Текст книги "Хозяева леса и другие рассказы (СИ)"

Автор книги: Михаил Перешивкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава 5. Люди из клеток

Очнулся Александр Михайлович уже на станции, а точнее в нескольких десятках метров от нее. Протерев глаза, он обнаружил, что лежит в маленькой клетке, выход из которой был закрыт на массивный замок. Осмотрев ногу, старик увидел свежий гипс, который еще толком не успел застыть. Все мысли в его голове перемешались, и понять что случилось, кто эти люди и где Кирилл Павлович, не было ни сил, ни фантазии. Единственное, что он знал, так это то, что он потерял сознание в туннели, а индуса, которого он нес на спине, застрелили.

Вокруг стояла кромешная темнота, и пахло диким смрадом. Кто-то кашлянул и обратился к нему. С трудом повернув голову влево, старик разглядел маленький огонек от сигареты. В его свете виделись очертания человеческого лица. Сделав затяг, незнакомец выпустил дым изо рта и сказал тяжелым басом.

– Ну что отец, добегался? Сцапали, да? За что хоть?

– Я не понимаю, о чем вы…

– Да не отпирайся. Давай угадаю. Э… Знаю – за измену родине? А, или нет, за попрошайничество?

– Уважаемый, спросили бы вы что полегче. Я даже толком не знаю, где я нахожусь.

– О, старик, видать тебе всю память отшибло. Ты находишься в самой заднице нашего метро.

– Ох, а поточнее можно?

– Ты че отец? Хочешь сказать, ты никогда не слышал про Кровавый проспект?

– Я, уважаемый, собственно не местный и еще толком не успел пообщаться с местным контингентом. – Александр Михайлович хотел приподняться и сесть на пятую точку, как неожиданно ударился головой обо что-то металлическое. Клетка не позволяла сесть и выпрямиться в полный рост. Так что пришлось оставаться в лежащей позе. Однако у незнакомца получалось сидеть.

– Что значит не местный, с Заельцевской что ли? – Незнакомец рассмеялся, после чего закашлялся, да так, что у старика в ушах зазвенело.

– Да нет, с Гагаринской.

– Как? – На некоторое мгновение незнакомец затих, после чего снова принялся курить. – Ты, дед, прикалываешься небось. Хорош меня разводить, там уже давно никто не живет. После нашествия каннибалов проклятых, станцию превратили в поле боя и жить там в принципе не возможно.

– Я уже заметил.

– Так тебя и в самом деле оттуда привели? Не, Колян говорил мне, что там фигня какая-то творится, что там люди из неоткуда появляются, но ты, дед, живое тому подтверждение.

– Извините, я вас перебью, а как вас по имени отчеству?

– Погодь, ща вспомню…Э… А тебе оно зачем?

– Ну просто не могу я так общаться, не зная имя собеседника.

– Шивой меня кличат, и этим все сказано.

– Хорошо, а меня Александром Михайловичем. Шива, можете мне рассказать все с самого начала. Ну во-первых, еще раз где мы? Во-вторых, кто эти люди, что меня сюда привели? И, в-третьих, почему мы сидим в клетках?

– Отец, да ты явно не местный. Откуда ты?

– Из тайги я.

– Не простой ты фрукт я посмотрю. Колоться не хочешь, ну и хрен с тобой. На самом деле правильно делаешь, что не говоришь. Я вот тоже не люблю о своем прошлом трепать. Но раз уж ты и в самом деле не фига не всасываешь, то я те сейчас все по полочкам раскидаю. – Собеседник затушил сигарету и через мгновение зажег новую. Сделав затяжку, он начал рассказ. – Короче ты, дед, находишься на станции, про которую все знают, но боятся трепаться. Это так сказать помойка нашего Метро. Сюда отправляют всех тех, кто провинился перед государством ну или просто попал под горячую руку.

– Шива, я вас перебью, а можно начать еще пораньше. Почему все люди живут в метро? Или я что-то путаю.

– Так старикан, ты точно не с планеты Земля. Ты что, реально из тайги приперся? Блин, вот так счастливчик ё моё. Ты что блин не в курсе, что наша Земля уже давно лежит в руинах?

– Да я как-то не…

– Ау, папаша, – Шива постучал себе по голове и наклонился к прутьям своей клетки – очнись, нет больше ни черта. Все блин расфигачили. Эти гребанные уроды решили, мать ее, показать, что одни круче других и теперь мы должны заживо гнить в это гребанном метро! – Он успокоился и вернулся в исходное положение, после чего вновь сделал затяг.

– Вот значит как?…

– Да, так.

Оба собеседника просидели в тишине еще минуту. По близости слышался чей-то плач, а чуть дальше тихий шепот и громкие голоса людей.

– Так что же получается в итоге?

– Да ни чего хорошего не получается, сожгли наш мир к чертям собачьим, а сами преспокойно сидят в своих убежищах и жопу греют.

– Как это сожгли?…

Шива медленно повернул голову к Александру Михайловичу и поднес сигарету к лицу. В неярком свете тлеющей сигареты, черты его лица стали более различимы.

– Ракетами… – Медленно проговорил Шива и повернул свою голову снова профилем к старику. Сделав очередной затяг, собеседник закашлялся.

«Все сходится» – Подумал Александр Михайлович. «Теперь ясно, почему шел черный снег, почему звери так изменились, почему солнце больше не выглядывает из-за облаков, почему город лежит в руинах, почему люди столь одичали, и теперь ясно кого подразумевал Андрейка… – Мутантов. И те твари, которых нам довелось встретить в деревне – тоже были мутантами… Неужели человек решился на такой бессмысленный поступок, что бы что-то доказать самому себе, не подумав про шесть миллиардов таких же как и он? Я не верю, что что-то или кто-то может стать причиной всемирного апокалипсиса! И что же получается, все эти годы, мы с Палычем, жили в своей тайге и не знали, что человечество доживает последние дни? Я не верю. Наверно мы сделали самую глупую ошибку в нашей жизни. Наше любопытство нас сгубило. Я теперь сижу рядом с каким-то бандитом, судя по его жаргону, а Палыча наверное застрелили. Эх… дружище, скоро и я к тебе присоединюсь. В любом случае мы бы рано или поздно померли. Это я еще утверждал, что первый уйду на тот свет, а он, чертяга, меня опередил. Ну хотя бы устроили себе приключение… напоследок.» – Рассуждал старик все же кое-как сев и поникнув головой.

Вдали начали по одной зажигаться лампы, прикрепленные по боковым сторонам к стенам туннеля, приближаясь к Александру Михайловичу. Когда свет включился и рядом с ним, он поднял голову и осмотрелся. Теперь при свете огней было ясно, откуда раздавался плач и шепот. Оказалось, что не только он с Шивой сидят в клетках, но и еще около сотни бедолаг. Вдоль обеих стен, в два ряда стояли точно такие же «ящики из прутьев». По всему туннелю начали раздаваться шорохи, скрежет, шуршание. Большинство людей спали и их явно не радовал подъем. Некоторые просто сидели и общались друг с другом. Еще чуть дальше сидела женщина в обнимку с ребенком и вытирала слезы. Нагнувшись вперед, старик посмотрел в проход между клетками, он понял откуда был столь ужасный запах. Между некогда бывших рельс, была вырыта одна большая канава, которая растянулась вдоль клеток. Наверное именно в нее, «люди из клеток», ходили в туалет. Приглядевшись получше, старик понял, что именно так оно и было. Все же место для того, что бы вылезти из клетки и не упасть в этот «туалет» было. Откуда-то слева раздался громкий и четкий голос:

– Подъем, сегодня вас ждет увлекательнейший день! Сегодня многие из вас попытаются загладить свою вину перед родиной собственной кровью! Кто желает?

– Ха-ха-ха! – Раздался хохот разными голосами, все с той же стороны.

– Как будто их будут спрашивать! – Крикнул один из голосов только что яростно смеющихся.

– Вот именно дамы и господа, мы сами выберем тех, кто искупит свои грехи ценою собственной жизни, а остальных как всегда ждет ответственная работа.

Все это время Александр Михайлович всячески пытался извиваться, что бы увидеть лица говорящих, однако у него это не получалось. Поняв, что это безуспешная затея, он расслабился и не удобно оперся спиною на решетку. Переведя взгляд на Шиву, старик увидел, что тот сидел затылком к нему и докуривал сигарету, что-то бубня себе под нос. Раздался скрежет металла, затем еще раз и еще, пока Александр Михайлович не понял, в чем дело. Клетки с людьми открывали и, выпуская по одному, ставили их в шеренгу, спиной к канаве. Через какое-то время, старик все-таки смог изогнуться и увидел людей, в потрепанном камуфляже цвета хаки. Один открывал ключами замки, а еще двое шли за ним с автоматами, выравнивая только что вылезших людей. Когда очередь дошла до Шивы, «надзиратель», как его окрестил старик, нагнулся к Шиве и спросил:

– Ну что, сегодня будем себя тихо вести или как?

– Да я исправлюсь, начальник. Открывай уже скорее, а то ноги затекли.

– Ноженьки у тебя затекли? Ну тогда посиди еще тут чуток, мы тебя на обратном пути выпустим. – Надзиратель ехидно усмехнулся, а Шиве ничего не оставалось, кроме того, как понурить голову в бок.

И вот дошла очередь и до Александра Михайловича. К нему надзиратель не стал нагибаться, и лишь сказал позади идущим товарищам:

– Этого мы не трогаем, у него нога сломана, да и вообще он вон, старый, пользы от него мало.

И группа надзирателей продолжила свое шествие, выпуская и строя людей у канавы. Шива все так же сидел затылком к старичку и продолжал бормотать.

– Вот гнида, а? – Сквозь зуба сказал Шива.

– За что они вас так, Шива?

– Да я одному охраннику нос сломал, они меня за это расстрелять хотели, потом, вон, отправили заглаживать свою вину перед родиной кровью, а я им на зло вернулся. Теперь мстят мне как могут.

– А как это, заглаживать свою вину перед родиной?

– Посылают тебя как живой щит и все первые пули от аборигенов в тебя летят. А когда живой щит весь передохнет, то только тогда «бойцы» открывают огонь.

– И как же вам удалось выжить, Шива?

Собеседник развернулся к Александру Михайловичу лицом.

– В меня попали, и я потерял сознание, а когда очнулся, то уже опять лежал в клетке. – Шива оказался мужчиной уже в возрасте. Многие части лица уже покрыли морщины. Глаза у него были как два шарика, блестящих на солнце. В них можно было сразу понять натуру этого человека, не даром говорят, что глаза это зеркало души. Все бы ничего, да только вся левая часть лица Шивы была зашита швами, а через щеку можно было увидеть язык и зубы. – Пуля застряла у меня где-то в черепе и чтобы добраться до нее, эти садисты решили срезать мне пол-лица. Вот тебе и хирургическая помощь.

– Я вам искренне соболезную, Шива.

Собеседник улыбнулся, опустив голову вниз.

– Вот и за мной идут.

Надзиратель подошел к Шиве и наклонившись спросил:

– Ну как, ножки болят?

– А то, открывай резче.

– Эх, ну фиг с тобой.

Сняв замок, надзиратель открыл решетку и выпустил заключенного.

* * *

Весь день старичок просидел в клетке. Было скучно и ко всему прочему скулила нога. После того как весь народ отправился на станцию, свет в туннеле погасили, и старик остался наедине со своими мыслями. Никак не укладывалось в его голове, что произошла Ядерная война. Что все прекрасные места, в которых он когда-то бывал, сгорели в пламени ракет…

Правда, спустя около пяти часов к нему подошел человек, который с утра (старик лишь предполагал, что это было утро, судя по подъему), говорил столь громким и четким голосом. Он поинтересовался самочувствием и пожелал удачи, после чего стремительно удалился.

Когда все вернулись, свет снова зажгли, но Александр Михайлович не мог узнать Шиву. Тот был весь измотан и выжат как лимон. Да по большому счету все пришедшие люди были измождены. Старику оставалось лишь догадываться, какие адские усилия требовалось прилагать этим беднягам. Через какое-то время подали еду. Порция состояла из картошки и пары кусочков грибов. Все это преподносили кому как. Кому-то в деревянных мисках, кому-то в металлических чашках, а кому-то в частности и Шиве и Александру Михайловичу, завернутой в какие-то лохмотья. Приборов для трапезы не было, так что приходилось есть руками. Попробовав блюдо, старичка перекосило, и он выплюнул «еду» обратно.

– Еще не разу в жизни не ел такую гадость! – Воскликнул старик.

– Ты не будешь? – Спросил Шива?

– Не думаю…

– Тогда давай мне сюда. – В глазах у Шивы мелькнул огонек.

– Конечно, берите. – Старик просунул свою порцию, завернутой в кулек, через прутья.

– О-о-о! Спасибо дед. Век не забуду.

– Да не за что. Я вон вижу, вам силы нужны. Вы вон как все устаете. Чем вы там занимаетесь?

– Ну, кто чем. Собственно я строю этим ублюдкам фор пост… На поверхности.

– Ну и что такого?

– Ну ты, дед, блин даешь. На поверхность без противогаза соваться ни в коем случаи нельзя, а на нас противогазов не хватает. Все противогазы эти уроды себе надевают.

– Что за глупости?

– Это дедуля не глупости. Это ты, ясное дело все это время в тайге прожил, у тебя там этот, как его, а ну иммунитет выработался. А мы, жители подземелья задыхаемся от этой долбаной радиации.

– Я как-то не подумал, что городской воздух может стать опасным для жизни…

Шива передернул головой и принялся есть. По всему туннелю слышалось чавканье. Мимо клеток проходили надзиратели и при каждом удобном случаи подло шутили над заключенными.

– Шива, ты конечно извини, что я тебя отвлекаю от еды, но мог бы ты продолжить свой рассказ про здешнюю жизнь.

– Давай, сейчас дадут отбой и мы с тобой побазарим, а то эти стервятники могут и еду отобрать.

– Как скажешь.

Вскоре народ поел, и дежурные собрали «посуду». После отбоя, энергию отключили, и туннель вновь погрузился во мрак. Шива достал пачку сигарет и закурил.

– Ну так о чем ты там меня хотел спросить?

– Расскажите мне пожалуйста про устройство жизни в нынешнее время.

– А что тут рассказывать? С годами ничего не изменилось. Кто сильнее, тот и прав. Так всегда было, есть и будет. А если тебя интересуют подробности, то пожалуйста. Вся Дзержинская линия под контролем этих сволочей лживых. Они считают, что они должны управлять нашем метро, однако их никто не назначал. Они сами пришли к власти сразу после Катастрофы. Первое время, когда все приходили в себя… слушай, давай я пропущу первые лет десять, а то уже задолбался рассказывать одно и тоже. Короче сидят все эти начальники у себя на Маршале Покрышкине и рулят нашем метро как хотят. Станция, на который мы гнием, называется Красный проспект, но в народе его прозвали Кровавый проспект. Это как я уже говорил своеобразная тюрьма. Все жители Дзержинской лини знают о ее существование, но все бояться даже заикнуться по этому поводу. Все кто посмел, либо уже в аду, либо гниет здесь, а это похуже будет. Есть у нас тут самый, самый главный. Он у нас типа президента, только как я понимаю пожизненно. Он говорит, что у нас тут, на Красном проспекте чума и на ней уже все давно сдохли, следовательно, на Гагаринской и Заельцевской тоже живых нет. Перекрыли значит между станциями гермоворота ну а сами поставляют сюда, через поверхность, продовольствие, боеприпасы и конечно же лучших бойцов со всего метро и не плохо им платят, что бы они охраняли большое Метро от каннибалов.

Однажды жители Гарина – Михайловской поняли, что больше так продолжаться не может, за любую провинность сразу расстрел или ссылка. А эти толстопузы, не долго думая, взяли, да и запечатали станцию на гермозатвор. Станция держалась очень долго – полгода, но когда стало не хватать запасов продовольствия, народ решил сдаться. После «освобождения» станции от проклятых анархистов, так утверждали толстопузы, половина была расстреляна, а другую половину пощадили, что бы мол знал народ, что с правительством шутки шутить нельзя. Да только не расстреляли ту часть народа, а сослали сюда на Кровавый проспект. Поскольку я был зачинщиком бунта, то меня не щадили. Избивали круглосуточно, но посылать, как живой щит не хотели, что бы я еще помучился. Но однажды я вырвался и выбил мэру Кровавого проспекта зуб. Ну тогда меня уже и послали искупать вину перед родиной…

– Шива, вы же говорили, что выбили зуб охраннику.

– Да я хвастаться не хотел.

– Да уж… А что с другими станциями, в Метро ведь, я думаю, есть другие станции?

– Да ты что, схему не видел?

– Нет…

– Я блин, как дурак сижу перед тобой и распинаюсь.

– Да я вроде бы все понял…

– Понял он! – в свете огонька было видно, как Шива покосился на старичка. – Другие станции конечно же есть, да вот только есть ли на них люди никому не известно. После взрыва никто с той стороны к нам не шел, да и мы побаивались. Все-таки ходили туда люди, да не возвращались. Прошел год, а с юга Ленинской ветки не слуху, не духу. После всякие не хорошие сплетни пошли, мол они не успели закрыть гермоворота и всё теперь там в радиации. Ну и было решено, на каком-то там метре завалить все проходы, да так и сделали. Вот таким образом осталась одна наша, хренова Дзержинская ветка.

– Захватывающи… Да, многое мы с Палычем пропустили… Как он там сейчас интересно?… – Александр Михайлович вздохнул и вытер слезинку. – Ой, что это я? Ну ладно, уж пусть земля ему будет пухом… А что вы там говорили на счет каннибалов?

– Эх, старик, это совсем другая история. – Шива затушил сигарету и зажег новую. После, затянувшись пару раз он начал рассказ…

Глава 6. Жидкий азот

– Кихе, майчи. Они нах мохут ухыхать (Тише, молчи. Они нас могут услышать).

С платформы был слышен разговор.

– Это кажется не они!

– Как не они? А кто же?

– Ну эти точно не из наших.

– Ну так что ты медлишь? Пореши их уже на конец.

– Ты сам взгляни на них.

– И что? Отморозки, как отморозки. Ничего особенного.

– Ну не похожи они на этих отморозков. Им вон лет по шестьдесят.

Под платформой, за массивными трубами и какими-то проводами, на корточках сидел маленький, худощавый человечек и закрывал рот своей ладонью, лежащему у него на коленях и стонущему от боли Кириллу Павловичу. Голоса снова раздались.

– Не шестьдесят, а девяносто один. – На какое-то время Кирилл Павлович затих, но после снова застонал и схватился руками за кровоточащие раны.

– Очнулся. Ну так говори кто ты, а то вон, кое у кого руки чешутся тебя по стенке размазать.

– Я, Александр Михайлович Крылов, тысячи девятьсот сорок второго года рождения.

– Потипи, они хоро уйдють (Потерпи, они скоро уйдут). – Все повторял и повторял человечек.

– На какой станции проживаешь?

– Не на какой.

– Как это?

– Хватит с ним возиться, грохни его да и все, и одной проблемой меньше.

Через какое-то время раздались заветные слова. – Выдвигаемся. – И было видно, как дюжина бойцов спрыгнула на рельсы и быстрым шагом отправилась в южные туннели.

– Оди уси. Мосьно выисать (Они ушли. Можно вылезать). – Маленький человек, отпустивши рот старика и взявшись обеими руками за подмышки, начал медленно выползать из-под платформы. Кирилл Павлович уже не стонал. Он потерял сознания и был словно тряпичная кукла в руках незнакомца. – От, от тяк (Вот, вот так). – Положив старичка между рельсами, человечек резво поднялся на платформу и прибежал через несколько минут с маленькой сумочкой через плечо. – Ичась пудит учше (Сейчас будет лучше). – Перевязав обе раны на туловище, человечек принялся исследовать ногу старичка. Поняв, что с ногой ему не справится, он сказал:

– Я отесу тяпя к Раси, онь тябе помощит учше (Я отнесу тебя к Раси, он тебе поможет лучше).

Еле взвалив старика на платформу, человечек, взял его за одну руку и поволок к служебным помещениям станции. Там, достав ключ из сумки, он открыл дверцу и заволок старичка внутрь. Затем, подпрыгнув на месте и что-то сказав в свой адрес, он вернулся и закрыл дверцу обратно на ключ. Затащив Кирилла Павловича в какую-то подсобку служебного помещения, человечек снял искореженную крышку вентиляционной шахты, которая находилась в стене ближе к полу, размером с небольшую тумбочку, и принялся запихивать туда старика. Старик не пролезал в проход, тогда человечек разозлился и, опершись на руки, стал толкать ногами. Старичок наконец-то пролез. Обрадовавшись и захлопав в ладоши, человечек сам залез внутрь и закрыл за собой крышку.

Толкая старичка по вентиляционной шахте, человечек вдруг остановился и сказал:

– Ичас пудеть бойно (Сейчас будет больно).

И толкнул Кирилла Павловича ногой. Тот упал вниз шахты, сама по себе шахта была не глубокая, метра два, но судя по звуку, старик упал неудачно. Сам же человечек спустился по скобам, которые заменяли лестницу. Найдя старика в темноте, человечек продолжил толкать Кирилла Павловича. Таким образом через полчаса, они уперлись в тупик. Перелезши через старика, он постучал по металлической дверки. В ответ раздался тоже стук. Тогда человечек постучал снова и маленькая дверца отворилась. В этот раз выход из шахты находился уже ближе к потолку. Схватив старика за руку, человечек спрыгнул на пол. На половину Кирилл Павлович оставался в шахте, а именно ногами, а остальным туловищем свисал вниз. У выхода их ждал человек в белом, но сальном от времени, халате.

– Ого, Сява, кого ты притащил?

– Гыы. Я шель к тибя и увидель на патформе два (Я шел к тебе и увидел на платформе двоих). – Человечек поднял руку, на которой почему-то было только четыре пальца, и загнул два их них. – Онь и ище дугой. Я хотель постаровиться, но бякие стали стерять в бяких. Я спятился пот патформой, и увидиль, как одинь из он, (Он и еще другой. Я хотел поздороваться, но плохие стали стрелять в плохих. Я спрятался под платформой и увидел, как один из тех двоих) – человечек показал на свисающего Кирилла Павловича – опаль (Упал). Я хотететь помоч, но дугой онь, тоесть этеть он, тоже спыгнул и подняль другой онь. Туть как бабахнить. Я хотеть убещать, но увидель, как этоть онь лезить и кичит. Я думать «Бойно наверьно» и тогда спрятал этоть онь. Когдя бякие убийи бяких, я потяшиль его к тебе, к Раси… (Я хотел помочь, но он спрыгнул и поднял упавшего. Ту как что-то взорвется. Я хотел спрятаться под платформу получше, но увидел как он лежит и кричит. Я подумал «Больно наверное» и тогда спрятал его к себе. Когда плохие убили всех плохих, я потащил его к тебе, к Раси…) – Человечек заулыбался.

– Все понятно, ну ладно, он точно не один из плохих?

– Я отрель, у ниго хоросие зубки, прямь как у Раси… (Я смотрел, у него хорошие зубы, прямо как у Раси…)

– Хорошо, помоги мне отнести его в операционную.

* * *

Лицо было каким-то странным. Вроде бы и лицо, но и в то же время не лицо. Глаза были здоровенные и в то же время впадали в череп сантиметров на пять. Нос тоже вроде бы и был, и вроде бы его не было. Заметить его можно было только из-за больших ноздрей. Однако улыбка у него была абсолютно нормальной, да только зубы очень смущали. Их почти не было, а те что были, ели держались во рту. Голова не была овальной формы, а представляла собой неизвестную фигуру. Все лицо было как одна маленькая плоскость, а сзади наоборот становилась длиннее и уже. Волосы были, а точнее волосинки какого-то темноватого оттенка. Все это хозяйство престало перед Кириллом Павловичем, когда тот открыл глаза. Ну в прочем реакция была понятной. Старик выпучил глаза и, открыв рот, заорал что было мочи. Человечек последовал примеру старичка и, выпучив от страха глаза, принялся орать.

– Что тут происходит? – Спросил человек в халате, впопыхах вбежавший в комнату?

– Я хотеть поздараваться а онь орать и меня сийно пугать и обизать (Я хотел поздороваться, а он начал орать и меня сильно испугал и тем самым обидел). – Человечек спрыгнул с кровати и, понурив голову, вышел из комнаты.

– Не пугайтесь, он у меня вообще доброжелательный, только современный мир его не принимает.

Кирилл Павлович лежал на армейской кровати, подняв одеяло к лицу и, опершись в угол, смотрел по сторонам. Старичок находился в маленькой комнатке, шесть на шесть, с потемневшим от времени линолеумом и коричневыми обоями. Комнату освещали две довольно яркие лампочки, подвешенные на потолок. Кроме кровати, на которой он лежал, в комнате находился маленький письменный столик и деревянный стул. Рядом с дверью стоял человек в белом халате и с довольно приятной наружностью. Волосы его были аккуратно зачесаны назад, очки в тонкой оправе сверкали в лучах света лампочек. Все его лицо было свежим и располагало к себе.

– Позвольте представиться. Меня зовут Аркадий Игоревич, но вы меня можете называть просто Аркадий. – После его слов настала пару секундная пауза, после чего, не дождавшись взаимного приветствия, он продолжил. – Вы видимо с Красного проспекта, я правильно понимаю? – Старик продолжал молчать и лишь таращил глаза на собеседника. – Хм, в вас попали два раза из автомата калибра пять сорок пять, после чего вас задело осколочной гранатой. – Аркадий засунул руку в карман халата и вытащил две пули. – Честно говоря, мне не удобно вам говорить, но я удивляюсь, как после таких травм можно остаться в живых в вашем возрасте. – Покатав патроны в ладони, Аркадий посмотрел в пол, после снова задал вопрос. – Вы что-нибудь желаете выпить?

– Да, воды если можно. – Наконец-то ответил Кирилл Павлович

– Вот и славно, сейчас принесу.

Выйдя из комнаты, Аркадий повернул налево и направился по коридору, прямиком на кухню. Там на табуретке сидел обиженный Сява.

– Я хотеть извеняться перид нишимь гостямь (Я хотел извиниться перед нашим гостем).

– Ну тогда налей воды и отнеси нашему гостю, только без скандала.

– Ичясь сьделаю (Сейчас сделаю). – Сява радостно соскочил с табурета и, схватив стакан стоящий на кухонной стойке, налил в него воды из бутылки. – Я итить изиняться (Я иду извиняться).

– Давай. – Аркадий проводил взглядом Сяву и сел за стол спиною к коридору и принялся наливать себе чай.

– А-а-а-а! – За спиной раздались дикие вопли в два голоса, и звук разбитого стекла. Аркадий соскочил со стула и развернулся на сто восемьдесят градусов. Перед ним уже стоял, понуривший голову и опустивший руки Сява с разбитым стаканом в руке. – Онь опять миня пугать и я ичайно уронть стокань. (Он опять меня испугал и я случайно уронил стакан).

– Ну я же просил, без скандалов.

– Я не хотеть, онь перевый начать, а я пигаться его крикь (Я не хотел, он первый начал кричать, а я испугался его крика и тоже закричал).

– Хорошо, пойдем разбираться.

Зайдя в комнату к старичку, Аркадий задал вопрос.

– Что случилось?

Старик все также лежал на кровати, забившись в угол, и прикрывал всю нижнюю часть лица одеялом.

– Ваш зверушка больно стрем…, то есть, ну как бы помягче сказать, э…

– Стяшный (Страшный)? – Раздался голос из-за спины Аркадия.

– Именно.

Сява выглянул. Вновь увидев это лицо, старичок побелел и полностью накрылся одеялом.

– Не пугайтесь. Давайте я вас познакомлю. Это вот Сява… – Аркадий обернулся, но за спиной уже никого не было. – Опять обиделся, наверное. – Затем, вновь повернувшись к старичку, он увидел лишь дрожащие одеяло. – Эй, да бросьте вы. Болезни в наше время разные штуки с людьми творят и Сява тому не исключение.

– Это человек?… – Раздался голос из-под подушки?

– Именно.

– Он ушел?

– Думаю да.

Старичок медленно опустил одеяло с головы.

– Как такое возможно? – С недоумением спросил Кирилл Павлович.

– Что же, это очень трудно объяснить, но я постараюсь. – Аркадий прошелся по комнате и сел за письменный стол. – Как вам известно, каннибалы с Заельцевской являются довольно агрессивными и все считают, что такими они стали сами, но! Сами по себе люди, живущие в достатке, не стали бы каннибалами просто так…

– Простите, но, увы, мне это неизвестно.

– Уважаемый, позвольте тогда уточнить из какой глуши вы к нам пришли, если не слышали про каннибалов. Да и раз уж мы разговорились, то не могли бы вы представиться.

– Ох, простите пожалуйста мою невоспитанность. Я Кирилл Павлович Сухой.

– И откуда вы к нам пожаловали?

– Хе-хе, издалека я к вам пожаловал.

– Вы пришли с поверхности? – Аркадий насторожился и что-то вытащил из верхнего ящика стола.

– Да…, а что?

Аркадий встав со стула, держа в руке, что-то массивное, подошел к лежащему старичку.

– Не беспокойтесь, это всего лишь датчик Гейгера.

– Я в курсе, что это такое, но зачем его наводить на меня.

– Видите ли… – Аркадий поправил очки и принялся тщательно вглядываться на дергающуюся стрелочку, – если вы пришли к нам с поверхности, то… – он опустил датчик и подойдя обратно к столу, засунул его внутрь, – вас нужно срочно продезинфицировать.

* * *

Старичок аккуратно вышел из комнаты, опираясь одной рукой на принесенный Аркадием костыль, а другой на самого Аркадия. Коридор был маленький и узкий и освещался лишь тремя лампочками. Покрутив головой в стороны, Аркадий дал знак, что идти нужно направо. Идя, старичок обратил внимание еще на несколько дверей, одна из которых была сделана полностью из свинца, по крайне мере старик так предполагал, опираясь на свои знания технологического образования.

Остановившись у той самой двери, Аркадий отпустил старика и пнул ее ногой. Сделав пару шажков в кромешную темноту, он нащупал выключатель. После вернулся и, взяв Кирилла Павловича, завел его в комнату. В ней освещение было отличное. Лампы были неоновые, и их было много. Вдоль стен стояла всевозможная аппаратура, от простейшего компьютера, до радио измерительных приборов. По центру комнаты находился стол, на котором присутствовали различные колбочки и пробирки, расставленные совершенно в хаотичном порядке. Напротив входа была еще одна дверь, однако на ней весела табличка радиоактивной угрозы. Проковыляв мимо различных приборов, Аркадий со старичком подошли к ней.

– Я здесь обычно одежду от радиации очищаю. – И с этими словами они зашли внутрь.

* * *

После водных процедур, оба вернулись в комнату и продолжили разговор.

– Ничего не понимаю, вещество, которым я вас намылил, должно было очистить вас от радиации. А может… Сколько вы провели на поверхности?

– Странный вопрос. Сколько себя помню, всю жизнь на чистом воздухе.

– То есть и бомбардировку вы пережили на поверхности? Невероятно! В таком случае ваш организм должен быть подвержен изменениям на генетическом уровне. Мне надо вас обследовать сию секунду! – В глазах ученого загорелась искра любопытства. Резкими шагами он подошел к столику и взял планшет с листом чистой бумаги. – Вы пока лежите, а я подготовлю оборудование. – Аркадий уже собирался покинуть комнату, как вдруг старик задал ему вопрос.

– А почему собственно на поверхности радиация и меня обязательно надо чем-то намыливать и отполировывать?

Ученый замер на месте, стоя спиной к собеседнику. – Вы хотите сказать, вы не в курсе, что случилось с матушкой планетой? – Удивленным до неузнаваемости голосом спросил Аркадий.

– Меня лишь терзают смутные сомненья.

– Да вы, Кирилл Павлович, человек – феномен!.. ну или просто очень не внимательный. Скажите мне пожалуйста, как можно было не заметить ядерную войну?!

– М да, так я и думал. – Сказал старичок, понурив голосом и опустив голову в сторону. Настала минутная тишина. Аркадий не знал, что сказать в утешение пожилому человеку, ведь для него конец света настал только сегодня. – Я догадывался, просто прежде чем утверждать это, я хотел, чтобы версия подтвердилась. – Медленным голосом проговорил старик.