Текст книги "Большое голодное путешествие"

Автор книги: Михаил Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Дальше началось что-то совсем непотребное. Молодой человек выкатил на тележке огромный металлический поднос, на котором были одновременно выложены все три наших порции «Котлет по-киевски». С гарнирами, какими-то розетками, горошками, картошками, травой, морковкой, и, как показалось, цветами. Начал планомерно раскладывать. Каждому – отдельную порцию. С гарнирами и цветами. Используя при этом всевозможные щипцы, ложки, ложечки, ножи, лопатки… В общем, наводил красоту.

– Ну зачем? Ну, что вы? Мы сами…

Молодой человек, едва заметно, улыбнулся.

Не помню, детально, всех своих ощущений. Ну, конечно, великолепно. Ну, конечно, вкусно. Без вопросов. Как и рассказывали. Нежная курица, в сухарях, внутри – бульон, резал аккуратно. А картофель фри – почти, как у нас в «Полете», но хуже, чем в «Севере»… Что сказать? В тот момент, я твердо решил: когда вырасту – не стану ни космонавтом, ни дипломатом, ни музыкантом, ни конструктором. Буду работать в ресторане. В таком же. Или похожем. Назову его «Глория»! Если здесь такое возможно, значит буду стараться, чтобы было возможно где-нибудь еще. Дорасту до директора. Буду сидеть в кабинете. Накидывать на плечи белый халат и выходить в зал. Буду спрашивать клиентов, все ли нравится. Потом буду возвращаться в свой кабинет. Проходить через кухню. Брать половник, пробовать суп, или рагу… «Здесь – досолите, это – переделайте… это – пойдет, а это – никуда не годится…» Я, кажется, даже зажмурился. Отец опять подозвал девушку с тележкой. Купили каждому по порции мороженого. Я такого мороженого никогда не пробовал. Даже не видел. Разноцветное, ароматное, с сиропом, с печеньками, шоколадками-мармеладками…

– Можно счет?

Молодой человек принес счет. Двенадцать рублей с копейками. Мама, естественно: «Ни фииига, себе!» Я сразу понял, что в следующий раз место будет попроще.

Вышли на улицу, побрели по Старому городу. С хозяйственной сумкой, в которой, по-прежнему, лежали спички «Хозяйственные». Мне все уже было неинтересно. Еще раз подошли к Ратуше, я фотографировал все подряд. Вышли на улочку Пикк Ялг, поднялись на смотровую. Без настроения. То есть, наоборот, под впечатлением. «Прикоснулся». С этого момента я уже разглядел четкие очертания МЕЧТЫ.

Спустились вниз. Родители подгоняют: «День проходит. А дел – еще много» Стали решать, чем будем заниматься до вечера. Я ничем не хотел занматься. Родители настаивали на «Каубамайа». Огромный магазин. Несколько этажей. «Необходимо зайти, хотя бы, на разведку. А завтра – на штурм. По всем этажам и отделам. И уже – на машине. Багажник пустой, а это не дело.»

Вернулись в свой микрорайон. Уют и тишина – это атрибуты типичного прибалтийского быта. В магазинах – тихо, алкоголики – не шумят, дети галдят – вполголоса, даже чайки стараются кричать негромко…

Вечером посидели по-семейному. Мама немного перебрала с хозяйкой. Начались философские беседы. Обе – Галины. Галя, видимо, самое модное имя той эпохи…

– Галь, вот смотри, приезжаю к тебе, и попадаю на свой день рождения. Каждый раз – одно и тоже. ЧуднО…

Галя задумалась, не зная, чем парировать:

– Ты знаешь… А у меня – строго в декабре. Каждый год!

Я ушел в комнату. Пытался заснуть при свете. Не получалось. Грезы не давали: «Какая она будет, будущая жизнь? Если такая же, как в Глории, то я – не против. Главное, играть в ней ведущую роль. Ведь, кто-то таскает эти тележки с мороженым, раскладывает по тарелкам котлеты по-киевски, а кто-то – все это ест…» Под такие раздумья и заснул.

Утренняя толчея в ванной. Я как всегда жду. Мне, в этом смысле, меньше всех надо… Сели в машину. Поехали, как решили, в Каубамайа. Папа всю дорогу изумлялся вежливостью местных водителей. Доехали до центра, припарковались напротив гостиницы «Виру». Мимо прошел старичок с окладистой бородой. Я подумал: «Что-то с ним не так». Понял: старичок был в шортах, в обыкновенных коротких шортах. Гордо, даже немножко вальяжно, подошел к переходу, дождался зеленого света, и зашагал. Я смотрел на него, как гипнотизированный. Моментально представил своего деда в шортах. Зрелище – не очень. Не то, чтобы – некрасиво, просто дико. Потом принялись атаковать универмаг. В два голоса и в четыре ноги. Дирижировала, естественно, мама. Меня оставляли сидеть на скамейках. Их, слава Богу, было – в достатке. Так пролетело полдня. Родители, время от времени, выносили пакеты, коробки, свертки. Багажник постепенно заполнялся. Потом содержимое еще и утрамбуют, чуть позже – в ход пойдут багажник на крыше, веревки и изолента. Периодически что-то покупали для меня. Вынесли ботинки. «Надевай, если малы – поменяем». Я запихнул ногу, вспомнил слово, которое родители использовали в таких случаях, и буркнул: «Влитые.» Ну и слава Богу. Потом начали мне доказывать, как это красиво, модно, практично и так далее… «Главное, тебе – УДОБНО? Ну хорошо, неси в машину» А мне все это было совершенно безразлично. Я уже захотел есть. Согласились пообедать. День перевалил за экватор. Пошли искать пристанище. Опять зашли в Старый Город. Опыт с Глорией решили не повторять. Набрели на какой-то ресторан. Их в Старом городе было достаточно. Вот тут мы с отцом разошлись в деталях. Я отчетливо помню табличку «NORD», а отец, почему-то, настаивал, что заведение называлось «Лисья нора». Или «Рыжая лиса». Сам не помнит уже. В итоге – очередной шок, и закрепление итогов революции. Подождали у входа. Дождались, пока пригласят. Ресторан оказался трехэтажным. Стилизован под охотничий. Трофеи, ружья, картины, аквариумы… При входе нам вкратце объяснили, что первый этаж – рыбный, второй – вроде, как птичий, то есть пернатый, а третий – для более серьезных животных. Поднимаемся на третий этаж. Полумрак, высокие кожаные кресла, были видны одни макушки, да и то, не у всех. Говорят – не то, что шепотом, казалось, что вообще – губами. Проводили к столу принесли и раскрыли меню. После вчерашней Глории, я вел себя более уверенно. Стал читать, родители – тоже: Кабанина, лось, заяц, олень, какие-то ягоды, можжевельник…

– Пошли отсюда. Какая нафиг кабанина? Какой лось? Ты знаешь, как это есть? А если принесут, например, в перьях?

– А куда еще? В столовую?

Уходить не стали. Подозвали официанта. Не помню, что заказали, что ели, сколько стоило, вкусно-невкусно… Помню, что МЕЧТА засияла еще ярче. Она уже кричала. И по-другому жить будет уже немыслимо. Поели, расплатились, вышли на свет. Я – опять под впечатлением. «Вот, посмотри: Нигулисте, а вот – Братство Черноголовых…» А мне – все равно. Абсолютно. Подошли к какой-то башне. Табличка. «Кик ин де кёк». Мама убедила меня войти. Поднялись по крутой винтовой лестнице. Вроде, интересно… «Загляни в кухню», доспехи, щиты, копья. А я думаю: «Какая может быть башня, если у меня внутренний мир – перевернулся!»

Сейчас я иногда задумываюсь: было ли в тогда Таллине что-то, кроме тех ресторанов? Да конечно было! Был и Кадриорг, было кладбище в Пирита, больше похожее на парк. Туда – нужно было попасть. Там был похоронен муж Галины. Еще мы ездили на море, в Кейла. А еще – в сказочный городок Раквере. Запомнил огромную ветряную мельницу. Купили всем вязаные тапочки. Именно тапочки и почему-то, именно там. А еще купили целую упаковку больших полиэтиленовых пакетов, с этой самой мельницей и надписью RAKVERE. Тогда пакеты были в большом дефиците. Пользовались ими около года. На обратном пути – поколесили по окрестностям Таллина. Посмотрели на Певческое поле. Огромное количество молодежи. Все катались на каких-то диковинных роликовых досках. Они называли их «Рула». Теперь – это обыкновенные скейтборды. Я умолял родителей купить. «Я же буду самым «модным!» Не купили, дорого… Я согласился с убеждением, что у нас и ездить-то негде, на этой «руле». Потом мы ходили в местную общественную баню. Папа хотел удостовериться, что бани – везде одинаковые. Те же парильщики, те же веники, только пушистые, те же простыни, только белые, то же пиво, только эстонское, те же – байки, только по-эстонски. Отца удивляло, что, помимо обычной парилки, доставшейся, видимо от советской власти, там есть еще и финская, и, какая-то, римская, и, даже, турецкая. Вот вам и общественная баня. Потом мы съездили на пляж, потом заглянули в маленький городок Саку. Там был пивзавод. Отец сказал, что ничего подобного в жизни не пробовал. «Они точно раньше в Эстонии бывали? Может, не в Эстонии? Ну все в диковину». Потом нам показали местный рыболовецкий колхоз-миллионер, который был больше похож на пансионат. Игрушечные домики, космические корпуса… Потом был День Ивана Купала. Родители отпустили меня с тетей Галей на озеро. Было интересно. Молодежь, национальные костюмы, венки, массовые купания. Много песен. Когда шли обратно, меня поразило, что вся эта огромная толпа, дойдя до небольшого перекрестка, резко остановилась, когда загорелся красный. Пять часов утра. Дорога шириной не более десяти метров. Ни одной машины. А они стоят!

В эти дни о серьезных ресторанах родители предпочитали не вспоминать. Дорого, некогда и не за чем. Хорошего – понемногу. Убедились, что так тоже бывает, и хватит. Для меня наступили совсем тоскливые дни. Тем более, после того, как решили, на обратном пути – не останавливаться в Любаве. Ели – только дома, или вообще на бегу. Меня порадовало местное мороженое с названием «Регата». Эскимо в шоколаде, за 28 копеек. Непередаваемо вкусно. Я его уплетал при каждом удобном случае, и мама относилась к этому лояльно. Другой кулинарной радости она предложить не могла. Правда, был один момент… Кофейня в старом городе. Прямо перед началом подъема на смотровую. Я там первый раз в жизни увидел чашку, размером с наперсток, и миллион разновидностей пирожных. Таких маленьких, что каждое можно было накрыть моей детской ладонью. После наших кафетериев, с гранеными стаканами, приторными корзинками, «картошками» и эклерами, размером с батон – выглядело впечатляюще…

Пролетела неделя. Пора собираться. Приступили к сборам. Нагруженный жигуль больше походил на пакистанский грузовик, который я видел в журнале «Вокруг света». Задний багажник утрамбовали в несколько рядов, заполнили каждую щель. Сверху разложили мои грампластинки, и, надавив шестью руками – закрыли. В надежде открыть его – уже дома. На крыше возвышались чемоданы и коробки, накрытые пленкой, на случай дождя. Пригодились припасенные веревки. Пригодилась даже изолента.

Дождь, естественно, приключился, превратив упаковку в тряпье. Содержимое, к счастью, не пострадало. Подытожили покупки. Всем досталось. В хорошем смысле. Папе, маме, бабушке, дедушке, тетке… Одежда, обувь, посуда. Банки, кастрюли, какие-то ножи. А еще удочки, снасти, пиво, сигареты. Всего не упомню. Лучше всех обеспечили меня. С ног до головы. Плюс всевозможные игрушки, настольные игры, жвачка, переводные картинки. Все – с иностранными буквами. Класс! Хотели купить местную школьную форму. Курточка, брюки, фуражка. Из другой ткани, другого покроя. Нельзя. Нет местной прописки. Мол, самим мало… Всяким, еще, продавать… Зато нам продали школьный дневник. На эстонском. Я им щеголял весь год.

На рассвете двинулись в путь. Моросил дождик. Заправились на эстонской заправке. За деньги. Эстонцы не признавали советских талонов. Зря только брали с собой целую пачку. Проезжали мимо тех же сказочных городков, игрушечных поселков… Они теперь выглядели какими-то унылыми. В унисон с моим настроением. Ближе к границе решили купить какой-нибудь еды. Хлеба, колбасы, в общем, что увидим… Городок Силламяэ. Свернули. Въехали. На улицах – заметно грязнее. Зашли в магазин. Бросилось в глаза большое количество работяг, каких-то неопрятных мужиков. И шумно, прямо гвалт. Понятно: знакомая речь. Я потом узнал, что это – русский городок. Отсюда и разница. Стало грустно. И обидно. Доехали до границы. Переехали Нарву. Миновали Ивангород. Вернулись к родным дорогам, ямам и гаишникам. В городе Кингисепп решили сделать остановку. Остановились возле магазина с вывеской «Спорт». Зашли. Ассортимент удивил. Форма для каждого вида спорта: майки, трусы, куртки, даже кимоно. Штанги, гири, гантели, клюшки, мячи, сетки, лыжи, лыжные ботинки… По тем временам – рай для провинциальной спортшколы. И тут, родители решились на беспрецедентный поступок! До сих пор не пойму, что ими в тот момент двигало. В общем, мне купили… футбольный мяч. Не просто мяч, а… МЯЧ! Кожаный, с черными и белыми пяти– и шестиугольниками. Настоящий. За двадцать пять рублей. По тем временам, бешеные деньги. У нас во дворе такой мяч называли «ромбиковым». Обладатели подобных мячей пользовались во дворе большим авторитетом. Теперь я тоже был в их числе.

Рванули домой. Без остановок. От заправки – до заправки. Обогнули Ленинград. Промчались мимо Любавы. Ехали, ехали, ехали. Папа рулил. Рулил и курил. Мама сверялась с картой, комментировала. Я грустил. Я прощался с «той» жизнью. С моментами, когда я заглядывал «туда», осторожно, сквозь щель, на цыпочках… Жизнь, в тот момент, реально поделилась на «до» и «после». Замаячила ЦЕЛЬ, обозначилась МЕЧТА. Жизнь заиграла новыми красками. Заиграла и перестала. Внезапно.

Проехали Валдай. Дорога казалась бесконечной. И казалась не такой живописной. Через несколько часов мы въехали в город с названием Вышний Волочек. Папа очень устал. Надо было искать гостиницу. В итоге, нашли… Называлась, кажется, «Березка». Обшарпанное трехэтажное здание. Неопределенного цвета. То ли – розового, то ли – желтого, не помню, были сумерки. Нам дали немыслимый «номер». Три кровати и тумбочка. Родители сказали: «Слава Богу, что вообще дали…» Машину посоветовали не оставлять под окнами, мол, неспокойно. Сказали, что лучше оставить у милиции, безопаснее будет. Нашли ближайшее отделение. Оставили нашу навьюченную машину. Дежурный безразлично махнул рукой. Потом несколько кварталов пилили обратно. На первом этаже гудел ресторан. «Ах, Одесса! Жемчужина у моря…». Через некоторое время мы отключились, не обращая внимания на ритмичный грохот. Засыпая, мама рассказала, что в этот город, в голодные двадцатые годы, еще ребенком, перевезли мою бабушку. Отсюда она рванула на Дальний Восток. Буквально, рванула. Заскочила в поезд и поехала. С какими-то непонятными «хитогуровцами». Так попала в Комсомольск. Потом – пароходом, на Камчатку. Устроилась завклубом. Боевая девчонка. Потом появились старшие сестры, потом – мама… Через какое-то время появился я. Но это уже, как говорится, совершенно другая история…

*************************************************************************************

Много лет спустя, в эпоху расцвета интернета, я захотел еще раз посмотреть на места, где бывал ребенком. Больше всего, меня интересовал, конечно, Таллинн. Это объяснимо – «революция в мозгах, утоление жажды познания», и все такое… Отыскал. Начал виртуально бродить. Таллинн показался таким же игрушечным, сказочным. Особенно, центр. Ратуша, Нигулисте, Толстая Маргарита… Знакомые дома, улицы, адреса… Многое, безусловно, изменилось. Наткнулся на ту самую «Глорию». Оказывается, это, с тридцать седьмого года – визитная карточка ресторанного Таллина. Так сказать, гордость и эталон. Здесь принимали высокие делегации. И принимают до сих пор. Здесь обедали Папа Римский, Мик Джагер и еще куча селебрити. «Тогда все понятно… А мы еще… Спички «Хозяйственные»! Бульон с сухарями… Салат не понравился! Мясо тебе с горошком!

А, вот с другим рестораном – неувязочка. Ни «Норда», ни, тем более, «Рыжей лисы» я не нашел. Набрел на «Лисью нору», но она показалась мне обычной забегаловкой. Да и то, закрылась давно… Ну не приснилось же всем троим?

…Забыл сказать. Легенды – легендами, но трубочисты по Таллину тогда не ходили. Не помню такого. Не увидел. Да, впрочем, я и не всматривался… Поэтому, наверное, удача от меня часто отворачивается…

ГЛАВА III

ЛИТВА. ДУ АЛУС.

Это было еще в институте. Однажды, на большой перемене, подбегает ко мне мой приятель Володя по прозвищу Зил. Мы были с ним в таких отношениях, которые и дружескими назвать – язык не поворачивался. В том смысле, что мы были почти как братья. Я даже жил у него в квартире. Его мама пригласила меня просто пожить. Причем, бессрочно. Чтобы Володя не скучал. И ей спокойнее.

В общем, подбегает он ко мне и, запыхавшись, выдает:

– Майкл, есть тема – в Каунас поехать! И всего за 320 рублей. По профсоюзной линии. Ты только не говори ничего. Я уже оформил две путевки. Вот. Благодарить необязательно.

– Почему так дешево?

– Говорю же – профсоюз.

Я не знал, как реагировать. Тогда триста рублей было – как сейчас пива попить. До отвала. Но дешевого. А тут – Каунас. Да еще на поезде. Гостиница. Экскурсии. Мы и понятия с ним не имели, что такое туристические поездки. Чем одна гостинца отличается от другой, что означают звезды и все такое. Одним словом, студенты. Да и времена тогда были… В магазинах – шаром кати. Одевались черт те как. Барахолки, комиссионки, фарца. Это если денег нашел. А откуда могли найтись деньги? Стипендия копеечная. Родительские переводы. Да иногда фуру-другую разгрузим. Долги раздать.

Короче, Каунас. По тем временам – чистая авантюра. А было это, как вы поняли – в начале девяностых. К этому времени рассыпалась, как карточный домик, наша великая держава. Первыми стали заявлять о своей независимости прибалтийские республики. В обиход вошла странная аббревиатура, СНГ. Безвольный Горбачев без боя передал власть взбалмошному Ельцину. Он постоянно «обращался к народу». И каждое свое обращение начинал словами «Дорогие россияне». Началось форменное сумасшествие. К нашей беззаботной студенческой жизни, с гитарами и романтикой, стали приклеиваться незнакомые атрибуты. Коммерция, обменники, криминальные сводки, братва… Мы старались не замечать эти подозрительные стороны новой реальности. Жили своей жизнью. Беспутной, пьяной, голодной… Но своей.

Приближались рождественские каникулы. По-европейски. Вместе с ними – сессия, на которую я, по обыкновению, забил. А после сообщения о поездке – окончательно.

Надо подготовиться. А что значит – подготовиться? Погладить имеющуюся одежду, в душ – и поехали. Никакого понятия о полотенцах, шампунях, расческах, фенах, утюгах. «Полотенца в гостиницах выдают. Мыло обычно лежит на умывальнике. Зубы почистим жвачкой. Умоемся – в поезде.» Решили, что поедем «нарядными». Все-таки заграница, хоть и условная. Оба натянули «стильные» ковбойские сапоги. Оба отыскали довольно приличные штаны. Я напялил теплую бюргерскую кепку. У кого взял – не помню…

Тетя Элла, володина мама, выступила с напутственным словом: «Мальчики, я вам немножко завидую! Каунас – это, конечно, еще не Германия, но уже немножко Европа. Вы прикоснетесь к совершенно другому миру. Если покажется, что там пока что-то не устроено, не обращайте внимания! Это временные трудности. Я уверена, все у них со временем будет хорошо. Там столько интересного! Один Чюрленис чего стоит! Майкл, вы же обязательно пойдете в музей Чюрлениса? Музыка и живопись! Он находил высшую связь. Метафизика. Это так интересно. Пообещайте, что за эти четыре дня посетите максимальное количество музеев, галерей, выставок!» Она говорила о выдающихся людях, имеющих отношение к Литве. О мистической связи литовцев с древними ариями, гиперборейцами и кем-то еще… Потом она вспомнила что великий Томас Манн, будучи немецким писателем, воспевал литовские дюны и даже построил себе небольшую дачу на Куршской косе. Майя Плисецкая и ее муж Родион Щедрин частенько наведываются в Литву, и, скорее всего первыми из россиян получат литовские паспорта… «А янтарь, Майкл, янтарь!» Она достала старинную шкатулку и выложила на стол бусы и браслет. Я слушал, разинув рот. Познания тети Эллы поражали. Филолог, переводчик, восемь языков… Зил, опустив голову, изображал безразличие: «Мам, не грузи! Сходим.»

– Майкл, я на тебя надеюсь…

– Конечно, Тетя Элла. Не переживайте. Мы постараемся…

Наступил день отъезда. Мы побросали в сумки алкоголь, чистое белье, носки, пару свитеров… Встретились с группой перед самым отправлением. Зил всех знал. Я – только некоторых. Главным образом, это были, алкаши с кафедры бурения. Работали, как ни странно, преподавателями. Преподающими что-либо их никто не видел. Было еще несколько женщин романтического вида. В наших сумках заманчиво позвякивали бутылки. Фирменный поезд Москва-Каунас. Облезлая табличка «Лиетува» на многократно перекрашенном вагоне. Расселись по местам. Типичный плацкарт. Тепло. Запах горящего угля. Безликая проводница в синей форменной шинели. Попутчики и попутчицы. Молодые и пожилые. В основном, простые люди. Пока все было мирно. Поезд тронулся в 19.30. Через пять минут прошла проводница и предложила чай.

– Нее, спасибо. Нам только стаканы. Если можно.

– Только с чаем.

Пришлось купить два стакана кипятка. Зил сходил в туалет и вылил содержимое. Чайные пакетики и сахар распихал по карманам.