Текст книги "Среда обитания"

Автор книги: Михаил Ахманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Дакар с охотой отвечал – пусть не всегда понятно, но подробно. Никаких проблем, полный порядок с воображением и несомненное родство душ с Мадейрой… Прислушиваясь к ним, я поневоле проникался мыслью, что мир на Поверхности был не фантазией, а фактом, и бытие в том мире, столь непонятное и странное для нас, являлось не измышлениями игривого ума, а таким же реальным, вещественным предметом, как купол, или стволы, или промзона, где откармливают мясных червяков. Возможно, я ошибался, и все, что говорил инвертор, было ерундой и чушью? Возможно… Но стоило вспомнить мнение Эри, ее слова о переменах, случившихся с Дакаром, о его отвращении к одалискам, провалах памяти, страсти к вину, столь же внезапной, сколь непонятной. Не говоря уж о загадочной способности поглощать пузырь…

Дакар замолк, и в комнате повисла тишина. Она длилась минуты три или четыре, потом Мадейра вскочил и заметался от стены к стене. Туда-сюда, от дивана, где мы сидели, к стойкам голопроекторов, от стеллажей со всякой всячиной к рабочему столу… Когда в глазах у меня зарябило, он вдруг остановился, повернул голову и ткнул рукой в инвертора.

– Вы! Вы, дем Дакар, поведали воистину чудесную историю! Я не хочу больше расспрашивать вас, надеясь, что мы еще встретимся; кроме того, я должен ответить на ваши вопросы. Ведь есть вопросы, не так ли? – Дождавшись быстрого кивка Дакара, он продолжил: – Итак, я не желаю злоупотреблять вашим терпением, вашей готовностью идти навстречу моему любопытству. Но! – Мадейра поднял палец. – Но! Могу ли я просить вас о небольшом одолжении? Если угодно, о проверке, которая подтвердила бы ваши слова, рассеяла последние сомнения? Все же, согласитесь, случившееся с вами не назовешь ординарным событием… Я имею в виду переселение разума из тела в тело через века или тысячи лет, чего ни вы, ни я не в силах объяснить… Но, может быть, мы отвлечемся от попыток объяснений и обратимся к подтверждению?

– Как вам угодно, – произнес инвертор. – Я готов на все… почти на все, чтобы заручиться вашим доверием. – Внезапно он обнял Эри за плечи, потом нерешительно вытянул руку и положил ладонь на мой протез. – Вы, дем Мадейра, третий человек, который знает правду обо мне, и каждый из вас становится мне близким. Хочу я того или нет… Иных друзей или знакомых я тут не приобрел. – Дакар посмотрел на меня, на Эри, на Мадейру и добавил: – Я хочу, чтоб вы мне верили.

Сказано было искренне, и моя неприязнь к нему начала таять. Я не слишком доверчив и проницателен, но различаю правду и намеренную ложь. Другое дело, фантазии, которые самому фантазеру кажутся истиной…

Кивнув, Мадейра подошел к голопроектору, включил его, прогнал десяток кадров – мелькнули какие-то обломки, черепки, сплющенные и скрученные конструкции, панорама огромного длинного зала, который тянулся в бесконечность… Зал исчез, и появилось изображение диска с изъеденными краями диаметром в человеческий рост – темная поверхность с неясными, словно отчеканенными или выдавленными на ней контурами. Мадейра подрегулировал прибор, поверхность слегка посерела, посветлела, контуры проступили ясней, и я увидел жуткое чудовище. Два распростертых крыла, под ними – хвост и когтистые лапы, а сверху – головы. Две головы, крысиная моча! Плоские, с крючками на конце, с высунутыми языками!

Мадейра откашлялся.

– Эту вещь нашли года четыре назад в… Ну, не важно где! Нашли и сняли голограмму, так как сам предмет, изготовленный из стали с добавкой никеля, не подлежал транспортировке – он проржавел и рассыпался, когда его стронули с места. Но мы успели сделать голограммы и провести поверхностный зондаж. Изображения совместили, и перед вами надежная реконструкция. Полномасштабная, прошу заметить. – Он набрал в грудь воздуха и с шумом выдохнул. – Мы думаем, это какое-то животное – в книгах иногда попадаются обрывки картин с разными странными тварями. Возможно, этот монстр был приспособлен для полетов – видите, есть хвост и крылья и форма тела обтекаемая… Необычное создание, но я могу признать, что эти твари существуют на Поверхности, если… если б не две головы! Чему мы не имеем прецедентов! Мы решили…

Дакар захохотал. Он согнулся, упершись локтями в колени, плечи его затряслись, щеки покраснели и увлажнились глаза. Он смеялся, всхлипывал, сопел, раскачивался, пока Эри на хлопнула его по спине.

– Простите, дем Мадейра… Не собираюсь обижать вас, но ваши недоумения так забавны… – Встав, инвертор приблизился к голограмме. – Это не реальное животное, а символ, герб страны, в которой я когда-то жил. Она называлась Россией и занимала огромную территорию, примерно от этих мест до океана на востоке. Прототип герба – орел, одна из самых крупных хищных птиц. Орлы действительно летают, но голова у них одна.

– Потрясающе… Невероятно… Какое открытие… – пробормотал Мадейра. – В двух словах вы разъяснили загадку, которая мучила нас четыре года… Как просто и логично – символ!.. герб!.. то же, что эмблема фирмы на браслетах и значках! Только размером побольше.

– Изображение двуглавого орла было на монетах, марках, флагах, официальных документах. – Склонив голову к плечу, Дакар рассматривал голографический оттиск. – Этот, сделанный из металла, был, вероятно, установлен на каком-то правительственном здании или на решетке у старинного дворца. – Он повернулся к Мадейре. – Где вы его нашли?

Блюбразер со смущенным видом пожал плечами:

– Не будем об этом говорить. Это… это пока что наш секрет, дем Дакар. Но если вы решите присоединиться к нашему сообществу – чего я всей душой желаю, ибо ваши знания бесценны, – если вы это сделаете, то никаких секретов и тайн от вас не будет. Вы согласны?

– Я… – начал Дакар и тут же с беспомощным видом оглянулся на Эри. Она смотрела на него, точно на младенца, вылезшего из инкубаторной капсулы.

– Присоединяйся, инвертор, – посоветовал я. – Достойные люди! К одалискам не бегают, пузырь не пьют и оттопыровку не потребляют. Будешь рассказывать им про голубые небеса и зеленые… как их… равнины. А они будут слушать и аплодировать.

Обруч на моей руке прозвонил. Конец третьей четверти, пора и за дела приняться… Конго, наверно, уже ждет.

Я поднялся.

– Мне нужно уходить. Желаю вам новых потрясающих открытий. До встречи!

Мы стукнулись браслетами, и я покинул тупичок блюбразеров. В Тоннеле уже было оживленно, и, пробираясь среди толп народа к выходу и конюшне, где поджидал меня Пекси, я предавался раздумьям об откровениях инвертора и этом последнем эпизоде с загадочным гербом. Ловко у него получилось, вмиг объяснил! Может, в самом деле он не Дакар, потомственный инвертор, а человек из далекого прошлого, каким-то образом переселившийся в тело Дакара? Почему бы и нет! Мир полон тайн и чудес, их даже здесь хватает, в куполах – так что уж говорить о Поверхности! Про нее мы ничего не знаем.

Кроме, пожалуй, одного – что двухголовые зверюги там не водятся.

Глава 9
Дакар

Наибольшую опасность для нового мира, который возникнет после Метаморфозы, представляет историческая традиция, как общечеловеческая, так и национальная; она ведет к выбору прежних решений и повторению прежних ошибок. Эту преемственность необходимо разорвать. История человечества должна начаться с чистого листа, а лучше – с подходящей легенды, с логически непротиворечивого комплекса мифов, объясняющего происхождение цивилизации. Например, предки земных людей явились со звезд и построили стабильное общество, структуру которого не следует менять.

«Меморандум» Поля Брессона,

Доктрина Пятая, Пункт Второй

Крит удалился. Этот человек, высокий, мощный, с правой рукой, похожей на узловатую ветвь столетнего дерева, внушал ему смутное беспокойство и в то же время симпатию. У Крита было странное лицо, неподвижное, настороженное, на которое как бы надевались подходящие к случаю маски – улыбка, радость, горе, гнев, печаль. Он не любил таких людей, считая их лицемерами, но этот, кажется, был искренним – просто сконструирован особым образом и выглядит именно так, а не иначе. К тому же настоящей маски из пластика или металла Крит не носил, и это являлось определенным знаком. Маски, как объяснила Эри, носились для того, чтоб скрыть выражение лица; в местной культуре они являлись преградой между двумя мирами – внутренним, принадлежавшим человеку, и внешним, которым могли пользоваться все.

Мадейра тоже не носил маски – может быть, дома ее не надевали или блюбразер не пытался скрыть обуревавшие его эмоции и чувства. Импульсивный человек, открытый, способный удивляться, спорить, возражать и верить… «На Володю похож», – подумал он, вспомнив об одном из друзей далекой студенческой юности. Володя умер в семьдесят четвертом, не дожив до тридцати, – неоперабельная опухоль мозга…

Мадейра кашлянул, прервав его воспоминания:

– Что решите, дем Дакар?

Он посмотрел на голограмму с орлом, потом – на убогий пейзаж, где горы казались кучей химической посуды, направился к дивану и сел рядом с Эри. Она была в короткой тунике с разрезами на бедрах; в волосах – жемчужная нить, у глаз, пониже висков, украшения – тонкие, тихо позванивающие трубочки. От нее пахло свежестью – той, что бывает после прошедшей грозы.

– Возможно, я присоединюсь к вам, дем Мадейра. Но мне хотелось бы выяснить кое-какие детали об этой реальности и вашем месте в ней. Собственно, за этим я и пришел.

– Спрашивайте. Я постараюсь ответить на вопросы, если это в моих силах. Если нет… – Блюбразер пожал плечами. – Можно связаться с членами братства в Мобурге и других куполах. Среди них есть умные и компетентные специалисты.

– Ученые?

– Это понятие мне незнакомо.

– Люди, которые трудятся во имя прогресса цивилизации. Те, кто добывает новые знания в области химии, физики, математики, биологии, медицины, в сфере общественных и других наук. Такие существуют?

Мадейра задумчиво сдвинул брови, коснулся шрама на щеке.

– Я понимаю, о чем вы говорите, но довольно смутно. Считается, что в новом знании потребности нет – все необходимое для жизни было открыто, разработано и создано в Эпоху Взлета. Люди получают эти знания в фирмах, лигах и союзах, к которым принадлежат по обычаю наследственного подданства, используют их на практике и сохраняют. Вот все, что я могу сказать. – Он подумал и добавил: – Наше общество не прогрессирует, дем Дакар, а сохраняет стабильность. Механизмы устойчивости весьма сложны и подчиняются жестким законам и правилам. Прогресс – один из способов нарушить их и привести цивилизацию к хаосу.

– Да, я понимаю, понимаю… Когда-то, в прежней жизни, я познакомился с книгой Джона Хоргана «Конец науки». В ней утверждалось, что экспоненциальный рост знания вскоре приостановится, наука отомрет и станет пережитком прошлого. Выходит, этот момент наступил… В конце концов, зачем нам знания? Чтобы использовать их на практике, то есть кормить человечество, лечить, одевать, обувать и развлекать… Если все сыты и одеты, болезней нет, и есть надежный метод пересадки клонированных органов, то к чему наука? Только для того, чтобы порадовать кучку любопытных… – Он взглянул на Мадейру. – Таких, как вы, да?

– В каком-то смысле. Вы хотите, чтоб я рассказал вам о нашем сообществе?

– Попозже. Сейчас я хочу разобраться с главным. Насколько я понимаю, восемь столетий назад, в Эпоху Взлета, был построен Пак, Первый автономный купол, а за ним – другие купола, в которых нынче обитают семьдесят семь миллиардов людей. История до Пака полностью забыта или, возможно, переписана, чтобы предотвратить исследования Поверхности. Считается, что люди там никогда не жили, что человеческая цивилизация развивалась в естественных полостях и пещерах, у подземных источников воды и сырья и что в какой-то период, в эту самую Эпоху Взлета, накопилось достаточно знаний для зарождения мощной технологии. Были созданы купола, энергостанции, промзоны, гигантская транспортная сеть… Я правильно излагаю?

Эри и Мадейра одновременно кивнули. Потом блюбразер сказал:

– Такова официальная версия.

– Есть основания в ней сомневаться?

– Ну-у… Нет оснований, есть подозрения. Такие, как это. – Мадейра вытянул руку к голограмме с орлом. – Кто-то ведь отчеканил этот барельеф? Если бы не встреча с вами, мы отнесли бы его к Эпохе Взлета и думали бы, что такая тварь водится наверху. Восемь столетий назад туда, разумеется, поднимались – для строительства воздухозаборных станций, заводов по переработке сырья и экспериментов над растениями. А раз поднимались, могли увидеть подобного монстра и запечатлеть его в металле.

Он тоже покосился на голограмму.

– Я объяснил вам, что это такое. Могу добавить кое-что еще… Основания колонн – стволов в центральной части города – оформлены под древние сооружения. То есть древние для вас, а я их помню как вчера, я видел их своими собственными глазами – Кремль, Эрмитаж, здание Смольного института, Казанский собор, музеи, храмы и дворцы Москвы, Петербурга, Смоленска… – Горло у него перехватило, и он с трудом закончил: – Еще названия площадей… Красная, Дворцовая… тоже оттуда, из моей эпохи… Как вы забыли об этом? Как ухитрились все растерять? Или это сделано с какой-то целью?

Эри придвинулась к нему, обняла за плечи; трубочки у ее висков прозвенели что-то утешительное. Мадейра нерешительно пробежался от голопроектора до стеллажа, хмыкнул и сел за стол. Лицо у него было мрачное.

– Если растеряли, то не мы, а предки, – проворчал он. – Мы больше ищем и собираем… я имею в виду наше братство. А остальным прошлое неинтересно. Где там предки жили, в пещерах или на Поверхности… Не рухнул бы купол на голову, и хорошо! Еда есть, и оттопыровка, и клипы, и Колонны Развлечений!

– Так вот, о еде и остальном… В Мобурге – сто восемнадцать миллионов, и рядом с куполом – тысяча промзон. Не знаю, велики ль они, но это все же не поля Кубани и Канзаса и не аргентинские пастбища. А этих пастбищ и полей нам не хватало, чтоб прокормить земное население! Намного меньшее, дем Мадейра! Как это удалось теперь? За счет чего?

– Не могу объяснить, но могу показать, – сказал блюбразер, коснувшись пульта на столе. – Смотрите!

Голопроекторы вспыхнули, и стена за ними исчезла. Открылось пространство, залитое светом, полное раскидистых ветвей, тянувшихся у самой почвы, зеленых листьев и плодов, свисавших с веток. Яблоневый сад? Похоже… Но он не сразу понял, что в саду одно-единственное дерево с мощным, но невысоким центральным стволом и змеями-ветвями, опирающимися на другие, более тонкие стволы. У этого дерева-сада не было вершин, оно стелилось над землей, словно изумрудный ковер, и, вероятно, занимало солидную площадь.

Яблоки были золотистыми, сочными, чудовищно огромными… Он осознал их величину, когда в поле зрения возникли мужчина и два гигантских существа с тележкой – длиннорукие, плоскомордые, покрытые шерстью. Мужчина что-то говорил, шерстистые гиганты собирали яблоки, каждое – в три человеческих роста, и складывали их в самоходную тележку. Она тоже была огромной, размером с трехэтажный дом.

– Что это? – Потрясенный, он повернулся к Эри.

– Плантация «Хика-Фруктов», «Зелени» или компании «Плоды и соя», – пояснила она и вдруг хихикнула. – Там, у Африки… Ты собирался съесть целое яблоко, да? Хочешь попробовать?

– Сотня таких латифундий обеспечивает купол плодами, – раздался голос Мадейры. – Растения взяты с Поверхности, но в Эпоху Взлета их изменили. Радикальная генетическая перестройка, и в результате – рост продуктивности. Время созревания плодов – сорок-пятьдесят дней.

Он глядел и глядел, чувствуя, как покрывается потом. Затем пробормотал:

– Они… они не опасны?

– Плоды?

– Нет, эти великаны… Откуда они и какова их природа? Это механизмы или живые существа?

– Живые и даже отчасти разумные. Джайнты, продукция ГенКома. Предназначены для тяжелого физического труда. Их чипируют, дем Дакар.

– Чипируют?

– Вживляют чипы. Их поведение и реакции запрограммированы и контролируются оператором. Тем человеком, который отдает им приказы.

Видение сада и длинноруких чудовищ растаяло в воздухе, вновь появились стеллажи и тумбы голопроекторов, но он по-прежнему чувствовал дрожь. Она сотрясала тело, каждый мускул вибрировал и трепетал, а сердце то сжималось от ужаса, то билось лихорадочными толчками. Как мало он еще знает про этот мир!

– Что с вами? – Мадейра с удивлением уставился на него, пальцы Эри стиснули локоть, и он почувствовал, что дрожь уходит.

– Ничего… ничего страшного… я просто изумлен… Я видел одалисок – они совсем как люди… Но эти монстры… эти… эти… – Глубокий вдох, чтоб окончательно успокоиться. Он прикрыл глаза, снова вздохнул, наслаждаясь ароматом Эри, и промолвил: – Кроме пищи, требуется множество других вещей. Металлы, нефть, вода, сырье для химической промышленности… Вы разрабатываете какие-то новые месторождения? В мою эпоху отыскали запасы минералов, нефти, руд под дном Ледовитого океана – огромные, но недоступные ресурсы. Вы добрались до них?

– Возможно. Сейчас никто не знает, дем Дакар, где и как предки добыли сырье, но это было сделано. Запасы сосредоточены в Хранилищах и поступают оттуда в промышленные зоны. Железо, цветные металлы, стекло, различные полуфабрикаты…

– Надолго их хватит?

– По самым скромным подсчетам – на миллионы лет.

Он ощутил пульсацию крови в висках. Экономика этого мира казалась непостижимой!

– Кто владеет этими запасами?

– Они – общественное достояние, контроль за которым возложен на ОБР. Одна из Служб отпускает сырье производителям, доходы идут на поддержание минимального жизненного уровня, охрану среды, ремонт городских коммуникаций. Кроме того, производители – фирмы, компании, лиги, промышленные союзы – выплачивают налог. Он состоит из ряда разделов: за право торговли и пользования раздаточными автоматами, за транспортные перевозки, за аренду зданий в куполе, за воду, воздух и энергию. Ну, и штрафы наконец – за ущерб, причиненный во время военных действий.

– Военные действия… – протянул он. – В чем их причина? Ведь государств с их экономическими интересами и территориальными претензиями больше не существует?

Усмехнувшись, Мадейра поглядел на свои руки, покрытые сеткой шрамов и рубцов.

– Того, что вы называете государствами, больше нет, но что касается экономических интересов… Интересы, разумеется, остались, как же без них? Конкуренция, борьба за потребителя, за сырьевые квоты, плюс соображения престижа, тяга к власти, финансовой мощи, благополучию и личной безопасности… Природа человека не меняется! – Он прикоснулся к шраму под глазом. – Наверное, я не сказал ничего нового для вас?

– Не сказали. Если я правильно понял, государства сменились транснациональными корпорациями, и борьба перешла в другую область – точнее, полностью в нее переместилась. Нет народов и стран, нет вражды между куполами, нет религиозных противоречий, нет политических партий, но есть конфликты в стане производителей. Их нельзя урегулировать мирным путем?

Слушая его, Мадейра в какой-то момент встрепенулся и открыл рот, будто собираясь о чем-то спросить. Кажется, не все слова были понятны блюбразеру, или, быть может, они означали теперь нечто иное – ведь смысл слов не остается постоянным и изменяется с течением времени.

Однако Мадейра, не прерывая, дослушал до конца. Потом произнес:

– Считается, что есть два способа урегулировать проблемы. Один – распределение богатств и власти среди различных институтов, и в результате – конкуренция со всеми ее издержками, спорами, ссорами и конфликтами. Издержки, однако, невелики, если конфликты локальны, не ведут к большому кровопролитию и управляются системой строгих правил и соглашений. Другой способ – концентрация собственности и власти в руках одной общественной структуры, создание тотального союза, которому принадлежит все, все абсолютно… Вас не пугает такая перспектива?

– Пугает. В отличие от вас я ознакомился с ней на практике – там, в мою эпоху и в моей стране. – Он нахмурил брови, пожевал губами – эти воспоминания не относились к самым светлым. Затем произнес: – Кажется, вы собирались что-то спросить?

– Если позволите, дем Дакар. В вашей речи есть много понятий, встречающихся в древних книгах, но смысл этих слов утерян. Мы можем лишь предполагать, что за ними кроются таинственные сферы жизни, исчезнувшие полностью к нашим временам. Сферы столь обширные и важные, что им посвящены огромные трактаты, которые не поддаются расшифровке. Вот, например… это нашли в Отвалах Кива пару столетий назад…

Блюбразер поднялся, шагнул к стеллажу и вытащил тяжелый, запрессованный в пластик том. Потемневшая обложка, рваный корешок, бурый обрез страниц, жалкие остатки позолоты на месте вытисненных букв… От книги веяло невероятной древностью; чудилось, что еще мгновение, и она рассыплется прахом в руках Мадейры.

Напрягая глаза, он прочитал: «Библия»… год издания – две тысячи двенадцатый…

– Вы незнакомы с религией? С понятиями о Боге, дьяволе, первородном грехе, посмертном существовании? Вы не верите, что есть Творец, создавший этот мир и поместивший в нем людей? Некая Высшая Сила, которая следит за нами и со временем призовет нас на Страшный Суд?

Мадейра отрицательно покачал головой:

– Эти концепции мне неизвестны и непонятны. Расскажете?

– Если хотите, но в другой раз. Впрочем, я не уверен, что это пойдет кому-нибудь на пользу. – Здесь, – он показал на увесистый фолиант, – только мифы и легенды, которые внушают людям ужас. Зачем они вам? Тем более что Страшный Суд уже состоялся, и вы обитаете в преисподней. В самом оптимистичном варианте – в чистилище.

– Простите, я не совсем понимаю… Что за чистилище? Что за Страшный Суд?

– Мне думается, что перед Эпохой Взлета произошла катастрофа, глобальный катаклизм, связанный с экологией или со всемирной войной. Дьявольщина! Я назову вам сто причин, которые грозили жизни: разрывы в озоновом экране, новый ледниковый период или, наоборот, потепление и затопление континентов, падение кометы или астероида, радиация, химическое и бактериологическое заражение… Наконец, мы могли просто задохнуться в грудах мусора и решить, что под землей уютнее, чем на Поверхности. Вам что-нибудь известно об этом? О катастрофе, кризисе, каких-то бедствиях задолго до Эпохи Взлета?

Мадейра покачал головой и с сожалением убрал книгу на место.

– Нет. Возможно, в древних материалах есть какие-то свидетельства, но мы не в силах их понять и правильно истолковать. Хотя наше братство собирает их много веков.

– Поговорим о вашем братстве. Вы изучаете прошлое?

– Не совсем. Мы стремимся изучить Поверхность, что и определяет интерес к прошлому. Кроме блюбразеров, этим никто не занимается, ни ВТЭК, ни ОБР и ни одна из тысяч фирм, компаний и корпораций. Они лишены любопытства, дем Дакар, хотя иногда обращаются к нам как к посредникам, чтобы приобрести древние предметы для украшения своих стволов. Их лозунг – стабильность и доходы… Больше ничего!

– Вы находитесь в оппозиции к существующему режиму?

– В оппозиции? Столь же загадочный термин, как религия… Я не понимаю его сути.

– Противодействие словом и делом существующему порядку, стремление изменить его, направить общество по иному пути.

– Нет, в этом смысле мы – не оппозиция. Наше сообщество ни с кем не борется и ничего не стремится изменить. Мы лишь изучаем Поверхность! Представьте себе, вот наш мир, – Мадейра широко раскинул руки, – мир благоустроенных куполов, неистощимых ресурсов, сытой жизни, развлечений и относительной безопасности. А там, – он ткнул указательным пальцем в потолок, – там, в каких-то десяти километрах, другой мир, где вместо купола – синее небо, где можно посмотреть на солнце, звезды и луну, почувствовать ветер на лице, пройтись под дикими деревьями, встретиться с чем-то новым, загадочным, еще невиданным… Большое искушение, не так ли?

– Большое, – согласился он и, поразмыслив, спросил: – А как вы изучаете Поверхность?

– Один метод – расшифровка древних текстов с ее описаниями, другой – поиск обрывков картин, фрагментов изображений на пластике и металле, их реконструкция и анализ. Что-то разыскиваем сами, что-то обмениваем, что-то приобретаем у Черных Диггеров… иногда финансируем их экспедиции… Если идут в Старые Штреки, то нанимаем Охотника, обычно – Крита…

– Зачем?

– Для охраны. Штреки и Отвалы – место небезопасное.

Он поднялся, помассировал поясницу и протянул руку Эри.

– Благодарю вас за беседу, дем Мадейра. Мы, наверное, пойдем… хватит для первого случая. Позвольте только спросить: отчего бы вам не выбраться на Поверхность и не взглянуть своими глазами на синее небо, солнце, звезды и луну, дикие деревья и остальные чудеса? Залезть наверх и посмотреть… Чего уж проще? Или это запрещается?

– Нет. Но… – Мадейра в смущении отвел глаза, потом забормотал, стараясь не смотреть на них с Эри: – Сказать легко, сделать трудно, дем Дакар. Наши сведения о Поверхности отрывочны и противоречивы, мы не знаем, что там ждет. Возможно, солнце ослепит нас, или мы погибнем от звездного света, задохнемся в воде, свалимся в пропасть, станем добычей чудовищ вроде того двухголового монстра… Мы не знаем и потому боимся… Боимся!.. Надеюсь, это не вызовет у вас презрения?

– Агорафобия, – произнес он, покачивая головой, – явная агорафобия… Нет, дем Мадейра, я никого не презираю, ни вас, ни ваших коллег и товарищей. Скажу вам больше – ваши страхи мне понятны, и сам я испытал такой же ужас, очутившись здесь. Все незнакомо, непонятно, все пугает… даже Эри… – Он слабо улыбнулся, обнял девушку, подумал и сказал: – Если бы мне захотелось подняться на Поверхность, вы пошли бы со мной?

Шрам на лице блюбразера побледнел, но он не колебался ни секунды.

– Пошел бы! До победного конца!

– До победного! – В прощальном жесте звонко лязгнули браслеты, и он направился к выходу, повторяя: – Значит, до победного… Значит, броня еще крепка и танки наши быстры…

* * *

Когда они вышли из прохода, ведущего к логову блюбразеров, Эри вдруг остановилась и спросила:

– Ты серьезно говорил? Насчет Поверхности?

– Серьезней некуда. Здесь теснота, тоска и духота, – он оглядел Тоннель, заполненный людьми, – а там простор и ветер, лес и свежий воздух… Пусть развалины, пусть без людей, так хоть под соснами прогуляюсь! И заодно узнаю, на каком я свете… то есть в каком времени.

– Чтоб тебе купол рухнул на голову! Хочешь удрать от меня?

Он ухмыльнулся.

– Что я, червяков объелся? Удрать от такой красавицы! От личного телохранителя! Нет, милая, я возьму тебя с собой. Непременно! Пойдешь? Сложим избушку с печкой, дров нарубим, огород вскопаем и будем жить, как Адам с Евой в раю – отставной инвертор да Свободная Охотница…

Эри фыркнула, но, кажется, успокоилась. Схватила его за руку, потянула к толпе:

– Пойдем, инвертор!

– Погоди, солнышко, дай осмотреться. Это к Мадейре проход, а дальше – к носатому Африке, который кормит червяками… А что за ним?

– Винная лавка Факаофо. Нет, туда мы не пойдем! Хватит с тебя пузыря на сегодня!

– А я и не собирался. Напротив что?

– Допинг «У блохи» и шопы, где торгуют всякой древней рухлядью. Еще агентство «Восемь с половиной», посредники по найму, контракты оформляют для бойцов. Узкая щель, где огнеметы развешаны… Видишь?

– Вижу, но не понимаю. Почему «Восемь с половиной»?

– Процент такой берут. За посредничество.

– А другие?

– Что – другие?

– Сколько положено отдать другим?

– От десяти до пятнадцати.

– Так почему к ним нет очереди, если у них берут меньше?

Сердито сверкнув глазами, Эри подтолкнула его и повлекла вдоль стен Тоннеля, изрезанных нишами и проходами.

– Почему, почему… Работу предлагают мерзкую! Не работа, а крысиный корм!

– Бесплатных пирожных не бывает, – буркнул он и резко притормозил у очередного ответвления. Вход в него обрамляла арка в форме лиры с голографической завесой из серебристых струн, за ней просвечивала лестница, а из глубины прохода поочередно доносились вопли и ритмичное бормотание.

– А здесь что такое?

– «Подвал танкиста», – сообщила Эри. – Ваши придурочные собираются, из Лиги. Инверторы, танкисты с хоккеистами и диззи.

– Раз наши, давай зайдем. – Он обнял девушку за талию и попытался направить к лестнице, но Эри упиралась. – Зайдем, солнышко, а? Любопытно ведь – танкисты с хоккеистами! Еще и диззи! Сроду не водил компании с такими!

– Вот что, Дакар… то есть Павел… – начала Эри, но он перебил ее, по-прежнему оттесняя к лестнице:

– Ты, милая, больше не напрягайся, зови меня Дакаром, как привыкла. Прав твой Крит-Охотник, прав… Это там я был Павлом, Павлом Сергеевичем Лонгиным, ученым и писателем, а здесь – не по Сеньке шапка, здесь я Дакар, инвертор с прибабахом. Дакар, и все тут… – Эри, похоже, растаяла и сделала первый шаг к ступенькам. Он потащил ее вниз, бормоча: – Дакар, Мадейра, Крит… не имена у вас, а сплошная топонимика… озера, острова да города… Ну, со своим уставом в чужой монастырь не суются…

– Вот что, Дакар, – строго промолвила Эри, – возьмем «стук-бряк», и никакой «веселухи» или «отпада»! Ты сегодня уже приложился к пузырю, побуянил!

– С горя, милая, с печали и тоски… А про «веселуху» вашу я ничего не знаю. Хоть я Дакар, но ты меня все-таки с прежним Дакаром не путай.

Они спустились вниз. Там был кабачок, но совсем непохожий на заведение Африки: панели раздаточных автоматов, низкие столики и диваны около стен, посередине – пустое пространство с возвышением, яркий свет, падавший с покрытого люминофором потолка, и никаких аппетитных ароматов – пахло горьковато-сладким, но явно не съестным. За столиками – люди, раскрашенные или в вычурных одеждах, так что сразу не поймешь, кто женщина, а кто мужчина; все – с какими-то пестрыми банками, флаконами, баллончиками. Подносят к лицу, нюхают, чмокают, всхрапывают…

Его охватило знакомое чувство дежа вю – будто он бывал здесь, и не раз, сидел у этих низких столиков, прикладывался к банкам, слушал, говорил. О чем, не вспоминалось, но привычное место было, кажется, слева, на полосатом диванчике. Он шагнул к нему и обнаружил, что диванчик занят, а на столе громоздится пирамида банок.

Сидевшие там переглянулись, потом один с почтительным поклоном вымолвил: «Дакар… сам Дакар…» – и пестрые банки вмиг исчезли вместе с их владельцами. Видимо, он не ошибся – тут его знали. Зашелестел шепоток, три-четыре любопытных взгляда впились в него и в Эри, какая-то блондинка в розовом переднике ахнула, пискнула и закатила глазки. Потом привычный гул наполнил помещение – шарканье ног, шелест одежд, людские голоса и тихое позванивание автоматов.

Они устроились на диване. Эри потянулась к автомату, сунула браслет в отверстие, что-то нажала и получила два баллончика в форме витых цилиндров, темно-синих и блестящих, с крохотным раструбом наверху.