Текст книги "В любовь не играют (СИ)"

Автор книги: Милена Стайл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Когда злюсь.

– Значит, сейчас ты злишься, но почему?

– Катя, у меня месяц не было секса, и это по понятной причине, но когда любимая женщина тебе отказывает в этом, то настроение – не самое лучшее.

– Я просто хочу поближе познакомиться с тобой. Хочу, чтобы ты мне рассказал как можно больше о нас, как мы познакомились, как начались наши отношения, первый поцелуй. Я же ничего этого не помню, абсолютно ничего, – я тяжело вздохнула и прикрыла глаза, после чего почувствовала, как он отстраняется от меня, и я, наконец-то, могу дышать полной грудью.

– Для знакомства со мной даю тебе неделю, больше ждать я не намерен, – сказал он и вышел из спальни, крикнув напоследок: – Через час будет ужин – спустишься, звать больше не буду.

Господи, неужели я и раньше так жила? Если да, то теперь я не хочу этого. Не хочу, чтобы мой мужчина относился ко мне так холодно, так бесчувственно. Ведь если он меня любит, то должен мне помогать, подсказывать, просто давать толчок к воспоминаниям, к прошлому. Дать хоть какую-то зацепку, чтобы я могла начать вспоминать, хоть самую малость.

Я все сделаю, чтобы вспомнить, иначе просто не смогу так жить. Пусть расскажет все, что знает обо мне. Я хочу почувствовать, что любила этого человека, да и любила ли вообще, потому как сейчас меня совсем не тянет к нему.

Быстро, насколько позволяла недавно травмированная рука, я приняла душ и, одевшись в найденный в шкафу спортивный костюм, спустилась в кухню к своему парню. Вова уже сидел за столом и с аппетитом уплетал ужин, я прошла и заняла, по всей видимости, свое место.

– Прият…

– Чтобы после ужина сняла это ужасный костюм, – перебил меня мужчина. – Я покажу, что тебе стоит носить.

– Чем же он ужасен, можно узнать? – непонимающе уставилась на него.

– Он ни грамма не сексуальный. И прическу тебе пора сменить: новая жизнь – новая ты.

– Мне нравится моя прическа, – выразила свое мнение я и взялась за вилку.

– А мне – нет. Завтра же поедем в салон, – настаивал на своем мужчина, с упоением наблюдая за моей реакцией.

– Ты всегда диктовал мне, что делать?

– Скажу одно – ты всегда меня слушалась.

– Ладно, не спорю, возможно, так и было, но…

– Не возможно, Катя, а так и было.

– Хорошо, так и было. Видишь, согласилась, потому как я не помню. Но теперь мне это не нравится, я не xочу, чтoбы ты говоpил мне, что надевать, как сидеть, что есть, что говоpить. Я хочу сaма рeшать.

– Дo тех пор, покa ты живешь в моем доме, я буду решать, что тебе делать.

– А я думала, что это наш дом, раз мы живем вместе. Отлично, – я швырнула свою вилку в тарелку с нетронутым ужином и, встав, быстро направилась в сторону лестницы, но, не успев дойти до нее, была прижата к стене.

– А вот характер, девочка моя, показывать мне не нужно. Я никогда не терпел твои выбрыки, и сейчас не стану, – прошипел он мне в лицо и рванул спортивную кофту за молнию. Его взору предстала моя грудь в лифчике, и он с рыком набросился на губы, и все, что у меня получилось – это всхлипнуть.

Владимир с остервенением сжимал мои губы в поцелуе, терзая их, кусая, причиняя боль, и ни капельки нежности не проскакивало в так называемой его ласке. Одной рукой он крепко зафиксировал мои кисти, придавив их к стене, вторая рука не менее крепко держала лицо, а бедра придавили ноги, ограничивая меня в движениях.

Через некоторое время он оторвал свою руку от моего лица и принялся ласкать тело, опускаясь по шее ниже, к груди. И дойдя до нужной цели, он слишком сильно сжал мою грудь, причиняя боль, оставляя свои следы, помечая, ставя клеймо.

Дальше я только чувствовала боль. Чувствовала, как он сдирает с меня штаны и проталкивается вглубь, жесткие толчки, и жгучая боль, пронзающая, заставляющая сжиматься и чувствовать себя униженной. И, скорее всего, это было то, чего так хотел он, но я не готова была сдаваться.

Проснулась я, когда за окнами было уже темно, и, слегка поежившись от боли, я открыла глаза, приподняв голову. В спальне было темно, ничего не выдавало намека на свет, и, по-моему, никого кроме меня больше не было. Я, не спеша, опустила ноги на пол и, оттолкнувшись, поднялась с постели и пошла, аккуратно нащупывая свой путь к двери. Когда я, наконец-то, оказалась в коридоре, прислушалась и услышала, что Вова разговаривает по телефону. Я направилась, как предполагала, в сторону его кабинета. Когда я дошла до двери, уже было совсем тихо, и я неуверенно постучала и приоткрыла ее, заглядывая внутрь. Мужчина сидел за столом, листая какой-то журнал и хмуря брови, но, приметив меня, отвлекся.

– Ты зачем поднялась? – его голос был по-прежнему раздраженным, он направился ко мне и, подойдя впритык, пальцами убрал волосы с моей щеки.

– Мне надоело лежать, и я подумала, может быть, ты расскажешь мне обо мне, – прохрипела я, на что Вова тяжело вздохнул.

– Ладно, но только в спальне, нечего тебе перенапрягаться, – я ухмыльнулась, подумав о недавно произошедшем возле лестницы. Как брать меня, так можно перенапрягаться. Но мысли свои я так и оставила при себе, боясь задеть его, и не услышать рассказа о себе.

Мы удобно расположились в кровати. Вова усадил меня к себе под бок, при этом положив под мою правую ногу подушку и, приобняв, начал рассказ:

– Мы познакомились в супермаркете, это был канун Нового года, ты тогда тащила кучу сумок с продуктами, а я решил тебе помочь. Ты согласилась, мы разговорились. Я тогда задал тебе вопрос, с кем будешь отмечать, а ты сказала, что одна. Я еще удивился, зачем такой маленькой хрупкой девушке столько еды. А ты сказала, чтобы не чувствовать себя одиноко, потому как, когда родители были живы, мама много готовила, и теперь ты накупила это все для создания видимости большой семьи.

– У меня нет родителей, – я с огорчением заглянула ему в глаза.

– Нет, дорогая. И даже нет ни одной фотографии, чтобы показать их тебе. Когда я предложил тебе переехать ко мне, ты решила продать свою квартиру, велев, чтобы все твои вещи вывезли на свалку, – я всхлипнула от чудовищности ситуации и прикрыла рот ладошкой, чтобы не разрыдаться. – Я отговаривал тебя, но ты сказала, что не хочешь, чтобы тебя связывало прошлое с настоящим.

– Господи, – прошептала едва слышно. – Какая же я дура.

– Тихо, малышка, тихо, все в прошлом.

– Не верится, что я могла так поступить.

– Честно признаться, ты была достаточно жестокая и расчетливая.

– Ох, какой ужас. Но сейчас я не хочу быть такой. Не буду.

– Ты будешь такой, какой хочешь быть. Только в некоторых вещах я хочу, чтобы ты была прежней.

– Например?

– Например, ты всегда любила жесткий секс, – пояснил он, отчего по моему телу пошли неприятные мурашки.

– Но сейчас мне это не нравится, – жалобно пропела я.

– Дорогая моя, неужели ты меня лишишь и этого? Я ведь и так пошел на уступки ради тебя.

– Что еще?

– Что?

– Ты говорил про некоторые вещи, значит, не только о сексе.

– Да, не только о сексе. Сейчас, – он осторожно выбрался из-под моей спины и подошел к шкафу. Открыв дверцу, он начал что-то искать на полке и, найдя нужную вещь, повернулся ко мне. – Раньше по дому ты ходила только в таких вещах, ну, минуя те случаи, если у нас гости бывали.

Он развернул пакет, и в его руках оказался ажурный прозрачный красный пеньюар, отделанный камнями по низу и на груди. Тут же в его руке показался комплект белья: стринги, которые практически ничего не могли прикрыть, и лиф с чашечкой-половинкой. Словно его специально обрезали, издеваясь над девушками.

– Это уже слишком, – посетовала я.

– А жесткий секс – не слишком? Между прочим, это ты меня ему научила, моя коварная женщина, – довольно добавил он.

– Я против.

– Думаю, со временем я попытаюсь тебя переубедить.

По мере поступления информации мне начинало казаться, что я больная на голову. Все это казалось бредом и несусветной чушью, и лучше пусть он меня берет, как хочет, здесь я смогу стиснуть зубы и вытерпеть ужасные минуты противного секса. Но ходить перед ним в столь откровенных нарядах и видеть, не имея возможности закрыть глаза, как он пожирает мое тело часами? Нет, я так не смогу. Это слишком большое унижение для меня.

И вообще, мне начинало казаться бредом то, о чем он мне поведал. Не знаю, смогу ли я позже поверить в то, что могла поступить так с памятью о родителях, и выбросить все (хоть я их совершенно не помню, как и все остальное сейчас), на данный момент я не верю в это.

ГЛАВА 15

Даша.

Прошло два дня с тех пор, как я узнала о себе правду. Тяжелую, ужасающую, но правду. И мне до боли в висках не хотелось верить в то, что я в прошлом была такой дрянью, что могла поступать так, как поступала. Неужели я могла уничтожить память о родителях? Единственных и родных. Какими они были? Добрыми, любящими или злыми, ненавидящими меня, непутевую дочь? Почему я не помню ничего? Абсолютно. Моя душа разрывается на части от неизвестности и боли от происходящего. Так хочется хоть частичку прошлого узнать, увидеть. Быть может, тогда я бы смогла что-то вспомнить. Почему я с Владимиром ничего не вспоминаю? Может быть, у меня были и другие родственники?

– Ласточка, что-то ты совсем приуныла. Того гляди и заноешь, – я резко вскинула голову от услышанного прозвища.

– Ласточка? Почему Ласточка?

– Ну… Ты просто такая же легкая и воздушная, как ласточка, – было мне ответом, и я не придала особого значения этому. Меня интересовал куда более важный вопрос, который может привести меня в сознание.

– У меня были брат или сестра?

– Нет. Ты была единственным ребенком в семье, – он тут же разрушил мои мечты.

– Как жаль… – я опустила голову, огорченная ответом, на что услышала.

– Ничего не жаль. Я тоже был у родителей один, и это здорово.

– Что с ними случилось?

– Разбились на машине. Неважно.

– Ты так просто об этом говоришь.

– А что, мне надо плакаться? Сесть, пореветь, как ты? Что от этого изменится?

– Ты бесчувственный…

– Да, что ты, милая? А когда велела выбросить все вещи своих родителей, ты была не бесчувственной?

– Зачем ты так? Это жестоко – вот так напоминать мне об этом. Ведь все то в прошлом. Сейчас все иначе, – говорила я, разрываясь на куски изнутри. – Главное, что сейчас я не такая, как раньше. Я не хочу быть такой.

– А ты ничего не хочешь, не заметила? – он зло смотрел на меня, и мне казалось, что он готов меня убить своим ужасающим взглядом. – Тебе все не нравится. Вставай, – он резко подошел ко мне, хватая за запястье и пересаживая на стол.

– Что ты… – он раздвинул мне ноги, хватая одной рукой за голову, второй за бедро.

– Я научу тебя, как нужно вести себя со мной, как нужно хотеть, – он стал развязывать пояс моего халата и срывать его с меня. Дальше я услышала резкий треск белья и грубый толчок во мне. – Научу не ныть из-за всяких пустяков. Я покажу, какая ты была, и какой снова должна стать.

Очередная боль, пронзившая мое тело, еще одно отвращение и всхлип унижения и беспомощности. Все, что я сейчас чувствовала, кроме боли, это ненависть и презрение к этому человеку. Мне казалось, что в меня вбивают кол, режут на операционном столе, без анестезии. Просто убивают.

Он вколачивался в меня, не щадя, словно я не человек, и вовсе не живая. Он причинял мне невыносимую боль, и ни капли не жалел. Разве могла я полюбить такого человека, как он? Могла? Господи!!! – кричала я в мыслях, на деле же просто всхлипывала, корчась и глотая воздух.

– Ты должна знать, кто я для тебя, – очередной толчок, рвущий тело, забирающий силы и прибавляющий еще больше ненависти. – Ты будешь снова той женщиной, которой была до падения. Поняла? – заорал он мне в лицо, и я увидела, как его перекосило, по всей видимости, от оргазма, а перед моим лицом все поплыло.

Ваня.

– Люди следят за домом Николаева, а Даша часто гуляет по двору. К сожалению, она не выглядит счастливой, я бы даже сказал, наоборот, – говорил Андрей, обеспокоенно поглядывая на меня.

Да, я мог в любую минуту сорваться и начать разносить весь кабинет. Мы чертов месяц искали причину поведения этого придурка. И только сейчас выяснили, что дело лишь в самой обычной мести и в золотом байке Даши. Этот урод просто хотел нам насолить, не имея мотивов.

– Андрей, мне по*еру, что она гуляет по двору. Мне нужно, чтобы она вышла за пределы, где я могу ее перехватить и забрать к себе. Понимаешь?

– Я-то понимаю, но и ты не забывай, у Даши амнезия. Ты можешь ее напугать!

– Господи, – простонал я, пряча лицо в ладонях от безвыходности. – Ты видел, какая она на фотографиях? И хочешь сказать, она не напугана?

– Она напугана, Ваня. Но у нас нет права пугать ее еще больше. Нам просто нужно выманить их обоих из дома.

– Каким образом? Черт, я даже мыслить связно не могу.

– Моих друзей эта гнида знает. Нам нужен неприметный человек, который предложит Николаеву выгодный контракт, и тот не сможет отказаться. Они пойдут семьями отмечать успешное подписание, и перехватим Владимира.

– И Ласточку. Тогда мы сможешь ее спасти.

Наш разговор прервал телефонный звонок Андрея, и по мере изменения выражения его лица я пытался понять, что происходит, но, увы, так и не смог понять, пока друг не произнес:

– Даша сбежала…

– Как? – я, словно ненормальный, подорвался с места.

– Ваня, сядь. За ней Миша следит, и по его прогнозам она не в лучшем состоянии.

– Нужно ехать. Где она сейчас?

– Недалеко от салона.

– Поехали, Андрей. Я не намерен больше ждать.

Мы оба практически выбежали из кабинета. За руль сел Андрей, чтобы с моей невменяемостью не попасть в аварию. До нужного места мы добрались в рекордные сроки, периодически созваниваясь с Михаилом, начбезом Андрея.

Остановив машину в квартале от салона, мы огляделись. Андрей заметил машину Тарасова, стоявшую недалеко от нашей, а я приклеился взглядом к хрупкому, ссутуленному тельцу девушки. Не сомневаясь, я понял, что это моя Ласточка. Она словно вся изранена и избита, не имея ран на теле. Просто весь ее вид говорил о беззащитности и слабости. Я, не теряя ни минуты, вышел из машины и быстрым шагом направился к девушке. Хотелось бежать, чтобы ничего не упустить, обнять крепко, и посмотреть в до боли родные глаза. Но я боялся. Боялся ее спугнуть, навредить, просто сделать то, что ей не понравится.

Я приближался, а Ласточка тем временем присела на скамейку у входа.

– Даша, – позвал я издалека, дабы не испугать ее. Но девушка никак не отреагировала. – Дашенька, – позвал я снова, подойдя еще ближе, предоставляя себя ее обзору. Она не спеша подняла голову и уставилась на меня с немым вопросом.

Она не узнала меня. Боже, не узнала. А ее глаза – в них тревога. Что же этот урод с ней сделал?

– Что вы на меня так смотрите? – спросила она дрожащим голоском, отчего мои внутренности скрутило в тугой узел.

– Даша, – прошептал я, на что девушка прищурилась.

– Нет, – протянула она, и добавила: – Я Катя, а вы?

– Ваня. Ты не помнишь меня? – Катя, значит, ну Николаев и мразь, ничего не скажешь.

– Нет. Почему я должна знать вас?

– Я… Потому что ты моя девушка, – пояснил я, и девушка вскинула голову, смотря на меня ошарашенным взглядом.

– Но у меня есть парень. Вы перепутали меня с кем-то, – попыталась объяснить она.

– Тебя я ни с кем не перепутаю, Ласточка, – прошептал я, подходя к ней и садясь рядом.

– Ласточка?

– Да. Так тебя называли до аварии…

– Странно, почему именно Ласточка? И до какой аварии?

– Родная моя, ты любишь мотоциклы, и гоняла на них. На одной из гонок тебя подрезали, и в итоге ты оказалась в больнице с переломами и амнезией. А Ласточка – потому что быстрая, всегда всех обгоняла, побеждала. Быстро летала.

– Вы обманываете меня? – недоверчиво спросила она. – Вова сказал, что я упала с лестницы.

Я тяжело вздохнул, представляя ее состояние, и сам сходя с ума от того, что происходит с Дашей.

– Это не правда… Это Вова подстроил аварию.

– Даша, – услышал голос Андрея, одновременно следя за эмоциями девушки.

Она резко встрепенулась, оборачиваясь, и устремляя взгляд на брата. Я чувствовал ее прерывистое дыхание, чувствовал, как дрожало ее тело. Хотел обнять, унять дрожь и успокоить, но снова и снова боялся ее спугнуть. Она – словно хрустальная ваза, которую страшно разбить. Слишком важна и драгоценна.

– Андрей…

ГЛАВА 16

Даша.

Удивительно, сбежав из собственного родного дома, который я таковым до сих пор не считаю, я перестала бояться, по крайней мере, эти двое достаточно мощных мужчин не вселяют в меня страх. Владимир же, наоборот, одним появлением перед моими глазами, я не говорю – в моей жизни, вселяет тревожное волнение, рождает негативные эмоции и отвращение. Ожидала ли я чего-то другого, после того, как он вел себя со мной, как причинял боль, и сам отталкивал меня от себя, не ведая об этом? Конечно же, нет. Я бежала, сломя голову, из этого адского дома, пока Вова спал пьяный в своем кабинете, после очередного нашего скандала и унизительного для меня секса.

Как бы мне теперь хотелось это все забыть, вычеркнуть, вырвать из памяти, и никогда не вспоминать моменты страданий и унижений, но, к сожалению, не так просто перестать думать об этом, перестать трястись и бояться, что этот человек снова нападет. Словно со спины, резко, неожиданно и опасно.

– Ласточка, выпей чаю, – передо мной на столе появилась большая чашка с чаем и красивая вазочка с печеньем.

– Я не буду печенье, – ответила я, смотря на нового знакомого. Ваня, кажется, так он представился на улице, когда подошел ко мне.

– Почему? – задал вопрос другой мужчина, не менее симпатичный, с добрыми глазами и теплой улыбкой.

– Пока могу сказать одно, глядя на него, мне не хочется. Быть может, раньше я не любила печенье, – после моего ответа я заметила, как лица парней немного расслабились, и как-то взгляды стали более легкие и беззаботные, чем прежде. – Проклятая амнезия, – простонала я, прикрывая лицо руками. – Ничего не помню. Господи, что же мне делать?

– Даша, – прервал меня Андрей, и я резко вскинула голову. – Ты действительно не любишь печенье, – поведал он, неотрывно смотря мне в глаза, я же в ответ не могла отвести свой взгляд. Что-то мне казалось таким важным и необходимым, и было так страшно именно сейчас это упустить. Я всматривалась в до боли правильные глаза, пытаясь рассмотреть в них хоть капельку нужной мне ниточки, капельку той зацепочки, которой мне так не хватает, чтобы зацепиться и ворваться в прошлое.

– Какой я была? – задала неожиданно для самой себя интересующий меня вопрос. – Расскажите все до мельчайшей подробности, чтобы я могла хоть от чего-то отталкиваться.

– Ты была моей любимой стервочкой, – негромко сказал Ваня.

– Кем еще я… была? – в тон ему спросила, глянув на этого мужчину.

– Настоящей. Ты была именно той, которая всегда все говорит в глаза, и которая не прячет свои эмоции, а в них ты очень хороша.

– Почему?

Две пары глаз смотрели на меня с обожанием, и я не могла понять их чувств, к сожалению, не могла, но как бы мне хотелось.

– Просто ты всегда делала именно то, что тебе хотелось, и как хотелось. Вот однажды ты чуть не повырывала волосы моей сестре, сейчас же Лера просто восхищается тобой.

– Было бы чем, – хмыкнула я и добавила: – Сейчас она тем более не будет от меня в восторге.

– Тобой восхищаться можно вечно, – сказал Ваня и наклонился ко мне, проведя рукой по моей скуле.

Этот мужчина был таким нежным и ласковым, мне так и хотелось прикрыть глаза, прижаться плотнее к его теплой ладони и наслаждаться этими нереальными ощущениями. Но я боялась, и мне казалось, что если я хоть на минуту расслаблюсь, то снова получу неожиданный удар, и не буду знать наверняка, реальный это удар, или просто судьба так решила пошутить надо мной.

Я резко встала со стула, отстраняя мужчину от себя и поправляя рукой ворот трикотажного гольфа. Мне ужасно стало жарко, находясь в этой кухне среди людей, которые не пытаются причинить мне боль или напугать, а наоборот, хотят помочь.

– Здесь очень душно, – полушепотом сказала я и едва ли не подбежала к окну, открывая его и распахивая настежь.

– Давай я дам тебе футболку.

– Нет, – резко прикрикнула я в ответ на предложение Вани и увидела два удивленных взгляда. – Все нормально, нормально… Просто эта близость… – я снова развернулась к окну и попросила еще рассказать, что нибудь обо мне.

– У тебя аллергия на цветы, и ты ужасно ненавидишь, когда я тебя называю малявка, – отозвался Андрей, и я вскинула на него глаза и, снова сорвавшись с места, подошла к нему.

– Скажи, что это правда! – потребовала я. – Скажи мне, что это правда! Ты мой брат. Скажи! – начала кричать я.

– Даша, я, правда, твой брат. Верь мне, – попросил он, взяв меня за плечи и прижимая к себе. – Верь мне, Ласточка. Мы не причиним с Ваней тебе боли, слышишь?

– Никогда?

– Никогда… – ответил Ваня.

– Где я работала? – тут же произнесла немаловажный вопрос, резко меняя тему, дабы позволить себе поверить в эти нужные для меня слова.

– Ты парикмахер, и у тебя есть два салона.

– Серьезно? Может, мне стоит съездить туда? Возможно, это как-то поможет мне вспомнить хоть что-то.

– Мы обязательно туда поедем, но завтра, – сказал Ваня.

– Нет, прошу, давайте сегодня, сейчас же поедем туда.

– Даша, тебе лучше отдохнуть, – посоветовал брат.

– Но я не устала, – я врала, устала, и сил практически не осталось, но желание вспомнить хоть какой-то один момент из прошлой жизни пересиливало мое состояние, и я готова была сорваться с места и ехать в салон, о котором я не знала, прямо сейчас.

– Ты уверена? – Ваня взял меня за руку, и я едва заметно вздрогнула. Только если изначально это легкое касание причинило боль, то теперь же по коже прошла дрожь, сочетаемая с удовольствием.

– Ванечка, – я замерла, глядя в его нежные глаза, но передо мной словно наяву промелькнул бешеный взгляд Владимира. – Не прикасайся!

– Ласточка, я…

– Прошу, – я обратилась к обоим мужчинам. – Дайте мне время.

Я правой рукой прикрыла глаза, будто успокаивая себя, считая до десяти и пытаясь выбросить из головы образ ненавистного человека, говорившего о нашей крепкой любви, которой, как я теперь понимаю, и в помине не было. Хоть на некоторое время.

– Если бы вы только знали, чего этот человек мне наговорил.

– Ты должна верить нам, – снова попросил Андрей.

– Действительно, я прошу только время. И… Пожалуйста, отвезите меня в салон.

До назначенного места мы доехали быстро, я всю дорогу вертела головой по сторонам, пытаясь узреть что-то важное, касающееся меня, но, увы, такого там не нашлось, из-за чего я с горечью подавила слезы и прикрыла глаза. Если Иван – правда, мой мужчина, мне бы не хотелось, чтобы он видел мои мучения и переживания, поэтому я старалась сдерживать негативные эмоции.

Когда мы вошли в салон, на меня уставились три пары глаз: Марк и Алиса, мастера этого салона, и девушка Наташа, как меня тут же оповестили, моя подруга с детства. Эта прекрасная, милая девушка, не медля и секунды, с визгом: «Дашка, ну, наконец-то, ты вернулась!» кинулась меня обнимать, щебеча при этом всякие глупости.

– Наташа, – позвал ее Ваня. – У Ласточки... амнезия, – с некой заминкой добавил он, опуская глаза в пол.

– Черт! Но, Даша, ты же вспомнишь все, правда? – с болью в глазах отозвалась подруга.

– Я… По крайней мере, я надеюсь на это. А сейчас извини, я бы хотела посмотреть это помещение, эту часть своей прошлой настоящей жизни.

Наташа кивнула, отошла в сторону, а я смогла пройти к своему кабинету, как только Андрей указал рукой, в каком направлении мне двигаться.

Окружающее не казалось мне знакомым, ни люди, находящиеся в этом салоне, ни само место. Все было чужим, далеким и неизвестным. Только вот почему-то я надеялась, что если увижу одну знакомую вещь, вспомню, если не все, то хотя бы самую малость. Но, увы, чуда не произошло, и моя память по-прежнему пуста. Единственное важное, что я открыла для себя – у меня есть брат, родной, и самый настоящий. Андрей.

Что насчет Вани, так он говорит, что я его девушка. Но разве могу я снова так обмануться, и поверить незнакомому мне мужчине. Могу ли я позволить себе снова ошибиться? Если Андрей действительно мой брат, он бы не позволил этому парню меня обманывать. Возможно, у меня есть шанс? Шанс на мое будущее.

– Здесь ты работала, Ласточка, – отозвался Иван, указывая на парикмахерское место.

Я подошла к столику и окинула взглядом рабочие принадлежности и инструменты. Ничего не было мне знакомым, что могло бы напомнить прошлое, но одно все же привлекло мое внимание…

– А это ты, – он указал на фотографии, висевшие на стене. На них была я, стоявшая с кубком на одном снимке, и сидящая на мотоцикле – на другом.

– Значит, я не падала с лестницы…

– Ты не падала с лестницы, это было падение с мотоцикла во время гонок.

– Но за что?

– Для Николаева ты ком в горле, – в который раз за день я вскинула голову, пытаясь разглядеть эмоции на лице Ивана, который прошел в кабинет вместе со мной. – Во всех заездах ты, если и не занимала первое место, то просто побеждала Владимира, и его это до безумия злило. Маленькая и хрупкая девушка все время утирает нос мужику.

– Невероятно, – вполголоса возмутилась я. – Что с этим местом? – указала рукой на окружающую обстановку.

– Ты обожаешь эту работу, и у тебя всегда было много клиентов, которые ни к кому другому не хотели записываться, кроме тебя. Также у тебя было несколько семинаров, ты обучала молодых студентов.

– Я так хорошо делала свою работу?

– Более, чем…

– Я хочу попробовать, можно?

– Пойдем.

Мы снова вернулись в зал, где продолжала кипеть работа. Мастера делали свои дела, не отвлекаясь и не переглядываясь, и все здесь было слаженно и спокойно.

Иван подошел к девушке у стойки и о чем-то ее попросил, и уже через несколько минут мне предоставили рабочее место со всеми инструментами и манекеном. Попросив ребят оставить меня одну, изначально я уселась в кресло, прикрыв глаза и снова считая до десяти. Собравшись с силами и мыслями, я потянулась к столу за расческой с частыми зубьями и, взяв ее в руки, тут же ощутила себя на своем месте. Пальцем провела по обушку и крепко сжала в руке. Дальше были ножницы. Я знала, как нужно правильно взять их в руку, продев большой и безымянный пальцы в кольца, и тут же, словно зная эту тему, я пару раз пощелкала ножницами, проверяя их скольжение. Они были идеальными.

Поднявшись с кресла, я подошла к манекену и, едва решив провести расческой по волосам, молниеносно отбросила инструменты в сторону, которые теперь не будут профпригодны, и вмиг направилась в сторону выхода.

В моей голове роились куча ненужных мыслей и страхов, и ни одной зацепной ниточки, ничего, связывающего меня и Ласточку. Выбежав на улицу, я уселась на скамейку, в том самом месте, где познакомилась с Иваном, и, уперев локти в колени, склонилась, прикрываясь от внешнего мира, сжимая до боли голову, зарываясь в пучину страха.

Я ведь, как только впервые прошла к столу, уже знала, как называются все эти парикмахерские инструменты, все причудливые бутылочки и зажимы, но стричь – это выше меня. Я не смогла, и не потому, что не захотела, я просто не знала, как это делать.

– Даша, – где-то на задворках разума услышала я, но поднять голову так и не смогла. – Милая, прошу, не огорчайся. Мы что нибудь, придумаем, я обещаю тебе.

Я почувствовала легкое касание его руки к моим волосам, успокаивающий шепот и ласковые слова.

– Я пытаюсь, я очень хочу, но у меня ничего не получается…

– Нам просто нужно время, моя любимая Ласточка.

– Это так приятно звучит, – я слегка улыбнулась, посмотрев ему в глаза.

– Ты всегда была ею.

– Ласточкой? – переспросила я.

– Любимой, – нежный ответ, и теплое прикосновение руки к руке.

Домой мы вернулись, когда уже стемнело, и вдвоем. Андрей же уехала к семье, пообещав мне познакомить меня со своей беременной женой Евой и дочуркой Маришкой, а я же, в свою очередь, узнавала, что у меня все больше и больше родственников, что, несомненно, радовало.

В первую очередь мужчина провел меня в нашу спальню, где мы жили до аварии, и первым, что бросилось в глаза, это были цветы.

– Это что? Ромашки? – удивлённо посмотрела на него. Скорее всего, мои глаза выражали недоумение и, в то же время, интерес.

– Ромашки. Твои любимые, – как можно мягче пояснил Ваня.

– Но мне сказали, что у меня аллергия на цветы, – я не знала, возмутиться этому или паниковать.

– На ромашки – нет, – ответил мужчина и совсем невесомо улыбнулся, слегка приподняв уголки губ.

– Такого не бывает, – нежный, немного задорный блеск в его глазах, и я едва уловимо улыбнулась ему в ответ.

– С тобой все бывает, милая. Все.

– А это? – я указала на лежащий на столе предмет и недоуменно посмотрела на мужчину. На лице не осталось и намека на прежний настрой.

– Это наколенники.

– А зачем они мне? Для гонок?

– Да, для гонок.

– Ваня… Я тебя любила? – дежавю, не иначе, но меня действительно интересовал этот вопрос.

– Ты лишь однажды призналась...

– А ты?

– Я и раньше говорил тебе, и сейчас могу повторить, я люблю тебя, Даша, и никогда не перестану этого делать, и чувствовать, – говоря это, он четко смотрел мне в глаза, и самое удивительное, в этот раз я верила.

– Ты знаешь, мне почему-то кажется, что я должна сейчас ответить тебе, но… Я не помню, и врать не хочу.

– И не надо, я знаю правду и верю в нее. Ты призналась мне, когда теряла сознание, и я знаю, что это – не помутнение рассудка, ты всегда говоришь то, что считаешь нужным.

– Это бывало резко и ненужно?

– Часто, но терпимо, и я желаю, чтобы ты снова была такой же. Это бывает сложно, но я не могу без твоих подколов и выкрутасов…

– Здесь я чувствую себя хорошо, и, возможно, у меня все получится.

– У тебя нет выбора, Даша.

– Нет… Ты прав.

– Я думаю, на сегодня достаточно, тебе пора отдохнуть. Я сейчас принесу тебе одежду, а ты проходи пока в ванную.

– Спасибо тебе, Ваня…

– За что? – с непониманием спросил он.

– За покой в моей душе, – ответила я и, развернувшись, отправилась в душ.

Постаравшись отключить все мысли и, в принципе, мозги в целом, чтобы спокойно принять душ, я начала раздеваться, ощущая в теле ломоту и неприятное жжение, но так как я, напрочь сбитая с толку, забыла закрыть дверь на замок, через две минуты услышала приглушенный мат и громкий возглас.

– Какого х*ена это на тебе?

ГЛАВА 17

Ваня.

Больше месяца Даша находилась в руках этого изверга, беспомощная, наивная и ведомая. Я все это проклятое время не находил себе места, толком не зная, что происходит с моей Ласточкой. Того, что предоставляла охрана, мне было мало, я знал только поверхностно, куда она пошла, что делала во дворе, и т.д. Ее состояние, душевные переживания и самочувствие – вот самое главное, что меня волновало все это время, мне нужно всегда знать, что ее тревожит. Но Николаев, гнида, все провернул по-умному, не выпуская девушку никуда, абсолютно, а если она и выходила, то в сопровождении Владимира. Он полностью ограничил ее жизнь, давая возможность привыкнуть к нему, возможно, даже полюбить. От этой мысли меня передернуло, и захотелось тут же хорошенько избить этого урода, заставившего страдать мою Дашу, которая, к слову, и сама пока ни о чем не ведает.