Текст книги "Неслучайная мама для дочки миллионера (СИ)"

Автор книги: Мила Дали

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

С опаской поднимаю взгляд на его лицо.

Сычом на меня смотрит, недоверчиво. Кажется, Царёв пытался остудить свой пыл, умываясь под краном. У мужчины до сих пор влажные волосы, не в безупречной укладке, как всегда, а пальцами зачесаны назад.

– … И что же вы тут забыли, Валерия Михайловна? Разве я отдал приказ?

Давит, давит своим авторитетом Царёв. Будто я не нянька, а преступница. Удивляет, сражает меня практически наповал. Странно наблюдать его реакцию, но я пытаюсь искоренить конфликт еще на стадии зачатка. Поэтому улыбаюсь, говорю тише, ласково:

– Я всего лишь хотела проверить Сашеньку. Ведь сегодня она осталась без профессионального присмотра…

К сожалению, Богдан не оценивает моего поступка. Его губы не дрогнули в ответ. А может, я плохо знаю Царёва и ипостась миллионера, это вредина и зануда?

– Александра, – склоняется близко, его дыхание задевает щеку, – МОЮ наследницу, – акцентирует, – зовут Александра.

– Хорошо-хорошо!

Малышка хнычет, и мы оба замолкаем. Чисто на инстинктах слыша плач, я возвращаюсь к кроватке и все-таки беру на руки девочку. Прижимаю к груди, покачиваю. Искоса наблюдаю за Богданом, а сама заигрываю с АЛЕКСАНДРОЙ. Щекочу ее носик, корчу рожицу. Малышка Царёва находит меня смешной, прекращая истерику.

– У вас очень красивая дочь.

– Конечно!

Горделиво бросает Царёв, прослеживая каждое мое действо.

– На маму похожа, да?

Продолжаю легкий диалог, но мужчина отчего-то снова злится.

– На маму?!

Ох, как же Царёв напрягает пасть по-звериному. Рычит, рычит сквозь стиснутые зубы. А я оправдываюсь, чтобы не показаться глупой:

– Богдан Александрович, простите, но у вас глаза голубые, у доченьки серые. Вы блондин, а она темнее. И нос другой и губы…

Говорю и тут же захлопываю рот, наблюдая, как мужские скулы заливает румянцем. Царёв вскипает, однако, не желает кричать при ребенке. Сдерживается.

– Попросил бы вас… больше не затрагивать эту тему. Валерия. И учтите, по дому развешаны камеры, любое деяние как на ладони.

– В моей комнате тоже есть?

– В вашей нет.

– Тогда ладно, мне не жалко. – Расслабленно хмыкаю и уже начинаю привыкать к загадочным выкрутасам Царёва. Перевожу внимание на малышку, видя, как она задремала. – Папина, папина доча…

Осторожненько укладываю девочку обратно в кровать и решаю наябедничать Богдану чуть позже. Сегодня он явно на взводе. Нужно испариться поскорей с глаз долой.

Словно меня здесь не было, а появление только померещилось Царёву, разворачиваюсь и, прихрамывая, направляюсь вон.

– Постойте Валерия Михайловна, – в секунду настигает меня со спины и едва дотрагивается ладонью поясницы, – пройдемте в мою спальню.

Глава 7.

– А почему именно в спальню? Разве нельзя поговорить в кабинете?

Задыхаясь, шепчу. Но для Богдана мои намеки на несогласие не имеют значения. Ведь его рука напрягается, а напор усиливается. Царёв удерживает меня за талию, и пальцами давит под ребра, еще крепче прижимая к себе. Как подружку.

Он идет уверенно, но медленно, против воли тащит за собой. Подпрыгивая на здоровой и чуть касаясь пола больной ногой, стараюсь упираться. Мне совершенно не нравится эта идея.

– Потому что моя комната, Валерия Михайловна, гораздо ближе к детской, -все еще недовольно рявкает Богдан. – А сон у меня чуткий. Понимаете?

– Не совсем, но если хотите, я заварю вам пустырник!

Дергаюсь, пытаюсь оттолкнуться. Богдан, конечно же, не берет во внимание мою фразу и продолжает:

– Даже если глубоко-глубоко ночью, кто-то попытается прошмыгнуть по коридору незамеченным... И к его большому сожалению войти в детскую без надобности, я все равно услышу. Ясно?

– Ясно-ясно!

Панически взвизгиваю. Неужели в доме Царёва есть шпионы, и мужчина хочет сказать, чтобы я тоже была настороже? Матерь Божья!

От неожиданности я кричу вновь, когда Богдану надоедает бороться с моими суетливыми жестами. Он просто обхватывает меня рукой и отрывает от пола. Просто как мешочек в пятьдесят килограмм его возмущения.

Через секунду Царёв пинает темную дубовую дверь и затаскивает к себе в комнату. Громко хлопает створкой. Отшатываюсь и растерянно смотрю на Богдана. Что он задумал?

А в спальне Царёва очень-очень пахнет тем самым одеколоном, который мужчина постоянно использует. Я оглядываюсь, замечая роскошный интерьер в багровых тонах с позолотой и кровать. Огромную с тяжелым балдахином. Королевскую. Ничего лишнего и даже спрятаться негде.

Сглатываю, когда Царёв, будто разорвал меня на кусочки взглядом и теперь шаг за шагом приближается.

– Я вас предупредил.

– Всё понятно! Теперь, зная эту информацию, буду намного осторожней. Хитрее. Продуманней…

Но чтобы я не отвечала Богдану, он все расценивает как-то странно. Будто мы говорим на разных языках или слова долетают до слуха Царёва исковеркано.

А мне жутко и я по привычке трясусь. Вытягиваю руку между нами словно преграду. Мужчина замирает, когда моя ладонь полностью ложится ему на грудь.

– Вы должны мне рассказать Валерия… то, что с вами происходит недопустимо для работницы в моем доме.

Царёв берет мое запястье и отстраняет от груди, прекращая контакт. Если Богдан имеет в виду фарс, то откровенничать, точно не буду. Пусть принесет доказательства. Я готова зубами вгрызаться в предоставленную должность.

– Не знаю, о чем вы интересуетесь.

Господин ухмыляется, почти неосязаемо дотрагивается кончиками пальцев моего бедра.

– Это, – слегка надавливает. – Я видел, Валерия, гематому.

– Ерунда…

Стыжусь, но тоже натягиваю улыбку, дабы разрядить обстановку. Воздух будто сгущается и нагревается. Просторная комната становится слишком тесной для нас двоих.

– Вы подвергаетесь насилию? От кого терпите побои? Сожителя?

Мгновенно округляю глаза, в недоумении пялюсь на Богдана.

– Я упала, поскользнулась во дворе и ударилась о бордюр.

– Врешь.

– Нет, Богдан Александрович, – и тут призадумываюсь. – Вы можете спросить у Наура, он свидетель того, как все произошло.

– Уже успели познакомиться? Точно не сожитель?

– Я пока не в отношениях, но это же для вас неважно?

– Абсолютно. Мне все равно на семейное положение няньки.

Не лезет за словом в карман Царёв. Я чувствую тепло и давление внизу живота, мне щекотно. Опускаю глаза и вижу, как руки Богдана бесцеремонно расстегивают пуговицу на джинсах. Забывая о боли, взвинчиваюсь, протестую:

– Что вы делаете?!

– Мне нужно осмотреть травму.

Спокойно и твердо говорит, тянет ширинку.

– Еще чего!

– У вас может быть трещина и тогда следует вызвать врача. Валерия Михайловна, прекратите дергаться, вы не волнуете меня как женщина.

Богдан сильнее. Тискает и желает настоять на своем. Я слышу треск штанов, боюсь, впиваюсь в руки Царёва. Да в придачу не волную его как женщина!

Ноги подкашиваются, чуть не падаю, господин успевает подхватить. У меня все плывет перед глазами, когда Богдан опять настаивает и приказывает снять джинсы. Он не намерен принимать отрицаний, и распаляется вдвойне.

Извиваюсь и кожей чувствую его кожу, с перепуга размахиваюсь и одариваю жгучей пощечиной хозяина дома. Богдана словно парализует. Такого выражения, каким сейчас на меня смотрит, никогда раньше не видела. Мужчина набирает воздухом легкие, готовясь изжить непокорную няньку с лица земли.

В голове шумит, сердце работает на износ, ничего не соображаю. Богдан резко и коротко фыркает, нависая надо мной. Кажется, я переступила грань дозволенного, совершила непростительную ошибку, но Царёв вынудил.

– Вы!..

Ну, все. Это конец. Сейчас уволит. Уходить так с музыкой. Слезы наворачиваются на глазах, и я будто схожу с ума. Привстаю на цыпочки, обхватываю самого Царёва за шею, дергаю вниз и…

Целую. Я касаюсь губами его губ. Робко. Сбито выдыхаю, окутывая его лицо своим ароматом. И…

Богдан отвечает. Страстно, быстро. Грубо. Он целует меня так, как никто не целовал прежде. С жаждой звериной, напористо. Собственнической властью. Словно выпивает меня полностью. Сдавливает губами, впервые теряя контроль. Такой мощи, подобно взрывной волне я не ожидала от Богдана. Этого огня на губах, ласки.

В полном бреду увиливаю, выскальзываю из рук господина. На ощупь бегу прочь из комнаты, потому что глаза уже ничего не видят.

Богдан.

Что позволяет себе эта девушка? Как некрасиво, невоспитанно, бестактно. Ни в какие ворота не лезет. Я подам на нее в суд и буду требовать высшую меру наказания. Здесь дипломатией и не пахнет, лишь дешевыми духами Валерии. Кто же так поступает? Сначала целует и, добившись взаимности, сбегает как ошпаренная. Я наложу на няньку штрафные санкции.

Хотя, если отбросить иронию сам до конца не понимаю, что это вообще было. Но смею догадываться, сей выпад Валерии Михайловны являлся исключительно для того, чтобы запудрить мне мозги. Сбить с толку.

Кажется, няньке стало ясно, что я в курсе о ее планах на мою дочь. В курсе, что узнал Валерию спустя два года.

Да, биологически девушка мать Александре, однако, я заключал договор с клиникой, оплачивал роды и все обговаривал на берегу. Она получила деньги, но, видимо, захотела больше. Пусть еще решится на шантаж, за не слишком законное мероприятие, тогда точно не позавидуют Валерии Михайловне даже бездомные, живущие под теплотрассой.

Я стою по центру комнаты и продолжаю чувствовать на губах вкус няньки. На стрессе облизываюсь и принимаюсь нарезать круги от постели к шкафу. Нервно сжимаю кулаки за спиной, сегодняшний день точно пошел по одному месту. Следовало бы и вовсе не просыпаться.

После скандалов в клинике взбесился и чуть не высказал няньке все, что о ней думаю. Вот этой заурядной, ничем не привлекательной девушке. Штампованной няньке, что бесцветно затеряется в толпе. Таких миллионы и они все на одно лицо.

На взводе оглядываю постель, до хруста напрягаю руки. Раздражает.

Но игра стоит свеч, и я обязательно выведу на чистую воду эту аферистку. Мне не составило бы труда отшить няньку с самого начала. Запугать так, чтобы девица остаток дней заикалась. Однако, это слишком просто и неинтересно. Я буду гонять Валерию Михайловну как крысу в лабиринте. И начну прямо сейчас.

Глубоко вдыхаю, на резком выдохе разворачиваюсь, стремительно покидая комнату. Распахиваю створку и чуть не сшибаю с ног служанку Самару.

– Что ты здесь делаешь?

– Ходила проверить маленькую госпожу. Кормила, – демонстрирует поднос с посудой и остатками пюре. Самара угрюмо отводит взгляд в пол. – Богдан Александрович… эта нянька… я бы внимательнее к ней присмотрелась… новый человек в доме…

– Позволяю.

Дополнительный контроль сейчас не помешает. Ведь я не могу постоянно находиться в особняке. У меня бизнес. Самара одобрительно кивает и спешит удалиться, но я останавливаю ее фразой, вспоминая травму на асексуальном бедре Валерии Михайловны.

– На птичьих правах в доме, а уже успела убиться! – импульсивно выкрикиваю, посвящая каждое слово няньке. – Упала во дворе! Ты видела, как это произошло?

– Нет-нет, Богдан Александрович…

Странно. Обычно мимо взора Самары и муха не пролетит. Наверное, была отвлечена делами. Хотя отрицательный ответ из уст служанки явление редкостное.

– Позови нашего семейного врача, пусть осмотрит няньку. Не хватало еще калеку на работу принимать.

– Да, господин.

Служанка торопливо скрывается из вида. Теперь я стою не в спальне, а в коридоре. Забыл, зачем вышел. Несколько секунд залипаю глазами на темно-шоколадные стены, срываюсь с места и решаю направиться в кабинет. С чистым намереньем на доминирование.

Заставлю китайцев для начала проходить верификацию, а уже потом осыпать меня предложениями на сделки. И стоимость, наконец, повышу на свои ресурсы. Инфляция. Давно хотел это сделать, да все откладывал.

Только моя нога переступает порог кабинета, как в кармане оживает телефон. Звонит Инна.

– Богданчик, дорогой, я вылетаю обратно!

С чего бы вдруг?

– У тебя отдых заканчивается к концу следующей недели, – недоумеваю. -Сама же просила девичник в Милане с подругами, шопинг перед свадьбой.

– Соскучилась, сил нет. И по Александре соскучилась. Тянет к доченьке, не могу больше…

По ту сторону динамика Инна всхлипывает. Она слишком нежная и порой пускается в эмоции. Мне тоже не помешало бы отвлечься и невеста в этом поможет. Определенно.

– Я закажу билеты.

– Не нужно любимый! Я все сделала сама!

– Когда прилетаешь?

– Сегодня вечером. Целую. Люблю вас!

Эм… Не перестает удивлять этот день. Ладно.

Я подхожу к столу, усаживаюсь на кресло и открываю крышку ноутбука, пытаясь сконцентрироваться. Растираю виски и рассматриваю диаграммы прибыли на экране. Но мысли по-прежнему остаются где-то в стороне.

Не жалею устройство, хлопаю чертовой крышкой и вновь поднимаюсь. Вылетаю из кабинета, также быстро миную лестницу и первый этаж. Я выхожу на улицу и спускаюсь по крыльцу в поисках Наура. Следует отдать ему приказ, чтобы встретил Инну в аэропорту.

Территория большая – сад, зона отдыха и подсобные строения. Проще было позвонить, но я решаю немного прогуляться. Освежиться. В моем дворе с легкостью мог бы разместиться городской парк.

Медленно шагаю и дышу. Дышу до полного заполнения легких. Выпускаю ртом воздух. Это был первый и последний раз, когда я разрешил себе слабость. Я огибаю восточную стену особняка и шагаю на задний двор.

Издали я нахожу Наура, что замер ближе к забору и с расстояния наблюдает за домом. Охранник в черном не двигается. Выслеживает. Зачарованно въедается глазами в одну точку. Меня не замечает.

И что же, скажите на милость, так привлекло его внимание? Даже покинул пост.

Возможно, каменная кладка дала трещину, и я выпишу премию Науру, вовремя увидел. Архитектора в камине не сожгу, но придумаю что-нибудь изощренней. Я ускоряю шаг, стремительно приближаясь к охраннику.

– Наур!

Тот слышит голос и мгновенно отворачивается, двигается мне навстречу.

– Говорите приказ.

Не человек, а машина. Будто сделан из железа, не плоти. Бывший силовик. Специально подбирал такого для безопасности, и Наур неплохо справляется со своими обязанностями.

– Вечером заберешь Инну. Она прилетает. Возвращайся на пост.

– Будет сделано.

Хрипло отвечает и безукоризненно подчиняется. Когда Наур скрывается за домом, хмурюсь. Детально разглядываю стены особняка на предмет дефектов. Мрамор безупречен и чист. Задерживаюсь на панорамном окне третьего этажа. Мой интерес снова украден. По ту сторону стекла я вижу няньку.

Глава 8.

Лера.

Опираюсь руками в подоконник и будто рассеиваюсь на мельчайшие частицы, переставая ощущать собственное тело. От меня остается лишь жар, тугим клубком наматывается в грудной клетке. Как сложно унять сердечный ритм и обрести покой.

Я поддаюсь магнетизму. На контрасте моих теплых вибраций ледяному взгляду Богдана. Его глаза бесподобны, в них с легкостью можно потонуть, вот только Царёв каждую секунду нашего зрительного контакта транслирует недовольство. А я улыбаюсь и наконец, с облегчением выдыхаю. Искренне радуюсь господину, пусть он сейчас с высокомерием приподнимает бровь.

Все равно улыбаюсь, залипла к стеклу как рыбка в аквариуме. Прижалась ладонью. Царёв недвижим и величественен. Правда теперь я сверху и меня видно полностью. Почему Богдан не уходит?

С волнением вспоминаю наш поцелуй, точнее неистовую взаимность, с которой ответил Царёв. До сих пор не верится. Думала, что за пощечину сразу уволит, и решилась сфинтить. Вкусить запретный плод, мужчину, которым во снах грезят почти все дамы нашего города и не только. Но не прогнал.

Царёв разворачивается первым, скрывается в глубине сада.

Я отстраняюсь и возвращаюсь на постель, сажусь с края осторожно дотрагиваюсь бедра. Зависаю, любуюсь алыми облаками на горизонте. Стало быть, завтра похолодание. На эмоциях от Богдана у меня пересыхает в горле и очень хочется пить, но покидать комнату стыдно. Как маленькая спряталась в домике и считаю, что меня никто не найдет.

Я снова опускаю взгляд на верхушки голубых елей. Признаться, владения Царёва восхищают тщательно исполненным ландшафтом. Внутреннее возбуждение сменяет на озноб. Отталкиваясь руками от матраса, с трудом поднимаюсь и решаю переодеться.

Медленно двигаюсь к шкафу. Интуитивно в душу закрадывается тревога. Нечеловеческая. Лютая. Я знаю от кого буквально фонит этой энергией. Краем глаза опять замечаю черный образ Наура. Он притаился возле статуи льва, и отслеживает меня как хищник из засады.

Это уже ненормально, еще одно появление охранника точно перерастет в фобию. Я отдам место Науру рядом с пауками в копилочке моих страхов. Сейчас мужчина не так близко, не под самыми окнами, но мне от этого не легче. Больше всего на свете я бы не хотела стать чьей-то манией, тем более такого странного верзилы.

Мне нужны шторы! Но ткани даже самой дешевой понадобится метров шесть, а это влетит в несколько тысяч. Достаю кошелек, пересчитываю содержимое. Я дожилась до того, что и серьезных купюр в кошельке не осталось. Сущая мелочь да сотки. Волей-неволей, но мне придется попросить у Царёва аванс, иначе я никогда не смогу спать по ночам.

Хватаюсь за шкаф, когда дверь в мою комнату внезапно открывается.

– Зачем пришла?

Напрягаюсь и вовсе не дружелюбно встречаю у порога служанку. Она язвительно зыркает и поджимает свои тонкие губы. Самара откровенно ненавидит меня, это чувствуется.

– Хозяин прислал доктора, – нахально шагает внутрь спальни и останавливается почти вплотную, цедит, – лучше бы ты головой ударилась…

– Пошла вон.

– С удовольствием. Здесь все нищетой провоняло, дышать нечем. – Самара надменно задирает нос, оглядывая меня с головы до ног. – Скоро возвращается наша госпожа, и тебе придется несладко.

– Я всего лишь нянька.

– Ну-ну…

Что она имеет в виду? Неужели Самаре известно о нас с Богданом?

А я стою. Царапаю ногтями деревянную створку шкафа, наблюдая, как служанка победоносно удаляется прочь, на ходу поправляя белый фартук.

Еще секунда и я бы точно заплакала, но беру себя в руки, когда у входа спальни Самара пересекается с незнакомым мужчиной в медицинском халате. Седой врач опытный специалист и в отличие от персонала дома, ему плевать на наши междоусобные войны. Он приветлив и чем-то похож на моего папу. Я постепенно расслабляюсь и наслаждаюсь его добротой, что как глоток свежего воздуха в этой золотой клетке.

Укладываюсь на постель и стаскиваю штаны до колен, жалуюсь врачу на дискомфорт при ходьбе. Шикаю, когда мужчина, надев перчатки, надавливает на синяк, проверяя травму.

– Теперь лягте на живот.

Послушно выполняю просьбу и боюсь услышать новость о наложении гипса или чего похуже. Валяться на больничной койке с подвешенной ногой. А вдруг спицы вживлять заставят?

– Сильный ушиб, я пропишу вам мазь и уколы на первое время.

– Перелома нет?

– Ну что вы, душенька, не переживайте. Переломы и трещины уже бы проявились иначе.

С облегчением утыкаюсь лицом в подушку, однако, даже седой врач заметил, как вскоре сжалась моя попа от брошенной фразы:

– Точно нет перелома?

– Отрицаю, Богдан Александрович. Побежит ваша работница, да еще как!

Ох… Простите, уже сейчас бы убежала. Подобно Иисусу по воде. Только не возлежать со своими хлопковыми трусами с рисунком поросячьих морд. Это самые отвратительные трусы, которые могло придумать человечество, но такие удобные.

Мне все равно на доктора, что преспокойненько достает из чемодана шприц и ампулу. Я горю, краснею, видя как Царёв навис над нами и внимательно контролирует. Он оценивает по достоинству мои дурацкие трусы и еле сдерживает улыбку.

– Укола испугались, душенька?

Успокаивает милосердный врач и вводит иглу в ягодицу, впрыскивая препарат. Даже ответить не в состоянии, крепко-крепко стискиваю зубы и хочу, чтобы все поскорее закончилось. Царев, спрятав руки за спину, вгоняет меня в краску, непринужденно беседуя с врачом.

– Душенька сохраняйте позу в течение трех минут, я наложил вам бинт с антисептиком.

Доктор поднимается с моей кровати и застегивает чемоданчик.

– Благодарю, Олег Степанович, всегда нас выручаете, – с ним-то Богдан почтителен и жмет руку. – Самара вас проводит и рассчитается.

Оборачиваюсь, выглядываю из-за мужчин. И эта здесь. Конечно. Слилась с дверным косяком и подслушивает. Вездесущая. Самаре не хочется оставлять нас с Богданом в комнате, но она послушно исполняет указ и сопровождает врача к выходу.

Не дожидаясь положенных минут, суетливо натягиваю джинсы, едва доктор скрывается из вида. Растерянно смотрю, как Богдан усаживается ко мне на постель, не лицом, а отвернувшись спиной.

Отползаю в сторону и, подобрав под себя ноги, вижу, что Царёв сосредоточен, задумчиво прожигает глазами стену напротив, крепко соединяет пальцы в замок. Молчит. На четвереньках подползаю ближе к господину, взяв смелость попросить заем на шторы.

– Богдан Александрович…

Шепчу, не успевая закончить фразу. Слишком быстро Царёв реагирует на мой голос. Рукой он обхватывает меня сзади за шею и резко подтягивает к себе. Сталкивает лбами. Чтобы не упасть, придерживаюсь за плечи Богдана. Ничтожные миллиметры разделяют наши губы. Я дрожу, а в Богдане, кажется, начинает разгораться пламя. Улавливаю его вибрации дыхания, аромат. Медленно скольжу ладонью по сильным плечам Царёва, поглаживаю, касаюсь щеки, трепет порывами бьет в груди и…

Богдан позволяет дотронуться его волос, позволяет зарыться в них, словно я вовсе не нянька. Я чувствую, как мужские объятия спускаются ниже к талии.

– Зачем вы это делаете?..

Снова шепчу, когда наши губы едва соприкасаются.

– Действительно…

Богдан полностью меня отпускает и больше не смотрит. Он быстро встает с кровати и, не оборачиваясь, идет к двери, открывает полотно.

– … Сегодня отдыхайте, Валерия Михайловна. Завтра утром если будет лучше, приступайте к обязанностям. Самара выдаст вам перечень.

И след простывает от Царёва.

Я падаю ниц на матрас и как парализованная изучаю матовый натяжной потолок. Голову кружит, слабо моргаю. Колотиться должна, но препарат в крови действует усыпляюще. Я открываю глаза, когда в комнате уже темно.

Шатко крадусь из спальни по нужде, умываюсь, на кухне для слуг я нахожу печенье. Перекусываю, запивая водой. Третий этаж пуст, даже Самары нет. Собиралась было возвращаться обратно, как внизу раздается незнакомый женский тон. Громкий. Звонкий.

Отодвигая задницей стул, на цыпочках двигаюсь из кухни к лестнице, спускаюсь на этаж и прячусь за колонной.

– Богданчик! Мой любимый!

Тенью пролетает женский силуэт в светлой шубе и длинными завитыми плойкой волосами. Без того испорченное настроение портится окончательно. Мне не удалось рассмотреть особу детально, но этого и не требуется. Инна всем известна, публичная богема и инстаграмная дива. Девушка, не замечая ничего вокруг, стучит каблуками и скрывается из поля зрения. Царёва не видно.

И вроде не должно, а мне становится обидно и грустно. Досадно киваю и догадываюсь о причине расстройства, хотя признаваться себе в ней очень боюсь.

Уже смелее отхожу из-за колонны вбок и встречаюсь глазами с Самарой, что скрестила руки на груди. Прихвостня.

В зоне у входа расположился Наур и злость на служанку махом слетает. По спине ползет колкий холод, граничащий с истинным ужасом. Я леденею до кончиков пальцев на ногах, суетливо разворачиваюсь и как могу, спешу на третий этаж.

Позаимствовав из кухни воду, почти бегу в комнату, забывая о боли. Перевожу дух, в чемодане судорожно нащупываю аптечку и выпиваю сразу две таблетки успокоительного. Дабы отвлечься и не сойти с ума, я начинаю разбирать вещи, но на четвертой кофте ощущаю фатальное бессилие.

Выключаю свет, плетусь к кровати, ложусь и снова вырубаюсь. Не знаю, сколько прошло времени и сквозь иллюзорную дымку я ощущаю теплое прикосновение к ступне. Сонно открываю глаза, размыто пытаюсь осознать происходящее.

– Богдан?

– Не-а...

Будто током ударенная лихорадочно тянусь к изголовью и щелкаю кнопкой бра. На моей постели я вижу Наура.

В полумраке он еще больше напоминает мне черное животное. Мужчина снял костюм и сейчас на нем лишь брендовые спортивные штаны со сползшей резинкой ниже высеченного из камня торса. Когда-то я уже говорила, что Наур не похож на человека и тело его тренированное, неестественное. Каждая мышца налита яростью и силой, но я не нахожу симпатии в образе начальника охраны.

Он откидывает край одеяла и рукой обхватывает за щиколотку, сжимает крепко.

Его волосы еще влажные, очевидно, Наур принимал душ, готовился, перед тем как ворваться ко мне в комнату. Капли воды стекают по небритому лицу охранника, а я холодею от его исступленных глаз. Он смотрит неотрывно, словно в ад за собой утянуть хочет.

– Как ты сюда попал? Уходи.

Я говорю твердо, точно передо мной зверь и нужно дать ему команду. Но, кажется, мой голос действует на охранника совершенно другой установкой – “фас”.

Не успеваю опомниться, как Наур наваливается на меня сверху, здоровенной ладонью прикрывая мой рот. Вдавливает своей тяжестью в постель.

Я вижу, как его губы растекаются в блаженной ухмылке, мужчина склоняется к моей шее и глубоко вдыхает. Шумно, будто смакует, наслаждаясь моментом и моей слабостью перед ним.

Проклинаю себя за неосторожность, я забыла запереть дверь. Но только в кошмарах могла подумать, что Наур вломится посреди ночи с маниакальным желанием узнать меня намного ближе, превращая комнату в преисподнюю наяву. Инферно. Господи.

– Я, как и ты живу здесь… на третьем этаже… совсем рядом… Лер-р-ра…

Брыкаюсь, но моя непокорность красной тряпкой действует на заведенного Наура. Он окончательно теряет разум, усиливая напор. Пытаюсь вырваться, не жалея, раздираю ногтями спину охранника и в какой-то момент его рука соскальзывает с моих губ. Вскрикиваю и снова замолкаю от натиска.

– Тише… тише… – вполголоса повторяет мужчина. – Наконец-то Богдан Александрович принял на работу хорошенькую няньку, предыдущие были старые. А ты нежная, – он снова вдыхает, – вкусная. Хочешь, я тебя съем?

Перед глазами двоится, образ Нура меркнет, я почти теряю сознание, и уже загорается свет в конце тоннеля. Моргаю, чтобы сохранить ясность, а потом щурюсь. Слышу щелчок, и комната наполняется потолочным свечением.

Я вижу Самару. В длинной белой ночнушке с рукавами и распущенными волосами. Она сердито шипит на не менее обозленного ее внезапным появлением охранника:

– Наур, ты же, знаешь, хозяин категорически против любовных отношений в своем доме между персоналом.

Любовных? Да она издевается! Протестующе мычу, намекаю служанке о беде. Наур отстраняется, но все еще удерживает мой рот.

– Не рассказывай ему, Самара.

– А если Богдану Александровичу вздумается посмотреть камеры и он узнает, что я тут была? Нет уж. Не волнуйся Наур, я найду способ, как правильно преподнести информацию господину Царёву…

Со скрипом женщина прикрывает за собой дверь и удаляется. До жути напуганная плачу и терплю ладонь Наура на лице, второй рукой охранник смахивает слезу с моей щеки, и то ли простонав, то ли прорычав, разъяренно отпускает хватку и встает с кровати.

– Мы еще увидимся, Лер-ра…

Не оборачиваясь, шепчет, выходит прочь и скрывается в недрах особняка.

Как в бреду подскакиваю следом, в голове гудит, и сердце изматывающе саднит в груди. Я проворачиваю ключик в замке и валюсь на пол, берусь за голову, но снова поднимаюсь. Душа пылает и требует справедливости.

Осторожно распахиваю створку, выглядываю наружу. На свой риск я крадусь по опустевшему коридору к лестнице и на этаж ниже. Ничего не соображаю, ноги сами ведут к заветной двери и мне все равно, что в два часа ночи. К двери в спальню Богдана. Я помню, где она, была уже там…

У полотна замираю как вкопанная и прислоняюсь лбом к поверхности, дальше ступить не могу. Прислушиваюсь к тишине.

И только богу известно, как сейчас мне хочется толкнуть эту дверь, броситься к хозяину дома на шею и попросить защиты. Чтобы Царёв обнял меня и успокоил, сказал, что со всем разберется. Покарал обидчика.

Но меня будто парализует, ведь я вспоминаю о невесте Богдана. Инна наверняка сейчас с ним и им замечательно вместе.

Я просто нянька. И все что от меня требуется – ухаживать за ребенком, зарабатывая на уплату долгов родителей. Оказывается, очень больно падать с небес на землю и боль эта вовсе не физическая.

Разворачиваюсь, плетусь обратно в комнату.

А рабочий график начинается в восемь утра и поспала я самую малость. Заблаговременно мне приходится начинать готовиться, успеть привести себя в порядок. Я должна быть сильной.

После душа наношу на бедро мазь, достаю из брошенного как собаке пакета свою новую форму. Ни свет ни заря Самара уже была у меня в гостях. Швырнула пакет и объявила, что могу приступать к обязанностям, если травма не беспокоит. Деловито пискнула, что Богдан Александрович уехал в офис, а Инна еще в опочивальне. И мне следует ходить на цырлах, дабы не разбудить госпожу.

Помимо служанки и Наура, на третьем этаже в комнатах располагаются помощницы и уборщицы, повара, другие охранники, дед-садовник. Но они настолько невзрачные личности, что упоминать о них смысла не вижу.

Мысленно посылаю Самару ко всем чертям, надеваю форму. Льняное темно-синее платье ниже колен. С закрытым воротником и рукавами. У зеркальца расчесываю волосы и не радуюсь своему отражению. Кругам и припухлостям под глазами. Собираю тугую шишку и по распоряжению Инны косметикой не пользуюсь. Табу. Разукрашиваться Примадонной, здесь позволено лишь ей.

Когда-нибудь я найду время и все же разберу чемодан, а пока достаю чистые балетки на плоской подошве, обуваюсь.

В семь сорок пять сижу в столовой для слуг, выпиваю чашку крепкого кофе, еда этим утром мне поперек горла. Наур намного раньше покинул дом, принял пост на территории. И это умиротворяет мою искалеченную душонку.

Ровно в восемь, как и указано в контракте я спускаюсь на второй этаж, и никого не замечая, прямиком направляюсь в детскую. Кажется, после ночи даже самая невзрачная домработница пялится на меня с осуждением.

– Неужто проснулась? Сашенька…

Единственный лучик в обители Царёва меня рада видеть безусловно. Маленькая девочка лежит на спине и задорно дергает ножками. Я беру ее к себе, и мы вместе идем купаться. В специальной ванночке развожу нейтральную пену в теплой воде и бросаю желтую резиновую уточку для настроения Александре.

Девочка смеется и лупит руками по воде, обрызгивая кафель и мое платье. Меня это вовсе не напрягает, напротив, помогает отвлечься. С добрыми уговорами намыливаю шампунем “без слез” ее голову и к удивлению, узнаю в глазах Александры цвет своих глаз. Какое приятное совпадение, мы точно подружимся.

После водных процедур оборачиваю ребенка в толстое махровое полотенце и возвращаю в детскую. Переодеваемся. Усаживаю малышку на стульчик для кормления и с разогретой кашкой несусь обратно к ребенку.

– Ложечку за папу, ложечку… – язык не поворачивается назвать Инну мамой, -еще за папу, чтобы дела у него шли в гору…