Текст книги "Рукопись, которой не было. Евгения Каннегисер – леди Пайерлс"
Автор книги: Михаил Шифман
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Начало взрослой жизни: 1929–1931 гг
Четвертый курс, выпускной, ура, ура! Осталось всего несколько экзаменов. Совсем уже собралась засесть за диплом, но тут в сентябре пронесся слух: Якову Ильичу Френкелю разрешили в следующем году (1930-м) организовать в Одессе Первый всесоюзный съезд физиков. Первый! Туда приглашены все физики из Москвы, Ленинграда, Харькова и других городов. Восемьсот человек. Будут знаменитые иностранцы!
Ах, как мне хотелось туда поехать! Взглянуть на небожителей хоть одним глазком. К тому же я не видела наших одесских родственников миллион лет.
Разумеется, никакого приглашения у меня не было – ведь я еще студентка, и даже далеко не лучшая. Собралась с духом и пошла к Якову Ильичу. И прямо с порога его кабинета:
– Яков Ильич, пожалуйста, позвольте мне поехать на съезд в Одессу, послушать доклады, хотя бы Тамма, Зоммерфельда и Паули! Пожалуйста… Когда еще такая возможность…
– Здравствуй, Женя. Как твоя дипломная работа?
– Да что работа, я за месяц напишу, обещаю. Пожалуйста!
– Видишь ли, Женя, я-то не против, но надо навести справки у начальства. Кроме того, нам выделили деньги только на прием иностранцев…
– Яков Ильич, деньги мне не нужны. То есть нужны, конечно. Но не на съезд. У меня… будут, а жить… у родственников, – от волнения я проглатывала слова.
Разумеется, и подумать не могла, чтобы взять денег на поездку из семейного бюджета. У Исая настали трудные времена, мы едва сводили концы с концами. Их, деньги, надо было заработать самой.
Зимой 1929/1930-го я нашла работу в школе рабочей молодежи при рабфаке. Занятия проходили по вечерам, я должна была научить будущих рабфаковцев математике и физике от «А» до «Я» за одну зиму! Боже, как я боялась войти в класс в первый раз! В моей первой группе не было никого моложе двадцати семи лет, а многим уже исполнилось тридцать пять! В основном – молодые люди. Но им хотелось учиться, и они по-доброму относились ко мне, хотя я была намного младше. Они слушали внимательно и задавали дельные вопросы. Вторая группа была ужасна: хотя и возрастом помоложе, и больше девушек, но заданий никто не выполнял, на уроках стоял гул – все друг с другом переговаривались. Даже мой громкий голос не помог. В итоге почти все ученики получили незачет. В этой группе я решила действовать как настоящая строгая учительница.
В Одессу я приехала в середине августа, за несколько дней до начала съезда. Открытие – во вторник, 19 августа, в большом зале горсовета. Местное радио планировало транслировать открытие. Всем участникам (и мне тоже!) выдали значки, позволявшие ездить в трамваях без билета.
То, что открытие съезда приходилось на вторник, я узнала от Руди. У нас тогда действовал революционный календарь, в котором не было не только дней недели, но и вообще недель. Вместо них были пятидневки. Программа съезда была рассчитана на целую пятидневку.
Я так волновалась опоздать к открытию, что приехала к горсовету раньше времени. Зарегистрировалась, получила (бесплатно!) несколько билетов в театр и кино и записалась на автобус, который в перерывах между утренней и вечерней сессиями будет возить желающих на пляж Лузановка. Самое главное, мне, как и другим участникам съезда, предложили после конференции поехать на экскурсию на пароходе «Грузия» с заходом в Крым, затем в Батуми. Разумеется, я согласилась. Мне тут же выдали талон на билет третьего класса. Ура!
Большой зал украшен лозунгом на кумачовом полотне: «Физики всех стран, объединяйтесь! Во имя светлого будущего всего человечества!» Лозунг – позади президиума и виден с любого места в зале. В президиуме начали собираться почетные гости: председатель горсовета и его свита, Абрам Федорович Иоффе и несколько маститых ученых. Я сразу же узнала Арнольда Зоммерфельда.
В зал вошел Джонни, и сразу же за ним Яков Ильич Френкель. Рядом с ним шли двое незнакомых мне людей: один солидный, постарше, а второй – скромный, худенький молодой человек. «Liebe Kollegen, das ist Freulein Kannegiesser, sie hat gerade unser Universität angeschlossen»[6]6
Уважаемые коллеги, вот госпожа Каннегисер, она только что окончила наш университет (нем.).
[Закрыть], – представил меня Френкель по-немецки и продолжил: – Женя, познакомься, это мои гости, профессор Вольфганг Паули из Цюриха и его ассистент Рудольф Пайерлс».
Немецкого языка я почти не знала. Но не в этом дело. Обычно я за словом в карман не лезу, но в тот момент безмолвно застыла как истукан, вперив взгляд в ассистента. Неловкая пауза затянулась. Наконец я очнулась и поздоровалась с Паули (по-английски; и живой бог протянул мне руку!) и Пайерлсом. Ему я сказала что-то вроде «Welcome to the Soviet Union, Mr. Peierls. Luzanovka is the best beach»[7]7
Добро пожаловать в Советский Союз, господин Пайерлс. Лузановка – самый лучший пляж (англ.).
[Закрыть]. В общем, показала себя полной дурой.
В первый же день, как только мы приехали на пляж, он подошел ко мне.
– Guten Tag, Freulein Kannegiesser[8]8
Добрый день, госпожа Каннегисер (нем.).
[Закрыть].
– Speak English, OK?[9]9
Говорите по-английски, о-кей? (англ.)
[Закрыть] Я Женя.
– Please, call me Rudi, Genia.[10]10
Пожалуйста, называйте меня Руди, Женя (англ.).
[Закрыть]
Русское «ж» у него не получилось, как не получается этот звук почти ни у кого из немецко– и англоговорящих. Получается «дж», как в слове джаз. Я всех учу, что надо произносить «ж» мягко, как во французском. Мы перекинулись парой фраз. Руди говорил тихим голосом и смотрел на меня серьезными глазами. Его английский был лучше моего, но как-то мы понимали друг друга.
У Руди был фотоаппарат, и он двинулся в сторону знаменитостей, чтобы их сфотографировать. Эти фотографии до сих пор иногда печатают в журналах.
Потом несколько раз мы пересеклись на заседаниях.
Доклады Паули и Пайерлса были 20-го, и я, разумеется, пошла на оба. Мало что поняла по физике, это был не мой уровень, но честно слушала и смотрела на жесты, мимику докладчиков и на реакцию слушателей в аудитории. В то время Паули уже был признан как один из самых выдающихся физиков современности, может быть, чуть ниже Эйнштейна и Бора, но сразу на следующей ступени. Его, не перебивая, выслушали до конца. На докладе Пайерлса задавали много вопросов прямо по ходу, с ним особо не церемонились. Впрочем, он был, видимо, рад вопросам и отвечал обстоятельно и с удовольствием.
В перерыве он спросил меня, понравился ли мне его доклад. Сначала я хотела признаться, что почти ничего не поняла, но почему-то вдруг сказала: «Yes, yes and yes»[11]11
Да, да и да (англ.).
[Закрыть]. Раз или два мы столкнулись у моря. Я уже почувствовала, что он интересен мне, а я ему, но что это означало?
Съезд закончился в воскресенье 24 августа. Во второй половине дня довольно большая группа участников выстроилась в порту перед трапом на «Грузию». Я приехала на трамвае, иностранных гостей, включая Паули и не отходившего от него Руди, привезли на машинах. Общая каюта третьего класса оказалась ужасной: жарко, тесно, шумно. Так что ночью я спала прямо на открытой палубе под спасательной лодкой. Руди переживал по этому поводу и сетовал, что его поселили в каюту вместе с Паули и он не может со мной поменяться. Тут я поняла, что наш взаимный интерес – нечто большее. Увлечение?
Первая остановка – Ялта. На набережной пальмы, жара… В скверике, в тени, возле пересохшего фонтана, лежат пыльные, изможденные люди. Мы окружаем их; они тянут руки, просят еды, показывают на исхудавших детей – те тоже протягивают ручонки за милостыней. «Кто эти люди?» – спрашивает меня Руди.
Группа разделилась для дальнейших экскурсий. Нужно ли говорить, что я попала в ту же машину, которая с Паули, Пайерлсом и еще двумя участниками отправилась в Байдары, недалеко от Севастополя. Как же красиво это место! Горы, озера, водопады, буковые и тисовые рощи… За двести лет до нас здесь побывал Пушкин… Обернувшись к Руди, я сказала:
– Жаль, что я городской человек. А то бы выстроила здесь хижину и осталась бы жить.
Лицо Руди не выражало восторга, хотя он и улыбнулся из вежливости. Прошло немало лет, прежде чем я научилась читать по лицу его обычно скрытые эмоции.
На следующее утро наша старенькая «Грузия» взяла курс на Батуми. Что за удовольствие смотреть на волны за бортом и болтать с Руди! Ночью мы стояли на палубе и смотрели на звезды. Неужели я влюбилась? Кажется, признаки налицо… В Батуми Паули и Пайерлс сразу же побежали в городской загс. Двое из участников съезда, Фриц Хоутерманс, физик из Берлина, и его невеста Шарлотта Рифеншталь вдруг решили пожениться в этом «экзотическом» городе, чтобы их свидетельство о браке было выписано по-грузински. Паули и Пайерлс были приглашены как свидетели.
В Батуми наша группа разделилась. Паули вернулся в Цюрих через Стамбул. Перед отъездом он еще раз напомнил Руди, чтобы тот не задерживался:
– Жду вас в Цюрихе не позднее чем через месяц.
Некоторые отправились в Тбилиси. Мы и еще несколько человек решили задержаться, чтобы посмотреть ботанический сад близ Батуми, про который нам все дружно говорили, что он того стоит. На обратной дороге с нами случилось небольшое приключение. Когда мы пришли на вокзал, оказалось, что последний поезд на Батуми отправляется через три минуты. Очередь в кассу была, как всегда, длинной. Руди предложил сесть в поезд и там заплатить за проезд контролеру. «В Германии и Швейцарии мы всегда так делаем», – добавил он уверенно. Я-то знала, что это не сработает, но Руди уже вскочил в вагон, а за ним и все остальные. Контролер просто обалдел от такой наглости и вызвал вооруженную охрану. Подошли два бойца, в руках у каждого была винтовка со штыком. В Батуми они отконвоировали нас к начальнику милиции. Тот с ходу накричал, но, когда узнал, что в нашей группе иностранцы, принял соломоново решение: иностранцев отпустить, с советских граждан взыскать штраф по полной.
На следующий день наша небольшая группа отправилась в Тифлис на поезде. После этого мы остались вдвоем – я и Руди. Руди нашел автомобиль с шофером, который за умеренную плату согласился довезти нас до Владикавказа по Военно-Грузинской дороге. В первый раз мы остались наедине, и я чувствовала – ждала и чувствовала, что что-то должно произойти. Как только мы выехали из города, Руди обнял меня и впервые поцеловал. Мы целовались как сумасшедшие. Даже не помню, о чем мы говорили. Вообще ничего не помню, кроме его рук и его губ. Я была как пьяная. Все красоты по сторонам прошли мимо меня, но какое это имело значение?
День, который мы провели во Владикавказе, оказался настолько бестолковым, что ничего в моей памяти не осталось. Мы решили ехать дальше, в Кисловодск, который тогда считался горным курортом. На ночном поезде. Руди загорелся: «Я хочу ехать так, как обычно ездите вы», – сказал он мне. Это «вы» относилось не только ко мне, оно было собирательным и относилось к среднему советскому гражданину. Я сопротивлялась как могла, но безуспешно. Он взял два билета в общий вагон.
Уже стемнело, когда мы пришли на вокзал и подошли к нашему поезду. Вагон был забит битком, в основном местными мужчинами, большими, смуглыми и усатыми. Мы с трудом протиснулись внутрь. Мне удалось втиснуться между двумя «джигитами», но больше во всем вагоне мест не было. Несколько человек стояли в коридоре или сидели на огромных баулах. Первые сорок минут, от Владикавказа до Беслана, Руди провел на ногах возле меня. За эти сорок минут я успела рассказать ему всю свою жизнь от начала до конца. Мне казалось, что он слушает внимательно, но …
После Беслана Руди в растерянности крутит головой по сторонам. Его взгляд падает на деревянную багажную полку под потолком, оставшуюся незанятой. Он тут же на нее забирается, привязывает себя поясом к полке, закрывает глаза и мгновенно засыпает. Его щеки слегка порозовели, он мерно дышит и слегка причмокивает во сне губами, как ребенок.
Я посмотрела на Руди и вдруг подумала: «Этот мужчина для меня. Я хочу провести с ним всю оставшуюся жизнь».
Поезд останавливается в Кисловодске, все выходят, а Руди все еще безмятежно спит. Мне пришлось будить его. Вскоре выяснилось, что из всей моей жизни, которую я выложила перед ним за те сорок минут, он запомнил только начало. Я обиделась. Это была наша первая ссора.
– Но, Женя, – сказал он, – я же безмерно устал, прости меня. Давай ты расскажешь все сначала.
В Кисловодске нас ждали серое небо и дождь, который то лил как из ведра, то моросил. В перерывах между дождями мы ходили, взявшись за руки, по старому городу… Вот, посмотрите, дача Твалчрелидзе, а вот слева дача балерины Кшесинской… Кстати, никакого отношения к Кшесинской она не имеет.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
