Текст книги "Avrora (СИ)"

Автор книги: Михаил Таратута

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Annotation

Таратута Михаил Владимирович

Таратута Михаил Владимирович

Avrora

Соловьев Мо Хара

Сценарий по книге Михаила Соловьева "Аврора"

Авторы сценария: Михаил Соловьев; Александр Мещеряков.

А В Р О Р А

Предобеденное время. Рабочие, переругиваясь, выносят из старинного здания экспонаты: бюст Николая 2-го вниз головой, картину в тяжелой раме. Следом трое парней в спецовках вытаскивают на улицу старинный диван, ставят на землю и один рабочий, располагаясь в нём, закуривает.

Молодая девушка подходит к зданию и, вытаращив глаза, смотрит на разворачивающуюся картинку. Рабочий, в грязной спецовке, сидя на диване, покачивает ногой и пускает клубы сигаретного дыма:

– Чего смотришь, красавица?– хлопает он ладонью с окурком по цветастому сукну, – Садись! Диван купеческий! Девятнадцатый век, – затягивается и пускает кольцо дыма.

Девушка забегает в здание, хлопая тяжелой дверью.

Мужчины поднимают диван и грузят в машину.

На табличке у двери надпись: "Краеведческий музей".

В здании рабочие снимают и выносят картины экспозиции. На вахте Ирина смотрит на старушку вахтёршу и вопросительно поднимает брови.

Та лишь пожимает плечами и снимает толстенные очки.

– Директор у себя? – интересуется девушка.

Вахтёрша обречённо кивает в сторону широкой лестницы.

Ирина решительно поднимается на второй этаж.

На верхней площадке появляется полный мужчина лет до сорока с группой лиц.

– Сергей Арефьевич, нам бы поближе к центральному входу, – суетится холеный хлыщ около директора, – Крыло, конечно, хорошо, но все-таки...

– Все позже господа, – властно говорит тот, – Дайте время, будет вам и центральный... – бросает фразу директор, заметив девушку, – Ирина Леонидовна, зайдите после обеда.

– Ну, тогда мы первые на очереди, – услужливо суетится хлыщ.

Директор важно кивает.

Девушка с бумагами спускается в подвал, где находится запасник музея.

Её сопровождает пожилая женщина и, перебирая ключи, отпирает железную дверь хранилища.

Запасник – это огромное подвальное помещение с множеством полок, на которых книги, документы и коробки с экспонатами.

– Ирина Леонидовна, что сегодня у нас?

– Делаем опись состояния экспонатов для архива.

– Кумиров пересчитываете? – женщина берёт у девушки бумагу и ведёт её меж рядов с пронумерованными коробками.

– Елена Николаевна, кому они нужны – "кумиры"? Пожалуй, кроме нас – никому. Вон, директор, всё арендаторам раздал. Скоро и здесь кинозал откроет или ресторан.

Бабушка останавливается перед дверью с надписью 3000.

– Трехтысячные, – вздыхает женщина, отпирая дверь, – В Советские времена сюда можно было входить только с директором или куратором КГБ...

– Странно, – рассматривает в свете пыльных лампочек внешне обыкновенные стеллажи и коробки с экспонатами Ирэн, – А что здесь особенного?

– Эх, милочка, в каждой коробочке, в каждой книге – история и правда наша... – хранитель подходит к стеллажу, ставит раздвижную лестницу и поднимается к верхней полке. – Не вся, конечно, но то, что осталось надо хранить. – Женщина, сверившись с бумагой, достаёт с полки нужную коробку.

– А за ваши 40 лет работы что-нибудь пропадало разве?

– Я давала подписку... – не хочет говорить хранительница... – А инструкции действительно нарушали... Давно... В пятидесятых... – Замолкает она – Тут главное себя не потерять...

Ирина вопросительно берёт коробку.

– Что еще у нас? – отвечает вопросом на вопрос хранительница.

– История Ойска до середины двадцатого века.

– Да. Да. Вот она. Берите и не теряйте, а то с вами может случиться то же, – передаёт она девушке подшивку журналов "Нева".

– Тоже что?

Женщина останавливается и шепотом говорит:

– Перепишут...

Приемная директора «Краеведческого музея» У двери сидит расфуфыренная секретарша и подпиливает ногти.

За дверью в кабинет директора слышится густой бас:

– Я сюда, Ирина Леонидовна, для того и поставлен, чтобы блюсти финансовые интересы, а не заниматься благотворительностью в угоду посетителям которых нет!

– Но ведь это музей, а не сувенирная лавка!

– Дотации – урезаны. Может, оплатите зарплату сами? Сделайте так, Ирина Леонидовна, чтобы на это кладбище очередь стояла! – заканчивает он.

– Без этой экспозиции России начала прошлого века теперь нет! – С отчаянием в голосе отвечает Ирэн, – Историю переписывать – нельзя!

– Нельзя? – ехидно говорит директор, – Ну так перепишем пока ваше настоящее!.. Уволены! – картинно указывает он на дверь, – Чтобы завтра же вас не было!

На последних словах Ирина решительно выходит из кабинета, хлопая дверью. Вслед убегающей девушке ухмыляется секретарша с неимоверно длинными ногтями.

Девушка заходит в зал истории края, в котором темно и тихо и, успокаиваясь, рассматривает экспонаты – одежду и инструменты быта 19-ого века. Она прицеливается присесть в пустое кресло бабушки – смотрителя зала. Однако в этот момент из-за портьеры доносится стон. Девушка заглядывает за портьеру и видит, как молодая парочка чуть ли не занимается сексом, уединившись возле окна.

– Отлично! – решительно отдергивает она портьеру, – А почему не среди зала? – подбоченивается она. – Девушка с парнем, поправляя одежду, бросаются к выходу, – Забыли, где находитесь, экстремалы?

– Да уж, теперь можно всё... – раздается позади Ирэн грустный голос, девушка оборачивается, а позади нее стоит пожилая смотрительница зала.

– Вот для кого он настоящее переписывает..., – в сердцах говорит девушка, указывая вслед парочке.

Ирина достаёт из коробки, которую принесла из запасника, бюст Николая 2-го, Сталина, Ленина и Гитлера и ставит их на стол.

На столе вперемешку с ноутбуком и стойкой с папками главенствуют небольшая фарфоровая статуэтка в бальном платье и чугунная русская тройка с лихим барином в цилиндре.

Девушка садится за стол, и какое-то время сидит неподвижно. После она очень нежно трогает фигурку в бальном платье.

Спустя еще несколько секунд она решительно достает из-под стола коробку от компьютера и складывает туда какие-то бумаги, а сверху кладет статуэтку балерины. Затем достает из стола подшивку "Невы" и берет бюст Ленина из запасника. Садится за стол. Открывает картотечный ящик и, посмотрев инвентарный номер на бюсте и сверившись с календарем, делает запись в книге учёта:

"Утеряно такого-то числа". После кладет Ленина и подшивку в коробку со своими вещами.

Кафе в стиле модерн. За окном стоят машины, а в зале суетятся официантки.

За столиком около окна сидят Ирэн и молодой мужчина примерно ее возраста.

– Понимаешь, – говорит Ирэн. – Вторую экспозицию арендаторам отдал. С этим капитализмом скоро от истории ничего не останется. Прав был Ленин – "богатые и жулики две стороны одной медали"....

– И что теперь делать? – с интересом смотрит на нее мужчина, – Ну, какие рекомендации от вождя?

Ирэн смеется:

– Не точно, но: "Когда-то капиталисты продадут нам веревку, на которой мы их повесим!"

– Ну ты даешь, Ирка... – рассматривает Ирэн мужчина, – как была старостой класса так и осталась, – смеется он, – Ничего со школы не изменилось... По-моему замуж тебе надо...– говорит он,

– Парней-то нормальных – нет!

– В музее? – явно шутит Игорь, – А директор? Может за него пойти? А? Мата-Хари?

– Игорь, прекрати! – Ирина режет вилкой кусок торта на кусочки, – Мата-Хари командовала даже своими палачами,– замолкает вдруг она и после паузы, – А я? Только и могу, что посетителей по залам гонять...

– Ну и что думаешь? – деловито интересуется мужчина.

Девушка пожимает плечами.

– Жалко уходить, – смотрит Игорю в глаза девушка, – У меня же там девятнадцатый век, да и музей точно загнётся...

– Ты сколько в музее отработала?

– Ну... Сразу после института, вот и считай...

– Не грусти! – Игорь трясёт девушку за руку, – Пора осваивать век двадцать первый.

– Да уж, ночные клубы и всё такое, – поддерживает шутку Ирэн.

– Мне и самому пора что-то менять, – подхватывает директор, – может стены в магазине красным покрасить? – смеётся он.

Неожиданно Ирина что-то вспоминает и просит:

– Слушай, пикни-ка машину.

Мужчина заинтригованный тычет на пульт, и за окном бибикает сигнализация.

Ирэн выпархивает из кофейни и почти сразу возвращается с подшивкой из запасника, что забрала с собой.

– Смотри, – бахает она на стол толстенный том и открывает на закладке, – Твой магазин назывался до революции "Авророй", – тычет она в разворот, – И принадлежал он купцу Антоновскому. А переименовали его в "Красный" только в двадцатые годы...

– Ооо, новация? – оживляется собственник.

– Вот какие мужчины тогда были,– показывает Ирэн на фотографию купца в журнале. – Не то, что наш директор!

– А давай-ка, Ирка, ко мне администратором! Будем историческую справедливость восстанавливать... – тычет он пальцем в "Неву", – Ирина улыбается.

– Бабах! – хлопает фейерверк на улице,

Гости в зале магазина за фуршетным столом радостно аплодируют.

– Авроре ура! – кричит кто-то дурашливым голосом. – Прощай Красный!

– Урааааааа! – подхватывают подвыпившие гости.

Ирэн под общий шум-веселье удаляется в глубину магазина с бокалом шампанского. Устраивается в офисном кресле и с удовольствием рассматривает обстановку кабинета покручивая бокал за тонкую ножку. На столе современная лампа, набор шариковых ручек. Пластиковые папки на полке. Ноутбук.

Неожиданно на глаза Ирэн попадается задвинутая в угол коробка из-под компьютера. Сверху лежит толстенная подшивка "Невы".

Девушка решительно допивает бокал, открывает дверь навстречу шуму фуршета. Берет коробку и проходит к дверце без надписей. Толкает дверь, та открывается. С трудом щелкает выключателем и это оказывается кладовка со швабрами, ведрами, тряпками.

Девушка протаскивает коробку мимо швабр (одна из них грохочет, падая на ведра). Ставит коробку в дальний угол и подталкивает её ногой.

За ее спиной где-то в зале шумят гости, играет музыка.

Ирина выходит, прикрывая за собой дверь.

Утро. Ирэн собирается на работу.

По телевизору идут новости

– ..."Охота на ведьм", – Вещает диктор с экрана, – Именно так назвали оперативники убойного отдела разработку группы вымогателей связанную с похищениями потерпевших. Подозреваемые утверждают, что при помощи заговоров можно переместить человека. Следствию теперь остаётся разобраться, можно ли при помощи заговоров вернуть пропавших обратно.

К другим новостям...

Ирэн выключает телевизор и выходит из квартиры.

Красивая стройная девушка в обтягивающих джинсах радостно шагает по городу, улыбаясь окружающим.

Вход в магазин, новенькая надпись "Аврора" над входом и осколки витринного стекла на асфальте.

Милицейский уазик запаркован прямо на бордюре. Девушка добавляет шагу и заходит в магазин.

Возле окна возится эксперт с кисточками. Рядом стоит мрачный собственник Игорь.

– Видите – били изнутри – указывает эксперт на осколки на улице. – Выходит, этим торшером, – показывает он на валяющуюся на полу лампу с массивным основанием и разбитыми плафонами, – Сначала пробовали стулом, но там же пластик – массы не хватило, я вот не пойму только – лилипуты что ли здесь побывали? – поворачивается он к следователю с протоколом осмотра, – Пишите: удар был нанесен с размаху с высоты не больше чем метр двадцать, – забавно приседает он показывая как все происходило, – Загадка...

– Лилипуты,– бормочет собственник Игорь, заметив девушку, – Внутрь не заходили... Бред какой-то...

– Смотрите сами, – раздраженно берет собственника за рукав эксперт, – След маленький! – тычет он в подоконник, – Или дети, или точно карлики...

– Горбатый из места встречи? – кидает шутку Ирэн...

– Ага, – поддакивает эксперт, – Маленький рост и звериная сила хохочет,– показывает он на низенького участкового в форме.

– Сорок пять тысяч за торшер и стольник за стекло, – берется за голову и бормочет собственник Игорь.

Ирэн проходит мимо кабинета, вытаскивает пластиковый стаканчик, наливает воды из диспенсера и вдруг замечает, что дверь в кладовку приоткрыта.

Девушка жадно выпивает воду, открывает дверь и зажигает свет. Швабра, которая падала вчера, снова валяется на полу. Стопка ведер тоже. И тут, около стенки, она вдруг видит небольшой картуз-фуражечку.

Поднимает ее и внимательно рассматривает.

Примеряет. Головной убор оказывается мал...

– Картуз с лаковым козырьком, – неожиданно говорит девушка казенным голосом музейного работника, – Девятнадцатый век. Инвентарный номер... – переворачивает она фуражечку.

– Ира – неожиданно окликают её. Собственник магазина идет к ней из зала, – Ира, как милиция уедет – сразу уборочку организуй. Со всех объяснения, кто, чего и когда, а я потом решать буду...

В это время ухо Ирины улавливает голос диктора новостей из плазы, стоящей в главной зале.

– Задержаны двое малолетних карманников. Мальчик и девочка. Назвались безродными... Особые приметы: одеты по дореволюционной моде...

После этих слов девушка потихоньку прячет картуз, что держит в руке за спину.

– ...Закончишь, перезвони... – даёт указания Игорь и идет на выход.

Ирина же проходит к себе в кабинет, кладет на стол картуз, и задумчиво его рассматривает, чуть касаясь пальцами козырька...

Кабинет оперативника.

– А почему вы вчера не отдали фуражку опергруппе? – с интересом рассматривает девушку симпатичный оперативник. – И почему думаете, что это именно они?

– Так в новостях сказали – задержаны на рынке мальчик и девочка. Одеты странно, – не тушуется Ирина, – А картуз я нашла только сегодня. Вот и принесла...

– Да уж, – задумчиво крутит в пальцах карандаш оперативник, – Странностей с этими карманниками много. Одеты будто из кино, да и сумочку-то они резали не чем-нибудь, а отточенной царской монетой, – бросает он на стол пакетик с серебряным рублем, – Зачем? Будто канцелярских ножей сейчас мало, – в сердцах заканчивает он.

– Послушайте, – вкрадчиво говорит девушка, – А поговорить с ними можно? – и на недоуменный взгляд оперативника торопливо объясняет, – Они же у нас торшер разбили за сорок пять тысяч, стекло витринное, так может, выясним что? А то у нас из зарплаты вычтут ...

Взгляд оперативника становится осознанным.

– Поговорить? – задумчиво переспрашивает он. – А какое у вас образование?

– Педагогическое. Историк.

– Есть! – радостно бросает карандаш оперативник, – Теперь и педагога искать не надо,– радостно потирает руки он, – Их сюда уже везут. Кстати, меня Петром зовут, – протягивает он руку через стол.

– Ирина Леонидовна... Ира.

Кабинет Петра.

Картинка выглядит совсем по-семейному. Все сидят с чаем. Паренек в косоворотке лет тринадцати пьет его из блюдца швыркая и пошевеливая кусок рафинада в блюдце.

– Пробуй, Антоха, – сует девчонка брату конфету в блестящей обертке, – Чище леденцов штука. – Но тот оставляет ее без внимания.

– Охранка? – оглядывается он очередной раз швыркнув из блюдца.

– Не совсем, – улыбнулся Петр, – Беспризорными детьми занимаемся.

– Безродными?

– Ну, можно и так.

– Про што говорить будем? – глядит исподлобья парнишка, – Если о Хитроване хошь пытать, так это без пользы, он нам как батька...

– Твоя? – выложил на стол картуз оперативник.

Мальчишка молчит насупившись.

– Забирай, нам она не нужна, это Ирина Леонидовна из магазина принесла.

– Ребята, а как вы в магазине очутились? – включилась в разговор девушка.

– Городовой погнался, – пискнула было Ефейка, но осеклась под строгим взглядом брата.

– Городовой.... Милиция?– глядит в глаза пареньку Петр.

– Да не молчи ты, не видишь разве, где оказались? Похоже на ваш город? – Ирэн двигает сладости к ребятам.

– Неа, – мотает головой тот, – Мы всяко с Ефейкой думали, – берет он конфету со стола и показывает её, – У нас такого не бывает, разве что леденцы или когда сахарну голову раз украли...

Петр выразительно глядит на Ирину и строит гримасу.

– Мы когда убегали, – продолжил мальчишка, – в магазин заскочили и в саму даль запрятались. Городовой с приказчиком давай по залам шарить. Почти до чулана дошли, где сидели, но не заглянули. Мы в самый угол забились и молчим. Голоса все ближе, а потом развернулись почему-то. Парнишка замолчал и потянул к себе остывающий стакан с чаем. Хрумкнул рафинадом и продолжил:

– На улицу выскочили, долго бежали, потом глядеть стали – экипажей конных нету, люди не по-нашему одеты. Подалися тогда на рынок. Раньше – рукой подать, враз добежали бы, а тут идти надо, только когда огоньки на столбах горят, да и ваши экипажи быстрые, в жись дороги не перейти...

– Это я углядела, как надо, – хвастается Ефейка, размазывая по лицу шоколад от конфет, – Чем сдуру бежать, всегда глянуть лучше, чего другие делают.

– Ну и пошли мы значит как все, – продолжает Антоха, – Город еле узнали: мостовые каменны. Там, где мощены были, тоже переделато все – грязь и та другая. На рынке пока старших искали для спросу воровать, мамзель заплыла, вся на золоте, ну и давай мы ее ридикюль делать, там и сцапали...

– Дальше понятно, – включается в разговор Петр, – Дежурка! – давит он кнопку на столе, – Машина есть?

– На выезде, – бубнит динамик.

– Придется на своей , – досадливо-задумчиво морщится Петр, – Нет времени конвой собирать... Прокатимся? – с надеждой обращается он к Ирине.

Автомобиль. За рулем Петр.

– А как в спецшколе приняли? – спрашивает Ирина.

– В приюте? – глянул недетским взглядом паренек, – Приют што, мы привычные. Нас когда отчим в сироты определил, мне "паспорт" на второй день выдали.

– Паспорт это били? – уточняет Петр. Антоха кивает.

– А сколько уже воруете? – улыбается Петр.

– Второй год. Хабар Хитровану. Он нам комнату, заступничество и долю. Ефейка, как вырастет, замуж пойдет, а моя судьба таперича одна – с ворами.

– Послушайте, ребята, – повернулась к детям Ирэн, – А если мы вас в школу определим?

– В приюте? – глянул на нее паренек, – Так к нам, как заехали на первый же день, гости из местных пожаловали.

Ефейка прижалась к Ирине. Антоха тем временем продолжал:

– Старший нынешнего приюта, где мы сейчас, и сам сирота. Много чё интересное рассказал, вы не думайте, мы же с Ефейкой поняли, что в историю попали, только я никак в толк не возьму, почему в приютах ваших девчонок малолетних нахратят, а заступиться некому.

Ирина с Петром молча переглядываются.

Вахта спецшколы.

Старенький внедорожник Петра тормозит возле ворот.

Ирина выходит с заднего сиденья первой и помогает Ефейке спуститься.

Умаявшаяся Ефейка тянет к себе девушку и шепчет ей на ухо:

– Тетка Ира, тетка Ира, забери нас к себе завтра, ладно? – Надрыв в голосе девочки вовсе неделанный. Девочка обхватывает ее на прощанье и неловко тыкается в живот.

Антоха стоит рядом с машиной и грустно осматривается.

– Дядь Петь, – неожиданно говорит он, – Как нам обратно-то попадать? Чужие мы здеся ...

– Обратно? – захлопывает дверцу оперативник, – А надо ли? Что вас ждет там? Девятьсот четвертый Русско-Японская. Следом первая мировая, революция, гражданская. Ты с какого года?

– С девяностого, – вздохнул паренек, – Все одно, домой хотца. Тяжело здесь, да еще в приюте...

– Давай-ка сюда их, – раздается вдруг хриплый голос из проходной с решетками и на пороге появляется охранник в камуфляже и с признаками всех пороков на лице, – Расчувствовались. Не смотри на них что малые – матерые дальше некуда, – ехидничает он.

Ефейка после его слов еще крепче вцепляется в девушку...

Петр с Ирэн едут обратно. Оба смотрят задумчиво на дорогу.

– Вы знаете, – говорит Петр, – рассказать кому сегодняшнюю историю и мы с вами кандидаты для психушки.

– А мне кажется, что мы и так уже в ней, – смотрит в окно Ирэн, – Обыкновенная иллюзия, вроде рафинада на блюдце – плесни чаю – растает...

– Это тоже иллюзия, – смеется Петр, – Иной раз самое незначительное событие может перевернуть мир. Возьмите хоть историю сыска: был в царской России такой персонаж как Зубатов Сергей Васильевич. Его разработками Уголовный розыск до сих пор пользуется...

– Не слышала. В какие годы он жил? – оживляется Ирэн.

– Так вот я просто уверен – не отодвинь министр внутренних дел Плеве Зубатова в свое время от дел– не было бы никакой революции 1905-го, да возможно и всё государство Российское покатилась бы по другим рельсам. – ставит точку Петр, – Вот они незначительные изменения, а какой поворот истории?

Магазин Аврора и кабинет Ирины.

Ирэн рассеянно раскладывает бумаги на столе и переставляет папки. Рядом сидит собственник Игорь.

– Вместе будем отдуваться? – продолжает беседу Игорь, – Кто-то прячется в магазине, гадит на серьезную сумму, а я оплачивай? Не пойдё-ё-ёт...

– А что делает администратор в таких случаях? – Интересуется Ирэн.

– Собирает коллектив и расписывает кому-что платить... – поднимается Игорь,

– Ни фига себе... Выходит прав был Ленин за капиталистов и жуликов?

– Работайте с персоналом, Ира! – назидает-выходит собственник.

Девушка идет к окну и рассматривает воробьев на решетчатом колодезном люке. Начинается дождь.

Телефонный звонок.

Девушка, не отрывая глаз от птичек, тыкает кнопку громкой связи.

– Ира? – кричит знакомый голос оперативника Петра, – Ира, слава Богу, вы на месте. Представьте, они сбежали.

– Пётр? Что случилось? Кто сбежал?..

– Час назад... Антон с Ефейкой... Двое воспитанников ранены, надзиратель на вахте тоже. Я к вам машину отправил – им-то бежать больше некуда.

Неожиданно воробьев спугивает милицейский "бобон", подъехавший к магазину. Сзади с грохотом открывается дверь.

Девушка резко оборачивается. В двери врываются промокшие до нитки Антон с Ефейкой.

– Тетка Ира, тетка Ира, – бросается к ней Антоха, – Не виноватые мы, там старшие за Ефейкой пришли... Я заступался тока...

На входе слышны голоса.

– Потом, – хватает девушка за руки детей, – Все потом. Тащит она их к кладовке, распахивает дверцу чулана и ныряет в темноту, – В угол садитесь, где были и тихо... – Прикрывает дверь она, сама же садится сверху на свой архив.

За дверью кладовки взволнованные голоса.

– Ирина Леонидовна?!...

Ефейка вдруг сжимает кулачки и начинает что-то бормотать.

Голоса все ближе, и ближе. Ирэн и Антоха сидят молча, и лишь Ефейка шепчет, шепчет и шепчет.

– Шшш, – неожиданно толкает Ефейку Антоха и, выждав паузу, распоряжается, – Тетка Ира, глянь-ка чего там.

Девушка поднимается-идет в темноте серой тенью и, с трудом открывая тяжелую деревянную дверь, выглядывает в зал.

На месте диспенсера оказывается огромная бочка.

За витринным стеклом с надписью "арорвА" старинным шрифтом Ирэн вдруг видит силуэт извозчика.

На улице поливает дождь.

Дети выворачиваются из-за спины обмершей Ирэн и чувствуют себя полностью в "своей тарелке".

Ефейка за руку тащит пораженную Ирэн к двери, а Антоха тенью скользит, в свете газовых горелок на входе, к вешалке с мокрым большим зонтом.

Мальчишка снимает с вешалки сюртук, подает его Ирэн. Шепчет,

– Надень, тетка Ира. А то совсем не по-нашему смотришься, да колокольчик придержи, у меня роста не хватит.

Ирэн неловко тянется к колокольчику, и тогда Ефейка, лукаво улыбаясь, встает на цыпочки и, опираясь на Ирэн, ловко его снимает.

– Приказчик тама, – тычет Антоха в дальний угол, – Одевайся, а я еще гляну.

Ирэн одевает сюртук, и только тут замечает, что в руке у нее зажат бюст Ленина из музея. Она сует его в карман сюртука.

Через пару секунд Антоха возвращается со свертком:

– Ниче нету, жратва тока, – тащит сверток мальчишка и командует, – Ефейка пошла, тетка Ира последняя, – критически осматривает он Ирэн, напялившую на себя-таки сюртук, – На-ка еще, – снимает он с вешалки котелок и одевает его на Ирэн, – Ничё, – довольно крякает он, – Да не отставай за нами...

Девушка теснится, выпуская ребятишек на улицу. Перед тем как прикрыть дверь она оборачивается на чулан.

На улице девушка замирает, попадая ногами вместо привычного асфальта в растоптанное после дождя месиво.

– Тащи её, чего замерли курицы? Давай, пока городового нету, – шагает Антоха по мосткам.

– Тетка Ира, чего ты в грязь-то заперлась?– дергает ее за руку Ефейка, – на мостки вставай, да пошли быстрее...

Ирэн автоматически делает первый шаг на расшатанные мостки.

Вонючий воз с бочкой проносится рядом.

– Поберегись! – орёт кучер.

– Шибает? – смеется девчонка, глядя, как Ирэн закрывает лицо локтем, – Это ж золотарь...

– Что? – приходит в себя девушка после непривычного амбре.

– Ну, золотарь, – смеется Ефейка, – Сортиры чистит...

Конные экипажи с разноречивой публикой. Возы с какими-то ящиками, бочками. Прогуливающиеся граждане. Гомон. Скрип колес. Частый топот детских ног. Городовой в белом кителе на углу.

– Тетка Ира, не ставай, – выглядывает из подворотни Ефейка и тянет ей руку, – Сюда заворачивайся...

Хлюпающая грязь. Полумрак и лестница со скрипом.

Уютная беленая комната с печкой. За столом сидит кряжистый мужик с начисто выбритым лицом. Пытливый взгляд его ощупывает троицу, стоящую на пороге.

– Откуда краля? – строго интересуется он, постукивая грубой ладонью по столу и рассматривая Ирэн, – Кто такая? А сами где стока время были? – неуловимо быстро чуть поворачивается он к детям.

– Спымали нас, дядька Хитрован, – частит Антоха, – До приюта утащили, а тетка Ира выручала.

Ефейка же, совсем не пугаясь строгого взгляда хозяина, пробежала прямо к нему и обняла.

– Цыть, курица! – рявкает Хитрован, но во взгляде его уже мелькают озорные искорки, – Цыть, говорю! Больно...– перекосился он и легко подхватывает девчонку на руки, – Порезали меня вчерась, – морщится мужик, – Надо же, какая цепучая, прям за дырку поймалась...

Пересаживает девчонку рядом на лавку, и снова поворачивается к Ирэн:

– Барыня што-ли, руки такие нежные? – сторожится он, – А штаны пошто? – молчание, – Шляпа. Сюртук откуда? Ну, говорить кто будет? – опять сердится он.

– Давай я, – шагает Антон к столу, – Пускай тока они с Ефейкой в заднюю уйдут.

– Можа и верно, – буркает мужик, – Валяйте, – легонько хлопает он девчонку по затылку, – И одежу, подбери ей там из кучи.

Задняя комната.

Ирэн, одетая в ситцевое платье, присев на край кровати, рассматривает грубую полотняную ночную рубашку.

За стенкой мужские грубые голоса о чем-то спорят.

– Не боись, не с покойников, – копается в куче тряпья Ефейка, – Стираное все.

– Так откуда столько?

– Откуда-откуда? – поворачивается девчонка, – Краденное. Кому из наших одется-переодеться надо, всяк сюда до Хитрована гуляет. А ты чо, – поворачивается она к Ирэн, – щас не в краденном что ли? Ирэн достает из внутреннего кармана какие-то бумаги.

– Оделись? – рявкает с той стороны голос Хитрована, – Давайте сюда – чай пить.

– Иди, – сгребает Ефейка кучу тряпья в огромный шкаф, – Я щас...

Ирэн заворачивает бумаги в красный в белый горох платок из кучи и сует под перину. Выходит. Хитрован критически ее рассматривает.

– Расчешись, – швыряет он по столу деревянный, дугой изогнутый гребень, – Зеркало тама, – тычет он пальцем на ситцевую занавеску, отгородившую угол, – Умывальник тоже.

Девушка уходит за занавеску.

– Загадал задачку Антоха, – швыркает чай из блюдца хозяин, наваливая в него горку сахару, – Значит, не будет в пятом году второго пришествия, как попы кричат? – оборачивается он к занавеске.

Оттуда выходит Ирэн, поправляя волосы и заканчивая расчесываться.

Хитрован кладет на стол оборванный газетный лист и тычет желтоватым ногтем в текст:

– Здеся. Помнишь про девятьсот пятый год?

– Будет, – не отрывается от газеты Ирэн, – Только не конец света, а Первая революция девятьсот пятого года... Не ошиблись попы...

– Революция? – выпрямился Хитрован, – А с чего начнется?

– Русско-Японская война в следующем году, – грустно проговорила девушка, – Может имя своё скажете?

– Хитрованом зови пока, – жестко отвечает мужчина, – Скажи, а что еще плохого будет? – внимательно рассматривает он цепким взглядом девушку и двигает ей кружку с чаем.

– Много всего, – швыркает чай Ирэн, – Мировая война в четырнадцатом, революция семнадцатого. Гражданская война...

– Мировая, – озадачивается Хитрован и швыркая чай, забавно вытягивает губы, – Скажи, а когда Зубатыч дуба даст? – сверкает он глазами.

– Зубатыч? – удивляется девушка, – Я не знаю такого...

– Ну, Зубатов Сергей Васильич, – поднимает тяжелый взгляд Хитрован, – Все с политикой боролся, так мало ему заговорщиков. За Иванов решил взяться...

– За Иванов?

– Ну, за воров, – тяжело обрушивает слово Хитрован, – Ты думаешь, куда попала? В самый раз к Иванам и есть. Твое счастье, Антоха заступничество свое дал, так ему теперя за тебя и отвечать...

– Заступничество? Антоха? – смешалась девушка.

– Он! – засмеялся хозяин, – Не смотри что малой. Слово немаленькое имеет – наш у него душок. Так скажи мне, – наклонился он через стол, – Я вот в толк никак не возьму, пошто у вас коней никак нету? Самодвижущиеся экипажи одни. Чайники, что сами кипят, да этих, эропланов, пОлно небо?

– Да, – грустно кивнула девушка, – и машины и самолеты, и много всего еще...

– Сто лет, – мечтательно откинулся на спинку стула Хитрован, – Всего сто лет... А у нас тут войны-революции... Значит в следующем с японцами?

– Да...

– Ну и кто кого?

– Японцы выиграют...

– Да уж, – скрипит Хитрован и сыто откидывается на стуле. Через воротник косоворотки вывертывается золотой крестик на шнурке, – Немудрено! Тащут слуги государевы хуже нашего – куда ни ткни. Что ни чинуша, то паскуда!

– Послушай... те Хитрован, а со мной-то что будет?

– С тобой-то? – передразнивает ее мужчина и прислушивается. На лестнице слышатся тяжелые множественные шаги, – Что с тобой сейчас решать будем, – Укладывает он на край стола её джинсы, что притащила Ефейка.

Двери открываются и в комнату заходят трое. Располагаются они через стол и с интересом рассматривают Ирэн. Крайний с окладистой бородой вдруг ухватывает сложенные джинсы и крутит их в руках.

– Мериканские, – кряхтит он вдруг, – Твои што ли? – упирается он взглядом в Ирэн. Та не отводя глаз, твердо кивает и явно не тушуется.

Хитрован смотрит за ее реакцией и, похоже, доволен.

– Лопотуша, воровал тамока. – говорит он, – По случаю застенков мериканских пробовал...

– В таких штанах из парусины там коров пасут. – Складывает их обратно мужик. – Эти... Кабои... – с трудом выговаривает он мудреное слово.

– Ковбои, – поправляет его Ирэн.

Договорить ей не дает Хитрован.

– Ирка Антоху из приюта парнем переодетая спасала, – тычет он в сюртук, – Сюда явилася не мужик не девка – волосы под котелок убрала... С ней, конечно, больше вопросов, но то, что наша она, думаю, каждый чует.

Воры одобрительно смеются.

– Доброе дело сделала. – Говорит Хитрован и кивает другому вору. Тот выкладывает на стол бумагу с фотографией, – Потому у нас до тебя, Ирка, подарок, тянет Хитрован бумагу к себе – Документ тебе, – улыбается он задушевно, – Настоящий. Сама-то вчерась представилась. По-нашему хоронили без церковных книг. Втихую. Бери, не бойся, – глядит он в глаза Ирэн, – Жизня со смертью всегда рука с рукой ходят, кому как нам не знать?