Текст книги "Дети грозы. Книга 6. Бумажные крылья"

Автор книги: Мика Ртуть

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Глава 9. О мечтах и шансах

…последние эксперименты показывают, что попытки вселения души в артефакт являются крайне пагубной практикой.

Даже относительно удачные попытки подселения умирающего человека в артефакт не увенчались полным успехом. Некая часть души все равно отделилась и растворилась в эфире. Невозможно с точностью сказать, какая именно часть и каким образом это повлияло на возможность дальнейшего перерождения души. Разумеется, через оговоренное время все души были освобождены из артефактов, а сами артефакты уничтожены. Но все беседы с духами, извлеченными из артефактов, показали, что при полном сохранении памяти последнего физического воплощения, реальные воспоминания бытия артефактом заменяются ложными. Содержание ложных воспоминаний варьируется в зависимости от психического состояния человека на момент смерти. Из всех восемнадцати испытуемых ни один не ощущал себя комфортно, будучи артефактом.

Также наблюдения за взаимодействием одухотворенного артефакта и живого человека, имевшего с артефактом длительный контакт, показали отрицательную динамику. То есть: галлюцинации, ложные цели, навязчивые идеи, фобии и прочие душевные расстройства.

Считаю, что данные эксперименты стоит прекратить.

Ману Бодхисаттва, из неопубликованного

3 день журавля

Морис шер Торрелавьеха

«Вечер маскарада – последний срок. Пять дней», – звучал в ушах голос секретаря Ристаны.

– Уже три с половиной, – уточнил сам себе Морис и отбросил прочь изорванный в клочья батистовый платок. – Ну, высунешься ты, наконец, сиятельная?

Конь под Морисом жалобно ржанул и переступил ногами.

– Потерпи еще немного, Бриз. – Морис погладил бархатную шею жеребца, глянул на ползущее к полудню солнце и спрыгнул на траву. – Досталось тебе вчера.

Вздохнув, жеребец ткнулся влажным носом в плечо, то ли посочувствовать, то ли снова пожаловаться на вчерашний бессмысленный бег под дождем. Морис бы и сам пожаловался, если б было кому.

Весь флер романтики испарился в ночь после бала, когда секретарь ее высочества явился прямо в его спальню, бросил на постель кошель с золотом, напомнил о сроке и для убедительности добавил, что смерть – это еще не худший вариант для тех, кто не угодит регентше. Бывает еще посмертная служба, и слуг таких зовут Эйты.

От воспоминания о пустых глазах краснокожего умертвия Мориса до сих пор продирала дрожь. Светлая, почему за пьянство и азарт отца, деда и прадеда должен отвечать он? Будь проклята девчонка, мечтающая стать королевой. Чем ей плох виконт Торрелавьеха – родовит, красив, умен, галантен, великолепен в постели? Но нет, ей подавай только короля. Зажмурившись, Морис отогнал видение короны с единорогом на своей голове. Это уже лишнее. Вполне достаточно приданого Таис, чтобы расплатиться с долгами, выкупить родовое поместье и восстановить столичный особняк, а все прочее – Хиссово искушение.

Все, включая бесплодное сочувствие Виоле Ландеха – которую граф немедленно после Осеннего бала отправил в родовое поместье под Кардалоной.

Хиссовым искушением был и вчерашний день. С самого утра Морис пытался поговорить с Таис, но не мог до нее добраться. Сначала она приняла его лилии, но не ответила на записку с просьбой о встрече. Потом вместе с отцом и братом обедала у Сальепуса, куда Морису вход был заказан с тех пор, как Алиена Седейра, племянница канцлера, разорвала помолвку с наследником разоренного игрока. А после обеда Альгредо поехали с визитами – и, шис задери ту сволочь, что заездила Бриза и продала за бесценок, Морис потерял их в сутолоке центральных улиц и не смог ни догнать, ни предугадать, где они появятся.

Сегодня Морис снова вышел на охоту. И вот уже полчаса сидит в засаде неподалеку от особняка Альгредо, дожидаясь, пока либо Таис отправится на прогулку, либо ее отец покинет дом. Тщетно.

– Поедешь ты кататься в парк, Ургаш тебя забери, или нет! – прошептал он под нос одновременно с девятым ударом Кукольных часов на башне магистрата.

Наверное, Двуединые услышали. В воротах с гербами-дельфинами отворилась калитка, и из нее выскользнула девичья фигурка, закутанная в шаль и с корзинкой в руках. Злость мгновенно сменилась азартом. Пусть это не Таис, зато шанс!

Девица – судя по платью, горничная – как раз пошла в его сторону. Морис накинул поводья на ветви ближней катальпы и шагнул ей навстречу.

– Светлого дня, милочка, – поздоровался он. – Куда направляешься?

– К шляпнику, светлый шер, – лукаво улыбнулась служанка, не забыв кокетливо повести плечом. – Госпожа послала.

Потребовалось немного очарования, несколько красивых слов о любви к сиятельной шере Таис, чуть страдания и таинственности, восхищенный взгляд на саму служанку и золотой, сунутый в ладошку. Глупая кокетка выложила все планы госпожи на ближайший месяц и предложила любую свою помощь, во славу чеканного императорского профиля. До планов на месяц и служанки Морису дела не было, а вот визит сиятельной шеры к портному через два часа после полудня его заинтересовал. Узнав адрес портного и велев молчать, Морис отпустил девицу и задумался – ну, повстречается он сегодня с Таис, а дальше? Замуж за него сиятельная шера не выйдет, в постель к нему сама не ляжет. Значит, придется идти другим путем.

– Навестим-ка мы с тобой старину Шампура, – прежде чем забраться в седло, поделился он с Бризом только что пришедшей в голову мыслью. – Если не выгорит дельце, хоть разомнемся и пообедаем.

Бриз фыркнул, выражая полное согласие с хозяином, и потрусил вдоль аллеи.

С тех пор как Сильво женился на старшей дочери графа Седейра, редкостной уродине, он стал добропорядочным занудой, забыл старых друзей и бросил азартные игры с дуэлями, зато открыл фехтовальную школу для шерских сынков. Самую дорогую школу в Суарде – золото всегда липло к Шампуру.

Школа с виду была неплоха. Запущенный сад, примыкающий к городской стене, большая конюшня, стриженая лужайка с манекенами для тренировок на воздухе. Яростный звон шпаг, перемежаемый возгласами «туше!», «багдыть твою!» и прочими родными словами, доносился из открытых окон одноэтажного флигеля.

– Вам назначено? – осведомился швейцар, больше похожий на трактирного вышибалу, заступая дорогу.

– Шампур меня ждет, – усмехнулся Морис, оценив выбор Сильво. – Коню овса.

Не дожидаясь ответа, он кинул швейцару поводья и спрыгнул на крыльцо. Пока вышибала пытался сообразить, что делать с гостем, который ведет себя как хозяин, Морис грохнул дверным кольцом, распахнул дверь и крикнул в темный холл:

– Эй, Шампур! Как встречаешь старого друга?!

Через мгновенье дверь из зала отворилась и на пороге показался Сильво с тренировочной шпагой в одной руке и маской в другой. Звон клинков за его спиной затих.

– Никак сам Джокер пожаловал, дери тебя Темный! – Сильво просиял улыбкой. – Ну заходи, заходи!

– Захожу, зазнайка ты этакий. Школа Шампура, бог ты мой! Слышал я, что ты забыл прекрасных дам, уволился со службы и стал добропорядочным горожанином, но не верил.

Аккуратно повесив единственный приличный плащ на оленьи рога, заменяющие вешалку, Морис шагнул в зал и огляделся. Зал был хорош – во весь дом, залитый светом из десятка окон, по пять с востока и запада. Удобный пол из ясеня, стойки с оружием и новомодными стальными доспехами, мальчишка-слуга с полотенцами в углу. Полдюжины юнцов, обряженных в нагрудники поверх сорочек и сетчатые маски, и один господин лет сорока, с честным лицом и повадками сержанта наемников, тренировались с утра пораньше. Благодать! Такая благодать, что воняет тиной за лигу.

– Как видишь, слухи не всегда врут. – Сильво обвел рукой благолепие и гордо выпятил грудь. – Подарок от моей возлюбленной супруги. Мечта! – И, обернувшись в зал, гаркнул: – Уснули? Продолжайте!

Господин с честным лицом кивнул Шампуру, словно отдал честь, и обернулся к партнеру, сразу в боевой стойке. Что-то в нем показалось знакомым.

– Лонс, мой помощник, – небрежно представил его Сильво. – Это сокровище я нашел сам. Помнишь, два года тому малость повздорили с одним северным оленем?

Морис кивнул: от той малости ему на память остался шрам на плече и долг лекарю, а малыш Гидальмо остался на поляне в Королевском парке кормить червей. Теперь же по словам Сильво выходило, что Лонс то ли рассорился с патроном, то ли терпеть не может узкоглазых, но со своим патроном в Цуань не поехал, а отправился путешествовать подальше от Метрополии. И занесло Лонса в Суард, где Шампур и встретил его – когда тот подрался с сержантом городской стражи в дешевой забегаловке.

– Находка, истинная находка! – хвастался Сильво. – До тебя ему далеко, но хорош, каналья.

Запах тины все усиливался – и особенно явственно несло подвохом от шеров, так и не снявших масок. В звоне клинков слышалось любопытство и настороженность, к тому же молодняк казался связанным не только общими тренировками, но и чем-то гораздо большим.

Сильво тем временем разливался соловьем: ах, как он счастлив в браке, ах, как неожиданно он нашел дело всей жизни – делиться тайнами мастерства с подрастающим поколением. И был бы еще счастливее, если бы старый друг почаще навещал его, а то бы оставил праздную жизнь и разделил с ним радости учительства.

Морис кивал, умеренно восторгался и задавал наводящие вопросы о ее высочестве Шуалейде и семействе Альгредо – но единственным, что получил в ответ, была свежая байка от знаменитого путешественника и великого враля Ниме Акану. Наверняка снова написал книгу, получил с Императорского Печатного Двора полновесным золотом и теперь склоняет всех встречных и поперечных пополнить его сказками библиотеку. Хотя сказка преинтересная – о краденом даре, заключенном в особых кристаллах, которые Мертвый бог-демон спрятал в степях Тмерла-хен. Если такой камень расколоть на алтаре Двуединых в ночь-между-годами и провести ритуал Великого Единения – с камнем! вот же горазд на выдумки! – то украденный демоном дар освободится и вольется в того шера, и станет он…

– …станет равным перворожденным Драконам, – пересказывал услышанную на балу байку Шампур. – Но мало найти камни, надо еще достать древние книги, в которых записан верный ритуал. Акану говорит, что Ману Одноглазый потому и погиб, что не сумел уговорить истинных ире показать ему первые Катрены Двуединства, написанные самим Золотым Бардом, а проводил ритуал по позднему списку.

Глаза Сильво горели, словно он в самом деле поверил пройдохе. Странно, никогда раньше Шампур не интересовался материями более сложными, чем особенности заточки шпаги и букет кардалонского. Хотя Акану умеет соврать так, что самая дикая чушь кажется откровением. А уж если он обещает обделенным богами шерам вернуть дар, да с такими подробностями, как же не поверить!

– Только не говори, что ты решился отправиться с ним в Тмерла-хен, – покачал головой Морис.

Сильво заразительно рассмеялся и хлопнул Мориса по плечу.

– Тмерла-хен! Скажешь тоже… – он утер выступившую от смеха слезу. – Вот мой дар и мое призвание. – Шампур кивнул на пропахший потом молодняк. – Но посмотреть, как Акану будет уговаривать остроухих снобов показать ему Катрены Барда, я хочу. Он же нарочно приехал к Большой Охоте, говорит, его еще покойный Тодор приглашал. Будет в ирийском лесу вместо мантикор и фениксов ловить зеленых… ох, сожри меня зурги, вот это будет зрелище! Ни за что не пропущу.

– Ты не пойдешь на прием к графу Ландеха? – с деланым удивлением спросил Морис. – Ее высочество не простит.

Сильво разом посерьезнел.

– Знаешь, друг, все это политические игры меня теперь не касаются. Я верный подданный Империи и моего короля, благослови нас всех Светлая.

Осенив лоб малым окружьем, Сильво мгновенье помолчал, словно молился, и, не глядя, следует ли Морис за ним, устремился к стойке с тренировочными шпагами. Бросил на пол свою маску, которую так и держал в руке, выхватил ближайшую шпагу и с разворота кинул гардой вперед.

– Ты пришел драться или разговоры разговаривать? Сегодня, Джокер, я тебя сделаю!

– Мечтай, – отозвался Морис, подкидывая пойманную шпагу: проверить балансировку.

Вместо ответа Шампур ухмыльнулся и содрал с себя тренировочный нагрудник.

Морис ухмыльнулся еще шире, снял камзол, затем рубаху, оставшись в одних облегающих бриджах. Кинул одежду ближайшему из учеников Сильво: юнцы опустили шпаги, сняли маски и сгрудились вокруг в предвкушении зрелища. Шампур последовал примеру Мориса – сорвал сорочку, бросил на пол. Выглядел старый приятель по-прежнему великолепно, ни динга лишнего жирка, одни мышцы и жилы.

– Во славу Светлой! – одновременно произнесли они, салютуя шпагами.

Кровь забурлила в предвкушении поединка, все постороннее забылось – остались Шампур и клинок, ставший продолжением руки.

– Туше! – прорезал густой воздух крик Сильво.

Морис отскочил, опустил шпагу и медленно выдохнул. Вокруг что-то возбужденно орали юнцы, барабанил по стеклам ливень, бухала в ушах кровь. Тело пело от наслаждения схваткой и победой. Из тумана проступали радостные, раскрасневшиеся лица – почти все знакомые по балам и клубам.

– Четыре из пяти, браво, Джокер, – сипло пробормотал Лонс, поднимаясь с пола. – Признаю, тогда мне просто повезло.

Морис потер старый шрам на плече, ухмыльнулся и протянул северянину руку.

– Для меня честь драться с таким противником.

Но не настолько честь, чтобы по древней шерской традиции закончить поединок сексом. Не с Лонсом. И не с Сильво. Ни с кем из присутствующих. И вообще Морису, едва получившему третью нижнюю категорию, можно на древние традиции наплевать, тем более что учебный поединок это вовсе не настоящая дуэль.

– Научите? – спросил Лонс, пожимая Морису руку.

– Да хоть завтра. – По толпе юнцов пронесся разочарованный вздох: поединок закончился не так, как они втайне надеялись. – На сегодня мне хватит.

– А ты изменил манеру, – вмешался Сильво.

– Всего лишь выучил пару новых финтов, – пожал плечами Морис и оглядел зал в поисках своей одежды: жар схватки отступил, стало холодно и промозгло.

На плечи ему тут же лег бархатный халат, в руках очутился стакан с лимонадом. Мальчишка-слуга одарил его восторженным взглядом и снова исчез в уголке.

– Все, представление окончено. – Сильво отмахнулся от учеников. – Пошли, пропустим по рюмке чая. Не знаю как ты, а я бы сейчас быка съел.

Лонс остался в зале, провожать юнцов и раздавать им напутствия, а Морис последовал за Шампуром в курительную, приспособленную под столовую.

– Тесновато, – пожал плечами Шампур, указывая на кресло около низкого столика, уже накрытого к обеду. – Но мне много не надо. Зато зал хорош, а?

– Отличный зал. А мальчишки смотрят тебе в рот. – Морис откинулся на спинку и расслабился. – Я смотрю, ты доволен. Кто бы мог подумать, что неугомонный Шампур затеет возиться с детьми…

– Я и сам не ожидал, – открыто улыбнулся Сильво. – Наверное, повзрослел. Знаешь, когда Бастерхази заставил меня жениться на Дарине, я клял его последними словами. А теперь благодарю. Вот ты. – Сильво подался вперед. – Ты не устал, Морис?

– Помилуй Светлая, ты заговорил, как старик, – через силу усмехнулся Морис. – Надо жить, пока живется! Драки, игра, прекрасные дамы, что еще надо человеку?

– Тепла и покоя, быть может. Попробуй барашка, пока не остыл.

Повисло молчание. Морис занялся жарким, не забывая не только работать челюстями, но и шевелить мозгами.

Благолепие в исполнении Шампура ему решительно не нравилось. Уж слишком все это было правильно, слишком напоказ. И сам Шампур слишком правильный и холодный. Вот точно, холодный! Словно погас тот шальной огонь, на который слетались женщины и к которому яростно ревновали мужчины. А его страсть к Ристане, куда она делась? Сколько раз Шампур клялся, что умрет раньше, чем его любовь, и никому не приходило в голову сомневаться. Нет, не мог он настолько измениться. Что-то тут не так. Еще бы понять, что – и какую пользу это все может принести.

– Джокер, – неожиданно резко прозвучал голос Шампура, как только Морис покончил с жарким. – Давай начистоту.

Морис отложил вилку, промокнул губы салфеткой и поднял взгляд на друга. Тот смотрел на него прямо и серьезно, между бровей обозначилась складка. Казалось, он постарел разом лет на десять.

– Давай начистоту, – отозвался Морис.

– Я не помогу тебе с девочкой Альгредо. Это дурная затея. И миллионов я тебе не предложу. Но мне нужен второй учитель в школе. Лонс хорош, но он слуга. А мне нужен партнер. Ты.

С каждым словом Сильво становилось все холоднее и холоднее, а внутри рос болезненный ком, готовый прорваться наружу и разнести все вокруг, а прежде всего – проклятого Шампура. Где он был месяц назад? Всего месяц… проклятье…

– …которому я смогу доверять. Школа приносит достаточно денег, чтобы хватило обоим. Я выплачу тебе аванс, ты скажи, сколько тебе надо…

– Стой, Шампур! – Морис поднял открытые ладони и весело рассмеялся. – Шис подери, я сейчас заплачу от твоего благородства!

– Джокер… – попробовал вставить слово Сильво.

– Я ценю, забери меня Ургаш! Честно. – Морис пожал плечами. – Но твоя разведка никуда не годится. Ты не слышал, моя троюродная тетушка Тильда скончалась и оставила неплохое наследство. Так что да здравствует свободная жизнь! Никакой женитьбы, упаси меня Сестра, никакой службы. Я слишком молод, чтобы вешать на себя цепи. – Морис схватил бутылку и налил два бокала, один протянул Шампуру, второй взял себе. – Выпьем за свободу, Шампур!

– За свободу, Джокер, – с улыбкой отозвался Сильво, словно не было никакого разговора.

Осушив бокал, Морис встал. Сильво – следом.

– Рад был увидеться.

– Я тоже. Не забывай старых друзей.

– Не провожай.

Обменявшись с Сильво полупоклонами, Морис покинул курительную. Выйдя за порог, щелкнул пальцами – мальчишка подбежал с его одеждой в охапке.

– Умыться.

– Извольте туда, светлый шер. – Мальчишка указал на дверь рядом с курительной.

В умывальной – с горячей водой из крана, как во дворце – Морис на миг позволил себе отпустить лицо. Растер сведенные от улыбок щеки, ополоснулся до пояса, оделся. Глянул в зеркало: оттуда смотрел старик, усталый и потухший. «Что тебе стоило зайти к Шампуру месяц назад?» – спрашивали его больные глаза.

– Ложь, – беззвучно прошипел Морис. – Хисс знает, что ему надо, но все это одна большая ложь.

Старик пожал плечами и исчез, оставив Мориса яростно тереть скулы, чтобы вернуть здоровый румянец, и проклинать Сильво, Альгредо, Ристану и Двуединых. Лишь убедившись, что снова может работать лицом, Морис шагнул в зал. Несколько богатеньких юнцов отсалютовали шпагами, он ответил тем же, оделил беззаботной улыбкой всех сразу – и поймал вопросительный взгляд Лонса. Кивнул, еле скрывая радость: клюнула не та рыба, на которую ставились сети, но оно, может, и к лучшему.

Северянин, велев подопечным продолжать, устремился Морису наперерез. Поравнялся, подстроился к его шагу.

– Пожалуй, стоит поймать вас на слове. Этот ваш фамильный удар не дает мне покоя.

– Завтра я занят, послезавтра, – ответил Морис и добавил тише: – Десять, Хромая Кобыла.

Лонс искоса глянул на занятых тренировками юнцов и еще понизил голос:

– Вы не будете на Большой Охоте?

– Нет.

– Договорились.

Почтительно отворив перед Морисом дверь, Лонс подмигнул и поклонился. Морис в ответ улыбнулся одной половиной рта и вышел. Дверь за ним закрылась, отсекая жизнерадостный гомон и звон. На миг показалось, что навсегда – но Морис отогнал неуместный укол сожаления и принялся искать на вешалке свой плащ: вполне добротный и модный, но куда дешевле одежек всех этих мальчишек, которые знать не знают, что такое добывать себе кусок хлеба. Им боги подали все на золотой тарелке…

Морис уже вытаскивал свой плащ из-под чужого, когда что-то с глухим стуком упало на пол. Он глянул вниз – под ногами валялась застежка. Всего лишь оторванная застежка от чужого плаща. Кусок металла и несколько цветных кристаллов стоимостью в три месяца сытой жизни.

Не успев подумать о том, что кто-то может связать пропажу с его визитом, Морис подхватил застежку и сунул в карман плаща. И только потом сообразил – не с чего им думать на него. Есть же вышибала, подлый простолюдин и вор. Вот он и взял.

Выходил из дверей школы Морис с высоко поднятой головой, как и положено благородному шеру. И, как положено благородному шеру, кинул швейцару монету. Целую сестрицу.

Глава 10. Слуга трех господ

…за тысячелетия правления потомков Драконов привычка бездарных подчиняться истинным шерам перешла на уровень инстинктов. Поэтому приказы, отданные вышестоящими условными шерами, зачастую трактуются весьма вольно или вовсе игнорируются, если вступают в противоречие с пожеланиями нижестоящих истинных шеров. Причем подобное обращение с приказами условных шеров свойственно как простолюдинам, занимающим нижние должностные позиции, так и истинным шерам любого служебного положения.

При назначении на должности следует учитывать данную психологическую особенность и расставлять сотрудников таким образом, чтобы истинные шеры не подчинялись условным. Применение воспитательных мер, направленных на изменение ситуации, не рекомендуется в силу полной бесполезности и несоответствия данных мер замыслу Двуединых. Также не рекомендуется озвучивать эти данные в качестве причины отказа условным шерам в должности, подразумевающей командование истинными шерами, чтобы не потерять их лояльность.

Секретный циркуляр по кадровой политике

3 день журавля

Энрике шер Герашан

Стук в дверь раздался в самый неподходящий момент: когда Энрике, прихватив отчеты наблюдателей, собрался к Бертрану – обсудить кое-что перед тем, как докладывать королю. Обернувшись к двери, Энрике застыл на миг, усмехнулся и отступил в нишу за шкафом с бумагами.

– Капитан, открывайте! – потребовал резкий тенор.

Энрике промолчал.

Дверь распахнулась, словно от пинка, и на порог шагнул адъютант советника Гильермо, нынешнего начальника Тихой гвардии, назначенного регентшей вместо Альгредо.

– Извольте немедленно явиться к советнику, капитан, – отчеканил напомаженный хлыщ и оглядел скромный кабинет. Потом оглядел еще раз, подошел к столу, зачем-то переставил с места на место стакан с вечными перьями. – Капитан, бросайте эти ваши штучки, я знаю, что вы здесь!

Подавив рвущийся наружу нервный смешок, Энрике выскользнул из ниши, едва не задев неимоверной ширины эполеты адъютанта. Тот, почувствовав движение воздуха за спиной, резко обернулся и захлопнул дверь – но Энрике уже покинул кабинет, оставив порученца своего непосредственного начальника сыпать проклятиями в адрес «этих шисовых шеров». Четверо гвардейцев, выстроившиеся поперек коридора, бесшумно расступились, позволяя невидимке пройти, и сомкнули ряд за мгновение до того, как адъютант выскочил из кабинета.

– Вы его видели? – наверное, что-то в честных лицах гвардейцев показалось ему подозрительным.

– Никак нет, сиятельный шер! – ответили они в один голос чистую правду.

Энрике покачал головой и прибавил шагу. Если бы подобные танцы не повторялись с регулярностью и настойчивостью, достойной лучшего применения, он бы ни за что не поверил, что шер, докарабкавшийся по карьерной лестнице до порученца советника по внутренней безопасности, может быть таким дурнем. Но, слава Светлой, до сих пор слуге трех господ удавалось избегать встречи с советником Гильермо.

Много лет Энрике не смущало наличие сразу трех начальников. Генерал Тихой гвардии Альгредо и полковник лейб-гвардии Альбарра не спорили, а делали дело, как две руки одного короля. Дюбрайн же, его учитель и непосредственный начальник из МБ, и вовсе не вмешивался, лишь читал отчеты, давал советы и исправно выписывал жалованье. По возвращении в Суард Энрике получил к званию капитана МБ еще и звание капитана Тихой гвардии Валанты, а в придачу весь оперативный отдел. Однако старого приказа о подчинении полковнику лейб-гвардии Альбарра, а не главе Тихой гвардии Дюбрайн не отменял – и, как оказалось, не зря. Благодаря этому приказу большая часть Тихой гвардии осталась в распоряжении короля Каетано, а не регентши. Но такое положение дел не может продолжаться вечно, рано или поздно придется встретиться с советником Гильермо, передать все дела и агентурную сеть… или не передать. Ведь Энрике по-прежнему глава Валантского отделения МБ, пусть и состоящего всего из пяти человек, включая его самого и Бален.

– Снова играешь в прятки, – вместо приветствия сказал Бертран, не поднимаясь из-за стола, заваленного бумагами. – Дождешься, что Гильермо плюнет на свою пылкую любовь к полпреду Конвента и привлечет к твоей поимке его.

– И признается регентше, что его должность начальника Тихой гвардии не стоит той бумаги, на которой написан приказ? – Энрике положил поверх самой внушительной стопки свою папку. – В крайнем случае, подпишу все прошения об отставке от личного состава Тихой гвардии и следом подам в отставку сам. Заодно пополню отделение МБ парой десятков проверенных ребят. У нас там традиционно нехватка кадров.

Бертран скептически хмыкнул и взял папку.

– Здесь есть что-то не терпящее отлагательства?

– Мой агент не нашел ничего. Вообще ничего подозрительного.

– Ничего… – задумчиво повторил Бертран, открывая папку и листая бумаги. – Сильво в роли честного учителя молодежи. Не верю.

Энрике пожал плечами. Будь на месте Шампура любой другой – он бы сказал, что Шуалейде померещилось, но любовника Ристаны и своего бывшего сослуживца по Тихой гвардии он знал слишком хорошо, чтобы поверить в его внезапно проснувшуюся добропорядочность.

– Зато сегодня утром к Шампуру наведался некий Джокер, он же виконт Торрелавьеха. Агент слышал их разговор и уверяет, что они встретились впервые после женитьбы Сильво. Шампур звал Торрелавьеху учителем в школу.

– Согласился?

– К тому моменту, как агент отправил последний отчет, Сильво с Торрелавьехой закрылись в курительной и беседовали.

Полковник кивнул, пролистнул отчеты и закрыл папку.

– Привлеки к этому делу Шуалейду. Если она почуяла подвох, она же и найдет причину.

При упоминании колдуньи Энрике поморщился. Ее помешательство на мастере теней грозило в ближайшее время перейти в буйную стадию: начиная со вчерашнего утра башня Заката дрожала, ворчала и плевалась клоками искаженного эфира, словно вулкан перед извержением, а заодно приманивала всевозможную нежить. Двуединые зло подшутили над светлым шером, определив его в гильдию ткачей, и еще злее – над Шуалейдой, связав ее истинной любовью с убийцей.

– Ее менестрель сбежал, – пояснил он в ответ на удивленный взгляд Бертрана.

Тот поднял бровь, не веря, что кто-то может сбежать от Шу, потом пожал плечами, мол, самому Хиссу не понять этих женщин. И встал из-за стола.

– Идем. Урмано уже у короля.

Каетано при полном параде вышагивал вдоль окон, комкая кружевные манжеты и не глядя на Зако и герцога Альгредо. Младший Альбарра, облокотившись на буфет, сосредоточенно разделывал яблоко на сто двадцать восемь аккуратных долек. Герцог развалился в кресле у камина и невозмутимо раскуривал трубку. Накрытый на пять персон стол был нетронут, хотя обед его величеству с гостями подали полчаса назад.

– Где она? – спросил Кай, едва Энрике с Бертраном вошли.

– Кто? – не разобравшись сразу в сумбуре королевских чувств, переспросил Энрике и тут же поправился: – Ее высочество у себя.

– У себя, значит… – протянул Кай. – Наслаждается песнями менестреля… Она обещала пригласить Таис! Из-за нее…

– Хватит уже, – тихо произнес Закариас, втыкая нож в буфет.

Каетано обернулся, обвел взглядом всех четверых и, ни в ком не найдя сочувствия, отвернулся к окну.

– Ты мог сам пригласить шеру Альгредо, – так же тихо продолжил Зако. – И, если бы на минуту перестал страдать, знал бы, что менестрель сбежал еще вчера.

Обиженно поднятые плечи короля дрогнули, но он не обернулся. А Энрике в который раз за последние два месяца подумал, что после смерти отца Кая словно подменили. Никогда он не был таким злобным дитятей. Впрочем, всего лишь неделю назад, на разбирательстве, он проявил себя как старый политик, что тоже ему не свойственно. То ли вот так странно взрослеет, то ли Шуалейда права, и кто-то его (не будем тыкать пальцами в темных шеров) сглазил.

Тем временем молчание в столовой тяжелело. Поза Альгредо становилась все более расслабленной, кольца дыма все более причудливыми. Закариас, расчленив яблоко, принялся за убийство апельсина. Бертран закаменел около двери.

– Ты прав. Я должен сам ей написать и… – Кай резко развернулся, оглядел столовую и велел: – Энрике, бумагу!

Послушные жесту капитана, лист гербовой бумаги и вечное перо легли на скатерть. С грохотом отодвинув стул, Кай сел и принялся быстро писать. Лишь поставив последнюю завитушку и запечатав конверт королевской печаткой, он отодвинулся, вздохнул и обернулся к Альгредо.

– Пожалуйста, Урмано, передайте это Таис. Я надеюсь, еще не поздно.

– Посмотрим, – ответил Альгредо, но глаза его потеплели.

– А теперь обед и дела, – велел совсем другой Кай, уже похожий на короля. – Прошу к столу.

Дождавшись, пока все займут места (Бертрану и Энрике достались те, что были приготовлены для неявившихся дам), Кай снова обратился к Альгредо:

– Вы что-то хотели сказать насчет советника Седейра, Урмано.

– Не только. Пока Ристана готовит почву для продления срока регентства, у нас есть некоторая свобода маневра… – начал Альгредо.

Пока он посвящал короля в последние изменения в расстановке сил, Энрике прислушивался к эфиру. Башня Заката бурлила и забивала помехами все, что только возможно, но все равно в кабинете чувствовалось что-то странное, словно чужой взгляд. Нет, не чужой… и бляха МБ покалывала.

«Наконец, – едва Энрике сжал бляху и сосредоточился на чужом присутствии, послышался слабый, тонущий в гуле крови в ушах, голос Дюбрайна. – Что у вас происходит? Я не узнаю Кая».

«Понятия не имею. Он со смерти отца такой», – мысленно ответил Энрике.

«Ты проверял на проклятие болотного огня?»

«Нет, конечно. Его не используют уже лет триста».

«Мышиного короля тоже. Тем не менее, ты этой ночью собственноручно дочищал его последствия».

Последующие мысли Энрике старался думать тише по причине их нецензурности, но Дюбрайн все равно услышал и согласился.

«Именно что Ристане чердак совсем продуло. Кстати, Шуалейда вообще думает возвращать своего менестреля?»

Энрике сжал губы: вот чего он никак не хотел, так это вмешиваться в любовный треугольник, ширхаб его нюхай! Но на прямой вопрос хочешь не хочешь, а отвечать надо.

«Баль сказала, что не собирается. Мол, раз сбежал, пусть его».

«Зря. Не думаю, что Бастерхази ищет мальчишку, чтобы подарить ей», – в тоне Дюбрайна невозможно было разобрать ни сожаления, ни гнева, положенного отвергнутому любовнику. Хотя Шуалейда вроде его не отвергала, несмотря на юного любовника-убийцу, а темный шер… Ширхаб ногу сломает в хитросплетениях их то ли ненависти, то ли любви! Пусть сами разбираются, дело Энрике – поддерживать начальство и не соваться, куда не просят. Психика не казенная.