355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Михаил Васильев » Большое голодное путешествие » Текст книги (страница 3)
Большое голодное путешествие
  • Текст добавлен: 26 марта 2022, 17:30

Текст книги "Большое голодное путешествие"


Автор книги: Михаил Васильев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

*************************************************************************************

…Долгожданный отпуск родителей. Большой. За два года. Для жителей Дальнего Востока, плюс отгулы и несколько дежурств с Добровольной Народной Нружиной – это больше, чем целое лето. Отпуска родителей я ждал больше, чем собственных каникул. Потому отпуск родителей – это, всегда, очередное сладостное томление, за которым неминуемо следуют: аэропорт, самолет, девять часов в небе, и… полный комплект! Зеленые деревья, теплые реки, жаркое солнце, помидоры, черный хлеб, бабушкины пироги, поезд, пляж, море и персики.

Я точно знал, что у кого-то из моих сверстников были такие родители, которые посвящали все девяносто дней отпуска – отдыху. В моем случае, из трех летних месяцев отдыху уделялось от силы две недели. Плюс календарные воскресенья, и то – не всегда. Остальное – огород, парники, или, как их называла бабушка – «шаланды» и прочие хозяйские заботы. От постройки нового свинарника – до ремонта гаражных ворот.

Итак, две заветных недели. Одна неделя – естественно, море. И только ради меня. Морская вода, жара и витамин «D». А вместе с ним и остальные витамины. Всё, как у большинства советских детей. Это было совершенно неинтересно. Однотипные рассказы о ночных купаниях, демонстрации «разницы» от загара, битвы рекордов по заплываниям за буйки и прочая белиберда… Другая неделя имела практический смысл. И это – обязательная процедура удовлетворения страсти советского «вещизма», неминуемо возникавшего при тотальном дефиците. Каждая советская семья решала этот вопрос по-своему. Партийных руководителей и крупных начальников я не беру. У них были свои распределители. Я – о простых советских гражданах. У кого-то – родственники жили в национальных окраинах, где снабжение было налажено получше. А кто-то проводил часы, дни и недели в бесконечных очередях, чувствуя, что и где появится. И тем самым находился «на плаву», то есть, «не хуже других». Для моих родителей этот вопрос решался, либо – взятием Москвы, либо – набегами в подмосковные городишки, полузакрытые научные центры, в которых постоянно что-нибудь продавалось. Но был еще один способ. Это – поездки в Таллинн. Культурно-познавательные плюс тотально-покупательные вояжи. А тотально-покупать – это значит, покупать – все! От костюмов, сапог, курток и домашних тапочек – до кухонных принадлежностей, баночного пива, сигарет и специй. За этим мои родители и стремились в Эстонию. В те годы Эстония была почти заграницей. Точнее, была, фактически, заграницей. Эстонцы жили по другим по другим правилам. Разговаривали на непонятном, неславянском языке. Эстонцы считали себя наследниками тевтонских рыцарей, когда-то были частью Ливонского ордена. Эстонцы были под датской и шведской короной. При этом, тяготели к Финляндии. О русском политическом влиянии эстонцы предпочитали умалчивать. Единственное, что отличало Эстонию от цивилизованной страны – это наше, то есть, русское присутствие. И это их безмерно раздражало.

Я ждал этих поездок больше, чем поездок на пресловутый «юг». Зачем мне абрикосы, если я могу погулять по непохожим улицам, почитать иностранные вывески, поглазеть на необычные витрины, то есть, пожить по другим правилам. Это стоило тысячи других приключений.

Назначалась примерная дата поездки в Эстонию. Обычно – конец июня. Надо было застать две обязательные вещи: белые ночи и День Ивана Купала. Для эстонцев – особый праздник. Народный, массовый, красочный. Затем тщательно готовился наш «жигуленок». Мытье и полировка. Накачка, прокачка, протяжка… Запасное колесо, канистра, ремень, свечи, даже запасная катушка зажигания… «Вроде на месте». А еще – держать наготове: домкрат, набор ключей и отверток, машинное масло, тормозную жидкость, антифриз, кучу всякой ветоши, стакан, нож. И даже ведро и старую телогрейку (это – на случай внезапного ремонта). Все! Вроде подготовились…

Далее – «мамин выход». Созвониться, списаться, напомнить о себе, напроситься в гости, договориться, и тому подобное. У мамы в те годы, в Таллине, жила старинная подруга. Вышла замуж за «перспективного» журналиста и укатила с ним в Эстонию. Муж скоропостижно скончался, и она осталась одна, с двумя пацанами, в чужом городе. Но не в каком-нибудь, а… в Таллине. Это, в то время, было некоторым преимуществом, по сравнению с остальным совком…

Договориться с подругой – было условным понятием. Она очень тосковала по своей «далекой» молодости, и каждая встреча была долгожданной. Главное – убедиться, что она, в эти дни никуда не отлучится. И вот, наконец, когда все детали были улажены: время – согласовано, машина – подготовлена, деньги – отложены, а пленка – вставлена в фотоаппарат. Мы выезжали.

Освежим: отпуск родителей, летние каникулы, мне – одиннадцать лет, едем в Таллинн. «Поехали!» До рассвета меня растормошили, подняли, взбодрили. Сквозь полудрёму – оделся, кое-как – зубы, волосы. Сойдет. «Во сколько я заснул? Я же совсем не хотел спать. Как можно вообще спать, перед ЭТИМ. Родители, кажется, вообще не ложились. Что-то обсуждали, спорили, потом – таскали сумки, пакеты, чемодан…»

Машина прогрета, стоит за воротами. Погрузился. И не куда-нибудь, а на переднее сиденье. Уже можно. Дедушка проводил, закрыл ворота. Впереди – два дня пути. С одной ночевкой, под Новгородом, как планировали. В трактире под названием «Любава». (Он до сих пор работает. Но, конечно, уже совсем не такой) Сегодня – до него еще целый день езды, что в одиннадцать лет – бесконечность.

Московская Кольцевая Автомобильная дорога. Это пока не грозный МКАД, многополосный, с эстакадами и развязками, с миллиардами машин в обе стороны. Обыкновенная, заурядная дорога вокруг Москвы. Первая остановка. Где-то в районе Теплого стана. Заехали немного вглубь города. Ни пробок, ни заторов. Открылись Универсамы. А это – душистая «Любительская» колбаса, свежий московский «нарезной» батон и плавленый сыр «Янтарь». Можно, наконец, позавтракать. Ради этого и ехал. А ради чего еще двести километров пилить? Трапеза дополняется яйцами вкрутую, южными помидорами и солью в спичечной коробке. «Разворачивайтесь. Мне уже хватит». Или… можно спокойно ехать дальше. Ну, как спокойно? Часа три-четыре спокойно, а потом опять неспокойно.

Обогнули Москву. Я пока сыт, а значит доволен. Мама – штурман: «Это – наш цветочек, это – не наш цветочек… На следующем цветочке – направо и потом без остановок…» И так далее… Папа часто курит. Я зажигаю спички и гашу окурки, чтобы не папа отвлекался от дороги. Это моя посильная помощь. Иногда – пою, постукивая по передней панели.

Неожиданная остановка. Где-то, под Солнечногорском. «Похоже, это надолго». Милицейская машина с мигалкой сгоняет весь поток с трассы. Мегафон раздраженно орет: «На обочину! На обочину!» Машины испуганно тормозят, скапливаются в сплошную автомобильную очередь. Жигули, Москвичи, Волги, Автобусы, Грузовики… Некоторые сворачивают в ближайшие съезды. Ждут. Люди выходят из машин, выстраиваются вдоль дороги, будто пришли встречать Гагарина. Много милицейских машин. Люди в форме и в строгих костюмах, с рациями. Примерно через полчаса, на бешенной скорости промчался кортеж из черных правительственных ЗИЛов.

– Брежнева везут!

– Да тут дача у него, недалеко…

– Отдыхать повезли… Лёню…

– А мы тут дурью маемся! Тьфу…

Машины бешено мчатся, меняясь местами, как болиды на соревнованиях. Мама сказала, что видела ЕГО. «Честно-честно!» ОН сидел с каменным лицом и держался за поручень. «Что она могла разглядеть на такой скорости?» Потом все рассосалось, и машины двинулись по своим делам. Мы – вместе с ними. Заехали в Клин. Нашли, по указателям, дом-музей П.И. Чайковского. «Миш, надо заехать!» Я согласился. Дождались экскурсии. Послушали гида. Интересно. Или неинтересно, не помню. Фотографии, открытки. Отец не пошел. Он дремал. Ему целый день за рулем.

Очередная остановка. Остался позади Калинин, то есть, Тверь. Долгожданный обед! Большое придорожное кафе. Называлось, кажется, «Сосенки». Я с мольбой посмотрел на маму. Зайдем? Оказалось, нет, не зайдем. «У нас еды – полно! Кому это все наготовили? До завтра – пропадет… Вот интересно-то… По столовкам шляться! Завернем в лесок. Нормально поедим…» И тому подобное. Зашли в лесок. Прямо напротив кафе. Сосны. Чисто. Сейчас об этом очень странно вспоминать. Расстелили одеяло. По-походному. Полноценный обед, только без супа. Тяжелая дорожная артиллерия. Курица из духовки, в фольге. Отсочала за полдня, еще полностью не остыла. Вкусная-а! Шиповник из термоса. Зелень, помидоры, молодая картошка, малосольные огурцы… Блеск! Еле встаю. Можно и дальше. Доволен на несколько часов.

Красивая дорога. Любая дорога для меня – красивая. До сих пор. Красивая сама по себе. Заметно, как различается архитектура в разных областях страны. Чем севернее, тем – витиеватее. Дома в резьбе, колодцы, беседки, баньки над водоемами. Названия, знакомые по книге Радищева. Проходили в школе. «Раёк, Торжок, Вышний Волочек, Крестцы…»

– Далеко до Любавы?

– Часа четыре…Может, пять.

– Ой, долго…

Здесь мною овладело странное, но очень неприятное чувство. Наверное, самое страшное чувство на тот момент. Я совершенно не хотел есть! Сейчас это, как будто вдруг осознать, что ты ослеп… Опускался вечер, до остановки становилось все ближе. Четыре часа, три, два… Уже проехали Валдай. В очередной раз заправились. Въехали в новгородскую область. Голод все не приходил. Я испугался. Все ожидания – напрасны? Проделать семьсот километров – зазря? Вся поездка – зазря? Как же так? К чему все эти восторженные рассказы и томящие воспоминания? Не хочу ни в какой Таллинн! До «Любавы» оставалось каких-то полтора часа, а я, все еще, был сыт. Беда! Пытался вызвать чувство голода. Любой ценой. Внушением, самогипнозом. Вспоминал самые вкусные блюда, которые на тот момент попробовал. Шашлыки на море, речную уху из гольца, домашние пельмени с уксусом, селедку из бочки, бабушкину горячую плюшку, сковородку жареных потрохов с луком, свежую клубнику с сахаром… все, что, хоть как-то, могло пробудить во мне яркие гастрономические воспоминания. Не то. Бесполезно. Голод все не приходил… Мне становилось все грустнее. Через некоторое время мы заметили скопление грузовиков на обочине. Родник. Водилы таскают канистры, бутыли, бутылки, фляжки. Было видно, какое все запотевшее. Мы тоже решили, что пора размяться. Попить и умыться тоже не помешало бы… Ледяная вода. Показалось, очень вкусная. Один глоток, другой… Ой! Ну ка… давай, давай… еще попробую… Кажется, началось… О, чудо! Откуда-то, из глубины показалось, выплыло, выползло… Забытое на несколько часов… заветное чувство. Вот оно! Теперь я спокойно ехал до запланированной остановки, считал часы и минуты, и на душе моей было легко. Я снова хотел есть, и все – не напрасно, все – не зря.

Очередной знак. «Ложки-Вилки» плюс «Койка». Поравнялись – разглядел: 25 км. «Это ОНО.» Поселок Зайцево. На окраине – поворот налево. Заветная «Любава». День завершается по программе «максимум». Сначала – договориться о ночлеге. Непременное «МЕСТ НЕТ». Папа справился с задачей при помощи куска копченой рыбы и маленькой баночки икры. Готовили заранее. «Пригодится!» И пригодилось. Трехместный номер. Удобства – на этаже, зато внутри – железный умывальник. Свежая побелка, железные кровати, дорожка, тумбочка и… все. Можно и в ресторан. Ну пойдем же! Огромная бревенчатая изба. Вошли. Народу – полно. Стилизованная печь, Массивные столы, лавки, грубоватые стулья. Рушники и льняные занавески. Сейчас это выглядит убого. А в тот момент – «Царская Охота», не меньше. На столах лежали папки с меню, яркие, с русским орнаментом. Внутри – отпечатанная на машинке страничка. «Щи по-старорусски в горшочке», ниже – «…то же полупорцией», «щи зеленые, щавельные», ниже – «то же полупорцией», «колбаски по-домашнему на сковородке», «бочковые соленья», «моченая брусника», «квас с медом», «квас с хреном», «зеленый лук в сметане», чай, мед, варенье… Прошло столько лет, а помню до деталей. Этот листок занял какую-ту почетную ячейку памяти. Изучили. Подошла официантка в сарафане. Сделали заказ. Мама спросила меня: «Что будешь?" Я подумал: «Первый раз меня спросили, что я буду.» Выбрал щи в горшочке, эти самые колбаски на сковородке, зеленый лук в сметане и квас с медом. Родители – то же самое. Только для папы квас – с хреном. Папа позволил себе сто пятьдесят.

– Для сна…

– А я чего? Я – ничего… Смотри… Тебе ехать.

Еле дождался, пока начали приносить. Несколько минут показались вечностью. Сначала принесли квас. Казалось бы, ничего особенного. Мед и квас, то есть, квас и мед. Но как это было волшебно. Вот и долгожданная еда! Не буду описывать свои ощущения. Это – не передать. Детские воспоминания – сильны, особенно, если, действительно, понравилось. С тех пор я полюбил первые блюда. Полюбил на всю жизнь. Всякий раз, когда я пробую первые блюда: супы, борщи, солянки, рассольники, – подсознательно сравниваю их с теми щами, которые «в горшочке», из Любавы… И сравнение – не в пользу первых. Мы планомерно уничтожали тарелку за тарелкой. Правильнее было бы сказать: горшок за горшком, сковородку за сковородкой. Я особенно старался. Мне говорили: «Миш, сытость – придет!» Я ненадолго задумывался, глотал и уверенно отвечал: «Нет не придет». Папа махнул свои сто пятьдесят, закурил. Повеселел и расслабился. Громко играла музыка. Заходили и выходили люди. Шумели пьяные иностранцы. Официантка сказала, что это – финны, дальнобойщики. У них тогда было что-то, вроде, сухого закона. Зато в Союзе – отрывались. На стоянке стояло несколько фур с иностранными номерами. Добрели до нашего «отеля», взяли ключ с огромным брелоком. Поднялись в номер. Второй этаж. А этажей – всего два. В шесть – подъем. А пока – глубокий сон под пение горячих финских парней.

Утро, попытался взбодриться. Родители уже полностью готовы. Наспех почистил зубы, и снова – в путь. Через некоторое время мы, по окраинам, объехали Ленинград. В этот раз не стали заезжать в Пушкин. Поели, как-то, на бегу. Все тот-же батон, та же колбаса. Плюс остатки вчерашней роскоши. Слава Богу, не испортилось. Отец ел прямо за рулем. Время – дорого. Впереди – Таллин. Проехали город со странным названием Кингисепп. Я читал, что это был какой-то революционер, или коммунистический деятель, что, наверное, одно и то же. Потом еще немного проехали. Дорога – ужас. Папа старательно лавирует между ухабами. Ивангород. Серый, грязный, неприветливый. Подъехали к мосту через Нарву. Возвышается крепость. На ее стенах когда-то снимали Гамлета. Того самого, со Смоктуновским. На противоположном берегу, на большом крутом откосе, цветами выложено: «СОВЕТСКАЯ ЭСТОНИЯ – ПРИВЕТСВУЕТ ВАС!». Через два года, на том же месте было пусто. Просто – трава. Эстония больше никого не приветствовала. А еще через несколько лет поставили таможенный пост.

Въехали в «Советскую Эстонию». Нарва. У меня – душевный подъем… Вот она – заграница! Остановились у ближайшего универсама, то есть, торгового центра, или как он там назывался… С этого момента начнется другое повествование. Другие краски, другое настроение. Впечатление ребенка, прикоснувшегося к неведомому и заглянувшего сквозь щель! Я, конечно, до этого момента, бывал с родителями в Эстонии. Но, что это были за поездки. На заднем сидении, полулежа-полусидя… Поел, и слава Богу. Заснул – еще лучше… А теперь – мне 11 лет! Я – все понимаю, все подмечаю, все запоминаю. Я хотел прикоснуться, и я прикоснулся. Почти за границей. Почти – «ТАМ». Ради этого и ехал.

Парковка. На ней, помимо жигулей, было много иностранных машин. «Началось!» – думаю. Даже пульс участился. Вокруг – чистота. Вошли в магазин. Удивление, восторг. У родителей – досада… После магазинов Средней Полосы, я немного растерялся. Первое, что вызвало подозрение – тишина, все разговаривают тихо, почти шепотом. Родители заметались. «Надо что-то купить. …Зачем? Кому – нам? А где мы это будем есть? До Таллина не дотерпим? Там-то – получше… Так, вот – сыр, вот еще сыр… берем? А вот еще сыр. Какой берем? Ух ты, копченый… плавленый… Сыру-то сколько. А вот – колбаса… Ой, глянь, – копченая, полукопченая, вареная, колясочная… А вот – еще … молоко, в бутылках, в пакетах, жестких, мягких, сметана… еще, вот, какая-то «пахта». А что такое пахта? У кого спросить… да, как-то, неудобно… А это что? Ой, пиво… еще пиво. В бутылках, в банках!» Вернулись за корзинкой. Все расфасовано, нарезано, упаковано, аккуратно разложено, расставлено… Банки, бутылки, пакеты, пачки, коробки… Овощи – помыты, лежат красиво, как на выставке. Ревень. Ни разу не пробовал. Вода. Какой только нет! Что написано? – КЕЛ-ЛУ-КЕ. Колокольчик. А вот, какая-то «Белоснежка». Бутыли, бутылки, бутылочки, бутылюшечки. Литр, пол-литра, двести пятьдесят, триста тридцать… «А вот – еще какая-то. Посмотри. Да тише! Не кричи. А что, Буратино – нет? И Крем-соды нет? Во дают. Столько воды, а Крем-соды нет.» Я поднял голову… Ба! Указатели висят. Большие, яркие. Надписи на двух языках… Бакалея – туда, мясо – сюда. Что хочешь, во всех направлениях. Во дают! Надо же – носки. Ой, смотри – шлепанцы. У нас – сроду не найдешь! Может, возьмем? – Да зачем? Давай до Таллина доедем. В Таллине то же самое, там все и возьмем…

В итоге, к кассе подошли с потяжелевшей корзинкой. Порезанный хлеб двух видов, порезанная и упакованная колбаса, ветчина, колбасный сыр (попробовать), две маленьких бутылки «Колокольчика», и, зачем-то, чеснокодавилка. Диковинное приспособление. Потом, в Таллине, в подобном универсаме, в компанию к чеснокодавилке, мы купили яйцерезку, не менее диковинную штуку. На сдачу нам вежливо предложили жвачку. «Давай, давай! Эстонская!» Отец увидел сигареты, и попросил пачку «Leek», красную, со звездочками. Перекусили в машине, перевели дух. Я ощущал неодобрительные взгляды проходящих мимо эстонцев. «Понятно. Тут так не принято».

Тронулись в путь. Уже по Эстонии. Дорога – идеальная. Отец не перестает восхищаться. Еще он отметил, что на крутых поворотах она устроена необычно. Уклоны – как на велотреке, чтобы не выносило. «У нас так не делают». Они и раньше все это подмечали. Но теперь – объясняли мне. Как повзрослевшему. Справа, временами, виднелось море. Финский залив. Я увидел, как вдалеке, из одинокой тучки, падали косые серые лучи. Это дождик. Проехали Силламяэ, поворот на Кохтла-Ярве, виднеются большие трубы. Там добывают сланцы. Говорили, что больше в Эстонии ничего нет. Одни сланцы. Я, например, до сих пор, так и не понял, зачем нужны эти сланцы. Поселки, городишки, хутора. Такие аккуратные, игрушечные. На обочине то и дело стоят бидоны с молоком. Население добровольно сдает республике излишки. Молоко превращается в ту самую пахту, и продается в больших магазинах.

Дело – к закату, но не темнеет. Это Белые Ночи. Питер не успел их полностью приватизировать. Дорога стала еще живописнее. Указатели на эстонском языке. Названия навсегда отпечатались в памяти. Поворот на Раквере, развилка. Потом – Хальяла, Куусалу… Хочется петь. Я пою! Я – почти за границей! Уже все по-другому. Уже все, как «там». Подъезжаем все ближе к Таллину. Дорога стала широкой, многорядной, с разделительной полосой. Надо же – ограничение 110 км/ч. Европа! Почти автобан. Поток уплотнился, скорость резко упала. Похоже, ремонт. Левый ряд – под «кирпичом», по правому – ограничение 40 км/ч. Машины выстроились в линейку, потихоньку двигаются. Левый ряд совершенно свободен, ни ям, ни ухабов, ни гудрона, ни вылетающей щебенки… Но что делать? Нельзя, так нельзя. Ехали так минут десять-пятнадцать. Мы с мамой подзуживаем отца.

– Чего мы плетемся? Свободно же…

– Видишь – все едут спокойно, значит надо.

– Да брось ты… Так до ночи не приедем. Скоро, вон, темнеть начнет.

– Знак же был! И все, смотри, как едут. И не темнеет сейчас.

И так далее… Отец не выдержал и выругался. Была – не была! Резко свернул влево, выехал в левый ряд, и прибавил. Раздался громкий сигнал, потом – другой, третий. Монотонный вой. Мы повернулись. Водитель, который был в тот момент напротив нас, опустил стекло, и, со спокойным лицом, поднял левую руку с отодвинутым назад большим пальцем. Еще, кажется, покрутил у виска. В его взгляде мы отчетливо прочитали: «Парень, не будь самым умным. Видел знак? Вернись в хвост. Вооон – туда.» Папа снизил скорость, показал поворот, и поток моментально предоставил нам место. «Извините, больше не буду. Во дают! Не забалуешь. А мы к ним – со своими законами… Запад!»

Доехали до Таллина. Узнали на посту, как проехать к нужному району. Это оказалось предельно просто. Практически, все время –по прямой, то есть, по главной. Ленинградское шоссе, Таммсааре, поворот на Мустамяэ. Дальше – до круга. Вот и приехали. Микрорайон Ыйсмяэ. Как нам потом сказали: «Ыйс – комар, мяэ – место. Комариное место». Окраина. Коробки, коробки. И чистота. Приехали. Уютный двор. Похож на глубокий колодец. Все кажется каким-то светлым. Школа. Универсам. Сосны вокруг. Почему-то, много чаек. Ясно, почему. Таллин – портовый город.

Встретились. Обнялись. Два года не виделись. Дети – в лагере. Скоро возвращаются. Потом выпили. Разговорились. Пошли воспоминания. А я – счастливый! Мне даже есть не особо хотелось. Я был сыт новыми ощущениями. Потом ушел в комнату и тихонько заснул, не обращая внимания на свет. Встали рано. Хозяйке – на работу. У нас –своя работа. Надо сходить в магазин. Закупиться продуктами. Как-никак, неделю будем жить. Я попросился с родителями. Местный универсам. Микрорайонный торговый центр. Очередной шок. Люди, чтобы войти в торговый зал, выстраиваются в змейку, друг за другом, как на причастие. Выходящий из торгового зала, пройдя через кассу – отдает корзинку первому из этой змейки. То есть, ему сейчас, она нужнее всего. Следующий – передает второму, и так далее… Пока мы этого не знали, настойчиво попытались взять корзинку, игнорируя эту очередь. Не то, чтобы, игнорируя, просто не замечая. Нам молча, но убедительно показали, кому предназначается очередная корзинка. Конфуз. Ладно, мы – не местные. А местные, наверное, сразу нас вычислили. Дождались, прошли в зал уже с корзинкой. Народу – полно, но очень тихо, все говорят почти шепотом, как в библиотеке, аж не по себе… Магазин посерьезнее, чем в Нарве. Надо думать –столица. Набрали по полной программе: мяса, рыбы, овощей, колбасы, сыра, каких-то банок, бутылок… Кое-что сразу отправилось в багажник Жигулей. «Чтобы не забыть. Долгий путь предстоит». Вышли на свободу. На углу магазина заработала пивная палатка. Подтянулись алкоголики. Они есть везде. Даже в законопослушной Эстонии. Забавно, но эти самые ханурики тоже послушно выстроились в тоненькую змейку, и стали дисциплинированно ждать, каждый – своей очереди. Забавные. Такие же, как наши, в таких же майках, трико и мятых пиджаках, только разговаривают – по-эстонски. С бидонами, банками, бутылями, и просто без ничего. Пришли гасить свой ежедневный пожар. Посмотрев на пивную будку, отец решил ехать в город своим ходом. Я тогда не знал, каково пиво на вкус. Какое, вообще, бывает пиво, и чем хорошее отличается от плохого. Мы встали в очередь. Посуда заполнялась одна за другой, отходили довольные мужики, предвкушая блаженство. Я постоянно смотрел на струю. Она была какая-то особенная. Никогда больше не видел подобного. Пиво вытекало медленно, как масло. И по струе, спиралью, сбегала белая пена. Подошла наша очередь. Отец попробовал и… подтвердил мои предположения. Пиво было великолепным. Вернулись в квартиру и переоделись. Предстоял первый выход в город.

Подошли к стоянке такси. Это светящийся столбик с надписью TAKSO. Такие стоянки были буквально в каждом дворе. Подходишь, ждешь несколько минут. Подъезжает машина. Садишься, и тихим голосом называешь адрес. Таксист включает счетчик и везет. Куда угодно, хоть – за угол. Удобно. Мы сказали «Виру» (то есть, центр). Таксист молча кивнул, включил счетчик, и мы поехали. Я глазел по сторонам. Мне было интересно – все: вывески, указатели, витрины, перекрестки. И конечно, люди – эстонцы и эстонки. Непонятные. В общем, другие. Доехали до центра, расплатились. Было недорого. Так сказала мама. Пошли гулять. Надо было снова показать мне Старый город. С последнего раза ничего не помнил, совсем маленьким был. Вошли в ворота. Все – необычное. Со стороны, мы были похожи, наверное, на героев фильма «Печки-лавочки». Командир – отец, позади – упитанная мама, я кручусь поблизости. Я старался немного удаляться от родителей, чтобы казаться взрослым и самостоятельным. Маму это раздражало. То есть, «убегай, но постоянно будь в поле зрения». Я читал названия улиц. Помню, что особый восторг вызывали вывески, стилизованные под средневековье. Над входом в парикмахерскую висели большие ножницы, над булочной – крендель. И так далее. Дошли до Ратушной площади. К колоннам прикованы большие железные крюки. Отец сказал, что к ним, за ребра подвешивали преступников. Я представил, стало жутковато. Заходили в магазины. Что-то покупали, заполняли большую хозяйственную сумку. Что покупали – не помню. Что-то по хозяйству. Пригодится! Папа зачем-то настоял на покупке спичек. Огромный коробок. Внутри, примерно, тысяча штук обыкновенных спичек, терка с каждой стороны, и огромная надпись наискосок «ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ». Зачем? У нас в квартире была электроплита. И прикуривать от них неудобно. «Пригодится! В Туле оставлю. Там же – газ…»

Мне все казалось необычным, почти диковинным. Очень впечатлил музыкальный магазин. Сейчас это кажется вполне обычным. А тогда… Я мог взять пластинку, подойти к одному вмонтированных проигрывателей, задвинуть ее в специальную щель, и… самостоятельно послушать в наушниках. Только я. Понравилось – бери, не понравилось – положи не место.

Долго бродили по улочкам. Я постоянно вертел головой. Удивлялся и восторгался. Родители были более сдержаны. Я начал задумываться о том, что хочу такой жизни. Не хочу жить так, как я живу, как живут мама и папа, все мои родственники и друзья. Мы живем, как-то, неправильно. Надо – по-другому. Как здесь. Я тогда не знал, как живут в других странах, но здесь, именно здесь, мне казалось – идеальная модель. На улицах – чисто, в магазинах – тихо. Я могу купить все, что захочу. Были бы деньги. Люди какие-то вежливые. Вежливо здороваются, вежливо отвечают. «Тере, айта…» Одеты аккуратно. Даже алкоголики чище и вежливее наших…

День подходил к обеду. Меня нужно покормить. Это – главное. За этим, можно сказать, и поехали. По крайней мере, сегодня. И вот, идем мы по старому городу. Хрестоматийная советская семья. Достаток чуть выше среднего. Одеты, вроде, прилично. На мне – трикотажный костюм. Кажется, чехословацкого производства. Обтягивает весьма упитанную фигуру. На маме – в летнем платье, какие-то босоножки. Папа – в пиджаке и брюках, только галстука не хватает. По рукам кочует хозяйственная сумка. В общем – колхоз. Начали искать какое-то пристанище. Ресторан, кафе, что попадется. И попалось.

Улица Харью, дом два. Крепостная стена. Висит большая яркая вывеска. «GLORIA». Ресторан вмонтирован в старинное здание. С улицы видно только арку. Стоят люди. Мы присоединились. Нас, с улыбками, оглядели. Подошла наша очередь. Высокий молодой парень, в костюме и при бабочке, видимо, метрдотель, проводил нас в зал, на второй этаж. Подвел к столику. Развернул меню. Разложил перед каждым. Даже передо мной. Подбежал другой молодой человек. Я тогда не знал, что такое «метрдотель», но то, что кто-то специально проводил в зал – уже впечатляло. Меню – тоже впечатляло. Пока – все впечатляло. И настораживало. Огляделись. Первая мысль: «Куда мы попали?» Первое желание – бежать.

– Может, пойдем отсюда?

– Да сиди уже. Пришли…

Зал невероятных размеров. Балконы. Впечатляющая мебель, массивные кресла, белоснежные скатерти, салфетки, натертые фужеры, серебро, или, по крайней мере – мельхиор. Все это у меня вызывало опасение, переходящее в ужас. По залу фланировали девушки в форменных платьях, катали между столами тележки. Сигареты, мороженое, пепси-кола… Я попросил купить мне бутылку. «А, пожалуйста! Гулять так гулять!» Девушка наполнила фужер пепси-колой. Пузырьки призывно шипели. Но я побоялся начинать. Назревала неловкая ситуация. «Вот, сейчас, принесут что-нибудь, а не знаю, что с этим делать. У кого спросить. А вдруг родители – такие-же, как я? – Нет. Не должны. Они же старше. Наверное, видели что-нибудь подобное…»

Я заметил, как родители тоже немного смутились.

– Что будем?

– Давай что-нибудь знакомое!

– Таак… Салаты. «Глория», фирменный салат. Спрашивать не будем – фирменный так фирменный. Не говно какое-нибудь…

– Во! Я буду котлету по-киевски. С ней я как-нибудь разберусь.

Решили, что все закажут одно и то же. (Так – проще ориентироваться). А мне – объяснят, если что… В итоге, заказали: двести коньяка, три фирменных салата «Глория», три бульона, три котлеты «По-Киевски» и три чая. Молодой человек записал, изящно поклонился и убежал. Папа подозвал тележку и купил сигареты. Развалился в кресле, закурил и решил разрядить обстановку: «Галя! Вынимай все из сумки и выкладывай на стол. Мы здесь – не просто так. Премию обмываем. Сначала – спички». Затем, уже смеясь, добавил: «Хозяйственные!» Я тоже засмеялся. Так сильно, что сопли из забитого носа попали в фужер с пепси-колой.

– Хватит ржать! Колхоз «Сорок лет Неурожая»…

Своим поведением мы явно диссонировали с окружающей обстановкой. Принесли первую еду. Салат «Глория». То есть, тот самый, «фирменный». Мелкие кубики отварной телятины, мягкие и сочные, зеленый горошек, посеченный, и все это завернуто в большой салатный лист. И все! Ни заправок, ни майонезов. Может, маринад какой-нибудь в мясе, или заправка впиталась? Начинаем есть. Изображаем восторг и понимание.

– Ну, здорово, здорово…

– Да, фирменный. Так сейчас едят. Чтоб без майонезов… Нормально.

– Я не понял. Просто есть хочу.

Управились с салатом. Отец поднял рюмку:

– Ну… я, с вашего позволения…

– Давай, давай. На здоровье…

Мама и я ограничились пепси-колой. Потом принесли бульон. Я вообще ничего не понял. Мама сказала: «Так надо» Отец утвердительно кивнул. Бульон подали в каких-то фигурных чашках с ручками. Каждому положили по миниатюрной корзинке каких-то сухарей, и что-то размазанное по нескольким крошечным розеткам, белое, желтое и зеленое. Может быть, желтки, а может быть, эта самая пахта, все – с какой-то травой. Я поступил просто. Ссыпал сухари себе в чашку, по очереди смазал содержимое со всех розеток, и размешал. «Так буду». Получилось что-то вроде супа. Смотрю, родители делают то же самое. В общем, бульон как бульон. Дома – не хуже. Дошла очередь до основного блюда. Молодой человек разложил перед каждым новые тарелки. Распределил приборы. Вопросительно осмотрел нас. «Готовы?» Мы одновременно кивнули. Я, зачем-то, потрогал свою тарелку. «Горячая!» Я вспомнил, что мы заказали: «Ах, да… Котлеты по-киевски…» Родители подготовили меня. Когда-то, мол, пробовали. В таком-то ресторане, в таком-то веке. Нежная курица, в сухарях. Внутри – бульон, то есть, резать – аккуратно. Очень вкусно. Картофель фри – везде одинаковый. И здесь, наверное, такой же, как в нашем «Севере», или в «Полете»…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю