Текст книги "Последняя женщина"

Автор книги: Михаил Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Еще раз простите. Так на чем мы остановились? Ах да. На тезисе "мы всегда правы!"

Маргарет молча смотрела на него.

– Давайте слегка отвлечемся, госпожа премьер-министр. Сегодня, обсуждая адекватность мер, мы будем опираться на понятия "морально" и "не морально". – Он сделал ударение на слове "будем".

– Безусловно, господин президент. Ведь это и есть наша главная ценность – моральность действий.

– А как вы определите, морален ли поступок? Или мы всегда правы? Тогда я возражаю против использования этого постулата в принятии решения.

– Я удивлена, господин президент. Простите, но вы рассуждаете, как адвокат другой стороны. – Она с трудом избежала слова "противник". – И я вынуждена напомнить вам, что по другую сторону стола сидят представители коммунистов. У них вместе с Россией сегодня одна задача! Еще во время учебы я побывала в Шанхае и прослушала курс лекций известного апологета этой теории. Знаете, меня он не вдохновил.

– Вы были плохой ученицей, если так оцениваете мои рассуждения. Знаете, у русских есть детская книжка "Что такое хорошо и что такое плохо?". Советую прочесть. Вы убедитесь, что их идеология пользуется теми же понятиями "плохо" и "хорошо", что и наша.

– Я не буду этого делать, но отвечу на ваш вопрос. Для человека, воспитанного на наших ценностях, совершенно ясно, что их главное мерило – человеческая жизнь. Коммунисты, погубившие огромное количество людей в лагерях, такие же чудовища, как Гитлер.

– Человеческая жизнь? Отлично, кто может поспорить? – Тайлер встал и, сделав несколько шагов к окну, обернулся.

– Мы, конечно так и думали, сбрасывая ядерную бомбу на Хиросиму. Осмелюсь напомнить, что в мировой истории Америка навсегда останется первой державой, применившей ядерное оружие против мирного населения. Между прочим, там были женщины и дети. За несколько секунд от них остались лишь тени на асфальте. Назовите мне ценности, оправдывающие подобные жертвы. Или это тоже "хотя и было ошибкой, но было так давно"?

– Мы это сделали, чтобы быстрее закончилась война, чтобы исключить ненужные потери среди наших солдат.

– Значит, дети – нужные потери? Вы хотите сказать, что для решения поставленной перед вами задачи – избежать ненужных потерь – оправдано убийство сотен тысяч ни в чем не повинных людей? Тогда это и впрямь западная ценность. Гитлер тоже хотел побыстрее закончить войну и уничтожал в лагерях миллионы военнопленных. А чтобы решить другую задачу, сжигал евреев. И все это он делал у нас, на Западе.

– Эти задачи нельзя ставить на одну доску! – Маргарет резко встала.

– Вот суть ваших убеждений, госпожа премьер-министр. Есть цели, не оправдывающие массовое уничтожение, а есть другие, ради которых можно отправить на тот свет тысячи женщин и детей. Так это вы – коммунист, мэм. Вы забыли, что я историк. Коммунисты первыми провозгласили: "Морально только то, что способствует победе пролетариата". И освободили своих сторонников от такого досадного понятия, как совесть. Неужели вы, женщина, не чувствуете, что разницы здесь нет? – уже тихо добавил он.

– Я не пацифистка, господин президент. Я – премьер-министр своей страны и обязана защищать ее интересы.

– А я не желаю быть ястребом. Знаете, так спокойнее на душе. С возрастом понимаешь, что гармония с собой неразрывна с твоим отношением к человеческой жизни. К жизни своих детей. С этого надо начинать в своих рассуждениях и заканчивать жизнью всех людей на земле. Это от многого удерживает. Ну, еще страх.

– Страх? Перед чем?

– Перед Богом. Мне известны вопросы, которые нам будут задавать там. – Он выразительно показал пальцем вверх. – А теперь давайте приступим к делу, – он вернулся к столу.

Маргарет Мэй Олсон, премьер-министр Великобритании, облегченно вздохнув, достала из папки еще несколько листов и положила их перед Тайлером.

– Вот наши предложения.

Несколько минут Тайлер молча изучал документ. Наконец поднял голову.

– Они не пойдут на это, – слишком спокойно, как ей показалось, сказал он.

– Что же нам делать? Мы не можем не принять никакого решения.

– Мне это ясно вот уже восемь месяцев. Знаете, Маргарет…

Она с удивлением посмотрела на него: он впервые назвал ее по имени.

– Не сегодня, а гораздо раньше я понял, что решение здесь возможно только в одном случае.

– В каком?

– Только в случае, если мы будем исходить из двух простых и понятных вещей. Первое. Решим для себя, что мы, как и они, всегда делали ошибки и, как и они, были много раз не правы. С другой стороны, они часто поступали правильно, хотя мы так не считали.

– Пусть будет так. А второе?

– А второе – это закон. Любое наше предложение должно учитывать их интересы чуть больше, чем наши собственные. Тогда есть какой-то шанс прийти к согласию.

– Но почему? – Маргарет показалось, что ее голос перешел на высокий тон.

– Здесь все очень просто. Прежде мы всегда поступали наоборот и свои интересы учитывали больше, чем их. Несравненно больше, думаю, вы согласны. А сейчас нам нужно их понимание. И этот шаг они бы оценили. Есть и другой момент. – Тайлер сделал паузу. – Они сильнее.

– Сильнее? Я вас не понимаю, господин президент.

– А я вам поясню. Вы ведь женщина и исходите из того, кто сколько раз сможет уничтожить друг друга. К этому мы еще вернемся. Я же исхожу из способности и готовности воевать. И здесь, к сожалению, счет не в нашу пользу.

– Вы считаете, наши способности ниже?

– Способность – не только умение, но и готовность. И если свою способность вы оцениваете выше, а каждая из сторон так и поступает, то готовность воевать всегда разная.

– Я что-то не улавливаю разницы.

– Понимаете, история России всегда была связана с большими человеческими жертвами. Вам известна жестокость их царя Петра: только на строительстве Санкт-Петербурга погибли сотни тысяч человек. Далее – бесконечные войны. Я думаю, вам небезынтересно будет узнать об одной великой тайне. Она тщательно охраняется нами, ибо способна перевернуть представления о нашем противнике.

– Интересно узнать, в чем она.

– А тайна в том, что, начиная с девятнадцатого века, русские ни на кого никогда не нападали первыми, а только защищались. Угадайте, от кого? От нас, европейцев. Они никогда не выходили за свои границы, за исключением трех случаев. Первый раз, когда в девятнадцатом веке освобождали Балканы от турецкой оккупации. Затем они сделали то же самое на Кавказе, сохранив армян как нацию. Любой неангажированный историк подтвердит это. И, наконец, Афганистан в двадцатом веке. Но у нас нет точной информации о том, что происходило там. Они утверждают, что был договор и просьба о введении войск. Мы таких документов не находим.

– Ну, знаете! Может, это мы были главным агрессором два с половиной века?

– Для русских – да. На них всегда нападали мы. Посудите сами. Сначала нашествие Наполеона, потом Англия и Франция вторглись на их территорию на юге и захватили Севастополь – базу Черноморского флота России. "Севастопольские рассказы" – одно из первых произведений Льва Толстого. Советую прочитать, там все задокументировано.

Затем Первая мировая война, которую развязали не русские, а мы, европейцы. Ну и, наконец, Вторая мировая, которая пришла к ним тоже из Европы. Четыре года оккупации их территорий, война, в которой они потеряли двенадцать миллионов только солдат. Замечу, что наши потери в Европе измерялись сотнями тысяч. Причем путь от Ламанша до Берлина, который можно проскакать за ночь на лошади, мы так и не прошли даже за год. По сути, спасением Европы мы обязаны ненавистным русским. – Тайлер глухо кашлянул. – А что мы сделали после войны? Приписали себе победу. Это вам скажет любой школьник. Мы даже тщательно вымарываем в учебниках, кто взял Берлин. Кстати, не кажется ли вам, что было бы справедливо, нет, хотя бы честно – добавить на "железную" скамейку кроме Рузвельта и Черчилля еще кое-кого? Или фальсификация истории морально оправдана, если это соответствует вашим интересам? – Тайлер внимательно посмотрел на нее. – А потом мы опустили железный занавес, заставив их развиваться, опираясь на собственные силы. Кстати, мы им здорово помогли этой ошибкой.

– Зачем вы мне это рассказываете?

– Затем, дорогая Маргарет, чтобы вы знали, что думают о нас русские. Мы для них всегда захватчики и символ угрозы с Запада. Не правда ли, у них есть все основания так считать? А завтра нам предстоит их убедить в обратном. И вам придется участвовать в переговорах и очень постараться, потому что если мы не сможем этого сделать, то войны не избежать. А я не хочу войны. Надеюсь, вы тоже. Оцените трудность задачи!

Тайлер с раздражением отодвинул голубой лист.

– Так что вам придется выслушать меня до конца, чтобы узнать их завтрашние аргументы.

В послевоенный период от нас тоже следовали одни угрозы. Заметьте, мы всегда угрожали первыми, а они только реагировали на них. Во всяком случае, абсолютно в этом уверены. Надеюсь, вы помните, кто изобрел атомную бомбу, крылатые ракеты, кто формировал по их периметру пояс нестабильности, кто создал НАТО. Завтра они вам скажут, что только отвечали на ваши шаги. И будут правы.

– А как же Карибский кризис в двадцатом веке? Русские пытались разместить свои ракеты на Кубе, и лишь твердая позиция Запада не позволила им этого сделать.

– Верно, только вы перепутали причину со следствием. К тому времени мы уже разместили такие ракеты в Турции, у них под боком. Как бы вы поступили на их месте? Я серьезно предостерегаю вас от таких экспромтов на переговорах. Так можно все испортить.

Тайлер замолчал и, медленно поднявшись, направился к селектору.

– Принесите еще кофе и несколько сэндвичей, – распорядился он. – Я что-то проголодался, – понизив голос, обратился он уже к Маргарет.

– Давайте немного отвлечемся. – Тайлер с хитринкой посмотрел на нее. – Еще в начале века, под новый две тысячи десятый год, Канада объявила заповедными территории, прилегающие к Северо-Западному проливу. – (Маргарет недоуменно посмотрела на него.) – Забота об эскимосах, их традиционном образе жизни, фауне, как источниках их существования, ну и так далее.

– Разумное решение. Мы и до события, о котором говорите вы, всячески старались сохранить традиции, стиль жизни и взгляды этноса, какими он видел их применительно к себе.

– То есть, другими словами, по вашему мнению, существуют народы, которые не нуждаются в горячей ванне по вечерам, в собственных яхтах и сейфах, набитых деньгами?

– Ну… – Маргарет запнулась, – скажем, так.

– Почему же вы считаете, что Ираку или Афганистану нужен парламент, в "западном" его понимании. Почему Китай и Россия должны не просто разделять, а неукоснительно следовать "западным" ценностям. Поверьте, они могут предложить миру ценности неизмеримо большие и, несомненно, более "нужные", чем ваши. Почему же вы не оставите их со своими традициями, стилем жизни и взглядами, скажем, на те же формы демократии, в покое? Опять делите народы на достойные и не достойные своих убеждений? Существует, хотя и не уважаемое нами, но другое мнение на этот счет.

– Убеждения их лидеров – это не мнение народов. А убийства собственных граждан? Наконец, желание свободы.

Тайлер поморщился.

– Пуштуны? Свободы? Разве что от вашей опеки. От русской они освободились давно…. Я забыл, вы ведь лучше, чем их лидеры, знаете, чего хотят люди. А убийства… оставьте скелеты в шкафу, этого нет уже как сто лет. Да, и если копнуть чуть поглубже, мы тоже окажемся в этом котле. Но не их мнения и взгляды я имел в виду.

– Чьи же?

– Несомненно, более правильные, чем наши. Библейские.

– Наши мнения и взгляды совпадают…

– Осторожнее! Осторожнее с этим, – перебил ее Тайлер. – Там, – он поднял указательный палец вверх, – не ненавистные вам русские, и ошибки, произнесенные вслух, безнаказанными не остаются.

– "Он верит в это!" – мелькнуло в голове у Маргарет. Селектор неожиданно пискнул, но тут же стих.

– Я просто хотел сказать об удивительной избирательности вашего мнения. – Тайлер внимательно посмотрел на нее. – О легкости, с которой вы принимаете решения отправить на тот свет миллион-другой представителей нашего рода.

– ???

– Да, да. Именно такой выбор будет стоять перед вами завтра. Даже сейчас. Подумайте хорошенько.

Четверть часа прошли в полной тишине.

– Вернемся к готовности воевать, – снова начал Тайлер. – Русские, в силу обстоятельств, изложенных мной, готовы на жертвы. Они, как бы помягче сказать, к ним привыкли. Они их терпели и в мирное время. Вы знаете, сколько людей погибло после развала Советского Союза от наркомании, которой прежде практически не существовало, от бандитизма и много еще от чего? И это все подарили им мы. Они годами не получали зарплат и пенсий, а цены ежегодно взлетали до небес. Приходится удивляться, как они вообще выжили в такой нищете. Интересно было бы посмотреть на нашего обывателя в подобной ситуации. Разве вы не считаете… не как ответственный политик, а просто как женщина, что им нужно было помочь?

– Я всегда прежде всего ответственный политик!

– В том-то и беда.

– Вы что же, думаете, что мы должны были осуществить второй план Маршалла в отношении России?

– Безусловно, если мы хотели мира. Но мы хотели лучшего мира только для себя. Вы уже не помните, наверное, что они просили включить их в Атлантический Союз. Да, да, не удивляйтесь, мы им отказали. Так вот, они все терпели в мирное время – и уж тем более готовы терпеть в военное.

– Вы что же, считаете, наши народы не готовы к этому?

– А вы, вы сами готовы? Или вам так только кажется? Задайте себе этот вопрос серьезно. Это ведь не посылать стратегические бомбардировщики в Ирак и Афганистан, сидя на веранде с чашечкой кофе где-нибудь в Йоркшире.

Тайлер встал, подошел к столу, взял графин с водой и налил полный стакан. Сделав глоток, он, осторожно держа его пальцами, медленно, чтобы не расплескать воду, вернулся назад:

– Я располагаю секретными исследованиями на эту тему. Скоро триста лет, как мы не знаем, что такое оккупация. Война, согласно опросу населения, – это победные сообщения с экранов телевизоров и в средствах массовой информации. Полная уверенность в нашей легкой и быстрой победе в любом конфликте с любым противником. Но самое главное, и в этом суть исследований, наши люди даже мысли не допускают, что ядерный кошмар может поразить их родной город и они погибнут. Такие вопросы все, подчеркиваю, все без исключения расценили как провокацию! Они не готовы к этому. Не готовы воевать. Пропагандируя свою доктрину непобедимости, мы сформировали человека, живущего в придуманном нами мире. И человек этот любит лишь сытно жрать и сладко спать, простите за прямоту. И так было всегда, даже когда миллионы умирали от голода в Африке и Азии.

Этот человек не просто не готов терпеть неслыханные, по его меркам, трудности, он даже не допускает вероятности этого. А ведь современная война будет не локальным конфликтом, а войной всемирной. Так вот. Когда первые наши города покроет ядерный пепел, деморализация людей достигнет апогея в первые же часы конфликта. Хороший пример устойчивости наших ценностей дал еще Новый Орлеан, затопленный в результате стихийного бедствия в начале этого века.

В трех часах езды отсюда Нью-Йорк. Город, пронизанный насилием, город, который сконцентрировал в себе распад и деградацию морали не только в Америке, но и во всем мире. Спросите у людей на его улицах, готовы ли они воевать? Не солдаты, а они лично. Готовы ли они что-то защищать? Наконец, погибнуть? Нет. Наш человек другой.

Тайлер помолчал.

– Должен сказать, что русские проводили аналогичные исследования. – Голос его звучал глухо. – Я был поражен их инфантильным отношением к собственной жизни. Результат опросов сводится к ответу: воевать так воевать. Они привыкли переносить любые трудности. А главное, готовы к ним. – Он протянул руку к стакану и залпом осушил его. – А теперь поставьте себя на место их президента. Ведь они, в отличие от нас, только начали жить нормально в нашем с вами понимании. Они никогда не жили так, как мы. Сначала коммунисты, а затем их новые лидеры обещали, что они вот-вот заживут лучше. Но этого не происходило, в том числе и по нашей с вами вине, или заслуге, как вам будет угодно. И вы хотите это у них отнять. – Тайлер кашлянул. – Теперь угадайте: готовы ли русские заплатить любую цену, чтобы такого не случилось? – Он сделал паузу. – По-моему, надо размяться. Я все-таки не так молод, как вы.

С этими словами президент встал и медленно, заложив руки за спину, прошел до входной двери и обратно. Тяжелое дыхание выдавало его волнение.

– Теперь о ресурсах и экономической стороне вопроса. Вспомним историю, истоки этой проблемы, дорогая госпожа премьер-министр. Как развивались события? Помните железный занавес? Ведь это не они, а мы опустили его. Результат – их экономика развивалась изолированно с явным преобладанием военных отраслей. А мы? Разве мы не оказались в изоляции, только в собственной, западной? И все было нормально, пока мы были самодостаточны. Но вот наступили времена, когда ресурсов стало не хватать: Техас не вывезет троих! И мы стали постепенно интегрировать части мировой экономики в свою. Начали с арабской и иранской нефти. Затем вынуждены были приподнять и занавес. Так в Европе появилась русская нефть, а в конце двадцатого века – газ. Далее возник острый дефицит, а следовательно, взлетела цена. Что же в этом удивительного? Они собственники товара – они и устанавливают цену.

– Ну, это уж слишком! – не выдержав, перебила его Маргарет. – Мы живем в двадцать первом веке, и само понятие права собственности на ресурсы, необходимые для развития мировой экономики, должно быть пересмотрено!

– Для развития вашей, вашей экономики, госпожа Олсон. Экономике России пересмотр не нужен. Вы, вероятно, постарались забыть, что, когда западная экономика процветала, мы не торопились помогать русским. Да уж будем говорить откровенно: поступали ровно наоборот.

– И это было правильно: мы ослабляли коммунистический режим!

– Господь с вами! Я говорю о посткоммунистической России. Теперь мы поменялись местами. Что ж, если посмотреть на это философски, тут есть некая справедливость. Вспомните, как они сдали нам Германию?

– Объединение было неизбежно.

– Я не о том. Потсдамские соглашения никто до сих пор не отменял, и, следовательно, их западные группы войск на вполне законных основаниях могли бы стоять посреди Европы и сегодня. А если бы такое произошло, во-первых, не факт, что объединение Германии прошло бы в такой форме, да и все объединение Европы не случилось бы так скоро. А во-вторых, в этом случае они вряд ли позволили бы так над ними издеваться, как это делали мы в конце прошлого века, да и в начале этого.

– Что вы имеете в виду?

– Посудите сами. Они просто ушли из Европы. Они нам подарили мир. Все, что Европа приобрела потом, было опосредованным результатом ухода русских из Германии и восточных стран. Они не попросили ничего взамен. А могли бы, более того, имели право! Ведь, в конце концов, они победили в войне, затратили на это свои, прежде всего людские, а также другие ресурсы, и немалые. Да что там говорить, мрачный КГБ и тот почти распахнул двери. Они могли многого потребовать, но не стали. И поверьте, Запад за ценой не постоял бы! За столько столетий – и такой шанс!

А какой был наш ответ? Мы никуда не ушли. Наши войска остались там же. Если не против русских, то, наверное, охранять бедных старушек в Германии, другую цель даже сложно придумать.

– Но мы другого и не обещали!

– Зато обещали не расширять НАТО на Восток. Была такая промашка. Мы их просто обманули и придвинули свои ракеты вплотную к их новым границам, поближе к Москве. А затем профинансировали вспышку антирусских настроений в их бывших республиках. Разве это не издевательство? Ведь коммунистов давно уже там не было. Наступил конец. Шанс был упущен.

Джон Тайлер медленно отодвинул стул и, снова заложив руки за спину, сделал несколько шагов в сторону окна.

– Да, кое-чего мы не обещали, верно. Но если мы хотели построить новый мир везде, а не только в Европе, разве так должны были поступить? Все наши предшественники делали одно и то же: ухудшали отношения с Россией. Наступил период, нет, целая эпоха "стычек". Не брезговали, простите, и мелочью, чтоб уколоть их. Один латиноамериканский диктатор сказал очень точно про наши выборы: "Мы всегда передаем горящий шар в руки новой администрации". Посмотрите на мои руки. – С этими словами он протянул их к ней: – Они все в волдырях!

– Господин президент! Это уже переходит все мыслимые рамки! Мне начинает казаться, что вы не глава форпоста западного мира, а правая рука президента России!

– Не горячитесь, мэм. Никто здесь не оценит ваш патриотизм. Нас здесь двое. А говорю я все это вам с одной целью. Когда вы услышите то же самое от русских, у вас будет одно преимущество. Вы это уже знаете и не произнесете всяких женских глупостей, которые я услышал от вас сегодня. А это будет многого стоить завтра, поверьте.

Тайлер тяжело вздохнул и выразительно посмотрел на Маргарет.

– Почему мы не помогли им? Ведь в результате уровень жизни в России упал до уровня времен Второй мировой войны. И такое падение было прямым следствием их шага навстречу нам. Или такие последствия тоже укладывались в нашу мораль? Да, нам мысль о помощи даже в голову не приходила. Тогда какой мир мы строили? А наша внешняя политика в те годы? Мы просто плевали на устав ООН, а уж на Россию и подавно. Хотя нет, мы считали: чем хуже для России, тем лучше для нас. Они стерпели и это. Итак, все, что делали русские, было в наших интересах, а все, что делали мы, – в ущерб их интересам. Так что все-таки мир, который так возмущает вас сегодня, – построили мы. Это к вопросу о нравственной стороне дела. У нас много любителей порассуждать на подобную тему. Воистину, "пряников сладких", как и прогресса, всегда не хватает на всех. Кажется, так оценила нашу политику одна заметная фигура русской публицистики уже тогда!

– Я не знакома с русской публицистикой!

Тайлер нахмурился.

– Напрасно. Не зная менталитета противника, трудно угадать его реакцию. Угроза нашей безопасности налицо.

Понимаете, достижения цивилизации и достижения культуры, которые делают страну благополучной – а вы ведь считаете наши страны такими, – не одно и то же.

– Разве? – Маргарет в который раз была удивлена поворотом в их разговоре.

– Именно. К достижениям цивилизации относится и создание ядерного оружия.

Да и факт его применения. Мы ведь "достигли" такого момента в истории. А вот культура…. каким бы странным ни показалось, служителей искусств я здесь вообще не вижу. Человек так же, как и тысячи лет назад, писал книгу или создавал полотна, думая и вкладывая в них то же, что и сейчас.

– Тогда что, по-вашему, делает страну культурной и благополучной? – Она решила принять правила игры.

– Уж точно не количество театров или золота в Форт-Ноксе. Последнего мы лишились в один день, когда русские синтезировали наш тысячелетний символ благополучия. Но хуже мы жить не стали. А число писателей, актеров и художников за последние двести лет увеличилось в сотни, если не в тысячи раз. И люди, прикасаясь к их творениям, увеличили до немыслимого количество убитых на земле. Так что роли никакой…

– Что же, по-вашему, есть благополучие? – невольно прервала его Маргарет.

– Не поверите. Совершенно простая вещь. Когда вы помогаете, не убивая. И с этой точки зрения, а я разделяю ее, в мире многие народы гораздо благополучнее, чем наши.

Неожиданно он рассмеялся.

– Вы только представьте, что было бы, окажи мы им экономическую помощь? Восстановили бы экономику за наши кредиты, приняли бы их в Атлантический Союз, Всемирную торговую организацию, изменили стандарты их вооружений, а потом разместили бы на обоюдной основе опорные военные базы на своей и на их территории. И исключили бы возможность конфликта – исчезла бы сама причина. Да и возможность такого развития событий. Мы связали бы их жесткими обязательствами, включая общую собственность на ресурсы, о чем вы так любите говорить. Тогда это было возможно. Они автоматически становились лишь частью общего механизма.

Он серьезно посмотрел на нее:

– Мы все проспали. Я уже не говорю о главном: мы проспали Китай. Пока мы мелко гадили друг другу, Китай запустил человека в космос и стал крупнейшей мировой державой. Вы, кажется, упомянули, что бывали в Шанхае? Тогда не будет излишним напомнить вам расстановку сил. Если бы тогда, когда все еще начиналось, мы опередили русских и пошли на стратегическое соглашение с Китаем, у нас не было бы причин сегодня встречаться. Ведь предложение, с которым выходили мы, было простым: создать межконтинентальный экономический картель, своего рода Экономический Совет Безопасности из трех представителей, предложить Китаю присоединиться к нему и даже сделать его председателем этой мировой структуры! Предложение, от которого трудно было отказаться. Если бы удалось это сделать, не было бы никаких препятствий к тому, чтобы заставить Россию безвозмездно поделиться шельфовыми запасами с картелем. Однако все пошло не так, и я напомню вам, почему. Ваша страна, ваш премьер не захотели пойти слишком далеко, как они выразились, в отношениях со страной, не устраивающей их по ряду причин. Вся эта болтовня о правах человека, которой можно было поступиться хотя бы на время – а вы, Маргарет, делали такое не раз, – тогда была оплачена слишком дорого. Русские опередили нас всего на месяц! Они сами предложили Китаю совместное пользование этими запасами в обмен на военно-стратегический союз! Это было единственно правильным для них решением. Вот что значит вовремя поступиться частью, чтобы сохранить целое! Вот что значит адекватное мышление. Правда, их президент заплатил за это креслом, но поверьте, он знал, что это не цена – он был действительно патриотом!

Тайлер замолчал.

– Знаете, когда все изменилось? Не десять лет назад, а гораздо раньше. В две тысячи восьмом году произошли два не очень важных, как казалось тогда, события. Одно из них вам известно – пятидневный конфликт на Кавказе. А вот второе мы даже не заметили. По-моему, в сентябре в России главой госкорпорации нанотехнологий был назначен один человек. Россия вообще исторически делала рывки, опираясь на личность, а не на систему. И тогда это решило все. Значение нанотехнологий в то время было сравнимо с атомным проектом в двадцатом веке. История давала шанс всем странам начать бег с нуля, независимо от того, производили они "мерседесы", высокотехнологичные линии и даже космические корабли или нет. Это сродни программированию: успехи в нем слабо зависят от уровня технологической базы в отдельной стране. Вы можете не производить, а просто купить компьютер и превзойти всех в качестве программного обеспечения. И доля такого, извините за образное выражение, "богатства" должна была в перспективе вытеснять долю материального воплощения высоких технологий. Видно, Россия это отчетливо понимала, раз сделала такой удачный ход. Да и сам их президент резко тогда изменился. Как будто где-то побывал и что-то узнал. Наверное, посмотрел одну пьесу. Вы помните, он ведь был приверженцем стабильности, об этом пишут многие биографы. А тут вдруг прорыв! Вот что значит резко и вовремя. Не послушал обеспокоенных сохранением собственного благополучия. Понял, что о своем пекутся. Да… Не каждому дано распознать главное дело жизни.

И если известный конфликт означал, что их терпение лопнуло, то второе решение превратило их в передовую технологическую державу. А все остальное – это история наших жалоб на результаты тех событий. Вот так, дорогая Маргарет.

Тайлер тяжело вздохнул.

– А теперь подумайте, какова вероятность того, что их президент пойдет на наши условия? Да его просто не пустят обратно в Россию. Такой шаг повлечет за собой резкое снижение доходов и уровня жизни людей. Потерю того, о чем мечтали еще их родители, а получили они. В тот момент, когда они считают себя сильными, как никогда, они пойдут на все, подчеркиваю – на все, лишь бы не потерять завоеванного. Не питайте иллюзий.

– Даже если бы я согласилась с вами, все, о чем вы мне рассказали, уже в прошлом, и нам его не изменить, – устало проговорила Маргарет.

– Зато мы можем изменить течение истории сегодня, чтобы наши потомки не сказали о нашем с вами прошлом то же самое.

– Что вы имеете в виду?

– Мы можем пойти на все требования русских.

– Что?

Маргарет не верила своим ушам. Эмоции, казалось, вот-вот захлестнут ее разум. Она изо всех сил сжала пальцы левой руки в кулак. Прием, отработанный годами, выручил ее и сейчас.

– Позвольте! – Маргарет собралась с мыслями. – Позвольте, – повторила она. – Но если другого выхода нет и война неизбежна, нужно, нужно просто выиграть ее! В конце концов, наши силы ядерного сдерживания, насколько мне известно, способны не только поразить намеченные цели, но и могут не допустить ответного удара! Или, во всяком случае, свести его к минимуму. Разве это уже не так?

Самообладание покидало ее.

– Вы меня пугаете, госпожа премьер-министр. Возьмите себя в руки. Вы ведь не на телеобращении к нации, да и я не народ. Ни один из наших генералов, если он, конечно, в своем уме, не даст никаких гарантий. А даже если бы и дал! Я что же, по-вашему, должен опираться на его мнение? Есть и прямо противоположные.

Я дважды просмотрел доклады Совета по Национальной Безопасности за последние несколько лет. Даже если не обращать внимания на предвзятость и желание составить приятный для слуха анализ, можно сделать ряд выводов.

Все наши авианосцы, а к ним для охраны и обеспечения привязаны основные силы флота, хороши только для локальных конфликтов. Где-нибудь у берегов Сомали. Ну, еще для телерепортажей. В случае ядерной войны эти плавучие бочки с порохом будут уничтожены в первые двенадцать минут. А вместе с ними – и все их сопровождение. Значение будет иметь только количество ракет стратегического назначения, способных преодолеть оборону противника. И даже если у нас этот процент будет шестьдесят, а у них всего десять – им хватит. А ведь это будет не так!

Второй вопрос, еще более банальный, – вопрос оккупации. Да, да, не удивляйтесь. Как в старые добрые, простите, недобрые времена. Ведь это им на наших территориях ничего не надо. Добавлю, как всегда. А наша конечная цель – не уничтожение противника, это промежуточный этап, а завладение ресурсами. А ресурсы на их территории. Напомню, что Россия в два раза больше, чем Европа и Америка, вместе взятые. И ядерное оружие здесь не помощник. Добавьте сюда Китай. Так что после обмена ядерными ударами вам придется заняться и этим. Вы уверены, что у вас найдутся люди, способные не ставить такую задачу, а исполнять ее после того, что произойдет? Сомневаюсь. И как в реальности вы это представляете? Резервисты для такой операции составят половину нашего населения. С пляжа Майами в сугробы Сибири? – Он хмыкнул. – Это ж как надо родину любить! Да еще после ядерного удара.