Текст книги "Русские волки"

Автор книги: Михаил Поликарпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Чаша, которую не испили

Город раскинулся в чаше Сараевской котловины, вытянутой с востока на запад километров на двенадцать. В том же направлении по нему течет мелкая речушка Миляцка, по российским меркам – большой ручей, закованный в гранит набережных. С севера на юг ширина города где-то километра четыре. Довоенная административная единица, Большой Сараево, представлял из себя сам город плюс близлежащие деревни и поселки (в том числе Пале и Яхорина) общим населением около шестисот тысяч, из них мусульман было немногим больше сербов – двести восемьдесят и двести двадцать тысяч соответственно. Восемьдесят тысяч душ насчитывала хорватская община.

Собственно город состоит из Старого града (в восточной части котловины) и Новосараева. С запада к городу примыкал район Илиджа, контролируемый сербами. К северу от Сараево – сербское же предместье Вогоща. Сербы занимали так же большой сектор на юге Сараевской котловины, районы Врбани, Грбавицы и Еврейской Гробли, входившие в Новосараево. Этот сектор «замыкался в клещи» мусульманскими позициями – на западе на высоте Моймилло. На востоке – на высоте Дебелло-Брдо (в переводе – «Большая гора»). Вроде как на ней есть руины древнеримской крепости. Остатки же турецкой цитадели высятся на севере города.

Сербские кварталы в центре в одном месте выходили на речку Миляцку. Мусульманская «пуповина» на юго-западе города возле горы Моймилло, разделявшая сербские позиции на Врбане и Илидже, составляла около километра. На Юго-западе Сараево сербы удерживали пригороды Кассиндо, Лукавица и Добрыня. Однако не они контролировали Международный Аэропорт и аэродром Бутнир, находившиеся вблизи этих предместий. Далее на юго-запад лежала господствующая гряда Игман, основную часть которой заняли войска ООН. Сообщение с внешним миром для мусульман шло через гряду и аэропорты, которые тоже занял УНПРОФОР (ООНовский контингент). Под летным полем при негласном одобрении «голубых касок» был также прорыт тоннель, через который в город поступали оружие и боеприпасы, а части сараевского гарнизона могли выходить из Сараева на вылазки в другие районы.

Этот «крысиный ход» построили в нарушение всех договоренностей. И войска ООН прекрасно знали об этом тоннеле, но ничего не сделали, чтобы закрыть этот подземный «трубопровод войны». Более того, УНПРОФОР стоял так, что сербы не могли его атаковать, так как тут же бы все завопили о нападении на «миротворцев». Взбешенные таким лицемерием представителей «мирового сообщества» сербы все время пытались обстреливать хотя бы выход из этого тоннеля.

Высоты, которые окружают лежащий в котловине город, внутри изрыты сетью противоатомных убежищ, пробитых в скальной породе. Схемы их, скорее всего, вместе с прочей документацией были в руках мусульман.

От центра сопротивления сербов, Пале, к Сараево ведет узкая дорога. Она серпантином обвивает Дебелло-Брдо – идя к Грбавице – и далее, у памятника жертвам Второй Мировой войны резко поворачивает на юг, к аэродрому. Небо над Сараево контролировалось НАТОвской авиацией. Что такое НАТОвский «зонтик», сербы среди народов Восточной Европы узнали самыми первыми.

Третий, Добровольческий

Лето 94. РДО-2 на базе на Еврейской Гробле. Крайний справа – Владимир Бабушкин

Осенью 1993 года появился третий Русский Добровольческий отряд (РДО-3), составленный из ветеранов и вновь прибывающих добровольцев, которые тянулись в Боснию постоянно. Во главе отряда в ноябре становится уроженец Гомеля, бывший мичман морской пехоты 39-летний Александр Шкрабов. В Боснии он появился еще в июне 1993 года.

За плечами этого сурового, жилистого воина уже была одна война абхазская. В отличие от многих русских добровольцев, он воевал на стороне грузин. Точнее, гамсахурдистов, стоявших в оппозиции к правительству Шеварнадзе.

Но здесь, в Боснии, бывшие на Кавказе противниками люди между собой по этому поводу счеты не сводили. Снова сшили знамя – черно-желто-белый штандарт с надписью РДО-3, и снова стали воевать.

Шкрабов прославился безумной личной отвагой и отчаянными успешными акциями. Однажды он в пылу боя ходил прикуривать к мусульманам – по ошибке. Когда стрельба стихла, он, оставив свою снайперскую винтовку, подошел к группе людей и сказал: «Здраво, монсы! Упалячы има?» («Привет, мужики! Закурить будет?») Уже прикурив, он увидел эмблемы сидевших перед ним «монсов». Голубые, с белыми лилиями.[47]47
  Средневековая сербская эмблема, перенятая мусульманами-босняками как официальная символика.


[Закрыть] Стараясь не показать свою нервозность, спокойно ушел. Надеясь, что ему не всадят пулю в спину.

Третий РДО базировался на юго-восточной окраине Сараево, на Еврейском Гробле, входя в состав Новосараевского четнического отряда. И воевать ему пришлось в разных местах – на Игмане, под Олово, Трново, у Прачи.

Во главе четнического отряда (формально – противотанковой роты) стоял воевода Славко Алексич – плотный коренастый мужчина за тридцать. Точный его возраст определить было сложно из-за огромной шевелюры и бороды цвета воронова крыла. В прошлом – почтальон, Славко заработал свой авторитет личной отвагой. В боях был ранен. Сам его отряд входил в Сараевско-романийскую бригаду, которой командовал генерал Милошевич (однофамилец президента Сербии). Из под расстегнутой на его груди камуфляжной куртки была видна черная майка с черепом и надписью: «Mercenaries never die. They just go to hell to regroup» («Наемники никогда не умирают. Они просто отходят в ад для перегруппировки.») Судя по этому, командир пытался культивировать в себе нехарактерную, но столь нужную на войне жесткость (и жестокость).

Позиция в районе Еврейского Кладбища, которую занимали сербы и русские, показалась бы кошмаром для любого кадрового военного. С трех сторон ее стискивали мусульманские «положаи».[48]48
  См. Главу № 2.


[Закрыть] Сверху, на высоте Дебелло-Брдо позиции мусульман нависали над районом, и несколько наших импровизированных казарм на улице Охридской просто оказывались в «мертвой зоне». Мусульмане не могли их обстреливать из стрелкового оружия – мешал уступ самой горы. Разве что использовать минометы… Зато нейтральная полоса начиналась в нескольких метрах от домов, отведенных отряду Шкрабова.

Окружение было весьма живописным и в мирное время, а война лишь прибавила колорита. Район был застроен двух-трех этажными белыми кирпичными домиками с красными черепичными крышами. Возле них росли сливы и кусты «купины» (ежевики), сохранились и остатки леса. К северу, где местность шла под уклон, застройка сменялась многоэтажными домами. Там были здания массовой застройки типа наших «хрущевок», а также несколько высоток «свечек» желтого цвета и других постмодернистских жилых сооружений. Градостроительный план красиво вписывал современную застройку в рельеф. Ближе к линии фронта здания были основательно, иногда – только с одной стороны – разрушены. Но дальше – обжиты, там обитали семьи сербских ополченцев.

В одном из помещений возле рынка на Грбавице разместилась временная церковь. Все православные храмы Сараево к тому времени оказались в руках мусульман.

Улицы местами перегорожены остовами автомобилей, стенами толщиною в один кирпич или висящими плащ-палатками. Все это – хоть какая-то защита от огня снайперов или способ затруднить им обзор. Колышущиеся на ветру плащ-палатки и одеяла чем-то мне напоминают красные флажки для охоты на волков. Снайперы из винтовок и крупнокалиберных пулеметов с оптикой обстреливали сербские районы с высот и огневых точек, расположенных в многоэтажных домах. Пересеченная местность в сочетании с разнообразной застройкой создавали много простреливаемых участков и секторов. Иногда людям приходилось входить в свои дома через окно: дверь оказывалась под прицелом. Средства массовой информации практически никогда об этом не говорили, акцентируя внимание лишь на аналогичных страданиях мусульман.

Вместо дорожных знаков в городе висят плакаты «Пази, снаjпер!» и «Пази, мины!» («Пази» – это «Внимание» по-сербски.)

Водопровод, как ни странно, еще снабжал город холодной горной водой. Однако во время частых перебоев жители выстраивались в очереди с канистрами у колонок в низовой части Сараево. Электричество и газ шли через сербскую территорию, а их подача обеспечивалась гуманитарными организациями.

На северной окраине Сараево глядела в небеса вражеская телевышка. Даже без антенн наши телевизоры брали ее программы. Примечательно было лишь почти полное отсутствие коммерческой рекламы, превратившей российские телеканалы в гинеколого-зубоврачебные. Зато шла прекрасная реклама «Армии БиХ»,[49]49
  Самоназвание мусульманского государства. Произносится «биха».


[Закрыть] где огромные исламские воины в камуфляже и черных очках принимали парады, где танки перемежались с минаретами.

Я помню и клип на музыку «That's my life», где в такт мелодии воин бежит в атаку и прячется за «естественными» укрытиями городского ландшафта. Бывали и сентиментальные картинки. Молодой парень в камуфляже и черных очках (которые, видимо, подчеркивает его «крутизну») закуривает и угощает карапуза – подрастающее поколение – какой-то пастилой. Наше ВоенТВ ничего подобного не создало – хотя образцы-то были под рукой. На антенну ловились также и хорватские программы. Таким был общий антураж, среди которого воевал РДО-3.

Отряд дрался бок о бок с сербскими четниками. Обычно так мусульмане, а с их подачи средства массовой информации (и «наши» и «не наши») называют всех сербских ополченцев, придавая слову «четник» негативный оттенок и делая его чуть ли не синонимом фашиста. Некорректно. Четники сейчас – это только члены националистической партии СРС, носящие огромные шевелюры и бороды. Их эмблема – череп с костями и надписью «З вером у Бога. Слобода или смрт» («С верою в Бога. Свобода или смерть»). Она эпизодически запрещается в самой Сербии. (Так же некорректно называть моджахедами всех мусульман-босняков.)

Сараевский период совпадает с переходом войны в конфликт малой интенсивности, и количество русских – это своеобразный оптимальный минимум. Журналистов, которые о них писали, в ту пору было, пожалуй, больше, чем добровольцев.

В начале 1994 года еще один русский отряд численностью до пятнадцати человек действовал также под Озреном (Северная Босния, к юго-западу от Посавинского коридора). Его происхождение и судьба мне неизвестны. Один из озренских добровольцев был снят на пленку в начале 1994 и показан по РТР летом 1995 года. Оператора вскоре разыскала его мать, а сын так и не вернулся домой.

Позиционная война

Зимой 1993-94 года шла позиционная, но более-менее активная война. Сербы и мусульмане обстреливали друг друга из орудий и минометов, совершали дерзкие беспокоящие вылазки и диверсии.

«Златишты» – это слово прочно въелось в память русских в ту зиму. «Зло.» А что это, Златишты? Здесь-то развернулись бои в те мерзкие дни, когда земля была покрыта кровавой снежно-грязевой кашей.

Рядом с дорогой на южной окраине Сараево стоит хутор Златишты. Когда-то самым внушительным его зданием был отель «Осьмица», теперь от него остался лишь почерневший остов. Чуть поодаль торчали еще одни обугленные руины. Эти позиции – два остова вместе с траншеей – и заняли русские добровольцы. Напротив шли уже окопы противника, их бункеры-доты.

Русские добровольцы провели разведку боем. Под прикрытием огня, который велся с чердака отеля, наши сделали пару вылазок к траншеям противника, забрасывая их гранатами.

После это была проведена организованная акция. Шкрабов предложил план захвата хутора: подавить противника свинцовым ливнем сверху и выбить его решительной атакой. Четники одобрили и выделили в поддержку десятку русских добровольцев столько же своих бойцов. Несколько сербов и русских расположились в отеле «Осьмица» и около него. Под прикрытием их пулемета и двух гранатометов передовая сербо-русская группа во главе с Александром Шкрабовым выползла по снежно-грязевой жиже на полянку перед противником. С расстояния в десяток метров бойцы забросали окоп мусульман гранатами и ввалились туда. Мусульманских бойцов на позиции не оказалось, но судя по голосам, они были в соседней траншее. Началась стрельба с расстояния в десяток метров. Противник открыл огонь из минометов, но именно близость враждующих сторон и спасала штурмовую группу. Огненный вал отсек их от основных сил. Но из боязни накрыть своих «турки» не могли попасть по русским.

Занятая русскими и удерживаемая мусульманами траншеи соединялись обвалившимся ходом сообщения. Идти в лоб этим единственным путем никому не хотелось. Бойцы основной группы попробовали прорваться к хутору, но огненный ливень вжал их в снежную кашу. Помощи от них потому так и не поступило, и Шкрабов приказал отступить.

x x x

В этой войне есть что-то от вендетты. Коллективной и бесконечной… После атаки на Златишты очередной ход был за мусульманами. И вот на Рождество, воспользовавшись праздником у сербов, противник нанес удар в районе Еврейского кладбища, заняв несколько помещений сербского квартала. Пулеметной очередью с вновь оборудованной мусульманской позиции на Дебелло-Брдо были убиты серб и беременная женщина. Ее муж попробовал вытащить ее, но получил тяжелое пулевое ранение. Тогда это же сделать попытался Виктор Десятов, но пуля попала ему в сердце. Еще трое русских бойцов были ранены. Сербский положай, бункер на склоне Дебелло-Брдо, защищавшим Еврейское Кладбище от ударов сверху, был взят противником. Захваченный там пулемет мусульмане развернули, и он стал нести смерть сербам… Мусульманский спецназ вел огонь из автоматов и гранатометов. Зацепившись за базу отряда на Охридской улице, русские добровольцы и четники огрызались огненными струями. К вечеру противник выдохся и отошел на исходные рубежи.

Восьмого января прошли похороны, на кладбище Дони Милевичи появилась первая могила русского добровольца Виктора Десятова, первое имя в сараевском русском мартирологе. Уральский казак, прибывший в Боснию в марте 1993, он участвовал в боях под Вишеградом, а с мая-июня – был в составе сараевской боевой группы. Первая русская жертва, положенная на алтарь войны в Сараево.

Следующий ход был за сербами, которые всерьез были настроены на штурм хутора Златишты. Шкрабов предложил русских добровольцев поддержать операцию. Всего участвовало в бою пять русских и человек тридцать сербов при поддержке танка. По плану формировались две штурмовые группы, которые должны были занять траншеи противника. Их прикрывали пулеметно-гранатометным огнем сербская группа Папича и Миши Чолича. И вот сербы открыли огонь, их поддержал танк. Мусульмане засыпали минами сербские позиции. Первая штурмовая группа во главе со Шкрабовым уже по пластунски ползла к траншеям противника…

Мусульмане молчали, подавленные огнем сербов. Это позволило первой штурмовой группе занять позиции. Но вторая группа не подходила. Тогда Шкрабов уполз назад и вскоре вернулся с еще пятью бойцами.

Тем временем к противнику стали подходить бойцы его интервентного (ударного) взвода. Молодые парни в белых масхалатах поверх черной формы, вооруженные «калашами» и пистолет-пулеметами, заполнили траншею. Штурмовые сербо-русские группы, с одной стороны, и мусульмане, с другой, вели огонь с расстояния в десяток метров, и забрасывали соседние окопы, где мог оказаться противник, гранатами. Крики «Аллах Акбар», мат и просто вопли заглушались стрельбой и частым треском взрывов. В этом кошмаре было неясно, что где происходит, многие были ранены. В упор, с бешенством в глазах и пеной на губах моджахед и русский выпустили друг в друга рожки своих автоматов. Из боя вынесли убитых русского и серба. Через несколько часов Толик, изрешеченный автоматной очередью, умер. Он ушел с улыбкой на губах. В хуторе осталось несколько неподвижных тел противника – убитых или тяжелораненых, но еще двое раненых были и у русских – в том числе и Шкрабов. Двадцатипятилетний Анатолий Астапенков остался вечно молодым, его могила номер два среди русских могил на Сараевском кладбище.[50]50
  Из пяти русских, участвовавших в бою, один был убит и двое ранено.


[Закрыть]

Через несколько дней глупо погиб только что приехавший в Боснию Бочкарев. Будучи подшофе, два бойца решили сходить за «языком»… Они ушли вдвоем, а вернулся один, таща второго на себе. Неопытный русский подставился под пулю снайпера…

Весна 1994 года. Новосараево. Командир РДО-3 Александр Щкрабов у могил бойцов своего отряда. Сейчас А.Шкрабов лежит на этом же кладбище.

Фотография из журнала «Солдат удачи»

Маркали

…Подрывник приготовил три радиоуправляемые мины, заложив их в ящик на рынке Маркали – всегда оживленном месте Сараево. Страшный ненаправленный взрыв разнес в клочья десятки людей. Прилавки рынка не пострадали – бутылки (с ракией) остались стоять на столах, а между ними лежали агонизирующие, истекающие кровью тела…

Полагают, что войны сейчас начинают и заканчивают не политики. Это устарело. Войны начинает и заканчивает CNN. Если CNN говорит, что война есть и показывает при этом картинку – значит она есть. Если диктор CNN говорит, что войны нет, обыватель может спать спокойно – в его сознании воцарился мир. Военная журналистика – вещь иезуитски лицемерная. Конечно, было бы честнее просто показывать идущих солдат на фоне рекламного плаката «Спонсор наступления – …»

Реальные события войны могут идти и, как правило, идут не так, как они освещаются. Добрая традиция – упомянуть о февральском взрыве на рынке Маркали, унесшем жизни шестидесяти восьми мусульман и нанесшему ранения двум сотням. С настойчивостью, достойной лучшего применения, я буду утверждать, что его совершили мусульмане. Даже Гаагский трибунал не пытается сейчас обвинить в этом сербов. Ныне покойный Миттеран в своих мемуарах прямо указал на авторов, на спецслужбы мусульман. Все технические обстоятельства взрыва, когда на столах находятся не потревоженные взрывом вещи, а вокруг лежат люди с оторванными ногами (см. документальную пленку), говорят об использовании мин направленного действия и невозможности получения такого эффекта от взрыва снаряда, ракеты или мины, выпущенной из миномета. В условиях позиционной войны в городе многое перестает быть тайной для противной стороны благодаря радиоперехвату или другим способам: сербам было известно о готовящемся «сюрпризе». Но это и сейчас никого не интересует, а тогда и подавно. Комментатор CNN Кристиан Аманпур (иранского происхождения), которая не могла знать подробностей, так как находилась в момент взрыва Белграде, сразу же ничтоже сумняшеся обвинила в этом преступлении сербов. Случайно «оказался рояль в кустах», НАТО грозит авиаударом и лишь российская инициатива по вводу в Сараево совместного франко-русского ООНовского контингента и отводу тяжелых вооружений от города предотвратила дальнейшие бессмысленные жертвы. Зная крайнюю небеспристрастность НАТО, сербы не могли в тот момент согласиться на ввод только западноевропейского контингента.

Кристиан Аманпур иногда называют ответственной за антисербскую настроенность западного обывателя. Какая наивность – разве может один журналист создать миф, которым живут миллионы и на котором основана политика ряда стран?

В тот момент радиостанция «Свобода» упомянула одной строкой вместе с десятью-пятнадцатью тысячами сербских бойцов и отряд «русских камикадзе». Это – великая честь, такая похвала из уст врага.

Превращение Сараево в «зону безопасности» не застраховало этот район от диверсионных действий мусульман. Так, в апреле группа из семидесяти двух бойцов прорвалась и совершила рейд до Трново, убив при этом несколько сербов и понеся небольшие потери (шесть человек). Этими диверсантами была изрешечена машина уже упомянутого Чены, три человека было убито. Сам же командир спецподразделения чудом остался жив.

Основная база российского контингента голубых касок располагалась на Грбавице, на территории школы милиции, стационарные и мобильные посты находились в нескольких точках – в том числе и на Еврейском Кладбище, в сотне метров от базы русского отряда.

Следующей важной вехой войны было создание 18 марта 1994 г. под эгидой США федерации БиГ, объединившей хорватов и мусульман Боснии. Их с трудом помирили, прекратив ожесточенные бои в районе Мостара. Федерации было обещано 58 процентов земель и, в перспективе, объединение с Хорватией. Мусульмане это назвали «браком по расчету». На горизонте замаячила Великая Хорватия.

Абсурд войны

Первая встреча с российским контингентом едва не закончилась вооруженным столкновением с РДО-3, но затем до июньского инцидента отношения между ними были теплыми. Русские действительно были нейтральны в своем поведении, хотя и симпатизировали сербам. Французский же батальон явно играл на стороне мусульман. Он пропускал вооруженных бойцов-мусульман через французские блок-посты, и даже оказывал им огневую поддержку. Хотя наверняка игра была более сложной.

На войне существует черный рынок оружия. ООНовский контингент был идеальным посредником между воюющими сторонами – и через него к мусульманам шло оружие, мусульмане же продавали сербов, не успевших вовремя уехать из Сараево. Последних перевозили во французских БТРах, так как они не столь строго проверялись мусульманами.

Вообще, сербы смогли получить большие запасы вооружения именно благодаря своим удачным военным действиям 1992–1993 годов, ценою гибели наиболее отважных бойцов. В дальнейшем часть оружия ушла контрабандными тропами в Косово и в меньшей степени в Воеводину, что-то оседало в частных арсеналах. И апофеоз абсурда войны – часть оружия продавалась противнику, правда, вырученные средства шли потом в том числе и на покупку дефицитного горючего.

Недалеко от Сараево хорваты организовали своеобразные сафари-туры, на которых зарубежным любителям острых ощущений давалась возможность пострелять по сербам из безопасных укрытий.