Текст книги "Дети грозы. Книга 6. Бумажные крылья"
Автор книги: Мика Ртуть
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
Глава 8. Все дороги ведут в Ургаш
Умертвия, в отличие от упырей, зомби и прочей низшей нежити, целиком и полностью сохраняют самосознание, память и разум. Исходя из этого, логично было бы отнести умертвия к высшей нежити, вроде личей. Однако умертвия, в отличие от тех же личей, не имеют свободной воли, полностью и безусловно подчиняясь своему создателю.
Также важное отличие умертвий от личей – способ их создания. В обоих случаях исходным материалом служат живые люди. Однако если личем способен стать лишь темный шер категории не ниже терц максимум и лишь воплотив в реальность собственное волевое решение, то умертвие делается из любого человека, вне зависимости от степени одаренности. И, что самое важное, все необходимые для этого ритуалы проводятся не самим будущим умертвием, а сторонним шером. Создателем, а впоследствии хозяином умертвия. Согласие реципиента не является необходимым условием.
И самое важное отличие умертвия от высшей нежити в том, что пребывание в состоянии междужизни вполне способно благотворно сказаться на дальнейшем развитии личности, что совершенно невозможно при бытии личем и т. п.
Не имея никаких телесных потребностей, порождающих низменные страсти и не менее низменные страхи, умертвие лишается и большинства поводов для самооправдания. Будучи практически чистым разумом, вынужденным некоторое время подчиняться шеру-создателю, реципиент имеет уникальную возможность для наблюдения, анализа и переосмысления собственных поступков и их мотивов. Также процессу духовного саморазвития способствует понимание того факта, что длительность бытия умертвием напрямую зависит от скорости развития личности и способности данной личности осознать свою независимость как от низменных страстей, так и от материальной оболочки.
Проще говоря, как только реципиент действительно осознает себя чистым разумом, свободным от страха, горя, зависти, гнева, жадности, тщеславия и т. п., его связь с материальной оболочкой ослабевает, и реципиент уходит на перерождение в состоянии, гораздо более близком к свободе и гармонии, нежели до бытия умертвием.
Т. ш. Тхемши, учебник «Нежитиеведение» для 1 курса Магадемии
3 день журавля
Рональд шер Бастерхази
Роне снились корабли. Десятки кораблей, от великолепных имперских галеонов до юрких и опасных, как осы, пиратских укк. Они разбегались, как испуганные крысы, а он ловил их за мачты, поднимал над водой и вытряхивал из них мышей, сотни мышей, тонко и мерзко пищащих – искал среди них одну, особенную мышь, и не находил, и снова гонялся по колено в воде за корабликами… Пока один из них не вырвался из рук и не заявил удивительно знакомым голосом:
– Просыпайся, ворона щипаная! Мальчишка нашелся!
Роне подскочил на постели, свалив одеяло на пол, и бросился к Ману. Тот парил над расстеленной на столе картой Валанты, раскинув страницы наподобие крыльев. Лучи солнца из восточного окна золотили потертый переплет и плели вокруг фолианта радужную ауру мага-зеро.
– Фокусник ты балаганный, – хмыкнул Роне, чтобы не акцентироваться на странном ощущении в груди, подозрительно похожем на умиление. – Где он?
– Две лиги от города вниз по течению, – сказал Ману, отлетев на свой пюпитр и погасив сияние. – Торговая посудина.
– Точно он? – спросил Роне, проводя рукой над указанным местом.
– Пф! – откликнулся Ману, уже оставивший пыльную материальную оболочку и восседающий в призрачном кресле с чашкой призрачного молочного улуна.
Роне не обратил на фырканье внимания. Знакомый запах следа определенно указывал на реку.
– Эйты, завтрак! – велел Роне, со вкусом зевая и потягиваясь.
– Выпей чаю, Ястреб. Отличный сорт, только вчера доставили из Цуаня.
– Пф! Шамьет, исключительно шамьет!
– Эйты, неси то и другое, – велел Ману замершему на месте умертвию.
– Вот же настырная камбала, – буркнул Роне, совершенно не в силах спорить.
Да и было бы о чем! Может быть, уже сегодня Ману наконец-то сможет выпить настоящего чаю, а не его идеальную воображаемую модель. По такому случаю… По такому случаю стоило бы устроить всенародный праздник!
Ну, насчет всенародного он, конечно, слегка погорячился. Но вот отпраздновать прорыв в науке вместе с Даймом – стоит. Дайм поймет. И Ману ему наверняка понравится.
Предвкушая уютные посиделки втроем за бокалом кардалонского, Роне достал из сейфа амулет-личину. Ловить мастера теней отправится не придворный маг, слишком уж заметная фигура, а заурядный городской стражник. Так по крайней мере будет шанс, что Магбезопасность не узнает о том, что может Магбезопасности не понравиться.
Впрочем, Магбезопасности на данный момент все равно, где шатается темный шер Бастерхази, чем занят и не сдох ли случаем. Было бы иначе – уж нашел бы минуту, чтобы заглянуть на чашку шамьета. Или записку черкнуть. Да хоть что-нибудь.
Порт кипел и бурлил: грохотали телеги, орали люди, скрипели снасти – наверняка кто-то мог в этом сумбуре уловить смысл, но не Роне. Его сегодня не интересовали шелка и пряности, даже мимо складов торговой компании Альгредо он проехал равнодушно. На крики портовых стражников и грузчиков он не обращал внимания – пусть сами заботятся о том, чтобы не попасть под копыта химеры.
Около причалов Роне остановился в задумчивости. Баржи, бриги – не то. На разгон махины нужно слишком много энергии, а с этим нынче проблемы. Надо что-то скромнее, желательно с командой, нужно же будет кому-то тащить пойманную дичь.
Взгляд остановился на маленькой шхуне со спущенными парусами. С «Семерочки», в отличие от других судов, ничего не выгружали, а матросы мирно драили палубу. Роне чуть было не направил Нинью к ней, но уж слишком потрепано и неказисто она выглядела. Еще развалится на полпути.
Зато шлюп у дальнего пирса, с которого выгружали бочонки и тюки, показался вполне крепким и быстрым. Сопровождаемый руганью и грохотом, Роне добрался до нужного причала, пропустил груженую телегу и перегородил дорогу оборванцу, несущему на плечах бочонок. Пахло от него отличным кардалонским, а печать стояла, как на дешевой сангрии. Контрабандисты – то что надо.
– Эй, мне нужен шкипер этой посудины!
В ответ матрос разразился бранью, его поддержали еще двое с тюками. Чистая, незамутненная злость была так приятна на вкус, что Роне позволил оборванцам высказаться. Но едва первый из них попытался отпихнуть Нинью с дороги, Роне выхватил шпагу и хлестнул нахала плашмя, добавив легкий ментальный удар. Контрабандист заорал от боли и страха, выронил бочонок в реку и попятился.
– Я сказал, мне нужен шкипер, – тихо повторил Роне и улыбнулся.
Сладкий и терпкий страх, сдобренный недоумением, злостью и болью – неплохой завтрак. Пожалуй, стоит их всех взять с собой. Невеж надо учить.
– Чего надо, служивый? – послышалось со шлюпа.
Роне смерил взглядом рыжего коренастого детину в круглой моряцкой шапке и улыбнулся еще шире.
– Нанимаю твою посудину на сегодня.
– Мы не нанимаемся, служивый, – покачал головой детина и прикрикнул на матросов: – Что встали? Бочонок лови, тюлень, из жалованья вычту!
Матросы дернулись, но Роне остановил их одним движением руки.
– Груз на берег, паруса поднять, – распорядился он. – Через пять минут отходим.
Детина-шкипер, верно расценивший оцепенение матросов и фиолетовый огонь менталистики в глазах «стражника», выругался под нос и потребовал, просить как подобает он явно не умел:
– Оплатите груз, благородный шер. Сопрут же, как отвернешься, якорь им в зад.
– Пятьдесят золотых за все. – Роне подкинул на ладони кошель.
– Да у нас одного вина на все сто! – возмутился шкипер, но под насмешливым взглядом темного шера опустил глаза, кивнул и пробормотал что-то о согласии.
Матросы тем временем споро разгружали шлюп и складывали груз на причал. Неподалеку уже собирались портовые бездельники: таким не надо дара, чтобы унюхать, где плохо лежит. К концу выгрузки, на счастье шкипера, появились два местных стражника, один высоченный и худой, второй – обычный.
– Грот, твою налево! – радостно заорал шкипер. – Прими груз, с меня причитается!
Высокий стражник, пнув ближний тюк, высказался насчет обнаглевших речных крыс, которым следует выдрать рыжую бороду за неуважение к мундиру и какое-то там прошлогоднее пиво с тиной. Второй что-то начал говорить в поддержку, но Роне надоело слушать.
– Эй ты, – окликнул он высокого стражника.
Едва тот обернулся, Роне спрыгнул на причал и велел:
– Забудь, что ты меня видел. И пригляди за грузом.
Стражник растерянно кивнул и открыл рот, чтобы привычно нахамить, но ругань застряла у него в горле. Действительно, тут же нет никого – не ругаться же на пустое место.
Похлопав Нинью по крупу и разрешив ей уйти попастись в тенях, Роне взбежал на борт шлюпа и отпихнул рыжего от штурвала. Матросы уже торопливо отдавали швартовы и поднимали парус.
– Грот, слышь, головой отвечаешь за мой груз! – напоследок крикнул шкипер.
Роне против воли усмехнулся: вот сообразительный наглец, и не боится! Взять, что ли, в слуги – сколько ж можно жить среди мертвецов?
Подумал и тут же выкинул из головы. Пока у него другая задача.
В погоне за торговой посудиной не было ничего увлекательного. Обычная работа: наложить на шлюп полог невидимости, разогнать до сорока с лишним узлов и удерживать подальше от берегов, мелей и кишащих в Вали-Эр торговых и рыбацких посудин. Рутина. Которая давалась Роне неожиданно легко – словно воздушная стихия вдруг стала не едва проявленной третьей, а полноценной, равной его первородному огню. Как у Дюбрайна.
Роне почти ощутил его рядом. Почти услышал его запах. И пообещал себе непременно выбраться вместе с ним на море. Дайм наверняка любит море, не зря же он сам на него похож.
Правда, мысли о светлом шере не помешали Роне слегка нарушить закон. Совсем слегка. Чтобы не тратить собственный запас, он приспособил матросов под источник энергии: наложил на каждого простейший аркан гнева и медитировал под брань и звуки потасовок. Следить, чтобы матросы не покалечились до неспособности работать, он предоставил шкиперу – тот и без ментального воздействия проклинал «косоруких тюленей», а самого Роне мечтал сбросить за борт и скормить ракам. Что ж, беспомощная злость – неплохая приправа к основному блюду.
Посудина, на борту которой убийца понадеялся сбежать из столицы, показалась за час до полудня. Обшарпанная шхуна, груженая ольберской шерстью и кожами, шла довольно быстро для такой рухляди. Роне снял с матросов аркан, чтобы не передрались снова в самый неподходящий момент. Оборванцы тут же забились по углам, подальше от злого шкипера – благо от парусов Роне их попросту отогнал, чтобы не мешали воздушным потокам.
– Эй, ты! – крикнул шкиперу Роне, когда до шхуны оставалось не больше трех сотен локтей. – Быстро вооружай оборванцев и стройтесь на палубе. Пойдете со мной. Одного оставь за штурвалом.
Последние минуты перед абордажем он вслушивался в след и готовил ловчие сети. Мальчишка, похоже, спал – поисковая нить вела в каюту по правому борту. Матросы шхуны занимались кто парусами, кто мытьем палубы, кто-то просто сидел на бухте канатов и пялился на проплывающие мимо поля. Рулевой зевал около закрепленного штурвала: русло здесь было широким и прямым, как гномьи железные дороги.
– Как только скажу «пошли», прыгаете на борт шхуны, – скомандовал Роне контрабандистам. – Идите за мной, держите наготове веревки. Никого не убивать!
Последний приказ Роне добавил исключительно ради светлого шера. Почему-то не хотелось делать то, что ему не понравится, даже если Дайм никогда и не узнает о подробностях этого маленького приключения.
– А как же команда… – начал один из матросов.
– Цыц, – оборвал его шкипер. – Благородному шеру виднее.
Абордаж прошел на диво гладко. Шлюп нагнал шхуну, выровнял скорость и притерся к левому борту. Матросы на шхуне свалились сонными кулями, где стояли. Роне взлетел на высокую палубу, метнулся к нужной каюте, вышиб запертую дверь… и захохотал, как ненормальный.
На подвесной койке валялась кукла размером с ладонь, сделанная из тряпок, с нарисованными угольком глазами и желтыми нитками вместо волос. Одеждой ей служил обгорелый кусок атласа, приколотый иголкой из звездного серебра.
– Вот лихорадка, дери тебя семь екаев! – утерев выступившие на глазах слезы, пробормотал Роне, протягивая руку к кукле. – Лихорадка… – повторил он, когда при первом же касании его ауры кукла вспыхнула сине-лиловым пламенем и сгорела, оставив на засаленном матрасе лишь силуэт из сажи.
Позади послышалось недоуменное шуршание: рыжий шкипер, заглянувший в выломанную дверь, пытался понять, что тут происходит. Ничего объяснять ему Роне не собирался. Не признаваться же вслух, что девчонка его переиграла! Достойная, дери ее, ученица. Его ученица! Проклятье.
– Назад, в порт, – бросил он, разворачиваясь к шкиперу.
Тот попятился, раздвигая своих матросов, и, без лишних вопросов раздав им направляющие тычки, погнал обратно.
Больше на шхуне делать было нечего. Ни Стрижа, ни следа. Только потерянное время.
– Разворот, шисовы дети! – скомандовал шкипер, едва Роне спрыгнул на палубу шлюпа. – Полный вперед обратно, шевелись, якорь в глотку!
О команде оставленной шхуны контрабандист забыл, зато о них позаботился Роне. Короткий сон, полный кошмаров, закончился, а ведущие к магу нити остались: не пропадать же работе зря, тем более что обратный путь следует проделать как можно быстрее. Проклятый мальчишка наверняка где-то на половине дороги в Хмирну или Баронства. Если, конечно, не совсем дурак.
Вытащив из кармана френча карту и фиал карминного стекла, Роне расстелил пергамент прямо на палубе и сыпанул на бумагу горсть пепла из фиала. Пепел, не обращая внимания на ветер, на лету принял форму собаки. Поджарой, длинномордой и длинноногой гончей.
– Ищи, – приказал Роне.
Гончая заметалась по карте. То и дело она останавливалась на перекрестках, в тавернах и особняках, в доках и у Магистрата, принюхивалась и неслась дальше: кругами, петлями, без смысла и толку. Роне чувствовал запах, испятнавший всю карту. Тут и там в пригородах веяло миндалем, отдавали горечью Имперский и Кардалонский тракты. И нигде запах не становился гуще, нигде пепельная гончая не выла, напав на свежий след или обнаружив логово. Словно Воплощенный не ночевал в доме, не ел в таверне, не гулял по улицам. Словно он вылезал из Ургаша, лишь чтобы убивать.
Убивать? Дубина!
Отскочив от карты, Роне громко и заковыристо выругался. Какой же надо быть дубиной, чтобы не сообразить простейших вещей. Ведь кукла пахла не совсем как Воплощенный, за которым Роне охотился вчера. Кукла пахла, как Тигренок, стоявший за троном Шуалейды. Но и то, и другое – лишь части сути, а как пахнет человек, именно человек, а не мастер теней, не Тигренок, не Воплощенный, он понятия не имеет. Скорее всего, частица настоящего запаха была на сгоревшей кукле, тот атлас явно побывал в руках мальчишки. И теперь, чтобы его найти, надо сначала достать его вещь.
– Место, – велел Роне пепельной гончей.
Струйка пепла взлетела с карты и втянулась в фиал. Карта свернулась в тонкий свиток, прыгнула в руки и была убрана обратно в карман.
Не жалея дармовой энергии, Роне разогнал шлюп до шестидесяти узлов. Большей скорости посудина бы не выдержала, и так скрипела, стонала и грозила развалиться в любой момент. Но Роне было не до заботы о собственности ворья: он мысленно перебирал донесения, отчеты и слухи – все, что могло бы подсказать, где искать логово убийцы. Тщетно. Хисс хорошо позаботился о своих слугах: даже Роне, сто собак съевший на мнемотехниках, едва мог вспомнить лицо Мастера Ткача, что уж говорить о простых агентах. Разумеется, Темный Брат не понадеялся на одно лишь уважение к своей воле. Всех Посвященных, начиная с мальчишек-учеников, он оградил от излишнего рвения Конвента и стражи: все, что могло бы связать их с гильдией Ткачей, мгновенно стиралось из человеческой памяти, а любые записи, вещественные доказательства и прочее – таинственным образом портилось или пропадало. Вот если бы удалось сохранить это полезное свойство после переселения в тело убийцы души Ману!
«Поймай сначала, ворона щипаная», – как наяву, послышался насмешливый голос друга.
Встряхнув головой, чтобы избавиться от бесполезных мечтаний, Роне осмотрел шлюп. Увиденное ему не понравилось: матросы еле успевали откачивать воду из трюма, штурвал беспорядочно крутился – что-то там сломалось. А нить энергии истончилась, словно в задумчивости он вытянул из матросов и шкипера много больше, чем собирался. Вряд ли они в ближайшие годы будут способны испытывать гнев, ненависть, горе или страх. Но хотя бы не помрут, как если бы Роне использовал чуть более простую модификацию энергетической связи.
– Что ж, самое время кое-кому отринуть стяжательство и ступить на праведный путь. Можете помолиться за светлого шера Дюбрайна, везунчики, – подмигнул Роне покосившейся мачте и нашел взглядом рыжего шкипера: – Эй, ты! Захочешь сменить род деятельности, приходи. Для тебя найдется работа.
Шкипер вздрогнул, увидев истинный облик темного шера, и закивал.
Шлюп развалился, когда до порта оставалось всего ничего. Роне еле успел скинуть на воду какую-то доску и оттолкнуться от тонущих обломков. Его примеру последовали и шкипер, и равнодушные матросы, словно забывшие о том, что шлюп что-то для них значил. Эмоциональное выгорание, довольно забавные симптомы. Когда-нибудь Роне исследует это явление подробно и вдумчиво. Потом.
Стражник по прозванию Грот так и стоял, глядя на разваливающийся шлюп, около тюков с бочонками. И даже подал руку шкиперу, выбирающемуся на берег.
Но Роне это уже не интересовало. Он и так проявил какую-то невероятную заботу о бездарных людишках. Шутка ли, они все остались живы и даже забросят неправедную контрабанду! Магбезопасность может им гордиться.
Свистнув Нинье и тут же нежно погладив высунувшуюся из ближайшей тени бархатную морду, Роне взлетел ей на спину и велел: быстро, милая!
Коротко заржав, химера распласталась в воздухе и практически полетела – прочь из порта, в Верхний город… Впрочем, зачем так далеко? Безымянный тупик откроется где-нибудь здесь, да хоть между вон теми складами!
Роне срочно, немедленно нужен однорукий пират. Менсун, Масар… как его, проклятая кровь? Неважно. Помощник Мастера Ткача должен вывести на белобрысого убийцу, должен и выведет, даже если для этого придется вывернуть его мозги наизнанку!
Махшур – стоило увидеть обветренную рожу со шрамом, имя вспомнилось – был на месте, за конторкой, с неизменной толстой книгой.
– Где мальчишка? – с порога спросил Роне. Амулет-личину он снял за два шага до того.
– А шис его знает, – ответил Махшур, не отрываясь от записей.
– Махш-шур! – Роне позволил шипению пламени прорваться в голос и шагнул ближе к идиоту, не соображающему, с кем говорит.
Идиот резко поднял голову, выругался под нос и поклонился.
– Какая честь, темный шер. Какой мальчишка вас интересует?
– Белобрысый. Ну?! Или у вас много белобрысых Воплощенных?
Однорукий скривился, словно уксусу глотнул.
– Один, слава Брату. С последнего заказа в конторе не появлялся.
– Он мне нужен. Срочный заказ.
– Сожалею, но мастер Стриж заказов не берет, – с трудом выдавил из себя Махшур.
Он явно хотел сказать что-то другое, но не мог. От него несло ненавистью и страхом – но боялся и ненавидел он не Роне, как можно было бы ожидать, а белобрысого.
– Где он живет, адрес, – спокойно велел Роне.
Махшур попытался что-то сказать, сморщился, сплюнул… и также ровно ответил:
– Первый дом по улице Трубадуров. Не угодно ли вашей темности?..
– Угодно. Сделка. Рассказывай.
Роне бросил ему три золотых. Они исчезли, не успев коснуться конторки. Махшур ощерился, изображая любезность.
– Вчера около полуночи мастер Стриж заходил в дом по улице Трубадуров. Забрал вещи, что не забрал, сжег. Затем исчез. Где он сейчас, не знаю.
– Одежда, оружие, любая вещь, которой он касался.
Вместо ответа Махшур выложил на стол осколок бокала, завернутый в тряпицу, и кивнул. Вот как, подготовился? Снова гильдийские игры – а пусть играют. Лишь бы не мешали.
Проведя над осколком рукой, Роне принюхался. Миндальная горечь Воплощенного мешалась с хмирским сандалом – следом Мастера Ткача – и запахом нагретого солнцем чабреца. Светлый шер, откуда? Странно, привкус светлой магии и одновременно ледяное дыхание Ургаша… Надо будет разобраться, кто еще замешан в деле, очень интересная аура. Но потом. Сначала – Воплощенный.
– Годится. – Не касаясь самого осколка, Роне поднял его за тряпицу и убрал в карман. – Пойдешь со мной.
– Как прикажете, ваша темность, – склонил голову старый пират.
Смахнув с конторки книгу – пират поймал ее на лету и бережно положил в шкаф – Роне расстелил карту и пустил по ней пепельную гончую. На сей раз отчетливый след начинался от королевского парка, петлял по городу и…
– Вот ты где, малыш, – выдохнул Роне, когда гончая остановилась посреди квартала гончаров в северной части Суарда и завыла. – Коня, арбалет и вперед! – приказал он Махшуру.
Тот с каменной физиономией кивнул, но его радость от грядущей поимки Стрижа была так сильна, что Роне поморщился. Предательство всегда воняет.
