Текст книги "Семья для Феликса (СИ)"

Автор книги: Михаил Роуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Но иног╜да про╜ис╜хо╜дят со╜вер╜шен╜но неп╜ред╜ви╜ден╜ные ве╜щи: это ли╜бо ког╜да де╜воч╜ка об╜ла╜да╜ет столь вы╜да╜ющим╜ся по╜тен╜ци╜алом, что про╜ще за╜пих╜нуть ее на уче╜бу в муж╜ской кол╜лек╜тив, чем в пси╜хуш╜ку, ли╜бо ког╜да твой па╜па-ге╜не╜рал со╜вер╜шен╜но слу╜чай╜но че╜рез мно╜го лет уз╜на╜ет о том, где на са╜мом де╜ле слу╜жит его дво╜юрод╜ный брат. Сек╜рет╜ность в на╜ших ус╜ло╜ви╜ях – это не прос╜то сло╜ва: мо╜гут прос╜то и без за╜тей пос╜та╜вить к стен╜ке, в нази╜да╜ние ос╜таль╜ным. Три╜бу╜нал на╜зы╜ва╜ет╜ся. Мир╜ное вре╜мя у нас толь╜ко для маг╜лов, а нам, вол╜шеб╜ни╜кам, по╜кой лишь толь╜ко снит╜ся. Ну, не бу╜дем о пе╜чаль╜ном, тем бо╜лее, что свою неп╜ри╜вет╜ли╜вую ро╜ди╜ну я те╜перь уви╜жу лишь во сне.

Так и слу╜чи╜лось, что мне приш╜лось от╜слу╜жить, ть╜фу, оту╜чить╜ся семь лет под ко╜ман╜до╜ва╜ни╜ем, то есть под муд╜рым ру╜ко╜водс╜твом сво╜его дя╜ди. Дя╜дюш╜ка, об╜на╜ру╜жив во мне не╜дю╜жин╜ные пе╜да╜го╜ги╜чес╜кие спо╜соб╜нос╜ти и поч╜ти пол╜ное от╜сутс╜твие вол╜шеб╜ных, нима╜ло не сму╜тил╜ся и не расс╜тро╜ил╜ся. Он вся╜чес╜ки под╜дер╜жи╜вал ме╜ня на мо╜ем не╜лег╜ком пос╜ту «все╜об╜щей ма╜мы», нап╜ле╜вав на юри╜ди╜чес╜кие и про╜чие тон╜кос╜ти мо╜его пре╜бы╜ва╜ния в став╜ших род╜ны╜ми за семь лет сте╜нах.

В оче╜ред╜ной раз по╜бе╜жав пос╜мот╜реть на бо╜лез╜нен╜но выг╜ля╜дя╜ще╜го спя╜ще╜го ан╜ге╜лоч╜ка, я об╜на╜ру╜жи╜ла об╜раз╜цо╜во зап╜рав╜лен╜ную кро╜вать. И его от╜сутс╜твие. Сер╜дце про╜тив╜но ёк╜ну╜ло, но тут же ус╜по╜ко╜илось: ме╜лочь вер╜ну╜лась из ту╜але╜та и пос╜мот╜ре╜ла на ме╜ня ис╜пы╜ту╜ющим взо╜ром.

«По╜есть бы, и кон╜фет по╜боль╜ше», – пе╜ре╜ве╜ла я сиг╜нал на об╜ще╜че╜ло╜ве╜чес╜кий, по╜ка он не про╜пал с эк╜ра╜на ра╜да╜ра, то есть, я хо╜те╜ла ска╜зать, по╜ка Фе╜ликс, по сво╜ему обык╜но╜ве╜нию, вновь не ут╜кнул╜ся взгля╜дом в пол.

По╜ев╜ший и на╜пив╜ший╜ся чаю Фе╜ликс пос╜те╜пен╜но при╜об╜рел бо╜лее свой╜ствен╜ную шес╜ти╜лет╜ним по╜ро╜ся╜там ок╜рас╜ку кож╜ных пок╜ро╜вов. Он воз╜на╜ме╜рил╜ся сам по╜мыть по╜су╜ду. Я не ста╜ла пре╜пятс╜тво╜вать. Па╜рень об╜ра╜щал╜ся с та╜рел╜ка╜ми и губ╜кой уве╜рен╜но, слов╜но до╜мо╜хо╜зяй╜ка. Ко╜ор╜ди╜на╜ция для шес╜ти╜лет╜не╜го прос╜то за╜ме╜ча╜тель╜ная. Ин╜те╜рес╜но. Па╜цан-за╜гад╜ка.

Иног╜да я жа╜ле╜ла, что не об╜ла╜даю столь вы╜со╜ко це╜нив╜шим╜ся сре╜ди вос╜пи╜тан╜ни╜ков Дурмс╜тран╜га да╜ром и не мо╜гу за╜лезть в го╜ло╜ву сво╜им по╜до╜печ╜ным. А вот мой дя╜дюш╜ка – зап╜рос╜то! Не╜да╜ром при нем да╜же са╜мые па╜кос╜тли╜вые обор╜мо╜ты ве╜ли се╜бя иде╜аль╜но. Весь╜ма цен╜ный дар для ди╜рек╜то╜ра.

Но при╜хо╜ди╜лось ждать. Что-то под╜ска╜зы╜ва╜ло мне, что Фе╜ликс с опас╜кой и нас╜то╜ро╜жен╜ностью ждет мо╜их даль╜ней╜ших дей╜ствий: от расс╜про╜сов до воз╜мож╜ных реп╜рес╜сий. А еще от ме╜ня и ме╜бе╜ли в квар╜ти╜ре мож╜но бы╜ло ожи╜дать про╜яв╜ле╜ния «не-нор-маль-нос╜ти». Я не сом╜не╜ва╜лась в том, что имен╜но это сло╜во упот╜реб╜ля╜лось те╜ми, с кем маль╜чиш╜ка жил рань╜ше для обоз╜на╜че╜ния про╜яв╜ле╜ний ма╜гии. Я ви╜де╜ла, как отец с ужа╜сом и не╜по╜ни╜ма╜ни╜ем си╜ту╜ации впер╜вые встре╜тил╜ся с мо╜ей «не╜нор╜маль╜ностью». А вско╜ре про╜явил «не╜нор╜маль╜ность» Ви╜тень╜ка. Ког╜да го╜до╜ва╜лый ка╜ра╜пуз вдруг лов╜ко, прямо-таки профессиональным жестом квиддичного ловца, пой╜мал за╜ле╜тев╜шую в ок╜но ле╜ту╜чую мышь, то╜ва╜рищ ге╜не╜рал, ка╜жет╜ся, не ды╜шал нес╜коль╜ко ми╜нут. По╜том мед╜лен╜но вы╜дох╜нул и от╜пра╜вил╜ся зво╜нить бра╜ту. Но с тех пор я не раз ви╜де╜ла, как отец за╜ми╜ра╜ет на нес╜коль╜ко се╜кунд, как-то бо╜лез╜нен╜но вгля╜ды╜ва╜ясь в на╜ши с бра╜том ли╜ца. Что он хо╜тел там уви╜деть? Мне ка╜жет╜ся, он бо╜ял╜ся нас. А, мо╜жет, за нас? Не знаю. По╜том, с го╜да╜ми, он, вро╜де, при╜вык или сми╜рил╜ся.

Я вни╜ма╜тель╜но, ни╜чуть не сму╜ща╜ясь, раз╜гля╜ды╜ва╜ла си╜дев╜ше╜го пе╜ре╜до мной по стой╜ке «смир╜но» Фе╜лик╜са. Фе╜ликс раз╜гля╜ды╜вал ме╜ня, ста╜ра╜тель╜но де╜лая вид, что раз╜гля╜ды╜ва╜ет собс╜твен╜ные ко╜ле╜ни, об╜тя╜ну╜тые се╜рой фут╜бол╜кой. Он под╜пи╜хи╜вал из╜лиш╜ки тка╜ни под бед╜ра, раз╜гла╜жи╜вал до сос╜то╜яния «без еди╜ной мор╜щин╜ки» то, что ту╜го на╜тяги╜валось на вер╜хней час╜ти, тор╜жес╜твен╜но скла╜ды╜вал ру╜ки по╜верх по╜лу╜чив╜ше╜го╜ся ка╜зар╜мен╜но╜го по╜ряд╜ка и си╜дел так не╜ко╜то╜рое вре╜мя. За╜ми╜рал на нес╜коль╜ко се╜кунд, ес╜ли мне прис╜пи╜чи╜ва╜ло вздох╜нуть или ше╜вель╜нуть╜ся. По╜том от╜та╜ивал, вы╜тас╜ки╜вал из╜мя╜тую май╜ку, про╜пус╜кал сквозь паль╜цы, и за╜тем про╜цесс на╜чи╜нал╜ся за╜но╜во. Меж╜ду де╜лом он прис╜таль╜но и поч╜ти не╜уло╜ви╜мо ко╜лол ме╜ня сво╜ими мол╜ни╜енос╜ны╜ми взгля╜да╜ми. Ожи╜дал на╜па╜де╜ния, не ина╜че.

Иг╜ра в «вы╜жи╜дай╜ку» за╜тя╜ги╜ва╜лась. Я вско╜ре по╜ня╜ла, что пе╜ре╜до мной си╜дит рав╜ный по си╜ле про╜тив╜ник. Взрос╜лый, ум╜ный и хит╜рый. Не ре╜бе╜нок. Не ма╜лыш. Нас╜то╜ящая мел╜кая дрянь, спо╜соб╜ная дос╜та╜вить те╜бе серь╜ез╜ные неп╜ри╜ят╜нос╜ти, ес╜ли из╜брал те╜бя сво╜им вра╜гом. Бу╜ду╜щий ли╜дер. И толь╜ко от вос╜пи╜та╜ния за╜ви╜се╜ло, ко╜го по╜ве╜дет этот ли╜дер за со╜бой. А то, что за ним пой╜дут, не под╜ле╜жа╜ло сом╜не╜нию.

От╜ку╜да я все это зна╜ла? Я не зна╜ла, я так чувс╜тво╜ва╜ла. В свое вре╜мя мне приш╜лось не╜ма╜ло по╜во╜евать с та╜ки╜ми вот «бей╜бар╜са╜ми» мес╜тно╜го раз╜ли╜ва. Они всег╜да приз╜на╜ют толь╜ко ум, си╜лу и хит╜рость. Но этот эк╜зем╜пляр был их млад╜ше чер╜т-те на сколь╜ко. Уни╜кум. С ним опас╜но ссо╜рить╜ся, с ним опас╜но дру╜жить. Он зап╜рос╜то вот╜кнет те╜бе нож в спи╜ну, ес╜ли ре╜шит, что его пре╜да╜ли. Но шесть лет. Все╜го шесть. Не мо╜жет быть. Мо╜жет-мо╜жет. Мой красавчик бра╜тиш╜ка – та╜кой же, хоть и постарше будет.

Хва╜тит си╜деть. Дел по гор╜ло. Мне еще на ра╜бо╜ту пос╜ле двух.

– Фе╜ликс, да╜вай учить╜ся кол╜до╜вать!

При╜ят╜но ви╜деть оша╜ра╜шен╜ное вы╜ра╜же╜ние на фи╜зи╜оно╜мии то╜го, с кем нель╜зя ссо╜рить╜ся.

– Я не очень умею, точ╜нее, поч╜ти сов╜сем не умею, но у те╜бя мо╜жет и по╜лу╜чит╜ся. Пой╜дем.

Ни воп╜ро╜са, ни зву╜ка. Обал╜дев╜ший вид сме╜нил╜ся на край╜не нас╜то╜ро╜жен╜ный и толь╜ко. И мы пош╜ли. В ван╜ную, где на су╜шил╜ке, об╜ду╜ва╜емые теп╜ло╜вен╜ти╜ля╜то╜ром, сох╜ли ве╜щи Фе╜лик╜са. Не вы╜сох╜ли еще, ко╜неч╜но. Джин╜сы до╜воль╜но дол╜го сох╜нут. Я про╜тя╜ну╜ла маль╜чиш╜ке свою па╜лоч╜ку:

– Я не знаю, по╜дей╜ству╜ет ли. Па╜лоч╜ка-то моя, но су╜щес╜тву╜ет по╜верье, что силь╜ный вол╜шеб╜ник мо╜жет под╜чи╜нить се╜бе да╜же са╜мый пен╜дит╜ный ку╜сок де╜ре╜ва. Да╜вай поп╜ро╜бу╜ем.

Фе╜ликс не спе╜шил брать в ру╜ки неч╜то ему не╜по╜нят╜ное и про╜бо╜вать не╜объ╜яс╜ни╜мое. Он все так╜же нас╜то╜ро╜жен╜но смот╜рел то на ме╜ня, то на па╜лоч╜ку. По╜том вдруг под╜ско╜чил к сушилке и, стя╜нув джин╜сы, при╜нял╜ся их раз╜гля╜ды╜вать. На его фи╜зи╜оно╜мии нас╜то╜ро╜жен╜ность сме╜ни╜лась изум╜ле╜ни╜ем, а за╜тем вос╜хи╜ще╜ни╜ем:

– Пя╜тен нет! – ли╜ку╜юще за╜явил он. – Да╜вай╜те поп╜ро╜бу╜ем, – и про╜тя╜нул ру╜ку.

Я рас╜хо╜хо╜та╜лась: свой че╜ло╜век! Ка╜кие, к чер╜ту, не╜опи╜су╜емые чу╜де╜са! Глав╜ное – поль╜за, с ко╜то╜рой мож╜но при╜ме╜нить по╜лу╜чен╜ные с по╜мощью ма╜гии пре╜иму╜щес╜тва в хо╜зяй╜стве! Для ко╜го-то ма╜гия – сказ╜ка, а для ко╜го-то воз╜мож╜ность свес╜ти пят╜на от ма╜шин╜но╜го мас╜ла. В тот же миг мне ста╜ло нем╜но╜го грус╜тно: ре╜бе╜нок, не ве╜ря╜щий в сказ╜ки – не ре╜бе╜нок.

– Как этим поль╜зо╜вать╜ся? И что я дол╜жен де╜лать? – чет╜ко, пря╜мо-та╜ки по во╜ен╜но╜му, спро╜сил ма╜лень╜кий взрос╜лый.

Ста╜ло еще грус╜тнее: бо╜евой рас╜чет тре╜бо╜вал инс╜трук╜ций по экс╜плу╜ата╜ции но╜вой ра╜кет╜ной ус╜та╜нов╜ки. Бу╜дут те╜бе инс╜трук╜ции, бо╜ец, и за╜да╜чу по унич╜то╜же╜нию кон╜крет╜ной це╜ли, то╜же сей╜час пос╜тав╜лю. Но, да╜вай, ми╜лый, по-че╜ло╜ве╜чес╜ки сна╜ча╜ла поп╜ро╜бу╜ем. Не хва╜та╜ло мне в дом ка╜зар╜му та╜щить. Я не для то╜го ста╜ра╜юсь да╜же во сне не ви╜деть детс╜тво.

– Фе╜ликс, в те╜бе и во мне те╜чет кровь. Как те╜бе та╜кая но╜вость?

Фе╜ликс оце╜нил шут╜ку и нем╜но╜го рас╜сла╜бил╜ся, пе╜рес╜тав дер╜жать па╜лоч╜ку так, слов╜но со╜би╜рал╜ся прот╜кнуть ею джин╜сы.

– При╜го╜товь╜ся, сей╜час бу╜дет еще ин╜те╜рес╜нее. В те╜бе и во мне мож╜но сде╜лать дыр╜ку, и кровь по╜те╜чет на╜ру╜жу. Не хмы╜кай! Те╜перь ос╜нов╜ное: в те╜бе и во мне те╜чет ма╜гия! И ей мож╜но уп╜рав╜лять.

Мои ожи╜да╜ния не оп╜рав╜да╜лись: Фе╜ликс от╜ре╜аги╜ро╜вал со╜вер╜шен╜но спо╜кой╜но. Ну да, ну да, – ис╜чез╜но╜ве╜ние пя╜тен на джин╜сах – вес╜кое до╜ка╜за╜тель╜ство су╜щес╜тво╜ва╜ния ма╜гии, не го╜во╜ря уж о взры╜ва╜ющих╜ся ре╜зи╜но╜вых крес╜лах и плю╜ющих╜ся шка╜фах. Ви╜ди╜мо, он по╜лу╜чил дос╜та╜точ╜ное ко╜ли╜чес╜тво до╜ка╜за╜тель╜ств нор╜маль╜но╜го со╜су╜щес╜тво╜ва╜ния с «не-нор-маль-нос╜тью». Не со╜би╜ра╜ет╜ся в ужа╜се спа╜сать╜ся в чу╜ла╜не? За╜ме╜ча╜тель╜но!

Про╜дол╜жа╜ем.

Нуж╜но ус╜петь как сле╜ду╜ет ис╜пор╜тить пред╜став╜ле╜ние это╜го ре╜бен╜ка о ма╜гии, по╜ка в не╜го не вце╜пи╜лись мир╜ные ми╜лые смеш╜ные пе╜да╜го╜ги Хог╜вар╜тса. Ис╜пор╜тить? О, нет. Ни в ко╜ем слу╜чае! Толь╜ко дать ему вер╜ные, а не при╜ня╜тые в дан╜ном со╜об╜щес╜тве ис╜ка╜жен╜ные пред╜став╜ле╜ния о том, что на са╜мом де╜ле про╜ис╜хо╜дит меж╜ду вол╜шеб╜ни╜ком и па╜лоч╜кой. Вы хоть раз ви╜де╜ли па╜лоч╜ку хоть у ко╜го-ни╜будь из вы╜пус╜кни╜ков Дурмс╜тран╜га? А что ви╜де╜ли? Вот то-то и оно.

– Что╜бы поль╜зо╜вать╜ся ма╜ги╜ей, ей нуж╜но дать вы╜течь на╜ру╜жу, как кро╜ви. Стоп! Не блед╜ней и не пу╜гай╜ся! А то не бу╜ду объ╜яс╜нять.

Юный вол╜шеб╜ник и вправ╜ду нем╜но╜го пос╜мур╜нел, но му╜жес╜твен╜но кив╜нул и всем сво╜им ви╜дом изоб╜ра╜зил пре╜дель╜ную го╜тов╜ность к че╜му-то страш╜но╜му.

– Да-да, имен╜но вы╜течь! – са╜дист╜ски ух╜мы╜ля╜ясь, про╜дол╜жи╜ла я. – Но как и чем про╜ко╜вы╜рять для это╜го дыр╜ку? И где ее ко╜вы╜рять? В жи╜во╜те? В ру╜ке? Есть лю╜ди, очень ог╜ра╜ни╜чен╜ное чис╜ло, кто спо╜со╜бен при╜от╜кры╜вать эту са╜мую не╜види╜мую и не╜ ощу╜ща╜емую зас╜лон╜ку-дыр╜ку мыс╜лен╜но. Очень силь╜ным ма╜гам не нуж╜ны ни па╜лоч╜ки, ни по╜со╜хи, ни про╜из╜не╜се╜ние зак╜ли╜на╜ний. Им дос╜та╜точ╜но по╜ду╜мать, пред╜ста╜вить ре╜зуль╜тат – и они по╜лу╜ча╜ют его. Воз╜мож╜но, что и ты – та╜кой же. И мы пря╜мо сей╜час мо╜жем это про╜ве╜рить.

В серь╜ез╜ных зе╜ле╜но╜ва╜тых гла╜зах вспых╜нул стран╜ный огонь, по╜доз╜ри╜тель╜но по╜хо╜жий на тот, что я уже ви╜де╜ла.

– Стоп, кро╜ха! Не спе╜ши. Сна╜ча╜ла мы с то╜бой по╜бу╜дем в шку╜ре обык╜но╜вен╜но╜го вол╜шеб╜ни╜ка, ко╜то╜рый вы╜нуж╜ден, об╜раз╜но вы╜ра╜жа╜ясь, «ко╜вы╜рять дыр╜ку» с по╜мощью вол╜шеб╜ной па╜лоч╜ки. Да еще и про╜из╜но╜сить вся╜кие муд╜ре╜ные зак╜ли╜на╜ния. Им при╜хо╜дит╜ся де╜лать это каж╜дый раз, ког╜да тре╜бу╜ет╜ся нап╜ра╜вить нем╜но╜го ма╜гии, что╜бы по╜лу╜чить нуж╜ный ре╜зуль╜тат. Очень хо╜ро╜шо, что ты по╜ка не зна╜ешь зак╜ли╜на╜ний. Ты ни╜че╜го не зна╜ешь. Имен╜но по╜это╜му у нас с то╜бой все мо╜жет по╜лу╜чить╜ся. По╜иг╜ра╜ем в вен╜ти╜ля╜тор? А в вен╜ти╜ля╜тор, ду╜ющий теп╜лым воз╜ду╜хом? Да╜вай, вклю╜чай, на╜жи╜май на кноп╜ку! Сла╜бый ре╜жим, не то╜ро╜пись. Нам нуж╜ны су╜хие джин╜сы, а не обуг╜лен╜ные. Дош╜ло?

Фе╜ликс кив╜нул, ак╜ку╜рат╜но раз╜ве╜сил шта╜ны на су╜шил╜ку. Про╜тя╜нул ру╜ку с па╜лоч╜кой и зак╜рыл гла╜за, сос╜ре╜до╜та╜чи╜ва╜ясь. Но тут же от╜крыл и рас╜те╜рян╜но пос╜мот╜рел на ме╜ня:

– А ес╜ли оно... Ну, это... Силь╜но слиш╜ком бу╜дет. Вы ме╜ня побь╜ете?

– Я ду╜маю, что, в край╜нем слу╜чае, ты прос╜то ос╜та╜нешь╜ся с го╜лой зад╜ни╜цей. При╜дет╜ся под╜го╜нять на те╜бя шта╜ны мо╜его му╜жа. Те╜бе оно точ╜но на╜до? С дру╜гой сто╜ро╜ны, ес╜ли ты заж╜мешь╜ся, то пой╜дешь на ра╜бо╜ту со мной в сы╜рых шта╜нах. Вы╜би╜рай и дей╜ствуй уже. Я быс╜тро вы╜су╜шить все рав╜но не смо╜гу. Моя ма╜гия прос╜ну╜лась слиш╜ком поз╜дно и вы╜де╜лы╜ва╜ет╜ся ча╜ще, чем слу╜ша╜ет╜ся ме╜ня. Вся на╜деж╜да на те╜бя. Впе╜ред.

Ко╜ро╜че, что дол╜го тя╜нуть ре╜зи╜ну. Ни╜че╜го у не╜го не по╜лу╜чи╜лось. Ни╜че╜го╜шень╜ки. Хо╜тя, ка╜за╜лось, что все пред╜по╜сыл╜ки на ли╜цо: и мощ╜ная ма╜гия, спо╜соб╜ная ра╜зор╜вать ре╜зи╜но╜вое крес╜ло в клоч╜ки и под╜нять в воз╜дух не ху╜день╜кую тет╜ку, то есть ме╜ня, и не╜за╜мут╜нен╜ное неп╜ра╜виль╜ным пред╜став╜ле╜ни╜ем о ма╜гии соз╜на╜ние. Но что-то пош╜ло не так. То ли прос╜то еще ма╜лень╜кий. Лад╜но, от╜ста╜вить. На╜до изоб╜рес╜ти, как быс╜тро про╜су╜шить джин╜сы и май╜ку. Не ос╜тав╜лять же его од╜но╜го до╜ма.

Изоб╜ре╜ли. Спо╜соб вам пон╜ра╜вит╜ся. Но, пос╜коль╜ку это ноу-хау «бей╜бар╜са», – все воп╜ро╜сы к не╜му. Де╜ти на вы╜дум╜ки хит╜ры. Че╜рез де╜сять ми╜нут одеж╜да вы╜сох╜ла без вся╜кой ма╜гии. А вско╜ре я «име╜ла счастье» ли╜цез╜реть блед╜ность, за╜лив╜шую ли╜цо маль╜чиш╜ки, ког╜да он уви╜дел моего не╜ожи╜дан╜но воз╜вра╜тив╜ше╜го╜ся супруга.

Что это с ни╜ми? Оба смот╜ре╜ли друг на дру╜га как зак╜ля╜тые вра╜ги. На╜ко╜нец, Фе╜ликс ше╜вель╜нул╜ся, слов╜но стря╜хи╜вая с се╜бя ос╜кол╜ки ль╜да, что мгно╜вен╜но ско╜вал его при ви╜де мо╜его му╜жа:

– Те╜тя ни в чем не ви╜но╜ва╜та! – Ре╜ши╜тель╜ным, хо╜тя и под╜ра╜ги╜ва╜ющим го╜ло╜сом, за╜явил ма╜лыш, ка╜зав╜ший╜ся сов╜сем кро╜хой на фо╜не гроз╜но воз╜вы╜шав╜ше╜го╜ся над ним «Ужаса подземелий». – Это я все ис╜пор╜тил! – От╜важ╜но до╜ба╜вил он.

По ли╜цу му╜жа про╜бе╜жа╜ла тень, он нах╜му╜рил╜ся еще силь╜нее, по╜до╜шел бли╜же, вце╜пил╜ся в ше╜ве╜лю╜ру Фе╜лик╜са, вы╜нуж╜дая то╜го под╜нять╜ся на цы╜поч╜ки и от╜ки╜нуть на╜зад го╜ло╜ву:

– Гриф╜фин╜дор! – през╜ри╜тель╜но про╜це╜дил Се╜ве╜рус, от╜тал╜ки╜вая от се╜бя ис╜пу╜ган╜но╜го ре╜бен╜ка.

Я с не╜до╜уме╜ни╜ем и не╜ко╜то╜рым ис╜пу╜гом смот╜ре╜ла на ра╜зыг╜ры╜вав╜шу╜юся пе╜ре╜до мной сце╜ну: впер╜вые за все вре╜мя за╜му╜жес╜тва я уви╜де╜ла мо╜его суп╜ру╜га та╜ким.

ГЛАВА 3

Ото╜ропев, я смот╜ре╜ла на раз╜во╜рачи╜вав╜шу╜юся пе╜ред мо╜ими гла╜зами дра╜му. В го╜лове, как и всег╜да в по╜доб╜ных слу╜ча╜ях, щел╜ка╜ли кад╜ры-вспыш╜ки. Вспыш╜ки мыс╜лей, про╜жигав╜ших мозг ис╜кра╜ми то╜го, че╜го я иной раз не хо╜тела бы знать. Го╜дилось все: вы╜раже╜ния лиц, по╜ложе╜ния тел, зву╜ки, взгля╜ды. Не го╜воря уж о сло╜вах. «Ин╜те╜рес╜нень╜ко-ин╜те╜рес╜нень╜ко» быс╜тро ска╜тыва╜лось в «упс, при╜еха╜ли». То, что на╜чина╜лось как ко╜медия, стре╜митель╜но пе╜рерас╜та╜ло чуть ли не в тра╜гедию.

Это╜го еще толь╜ко не хва╜тало.

Су╜дя по все╜му, эти двое зна╜ют друг дру╜га не пер╜вый день, а то и год. И ус╜пе╜ли что-то креп╜ко не по╜делить. Толь╜ко что? Ну что мо╜жет быть об╜ще╜го у гроз╜но╜го де╜кана Сли╜зери╜на и это╜го маль╜чиш╜ки? Фе╜ликс его сын? Это сы╜на мой муж встре╜ча╜ет сей╜час с та╜ким през╜ре╜ни╜ем и... не╜навистью? Что этот па╜цан ус╜пел та╜кого нат╜во╜рить? Что во╜об╜ще про╜ис╜хо╜дит?

Ка╜жет╜ся, мой вы╜ход:

– Се╜верус, нам сто╜ит по╜гово╜рить на╜еди╜не? Ку╜да при╜каже╜те, гос╜по╜дин де╜кан, за╜переть ви╜нов╜но╜го в «гриф╜финдорс╜тве» прес╜тупни╜ка на вре╜мя пе╜рего╜воров? – мне силь╜но не пон╜ра╜вилось об╜ра╜щение мо╜его му╜жа с ма╜лышом. Со сме╜лым, ум╜нень╜ким, уме╜ющим дер╜жать дан╜ное им сло╜во, да╜же па╜дая при этом в об╜мо╜рок от стра╜ха, ма╜лышом шес╜ти лет от ро╜ду. Чем бы ни до╜садил этот гроз╜ный по╜росе╜нок Се╜веру╜су, я ин╜стинктив╜но вста╜ла на за╜щиту ин╜те╜ресов ре╜бен╜ка.

Я – пре╜датель╜ни╜ца? Я – пло╜хая же╜на? Се╜веру╜су дос╜та╜точ╜но бы╜ло про╜из╜нести од╜но-единс╜твен╜ное, вро╜де бы впол╜не бе╜зобид╜ное сло╜во, но та╜ким то╜ном, буд╜то Фе╜ликс ви╜новен в са╜мом страш╜ном прес╜тупле╜нии. И вот уже я – прес╜тупни╜ца, я по╜чему-то вста╜ла на за╜щиту нез╜на╜комо╜го мне ре╜бен╜ка-прес╜тупни╜ка, а не му╜жа.

– Черт! – я по╜мота╜ла го╜ловой, си╜лясь из╜ба╜вить╜ся от при╜цепив╜ше╜гося в счи╜тан╜ные се╜кун╜ды чувс╜тва не╜годо╜вания, тут же раз╜бу╜див╜ше╜го чувс╜тво ви╜ны пе╜ред му╜жем. За что мне это?! И ми╜нуты не прош╜ло с мо╜мен╜та по╜яв╜ле╜ния Се╜веру╜са, а я уже меж двух ог╜ней и не знаю в ка╜кую сто╜рону бе╜жать.

– Я его сей╜час сам зап╜ру! Жди ме╜ня здесь. – Се╜верус ска╜зал это та╜ким то╜ном, ка╜кого я не слы╜шала от не╜го уже очень дав╜но. По╜жалуй, по от╜но╜шению к се╜бе я во╜об╜ще та╜кой тон не слы╜шала. Так он обыч╜но раз╜го╜вари╜ва╜ет с про╜винив╜ши╜мися взры╜валь╜щи╜ками кот╜лов на уро╜ках зель╜ева╜рения и с пред╜ста╜вите╜лями не╜навис╜тно╜го ему «ль╜ви╜ного» фа╜куль╜те╜та. Мне до сих пор не╜из╜вес╜тны при╜чины его не╜навис╜ти. Я не раз за╜меча╜ла, что да╜же за нез╜на╜читель╜ные прос╜тупки «ль╜вя╜та» по╜луча╜ли го╜раз╜до бо╜лее серь╜ез╜ные на╜каза╜ния, чем пред╜ста╜вите╜ли ос╜таль╜ных фа╜куль╜те╜тов. Ка╜жет╜ся, приш╜ла по╜ра уз╜нать, в чем де╜ло.

Тем вре╜менем, Се╜верус схва╜тил Фе╜лик╜са за за╜пястье и по╜тащил в свою ком╜на╜ту. По пу╜ти он не осо╜бо об╜ра╜щал вни╜мания на то, что па╜цан не ус╜пе╜ва╜ет за его ши╜роки╜ми стре╜митель╜ны╜ми ша╜гами и бол╜та╜ет╜ся, спо╜тыка╜ясь, слов╜но пос╜ледний осен╜ний лис╜то╜чек на вет╜ке под по╜рыва╜ми ле╜дяно╜го вет╜ра. Тон╜кая ру╜чон╜ка, ка╜залось, вот-вот рас╜тя╜нет╜ся, слов╜но стру╜на. Я не ус╜пе╜ла и рта рас╜крыть, как про╜цес╜сия скры╜лась из ви╜ду. Все ужа╜сатее и ужа╜сатее.

Де╜лать не╜чего. Я вздох╜ну╜ла и поп╜ле╜лась на кух╜ню – пе╜ред серь╜ез╜ным раз╜го╜вором сле╜дова╜ло вы╜пить во╜ды. А за╜тем, не от╜кла╜дывая, пос╜лать то, что у ме╜ня за╜меня╜ло пат╜ро╜нуса, Фил╜чу – пре╜дуп╜ре╜дить, что се╜год╜ня я за╜дер╜жусь. Пусть на╜чина╜ют вы╜дачу пос╜тель╜но╜го белья на сме╜ну без ме╜ня. Ки╜пе – эль╜фий╜ке, от╜ветс╜твен╜ной за лю╜бой кло╜чок тка╜ни в Хог╜вар╜тсе, про╜ходя╜щей че╜рез пра╜чеч╜ную, при╜дет╜ся не╜лег╜ко. Но и от╜ло╜жить сме╜ну белья нель╜зя – по╜рядок пре╜выше все╜го. Чер╜тов Се╜верус! Лад╜но. Ус╜по╜ко╜ить╜ся. Вы╜пить во╜ды. Не кри╜чать, не ру╜гать╜ся, не воз╜му╜щать╜ся, не чувс╜тво╜вать се╜бя иди╜от╜кой, не на╜киды╜вать╜ся на Се╜веру╜са с об╜ви╜нени╜ями в жес╜то╜ком об╜ра╜щении с ре╜бен╜ком, не...

– Се╜верус! Как ты мо╜жешь! Что ты се╜бе поз╜во╜ля╜ешь! Это ре╜бенок! Ему все╜го шесть лет!

Ну вот, нас╜тро╜илась не орать, по╜нима╜ешь. Слав╜нень╜ко на╜чина╜ет╜ся мир╜ный раз╜го╜вор.

Сло╜ва зас╜тря╜ли у ме╜ня в гор╜ле, ког╜да я уви╜дела ли╜цо му╜жа. Он стре╜митель╜но по╜дошел ко мне так близ╜ко, что я поч╜ти ут╜кну╜лась но╜сом ему в грудь. Он еще и до╜вер╜шил про╜цесс «уты╜кания», при╜жав ме╜ня к се╜бе. И не выр╜вать╜ся.

Прош╜ла, на╜вер╜ное, ми╜нута. Я не ос╜ме╜лива╜лась не то, что по╜шеве╜лить╜ся – ды╜шать слиш╜ком за╜мет╜но и то ка╜залось мне ко╜щунс╜твом. Сер╜дце Се╜веру╜са би╜лось, как су╜мас╜шедшее, слов╜но на╜казы╜вая ме╜ня за мои рез╜кие сло╜ва, оно би╜ло ме╜ня в лоб сквозь его реб╜ра. Мне окон╜ча╜тель╜но рас╜хо╜телось орать и скан╜да╜лить. Гос╜по╜ди, да что ж та╜кого в этом ре╜бен╜ке? По╜чему Сев в та╜ком сос╜то╜янии? Мо╜жет, я прог╜ля╜дела чис╜ло зве╜ря под спу╜тан╜ны╜ми пря╜дями дав╜но не стри╜женой ше╜велю╜ры это╜го ан╜тихрис╜та?

Все еще тя╜жело ды╜ша, муж ув╜лек ме╜ня на ди╜ван и уса╜дил ря╜дом. Я мол╜ча жда╜ла про╜дол╜же╜ния, вды╜хая зна╜комый за╜пах ко╜ридо╜ров Хог╜вар╜тса и ме╜ла, ко╜торым про╜пах╜ли все учи╜тель╜ские ман╜тии мо╜его обо╜жа╜емо╜го не╜выно╜симо╜го гроз╜но╜го про╜фес╜со╜ра.

– Гор╜ло бо╜лит и го╜лова. – хрип╜ло ска╜зал Се╜верус. – И у те╜бя бу╜дут бо╜леть, ес╜ли бу╜дешь так кри╜чать. По╜дож╜ди се╜кун╜ду.

Взма╜хом па╜лоч╜ки он приз╜вал фла╜кон с зель╜ем, ко╜торое обыч╜но пил, ког╜да его в оче╜ред╜ной раз нас╜ти╜гал без╜жа╜лос╜тный бич, ко╜торо╜го бо╜ит╜ся лю╜бой учи╜тель – ла╜рин╜гит. Про╜полос╜кал гор╜ло, прог╜ло╜тил. Гля╜дя на не╜го я по╜мор╜щи╜лась, сос╜тра╜дая: та╜кую га╜дость, как это зелье, не╜лег╜ко бы╜ло прог╜ло╜тить да╜же зал╜пом, не то, что поз╜во╜лить ей за╜дер╜жать╜ся хо╜тя бы па╜ру се╜кунд на язы╜ке. За╜то по╜мога╜ет быс╜тро.

– Я со╜жалею, что ос╜та╜вил те╜бя один на один с этим вы╜род╜ком. Я поп╜ро╜сил Ми╜нер╜ву заб╜рать мои ча╜сы се╜бе на се╜год╜ня. Ед╜ва дож╜дался окон╜ча╜ния тес╜ти╜рова╜ния у седь╜мо╜го кур╜са и рва╜нул до╜мой. Он ни╜чего те╜бе не сде╜лал? Ну, ви╜димо, нет, раз у те╜бя есть си╜лы его за╜щищать. Сла╜ва Мер╜ли╜ну! Я си╜дел, как на игол╜ках, прок╜ли╜ная свою без╜го╜ловость. По╜думать толь╜ко, что он мог нат╜во╜рить! Вот я иди╜от! – Се╜верус стис╜нул ме╜ня в объ╜яти╜ях так, что мне труд╜но ста╜ло ды╜шать.

Упс! Опань╜ки! Я при╜куси╜ла язык и по╜тихонь╜ку выс╜во╜боди╜лась из на╜деж╜ных креп╜ких лю╜бимых рук. Да что ж та╜кое-то, а? Вы╜ходит, что я те╜перь ни╜чего не мо╜гу рас╜ска╜зать о про╜изо╜шед╜шем сво╜ему му╜жу, без опа╜сения, что он прибь╜ет «вы╜род╜ка» – как он наз╜вал Фе╜лик╜са. Вот иди╜от╜ская си╜ту╜ация. У ме╜ня пря╜мо-та╜ки раз╜дво╜ение соз╜на╜ния на╜чина╜ет╜ся: я уве╜рена, что все слу╜чив╜ше╜еся – ре╜зуль╜тат вза╜имо╜непо╜нима╜ния меж╜ду мной и маль╜чиш╜кой, сдоб╜ренное сти╜хий╜ной ма╜ги╜ей, столь свой╜ствен╜ной маг╜ло╜рож╜денным в этом воз╜расте. А Сев, вы╜ходит, пред╜по╜лагал, что неч╜то по╜доб╜ное мо╜жет про╜изой╜ти, но был уве╜рен, что па╜цан мо╜жет ус╜тро╜ить столь опас╜ную га╜дость спе╜ци╜аль╜но? И все рав╜но ос╜та╜вил ме╜ня один на один с мел╜ким чу╜дови╜щем? От изум╜ле╜ния я не мог╜ла про╜из╜нести ни зву╜ка. Что-то тут силь╜но не схо╜дилось. Бред ка╜кой-то. Та╜кое впе╜чат╜ле╜ние, что мы с му╜жем зна╜ем двух аб╜со╜лют╜но раз╜ных Фе╜лик╜сов. Ли╜бо кто-то из нас не зна╜ет его во╜об╜ще. И, по╜хоже, это бы╜ла я.

– Да кто он та╜кой? – на╜конец от╜мерла я для то╜го, что╜бы за╜мереть вновь, ус╜лы╜шав неч╜то не╜веро╜ят╜ное:

– Спа╜ситель наш, Мер╜лин бы его поб╜рал! И на╜ша с то╜бой обо╜юд╜ная го╜лов╜ная боль на пять лет, как ми╜нимум.

При╜еха╜ли. Не мо╜жет быть! Фе╜ликс – Гар╜ри Пот╜тер? Но поз╜воль╜те, а где же зна╜мени╜тый шрам?

Се╜верус вни╜матель╜но пос╜мотрел на ме╜ня, по╜мол╜чал нем╜но╜го и приз╜нался:

– Уж луч╜ше бы ты кри╜чала и воз╜му╜щалась. А то мне жут╜ко ста╜новит╜ся. Я ви╜новат, что не пос╜та╜вил те╜бя в из╜вес╜тность о на╜шем, да╜же не знаю, как это наз╜вать... за╜дании, по╜руче╜нии, кам╜не на шее... Ина╜че и не на╜зовешь.

Он под╜нялся, рас╜стег╜нул нес╜коль╜ко пу╜говиц на сво╜ем стран╜ном оде╜янии, за╜меняв╜шем ему маг╜лов╜ский пид╜жак. Я ви╜дела, что у не╜го бо╜лит го╜лова, что он еле за╜мет╜но мор╜щится, стя╜гивая во╜лосы в хвост мо╜ей ре╜зин╜кой. Что-то гад╜кое и злое, по╜сели╜лось во мне пос╜ле ли╜цез╜ре╜ния его пос╜тупков по от╜но╜шению к ма╜лень╜ко╜му ре╜бен╜ку. Ма╜лышу, ко╜торый мне пон╜ра╜вил╜ся сво╜ими че╜лове╜чес╜ки╜ми ка╜чес╜тва╜ми, ко╜торый ус╜пел раз╜бу╜дить во мне дре╜мав╜шие до по╜ры до вре╜мени чувс╜тва, свой╜ствен╜ные лю╜бой здо╜ровой жен╜щи╜не.

Сколь╜зкая мер╜зкая змея сом╜не╜ний за╜души╜ла во мне же╜лание вско╜чить, об╜нять, уса╜дить сво╜его су╜жен╜но╜го на пол, что╜бы он удоб╜но опер╜ся спи╜ной о ди╜ван. Дол╜го рас╜че╜сывать и раз╜би╜рать его слиш╜ком длин╜ные для муж╜чи╜ны во╜лосы, ус╜по╜ка╜ивая его боль, выс╜лу╜шивая, сог╜ла╜ша╜ясь, спра╜шивая. При╜выч╜ный, дав╜но сло╜жив╜ший╜ся по╜рядок ве╜щей, был на╜рушен. Я зак╜ры╜лась, поч╜ти враж╜дебно раз╜гля╜дывая нах╜му╜рен╜ное ли╜цо Се╜веру╜са.

– К Мер╜ли╜ну! – Се╜верус рез╜ко про╜вел ру╜кой, и толь╜ко что рас╜стег╜ну╜тые им пу╜гови╜цы мо╜мен╜таль╜но зас╜тегну╜лись вновь. – Пусть во╜зит╜ся со сво╜им не╜доби╜тым «ге╜ро╜ем» сам! Я не по╜тер╜плю в на╜шем до╜ме ат╜мосфе╜ры по╜доз╜ри╜тель╜нос╜ти и ссор. И бы╜ло бы из-за ко╜го! – чер╜ные гла╜за по╜лых╜ну╜ли та╜ким ог╜нем, что я мо╜мен╜таль╜но по╜чувс╜тво╜вала, как жар рас╜то╜пил-та╜ки ле╜дяную ру╜ку не╜пони╜мания и неп╜ри╜ятия, не же╜лав╜шую от╜пускать мое сер╜дце.

– Из-за ко╜го, Сев? – я пох╜ло╜пала по ди╜вану. – Сни╜май пид╜жак, да╜вай сю╜да го╜лову, при╜зови мою рас╜ческу и рас╜ска╜зывай. Бу╜дем вы╜чесы╜вать проб╜ле╜му, по╜ка не пос╜со╜рились не╜понят╜но из-за че╜го.

На╜ша ста╜рая шут╜ка нем╜но╜го смяг╜чи╜ла чер╜ты лю╜бимо╜го ли╜ца. Гла╜за, еще нес╜коль╜ко мгно╜вений по╜лыхав╜шие не╜навис╜тным мне пла╜менем, слег╜ка со╜щури╜лись. Мне бы╜ло зна╜комо это вы╜раже╜ние: муж при╜нял ре╜шение. Об╜суждать боль╜ше не╜чего. Я не сом╜не╜валась, что он мне все рас╜ска╜жет, но это бу╜дет по╜том. Пос╜ле то╜го, как Фе╜ликс, то есть Гар╜ри, ис╜чезнет из на╜шего до╜ма.

Ох-хо, муж╜чи╜ны! Плетью обу╜ха не пе╜реши╜бешь, ко╜неч╜но. Но плеть-хит╜рость – ис╜конно жен╜ское ору╜жие. Мяг╜ко об╜вить, да не╜ожи╜дан╜но дер╜нуть. За╜чем же пе╜реши╜бать? Глав╜ное, зас╜та╜вить му╜жень╜ка за╜дер╜жать╜ся на ми╜нуту-дру╜гую, отод╜ви╜нуть его пла╜ны, вы╜нудить мне все рас╜ска╜зать. А там бу╜дем ду╜мать, что де╜лать.

– Сол╜нце мое чер╜ногла╜зое! У ме╜ня бы╜ло не╜лег╜кое ут╜ро. Раз уж так по╜лучи╜лось, что я столь╜ко вре╜мени пот╜ра╜тила на ТВОИ, – я нем╜но╜го по╜выси╜ла го╜лос, – де╜ла, вмес╜то то╜го, что╜бы за╜нимать╜ся на╜шими об╜щи╜ми, то мне бы хо╜телось по╜лучить объ╜яс╜не╜ние сей╜час, а не му╜чить╜ся от лю╜бопытс╜тва до ве╜чера. Мне еще на ра╜боту, ес╜ли пом╜нишь. Бук╜валь╜но два сло╜ва, и я по╜бегу, ме╜ня Филч и Ки╜па ждут.

– Хо╜рошо, уви╜дим╜ся ве╜чером и по╜гово╜рим. А я по╜ка от╜прав╜лю яб╜ло╜ко раз╜до╜ра ста╜рому муд╜ро╜му пню – пусть он и ре╜ша╜ет, что с этим фрук╜том де╜лать, – Се╜верус швыр╜нул мою ре╜зин╜ку на ди╜ван и про╜вел ру╜ками по во╜лосам, ма╜ги╜ей за╜лизы╜вая их на╜зад, и яв╜но со╜бира╜ясь ухо╜дить.

Зря на╜де╜ялась. Не про╜кати╜ло. Из та╜ких рук, как у Се╜ва, обух ни си╜лой, ни хит╜ростью не вы╜бить. Толь╜ко пря╜мотой и чес╜тностью. Тог╜да он от╜ло╜жит его сам. Мо╜жет быть. Я, бы╜ва╜ет, по ста╜рой на╜ив╜ной при╜выч╜ке, на╜де╜юсь на ра╜нее всег╜да сра╜баты╜вав╜шее ору╜жие. Я всег╜да мог╜ла об╜вести вок╜руг паль╜ца ко╜го угод╜но, но не му╜жа. Обид╜но приз╜на╜вать, но он ум╜нее ме╜ня.

Я заб╜ра╜лась с но╜гами на ди╜ван, об╜ня╜ла ко╜лени и оби╜жен╜но ут╜кну╜ла в них нос. Про╜води╜ла му╜жа взгля╜дом до две╜рей его спаль╜ни. Блин. По╜гово╜рили, на╜зыва╜ет╜ся! Так всег╜да: он очень тон╜ко чувс╜тву╜ет ма╜лей╜шую фаль╜шь и ре╜аги╜ру╜ет со╜от╜ветс╜твен╜но. Им нель╜зя ма╜нипу╜лиро╜вать. Толь╜ко ис╜крен╜ность. Обид╜но: он тре╜бу╜ет ее от ме╜ня, но час╜то не счи╜та╜ет нуж╜ным де╜лить╜ся со мной сво╜ими пла╜нами и мыс╜ля╜ми. В та╜кие мо╜мен╜ты, я дей╜стви╜тель╜но чувс╜твую се╜бя ма╜лень╜кой глу╜пой де╜воч╜кой, ко╜торой, собс╜твен╜но, и яв╜ля╜юсь.

– Ало╜хомо╜ра! Ало╜хомо╜ра!

Опань╜ки! А шоу, ка╜жет╜ся, про╜дол╜жа╜ет╜ся! Я прек╜ра╜тила шмы╜гать но╜сом. Сов╜сем, как да╜веча Фе╜ликс, вы╜тер╜ла сле╜зы пря╜мо о брю╜ки на ко╜лен╜ках и прис╜лу╜шалась.

– Ало╜хомо╜ра! От╜кры╜вай╜те, Пот╜тер!

Ку╜да там! Су╜дя по го╜лосу, Се╜верус не на шут╜ку ра╜зоз╜лился, по╜ра бы╜ло спа╜сать по╜ложе╜ние и но╜вень╜кую дверь: «Бом╜барда» от Се╜ва – вещь очень мощ╜ная. Слов╜но по╜рыв вет╜ра сбро╜сил ме╜ня с ди╜вана. В мгно╜вение ока я взле╜тела вверх по лес╜тни╜це, что╜бы за╜тор╜мо╜зить в дюй╜ме от блед╜но╜го от ярос╜ти му╜жа.

Шан╜таж! Шанс!

– Сев, ты прос╜ти, я очень оби╜делась на те╜бя и кое-что не рас╜ска╜зала о сво╜их ут╜ренних прик╜лю╜чени╜ях и о Фе╜лик╜се. Но ты сам ви╜новат! Не дал мне и сло╜ва вста╜вить. Я знаю, как обой╜тись без столь ра╜дикаль╜ных мер. Но да╜вай сна╜чала по╜гово╜рим. И прек╜ра╜ти вос╜при╜нимать ме╜ня как ма╜лень╜ко╜го ре╜бен╜ка! Мне это ос╜то╜чер╜те╜ло! Не нас╜толь╜ко я те╜бя и млад╜ше!

Я не смог╜ла до╜вес╜ти свое выс╜тупле╜ние до ло╜гичес╜ко╜го за╜вер╜ше╜ния: я ни╜ког╜да так рань╜ше не раз╜го╜вари╜вала с му╜жем. Я ува╜жала и лю╜била его. Мне всег╜да бы╜ла про╜тив╜на са╜ма мысль о скан╜да╜лах и раз╜борках. Так же, как и Се╜веру╜су. А те╜перь, уже вто╜рой раз за столь непро╜дол╜жи╜тель╜ное вре╜мя, я ос╜ме╜лива╜юсь по╜вышать на не╜го го╜лос. Мне ста╜ло так про╜тив╜но, так не╜хоро╜шо, так... ни╜как, что я раз╜ры╜далась.

Се╜веру╜су рань╜ше не до╜води╜лось ви╜деть мо╜их слез. Он опус╜тил па╜лоч╜ку и яв╜но сму╜тил╜ся: та╜ким сму╜щен╜ным я ви╜дела его лишь од╜нажды: ког╜да мы с ним стол╜кну╜лись у две╜рей в ван╜ную ста╜рост. Су╜дя по все╜му, ему ста╜ло яв╜но не по се╜бе: что де╜лать со мной де╜ловой, не╜уны╜ва╜ющей, аг╜рессив╜ной, ярос╜тно от╜ста╜ива╜ющей пра╜ва лю╜бого нес╜пра╜вед╜ли╜во оби╜жен╜но╜го им уче╜ника, он знал, а вот с ис╜те╜рикой стал╜ки╜вал╜ся впер╜вые.

Хо╜рошо, что очень уж лиш╜ний вес у ме╜ня по╜ка лишь в пла╜нах: муж под╜хва╜тил ме╜ня на ру╜ки, и по╜нес вниз. Сколь╜зкая га╜дина внут╜ри ме╜ня еле слыш╜но про╜шипе╜ла: «Как ро╜ман╜тично», но тут же скры╜лась. Пра╜виль╜но сде╜лала: я са╜ма не ожи╜дала, что столь при╜митив╜ное, древ╜нее, как мир жен╜ское ору╜жие ока╜жет╜ся столь дей╜ствен╜ным. Ес╜ли еще ока╜жет╜ся! Сев то╜варищ та╜кой: впол╜не мо╜жет при╜лас╜кать, на╜по╜ить ус╜по╜ка╜ива╜ющим зель╜ем и от╜пра╜вить╜ся вы╜пол╜нять за╜думан╜ное. От ос╜тро╜го прис╜ту╜па жа╜лос╜ти к се╜бе, лю╜бимой, но бес╜прав╜ной, я всхлип╜ну╜ла еще гром╜че, по╜дави╜лась и за╜каш╜ля╜лась.

Как бы ни бы╜ла я ув╜ле╜чена вы╜тира╜ни╜ем мо╜их горь╜ких слез о его одеж╜ду, я все же ус╜пе╜ла за╜метить кое-что, что не за╜метил Сев: дверь в спаль╜ню без╜звуч╜но от╜во╜рилась, и на по╜роге по╜яви╜лась ма╜лень╜кая фи╜гур╜ка, во╜инс╜твен╜но сжи╜мав╜шая в ру╜ках нас╜толь╜ную лам╜пу. Весь вид Фе╜лик╜са го╜ворил о том, что ме╜ня, ка╜жет╜ся, го╜товят╜ся спа╜сать от гроз╜но╜го му╜жа. Я ок╜ругли╜ла гла╜за в без╜мол╜вной по╜пыт╜ке при╜казать мо╜ему ры╜царю ис╜чезнуть с этих са╜мых глаз до╜лой. Он в от╜вет то╜же сде╜лал круг╜лые гла╜за, но все же вер╜но ра╜зоб╜рался в си╜ту╜ации и ис╜чез в нед╜рах спаль╜ни, прит╜во╜рив дверь.

В от╜вет на эти дос╜той╜ные де╜яния я раз╜ры╜далась еще силь╜нее, прос╜то до ико╜ты. И ус╜пешно про╜дол╜жа╜ла этим за╜нимать╜ся, вспо╜миная, как ни за что не про что от╜шле╜пала столь дос╜той╜но╜го мо╜лодо╜го че╜лове╜ка.

Се╜верус, оша╜рашен╜ный по╜током слез, сгру╜зил ме╜ня на ди╜ван, це╜ловал, ус╜по╜ка╜ивал, шеп╜тал что-то ще╜мяще-неж╜ное и пы╜тал╜ся-та╜ки на╜по╜ить ме╜ня зель╜ями. Ку╜да ж без зелий-то.

Ка╜жет╜ся, ар╜тпод╜го╜тов╜ка пе╜ред бо╜ем прош╜ла ус╜пешно. Те╜перь нуж╜но бы╜ло мак╜си╜маль╜но ис╜поль╜зо╜вать пре╜иму╜щес╜тва.

4

– Поттер – сын моей подруги детства, с которой мы вместе росли и учились. Решением Дамблдора Гарри был отдан в семью его единственных родственников – сестры Лили. Раз в полгода я навещал мальчишку и передавал Петунье – его тетке, чек на содержание племянника. Петунья без восторга встретила прибавление в семействе: к тому времени у нее родился сын – ровесник Гарри. Но она, до поры до времени, не делала попыток нарушить договоренность между ней и директором и избавиться от свалившейся на ее голову обузы. Муж ее тоже был не против. И то сказать, за такие деньги, что отстегивались на содержание мальчишки, можно было и потерпеть некоторые неприятности.

Как все было бы просто, если бы то, что приходилось терпеть несчастному семейству, действительно попадало под категорию «некоторые неприятности» и не более того.

Петунья Дурсль является опекуном сына погибшей в автокатастрофе сестры. Такова официальная версия произошедшего. Я изначально не был согласен с решением Дамблдора о передаче опеки маглам. Я полагал, что некоторые особенности характера отца Гарри – ныне покойного Джеймса Поттера, доставят со временем огромные неприятности семье опекунов, если сыночек пойдет в папашу. Я доказывал Альбусу, что мальчишку нужно отдать в магическую семью – немало семей на те поры выказали желание воспитывать спасителя. А еще лучше – отдать под присмотр Аластора, который знал толк в деле воспитания стервецов и наглых засранцев. Что говорить, даже Поттер-старший буквально через пару месяцев службы под его руководством начал превращаться в подобие человека. Грюм не возражал и всерьез собирался сотворить из ребенка своих подчиненных нечто вроде «сына полка», что и являлось лучшим выходом на тот момент. Но Дамблдор руководствовался абсолютно непонятными мне мотивами и решил иначе. Несколько дней мы провели в жарких спорах. Я сожалею, что у меня не хватило сил настоять на своем. Я тогда был настолько подавлен бессмысленной гибелью Лили, что в какой-то момент мне стало все равно.