Текст книги "Враг в зеркале"

Автор книги: Михаил Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

В маломерной прихожей обе двери – в гостиную, где поселили меня, и та, где скрывалась на ночь Таня, – были рядом. Осторожно толкнув дверь, я вошел в её комнату и со странным чувством подростковой тайны долго смотрел на фотографию Лоуренса Оливье в роли Краса из фильма "Спартак", на тикающий будильник, старенький приемник-радиолу на ножках вблизи изголовья кровати, чтобы не вставая можно было включать музыку, на колготки, перекинутые через спинку стула и упругой памятью материала ещё помнящие Танино тело.

Я отыскал пачку сигарет, одну из расбросанных мной в первое посещение. Новая. Разодрав целлофан, пошел на кухню и сел в кресло. Закурил. Посмотрел на часы: двадцать две минуты одиннадцатого.

Ветер играл занавеской. На балкон напротив, где недавно копошилась оцепеневшая при моем появлении старуха, вышла прелестная речная нимфа с волосами, распущенными по спине, но в юбке и лифчике. Нимфа потянулась загорелым телом, обнажив сверкнувший на солнце светлый пушок под мышками и исчезла, скользнув блестящим глазом по моему окну. Ноги закинул на стул. Сигарета дотлела, и я потушил окурок в стеклянной пепельнице. Сонливость. Как всегда, на грани сознания и сна, всякое сумрачное отражение, блестя и звеня, лезет наружу: девушка напротив, поворотом головы и порывом ветра поправляя прическу, идет под руку с капитаном Кашеваровым, а Ленчик с раскольническим топором грузно сопит за углом дома. Хлопнула под ветром занавеска. Я поправил замлевшую ногу, и мурашки, не успевшие накопить нестерпимую силу, растерянно забегали... и в серебристо-острые волны, мягко и бесшумно вонзается легкая фигурка девочки, а мы, пацаны, сидя на борту ржавой полузатопленной барже, лениво, с чувством врожденного превосходства, разглядываем уже влезающую по сварной лесенке Таню, прикидывая, когда можно будет, не теряя мужского достоинства, прыгнуть самому. Вдруг, среди сверкающего звездным туманом ушедшего прошлого, серебром ударил телефонный звонок, и я, взмахивая слепой рукой, падаю ногами на пол... Звон оставался в голове, ещё ватно звучал, когда я, наконец, нащупал телефон.

– Алло! Это кто? Иван! – трубка отозвалась знакомым голосом Ловкача, и я едва не спросил о длинноволосой нимфе – и только тогда окончательно проснулся.

– Да, я слушаю.

– Иван! Я тут рядом, сейчас заеду. Есть важная новость. Татьяна с тобой?

– Нет, она отъехала.

– Ну ничего. Жди.

Я зажег газ, набрал воды в чайник и поставил его на огонь. Звонок в дверь. Заглянул в дверной "глазок"; силой оптики смятый со всех сторон, висел где-то в центре площадки Константин Кашеваров в форме. Фигурка махнула выросшей у "глазка" огромной ладонью: открывай!

Я открыл.

Мне в лицо смотрел зрачок автомата и, когда я отступил на шаг, со всех сторон полезли в дверь где-то прятавшиеся доселе вооруженные хари: как попался! Ленчик остервенело давил стволом "калашинкова" мне под подбородок.

– Ну что, гнида! – услышал я его хриплый голос (немедленно запахло помойкой!) – Ну что, кранты?

– Хватит, хватит! Оставь его, Ленчик! – спокойно сказал Семенов Юрий Леонидович, с ленцой наблюдая за нами.

Народ все заходил. Ловкач вошел последним и виновато улыбнулся.

– Сам знаешь, иногда приходится делать не то, что хотел бы.

Я думал, как предупредить Таню. Положение глупейшее, если не сказать больше. Я не был готов; мне было досадно и стыдно.

Ленчик толкал меня стволом. В большой комнате сидело человек десять-двенадцать (двенадцать, сосчитал я), незримо разделенные границей.

Когда я вошел, все посмотрели на меня, и выражение лиц немедленно выдало плохо скрываемо удивление. Впрочем, я давно уже привык к впечатлению, которое вызывает мое (в данном случае – полуобнаженное) тело.

– Привет, Иван! – услышал я знакомый голос. Ну да, – Аркадий, встреченный мною в сумраке ресторана в ту идиотскую ночь.

Со стороны Аркадия теснилось пять человек, столько же состояло при Семенове. Сходка, подумал я и вдруг, осененный догадкой, спросил:

– Аркадий! Так это ты Макар?

– Уже знаешь, – осклабился он.

Я вспомнил про Ленчика и повернулся к нему. Он, защищенный оружием, через занавеси синеватых век с усмешкой смотрел на меня. Эту усмешку я немедленно погасил, точно попав кулаком в центр его мясистого подбородка.

– Тихо! Спокойно! – одновременно закричали Макар с Семеном, утихомиривая собственные банды. Ленчик остекленело сползал по стене.

– Это тебе аванс, гнида! – отчетливо сказал я.

– Ну все, разрядился и хватит, – махнул рукой Аркадий. – Да закройте балкон, ничего не слышно, – рявкнул он кому-то из своих и – уже тише! обратился к Семенову: – Может, заберете у вашего громилы автомат. А то, знаете, очнется, сдуру палить начнет.

Наконец, успокоились. "Калашников" у Ленчика забрали, мне предложили сесть. Комната была все та же, что и недавно, когда здесь ещё присутствовала Таня. Это было странно: та же мебель, те же слоники на серванте, бледно-голубой рисунок обоев на потолке. Я не допущу, чтобы она вновь попала в чужие руки! Но как предотвратить? Сердце, только что разрывавшееся от гнева, стало успокаиваться. В таком составе не будут похищать: много чести для нас, я думаю. В таком составе проводят "стрелки".

– Что вам надо? – спросил я.

– Не накаляйся, Иван, – добродушно посоветовал Аркадий. – Мы пришли как друзья. А что до спецэффекта, – кивнул он на лежащего у стены, но уже понемного приходящего в себя Ленчика, – так это его личная инициатива. Мы его не уполномачивали. Он свое получил. Забыли? – миролюбиво предложил он.

– Хорошо, – согласился я. – Но я не услышал ответа на мой вопрос.

– Отвечаю. Мы пришли с миром. Коллега, – он указал на Семенова, – тебе уже все рассказал, когда ты был у него в гостях. Если хочешь, я могу повторить.

– Повтори, – согласился я.

– Как хочешь. Итак, мы обладаем неким количеством товара, который планируем сбыть. Здесь, в Нижнем Новгороде, проводят экспериментальные продажи. Очень успешные. В некотором роде товар принадлежит и нам, и казанским коллегам. Но товара столько, что выгоднее не войну вести за полное обладание, а проводить политику сотрудничества. Пока я доступно излагаю?

– Не этим ли товаром мне в ресторане мозги промыли?

– Мы этого не планировали, – быстро сказал Аркадий и кивнул на группу Семенова. – Они тоже отказываются.

– Тогда кто?

– Понимаешь, – сказал он и, поднявшись, подошел к серванту, – товара столько, что можно удовлетворить всю Россию, а потом ближнее и дальнее закрубежье.

Он замолчал и взял в руки самого большого слоника.

– У меня в детстве такие были. Надо же! – Аркадий покачал головой, поставил слоника на место и повернулся. – Так я говорю, что вполне могут быть издержки. Я, конечно, не могу утверждать, что – вот, хотя бы он, Аркадий кивнул на тупо моргавшего Ленчика, – захотел тогда с тобой эксперимент произвести. Но это вне нашей генеральной политики. За всем не уследишь. Это уже издержки бизнеса. Прими это так.

Я поднялся со стула и, придерживая простыню на бедрах, прошел на кухню, не обращая внимания на последовавших за мной двух громил из противоположных лагерей. Я взял пачку сигарет, зажигалку и вернулся на место. Прикурив и выпустив дым (они терпеливо ждали), я кивнул, разрешая говорить:

– Хорошо, дальше.

– Дальше, так дальше. Дело в том, что пока мы с нашими казанскими друзьями договаривались, время шло. Мы и здесь-то уже почти две недели. Сбывать договорились через твоих бывших корефанов. Они, кстати, о тебе жутко любопытного мнения. Ну а тут кто-то стал твоих земляков мочить. У нас, понятно, сразу возникли подозрения. А разве можно совместно работать, если партнеров подозреваешь? Семен подозревает меня, я – его.

– Основания? – спросил я, против воли заинтересовавшись.

– Оснований, честно говоря, полным полно. Может, вы хотите что сказать? – подчеркнуто вежливо спросил Аркадий Семенова.

– Что же, сказать можно, – издал сухой смешок Юрий Леонидович. – Как упомянул коллега, оснований больше, чем достаточно. Во-первых, хотя у нас и достачно фракции...

В этот момент Аркадий немедленно кашлянул, неловко прерывая его. Семен запнулся, посмотрел на него и продолжал:

– Я думаю, это не такая уж большая тайна. Мы сами заявили, что имеем суперпартию товара. И не в цистернах же мы его храним.А фракция в количественном, вернее, объемном измерении вмещается в полиэтиленовом пакете. Мы отвлеклись, – заметил он и продолжил. – Каждая из сторон в принципе желает сохранить тайну и количество посвященных в эту тайну. Но расширение круга осведомленных избежать не удастся. Организация сбыта таких огромных партий все равно требует подключения сотен, нет, тысяч людей. На данном этапе у многих может возникнуть соблазн взять все под личный контроль. Хоть это и не совсем умно, но возможно. Поэтому я, вполнее доверяя партнеру Макару, все же могу подозревать его.

– Аналогично, – кивнул головой Аркадий.

Я подумал, что они похожи на пауков-тарантулов в банке, которых мы в детстве вылавливали из норок на шарик битумной смолы, прикрепленный к нитке. Вонзив жвалы в смолу, пауки уже не могли разжать челюсти и на этом ловились. В этом мои гости тоже походили на пауков: вцепившись в добычу уже не могли расстаться. Но главное, помещенные в банку, тарантулы начинали через некоторое время борьбу не на жизнь, а на смерть, разрывая на части и пожирая друг друга. Здесь тоже собрались люди-пауки, в принципе не имеющие сил жить в мире, потому что движет ими только желание жрать.

– Я продолжу, – невозмутимо сказал Семен. – Испытательная продажа небольшой партии прошла исключительно удачно. Твои друзья, выбранные нами как изначально вполне организованная группа, начали продажу товара два месяца назад. Результат был таким, что мы должны были приехать сами. Ошеломляющий успех! Следовало разобраться на месте, не случаен ли этот результат.

Он замолчал и улыбнулся:

– И тут начались эти убийства.

– Не то страшно, что убивают наших людей, – вмешался уже Аркадий, людей найдем, люди будут: хуже всего незнание, отсутствие информации, наконец. Кто? Почему?.. Создается впечатление, что некая третья сила контролирует не только ситуацию, но и нас с ними (кивок на Семена и его группу). Этого нельзя допустить, это оскорбительно, наконец.

"Мне-то что за дело!" думал я, мечтая лишь о том, чтобы Таня задержалась где-нибудь в недрах банковских помещений или в магазинных подвалах, где для меня выписанный и оплаченный костюм лежал, зажатый рядами запечатанных полиэтиленовых пакетов с одеждой. Надо только решить вопрос с Таней; немедленно при упоминании её имени во мне поднимается и растет безграничное, как в раю, тепло, где мои беды тают и растворяются, – сердце ноет и разрывается, как бывало в торопливо накатывающих снах, где мерещилось, что я могу потерять её, как это может случиться сейчас, наяву.

Сначала нагромождение чего-то на чем-то и пестрая дышащая полоса, идущая вверх, казались нечетким обманом продолжающихся грез, и от этого бессмысленного собрания ярких пятен трепет родился в душе: проснулся на плоту посреди моря, или на операционном столе, как было раз, когда не хватило в полевых условиях наркоза. Но что-то в мозгу повернулось, мысль осела, поспешила сойтись с реальностью, – и я понял, что смотрю на занавеску полураскрытого окна, на стул перед окном, где покоятся вконец замлевшие ноги: таков договор с рассудком, – маскарад земной обыденности, рамки текущего времени. Я поднял голову, уже не пытаясь нагнать уплывающие тени пригрезившихся бандитов, пошарил рукой и нашел, конечно же, никуда не относимую пачку "Кэмел" и только тут понял, что звонок, сотрясающий задворки сознания более реален, чем тот мир, в котором я частично, все ещё пребывал. Телефон!

Черт знает что! Так уснул, что звонок Ловкача, перед тем реально прозвучавший, контрабандой протащил в лабиринты продолжившигося сна мои прошлые разговоры с Семеном и Аркадием, а кроме того, собстенные догадки об особенностях организованной здесь бандитской пирамиды. Но как же все во сне казалось реальным! Я вновь потряс головой, уже наяву прогоняя остатки сна, и поднял трубку. Звонила Таня.

– Да, это я, – сказал я и посмотрел на часы: десять тридцать.

– Ваня! Я все купила: джинсы, туфли, рубашку и пиджак. Все, что говорил. Чуть не забыла купить тебе трусы, представляешь? Хорошо вспомнила, – слышно было, как она усмехнулась.

– А как прошло с банком?

– Все очень быстро и четко. Я не ожидала даже. Слушай, у тебя такой странный голос. Что-нибудь случилось?

– Ну что ты, крошка. Ничего не случилось. Приезжай, я жду.

– Я буду минут через десять-пятнадцать. Меня Костя подвезет. Кашеваров... Алло! Ты куда пропал?

– Я здесь. Приезжайте. Я жду.

ГЛАВА 19

УЛИЧНЫЙ ОБСТРЕЛ

Они приехали быстро. Я едва успел выкурить сигарету. Я увидел в призме дверного "глазка" их искаженные улыбки и поспешил впустить.

– Здравствуй, Иван! – оглядел меня Ловкач и ухмыльнулся. – Это ты в таком виде по городу шастал?

– Хуже, гораздо хуже. Да вот свидетель, – кивнул я на Таню. – Она может подтвердить.

– Посмотрел бы ты на него вчера! – содрогнулась Таня. – Звонит. Вижу, что-то непонятное. А голос – его. Открываю – бр-р-р!.. Какой-то голый мясник. А сейчас уже ничего. Смотри, что мы тебе привезли.

Последовал отчет; я осмотрел покупки и похвалил. А ещё через несколько минут вышел из ванны вполне цивилизованным человеком.

Таня протянула мне пакет.

– Здесь твои деньги и сдача в рублях. Я поменяла двести долларов.

– Так мало? – поразился я.

– Мало?! – удивилась в ответ Таня, и я ухмыльнулся.

В половине двенадцатого мы вышли из подъезда.

– Ты на чём? – спросил я Константина. Он кивнул на синий милицейский "жигуль".

– Ладно, – решил я. – Поедешь на своей тачке, а мы на своей следом за тобой..

Я открыл правую дверцу и помог сесть Тане. Она была в шелковой блузке, коротенькой юбочке и, когда села, слишком круто (для меня!) оголившиеся ножки шелковисто задели мне сердце. Я понял, что недавние испытания отошли в прошлое, а, возможно, просто хорошо отдохнул.

Усевшись, сунул ключ в гнездо и включил зажигание. На Танины скрещенные ножки старался не смотреть. Она, видимо, что-то почувствовала, потому что просунула ладонь мне под руку и положила голову на плечо. Потерлась щекой. Завитки её волос приятно щекотали мне шею. Я ничего не имел против, хотя пожалел, что ещё не вечер.

Ловкач что-то замешкался в своем служебном авто. Наконец тронулся. Я последовал за ним. Чтобы не мешать, Таня немножко отодвинулась, и я сразу пожалел, потому что она мне не мешала.

Солнце исправно обжаривало нас, несмотря на относительную защиту тонированных стекол. Я опустил боковое стекло со своей стороны.

Константин свернул в переулок, скорее всего, желая сократить путь. Я вспомнил недавний сон и предательство Ловкача в нем, но тут же забыл, следуя за его машиной. Таня огляделась:

– Чего это он сюда свернул? Хотя, какая разница, так даже ближе.

Я увидел, как впереди на край тротуара вышла черно-белая кошка и, игнорируя машины, примерилась спрыгнуть с бордюра на проезжую часть. В зеркале заднего вида за мной следовали несколько легковых машин. Не знаю почему, но я решил испугать кошку, надеясь, что она не захочет рисковать, перебегая дорогу. До машины Ловкача было метров двадцать пять; я резко газанул и одновременно нажал звуковой сигнал.

Все произошло как-то одновременно: мой "Мерседес" рванулся, кошка, повернувшись, опрометью бросилась к подвальному окошку, откуда показались три-четыре пестрых котенка, и где-то в стороне, но близко и громко захлопали автоматные выстрелы.

Вскрикнула Таня, "жигуль" Константина впереди резко затормозил, преградив нам путь, ветровое стекло моей машины, раскололось, просыпалось между нами сверкающим бисером. Отчаянным усилием я до отказа повернул руль в сторону, и шины задних колес завизжали, скребанув по асфальту, после чего нас подкинуло в воздух и, наконец, машина встала как вкопаная. Таню бросило за мою спину. Лицо её было исцарапано осколками стекла, а из-под выреза блузки по груди сочилась тонкая струйка крови. Я застонал от отчаяния и рванул её блузку. Мелкие пуговички, словно недавние осколки стекла, брызнули во все стороны, края блузки разошлись, моя рука шарила у неё по груди в поисках пулевого ранения: я ничего не нашел. Я все ещё оттирал кровь, но на её груди, не прикрытой, кстати, лифчиком, не было даже синяка. В исступлении я замысловато выругался, посылая всех и вся в такие дали, что дальше некуда.

Она открыла глаза и прошептала:

– Надеюсь, мой милый, ко мне это не относится?

ГЛАВА 20

СОВЕЩАНИЕ У ПОЛКОВНИКА СЕРГЕЕВА

В общем, из-за неё я не бросился сразу к кошачьему подъезду, откуда и стреляли по нам. А сейчас было уже поздно. Я был чертовски счастлив от того, что Таня оказалась цела и невредима. Судя по всему, Таню это покушение не очень испугало. Придерживая рукой отворот блузки, она чему-то улыбалась. Я подумал, что, возможно, это последствия шока.

Прибежал встревоженный Костя.

– Все целы? Все? А я уж подумал...

Я вышел из машины, жалея, что под рукой нет оружия. Впрочем, сейчас оно уже не было нужно. Мы подошли к подъезду. Константин достал свой "макаров". Внутри, почти при входе, лежал брошенный израильскуий "узи". Странно, почему стреляли по машине из такой хлопушки? Однако я был рад находке.

– Надо сдать, – нерешительно сказал Костя.

– Еще чего. Найду свою пушку, тогда эту сдам. Я без оружия словно голый. Ты ничего не видел, а я от тебя скрыл.

Ему пришлось согласиться. Мы прошли подъезд просто ради соблюдения формальности. Второй выход был, конечно, открыт. Во дворе – пусто. Ни киллера, ни машины, на которой незадачливый исполнитель удачно скрылся.

Подъезжали вызванные кем-то машины милиции. Константин, помахивая своим удостоверением, уже вводил оперативников в курс дела. И все-таки, понадобилось вмешательство полковника Сергеева, чтобы нас, быстро сняв показания, отпустили. Все равно потеряли минут пятнадцать.

Все это время Таня не покидала машины, общаясь с операми через опущенное стекло. Она сидела, прикрывая порванную мною блузку скрещенными на груди руками. И время от времени мне страшно хотелось сделать то же самое: скрестить руки на её груди.

Когда мы освободились, я, сломив нерешительное сопротивление Тани, подрулил к магазину женской одежды. Мы вошли в торговый зал и немедленно вызвали переполох. И верно, мы представляли интересное зрелище: девушка, видимо, подвергнувшаяся насилию, звероподобный мужик (это я, хотя мои знакомые женщины никогда не решались назвать меня зверюгой) и конвоирующий их (то есть нас) милиционер. То есть Ловкач.

Я поборол нерешительность пышной дамы-директрисы видом решительным и властным. А когда я позволил не стесняться в средствах (это было приятно!), слабо упирающуюся Таню немедленно и шумно утащили. Вслед я шепнул на ушко черноволосой хозяйке зала некоторые пожелания... В общем, полковник Сергеев Петр Леонидович дожидался нас ещё сорок минут; ответственность я брал на себя.

Пока я ждал Таню, Костя успел куда-то смотаться. Он отсутствовал минут двадцать.

– Еще не вышла? – удивленно спросил он. – Что они там с ней делают? Мерку снимают? Нас же полковник сожрет.

– Перебьется, – ухмыльнулся я. – Есть дела и поважней.

– Ну, как знаешь. А я пока съезжу предупрежу полковника, что вы задерживаетесь. Если не вернусь, приезжайте прямо к нему. О'кей?

– Ладно.

Когда он уехал, я вытащил пачку сигарет и некоторое время сидел в машине, уставившись невидящим взором в лобовой проем, совсем недавно прикрытый стеклом. Черт! Стекло надо поставить. Закурил сигарету. Дела идут просто великолепно, подумал я. За эти несколько дней меня успели отравить наркотиком, несколько раз избить, даже заживо похоронить! А вот теперь ещё и покушение со стрельбой. И это все, чего я достиг. Впрочем, одно было ясно: теперь я знал, что меня, несомненно, боятся, следовательно, я приобрел статус важной персоны. Судя по всему, для многих я являюсь настолько неприятной фигурой, что меня нужно либо заставить убраться из города, либо просто убить. Причем было совершенно ясно, что вначале предпочитали первое. Я не мог понять, почему со мной так долго носились, прежде чем решились убрать физически? Почему попытки убить меня стали предприниматься только в последние сутки?

Зачем понадобилось отстреливать ребят из моей дивной детской команды, ежели в наше время столько народа согласны были бы их заменить. Еще понятно, если бы это сделал конкурент или конкуренты – группа, захотевшая стать единственным сбытчиком наркоты. Но откуда тогда этот классный киллер? Я не мог поверить и в возможность появления самородка на здешнем дне: слишком мала вероятность появления такого бриллианта, оказавшегося незамеченным для глаз больших и малых боссов, которые бы не пожелали немедленно приобрести его.

Я вошел в магазин. Полупустой зал. Когда же?..

Тут она вышла...

Когда Таня вышла ко мне... Ах ты, Боже мой! Что делают с нами хорошие шмотки! Особенно, если есть что украшать. А у Тани было это "что" – вне всякого сомнения.

– Крошка! – невольно воскликнул я, и девчонки продавщицы весело переглянулись: Таня была явно выше всех присутствующих дам.

– Крошка! Я потрясен! Но как ты все-таки влезла в эту штуку? поинтересовался я, разглядывая её платье, которое, казалось, должно треснуть по швам, если до него дотронешься.

– Ах! – сказала она, и я понял, что служебная её половина стечением обстоятельств уже окончательно побеждена.

Во всяком случае, в данный момент.

Однако, несмотря ни на что, надо было ехать. Полковник заждался.

Таня, счастливо и сомнамбулически улыбаясь, взялась за ручку дверцы, но вдруг вспомнила:

– Надо же расплатиться! – сказала она испуганно.

Я повернулся к полнокровной Венере-директрисе, уже ожидавшей меня с чеком на семьсот пятьдесят условных единиц. Что ж, подумал я со вздохом, красота требует жертв. А управительница (тонкий психолог) правильно истолковав мой вздох, злорадно усмехнулась:

– Заходите еще. Мы вас очень любим (имелось в виду – покупателей).

Добрались на сей раз без происшествий. Я въехал во дворик и припарковал машину возле синеньких "Жигулей" Ловкача. Подхватив Таню под руку, я повел её к двери. Отворив тяжелую дверь, мы вошли в фойе. Контролер – бедный лейтенант – засмотрелся на мою спутницу, видимо, спутав её с собственными караульными грезами. В последний момент, однако, преградил путь:

– Предъявите пропуск. Вы к кому?

– Начальство надо в лицо знать, малыш, – сказал я, нагло натянул ему фуражку на нос и потянул Таню за собой.

Впрочем, зная горячий норов ребят из конторы, все же оглянулся.

– Позвони Сергееву. Петр Леонидович нас ждет.

Мои слова его остановили, а наглость, сногсшибательный вид Татьяны, а также всякие новые времена в здешних провинциях, вынудили его позвонить, и нам позволили беспрепятственно подняться на второй этаж сквозь знакомые мне по первому посещению и по годам службы казарменные затхлые запахи военучреждения.

Полковник и Ловкач одновременно повернули головы, когда мы без стука вошли. На лице начальника угадывался вопрос: как мы смогли войти без доклада? Ответ был проще простого: когда подошли к его двери, нас встретил пустой стол дежурного. Сам денщик, видимо, отлучился мыть руки.

Словом, полный бардак.

Сергеев пригласил нас сесть и некоторое время молча рассматривал. Не люблю, когда кто-то за мой счет выдерживает паузу.

– Я так понимаю, нам есть что обсудить, – нарушил я общее молчание.

– Еще бы, – охотно подхватил полковник, – два новых трупа, чем не повод.

Я озадаченно взглянул на него. Хотя что-то немедленно забрезжило в сознании.

– Лом? – предположил я. – И тут же пояснил. – Никодимов Олег?

– Откуда вы знаете? – с новым проснувшимся интересом спросил Сергеев.

– Приснилось, – честно признался я, но, понимая, что для сугубого практика это не ответ, пояснил. – Чингиз... Марат Карамазов не чета усопшим. Если кому ещё суждено погибнуть, я думаю, он будет последним.

– Ну, ну, – сказал полковник и было не понятно, принимает ли он мои объяснения, или нет.

– А второй? Надеюсь, все-таки, это не Марат? – спросил я.

Сергеев переглянулся с Ловкачом и затем оба уставились на меня. Ловкач был бесстрастен, просто смотрел, а у полковника в ехидном удивлении поползли вверх брови.

– Второго-то вы точно должны помнить, – сказал Сергеев и тут же добавил: – Впрочем, все забываю, что для вас случившееся могло быть незначительным эпизодом.

– Итак, – сказал он, извлекая из папки и кладя перед собой машинописный листок и вчитываясь в него, – итак, погибший – Лукьянов Михаил Федорович, пятьдесят пятого года рождения, русский. Смерть наступила в результате перелома седьмого шейного позвонка, предположительно из-за сильного удара головой о твердый предмет, возможно, стену. Труп найден по адресу: улица Дмитрия Ульянова, дом семь, квартира сорок три.

Черт! Это же тот самый костлявый подонок, оставленный после похищения Тани переговоры со мной переговаривать. Надо же! Я не думал, что он сдохнет.

– Это же у меня дома! – воскликнула Таня.

– Да, у вас дома, – подтвердил Сергеев.

Таня в недоумении посмотрела на меня.

– Ну не сдержался, – с досадой подтвердил я. – Он стал мне условия ставить по поводу тебя. Вот я его об стену и шарахнул. А потом напрочь забыл.

– Ладно, это мы замнем, – сказал полковник. И продолжал, просматривая листок. – Здесь описание второго трупа. Никодимов Олег Витальевич, семьдесят первого года рождения. Смерть наступила в результате проникающего ранения в мозг через глазные впадины. Нож типа финки принадлежал покойному и найден рядом с трупом. Отпечатков пальцев не обнаружено. Удары нанесены с большой силой, мягкие ткани лица в области глазных впадин разбиты упорами на ноже, когда лезвие входило в мозг.

Сергеев посмотрел на нас, поочередно переводя взгляд с одного на другого, взглянул в окно и задумчиво добавил:

– Судя по всему, это не просто убийство. Если бы не было предыдущих смертей, я бы решил, что здесь, как говорится, ритуальное убийство. А так... ничего не понятно.

– А теперь, – изменил он тон, – теперь вернемся к вам. Доложите, что произошло за прошедшее с нашей последней встречи время. Начнем с вас, кивнул он мне.

И я рассказал. Рассказ мой занял семнадцать минут, потому что, опуская нюансы, рассказывал суть. Впрочем, и этого было достаточно. Даже Таня, уже слышавшая от меня первую версию, вновь сопереживала – я видел.

Свои криминально-мистические сны я, конечно, опустил. Если и касался сведений о партнерско-конкурентных группах Семенова и Макарова, то при этом делал многозначительное лицо и замечал: "по неподтвержденным данным".

– Да, – вздохнул Сергеев, когда я закончил, и тут же задвигался Константин. – Да, приключеньице.

– Это все? – спросил Сергеев.

– Вроде бы все.

– Может, что упустили?

– Да нет, не думаю, Петр Леонидович.

Я, не спрашивая разрешения (привилегия свободы!), достал пачку сигарет, предложил присутствующим. Петр Леонидович отказался, а Константин поколебался, но быстро взглянув на Сергеева, махнул мне рукой – не надо, мол. Я закурил один. Пододвинул к себе девственно чистую пепельницу и курил, пока Таня рассказывала о своих мытарствах.

– Я думаю, можно подвести итоги, – сказал я, когда Таня закончила свой рассказ и выпустил в сторону от сидящих струйку дыма. – Но лучше вы, – я кивнул полковнику. – Со стороны виднее.

Полковник Сергеев наклонил голову в знак согласия и вытащил-таки свою пачку "Мальборо". Ловкач на этот раз не отказался от предложенной сигареты. Мы дымили все трое. Лейтенант Соколова, конечно же, не испытывала неудобств.

– Так вот, товарищи, – сказал полковник, – сейчас нам необходимо выяснить две вещи. Кто совершает убийства членов организованной группы распространителей наркотика Икс, – предлагаю в дальнейшем так его именовать, – и в какой связи с этими убийствами находится активизациядеятельности криминальных структур, организовавщих сбыт наркотика в Нижнем Новгороде. Благодаря оперативным сведениям, мы знаем, что в город съехались две группы: из Казани, возглавляемая Семеновым Юрием Леонидовичем (кличка Семен) и из Екатеринбурга, возглавляемая Макаровым Аркадием Николаевичем (кличка Макар). К казанцам присоединилась местная группировка, возглавляемая Леонидом Александровичем Бурлаковым (кличка Ленчик). В сферу деятельности упомянутых групп попалась синтезированная в России фракция наркотика Икс, достаточная для производства сверхбольшого количества товарного наркотика. По нашим оперативным данным, фракция в домашних условиях – повторяю, в домашних условиях! – была синтезированна в городе Казани неким студентом третьего курса химического факультета Казанскогоуниверситета. Но ещё раньше упоминание о формуле нового наркотика по Интернету было прочитано другим доморощенным гением, тоже студентом химического факультета, но уже Екатеринбургского университета, приятелем казанца. Екатеринбуржец теоретически нашел возможность создания наркотика в домашних условиях. Его казанский приятель, с которым они познакомились ещё школьниками на межреспубликанской олимпиаде по химии, дома синтезировал фракцию наркотика Икс. Оба гения уже арестованы, но фракция успела попасть в руки криминальных структур. Грубо говоря, из-за нашего научного потенциала над Россией (пока над Россией!) нависла угроза. Мы уже имеем некоторые статистические данные из больниц города: возросло количество поступающих подростков в состоянии комы. Большое количество летальных исходов. И все из-за того, что какие-то идиоты упомянули по Интернету о наркотике, который, по их ученому мнению, возможно синтезировать только на базе государственных предприятий, да и то в мизерных количествах. Этим, конечно, занимаются. Наша задача, вернее, задача вашей группы выяснить, кто – конкурент или иной мститель? – внедряется в систему наркобизнеса с этими убийствами. Честно говоря, я ожидал большего эффекта от нашей совместной работы. Прошло уже больше четырех суток, а мы имеем только потери. Плюс ещё два трупа, один из которых на вашей совести, – кивнул он мне. – И теперь я даже не знаю, стоит ли продолжать наше расследование. Я имею в виду наш полуофициальный состав.

– Если вы закончили, – вмешался я, – то хотел бы заметить, что к расследованию я лично ещё не приступил. Только в первый день ознакомился с делом, а наутро нас уже похитили. Кроме того, нас с лейтенантом Соколовой в первый же день рассекретили. У вас тут хорошо налажено сотрудничество с криминальными структурами, как вы говорите. Леонид Бурлаков тут же заявил, что мы милицейские ищейки. Это первое. А второе, мне не нравится, что, прося меня помочь в раскрытии нескольких убийств, вы не поставили меня в известность, что стоит за этими убийствами. Мне пришлось на собственной шкуре – я имею в виду свою кровь, – выяснять то, о чем вы были хорошо осведомлены: о наркотике Икс. И в-третьих, мне не нравится, что вы продолжаете по каким-то причинам скрывать от меня детали, известные вам. Тем самым подставляя меня.