Текст книги "Злобный король (ЛП)"

Автор книги: Мила Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 11

Николай

С момента, когда я был мальчишкой, оторванным от родины всемогущим и безразличным отцом, мы с матерью жили в хижине в лесах Пенсильвании. Хотя «хижина» было неправильным словом для обозначения огромного особняка из дерева, в котором он нас поселил. Но, несмотря на количество пустых комнат и современные удобства, моя мать, Ирина, поняла, чем он был на самом деле. Клеткой.

До меня не доходило, что мы – пленники Виктора Чернова, пока однажды я не вернулся домой после игры в лесу и не обнаружил мать, раскачивающуюся на поручне душа. Она любила говорить мне: «Нико, лучше умереть, чем ничего не делать».

В тот день я узнал, что иногда умереть – значит сделать что-то.

С тех пор я жил во тьме. Нелегко было узнать в детстве, что единственный человек в мире, которого ты любил, не против тебя бросить. Еще труднее было смириться с тем, что ты не стоишь того, чтобы за тебя держаться. В конечном итоге – или, в моем случае, с самого начала – я понял, что каждый человек одинок. Полагаю, я опередил большинство других людей, поскольку научился этому так рано.

После ее смерти я долго бродил в лесу. Я спал под голым небом, и только звезды были моими спутниками, пока Виктор не послал за мной своих людей, чтобы я присоединился к нему в Нью-Йорке. Дни невинности и звездного, нетронутого неба закончились для меня к пятнадцати годам. Я никогда не верну их обратно.

Запах подвала был первым, что я почувствовал, когда медленно вынырнул из темного озера беспамятства. Сырые камни и гниль. Место, полное земных, скрытых вещей, а теперь, похоже, и мой новый дом. Запястья горели в тех местах, где они были связаны, а пол подо мной промерз.

Предыдущие события всплыли в памяти. Это было несколько часов назад или прошли дни? Я понятия не имел. Все было туманно.

Одно воспоминание вернулось быстрее других. Вид Софии, падающей с пожарной лестницы, и ужас, охвативший меня. Я не испытывал ничего подобного с тех пор, как вернулся домой из леса и обнаружил тело матери, свисающее с поручня душевой кабины. В тот день закончилось мое детство.

Я подергал руками в стяжках, когда рядом со мной заскрежетали ботинки по твердому бетону.

Я был не один.

– Bravo. Он просыпается, – раздался глубокий голос сбоку от меня.

– Слишком быстро. У него есть устойчивость к успокоительному, – ответил другой мужской голос, на этот раз более твердый.

Я попытался моргнуть, и тут почувствовал это. Повязка была прижата к моим глазам и давила на веки. Из-за углов пробивался тусклый свет, но это было все, что я мог разглядеть. Мне было не привыкать к тому, что меня связывали и увозили в какую-то адскую дыру. Я сделал на этом карьеру.

Очевидно, Антонио извлек урок из своей ошибки и на этот раз не стал рисковать.

Передо мной послышалось шарканье. Двое мужчин, которые скоро умрут, весело обсуждали, что со мной будет. Точно. Теперь я вспомнил. Это были люди Де Санктиса, и они связали меня, как индейку на День благодарения. Несомненно, я их разозлил своим побегом.

Резкий удар пришелся мне в бок, и я стиснул зубы.

До меня донесся смешок.

– Тебе больно, свинья из братвы? Хочешь о чем-то спросить?

– Да, у кого-нибудь из вас есть сигарета?

Мой наглый вопрос был встречен возмущенным молчанием, а затем удары начались снова.

Когда пара лакеев устали, они разразились радостным смехом, испытывая кайф от пролития крови другого человека. Связанного и беззащитного.

– Это только начало. Мы вернемся позже, – проворчал один из них.

Я решил называть их Идиот Один и Идиот Два.

– Когда Сильвио доберется до тебя, ты пожалеешь, что твой брат не убил тебя, а отдал нам.

Сильвио Де Санктис. Человек, который поставил на Софию и проиграл ее мне. Я долго ждал повода прикончить этого ублюдка. Похоже, скоро я его получу.

Идиот Один снова пнул меня, а Идиот Два рассмеялся. Я сдеру с них кожу заживо, прежде чем избавлю от мучений, решил я, падая на бетон и сильно ударяясь головой. Следующий удар отправил меня обратно в темную кроличью нору.

19 лет

С тех пор как я переехал в Бруклин, чтобы узнать о семейном бизнесе, и познакомился со своим сводным братом, я никогда не был таким рассеянным. После смерти Ирины я не испытывал ничего, кроме гнева, ни к одному человеку в своей жизни. Начиная с брата Кирилла, моего напарника по кровавому алтарю обучения Виктора на складе на Брайтон-Бич, и заканчивая самим Виктором. Я быстро понял, что непредсказуемое поведение дает мне преимущество. Люди неизбежно недооценивали меня, и мне нравилось это. Я не хотел, чтобы кто-то видел настоящего меня под маской клоуна-психопата, которую я носил, чтобы выжить в Братве. Ну, раньше не хотел. До нее. Софии Де Санктис.

Она была другой. Она отвлекала. Я должен был забыть ее.

Вместо этого я наблюдал за ней.

Я снова оказался возле ее школы, наблюдая, как она спускается по лестнице в своей маленькой школьной форме, а ее черные волосы рассыпаются по плечам. Ее телохранитель плелся следом. Ему повезло, что он даже не взглянул на ее задницу, когда она засовывала свое миниатюрное тело в пуленепробиваемый внедорожник и ставила туда тяжелый рюкзак с книгами. Если бы он это сделал, то лишился бы глаз.

София Де Санктис была моей.

Прошло две недели с тех пор, как я загнал ее в угол в спортзале. Это было рискованно. Нас могли легко обнаружить, и Виктор не обрадовался бы, если бы итальянская мафия в Нью-Йорке объявила войну Братве. И все же я не мог остановить себя. Она манила меня, как чертова сирена. Теперь, когда я попробовал ее на вкус, стало только хуже. Я до сих пор помнил ощущение ее кожи на своей, ее зубы на моей губе, ее дрожь и трепетное символическое сопротивление.

Я стал одержимым мужчиной, которому было суждено следовать за ней, наблюдая издалека, пока я не придумаю, как мне ее заполучить и удержать.

Я поехал за ними в центр города, в дорогой торговый район. София и ее подруга зашли в дизайнерский магазин, а ее бесполезный телохранитель остался за дверью. Я уже собирался сделать шаг в сторону задней двери, когда подъехала еще одна машина. Сильвио вышел и поправил костюм на своем тучном животе, после чего направился в магазин. Своих телохранителей он тоже оставил снаружи.

Темное предвкушение охватило меня. Я ждал момента, чтобы преподать этому ублюдку урок, и теперь мое время пришло.

Я обогнул здание, поднялся по служебному входу и запрыгнул на задний пожарный выход соседнего здания, чтобы преодолеть стену вокруг задней части магазина. Пожарный выход был подперт стулом. Люди были глупцами в вопросах безопасности. Это была универсальная истина. Как и в случае с раком, люди думали, что случайные акты насилия случаются только с другими, с теми несчастными, которых показывают в новостях, но никак не с ними. Каждый считал себя неуязвимым, пока не встречал кого-то, кто учил его обратному. За свое недолгое пребывание на земле я успел стать весьма результативным учителем.

Проскользнув в дверь, я двинулся по белому коридору, как призрак в черном, замышляющий убийство.

Одна из раздевалок была занята. Когда я выглянул из-за угла зала, к ней подошел Сильвио.

Он громко постучал костяшками пальцев, как будто у того, кто внутри, были проблемы со слухом. Либо это, либо он просто был очень назойливым.

– София, впусти меня. Нам нужно поговорить, – сказал он тоном, который, должно быть, казался ему властным.

Он выпятил грудь, пытаясь выглядеть важным. Ебаный неудачник.

– Я только переоденусь, – донесся из раздевалки голос Софии.

– Все в порядке, просто впусти меня, – вспылил Сильвио.

От его слов в моих венах забурлил гнев. Ублюдок.

Я почувствовал ее нерешительность, но затем дверь открылась. Разумеется. София Де Санктис была хорошей маленькой девочкой со всеми, кроме меня. Прекрасно. Мне это нравилось. Извиваясь в моих руках, она на мгновение показала свое настоящее «я», в котором не было ничего услужливого или благовоспитанного. Меня не интересовало ее притворство. Мне нужна была настоящая она, та, которую она прятала, чтобы выжить в своей патриархальной семье.

Сильвио ворвался внутрь и закрыл за собой дверь.

– Ты слышала что-нибудь от Николая Чернова? – спросил он у своей кузины. Их голоса было легко разобрать.

Я ждал ее ответа, испытывая легкое любопытство, не настучит ли она на меня за нашу короткую встречу в спортзале.

– Нет, ничего. А что? – спросила она после короткой паузы.

Я гадал, сможет ли Сильвио понять, что она лжет.

– Отлично. Я не знал, сдастся ли он так легко, вот и все. Он психопат. Ты должна сказать мне, если увидишь его поблизости. Мы не можем говорить об этом в Каса Нера, чтобы нас не услышали. Никто не должен знать, что мы выходили той ночью из дома и встретили его, – сказал Сильвио с явным облегчением.

– Хорошо, я поняла, – тихо сказала София.

Между ними повисло молчание, и я сгорал от любопытства. Что они делали?

Внезапно в раздевалке раздался грохот, как будто упало что-то тяжелое, а затем звук звонкой пощечины.

– Не надо! Сильвио, что ты делаешь? – закричала София.

Мне пришлось сдержаться, чтобы не ворваться туда и не перерезать ему горло прямо сейчас.

Он рассмеялся жестоко и высокомерно.

– Расслабься, София. Ты та, кто стоит здесь почти голая. Ты просишь, чтобы тебя потрогали.

– Нет, не прошу, и я не хочу, чтобы ты меня трогал, – отчеканила София.

– Неважно. У тебя почти нет форм, чтобы соблазнить меня. Попробуй набрать пару фунтов, если хочешь привлечь настоящего мужчину, – сказал Сильвио и вылетел из раздевалки.

Его свиное рыло пылало от возбуждения, и я готов поспорить, что в его плохо сидящих брюках торчал жалкий обрубок.

Он вышел из магазина, приглаживая назад свои сальные волосы, и София повернула замок на двери.

Я удалился, бесшумно, как тень. Сильвио и так был в долгу передо мной, учитывая, как он утащил Софию, когда я выиграл ее, но теперь он только увеличил его.

Пора было платить по счетам.

С такими мужчинами, как Сильвио, было легко, потому что они были ленивы и жили по предсказуемому распорядку. По вторникам он, как по часам, ходил в бордель на Малберри-стрит. С собой он брал только пару телохранителей.

Охрану было легко вывести из строя. Они все были такими же ленивыми, как и их босс. Я дал Сильвио добрых двадцать минут на то, чтобы пообщаться с выбранной им компанией на ночь, прежде чем ворваться в комнату.

Сильвио лежал на кровати, скомканные простыни скопились вокруг его дряблого живота. В ванной комнате работал душ, а Сильвио курил, похоже, посткоитальную сигарету.

Я поднял бровь.

– Только не говори, что ты уже закончил? Я думал, что помешаю, но, похоже, я слишком высоко оценил тебя. Полагаю, дать тебе меньше пяти минут было бы правильней.

Я шагнул в комнату и запер за собой дверь.

Глаза Сильвио расширились, и он вскочил с кровати.

– Что ты здесь делаешь? Мои люди снаружи, – пролепетал он.

Я кивнул, одарив его улыбкой, от которой он побледнел.

– Да, были, – сказал я непринужденно, направляясь в ванную. – Больше нет.

Я осторожно постучал в дверь ванной.

Душ отключили.

Прочистив горло, я обратился к женщине через дверь.

– Дорогая, Сильвио нужно поговорить здесь по-взрослому, и я не хочу, чтобы нас прерывали. Я также не могу допустить, чтобы ты видела мое лицо, поэтому предпочел бы, чтобы ты осталась там, заперла дверь и не выходила, пока здесь все не успокоится, хорошо?

Мои слова были встречены тишиной.

– Не геройствуй и не пытайся кому-то звонить. Поверь мне, Сильвио того не стоит. Если ты меня поняла, возвращайся в душ и хорошенько отмойся.

Через мгновение душ снова включился.

Сильвио посмотрел на меня, потом на дверь, и, наконец, на свою одежду, лежащую позади меня на стуле.

Я потянулся к куче.

– Дай угадаю. Твой пистолет здесь? Не очень-то ты подготовлен, да, Сильвио?

– Чего ты хочешь, Чернов?

– Я хочу то, что мое по праву. Софию. Ты поставил на нее. Я ее выиграл.

Он рассмеялся.

– Ты действительно думаешь, что Антонио Де Санктис отдаст свою маленькую принцессу такому головорезу, как ты? Забудь об этом.

– Это не моя проблема. Не я ставил на неё. А ты. Разберись с этим.

– Это невозможно.

Я выдохнул и сбросил кожаную куртку.

– Я так и думал, что ты это скажешь, поэтому спланировал все заранее, – сказал я и снова ухмыльнулся.

Он настороженно наблюдал за мной.

– Что ты делаешь?

– Раздеваюсь, не люблю пачкаться. Чистить куртку – та еще морока.

Я полез в карман за тем, что принес с собой. Дорогая вещь, но я и не платил за нее.

Когда я вынул руку из кармана, Сильвио побелел как полотно.

Нож для разделки мяса тускло блеснул под лампами.

– Это, блядь, еще для чего?

– Ну, поскольку я ожидал, что ты меня подведешь, мне пришлось решить, как наказать тебя за то, что ты зря потратил мое время. И я знаю, что ты пытался прикоснуться к тому, что принадлежит мне, так что я решил, что смогу убить двух зайцев одним выстрелом.

– Ты сумасшедший, – выплюнул Сильвио и сделал бессмысленную попытку прорваться к двери.

Я поймал его в резком порыве взрывной силы и с силой впечатал в стену. Он застонал и рухнул на пол.

– Теперь, Сильвио, не будь ребенком и не пытайся избежать наказания. Будь мужчиной. Ты, конечно, волен объяснить Антонио, почему это с тобой произошло. Но тебе придется рассказать ему о том, что ты тайком увел его семнадцатилетнюю дочь из дома, поставил ее на кон в покере и позволил ей попасться на глаза такому как я, – сказал я, шлепнув его по животу. Непристойный звук эхом разнесся по комнате.

– А теперь скажи мне, какой рукой ты прикасался к Софии, и побыстрее, – сказал я, наклоняясь, чтобы провести тесаком по его щеке.

Он уставился на меня, испуганный и лишенный желания бороться. Черт, я знал, что он трус, но это было даже хуже, чем я себе представлял.

Он молчал, слегка покачивая головой.

– Говори.

Его глаза расширились от ужаса.

– Или?

Я был впечатлен тем, что он мог формировать связные мысли, несмотря на то, насколько был напуган.

Я усмехнулся, наслаждаясь вкусом его ужаса.

– Или я отрежу обе.

Глава 12

Николай

Сейчас

Темнота длилась недолго, и раскалывающаяся головная боль отозвалась в моем черепе уже через несколько минут после ухода моих жалких мучителей. Я перевернулся на бок, пытаясь ослабить давление с запястий, но стяжка была так туго затянута вокруг трубы за моей спиной, что полностью снять давление было невозможно.

Прислонив голову к твердому полу, я глубоко вздохнул, мысленно перечисляя свои повреждения. Я уже много раз латал себя. При необходимости можно было многое сделать с помощью клейкой ленты, и я мог сказать, что большинство моих травм заживут через несколько дней. Плечо болело в том месте, где я поднимал Софию одной рукой, а в голове опасно пульсировало. Это были единственные раны, о которых стоило беспокоиться. Я закрыл глаза, предпочитая представлять приятную картину сжигания дома детства Софии дотла.

Образы насилия всегда успокаивали меня.

Мне было шестнадцать, и я учился жестокости под руководством отца, когда впервые лишил человека жизни. Прошло несколько месяцев, прежде чем я забрал еще одну жизнь, но тот первый раз остается с тобой навсегда, по крайней мере, так говорят. Я не был уверен, что согласен с этим. Когда мертвые лица накладываются одно на другое, они сливаются воедино. Еще один симптом расшатанного разума.

Сегодня вечером, словно акварельный холст со сводящей с ума стекающей каплей на одной стороне, все краски сливались воедино. Жизнь, смерть, боль и месть. Жизнь была испытанием на выносливость. Шоу уродов. То, что нужно пройти как можно быстрее. Единственное время, когда тошнотворное однообразие приостанавливалось, было рядом с Софией. Тайная власть, которую никто в мире не имел надо мной. Соблазн, не похожий ни на один другой.

Моя одержимость Софией была слабостью. Все важное было слабостью в моем мире, а София Де Санктис всегда была для меня самой большой ценностью. Эта слабость привела меня сюда, но я не мог заставить себя пожалеть об этом. Гоняться за моей маленькой ласточкой по всему лесу, доводить ее до смирения своими пальцами и часами лизать ее киску прошлой ночью было самым ярким событием моей гребаной жизни.

Раздался звук скрежета металла о камень, который вернул меня в чувство – как раз вовремя, чтобы увидеть, как открывается дверь небольшой комнаты из камня, в которой меня держали. Еще один посетитель. Никогда еще я не был так популярен. В проеме появился темный силуэт. Я прищурился в темноте, пытаясь разглядеть того, кто решил посетить мою камеру пыток.

– Николай, надеюсь, тебе комфортно в твоих новых покоях, – голос Антонио Де Санктиса прогремел в морозном подвальном помещении. – Когда-нибудь мне придется вернуть тебя Кириллу целым и невредимым, хотя вчера ты убил пятерых моих людей. – Его неодобрительный тон был холодным и беспристрастным.

– Я оказал тебе услугу. Они были мертвым грузом и опасно некомпетентны. Не за что, – сказал я.

Пожилой мужчина неторопливо направился ко мне, всем своим видом демонстрируя непринужденность, наблюдая за тем, как я пытаюсь сесть прямо. Голова кружилась, то ли от голода, то ли от жажды. Я не знал, но выдавил из себя привычную ухмылку.

– Как бы то ни было, их друзья захотят отомстить, ты же понимаешь. Ты нужен мне живым. Целый или нет – для меня не имеет значения. Ничего из этого не должно было быть трудным. Все, что от тебя требовалось, – это сыграть свою роль, пролить немного крови и дать городу увидеть, что Братва Черновых не считает себя выше моей семьи. Пятно на репутации – это раковая опухоль в нашем мире, знаешь ли, разъедающая власть. Однако сейчас это обойдется тебе дороже, чем пара сломанных ребер.

– Меня не так просто напугать, Антонио. Тебе придется постараться, если ты хочешь получить от меня какую-то реакцию, – ответил я ему со скукой в голосе.

Антонио лишь усмехнулся и хрустнул длинными пальцами. Он был жилистым и загорелым, его волосы были аккуратно зачесаны назад. На его пальцах блестели несколько перстней, которые, я уверен, оставили свои отпечатки на лицах многих простаков за эти годы. Он обладал элегантностью, которая, как я видел, отразилась в его дочери. Я не знал Ренато, единственного сына и наследника семьи, но готов поспорить, что он был похож на своего отца.

Антонио Де Санктис выглядел так, будто ему самое место на винограднике в Тоскане, с видом на поместье стоимостью в миллион долларов, где он бы дегустировал вино и предавался постельным утехам с роскошными молодыми женщинами. Казалось, что он должен жить жизнью истинного итальянского джентльмена, а не приседать возле такого, как я, в вонючем, холодном подвале на окраине Трентона.

– Я слышал это о тебе, – усмехнулся Антонио. – Мои люди не против преподать один и тот же урок дважды.

– Тем лучше для них, – сказал я, прислоняясь головой к стене, мои плечи горели в том положении, в которое их вывернули. – Значит, ты просто пришел посмотреть. Я бы не принял тебя за вуайериста, Антонио.

От моего язвительного тона лицо Антонио расплылось в широкой улыбке.

– Мне просто было любопытно. Давненько я не был в гуще событий. У меня проблемы с сердцем, так что я не могу слишком волноваться. Дни отрезания кончиков пальцев и ушей остались позади. Но это не значит, что я не скучаю по этому, – сказал Антонио с тревожащей нежностью в голосе. – Однако мне не нужно объяснять тебе, что такое азарт охоты и сладость улова, не так ли, Николай? Я слышал о тебе. – Он наклонился, его глаза следили за мной. – И все же, каково это – быть обманутым сводным братом и переданным в мои руки собственной семьей?

Я пожал плечами.

– Это просто бизнес, я полагаю. Ничего личного.

Я подумал, не сказать ли ему, что я вообще редко испытываю какие-либо чувства, если только речь не идет о его дочери, но решил воздержаться. Не стоит втягивать в неприятности и мою маленькую королеву бала.

Антонио кивнул и приподнял бровь.

– Рад это слышать. Это тоже всего лишь бизнес. Фунт плоти за клеймо неуважения, который Черновы нанесли на имя Де Санктисов. То, что вы, русские свиньи, могли даже подумать о том, чтобы унизить семью, стоящую гораздо выше вас по могуществу и репутации, свидетельствует о том, насколько необходим этот урок. Мне будет приятно преподать его, так же как и моим людям.

Его высокомерный тон превратил мое веселье в раздражение и обратно в юмор. Этот аристократический дон старой закалки думал, что мне есть дело до классовой иерархии преступного мира, в котором мы оба обитали.

Оскалив зубы в подобии кровожадной ухмылки, я рассмеялся.

– Не забывай, Тони, я русский. Мне плевать, кто ты – лорд здешнего поместья или чертова итальянская королевская семья. Единственный хороший аристократ – мертвый аристократ. Ешь богатых¹¹.

Я бросился к нему со скоростью, заставившей его попятиться, и щелкнул зубами. От этого звука брови Антонио сошлись на переносице. Это было забавно. Он всерьез думал, что меня волнует его репутация или то, что остальной преступный мир думает обо мне и моей Братве?

Ему не понравилось, что с ним играют, судя по тому, как его лицо застыло от арктического гнева, который становился все холоднее по мере того, как мой смех отскакивал от стен.

Я все еще смеялся, когда его тяжелая нога опустилась на мой бок, согнув меня пополам. С больным сердцем или нет, но вывести Антонио Де Санктиса из себя оказалось вполне возможным.

Я засмеялся еще сильнее, когда он подтянул меня вверх, насколько смог, и сильно ударил в челюсть, снова и снова, пока моя губа не разошлась и теплая кровь не потекла по подбородку.

Я ничего не мог с собой поделать. Это было чертовски смешно.

Антонио смотрел на меня, как на таракана, которого не знает, как раздавить, не испачкав обувь.

Я повернул голову и сплюнул длинную струйку крови на пол, используя плечо, чтобы вытереть кровоточащую губу.

– Знаешь, тебе следует быть осторожнее со своим сердцем, Тони. Не стоит так нервничать, иначе твоя дочь достаточно скоро наденет черное и будет стоять у твоей могилы.

Глаза Антонио сузились, и раздражение, которое он не мог скрыть, отразилось на его лице при этом прозвище. Затем он взял себя в руки и улыбнулся.

– Не беспокойся о Софии, Николай. Она преданная дочь. Она всегда будет делать то, что должна, ради семьи. Конечно, без ее помощи мы бы никогда вас не нашли. Мы даже и близко не были рядом с тем местом. – Он наклонился, наблюдая за тем, как его слова попадают в цель. – Конечно, будет только правильно, если она сделает что-то полезное для разнообразия. От дочерей больше проблем, чем пользы. Самое меньшее, что София может сейчас сделать, – это быть хорошей девочкой и выйти замуж за того, кого я выберу следующим. Она еще пожалеет, что не удержала твоего брата. По крайней мере, он был молод.

Я проглотил полный рот желчи и крови.

– Разве ты не знаешь? Молодость означает, что они живут дольше. С мужем, которого девушка не хочет, чем старше, тем лучше.

Правдивые слова прозвучали как ложь на моем языке.

Антонио усмехнулся.

– Ты забавный, Чернов. Отдаю тебе должное. Чертовски раздражающий, но забавный. Поскольку я не такой головорез, как ты, тебя здесь будут кормить, мыть и содержать в приличном состоянии. Пусть твое наказание пройдет без происшествий, и вы с братом сможете в кратчайшие сроки вернуться к попыткам убить друг друга.

Антонио встал и направился к двери. Вернуться к Кириллу и разнести город, чтобы стать паханом? Идея была откровенно непривлекательной. Впервые за долгое время – с того дня в ванной, когда я обнимал тело своей матери – я понятия не имел, что ждет меня в будущем.

Я потерял свое место в мире.

Мои мысли переключились на маленькую королеву бала наверху.

Пришло время проложить путь к новому.

Когда я снова проснулся, головная боль несколько утихла. К счастью для меня, я привык к ударам по голове – несомненно, тревожащий факт для кого-то другого. У меня же было мало надежды дожить до тридцати, так что меня это не слишком беспокоило.

Тяжелые шаги эхом отдавались по коридору, и я представил себе стены за пределами этой комнаты. Что за тоска. И в этом доме выросла София? Похоже, я был не единственным, кому ужасное детство нанесло неизгладимые шрамы. У нас с моей птичкой с подрезанными крыльями было больше общего, чем ей хотелось бы думать. Дверь распахнулась, и внутрь ввалилось несколько фигур. Я узнал одну из них.

Я ухмыльнулся своему обидчику.

– Сильвио, мне было интересно, сколько времени тебе понадобится, чтобы навестить меня. Полагаю, трудно найти вескую причину, учитывая, что твой дядя до сих пор не знает правды о том, что случилось с твоей рукой.

Сильвио запнулся. Время не было благосклонно к этому человеку. Он растолстел и выглядел неприятно одутловатым. Похоже, его жизнь стала слишком мягкой с тех пор, как я видел его в последний раз. Комфорт делает мужчин слабыми, а Сильвио выглядел самым слабым из всех. Один только вид его пустого рукава порадовал меня. Он сам напросился на это.

Сильвио молча наблюдал за мной, его глаза-бусинки что-то прикидывали.

– Заткни ему рот кляпом, – сказал он одному из своих людей, не сводя с меня глаз. – Я не хочу слышать, как он будет нести всякую чушь, пока я надираю ему задницу.

От моего смеха его брови нахмурились.

– Я не знал, что ты играешь за обе команды. Это делает тебя чуть более интересным. Ну, это и то, что ты единственный однорукий дрочила, которого я когда-либо встречал.

Сильвио покраснел.

– Что ты сказал? – спросил он тоном, который, без сомнения, подразумевал угрозу.

– Я назвал тебя дрочилой. Разве ты не знаешь этого термина? Тебе следует больше путешествовать по миру и расширять свой кругозор, – успел произнести я, прежде чем один из его людей заткнул мне рот грязной тряпкой. Вряд ли я мог жаловаться. После того, как я несколько часов подряд затыкал рот Софии, это было заслужено.

Сильвио рассмеялся.

– Знаешь, до меня доходили слухи о тебе. О том, что ты сумасшедший псих, но я никогда не верил в это, по крайней мере до сих пор… Либо ты действительно не боишься того, что мы собираемся с тобой сделать, что делает тебя чокнутым, либо ты не думаешь, что мы можем зайти слишком далеко, что делает тебя просто идиотом.

Я замычал сквозь кляп, и Сильвио стянул его вниз, желая услышать мой испуг. Он хотел, чтобы я трусил и умолял. Скорее Ад замерзнет, чем я испугаюсь Сильвио Де Санктиса.

– Ты славно стелишь, но как насчет действий? Если собираешься причинить мне боль, то приступай к делу. Вся эта прелюдия становится утомительной, – пробормотал я и усмехнулся.

Сильвио дернулся, как будто я его ударил, а затем кивнул своим людям. Один из них освободил мне руки, и я с мучительным наслаждением почувствовал, как кровь снова приливает к пальцам.

Я осел на пол на блаженную секунду, прежде чем меня подняли.

– Любишь болтать, Чернов? Посмотрим, как ты справишься с этим без зубов, – сказал Сильвио, разминая свой массивный кулак, на котором сверкали толстые золотые кольца.

Это мерцание было последним, что я увидел, прежде чем он ударил меня в челюсть и свет погас.