Текст книги "Заказное убийство Сталина. Как «залечили» Вождя"
Автор книги: Михаил Ошлаков
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
…нельзя считать язык надстройкой над базисом, смешивать язык с надстройкой – значит допускать серьезную ошибку.
Убежден, что Сталин вообще включился в дискуссию о языкознании только для того, чтобы показать подчиненную, функциональную роль общественно-политической системы, в том числе социализма, по отношению к главной постоянной величине – России и ее народу.
Показательна также фраза, брошенная Сталиным после потери Минска летом 1941 года: «Ленин оставил нам в наследство пролетарское государство, а мы его просрали». Эти слова вовсе не являлись признанием со стороны Сталина военного поражения в начавшейся войне, они означали, что исторический шанс создать принципиально новое общество людей на базе марксистско-ленинского учения бесповоротно упущен, а «пролетарскому государству» в России пришел конец.
Новая реальность и положение СССР
Еще перед началом Великой Отечественной войны Сталин принял ряд решений, немыслимых для большевистского периода развития Советского Союза. Из внешнеполитической доктрины СССР были исключены положения первой Советской Конституции, декларировавшие принципы враждебности Советского государства всему остальному миру, всему небольшевистскому миропорядку.
Кардинально изменилось отношение советских властей к религии, прежде всего к Русской православной церкви. Со стороны государства и лично Сталина это являлось очень серьезным шагом, ибо в соответствии с «красной идеологией» поп, как и буржуй, в принципе не мог быть «хорошим» или прогрессивным. По своей классовой сущности любой и всякий поп являлся заклятым врагом трудового народа, аферистом-кровопийцей и приспешником капитала. Реабилитация Церкви означала ни много ни мало готовность Советского государства понимать добро и зло, грех и праведность не по Марксу, а в соответствии с традициями, правилами и догматами, испокон веков принятыми во всем мире – в мире, прошу заметить, эксплуататоров!
В 1943 году Сталин распустил Коминтерн, а «Интернационал» – единственную песню, которую каждый житель Земли мог петь на своем родном языке, заменил новым советским гимном, славившим «наше свободное Отечество». Во время войны Красная Армия из воинства всемирной революции превратилась в армию Советской страны, приобретя все признаки и атрибуты регулярных национальных вооруженных сил, совершенно немыслимых в пролетарском государстве с точки зрения марксизма.
В результате принятия всех этих решений Советский Союз сохранял к концу войны минимум черт, свойственных государству, сформулированному Марксом и Лениным. Сталин надеялся, что, нивелировав отличия СССР от стран Запада, Советское правительство сможет не допустить после Победы обострения отношений с бывшими союзниками.
Однако Сталину не удалось обмануть Запад, и прежде всего практичные Соединенные Штаты Америки, где прекрасно понимали, что перемены в Советском Союзе при всем их пафосе, размахе и кажущейся глубине не коснулись самого главного вопроса, составляющего основу всякого государства, – отношения к собственности. Запорошить Вашингтону глаза шествиями со знаменами было трудно, его интересовал только звон «презренного металла».
Уже в марте 1946 года, выступая в Вестминстерском колледже в американском городе Фултоне, Черчилль призвал «братскую ассоциацию народов, говорящих на английском языке», объединиться, чтобы противостоять «коммунистическим и неофашистским государствам», составляющим угрозу для «христианской цивилизации», а также «под эгидой Объединенных Наций и на основе военной силы англоязычного содружества найти взаимопонимание с Россией». Не требовалось обладать слишком широким умом, чтобы понять смысл сентенции Черчилля о «взаимопонимании на основе военной силы».
Справедливости ради надо сказать, что Советскому Союзу была предоставлена возможность избежать противостояния с «братской ассоциацией народов, говорящих на английском языке». В 1947 году администрация США приняла так называемый «план Маршалла», предполагавший оказание пострадавшим от войны европейским странам экономической помощи за счет инвестиций США. Мало кто сегодня помнит, что помощь в рамках данной программы была предложена и Москве.
Однако на практике реализация «плана Маршалла» представляла собой процесс закрепления и оформления уже сложившейся де-факто экономической гегемонии США в мире.
Вполне понятно, что Америка оказывала европейским странам помощь не для того, чтобы они, оправившись, снова ударились в национализм, перессорились и принялись воевать за колонии, покрывая карту мира сетью концлагерей. Принятие американской помощи означало признание Европой подчиненной роли по отношению к США и экономической зависимости от американской экономики, финансовой системы, рынков, валюты.
Например, Великобритании Соединенные Штаты оказывали помощь с условием открытия британских рынков для американских товаров, введения свободного обмена фунта стерлингов на доллар США, присоединения Лондона к системе ограничения торговли с социалистическими странами (в соответствии с американским законом «О контроле над помощью для целей взаимной обороны»).
В результате выполнения англичанами этих условий Соединенные Штаты Америки за каких-то пару лет буквально вывернули карманы Великобритании – державе с населением в полмиллиарда человек, не знавшей конкурентов в мире на протяжении более чем ста лет.
Впрочем, Великобритания как ключевой союзник Соединенных Штатов еще дешево отделалась. В той же Греции в рамках осуществления «плана Маршалла» руководитель Американской миссии по оказанию помощи Греции (AMAG) Дуайт Грисволд и вовсе фактически получил полномочия главы государства. В обмен на финансовую помощь американцы установили контроль над национальным бюджетом Греции, ее налоговой системой, эмиссией денег, экспортом и импортом, армией и т. д.
Советский Союз, естественно, пойти на такие условия инвесторов не мог. Сталин, хоть он и отошел от революционного марксизма, не намерен был поступаться результатами социальных достижений советского народа и идти в вассалы к Вашингтону. «Раньше буржуазия, – говорил он, с презрением цедя слова на XIX съезде КПСС, – считалась главой нации… теперь не осталось и следа от «национального принципа», теперь буржуазия продает права и независимость нации за доллары».
В такой ситуации непримиримый конфликт между СССР и США сделался неизбежным. И надо признать, что сила в этом противостоянии была на стороне Запада.
Сталин был не тем человеком, чтобы пасовать перед колоссальной мощью Америки. О его отношении к военной угрозе со стороны США хорошо рассказал Константин Симонов, записавший содержание речи Сталина на Октябрьском пленуме ЦК КПСС 1952 года.
...
Главное в его речи сводилось к тому, – вспоминал Симонов, – что он стар, приближается время, когда другим придется продолжать то, что он делал, что обстановка в мире сложная и борьба с капиталистическим лагерем предстоит тяжелая и что самое опасное в этой борьбе дрогнуть, испугаться, отступить, капитулировать. Это и было самым главным, что он хотел не просто сказать, а внедрить в присутствующих, что, в свою очередь, было связано с темою собственной старости и возможного ухода из жизни. Говорилось все это жестко, а местами более чем жестко, почти свирепо. Может быть, в каких-то моментах его речи и были как составные части элементы игры и расчета, но за всем этим чувствовалась тревога истинная и не лишенная трагической подоплеки. Именно в связи с опасностью уступок, испуга, капитуляции Сталин и апеллировал к Ленину, проявившему бесстрашие в 1918 году, когда была неимоверно тяжелая обстановка, когда сильны были враги: «А Ленин – перечитайте, что он говорил и что он писал тогда. Он гремел тогда в этой неимоверно тяжелой обстановке, гремел, никого не боялся. Гремел!»
Однако силу Британского Союза и Соединенных Штатов Сталин оценивал трезво, понимая, что допустить углубления кризиса в отношениях с ними, а тем более возникновения военного конфликта ни в коем случае нельзя. «Что было бы, – писал Сталин в 1927 году, – если бы пролетарии всех стран не сочувствовали и не поддерживали Республику Советов? Была бы интервенция и разгром Республики Советов». Естественно, что в новых условиях, при отсутствии поддержки и сочувствия мирового пролетариата Советский Союз должен был проводить осторожную и взвешенную политику. Проявлять отвагу – по-ленински означало в этих условиях не бросаться очертя голову на капитал, а проявлять терпение, мудрость и выдержку.
К счастью, история выступила в тот период на стороне СССР. Наша страна получила передышку, поскольку, прежде чем замахиваться на русских, американцам требовалось взять под контроль рынки британских и французских колоний, осуществить свою «маленькую маккартистскую чистку», а также установить в склонном к разброду и шатанию «лагере капитализма» железную дисциплину, необходимую для противостояния с СССР. Все это должно было занять немало времени, в течение которого Советский Союз мог залечить нанесенные войной раны.
В свете этого можно предположить, что сразу после окончания Второй мировой войны Соединенные Штаты нападать на Советский Союз на самом деле не собирались. Вполне возможно, что все их «варварские планы» («Троян», «Чариотир», САК ЕВП 1—49, директива Комитета начальников штабов 1518, директива 432/d и др.) являлись уловками, хитростью американцев, сродни рейгановской «Стратегической оборонной инициативе», и были призваны удержать русских от любых непродуманных действий, до тех пор пока США решают более насущные внешнеполитические задачи. С той же целью, безусловно, Советскому Союзу были продемонстрированы возможности атомной бомбы, сброшенной в августе 1945 года на японские города Хиросиму и Нагасаки.
Истина требует признать, что применение Соединенными Штатами Америки атомной бомбы было не актом варварства, не проявлением органической порочности американской системы, а суровой исторической закономерностью. Будучи изобретенной и сконструированной атомная бомба не могла быть не применена , как не могло быть не применено любое оружие прежних времен. И в доядерную эпоху правозащитники регулярно требовали запретить многие виды оружия: морские и противопехотные мины, пулеметы, различные типы боеприпасов и т. д. Однако, как только у того или иного правительства возникало сомнение, что потенциальный противник оснащает «варварским оружием» свою армию, все человеколюбивые императивы тут же забывались, и «варварское оружие» штамповалось натурально по-стахановски. Атомного оружия это касается тем более, что благодаря применению в 1945 году оно в последующие 40 лет стало главным сдерживающим фактором в международной политике.
Скорее всего как Сталину не удалось обмануть американцев относительно перерождения СССР, так и американцам не удалось ввести Сталина в заблуждение по части возможного нападения Америки на Россию. Верно оценив международную обстановку, Сталин решительно и смело демобилизовал армию и сосредоточил ресурсы страны на восстановлении народного хозяйства.
Однако теперь Союзу Советских Социалистических Республик, по замыслу Сталина, предстояло превратиться в совсем иное, чем прежде, государство.
После коммунизма
Здесь надо уточнить, что высказывания Ленина, направленные против национальной государственности, объяснялись, конечно, не ненавистью Ильича к родине, а его верой в необходимость мировой революции и пониманием того, что построить общество нового типа можно только в условиях всемирной коммуны.
Существует расхожее заблуждение, что Сталин придерживался иной точки зрения. «Сталин со своей религией построения социализма в одной стране», – так говорил о нем Л.Д. Троцкий. Это неверно. Сталин никогда не был сторонником построения социализма в одной стране. Он в отличие от Троцкого действительно считал, что необходимо начать строить социализм , не дожидаясь мировой революции, однако то, что его можно таким образом построить , Сталин никогда не утверждал.
Даже на одной шестой части суши не может существовать полностью изолированного, самодостаточного и свободного от необходимости взаимодействовать с внешним миром экономического пространства. В современном мире границы не должны являться препятствием для получения экономической выгоды. Государство, установившее такие границы, рано или поздно обречено на гибель.
Сторонники «чистого социализма» опровергают это утверждение фактами быстрой регенерации советской экономики, которая была успешно восстановлена в условиях изоляции после революции и войны. Однако восстановление экономики – это все-таки развитие «вширь», развитие экстенсивное, количественное, при котором главным образом производятся основные фонды и средства производства. Такая экономика действительно может находиться в относительной изоляции и регулироваться распределением по плану.
Между тем за всяким восстановлением должен последовать качественный рост экономики, ее интенсификация, знаменуемая развитием «вглубь». Этот период характеризуется уже преимущественным производством продуктов потребления и регулируется торговлей на основе рынка, а торговля и изоляция, торговля и административно-командная система – это огонь и вода.
Элементарный пример. Построили, скажем, в Советском Союзе в короткий срок 1000 предприятий для производства средств производства, которые, в свою очередь, «произвели» 2000 предприятий для производства предметов потребления. Куда в условиях изоляции девать первую 1000 предприятий? Они ведь больше не нужны, достаточно оставить 50 для обеспечения текущей модернизации! Единственное решение – выход на новые рынки и включение в капиталистическую конкурентную борьбу. Альтернатива этому только одна – депрессия, загнивание и развал.
Да, вполне реально в советской экономике был послереволюционный и послевоенный рывок. Однако движение страны при этом напоминало лыжника, летящего с трамплина, который, поднявшись в воздух, мчится вперед очень быстро, однако через несколько секунд уже опустится на землю, а дальше – забор.
Можно утверждать, что советская экономика подошла к периоду насыщения, ощутив потребность в выходе на внешние рынки и во внутренней либерализации уже в 1940 году, и только подчиняясь суровой необходимости, диктуемой нуждами войны, Сталин вновь повернул к мобилизации и жесткому административному регулированию. Не будь войны, сам Сталин неизбежно явился бы автором рыночных реформ в СССР.
Гитлеровское нашествие отбросило Советский Союз назад, в очередной раз поставив его перед необходимостью восстанавливаться, для чего требовалось опять «затянуть пояса», усилить изоляцию и жесткость административно-командного регулирования в экономике. Однако, преодолев последствия войны, Советский Союз рано или поздно неизбежно должен был вернуться в общую, увы, капиталистическую, мировую экономическую систему.
Само собой входить в мир капитала с «Марксом в голове», исповедуя интернационализм и придерживаясь «принципов морального кодекса строителей коммунизма», было нельзя, ибо на международной арене царили и властвовали волчьи законы экономического эгоизма. Что поделаешь! Грабить всегда выгоднее, чем дружить, и, следовательно, успешно соревноваться с Западом означало для СССР действовать в экономическом аспекте его же методами.
Например, западноевропейские страны в ходе войны задолжали освободившим их от фашизма Соединенным Штатам около 19 млрд долларов, а поскольку Европа лежала в руинах, то расплатиться по этим долгам она смогла, только продав себя в кабалу Америке. Так же, как США, мог (и возможно, должен был) действовать Советский Союз в странах Восточной Европы, освобожденных ценой гибели миллионов русских солдат. Вместо того чтобы строить там заводы и создавать инфраструктуру ради завиральных идей торжества коммунизма, СССР следовало по праву спасителя закрепить за собой 60 % основных активов в экономиках этих стран. Прибавьте сюда сталинский порядок, сталинскую организацию, и станет очевидным, что в этом случае СССР вполне мог принять экономический вызов Америки.
Получалось, что в условиях существования двух различных систем социализм с экономической точки зрения был неконкурентоспособным, хотя бы уже в силу тех моральных ограничений, которые он сам на себя наложил. Из системы, обеспечивавшей в послереволюционные и послевоенные годы выживание Советского Союза, социализм со временем неизбежно превращался в фактор, сдерживающий его развитие, а в перспективе – ведущий к гибели.
Единственным человеком, который понял и осознал это еще во время Великой Отечественной войны, был Иосиф Виссарионович Сталин. В этом легко убедиться, если внимательно перечитать его послевоенные труды. Например, в своей известной работе «Экономические проблемы социализма в СССР», вышедшей в свет в 1952 году, Сталин указывал:
...
В наших социалистических условиях экономическое развитие происходит не в порядке переворотов, а в порядке постепенных изменений, когда старое не просто отменяется начисто, а меняет свою природу применительно к новому, сохраняя лишь свою форму, а новое не просто уничтожает старое, а проникает в старое, меняет его природу, его функции, не ломая его форму, а используя его для развития нового. Так обстоит дело не только с товарами, но и с деньгами в нашем экономическом обороте, также и с банками, которые, теряя свои старые функции, приобретают новые, сохраняют старую форму, используемую социалистическим строем.
Только вдумайтесь в сущность этих фраз! Ведь в них Сталин прямо, русским языком, в лоб говорит о необходимости коренных перемен, и не чего-нибудь, а самой природы, самих функций социалистической экономики! Он заявляет о новой роли денег, товара, о том, что даже банки в СССР должны изменить свою роль, сохранив лишь форму, используемую социалистическим строем ! А что означает «изменить функции товара и денег» в социалистической экономике? Это означает возникновение рынка! Нет нужды объяснять, что рынок по замыслу Сталина должен был не подменить, а дополнить плановую экономику, «проникнуть в нее», однако это не отменяет революционной сущности сталинского проекта.
По воспоминаниям В.М. Молотова, Сталин в 1952 году давал ему читать и вторую часть «Экономических проблем социализма в СССР», которая впоследствии, по словам Вячеслава Михайловича, «куда-то подевалась». Что же, это неудивительно, ибо можно только догадываться, в каком направлении эволюционировали реформаторские идеи Сталина.
Разумеется, проведение экономических реформ Сталин связывал с необходимостью широкой демократизации советского общества, сознавая необходимость отказа от устаревшей классовой идеологии. Это доказывает, в частности, выступление вождя на XIX съезде КПСС 14 октября 1952 года. Обращаясь к представителям зарубежных партий, прибывшим на съезд, Сталин сказал:
...
Разрешите выразить благодарность всем братским партиям и группам, представители которых почтили наш съезд своим присутствием или которые прислали съезду приветственные обращения, за дружеские приветствия, за пожелания успехов, за доверие.
Для нас особенно ценно это доверие, которое означает готовность поддержать нашу партию в ее борьбе за светлое будущее народов, в ее борьбе против войны, в ее борьбе за сохранение мира.
Было бы ошибочно думать, что наша партия, став могущественной силой, не нуждается больше в поддержке. Это неверно. Наша партия и наша страна всегда нуждались и будут нуждаться в доверии, в сочувствии и поддержке братских народов за рубежом… Эта особенность взаимной поддержки объясняется тем, что интересы нашей партии не только не противоречат, а, наоборот, сливаются с интересами миролюбивых народов.
Понятно, что наша партия не может оставаться в долгу у братских партий, и она сама должна, в свою очередь, оказывать поддержку им, а также их народам в их борьбе за освобождение, в их борьбе за сохранение мира.
…Конечно, очень трудно было выполнять эту почетную роль, пока «Ударная бригада» (СССР. – Авт.) была одна-единственная и пока приходилось ей выполнять эту передовую роль почти в одиночестве. Но это было. Теперь – совсем другое дело. Теперь, когда от Китая и Кореи до Чехословакии и Венгрии появились новые «Ударные бригады» в лице народно-демократических стран, – теперь нашей партии легче стало бороться, да и работа пошла веселее.
Обратите внимание, что Сталин в одной из своих последних публичных речей говорит о поддержке не иностранного пролетариата, а братских и миролюбивых народов за рубежом! Целью же этой взаимной поддержки, по мнению Сталина, должно было явиться не торжество коммунизма или социализма, а светлое будущее народов, освобождение народов, эффективная борьба народов против войны и за сохранение мира. Более того – в своей речи Сталин дошел до того, что фактически причислил Советский Союз к странам «народной демократии»!
В одной из бесед с послом СССР в Швеции А.М. Коллонтай Сталин и вовсе открыто признал, что социализму предстоит пережить историческое поражение.
...
Многие дела нашей партии и народа будут извращены и оплеваны, прежде всего за рубежом, да и в нашей стране тоже.
И все же, как бы ни развивались события, но пройдет время, и взоры новых поколений будут обращены к делам и победам нашего Отечества. Год за годом будут приходить новые поколения. Они вновь подымут знамя своих отцов и дедов и отдадут нам должное сполна. Свое будущее они будут строить на нашем прошлом.
Конечно, раскрыть глаза на реалии нового, послевоенного мира исстрадавшемуся за время войны народу напрямик, в свойственной ему доходчивой и нелицеприятной манере Сталин не мог, просто не имел права. Сказать такое после всех мук и жертв, принесенных еще недавно на алтарь коммунизма, было все равно что расстрелять советский народ.
К тому же для глубоких реформ еще просто не пришло время – прежде чем браться за них, требовалось полностью завершить послевоенное восстановление страны. Судя по темпам экономического роста Советского Союза, приемлемым сроком начала таких реформ можно считать 1963–1965 годы. Как раз к этому времени должно было достигнуть совершеннолетия многочисленное и активное «поколение Победы», жизненный заряд которого был неимоверно силен. Сталин прекрасно понимал, что ему уже не удастся самому возглавить будущие преобразования страны. Он надеялся, что придет время, и новое руководство СССР само осознает необходимость перемен и осуществит модернизацию Советского Союза.
То, как Сталин мог представлять себе течение этого процесса, легко понять на примере Китайской Народной Республики. Несмотря на суровую ортодоксальность наследия Великого кормчего, китайское руководство, завершив в условиях изоляции создание национальной промышленной базы, осуществило смелые рыночные реформы, в результате которых Китайская Народная Республика сегодня является самым успешным капиталистом среди всех великих держав. При этом надо учитывать, что СССР имел гораздо более высокий уровень развития, чем Китай, и, следовательно, мог ставить перед собой в ходе реформ по-настоящему амбициозные, глобальные задачи.
В наши дни Коммунистическая партия Китая стоит на почве реальности, прекрасно понимая (как понимал это и Сталин), что «новый социализм» нельзя высосать из пальца или просто сочинить на бумаге – только время, только прогресс человечества могут в будущем указать пути к нему. Задача «постсоциалистического» государства в этих условиях не махать кадилом у портретов классиков марксизма, а сохранять национальную независимость и экономическую самостоятельность, гарантирующие неприкосновенность социальных завоеваний народа.
Именно этими идеями были проникнуты последние годы жизни Сталина. Так представлял он себе будущее нашей страны после коммунизма.
Мирное сосуществование – концепция «угасания социализма»
Автором идеи мирного сосуществования государств с различным общественным строем был В.И. Ленин, который, как утверждали догматы научного коммунизма, «доказал, что непримиримость классовых интересов мировой буржуазии и победившего пролетариата не может служить непреодолимым препятствием для мирных отношений между социалистическими и капиталистическими государствами».
В этом вопросе Ильич, вне всякого сомнения, выдавал нужду за добродетель. Вся его теория мирного сосуществования была в чистом виде уловкой, рассчитанной на наивность иностранных рабочих масс и призванной оттянуть войну до начала мировой революции.
Если бы Советская Россия обладала достаточным военно-экономическим потенциалом, Ленин разговаривал бы с «проклятыми буржуинами» совсем иным языком. Подлинное отношение вождя революции к проблеме сосуществования можно найти в таком, например, его высказывании:
...
Мы живем не только в государстве, но и в системе государств, и существование Советской республики рядом с империалистскими государствами продолжительное время немыслимо. В конце концов либо одно, либо другое победит. А пока этот конец наступит, ряд самых ужасных столкновений между Советской республикой и буржуазными государствами неизбежен. Это значит, что господствующий класс, пролетариат, если только он хочет и будет господствовать, должен доказать это и своей военной организацией.
Не будем, между прочим, забывать, что даже в ленинской Конституции всем капиталистическим государствам, т. е. всем государствам, кроме СССР, был предречен скорый конец. «Новое государство, – утверждала Конституция, – послужит верным оплотом против мирового капитализма и новым решительным шагом по пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику».
Вообще с точки зрения марксизма буржуй – это грабитель, сиречь уголовный преступник, который должен быть ликвидирован в силу своей классовой принадлежности, априори. Таким образом, мирное сосуществование, по Ленину, являлось лишь ширмой, за которой пролетариат спешно ковал меч мировой революции.
Поскольку после смерти Ильича Советский Союз все еще оставался во враждебном окружении, сталинское правительство также продолжало придерживаться принципа мирного сосуществования. Теперь посредством такой политики Советский Союз стремился избежать участия во Второй мировой войне. Данную политическую линию озвучил, в частности, народный комиссар по иностранным делам СССР В.М. Молотов. Выступая на внеочередной Четвертой сессии Верховного Совета СССР, посвященной вопросу ратификации советско-германского договора о ненападении, он заявил:
...
В нашей внешней политике с несоветскими странами мы стояли и стоим на базе известного ленинского принципа о мирном сосуществовании Советского государства и капиталистических стран.
Однако после Великой Победы основное, определенное Лениным содержание концепции мирного сосуществования – продержаться до мировой революции – потеряло всякий смысл, ибо, как мы уже знаем, возможность мировой революции была теперь совершенно и категорически исключена.
Между тем Сталин, отвечая в 1946 году на вопросы главных редакторов американских периодических изданий, подтвердил приверженность внешней политики Советского государства этому принципу.
Мирное сосуществование капитализма и коммунизма, – заявил Генералиссимус, – вполне возможно при наличии обоюдного желания сотрудничать, при готовности исполнять взятые на себя обязательства, при соблюдении принципов равенства и невмешательства во внутренние дела других государств.
Таким образом, Советский Союз вновь в одностороннем порядке декларировал отказ от идей военного противостояния с капиталистическими странами и свое намерение перевести противоборство двух систем в русло экономического соревнования, сопоставления политических систем, образов жизни и идеологий.
Конечно, Сталин не мог не понимать всю абсурдность и дичь подобных односторонних деклараций, звучавших к тому же на фоне жесткой фултонской риторики «поджигателей войны» – Черчилля и Трумэна. Антагонизм ведь потому и называется непримиримым противоречием, что не может быть ликвидирован никаким политическим заявлением.
Куда же вела Советский Союз односторонняя политика мирного сосуществования?
Некоторые не очень умные люди делят оружие на наступательное и оборонительное. Так, в последнее время среди известной части историков стало модным выискивать в арсенале Красной Армии именно «наступательное» оружие как доказательство агрессивности сталинского режима. Несмотря на то что некоторые из подобных авторов даже учились в военных учебных заведениях, они не хотят признавать, что наступление и оборона – это только виды боя, инструменты достижения единственной цели любой войны – победы.
Как бы искусно ни отражали войска удары врага, не наступая, они обречены быть разгромленными даже вдесятеро более слабым и малочисленным противником. Это лишь вопрос времени. Можно успешно отбить тысячу атак, получив, таким образом, тысячи тактических успехов, однако затем пропустить единственный смертельный удар и потерять все.
Именно так и получилось в жизни: в ходе «холодной войны» СССР добился, целого ряда выдающихся успехов: первым прорвался в космос, первым получил водородную бомбу, поставил США в тяжелое положение в Корее, во Вьетнаме, на Кубе, в борьбе за влияние на Арабском Востоке. Всякий раз казалось – вот еще один удар, толчок, и Соединенные Штаты начнут сдавать одну позицию за другой. Однако, оставаясь в обороне, Советский Союз не мог воспользоваться плодами своих тактических побед. Прошло несколько месяцев, и США, восстановившись от поражения, вновь начинали раскачивать Советский Союз. Чем эта политика окончилась для СССР – сегодня известно всем.
Здесь надо признать, что американцы как народ при всех своих неприглядных сторонах имеют, безусловно, и ряд выдающихся черт. Одной из таких черт является дух победителя, спортивная злость и отчаянная бескомпромиссность в борьбе. Американцев везде и всюду устраивает только безоговорочная и исчерпывающая победа. Они бойцы по духу, приученные волчьими законами капиталистической конкуренции к достижению успеха любой ценой.
Вспомните знаменитые хоккейные суперсерии между сборной СССР и командами НХЛ или матчи на Кубки Канады! Когда «профессионалы» видели, что не могут выиграть в хоккей, они готовы были выигрывать в бокс, в драку клюшками, во что угодно. Они специально выпускали на лед костоломов, чтобы срубить Харламова. Однажды после матча Валерий демонстративно, в назидание поменялся клюшками с одним из таких бездарных бойцов, колотившим его всю игру. Американец пришел в раздевалку и забросил клюшку в угол. «Ты что, идиот? – сказал ему тренер. – Это же клюшка Харламова, она будет висеть в Музее хоккейной славы!» А тот ответил: «Ну и фигли? Мы же побили этих ублюдков!»
