Текст книги "Avrora (СИ)"

Автор книги: Михаил Таратута

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Вы расстроены из-за пропажи? Что у вас украли?

– Эх, подвел я Сергея Васильевича, так подвел...

– А как подвели-то?

– Сюртук у меня украли из гостевого зала, Ироида Семеновна, – коротко смотрит на девушку купец, – Сюртук, а там документы, важные... Зубатов-то сюда только за ними ехал... Если не найдутся эх... Покатится история совсем по другим рельсам...

– Вы о себе лучше расскажите, – меняет тему после паузы Ирэн и чуть подвигается к нему, будто ожидая поцелуя.

Губы их почти рядом и вот-вот будет поцелуй, как дверь в кабинет распахивается и заглядывает официант.

– Консоме подавать? – спрашивает он.

Купец досадливо машет перчаткой официанту, чтобы тот ушел. Дверь закрывается.

– Как же хорошо, что вы здесь, Ирочка, – накрывает еще раз кисть Антоновский.

Ирэн закрывает глаза и снова ждет поцелуя, но картинка повторяется в точности:

Дверь распахивается и на пороге стоит официант с управляющим.

– Консоме! – торжественно говорит управляющий.

Картинка ломается. Ирэн убирает руку.

– Европас-с-с, говорите? – ехидно спрашивает купец.

– Консоме! – утвердительно сообщает администратор еще раз и, не понимая издевки, – Луковый суп! Франция!

Утро. Цокот копыт. Ирэн с Ариной в экипаже.

– Мы часом не украли вчера, барыня? Тяжеловат браслет-то...,– спрашивает Арина.

– Не волнуйся – это мои вещи, – задумчиво отвечает Ира.

– Что-то вспомнили?

– Нет. Не получилось, – машинально отвечает Ирэн, рассуждая вслух, – Видимо я что-то уже изменила тут, потому и домой попасть не могу...

– Так мы только из дома, – таращит глаза Арина.

Неожиданно, Ирэн видит на площади около полицейского управления переодетого дворником вора Лопотушу.

– Ну конечно! – радуется Ирэн.– Прикрой-ка меня, – прячется девушка в глубине пролетки. – Давай прямо к воротам, – кричит она извозчику, высовывая руку с жетоном из пролетки.

Полицейский на входе, увидев жетон, делает разрешающий жест, отступая чуть назад. Пролетка заезжает в темноту арки.

– Где просчитались-то? – Сидит за столом Зубатов и ерошит себе волосы.

– Сами же говорили, праздники, – отозвалась Ирэн.

– Праздники-праздники, – поднялся и раздраженно зашагал сыщик. – Что это за праздники такие, в которые и работать нельзя? Неужели в Кишиневе служаки настолько верующие, что в Пасху решений не принимают, дьявол их забери? – смахивает он на пол со столешницы телеграфную ленту.

– Немудрено, что революционеры нас обгоняют, – перекладывает он бумаги на столе, что-то ища.

– В наше время так же, – пискнула с дивана девушка, – Если праздник – никто ничего не делает.

– Надоело все! – идет к окну сыщик, – Вон смотрите. Каждый по своему делу катится, лица счастливые, Пасха, а в Кишиневе сейчас жизни человеческие отнимают. – Поднимает он с пола белую полоску. – Весь город поднялся. Весь! Будто нет власти и вообще ничего человеческого нет! Губернатор бездействует, а без приказа своим местом никто рисковать не станет. Что это за еврейский вопрос такой? В ваши времена как такое решается?

– Нет такого, – отвечает Ирэн, – Никто-никого по расовому признаку давно не меряет. Почти никто.

– Расовый признак? – удивляется незнакомому словечку Зубатов, – А, ну да, от слова раса, и что прямо нигде?

– Ну, неофашисты есть, конечно, но мало.

– Неофашисты?

– Фашизм возникнет в Италии двадцатых годов, – Начала было историю Ирэн, но ее прервал появившийся на пороге секретарь.

– Обер-полицмейстер подошли, Сергей Васильевич. Просили сказать.

– Потом, – отмахнулся тот, – Захочет настроение себе портить, сам позовет!

Однако неожиданно в кабинет заходит ни больше, ни меньше как полицмейстер собственной персоной.

– Сидите-сидите, – машет он рукой в перчатке. Всё существо его выражает благожелательность. – Хорошо поработали, Сергей Васильевич. Молодцом! Когда в Москву-Петербург едете? – с этими словами он подошел к поднявшейся все-таки Ирэн и поцеловал ей руку.

– В Петербург надо, – грустно улыбается Зубатов, – С Москвой-то порядок, но и у вас тут нужно с рабочим движением доделывать.

– Да уж, – пушит усы полицмейстер, – Задала нам Ирочка дел. Весь департамент Российский с ног на голову. И главное, точно-то как все сказали! Треть Кишинева в руинах! Покойников-калек без счета, и ведь предупреждали! Сутки телеграфы слали! Честь по чести информация – готовьтесь, будет погром! Мне уж отовсюду звонили, мол, откуда знал, но я ни-ни, – кивает он тревожному взгляду Зубатова. – Я что зашел-то. Двое из этих уже приехали. – Тычет он пальцем в потолок, – К шести вечера будут здесь. Контрольной встречи с информатором хотят. – Коротко глядит он на Ирэн. Большие величины! – поднимает он палец еще раз, – Скажут – сапоги им буду чистить... Так что если отказывать гостям соберетесь, то лучше уж сами, – чуть испуганно добавляет он. – Вы же мне не подчинены...

– К шести? – твердо спрашивает Зубатов, переваривая новости.

– Так и сказали, – выходит из кабинета полицмейстер.

– Обложили, Эх Антоновский, Антоновский...– говорит за спиной Зубатов, – Контрольной встречи требуют, да кто они такие? – отдергивает сыщик штору, – Ирэн смотрит в окно за портьеру, что отдернул Зубатов, а там, на площади, по-прежнему фигурка переодетого дворником Лопотуши.

– Спрячетесь здесь – посмОтрите что за гуси – продолжает сыщик указывая девушке на плотную штору, – может, узнаете кого по истории губернии вашей.

– Мне отлучиться надо, – не отрывает глаз от Лопотуши девушка.

– Только недолго, – деловито отзывается Зубатов, – Продолжает раздумывать о чем-то своем Зубатов, покручивая ус, – Эка... Сапоги он будет чистить...

Ирэн бежит темным коридором и через неприметную дверцу выходит на улицу. Дверь за ней захлопывается. На внешней стороне двери нет никаких ручек – что-то вроде черного хода в одну сторону.

Девушка торопливо машет извозчику стоящему невдалеке.

– К парадному полицейского через Мясницкую, – командует она, забираясь в коляску. – Да не спеши, как подрулим тормознёшь.

Коляска исчезает за углом.

Площадь перед управлением. Переодетый дворником вор с метлой неторопливо покуривает, рассматривая с дальнего конца площади экипажи и людей снующих возле управления.

Из-за угла появляется коляска и встает рядом с Лопотушей, перегораживая тому обзор.

Вор рассерженно швыряет окурок и всматривается в глубину коляски.

– Не меня ли высматриваешь, Лопотуша? – раздается у него за спиной голос Ирэн.

Вор глядит краем глаза, потом оборачивается и пытается изобразить удивление.

– Шли бы вы, барышня, – гукает он, осматриваясь, – Какой я вам Лопотуша, обознались, наверное?

– Главное, что ты не обознался, – делает еще шаг Ирэн, – У меня до Хитрована разговор, – твердо говорит она. Вор ошарашен, – Ну рассуди сам, – останавливается за пару шагов до него Ирэн, – Хотела б я сдать вас, где бы уже были?

– А не взяли бы, – буравит вор девушку глазами-буравчиками, – С хаты мы в тот же день съехали, так что голый атас бы вышел на всю управу вашенскую, – сжимает он руки на черенке метлы.

– Не взяли бы? А утром, когда ты возле управления подметал?

– А чего же тогда не подошла?

– А ты бы еще на крыльцо залез, – смеется Ирэн, – Да и не одна я была. Ефейка-то с Антохой где? – меняет она тему разговора.

– На хазе Хитровановской. Наблюдают, кто по душу нашу пожалует.

– Никого не будет, – твердо сказала Ирэн, – Меня ждешь?

– Тебя, – кивнул тот, – Молодцом подошла. Ширму сделала по чести, – кивает он на извозчика, – Не продала что ли нас? А как тогда увернулася?

– Меньше знаешь – лучше спишь, – смеется девушка, – Я теперь на службе. Не переживай – мы по политике работаем. Приходи-ка лучше вечером на хату Хитрована, много интересного расскажу – там и потолкуем.

– Пускай, – твердо кивает вор, – На разговор часа два клади. Точно не забоишься?

– Не наезжай... – твердо глядит Ирэн, – Ответь лучше, почему рынок будто вымер – никого не видать.

– Это тебе не видать, – смеется вор, – И кто теперь наши-ваши? Мне только подтверждение нужно было, что на службе ты, чтобы рассчитаться по чести, а тут гляди, как повернулось, – ухватывает он бороду в ладонь, – Сама подошла. Ладно. До вечера тогда, – тащит он с себя фартук с бляхой, – Твой извозчик?

– Мой.

– Пешком дойдешь?

– Конечно. Сколько я должна? – шагает она к извозчику.

– Да рассчитаю я его, – кидает метлу за облучок Лопотуша.

– Знаю я вас, – сует Ирэн деньги моргающему от неожиданности вознице.

– Много дали, барыня, – удивлялся тот.

– Вот и отвезешь его на Петров рынок, – распоряжается девушка, – Тебе туда? – спрашивает она Лопотушу.

– Доедем, – теснит вор извозчика на облучке, – Хваткая ты, Ирка, – хлопает он широченной ладонью мужика по спине, да так что у того чуб взметнулся, – До вечера что ли? – обнимает он извозчика.

Перепуганный возница в обнимку с вором трогает экипаж и заворачивает в ближайший переулок.

– Цыок-Цоук, – звучит эхо сводчатой арки управления. – Аджыссь, – скрипят-бахают тяжелые двери. – Цонд-цонд, – бубнит лестница.

Коридор. Поворот. Перед кабинетом Сергея Васильевича девушка сталкивается с расстроенным донельзя полицмейстером.

– Вы представляете, – говорит он девушке, – Свалились без каких-либо объяснений... Сам их привел, будто мальчишка-секретарь какой – Обреченно машет он рукой и уходит.

Ирэн заходит в приемную.

Секретарь встревожено выскакивает из-за стола.

– Нельзя пока, Ироида Семеновна, – как-то виновато говорит он, – Сергей Васильевич работают. Сказал не пускать никого.

– Задержанные? – интересуется Ирэн.

– Да нет, – смущенно улыбается секретарь, – Важные кто-то не из нашего ведомства. Полицмейстер только-только завел, а нам теперь за портьерой прятаться, когда позвонят...

Зубатов сидит за столом, рассматривая какую-то бумагу, а перед ним стоят двое – губастый мужчина лет пятидесяти и молодой человек до тридцати в белом кашне.

– Все верно, – откладывает бумагу в сторону Зубатов, – Но вы же знаете – в случае контрольной встречи всё на мое усмотрение.

– И тем не менее мы настаиваем, – твердо говорит губастый, а молодой двумя пальцами пытается забрать бумагу, что отложил Зубатов, но сыщик разгадав его намерение убирает бумагу подальше в толстую папку.

– Не сегодня точно! – отрезает сыщик, – Мне нужны более веские основания, нежели бумага, пусть и за серьезной подписью! – Тычет он пальцем вверх.

– Эта подпись министра!

– Плеве наш министр – слов нет, но есть циркуляры, которые никому не обойти! – звонит в колокольчик Зубатов, ставя точку.

Звонок колокольчика и гости выходят в пустую приёмную.

– Ну и как Вам орешек? – спрашивает человек в кашне пухлогубого, но тот делает жест пальцем, чтобы молодой замолчал. Осматривает приёмную и делает шаг по направлению к портьере.

В этот момент в приемную выходит Зубатов. Он разом оценивает обстановку и выразительным жестом распахивает двери ведущие в коридор:

– Прошу!

Пауза продолжается какое-то мгновение и пухлогубый говорит, забавно пуша усы над пухлыми губами.

– Для начала мы разберемся с вашими рабочими комитетами, а после и с вами, господин Зубатов.

– Прошу! – еще настойчивей повторяет сыщик, указывая на дверь.

Парочка раздраженно выходит и за ними громко захлопывается дверь.

Зубатов поворачивается и смотрит прямо на щель в портьере, откуда за событиями подглядывает Ирэн.

– Азеф! – твердо говорит Ирэн, стоя от Зубатова через стол, – Агент, провокатор и террорист – самый опасный и вероломный персонаж из вашего времени...

– По вашу душу, Ирочка... Дааа... Расшевелили улей... Я думаю, нам надо поговорить начистоту, – постукивает по столу карандашом Зубатов будто на первом допросе, – Теперь в опасности не только вы, но и мои дела...

– Подвела я вас с Кишиневом... – отвечает Ирэн, – Лучше бы ничего не рассказывала!

– Я не об этом! – с досадой говорит Зубатов, – Лучше-хуже... Мне колокольчик, что у вас изъяли покоя никак не дает, – Достает он его из ящика стола, – Видите – не рядовой колокольчик, – тычет пальцем Зубатов, – С фокусом! Я сегодня у приказчика Антоновского был, так он говорит – похож... В тот же самый вечер из Авроры вместе с сюртуком и колокольчиком пропадают важнейшие документы. – Ирэн молчит, рассматривая руки, – Мне определиться теперь нужно, – ставит точку сыщик, – Предал меня Михал Михалыч или действительно прокололся?

– Михал Михалыч ни причём!

Зубатов вопросительно смотрит на девушку.

– Вы мне верите? Сергей Васильевич? – поднимает на него глаза Ирэн.

– Где Ленин? – сыщик смотрит гипнотизирующим взглядом, словно удав.

Ирэн ставит статуэтку на стол.

Тихонько скрипит створка на входе Хитровановской хаты.

– Тетка Ира, тетка Ира, – выскакивает из полутемного угла Ефейка.

– Привет, – обнимает девчонку Ирэн, – А где Антоха?

– Там лежит, – тычет девчонка пальцем. – Выздоравливает.

– А что было-то?

– Получили с него, – швыркает носом та, – Как углядели, что с приема полицмейстерского выходишь, так в тот же день и получили.

С этими словами она берет лампу и распахивает дверь.

– Антон, как ты? – спрашивает в темноту девушка.

– Нормально, тетка Ира, – раздается с кровати слабый голос, – Ты заходи.

Лицо у парнишки напоминает сплошной синяк.

– Кто это тебя? – ужасается она.

– Не переживай, – разлепляет опухшие губы тот, – Закон такой – провинился-получай...

– Провинился?

– Я ж поручался за тебя, а когда с меня получали, на своем стоял не отступался, почему и досталось.

– Так пошла я? – пищит Ефейка.

Антон кивает ей. За девчонкой хлопает дверь.

– Чего пришла-то? – спрашивает Антоха.

– А соскучилась,

– Если за бумагами, так забрали их, – говорит паренек.

– Хитрован?

– Не наши – не ваши... Фартовые. Всю квартиру перевернули. Тот, что в белом шарфе их под периной нашел. – Протягивает Антоха красный платок в белый горох.

Ирэн, расстроенная, садится на лавку.

– Ты уходи теперь, тетка Ира, пока эти не вернулись.

– Не пойду! – твердо отвечает Ирэн.

– Если нечего сказать будет, может плохо кончиться, – морщится парнишка.

– Все равно останусь, – ставит точку девушка.

– Помоги тогда встать – за стол пойду.

С трудом сбросив ноги с кровати, Антоха опирается на Ирэн, и они потихоньку переходят в соседнюю комнату, где садятся, глядя на трепещущий язычок керосиновой лампы.

Почти сразу скрипят под тяжелой поступью ступени.

Дверь открывается, и в квартиру заходят воры.

Раздвинув плечами остановившихся на пороге, протискивается Лопотуша. Последним заходит Хитрован.

– Вечеруете? – на правах хозяина шагает он к столу без тени иронии.

– Привет, Хитрован, – отзывается Ирэн, – Здравствуйте и вам, господа воры.

– А чего такая смелая? – ужом присаживается рядом с ней молодой парень с цепким взглядом, – Или смерти себе ищешь?

– Ты тоже смелый, раз такие вопросы незнакомым задаешь, – улыбается девушка хитроглазому, – Или это когда с тобой еще четверо?

Вор опешивает, и неловкую паузу разрешает Хитрован.

– Напугал? – усмехается он вору и садится за стол напротив, – Говорил я тебе, Басарыка, не выйдет у тебя Ирку в угол погнать, – Чего пришла-то? – глядит он на девушку, – Говори, давай, времени мало.

– Лопотуша сказал, пара часов на разговор, – значит, есть время. – Отзывается Ирэн.

– Не поняла зачем? – садится и гладит свою бороду тот. За ним подаются двое остальных, пристально разглядывая девушку.

Пять пар глаз, подсвеченных керосиновой лампой, упираются в Ирэн, а каждый "щупает" ее по-своему.

Мужские крепкие руки тоже неторопливо устраиваются на досках стола, и лишь тонкие беспокойные пальцы Басарыки выдают его состояние.

– Нет, – отвечает Ирэн, – Не поняла. А потом у меня разговор только к тебе, – говорит она Хитровану

– Ха! – сверкает зубами на огонек фитиля тот, – Два часа Лопотуша на сборы положил правильно – мы же не государевы слуги – дела у всех разные. А что не один я, так ты, Ирка, теперя девка лягавая, и мои разговоры с тобой в одиночку не ходят.

– Ша, – подался вперед Лопотуша и стукнул ладонью по столу, – Федор говорит, с тобой не все так гладко, и мы хотели бы понять, что там у вас за секреты?

– А сам чего не рассказал? – удивляется Ирэн, глядя на Хитрована.

– А кто поверит? – шаркает ладонью по столу тот, будто смахивал невидимые крошки.

– Антоха подтвердит.

– Ага, с него, когда получили, он имени сваво не помнил, – фыркает Басарыка.

– Не жалко? – глядит ему в глаза девушка.

– Закон! – произносит вдруг с кавказским акцентом четвертый, – И под воровский кулак ты его вывэла! Толка ты!

– Закон и вывел, – резко отвечает Ирэн. – Про что Лопотуша вспомнил, я позже скажу, а вам, господа воры, говорю так: я вашему закону не подчиняюсь, и потому свободная от него...

Договорить ей не дают.

– Да кто ты такая, чтобы закон наш помоить! – гаркает пятый, угрожающе поднимаясь с места.

– Остынь, дядя Юра, – просительно, но жестко, – перехватывает его за руку Хитрован, – Видишь, не боится она, да и сам понимаешь, что права.. Говори, Ирка.

– А никто и не помоит закона вашего, – спокойно отвечает Ирэн, – Я свободная от него лишь потому, что воровской жизнью не живу. Считаться – считаюсь, – обводит она взглядом застолье, – Именно воры мне первый приют дали. Вот только как его увидала, так сердце кровью зашлось, – тычет она в Антоху пальцем.

– Наука еще никому нэ вредила, – цыкает кавказец.

– Что за наука?

– А когда в легавых будэте людэй крошыть, узнаэшь, – злобно скалится тот, – На, гляды, – рвет он ворот рубашки, – Эта кость, гляды! – Тычет мужик в кривую как сабля ключицу, – Жандарм четыре раза ламал, скатына! Толка заживет, он снова! Вот наука! Мы воры, и нам плетки ваши как мама цалуэт!

– Там, где работаю, такого нет! – твердо отвечает девушка, – Только политика. За Кишиневский погром знаете?

– Ну, – недоуменно гукает Хитрован, – А причем ты?

– Ты же знаешь, кто я? О русско-японской помнишь?

– Ах, это, – светлеет лицом Федор, – Знала? И что не упредили всей охранкой?

– Упредили, но ведь Пасха, – с отчаянием заговорила Ирэн, – Кто на праздники в России работает?

– Мы! – весело гаркает Басарыка, и воры улыбаются.

Напряжение спадает.

– Сюда-то чэго приперлась? – раскачивается на лавке кавказец.

– А скучно стало! – засмеялась Ирэн, – Вон хоть Антоху с Ефейкой повидала.

– А чего не побежала-то, когда Антоха предложил? – посерьезнел Хитрован, – Делов-то? Двери открыла и ходу...

– Двери, говоришь? – удивляется Ирэн, – Ходу? – остро глядит она, – А он как же? – ткнула она в Антоху, – Под нож?

За столом повисает молчание, и только пальцы Басарыки бегают чуть быстрее.

– Да уймись ты, пианист, – тихо говорит дядя Юра, и парень сразу убирает руки со стола, – Ты, Ирка, странная какая-то. С виду институточка, а характера на десять мужиков. Мне когда Федор за тебя обсказал, думал я часом, любовь у вас. Сейчас вижу – нет. Я единственный из этих, – обводит он воров рукой, – Твою историю до конца знаю, и по правде нашей надо бы тебя зарезать, а по совести, куда ни ткни ты везде чистая.

– Палучается нэту нам нужды в тваэй смерти, – говорит кавказец.

– Это да, – подтверждает дядя Юра, – Так что и нам хорош тихариться – работа страдает! Вышло, как вышло, зато Антоху проверили, а теперя и тебя. Похоже, дальше жить можно? А, воры?

Одобрительное гудение за столом.

– Чай ставь, Ефейка! – распоряжается Хитрован, – Ляжешь, Антоха? – паренек мотает головой.

– Ну, так какие мнения будут, господа воры? – спрашивает дядя Юра.

– Я скажу, – отвечает Хитрован, – Вопрос мой, мне и банковать. По Ирке всё?

– Ясна все, – машет рукой кавказец, – Парядок!

– Басарыка? – повернулся Федор.

– Согласен с Мамукой.

– Дядя Юра?

– За!

– Лопотуша?

– Рад за тебя, дочка, – улыбается в бороду гигант, – Честь по чести и себя и нас отстояла!

– Закончили, граждане воры, – ставит точку Хитрован, – Кто хочет, чай пьет, а кто по делам валяет. Ты, Ирка, здесь ночуешь?

– Нет, я домой пойду.

– Поедешь, – жестко говорит Хитрован. – Дядя Юра сейчас по делам скатается и пролетку вернет через полчасика. Ночью по Ойску одной гулять не стоит.

– Ладно, Ирка, – поднимается дядя Юра, – Даст Бог, мы с тобой еще свидимся, но если надо будет что по Москве – найдешь меня. С любого рынка любой пескарь ко мне приведет. Прощевай...

Арина собирает вещи по номеру...

– Набегалась! – сверкает глазами она – Хорошо, у вас пока мало всего, а то я переезды страсть не люблю, – шустро увязывает она собранное, – А только не везет мне – чуть привыкну к людям, а они и уезжают. Первый в Петербург с семьей подался. Повышение. Мальчишечка-то ихний как уж плакал, когда прощались. А купцов оставлять не жалко было. Сам ко мне все время вязался, а хозяйка надутая была, словно графского роду, а рот откроет – деревня деревней...

– А кто еще был? – интересуется Ирэн.

– Постоянных трое, – дрогнул голос девушки, – Последнего-то нет уже. В словах ее звучит грусть. – Вы четвертая, – преданно глядит Арина, – В нумерах неплохо работается, а суетно и люди все новые, а хочется постоянного чего.

– А что за квартира?

– Увидите. Целый день пробегала. Нужно же, чтобы и вода рядом.

– Что значит рядом? Ванна-то хоть есть?

– Скажете, барыня! – заливисто хохочет Арина, – Ванна в доме! Где жили-то до меня? У генерал-губернатора какого али посла иностранного? Не переживайте! Захочется мыться раньше бани, воды нагрею. В первый раз что ли?

– А что еще там?

– Лавка рядом, соседи. Черный ход опять же.

– Черный ход? – удивляется Ирэн.

– Как без него? – удивляется Арина, – Вы же по полицейскому ведомству – вам особенно нужен...

– А откуда милицейскую работу знаешь? – оговаривается Ирэн

– Так третий хозяин, которого убили, как раз по этому ведомству и был, сыщик, – отвечает девушка, и голос ее еще раз дрожит.

– "Неву" оставляем? – спрашивает Арина, стаскивая с подоконника толстый журнал, – Пока объявления читала – столько интересного нашла.

Меблированная комната.

Ирэн осматривается, а потом садится за стол.

– Арина, а где корзина моя?

Скрипит дверь и Арина заносит в комнату корзину.

Ирэн достает из корзины подшивку "Невы" из музея и садится за стол. Кружа фарфоровой балериной по столу, она задумчиво листает подшивку.

Телеграфные ленты вылезают из аппарата и руки в жандармской форме отрывают их, складывая на рабочем столе.

Уфа. "Аскольду": – "Срочно добыть фотографии участников боевой группы эсеров".

Московский департамент полиции: "Просим разрешения привлечь сотрудника "Раскин", как работающего с партией эсеров".

Уфа. Аскольду: – "Доложить привычки и обыкновения генерал-губернатора Богдановича – друзья; родственники; места для прогулок. Взять генерал-губернатора под негласное наблюдение с целью охраны своими силами".

Кабинет Зубатова. Ирэн продолжает рассказ.

– ...а документы Антовского похитили скорее всего люди Азефа.

Зубатов удивлённо смотрит на Ирэн.

– Я украла сюртук с этими документами, когда попала сюда из своей губернии. Спрятала его у Хитрована на хате. А когда поняла, что если не верну их – домой не попаду – пошла к Хитровану...

– Одна? – удивляется сыщик, – Ну вы даете. И? Почему Азеф? Он что документ им показывал?

– По описанию похожи... Один в белом кашне... Антоха их за фартовых принял...

– Так почему же сразу не сказали?

– Сбежать надеялась... Ну, в свою губернию, но видно пока не восстановлю, что изменила – ничего не срастется ...

– Модест Иванович, Модест Иванович... – бормочет Зубатов, просматривая бумаги.

– Кто? – спрашивает Ирэн.

– Ну, губернатор Уфимский. Богданович Модест Иванович – жертва наша следующая. Редкий упрямец! Кого другого, так сразу в игру бы потянул, а этого нет. Теперь же надо опередить Азефа чтобы перехватить ваши...наши документы. Значит предположительно следующий их шаг – убийство губернатора. Кто у нас убийца?

– Егор Дулебов, – откидывается на спинку кресла девушка, – Слесарь железнодорожных мастерских.

– Почему думаете это Азеф?

– Убийство организовано боевой группой эсеров...

– Уфимский? – не выпускает карандаша Зубатов, – И через кого же он к эсерам попал?

– Через Егора Сазонова, высланного в Уфу под полицейский надзор.

– Зна-ком, – бормочет Зубатов, прибрасывая что-то на листке бумаги, – Значит еще одна телеграммочка в Уфу, – пишет он что-то на листке бумаги.

– Не спешите с телеграммами, Сергей Васильевич, – просит Ирэн, – Мне ваш Раскин покоя не дает.

– Черновичок-черновичок, – увлеченно выписывает сыщик, – А по Раскину сейчас все будет. Не переживайте – Лукаво смеется он. – Ишь, сбежать она захотела!

Дверь кабинета открывается без стука и заходит секретарь с журналом и пакетом.

Зубатов отдает ему листок, расписывается и секретарь выходит.

– Я же с Раскиным не работал, – чуть оправдываясь, вскрывает конверт Зубатов, – Сейчас и глянем, что он за птица... – Замолкает вдруг сыщик, рассматривая написанное.

– Ну? – тянется к нему Ирэн.

– Сотрудник Раскин – чьей помощи мы запросили и наш суровый гость Евно Азеф – одно лицо. – Говорит Зубатов, – В десятку наш выстрел! Никуда не денутся теперь фартовые с документами нашими... Одно плохо, – за Раскиным такие силы стоят, что разом головы снимут ежели проиграем. Служанка есть при вас?

– Конечно!

– Отлично! Наше подразделение в Уфе никому не подчинено! Берем служанку и руководим из гостиницы! Своя игра пойдет! Выезжаем – инкогнито! Сегодня же! Из пистолета стреляли когда-нибудь? – спрашивает он Ирэн

– Нет. Только из рогатки и в детстве.

– Значит так, – подытоживает сыщик, – Здесь заканчиваем и едем стрельбе обучаться. По-другому я вас с собой не беру! Точка!

Кабинет.

Сыщик сидит с подвязкой на ноге прямо поверх брюк. От нее идет длинный ремешок, на конце которого закреплен карабин. На карабине маленький барабанный пистолет.

– Смотрите, Ироида Семеновна, – наставляет Зубатов, – Все приспособления, естественно у вас под юбкой, – чуть смущается сыщик, – Ежели за столом нужно незаметно оружие достать, то выталкиваете его и за ремешок придерживаете, чтобы на пол не грохнулся, – демонстрирует Зубатов, но пистолет все-таки падает и грохочет о половицы, – Дамское приспособление, – тушуется сыщик. – Значит потом за ремешок его к себе тянете... Поднимаете. А если времени нет, тогда юбку задрали и вперед. – При этих словах сыщик слегка краснеет.

Ирэн сразу после его слов ловко выхватывает браунинг, оголяя при этом правую ногу.

– Так? – озорно интересуется она.

– Кхгхым, – краснеет еще больше сыщик, – Так. Да. Хорошо получилось.

– Тах! Тадах, – звучат выстрелы.

– Браунинг! – кричит Ирэн Зубатов, – Нет лучше оружия! Петр Афанасьевич, мишени вешай! Мало времени. – Забирает он пистолет у девушки и начинает потрошить коробочки с патронами аккуратно расставленные на громоздком чурбаке, что стоят наподобие стульев.

– Оглохла... – улыбается Ирэн,

– Привыкайте, к выстрелам, – строжится Зубатов, – Там целиться не придется, – подает он пистолет, – Это здесь – мишень, а там – товарищи, что на ленты вас резать соберутся. Сможете?

– Б-б-бах-х, – грохочет браунинг, выбрасывая очередную гильзу.

– Смотри – злая, – удивлялся Зубатов, – Гляди, Петр Афанасьевич не моргает уже! Не дожимайте, – командует он, – Плавней! Клюнет ствол в самый момент, а вам убить его надо подлеца!

– Бабах, – стреляет в ответ Ирэн, – Бабах!

Перрон. Шипенье паровоза и клубы пара.

На перроне стоят Зубатов с Ирэн. Арина втаскивает корзины в вагон.

Из клубов пара появляется Антоновский. В руке трость. На голове щегольской котелок с малиновой лентой и сюртук с бархатным отворотом.

– Михал Михалыч? – удивляется его приходу сыщик, но поймав взгляд купца в сторону девушки, понимающе примолкает.

– Дорога неблизкая! А я вам поесть-попить собрал... – поворачивается к девушке Антоновский. – Петька! Где ты?

Из толпы неловко протискивается паренек с двумя объемными корзинами.

– Здесь я, здесь – не угнаться никак за вами!

Антоновский и Ирэн смотрят друг на друга.

Арина выглядывает из дверей вагона:

– А купе-то купе, – говорит она Ирэн, – Бархат красный, деревяшка лакированная. А запах... – жмурится девушка.

Купец смеется, слушая ее воркование.

– Лучше мобиля? – лукавит Ирэн.

– Скажете, – стрижет глазом служанка на купца и парня с корзинами, – Мобиль – это другое, – грустно вздыхает она, – Брать что ли, корзины?

– И побыстрее, – улыбается Антоновский, – Да и Петьку моего, непутного, забери-ка с собой – опаздывает везде – нет мочи.

– А куда мы его? – хохочет Арина, разворачивая парня в вагон, – Разве что корзины донести...

Петька крутит головой пытаясь переварить, что происходит, а служанка толкает его в спину.

– Забирайся, давай, употь, и в четвёрту дверь клади.

Но забраться с корзинами на ступеньку у того никак не получается и он неловко валится на бок.

Окружающие смеются.

Арина его поддерживает, не давая упасть.

– Вот Емеля! – ругается она, помогая тому забраться. – Тоже мне слуга – Сидор-сидором!

– Клянц! Клянц, – брякает колоколец под рукой проводника, – Клянц, Клянц.

– Ухыыннч! – ревет паровоз, выплевывая в весеннее небо белый плотный пар.

– Пора, – прыгает на ступеньку вагона Зубатов, – Ироида Семеновна, идемте.

– Иду-иду, – не сводит девушка глаз с Антоновского, – Михаил Михайлович, ну до свидания что ли? – тянет она руку в перчатке.

Купец хватает руку, будто дорогой подарок, и прижимает к груди.

– Ироида Семеновна... – начинает он.

– Унз-з-з! – ревет паровоз, заглушая слова...

Шаг к вагону, другой.

Паровоз еще раз гукает, и состав медленно катится вдоль перрона.

Ирэн шагает на первую ступеньку. Уже из тамбура она оборачивается и посылает Антоновскому воздушный поцелуй.

Они опять остаются вдвоем, невзирая на суету – он и она в клубах пара...

Ирэн проходит в вагон и смотрит в окно как купец идет за поездом по перрону в клубах пара, пока не заканчивается платформа.

Слышен звук открывающейся двери купе.

В отражении окна видна фигура Зубатова.

Ирэн поворачивается к нему. Они переглядываются и после смотрят в окно, стоя рядом.

Паровоз гудит еще раз, выплевывая в небо тугую струю горячего воздуха.

Вечер. Перрон. Вокзал с надписью Уфа. Носильщик с бляхой несет баулы, рядом Арина с корзинами.

– Может, на площади ждут? – растерянно говорит Зубатов, обращаясь к Ирэн, – В любом случае квартира есть, – крутит он в руках ключ, – Заезжаем и ждём...

Цокот копыт.

Зубатов обеспокоенно выглядывает из экипажа назад.

– Никого, – удивленно говорит он, – Ни друзей – ни врагов – будто и нас уже нет.

– Что делаем, если никто не явится? – беспокойно спрашивает Ирэн.

– А как и сказали, – грустно усмехается сыщик, – Сами воевать будем...

Квартира. За столом сидят Зубатов с Ирэн. На заднем плане Арина шурудит кастрюлями.

Сыщик вырисовывает портрет Евно Азефа. Эта копия уже третья или пятая. Готовые лежат рядом на столе.

– Не увлекались? – прерывает молчание сыщик, – Меня, когда маман приучала, я сильно сопротивлялся. Полезная штучка. Филёрам раздадим, если появятся. А как в вашей губернии вы со снимками работаете?