Текст книги "Кровавый рассвет"

Автор книги: Микки Спиллейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Теперь тебе придется подождать, милый. Ты сам затащил меня во все это, твоя очередь потерпеть.

Мне не понравился намек:

– Не заставляй меня ждать слишком долго.

– В самый раз, – задорно ответила она.

Я проводил ее взглядом, пока она шла между столиками, потом допил свой стакан и расплатился.

Когда официант дал мне сдачу, я сказал: «К черту». Но он не понял, что значили эти слова.

Глава 7

Я вышел на улицу, повернул к Бродвею и затерялся среди людей, идущих из кино. Я старательно обходил полицейских, отлично информированных о моем облике. Казалось, они торчали на каждом углу в районе Таймс-сквер.

Уже трое мертвецов, думал я, а сколько их будет еще? Присутствие одного такого парня, как Мартрель, могло нарушить равновесие в работе двух правительств, ставя одно в выигрышное положение, а другое – под удар. Но до тех пор, пока руль в наших руках, я не беспокоился.

ООНА-3, который возглавлял Мартрель, был у Советов новым засекреченным шпионским комплексом, основу которого они заложили еще до Второй мировой войны.

Дав Мартрелю проект Белтова, ему открыли доступ к глубоко засекреченным сведениям. Теперь эта информация могла помочь нам продвинуться лет на пять вперед, если он решится выдать ее нашим людям.

Но сделает ли он это? Если он принял свое решение из-за женщины, то, уверившись в том, что она в безопасности, он расколется. Если его переход был основан на политических разногласиях или на том, что у него, наконец, открылись глаза, он может не захотеть никаких разоблачений и просто попросить политического убежища, надеясь отсидеться. Но парню с такими сведениями в голове не позволят гулять слишком долго: просто пристрелят, и ему следовало об этом знать.

Черт, а может быть, Мартрелю теперь все равно? Такое тоже случалось.

Я ставил на то, что он любит Соню Дутко.

Что случится, когда бедняга убедится в отсутствии любви с ее стороны, не наше дело. Советы уже согнали сюда целую команду для того, чтобы отправить обоих на тот свет. А заодно и меня. Это группа избранных вездесущих людей, их шеф работает по прямым указаниям из Москвы.

Мне бы очень хотелось выяснить, каким образом они проникли в «Шривспорт-отель».

Служба безопасности уже перерыла там все несколько раз, но безрезультатно. В доме только женщины, а убийство Энн Лайтер, безусловно, совершил мужчина.

Вдруг я почувствовал себя последним дураком, ведь ответ был таким простым и ясным.

Все еще продолжая идти на юг, я прошел район театров, центр торговли одеждой и повернул к кварталу, где «Шривспорт-отель», так сказать, раскинул свои шатры. Я выбрал укромное местечко на противоположной стороне улицы и попытался засечь хоть кого-то из разведывательных агентств. Если их нет снаружи, они могут находиться в приемной либо где-то на этажах. Насколько я мог судить, снаружи все было чисто.

Здание выходило тыльной стороной в прилегающий квартал, и я приблизился к нему оттуда. Возле каждой из боковых стен находился узкий проход с несколькими пожарными лестницами, доходящими до земли. Передо мной были две запертые снаружи металлические двери – выходы из шахт лифтов.

В каждом из двух проходов стояли большие зеленые емкости для мусора, предназначенные для ежедневных отходов отеля, и все они были полны до краев. Если это набирается за один день, значит, так было и во время убийства Энн. Да, ящики забиты по самый верх – значит, убийца ничего не мог в них спрятать и надо искать в другом месте...

Дома по соседству с отелем были старыми и замызганными, как и сам отель, построенный полстолетия тому назад. В каждом доме был подвал, окна которого находились ниже уровня мостовой, перед каждым окном было небольшое углубление, сверху накрытое ржавой железной решеткой. Проверив все окна на восточной стороне, я ничего не нашел и перешел на западную сторону.

Второе окно вознаградило мои поиски. Решетка была поднята, и в углублении я обнаружил женское платье, пальто и парик. Платье было сшито так, чтобы придать мужчине женские формы. Поверх всего этого валялись две скомканные газеты, и кучка по виду ничем не отличалась от того хлама, который обычно украшает подобные запущенные места.

Итак, это все-таки был мужчина. У него не возникло никаких сложностей при входе в женский отель, потому что он вошел туда под видом женщины.

Я не собирался тащить эти пожитки с собой, бросил их туда же, где нашел, выбрался на улицу и снова направился к Бродвею.

Из первой же телефонной будки я позвонил Корбинету и рассказал о своей находке.

– Я думаю, Рэндольф обрадуется, когда услышит об этом, – ответил он. – Он тут честил тебя на чем свет стоит, а Вашингтон намыливает ему шею за медлительность. Они бы с удовольствием закрыли организацию Мартина Грейди, но не видят, за что уцепиться. Думают, что ты всему виной.

– Да? Тогда пусть убираются к дьяволу.

– Но они найдут тебя, мальчик.

– Может быть. Но пусть проверят магазины, где покупались эти тряпки.

– Да, пожалуй.

Я бросил еще монету, позвонил в контору Дэйву Северну и рассказал ему о свертке в отеле. Я посоветовал ему побыстрее выехать на место, а потом опубликовать статью и посмаковать эту деталь. И ни в коем случае не ссылаться на меня.

– Идет, Тайгер. У тебя есть еще что-нибудь в том же роде?

– Полно, но пока не время.

– А что насчет этой красотки Дутко?

– Это я пока придержу.

– Ох, приятель, ты провалился по самые уши, верно?

– И вода очень горячая, – ответил я. – Слушай, если тебя спросят, зачем был в отеле, отвечай, что готовишь подробный отчет для прессы.

– Я знаю, как это обставить.

– Я с тобой еще свяжусь. Не готовь пока мой некролог.

– Давно это сделал, дружище.

– Так поступали многие. Большинство из них теперь покойники...

* * *

Я зашел в бар на Восьмой авеню и просмотрел одиннадцатичасовую программу новостей. Показали, как полицейские находят одежду, которую предположительно носил убийца. Парик был дешевым и неправдоподобно коричневым, платье – линялое, синего цвета, туфли поношенные, на низком каблуке. Ни на одной вещи не было ярлыка магазина, но полиция уже, конечно, взяла след и надеялась, как всегда, на скорый арест преступника.

Расследование теперь вел сам Вашингтон. Все, что могли сделать люди из Белого дома, – дать полиции приказ.

Напоследок комментатор сказал, что обе женщины-клерка вспомнили особу, одетую в обнаруженную одежду, которая прошла мимо конторки и поднялась на лифте.

Лифтер подтвердил их слова, но не смог назвать этаж, на котором вышла «дама». Впрочем, это не имело значения, скорее всего, убийца просто спустился потом по лестнице и подошел к двери номера.

В одиннадцать тридцать я вернулся к себе и спросил у ночного портье ключ. Он с отсутствующим видом сунул его мне в руку и снова уткнулся в спортивную газету, потом, нехотя вспомнив, что мне есть корреспонденция, протянул сложенный листок.

Лаконичная просьба позвонить мистеру Доновану означала, что я должен срочно связаться с Лондоном. К этому времени Центр обработал и изучил мои доклады и получил дополнительные материалы.

Я вызвал Ньюаркский контрольный центр из телефона-автомата, быстро поговорил с Вирджилом Адамсом и дал ему свой номер, потом попросил вызвать Лондон и дать мой номер им. Подключение заокеанской линии потребовало пятнадцати минут, я услышал голос Джонсона и назвал свой пароль. Джонсон, как всегда, был деловит и краток:

– Имеется сообщение из-за «железного занавеса», старина. Слышал о Спааде Хело?

– Только мельком. Возглавлял у Советов отдел внутренней чистки, провел операцию, которая рассекретила британскую атомную промышленность, его подозревают в убийстве наших людей в Буэнос-Айресе. Вот и все, пожалуй.

– Спааду теперь поручили тебя. Его проследили до Мексики, след затерялся где-то там, но мои люди уверяют, что он сейчас в Штатах и действует по прямому указанию из Москвы. Мы знаем, что его задание первостепенной важности – Мартрель. Они все переделывают в своей системе, на случай, если он заговорит, продохнуть не могут от спешки.

– Есть его фото или приметы?

– Ничего. Он второй их человек-загадка. Нет лица. Все время в тени. Сомневаюсь, что хотя бы двое знают его настоящие приметы. Посмотрю, что про него можно выяснить, но боюсь, это пустяки. Он знает несколько языков и говорит по-английски без всякого акцента. Итак, парень, держись!

– От вас что-то мало толку.

– Прими во внимание одну вещь. Помнишь Сонни Картера, ты с ним работал?

– Да.

– Он рассказал, что во время «атомного дела» он сотрудничал с Интеллидженс сервис и ранил одного парня в перестрелке. Он предполагает, что ранил его в правое плечо, этот парень может быть Спаадом.

– Это уже кое-что. Если еще до чего-либо докопаетесь, то позвоните в Ньюаркский контрольный центр, пожалуйста.

– Да, и еще тебе подарочек!

– Какой?

– Ты у них теперь не просто в списке "А". Ты его возглавляешь. Добыча номер один.

– Какая честь, – ответил я и повесил трубку.

Приняв душ, я упал на кровать и несколько минут лежал неподвижно, заложив руки за голову и прокручивая в памяти события одно за другим.

Задача была достаточно ясной: заставить Габена Мартреля заговорить. Если Рондина выйдет на него и он убедится, что Соня в безопасности, это вполне вероятно. Может быть. Если наш план сработает, мы скоро получим ответ. Но тут было еще что-то, ускользавшее от меня, что-то, пугающее своей неопределенностью...

Проснувшись от телефонной трели, я взглянул на часы и увидел, что удалось поспать только десять минут. Я взял трубку. Это мне уже не нравилось. Мои регулярные контакты уже состоялись, и никто, кроме этих людей, не знал, где я окопался.

Портье ответил мне и сказал:

– Девушка намерена подняться в вашу комнату. Вы уверены, что хотите ее видеть?

– Как она выглядит?

– Сущий ангел, сэр.

Я повесил трубку и улыбнулся. Моя милая Рондина вошла в контакт с Мартрелем и теперь шла, чтобы подарить мне себя.

Итак, она все-таки выиграла свой приз.

Прежде чем я успел одеться, в дверь слабо постучали. Я открыл замок, отворил ее. И чуть было не погиб из-за своей ошибки.

Если бы я не имел привычки стоять боком у двери при выключенном свете, то два выстрела из пистолета с глушителем прошили бы меня насквозь, выпустив кишки.

Он был высоким кряжистым парнем, с сияющей улыбкой, которая быстро исчезла. На его лице отразился животный ужас, он хотел что-то предпринять, но одной рукой я вышиб у него пистолет, а второй мертвой хваткой вцепился ему в запястье.

Втащив в комнату, я одним ударом повалил его на пол, ногой захлопнув входную дверь. Потом слегка прижал его коленом. Парень попробовал вырваться и встать на четвереньки, но я обрушился на него сверху и нанес два тяжелых удара в переносицу, сломав ему кость.

Зная, что последует дальше, он попробовал закричать, но я не дал ему поднять шум. У парня был шанс, но он его упустил. Теперь я был хозяином положения. Чувствовал удары по голове, но не обращал внимания. Я упал на него, навалившись всем телом и сжав его горло, пока парень не стал издавать булькающие звуки. Потом он слабо вздохнул, теряя сознание от боли и недостатка воздуха. Я переменил позицию, слегка привстал и оторвал колени от его горла, ведь, чтобы сломать ему шею, нужно было всего лишь посильнее нажать коленом.

– Как ты меня нашел?

В отблесках рекламы, падающих в темноте на его лицо, я стал различать отдельные черты. Его глаза открылись, они были пустыми. Я чуть сильнее нажал на его горло, и глаза его стали вылезать из орбит. Теперь он смотрел на меня не отрываясь и просипел:

– Понял, что ты... сообразишь насчет одежды... Ждал... пошел следом.

Это была глупость с моей стороны. Я должен был догадаться, что сверток с одеждой используют как наживку.

Вдруг из его глаз исчезли ужас и страх, остались только дикая злоба и ненависть. Парень совершил свою следующую ошибку, вытащив откуда-то нож и попытавшись всадить его мне в спину, но промахнулся. Это стоило ему жизни.

Почувствовав, что нож скользнул по моим мышцам, я нажал сильнее, и тут же с хрустом сломались его шейные позвонки.

Я слез с убитого, зажал рукой порез и проковылял в ванную. Промыл рану и туго перевязал ее разорванным на полосы полотенцем, чтобы остановить кровотечение. Потом быстро оделся, включил свет и посмотрел на парня.

Он был профессионалом. При нем не было никаких личных вещей и документов. Пистолет 32-го калибра с самодельным глушителем я оставил лежать рядом с ним.

Я позвонил портье и спросил:

– Вы видели девушку, которая шла ко мне?

Скучным голосом он ответил:

– За последние полчаса не входила ни одна женщина.

– Вы мне не звонили?

– Нет, сэр. Я просто перевел внешний вызов на ваш номер.

Старые штучки. Зная о Рондине и проследив меня, позвонили из ближайшего автомата. Моя ошибка. Я должен был запомнить голос портье. И должен помнить об этом в будущем.

Я быстро собрал вещи. Если убитый уведомил кого-то, его могут ждать. Или послать кого-нибудь еще.

Внизу я воспользовался старой уловкой, попросив посыльного заплатить по счету, и вышел через черный ход.

Удостоверившись, что за мной никто не следит, отправился к Уолли Гиббонсу. Это ему, конечно, не понравится, но у меня не было выбора. И я оказался прав. Уолли уставился на меня с ужасом, потом открыл дверь пошире, мотнув головой. Это было молчаливое приглашение заходить. Он стоял в коридоре в пижаме, руки в боки, и смотрел, как я ставлю в угол чемодан. Потом спросил:

– Знаешь, что бывает тому, кто укрывает беглеца?

– Но у меня в «Брайам-отеле» появился компаньон-покойник.

Уолли открыл рот и рухнул в кресло:

– Парень, ты спятил! Ты его убил?

– Конечно.

– Зачем тогда говорить об этом мне? Ты знаешь, кто я теперь? Я знаю об убийстве, и это...

– Заткнись, ладно? Или вызови полицию и сообщи, что у тебя в квартире тип, который еще не смыл кровь невинного младенца со своей одежды. Давай, давай!

– Ты знаешь, что я этого не сделаю. В полиции догадаются, что мы с тобой – два сапога пара, и станут следить за мной. Потом тебя заберут, а меня тоже не оставят резвиться на травке. Слушай, Тайгер...

– Ты слушай, – холодно ответил я. – Это дело национальной безопасности. Вели Дэйву Северну поднять шум. Счет идет на минуты. Парень стрелял в меня, и полиция найдет пули. Моя цель предельно ясна – хочу чтобы это убийство попало в газеты и наделало как можно больше шума. Чем больше мы шумим, тем больше шансов пронюхать что-нибудь под этот шум. – Я рассказал ему детали и добавил: – Их агенты знают обо мне и Рондине, о нашей роли в последней операции. Они используют ее теперь как приманку, могут следить за ней и через нее находить меня.

Он посмотрел на меня и вдруг спросил:

– Ну, допустим, они ее схватят. Допустим, у тебя выбор – национальная безопасность или Рондина. Что тогда?

– Тогда пусть она умрет, – спокойно ответил я.

Он кивнул, встал и набрал номер, вызвав Дэйва Северна и дав ему указания. Когда он закончил, я позвонил Чарли Корбинету и уведомил его. Он быстро сориентировался и попросил, чтобы я перезвонил через пять минут. Когда я вторично позвонил, он заявил:

– Дело зашло слишком далеко, Тайгер.

– Еще не совсем.

– Все теперь против тебя. Хэл Рэндольф и все прочие хотят с тобой поговорить.

– Отлично.

– Они до тебя так или иначе доберутся. Альберт Каттер доложил, что возникли подозрения по поводу Рондины из-за ее выхода из-под его наблюдения на некоторое время.

– Скверно.

– Есть кое-что и похуже.

– Да?

– Каттер не уверен, но ему показалось, что кто-то еще слоняется поблизости от ее дома. Он не мог покинуть свой пост, чтобы проверить это, но Каттер – парень глазастый и хорошо знает что почем. Доложил, что Рондина вернулась в квартиру, но к телефону никто не подходит, видимо, она опять куда-то вышла. Может быть, другим выходом, за которым он не вел наблюдения.

– Спасибо, полковник.

Я положил трубку. Возможно, еще одна ошибка. Служба безопасности послала человека на случай ее появления, чтобы поймать мой след. Не двух, а одного. Только одного. Но ему придется здорово поработать, чтобы этого добиться. Ах, черт, Рондина в западне, и если она вышла из парадного, за которым наблюдали они, то...

– Уолли...

– Нет, – ответил он устало, – теперь... нет...

– Они держат Мартреля в Центральной больнице. Она собиралась войти с ним в контакт. Не секрет, что его комната под охраной, ты легко можешь это проверить Посмотри внимательней, нет ли ее...

– Нет.

– Скажи, чтобы сразу звонила сюда... И, ради бога, оставайся с ней. Не спускай с нее глаз. Если понадобится, отдай ее под охрану полиции. Я останусь здесь и буду ждать твоего звонка.

– Нет, – сказал он еще раз, но сам начал одеваться; когда он был уже у двери, то посмотрел на меня со злобой и выпалил: – Черт тебя побери!

Как только Уолли ушел, я вызвал Ньюаркский контрольный центр. Пять минут спустя на проводе был Вирджил Адамс, дал отзыв в ответ на пароль и, выслушав мой доклад, сказал:

– Высшее начальство опять вызвало Мартина Грейди, что-то пронюхало. Когда лос-анджелесская группа была в Мексике, ее дороги скрестились со Спаадом Хело, снимавшим документальный политический фильм. Он прекрасно знает язык, входил и выходил повсюду по поддельным документам как электрик. Проникал также в некоторые засекреченные здания, где, как подозревают, сделал снимки. Это выяснилось после той перестрелки, когда одному из агентов, по-видимому, удалось его ранить. Потом он внезапно исчез.

– Что же последовало дальше?

– Наш оператор подслушал странный разговор. Вызов был сделан из конторы томлинсоновского небоскреба на Бродвее.

– Тема?

– Говорили на иностранном языке, но несколько английских слов оператору удалось уловить: «немедленно», «Мартрель» и «убить».

– Как они узнали, что это был Спаад?

– Он оставил о себе память – разбитое кольцо. Камень, оникс, треснул, и Спаад отдал кольцо в ремонт. Ювелир хотел сделать ему приятное и приступил к работе немедленно, а не в порядке очереди. Он увидел внутри гравировку: «Спааду от Анны». Один из наших парней, зайдя к ювелиру, совершенно обалдел от радости и велел ему задержать кольцо. Мы оцепили весь район на тот случай, если он когда-нибудь попробует взять кольцо обратно.

– Спасибо. Проверю томлинсоновский небоскреб.

– Возможно, ты ничего и не обнаружишь. Там ряд обычных телефонов междугородной связи – и все. Мартин Грейди считает это важным, потому что в тот день здесь был очень сильный, почти ураганный ветер, одним словом, носа нельзя было высунуть на улицу. У него наверняка были инструкции звонить откуда-нибудь из другого места, но ему не захотелось, и в нарушение приказа он позвонил из здания.

– Обычная «комедия ошибок», а в итоге вы выиграли очко, – сказал я в ответ и отключился.

Я сел в кресло, положил ноги на подоконник и стал молча смотреть в ночь за окном. Потом закрыл глаза и заснул в той же позе.

Словно издалека, я услышал звонок телефона и медленно поднял веки. На секунду солнечные лучи, плещущиеся за окном, почти ослепили меня, и я посмотрел на часы. Шесть с небольшим.

Я поднял трубку и услышал голос Уолли:

– Тайгер?

– Да.

– Вода становится горячей.

– Ты чист?

– Я звоню из телефона-автомата в приемной больницы.

– Где Рондина?

– Ее пасут несколько парней из ФБР. Она была одета медсестрой и прошла мимо полицейского в комнату Габена Мартреля, толкая перед собой столик на колесах. Все обошлось бы, но ее поймали в туалетной комнате для сестер, где она переодевалась, когда туда вошли поболтать две настоящие медсестры.

– Как ее раскрыли?

– Кто-то послал чудесный цветок в горшке в комнату Мартреля. Он постоянно получает цветы, и никто бы не обратил внимания, если бы один из фэбээровцев не оказался чересчур дотошным. Кажется, ему уже приходилось сталкиваться с чем-то подобным. В земле для цветов обнаружили установленное на определенное время приспособление с баллончиком газообразного цианида. Оцепили весь квартал, но не смогли поймать посыльного, который принес цветок, зато настигли Рондину. Полицейский на этаже опознал ее, как и двое или трое пациентов.

– Она говорит?

– Как попугай, но она неудачно попалась. Они проверяют всех и каждого. Слушай, шел бы ты из моего дома, а?

Я ему не ответил и, тихо положив трубку на рычаг, отправился смотреть рассвет над крышами.

Теперь они выйдут на меня. Рондина станет персоной нон грата, ее вышлют в Англию, далеко от меня, если не обвинят в чем-нибудь еще. Но во всяком случае, она вошла в контакт с Габеном.

Я оставил свой чемодан, спустился вниз и пошел пешком до обиталища Чарли Корбинета.

Когда он открыл дверь, я по глазам понял, что ему все известно.

– Заходи, Тайгер, как раз тебя поджидаю.

Я вошел и закрыл за собой дверь.

– Чарли, скажи Рэндольфу, что я буду говорить с ними при одном условии.

– Он не примет никаких условий.

– Тогда скажи: пусть убирается ко всем чертям!

Чарли пожал плечами и пошел в комнату.

– Тем не менее я скажу о твоем условии.

– Отпустите Рондину. Она здесь ни при чем.

– Может быть, и так, но агентура засекла ее, и теперь ее заставят ответить на все вопросы. Ты должен это знать.

– Глупости.

– Я знаю Рэндольфа.

– Хорошо, полковник, поговорим с ним иначе.

– Только не по телефону. Он хочет видеть тебя лично.

– Пусть. В четыре около твоего дома тебя и Рэндольфа будет ждать машина. Куда вы поедете и что станете делать – моя забота.

– Он ухмыльнулся, и я понял, о чем он думает.

– Рэндольф, может, захочет взять с собой еще кое-кого.

– Он может взять хоть целую армию, мне плевать.

– Возвращаются старые добрые дни, Тайгер?

– Черт возьми, конечно.

– Мы будем готовы в четыре часа.

Он открыл дверь и, увидев мой взгляд, остановился. На стене висели сувениры далекого времени, голос минувшего – автоматы, ножи, кастеты, – все, чем мы пользовались, прежде чем мир начал медленно сходить с ума. Кое-что из коллекции было его личным оружием. Кое-что – моим. Большинство хозяев оружия остались гнить в Европе, в земле, уцелела только горсточка.

Организация всего, что мне требовалось, не заняла много времени. У Мартина Грейди есть фонды, оборудование и контакты, чтобы получить даже невозможное.

Машина была готова, и на случай наличия у них электронного пеленгатора, передающего сигналы другой машине, имелся глушитель. Две другие машины стояли наготове, чтобы задержать движение, если применят обычное преследование на автомобиле. Я мрачно улыбнулся этим приготовлениям. Мартин Грейди, видно, слишком нуждался во мне и не хотел терять в уличной перестрелке, во всяком случае сейчас.

Между тем у меня впереди был почти целый день для работы.

* * *

Томлинсоновский небоскреб был одним из старых, похожих друг на друга зданий в районе сороковых улиц, где размещались театры. Холл как и во всех других домах: лифтер около входа, расписание этажей на стене, целый ряд телефонов-автоматов и три лифта. Около одного из них топтался утомленный человек лет шестидесяти в изношенной униформе; по той клиентуре, которая входила в здание и выходила, нельзя было сказать, что здесь занимались прибыльными делами.

Я осмотрелся по сторонам, потом направился к кабинам, достал телефонную книгу Манхэттена и начал систематически просматривать названия в списке на стене. Это заняло около часа, меня то и дело отрывали, требуя дать телефонную книгу, да и лифтер уже начал посматривать в мою сторону, но, когда я закончил, у меня были выписаны три конторы, чьих номеров не было в книге, зато вывески значились по порядку в списке этажей здания. Это было запрещено, но кто-то сумел обойти правила.

Сквозь толпу в холле я пробился к лифтеру, держа свернутый банкнот в двадцать долларов. Он увидел зеленый цвет и достоинство банкнота, и его настороженное выражение быстро сменилось дружеской улыбкой, когда он жестом фокусника извлек бумажку у меня из пальцев.

– Это слишком много за то, что вы хотите здесь приобрести, но платите вы, мистер.

Я дал ему взглянуть на название контор, которые выписал из книги: «Прадо продактс», «Ф.И. Бессер» и «Фаунтаймс мейл ордерс».

Он кивнул, потом быстро глянул по сторонам и заявил:

– Догадываюсь, что вы не из полиции.

– Скажем, провожу розыск.

– Что, назревает скандальчик?

– Нет, если я вмешаюсь.

– "Бессер" – букмекер. Об этом все знают.

– Почему нет телефона?

– Вы что, смеетесь? У него их там дюжина наверху, но ни одного нет в телефонной книге.

Я мысленно вычеркнул «Ф.И. Бессера» из списка.

– Ну, а двое остальных?

Он сделал озадаченное лицо, потом повернулся и нажал на кнопку. Один из лифтов начал подниматься, а лифтер тихо сказал:

– Ничего о них не знаю. Вижу, как люди приходят и уходят. «Фаунтаймс» получает и рассылает много почты, и я думаю, что тут все законно. Маленькая фирма, старающаяся пробить себе дорогу, вот и все. Маленький бизнес.

– У них тоже нет телефона?

– Они в нем не нуждаются. Им требуется только человек, который таскает мешки с конвертами.

– Осталась «Прадо продактс».

– Тут я пас, мистер. Об этой компании совсем ничего не знаю.

– Компания?

– Конечно. Их там полдюжины сидит, каждую неделю появляются новые. Иногда у них бывают и куколки, тогда посылают коридорного за выпивкой. Я видел, как они приносили с собой несколько раз коробки с пленкой, и хотя не могу сказать наверняка, но они, по-моему, делают там кое-какие пикантные снимки. – Он покосился на меня и добавил: – Там даже дамы бывали и кое-кто из высшего общества.

– Чудесно.

– Иногда и такое случается, – пожал он плечами.

– Контора сейчас работает?

– Нет, ни одна из этих контор сегодня не работает. Никого из них я не видел, а если до этого времени они не появились, то сегодня уже не появятся.

Я ему подмигнул:

– Мне бы хотелось там побродить.

– Это будет стоить вам пятьдесят долларов, – ответил он.

Когда я снабдил его требуемой суммой, он пошел к себе в каморку и вернулся с двумя ключами, которые сунул мне в руку:

– Эти подойдут, если в конторах не вставили новые замки. Только помните: я вас в жизни своей не видел и больше не увижу.

– Ты тоже это запомни, – ответил я ему.

– Конечно, раз это стоит семьдесят баксов. – Он показал на лифт. – Вот на нем и поднимайтесь.

Мои пятьдесят долларов не дали мне ничего, кроме разочарования. Ключи подошли, но на дверях были еще замки. Они были стандартные и отняли у меня несколько минут (мне приходилось останавливать работу, когда проезжал лифт или раздавался стук открываемой двери). Отмычки нашего Эрни действовали безотказно.

Я начал с «Прадо продактс». Войдя, я закрыл за собой дверь. Внутри пахло химикатами и был маленький просмотровый зал с креслами. Мне сразу стало понятно зачем. Здесь занимались производством порнографических фильмов на 16-миллиметровой пленке; около стены стояла большая посудина, закрытая крышкой, – из нее пахло ацетоном. Она стояла там на случай обыска. Если его начнут проводить, то все пленки можно бросить туда и уничтожить, прежде чем войдет полиция.

Они не оставили ничего, за что бы я мог зацепиться. Ни клочка бумаги, ни обрезка пленки на полу. На одной из полок лежали коробки с чистой пленкой, в кладовой развешана женская и мужская одежда, парики и всякая актерская ерунда.

Окончив осмотр комнат, я вышел за дверь, закрыл ее за собой и прошел по коридору до двери со стеклянной табличкой, на которой золотыми буквами было написано: «Фаунтаймс мейл ордерс».

Эта дверь отняла у меня тридцать минут, потому что движение на этаже усилилось, но в конце концов замок щелкнул, и я вошел внутрь.

Здесь действительно работали с бумагами.

На двух столах были навалены конверты разного формата. Судя по почтовым штемпелям, большинство писем пришло из южных штатов и со Среднего Запада и очень немного – из крупных городов.

Было несложно понять всю систему. В самых заштатных провинциальных журналах помещали рекламу, предлагая либо предметы домашнего обихода, либо женские костюмы-бикини и всякое модное женское белье и чулки. Они покупали товар оптом в одном из крупнейших универмагов, перепродавали с наценкой и, кажется, хорошо устраивали свои делишки.

На столе лежала книга, целый том: список постоянных покупателей с их размерами и адресами; и еще одна книга, в которую заносились особые заказы покупательниц. Я просмотрел все, что там было, и ничего не выудил.

Кто бы ни воспользовался телефоном внизу, он пришел сюда откуда-то еще, и предположение Мартина Грейди оказалось ошибочным. Я вышел, запер дверь, спустился вниз на лифте и не счел нужным попрощаться с лифтером. Это могло бы обойтись еще в какую-то сумму.

В десять минут шестого я сел в машину, приготовленную для меня Ньюаркским контрольным центром, свернул к северу по Вест-Сайдскому шоссе и по мосту Джорджа Вашингтона проехал в Джерси. Повернул направо по Полисейдс-Парквей, через пятнадцать минут нашел нужный мне дом. Припарковал машину, убедился, что выход чист, и уселся ждать.

Уже почти совсем стемнело, когда я услышал шум подъехавшей машины. Вскоре повернулся ключ в замке комнаты, в которой я сидел.

Разговаривали четверо. Один голос принадлежал Чарли Корбинету, второй – Хэлу Рэндольфу, отдающему какие-то распоряжения относительно организации встречи, остальных я не знал. Когда они уселись за стол, я нажал кнопку переключателя на ящичке, стоявшем передо мной на столе, увидел, что загорелся красный огонек, и сказал по интеркому:

– Бросьте оружие к стене, джентльмены.

Чарли расхохотался, но два пистолета один за другим покатились с шумом по полу. Свет оставался включенным.

– Еще один. Давай, давай.

Последовала дискуссия шепотом, потом еще один кусок металла с глухим шумом упал на пол, и свет погас. Я открыл скользящую панель в стене и сидел, глядя на них сквозь стальную решетку, разделяющую нас. Они повернулись в мою сторону и уставились так, будто видели меня впервые в жизни.

– Под Столом металлический детектор, Хэл, – сказал Чарли.

Рэндольф не удостоил Чарли ответом. Его глаза впились в меня, и он хрипло сказал:

– К черту, Мэнн, это уж слишком! Ты и так перешел всякие границы.

– Не совсем, приятель. Теперь давай поговорим.

– Ты знаешь, в чем тебя обвиняют?

– Во многом. Меня это мало трогает.

– В любом случае – криминала достаточно. Вмешательство в...

– Вы не смогли заставить Мартреля говорить, верно?

Рэндольф и двое остальных переглянулись. Я этих двоих никогда прежде не видел, но с первого взгляда было ясно: они из того же теста, что и мы. Обоим чуть побольше тридцати, острый колючий взгляд и особая манера вести себя, говорившая о незаурядности.

– Ты представишь своих друзей?

Прежде чем Рэндольф собрался ответить, Чарли сказал:

– Пока что их можно назвать Смитом и Джонсом. Оба они из Вашингтона.

Тот, кого он назвал Смитом, сказал:

– Он не нуждается в подробностях.

Слова полковника звучали как команда:

– Не пытайтесь водить его за нос. Вся картинка у него как на ладони.