Текст книги "Факап (СИ)"

Автор книги: Михаил Харитонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 78 страниц) [доступный отрывок для чтения: 28 страниц]

День 98

Странное ощущение – глаза бы мои не смотрели ни на какую пищу. Пережрал, короче. Решил сегодня устроить себе разгрузочный день. В связи с чем слушаю третий гитарный концерт Мазератти в исполнении Василия Кручины и пишу. Кстати, под музыку легче пишется. Раньше выключал. А зря. Опечаток, правда, больше становится, если с музыкой. Даже и не знаю теперь. И так нехорошо, и так нехорошо.

Да что опечатки. Я тут себя в очередной перечитывал. И выловил в тексте несколько откровенных ляпов. Ну например, написал я, что у АСТ-коллектора есть, оказывается, контур стабилизации возмущений вакуума. Блин горелый, ну что это такое? Контур гашения, конечно! На зачёте в лётном за такую оговорку я дополнительный вопрос получил бы.

Или вот ещё: мнимые значения в матрице Ламондуа. Ну тоже глупость, конечно, написал, причём тут мнимости, там непунктирные спинорные индексы вылезают. Хотя нет, стоп, опять туплю. Индексы – это не матрица Ламондуа. Индексы – это где базовые преобразования фундаментальной длины. А матрица Ламондуа – это развёртка надримановской метрики, если я ничего не путаю.

Пёс, пёс, ну совсем физику забыл. Выберусь отсюда – непременно в учебник нуль-физики гляну. А лучше заново курс пройду. Без СНВ, само собой, на лёгком гипнозе. Ну, чтобы не ляпнуть в компании что-нибудь этакое.

Кстати, тоже вот проблема. Я ж прекрасно понимаю, что физика-математика мне по работе не особо нужны. Но вот как-то не принято у нас не разбираться в науке. Потому что будут считать... а вот кем, кстати? Дураком? Нет, конечно. Недоучкой? Да тоже вроде бы нет. Профессионально непригодным? Вот уж точно нет. Но при всём при том уважения ко мне точно убавится. Типа – нормальный мужик, умный, дело знает, но в математике не сечёт, фазовую и групповую скорость волны путает, ну и так далее по всем кочкам. И будут на меня посматривать с этаким, знаете ли, чувством. Ну совсем-совсем незаметным. Но я замечу.

И чтобы ничего такого про себя не замечать, я впихнул в себя столько физики и математики, сколько нужно, чтобы оправдать занимаемое положение. То есть довольно-таки много. Мог бы и больше, но я же понимаю, что это манипуляция. Нужная для того, чтобы выстроить наше общество ещё и по этой линеечке.

Почему так? Потому что, как ни крути, наука для нас – высшая ценность. Ну, допустим, не самая высшая. Самая высшая – это деятельный гуманизм. Значит, наука вторая по значению. А где-то даже и не вторая. И уж точно всеобщая. Потому что деятельный гуманизм – это как бы за всё хорошее против всего плохого. Вот только где хорошее, а где плохое, обычно выясняется сильно позже, чем хотелось бы. А вот сходится формула или не сходится, можно просчитать. Так что реально рулит наука. Причём не просто наука, а именно математика с физикой и всё на них похожее. Ну а всеобщая ценность на то и всеобщая, чтобы её разделяли все. То есть каждый. И чтобы до каждого дошло, что она не хухры-мухры, а именно ценность, он должен это ощутить на собственной шкуре. Так или иначе. То есть – или потратив время и поломав голову над всякими научными теориями. Или терпя вот такое к себе отношение. Не то чтобы вот прямо плохое, а всё-таки нелестное. Вот как-то так. Лучше бы Сикорски сказал, он такие вещи в три фразы уминает. А у меня коряво как-то. Ну извините, не писатель. Зато фазовую и групповую скорость волны не путаю. И вообще по научной части не особо срамлюсь.

Эх. Что-то я снова разболтался про своё про девичье, как выражается Славин в таких случаях. А надо бы всё-таки про Антона.

Внедрение Малышева в качестве благородного дона Руматы прошло успешно. При дворе его приняли. За молодого дурака, у которого денег куры не клюют, а мозгов мало. Репутация не самая почётная, но для агента – самая удобная. Малышев её подтвердил, сразу поссорившись с двумя очень уважаемыми людьми из королевской канцелярии, а для закрепления эффекта – приударив за новой королевской любовницей, доной Мидарой. Приударил чисто символически, разумеется. Но подобная дурь произвела впечатление даже на крайне подозрительного Пица Шестого, который на каждое новое лицо смотрел как на потенциального шпиона. Поэтому он ограничился всего лишь плотным наружным наблюдением за новичком. Тот себя и показал: много и безобразно пил, дрался с кем попало на мечах и шпагах, настойчиво – хотя и не очень успешно – волочился за несколькими придворными дурами, ну и всё такое. Такое простодушие постепенно убедили короля и его людей, что молодой эсторский аристократ – тот, за кого себя выдаёт. Справки, наведённые в метрополии, вроде бы подтверждали, что благородный дон Румата Эсторский – богатый простофиля, убранный собственной семьёй подальше, чтобы не путался под ногами. Несколько настораживало демонстративное богатство молодого дона: люди, привыкшие сорить деньгами, часто оказываются на мели и продаются задёшево. Однако две сымитированные королевскими службами попытки вербовки дон Румата отверг в лучшем стиле: одного вербовщика он чуть не зарубил, другого напоил до полусмерти и сдал королевским стражникам. Причём последним специально сказал, что весь Арканар он продал бы за три гроша, но его, великого Румату Эсторского, гроши не волнуют. И тут же заблевал им всю канцелярию. Жизненной достоверности для.

Все заинтересованные лица пришли к выводу, что новичок пока что не представляет непосредственной опасности. А также и интереса. И оставили в покое – до поры до времени, разумеется.

Примерно год Антон вживался в новые реалии и собирал информацию. В особенности его интересовало положение дел с местными светочами прогресса и носителями культуры, на которых Институт сделал ставку. Благо, за год внедрения он многое понял. Что именно – я уже вроде как рассказал.

Однако личное знакомство со сливками местного интеллектуалитета дополнило общие впечатления красочными подробностями.

Королевский двор был главным работодателем для книгочейской верхушки. При дворе толклись поэты и прозаики, подрабатывающие сочинением од и эпиталам, а также оскорбительных эпиграмм и срамных побасёнок – за это, кстати, платили лучше. Алхимики, знахари и прочие шарлатаны тусовались там же: торговали лекарствами, ядами и средствами для увеличения потенции. Туда же стекались и художники. Эти в основном обслуживали увядающих доний, омолаживая их на холсте, а также благородных донов, малюя для них обнажённую натуру. (Лена, вот только не спрашивай, зачем.)

В столице империи была даже обсерватория. Пиц Пятый делал вид, что увлекался астрологией – это позволяло ему принимать неожиданные решения, ссылаясь на волю звёзд. Кроме того, его интересовало построение календаря более точного, чем эсторский. Работы над календарём были прекращены уже при Пице Шестом, когда придворный астролог Багир Киссэнский, подкупленный соанцами, составил гороскоп, решительно противоречивший планам Его Величества. Это произошло уже во времена Министерства охраны короны, и Багир оказался в числе первых жертв... Впрочем, отдельная история. Может, позже распишу, если настроение будет.

Ясное дело, за хлебные места при дворе шла жесточайшая конкуренция. В отчётах Малышева приводилось несколько совсем уж курьёзных случаев, вроде попытки отравления придворным кулинаром придворного знахаря. Причиной было то, что лекарь категорически запретил Его Величеству кушать именно те блюда, в приготовлении которых кулинар был особенно силён. Сделал он это не просто так, а за взятку, которую ему дал учитель наследника, считавшийся знатоком естественных наук. Таким образом он хотел отомстить кулинару, который несколько раз уличил его в незнании строения тел животных и свойств растений, что бросало тень на его хвалёную учёность. И что самое смешное – яд был куплен у самого же знахаря, который этим добром втихую приторговывал. Это его и спасло, точнее – почти спасло: он узнал симптомы и принял противоядие. Погубил же он себя сам: пожаловался королю на покушение. Тот запустил расследование, а по его итогам приказал казнить всех участников этой истории. Особенно пострадал кулинар: у него предварительно выпытали рецепты всех блюд, которые королю нравились, а потом доотравили тем самым ядом. Остальных просто выпотрошили и сожгли... Рассказывая об этом случае, Малышев неосторожно заметил, что отчасти понимает Его Величество.

Тем не менее, Антон завёл достаточно близкие отношения с несколькими известными книгочеями. Включая тех, кого можно было назвать – со всеми оговорками – настоящими интеллектуалами. Это были люди другого замеса, со своим достоинством, ищущие не только заработок, но также истину и красоту. Правда, все они страдали от зашкаливающей спеси. Охотно пользуясь кошельком благородного дона и благосклонно принимая его помощь в делах, они не считали его не то что ровней, но вообще не видели в нём сколько-нибудь полноценного собеседника.

Впрочем, это-то Антона задевало не слишком сильно. Но иногда книгочеям удавалось его неприятно удивить. Например, интересный политический мыслитель кстати. Паршивый – он страдал кожной болезнью, от которой Румата его вылечил земными антибиотиками, выданными за редкие эсторские лекарства – оказался не только теоретиком обобществления собственности, но и практиком. В текущем сезоне он пасся около шайки Пэска Гнилуши, специализирующейся на подломе богатых особняков. Выяснилось это, когда Пэг, нанявшись к Румате библиотекарем, ночью открыл чёрный ход пэсковским живорезам. Антон – босиком, в ночной рубашке, с двумя мечами – перебил воров, а потом просмотрел данные видеонаблюдения, на чём Пэг и попалился. Разозлённый Румата устроил книгочею короткий, но энергичный допрос с пристрастием. Выяснилось, что Пэг с малолетства наводчик и хорошо знаком с уголовным миром столицы. Это показалось Малышеву интересным. Поэтому, вместо того, чтобы прикончить паршивца, он потребовал от него организовать встречу с подпольным ростовщиком Гепой Курносым, одним из доверенных лиц Ваги Колеса, босса арканарской мафии. Пэг встречу организовать не смог – его прирезали в портовом кабаке во время переговоров. Тем не менее, кое-какие сведения, вытянутые из Пэга, впоследствии пригодились.

Да, кстати, о Ваге и его милой организации.

Малышев долго не мог понять, откуда в Запроливье взялась организованная преступность. Причём организованная не абы как, а на весьма достойном уровне. Например, практически все арканарские проститутки были обложены данью. Старьёвщики – традиционно совмещающие свою официальную работу со скупкой краденого – исправно платили долю и поставляли информацию. Игорное дело было поставлено на широкую ногу. Услуги наёмных убийц были недешёвыми, но доступными и качественными, а выбивание долгов из несостоятельных должников – хорошо поставленным бизнесом. Вся эта система была продуманной и отлаженной. Она охватывала Арканар, Соан и частично Ирукан – ровно до Питанских болот, где располагался старый домен Святого Ордена. С ним Вага не связывался. Зато созданная им система управления криминальным миром сильно напоминала орденские структуры.

О создателе всей этой красоты, то есть о самом Ваге Колесе, земляне знали чрезвычайно мало. Предыдущее поколение земных наблюдателей только и смогло выяснить, что Вага действительно существует (многие в этом сомневались) и пользуется высочайшим авторитетом у всех слоёв населения Арканара. К услугам его организации прибегали очень многие – от прячущихся беглых крестьян до благородных донов, решающих вопросы чести. Отнюдь не брезговало им и государство. Сам Вага, кстати, демонстративно именовал короля Пица Шестого своим старшим братом.

Забегая вперёд – это оказалось почти правдой. Когда Антон сумел-таки Вагу найти (буквально чудом) и познакомиться с ним лично, он ради интереса прихватил пару волосков и сделал генетический анализ. Выяснилось, что отцом Ваги был и в самом деле Пиц Пятый, а матерью – женщина благородных кровей, скорее всего из ируканского рода: у ируканских аристократов имелись характерные генетические маркеры. Компьютерный анализ голоса и словарного запаса криминального авторитета показал, что воспитывался он в орденском училище на старом континенте, а юность провёл на флоте, скорее всего – на командной должности. Впоследствии, сопоставив кое-какие факты, удалось установить, что он был квартирмейстером на пиратском корабле – ещё до знаменитой Рюгской Пьянки, которая и завершила историю пиратства на востоке пролива.

Антон всего этого так и не узнал, да ему это было и не особо нужно. Потому что про главное – а именно, про отношения Ваги с хранителем королевского ночного горшка – Малышев был в курсе. В том числе и о том, что Вага был не просто агентом королевской спецслужбы, а относительно независимым партнёром. Для установления сколько-нибудь эффективного контроля над Колесом и его головорезами у короля элементарно не хватало ресурсов. С другой стороны, это и не требовалось. Вага не мог сорваться с крючка. Слишком много людей его ненавидело и мечтало выпустить кишки, чтобы он мог бы позволить себе пойти на серьёзную ссору со своим царственным сводным братом. Так что, вступая в контакт, Антон понимал, что Вага может настучать тому же хранителю ночного горшка о странном интересе молодого дона к старому уголовнику. Но поставил на то, что Колесо такую информацию придержит, так как от хранителя он ничего существенного не получил бы, а вот дон Румата был, во-первых, щедр, во-вторых, полезен и в других отношениях.

Так и вышло. Отношения Антона с "ночным королём" до самого конца оставались ровными. Если не считать одной размолвки: Вага заподозрил молодого дона в продаже информации о намерениях старого мафиозо обложить данью серебряные рудники барона Пампы дон Бау. Основания для подозрений у него были: о намерениях Антон и в самом деле знал, а барон оказался неожиданно хорошо подготовлен. Людей Ваги перебили на границе владений, причём барон на этом не успокоился, а нашёл смотрящего по региону и повесил на родовом священном дубе. Именно последнее обстоятельство образом убедило старого мафиозо, что молодой дон ни при чём: о смотрящем, по мнению Ваги, тот знать никак не мог. В результате Вага принял мудрое и дальновидное решение на Север не соваться.

Барона Пампу – то есть Николая Евгеньевича Званцева – это очень устроило.

День 99

Живот побаливает. Вчера на ночь нажрался фруктов. Комбайну особенно удаются персики и виноград без косточек. Прямо как живые, ай да «Поварёнок».

Кстати насчёт живого: думаю вот, не попробовать ли мне сделать алапайчик? То есть я понимаю, что ни хрена не получится, в лучшем случае выйдет какой-то муляж, что-ли. Потому что настоящий алапайчик невозможно сделать даже на ресторанном оборудовании экстра-класса. Именно невозможно. Без "закваски Пашковского" получается что-то вроде трупика непонятно чего. Но, может, хоть приблизительно похоже получится? Я особо привередничать не буду, в моём-то положении.

Вот кстати тоже момент, по поводу привередничанья. Что-то я не слышал от нашей гуманной общественности возмущений по поводу алапайчиков и закваски. Жрут и не давятся. Хотя вообще-то так называемая закваска – это, по сути, бактериальная ткань с плотностью связей, сравнимой с нервной системой. Очень чувствительная штука. Которая, когда её жуют, выделяет вещества, подлаживающиеся под вкусовые рецепторы едока. Чтобы, значит, ему вкуснее елось. Причём секрета из этого никто не делает. Но поскольку думать на эту тему как-то неаппетитно, то предпочитают называть бактериальную ткань "закваской". И к чему-то приплели Пашковского, хотя опять-таки известно, что технологию спёрли у леонидян, реализовали на Тагоре, а Пашковский только перевёз образцы ткани оттуда туда. Я, кстати, со стариком был знаком, по коллекционерским делам пересекались. Так вот: Пашковский алапайчиков терпеть не мог.

Ладно-ладно, сейчас продолжу. Объясню насчёт Званцева. Давно пора бы, конечно, просто повода не было.

Левин, когда ковырял эту тему, очень просил предоставить ему хоть какие-то материалы самого Званцева. Выяснилось, что их фактически нет. Все сколько-нибудь интересные документы уничтожила Маюки Малышева. Скорее всего – по предварительной договорённости с супругом. Проверить это теперь уже невозможно: к тому времени, когда роль Николая Евгеньевича в событиях на Авроре прояснилась, Маюки уже умерла, а Антон перестал представлять интерес как источник информации.

Что удалось раскопать по косвенным свидетельствам.

Судя по всему, Званцев, получив от самого себя сообщение, с этого самого времени поставил своей целью позитивную реморализацию человечества. Разумеется, с учётом обещания, данного учителю – не заражать вирусом ни одного человека на Земле. Похоже, Николай Евгеньевич подошёл к этому казуистически: академик ничего не говорил о том, что находится за её пределами.

Вероятнее всего, Николай Евгеньевич изначально планировал провести эксперимент на какой-нибудь земной колонии в космосе. То, что таковые возникнут, он не сомневался. Но информация об обнаружении гуманоидных цивилизаций внесла в его планы существенные коррективы. Целая планета, заселённая неразвитыми, но всё же людьми, показалась ему более подходящей целью. Оставалось только проникнуть на неё и каким-то образом заразить часть населения реморализатором.

По поводу проникновения. Левин считал, у него было несколько альтернативных планов. Например, сохранились свидетельства о попытках Николая Евгеньевича самостоятельно выяснить галактические координаты Авроры. Или информация о каких-то странных аппаратах, которые он заказывал в разных институтах, якобы для глубоководных исследований. В общем, он прорабатывал разные варианты. Успешным оказался тот, что был связан с пасынком. О нём мы и будем говорить.

Каким образом отчим уговорил Малышева помогать ему, мы не знаем. Скорее всего, он просто предложил честный обмен, баш на баш – он пристраивает Антона в Группу Наблюдателей, а тот помогает ему попасть на Аврору. Как он объяснял свой внезапно проснувшийся интерес к средневековой планете, нам тоже неизвестно: все эти сведения Антон выжег из памяти. Но, судя по той роли, которую в дальнейшем играл Званцев на Авроре, совместная работа предполагалась с самого начала.

Во время учёбы Антон исправно снабжал отчима всеми материалами, которые проходили через его руки, так что Николай Евгеньевич неплохо подготовился: изучил историю, языки и обычаи, а также много всякого другого полезного. Судя по дальшейшему, он обучался даже мечному бою. Больших технических успехов в этом деле он, правда, не достиг, но при его-то физических данных это было и не особенно актуально.

Самое главное: Малышев сумел спрятать Званцева на борту корабля, идущего к Авроре – что ему, как второму пилоту, было не так уж и сложно. Пилот на корабле что-то вроде бога, и может под свою ответственность взять или выбросить любой груз. Правда, любой груз должен быть упакован или закантирован по нормокоду и учтён в генеральной ведомости. Но заменить один контейнер другим не так сложно, а в условиях перестраховки и многократного дублирования – так и вообще. Вот если бы меня лично спросили, что бы я заменил, то я бы, наверное, пожертвовал чем-нибудь из НЗ. Нормы там завышенные, какие-то куски важных узлов дублируются раза три-четыре, всё это идёт ещё со времён освоения Солнечной и никогда не пересматривалось. Реально всё это добро только место занимает и борт нагружает. Но нормы безопасности – это никто никогда пересматривать не будет, потому что если об этом кто-нибудь узнает, вся общественность возбухнет. Вот и возят туда-сюда какие-нибудь запасные детали к киберу-наладчику. Которые так и лежат десятилетиями, пока их не спишут и не заменят новым комплектом. Причём это делается в фоновом режиме, без проверок. Так что в контейнере, маркированном, скажем, как общий корабельный НЗ с номером из девятой серии, можно провезти хоть пса лысого.

Ох. Как задумался о всяких складских делах, так прям сразу давление подскочило. Полежать, может? Хотя нет, кровь к голове прильёт, ещё хуже будет. Съем-ка я пломбира, да и продолжу.

На самом деле я, конечно, не знаю, как они там реально всё провернули. Может, никакого контейнера и не было, а Малышев просто провёл Званцева на борт и потом стёр метку в компьютере. Прятаться он мог в техничке грузоотсека. Поскольку Малышев взял на себя обход корабля, он мог носить ему еду. Но всё-таки очень сомневаюсь. Скорее всего, старик ехал на Аврору именно в контейнере, в биокамере, в наркауте или в анабиозе. Тем более, в том состоянии, в котором он тогда был, ему неплохо именно полежать, чтобы процесс закончить.

Да, о процессе. К начала описываемых событий Николай Евгеньевич находился в весьма преклонном возрасте. Даже по нынешним меркам не молодой, а по тогдашним и подавно. Правда, он был от природы здоровым человеком. Но всё равно – для жизни на Авроре нужно было быть помоложе и покрепче.

Однако у Званцева имелся козырь в рукаве. Когда он занимался всякой суперсекретной гадостью на дебезешной подводной базе, он, среди всего прочего, имел касательство к омолаживающим технологиям. Тогда этой темой занимались с большим энтузиазмом. Это потом Пошибякин доказал лемму и стало понятно, что не всё так просто Но тогда на это дело бросали ресурсы, потому что казалось, что ещё вот-вот чуть-чуть и мы получим вечную молодость на блюдечке.

Так вот, среди тогдашних омолаживающих технологий была одна, довольно экстремальная. Связана она была с перезапуском механизмов роста организма. Что, по идее, должно было приводить к резкому радикальному омоложению. Правда, расчёты показали, что вторая молодость будет недолгой – лет двадцать с хвостиком, после чего организм, что называется, посыплется. К тому же возобновление роста вызовет тяжёлые проблемы со скелетом, на уровне тогдашней медицины нерешаемые. Программу прикрыли. Чудом уцелевшая стенограмма одного из совещаний засвидетельствовала, что Званцев был против закрытия темы. Он считал идею перспективной и нуждающейся в дальнейшей разработке. Видимо, по этой причине он сохранил документацию. Как, где и в каком виде – этого узнать уже не удалось.

Важно другое. К тому моменту, когда Николай Евгеньевич решился на арканарский вояж, почти все проблемы, связанные с ростом скелета и всего прочего, были решены. Кроме проблемы самого роста: метод предполагал, что подвергшийся процедуре организм заметно увеличится в размерах. Николай Евгеньевич и так был очень рослым и широкоплечим. Омоложение грозило превратить его в настоящего гиганта с ростом за два метра и титаническими мышцами. Кроме того, трансформация костей черепа обещала изменить и лицо, причём непредсказуемым образом. Но Званцева всё это, скорее всего, не беспокоило. Даже наоборот. На дикой планете рост и физическая сила были крайне ценными качествами, а своей оригинальной внешностью он вряд ли дорожил.

 Судя по всему, самые важные этапы трансформации он пережил уже на корабле. Поэтому я и думаю, что путешествовал он в биокамере, причём в бессознанке. Потому что вряд ли рост проходил безболезненно. К тому же наверняка требовался какой-то медицинский контроль, вливания препаратов и что там ещё. Возможно, Антон за процессом присматривал, а может, и контролировал. Этого мы уже не узнаем.

Но что мы знаем точно – так это то, что Званцев мог высадиться только вместе с Малышевым. То есть на старом континенте, в пустыне, в неделе ходьбы до ближайшего оазиса. При этом есть свидетельства, что сам Малышев добрался до этого самого оазиса один, и никакие монструозные типы там не появлялись. Левин над этим думал и пришёл к выводу, что у Николая Евгеньевича было с собой какое-то транспортное средство – что-то вроде мини-геликоптера с примитивными гравикомпенсаторами. На такой штуке можно преодолеть километров триста. Чего более чем достаточно для того, чтобы пересечь пролив и оказаться в Арканаре. Где для огромного, очень сильного и хорошо вооружённого мужчины всегда найдётся подходящее дело.

Пережил ли Званцев какой-нибудь шок от резкого изменения стиля жизни? Кто его знает. Но если и пережил, то быстро с ним справился. И весьма успешно. Судя по тому, что через год он уже сумел занять место барона Пампы.