Текст книги "Война нервов"

Автор книги: Михаил Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Кажется, и я поняла тебя, – покивала Моника. Она тоже не осталась в долгу и уже со своей стороны попыталась вскрыть повод для встречи. – Я не люблю, когда мною помыкают, указывают, что мне следует делать, а чего не следует. Может быть, мне стоит стать начальницей, не знаю. В общем, дело, которое свело нас вместе, у меня тоже как шило в одном месте. Если честно, я не прочь довести его до конца. Наверное, завтра я пожалею о своем длинном языке, но такой уж я человек. С чего начать, с главного или по порядку?

– Ты начни, а я по ходу разберусь.

Моника отпила несколько глотков вина и еще некоторое время настраивалась на разговор.

– Русские моряки, которых занесло на базу Рота, принадлежали к ордену «Опус Деи». Слышал что-нибудь о нем?

– Краем уха. – Джеб пожал плечами. – Свобода, равенство, братство. Мы это уже проходили. Почему ты решила, что моряки принадлежали к ордену?

– Я осматривала их трупы. На предплечьях я обнаружила одинаковые татуировки: осьминог с угрожающе поднятыми щупальцами. Вроде бы ничего особенного. Однако на голове осьминога я заметила крохотный рисунок в виде креста. Собственно, осьминог походил на паука-крестовика. С тем лишь отличием, что у паука крестообразный узор расположен на верхней стороне брюшка. Все стало на свои места, когда я назвала осьминога спрутом. А спрут – символ мафии.

– При чем тут крест? – спросил Джеб.

– Opus Dei – «Дело Бога», – перевела с латыни Моника. – Octopus – «Спрут». Или «Святая мафия». Так иногда называют этот ватиканский отросток. Вот при чем тут крест. Татуировки «Спрута» имеют право носить только боевики-монахи. Русские выкололи их, думаю, по своей инициативе.

Моника, сделав короткую паузу, продолжила.

– Если разделить слово «octopus» на две части, то получится «oct» и «opus». Я слышала, что «oct» имеет тайный смысл. Это начальные буквы трех девизов: Ora et labora, Cuique suum, Tertium non datur. Мои догадки относительно принадлежности моряков к религиозной секте подтвердились, когда меня вызвал к себе начальник штаба базы Рота. В его офисе находился какой-то лысый тип, назвавшийся Габриелем. Я еще тогда подумала: если его раздеть, то замучаешься считать осьминогов на его теле. Отвратный тип. Я бы не узнала о его лысине, если бы он не снял демонстративно парик, промокнул платком голову и снова надел. Потом своей потной рукой передал мне телефонную трубку. На связи был директор ФБР. Он сказал всего несколько слов. Смысл сводился к следующему: я далеко продвинулась в деле о гибели русских моряков, однако дальнейшее продвижение нежелательно; он посоветовал мне чуть отступить назад. По сути, это было предупреждение.

Блинков не стал задавать наводящих вопросов, ждал продолжения.

– В Соединенных Штатах сторонников ордена насчитывается около десяти тысяч, – продолжила Моника. – В двух десятках городов для них открыты не менее полусотни центров. Расцвет деятельности «Опус Деи» в США пришелся на годы правления Рональда Рейгана. Но и сейчас орден имеет своих доверенных лиц в Белом доме, в средних и высших эшелонах Пентагона, в Министерстве юстиции. Бывший директор ФБР также был активным членом ордена, равно как и его брат, который являлся директором крупного центра «Опус Деи» в Питтсбурге.

Моника коснулась еще одного конька Ватикана. Структура его спецслужб являет собой линейку ведомств, каждое из которых собирает информацию по всему миру, а реализацией занимается ведомство госсекретаря.

– Слушай и запоминай. – Моника сама стала загибать пальцы, перечисляя. – К добывающим структурам Ватикана относится орден иезуитов – сбор информации в учебных заведениях, обучение будущих католических интеллектуалов-проповедников. Дальше идет доминиканский орден «Псы Господни». Угадай его главные функции.

– Сбор информации?

– Внутри церкви, – подтвердила Моника. – Это «уши» церкви. Дальше – «Опус Деи». Это контакт с элитами политических сообществ, набор и работа с агентурой влияния. К структурам «прямого» действия относятся Департамент государственного секретаря и Конгрегация по делам веры. Последняя призвана разрешать конфессиональные споры. Не понял?

– Честно говоря, нет.

– Последний аргумент для строптивцев. Теперь ясно?

– Да.

Моника решила перевести разговор в другое русло. Хотя тема беседы была ей интересна, но и собеседник представлял для нее особый интерес. Скорая близость с ним – вопрос, по сути, решенный ее чувственным телом. А пока она рассуждала на тему: «Кто вы, мистер Джеб?». Он не был интеллигентом, что для Моники означало занудство. «Может быть, он умный, но честный? Тогда мое чувственное тело облажалось. Что-то можно поправить в этом плане, если он хитрый донельзя». И все же она видела в нем вальенте – способного сразу уговорить. Глазами, языком, телом.

– Знаешь, что я сказала себе, когда увидела тебя? Я сказала: «Устрой себе сладкую жизнь, Моника». Последний раз я говорила такие же слова, облизываясь на ореховый торт с карамелью. – Она с оторопью посмотрела на Джеба. – Господи, я тебе отвесила такой комплимент, а ты молчишь. Алло! – Она помахала перед его лицом открытой ладонью. – Плохое сцепление с реальностью?

– Поехали ко мне в мотель.

«Чуточку грубовато и неожиданно, – покачала головой Моника. – Но так даже интересней».

Глава 12
Скотобойня

1

Габриель наслаждался полетом. Он любил мощные, красивые самолеты, как этот белоснежный красавец «Боинг-747». Не испытывал страха ни перед ним, ни перед воздушной стихией; разве что, как большинство людей, переживал неприятные ощущения при взлете, посадке, в воздушных ямах. Он как-то призадумался над тем, что остальные три стихии природы – огонь, вода и земля – неотрывно связаны с полетом любого самолета. Взять хотя бы пожар на борту и следующее за ним падение.

Габриель остановил стюарда, одетого в белую рубашку с кокетливой стойкой, и попросил принести двойное виски. Словно испытывая затруднение при глотании, он делал крохотные глотки. Из головы не выходили Моника Орсини, беседа с прелатом, начавшаяся с имени американки: «Моника Орсини пренебрегла предупреждениями».

С Орсини он познакомился на следующий день после интервью, напрямую касающегося экипажа «Беглого огня». Судно впору переименовывать в «Прямое попадание», подумал тогда он, шокированный известием о натуральном попадании траулера на военно-морскую базу. Габриель ничего не мог изменить. Он поступил стандартно – взял проигрышную ситуацию на вооружение. Его устраивала поверхностная – шапочная, фактически без комментариев, либо подвальная, в стиле короткой заметки, – огласка этого дела. Он все еще мог протянуть связующую нить от этого дела к делу Дианы, дочери Петра Юсупова.

На следующий день после «прямого попадания» Габриель встретился с прелатом ордена. Мельядо все еще находился в Кадисе, забросив все другие дела.

– Мне нужна ваша помощь, падре, – сказал Габриель.

– Разрешить одну проблему? – с первого раза угадал прелат.

– Вы догадливы, как всегда, монсеньор. – Габриель если и льстил, то с мрачной миной и загробным голосом. – Вы слышали о Службе криминальных расследований ВМС?

Мельядо пожал плечами: может быть, слышал, а может быть, нет.

Габриель просветил его насчет главных задач этой спецслужбы, имеющей федеральный, как у ФБР, статус. Во-первых, это борьба с нелегальным оборотом наркотиков, значительная часть которых транспортируется криминальными синдикатами по морю, что делает СКР одним из главных игроков в совместных операциях правоохранительных ведомств США и других стран. Агенты службы выявляют источники поступления наркотических препаратов, отслеживают наркотрафик, определяют потенциальных соучастников наркобизнеса внутри Соединенных Штатов, особенно тех, кто сбывает наркотики среди персонала ВМС. Так, американцы совместно с полицией Гибралтара провели операцию по изъятию трехсот килограммов гашиша у наркоторговцев до прихода в порт боевого авианосного соединения ВМС США. Полиция вела за подозрительными лицами круглосуточное наружное наблюдение, взаимодействуя со специальной группой СКР, прибывшей с базы Рота в Испании[13]13
  «Независимое военное обозрение».


[Закрыть].

– Речь идет о специальном агенте группы морской полиции на базе Рота. Моника Орсини там развела бурную деятельность и хочет поиграть на трупах русских моряков. Несколько интервью международной прессе, и она станет знаменитостью. Так или иначе, ее ждет повышение. Нам один черт, повысят ее или нет. Она мешает нам – это главное.

– Что конкретно я должен сделать? – спросил прелат.

Габриель объяснил: позвонить одному из членов «Опус Деи».

Несколько секунд, и трубку сняла личный секретарь директора ФБР, она же специальный агент Сара Фишберн. Мельядо назвался, поздоровался с ней и попросил к телефону директора. Через пару мгновений прелат услышал голос главного контрразведчика Штатов:

– Здравствуйте, монсеньор! Чем могу служить?

Прелат для начала ответил коротко:

– Можете. – Он избежал дополнения «только вы и можете», дабы не потерять свое лицо – лицо влиятельного человека.

Полет подходил к концу. Полчаса назад самолет перелетел южный тропик, пересекающий четыре страны Южной Америки. И чем ближе он подлетал к столице Чили, тем настойчивее лезли в голову Габриеля мысли о боевиках-монахах. Они год назад стояли в приемной чилийского банкира и были готовы обработать его, вступить в схватку с местной мафией… и одержать над ней безоговорочную победу: на предплечьях боевиков красовались символы «Святой мафии». Они согласно уставу «принимали на себя обязанность беспрекословного подчинения, были обязаны без раздумий и колебаний в интересах ордена приносить все жертвы, пойти на страдания и смерть… сохраняя тайну и верность ордену»[14]14
  В.Ф. Иванов. «Тайные общества», 1935.


[Закрыть].

2

До мотеля оставалось две мили. Мысли и желания Моники обгоняли время и в своей стремительности походили на дорогу, которая стелилась перед «Понтиаком», уступала его напору. Не было ни одного даже мимолетного отрезка пути, который разделил бы дорогу на две части – пройденную и новую.

Не самое время для подобных вопросов, тем не менее Моника спросила о семье Джеба. Тот неохотно отвечал на такие вопросы. Может быть, оттого, что чувствовал вину перед родителями: он нечасто посещал их в Москве. Чаще вспоминал не студенческие годы, а армейские. Оттого, наверное, что нынешняя жизнь и работа являлись естественным продолжением нескончаемых дней в учебном подразделении в Севастополе, диверсионной школе в Таганроге, в утробе субмарины, на берегах Кувейта… Его жизнь – это навыки, привычки, желания. Выживать, расслабляться, радоваться. Он объяснял это, отчего-то комкая слова, словно стеснялся. В конце рассказа он нашел способ уравновесить внутреннее состояние с внешней расслабленностью. Он слегка переиначил Николая Фоменко:

– Я буду не в претензии, если мои дети отомстят мне за моих родителей.

На окне офиса дрогнули жалюзи. Хозяин «Ла-Платы» встречал машину с сухим интересом; смотреть на дорогу и ждать новых клиентов – часть его работы. Открылась дверца со стороны водителя, он ступил на серый с желтыми переливами асфальт, подсвеченный подслеповатой лампой. Хозяин не ошибся, разглядев в салоне «Понтиака» женщину. Скорее всего симпатичную. Уродин в «Ла-Плате» он не видел никогда.

Он встретил клиента приветственным кивком. Указав на прокуренный потолок и, словно видя через него фиолетовую тучу, пробурчал:

– Llueve a cantaros.

– Si, – кивнул Джеб. – Estoy mojada hasta los huesos[15]15
  Льет как из ведра. – Да. Я насквозь промок (исп.).


[Закрыть].

Под требовательным взглядом постояльца владелец мотеля снял с крючка ключ. И снова его сторонний взгляд переключился в рутину, устроив короткие проводы машины; несколько секунд, и еле различимый в сплошном водяном потоке рокот двигателя затих.

До крыльца и спасительного козырька над ним было не больше пяти шагов. Однако этого хватило, чтобы Джеб и Моника вымокли до нитки. На них словно опрокинулась цистерна ледяной воды.

Кофта прилипла к телу Моники, обрисовывая грудь, плечи. С мокрым лицом и упавшими на него прядями волос она предстала в образе неземного существа, попавшего в водяной плен. Дрожа от холода и возбуждения, она прижалась к Джебу:

– Привет! Я только что из проруби. У вас выпить не найдется, мистер?

Не отпуская Монику, Джеб потянулся к тумбочке. Отпив несколько глотков водки, он дал выпить Монике. Она выпила и даже не поморщилась. Чуть отстранилась от парня и указала глазами на дверь ванной комнаты:

– Дай мне пять минут. Я позову тебя.

Отпустив Монику, Джеб подошел к старому проигрывателю. В нем торчал такой же старый и пыльный виниловый диск группы «Pet shop boys». Названия песен из альбома «Диско» двадцатилетней давности позабавили Джеба.

«Ночью». «Пригород». «Возможности». «Любовь приходит быстро». «Девушки кончаются на западе».

Причем «Пригород» имел второе название: «Полный ужас». Джеб поставил диск с начала. Скинув мокрые кроссовки, он снял вязаный свитер, майку.

Их было четверо. Они понимали приказы буквально и придерживались каждой буквы. Никто из них не ответил бы на вопрос о понятии «действовать по обстоятельствам».

Хитано (Цыган) не имел цыганских корней. Разве что был похож на извечных кочевников: смуглый, с темными глазами, шапкой черных непослушных волос.

Пако и Маноло – из бывших хиппи. Чуло (Сутенер) попал под влияние «Опус Деи», занимаясь продажей проституток и контролем над ними, и не собирался выходить из этого прибыльного бизнеса. Чуло и был старшим в группе. Он и Цыган дважды в неделю посещали школу боевых искусств, что в районе рынка Франклина.

Маноло вел «Мазду» по мокрой дороге и тихо поругивался, упустив из виду «Понтиак». Досталось погоде, лихому водителю, полицейским. По направлению, взятому «Понтиаком», Маноло определил:

– Они едут в мотель.

– Конечно, – подтвердил Чуло. – Лучше, чем если бы они поехали домой к старикам Орсини.

Он достал из кармана записную книжку и еще раз прочитал, шевеля губами и запоминая непривычное для восприятия русское имя:

– Александр Абрамов. – Закрыв книжицу, повторил еще раз: – Александр Абрамов.

– Запомнил? – со своего места спросил Цыган.

– Угу, – прогнусавил Чуло. Снял полосатую вязаную шапочку и сделал два дела: почесал голову и взъерошил кудри.

Дождь усилился. «Дворники» тоже, казалось, взяли ускоренный темп, подстраиваясь и под дождь, и под скорость, и под негромко звучащую музыку.

Владелец мотеля увидел еще одну машину. Восьмиместная «Мазда Бонго» синего цвета остановилась напротив офиса. Из нее вышел один человек. Точно зная, что свободных мест в мотеле осталось четыре, хозяин все же кинул взгляд на полку для ключей и писем. Включил свет над конторкой, под ярким светом принявшей деловой вид: пухлый регистрационный журнал, деревянный ящичек с бланками и чистыми листами бумаги.

Чуло вошел и с ходу оборвал вступительную речь хозяина.

– Помолчи. – Выдержав паузу, продолжил: – Клиент на «Понтиаке» приехал?

– Только что.

– Возьми зонт или дождевик. Не теряй времени, – поторопил Чуло, не напрягая голоса.

Хозяин на мгновение скрылся в подсобке, где обычно варил кофе, и вернулся с полиэтиленовой накидкой. Надевал ее и слушал инструкции Чуло, прикидывая, какую группировку или организацию он представляет. Может статься, он полицейский, работающий под прикрытием, или агент полиции: одет прилично, если не сказать – стильно. Полицейских в этой стране больше, наверное, чем в остальных странах континента. Он также несколько раз повторил русское имя; в отличие от Чуло, запомнил его быстро.

Ночной гость открыл дверь, пропуская в офис Пако. Маноло и Цыган остались в машине на подстраховке. Проводив владельца мотеля взглядом, Чуло снял трубку телефона и положил ее на откидную полку конторки. Вынув из ящичка бланк, начал заполнять его.

Пако стал напротив, облокотившись о стойку, и приготовил самый безучастный взгляд.

Входная дверь в домике была оборудована смотровым окошком, находившимся на уровне головы человека среднего роста. Открыв его, Джеб увидел хозяина, лицо которого наполовину скрывалось за капюшоном.

– Вас просят к телефону, сеньор. – Он смотрел в глаза клиенту, напустив в голос недовольство. – Александр Абрамов. Поторопитесь.

Не дожидаясь ответа, он пошел прочь.

«Что за черт? – недоумевал Джеб. – Почему Абрамов выходит на связь через гостиничный номер?» Попытался вспомнить, упоминал ли он имя капитана в офисе мотеля. Нет, точно нет.

Он набрал на сотовом номер Абрамова и, дожидаясь соединения, прошел в ванную комнату. За полупрозрачной шторой он увидел чуть размытые, но от того более соблазнительные очертания Моники. Она тоже увидела его и приоткрыла штору.

– Извини… – Джебу не пришлось выбирать соответствующее ситуации выражение лица. Он был готов отказаться от любых переговоров, глядя на красивую обнаженную женщину с манящей улыбкой, с неповторимым блеском в глазах. – Извини, – повторился он. – Шеф на проводе. Я вернусь через минуту.

– Че-ерт, – протянула она. – Я буду ждать тебя. И даже очень.

Джеб, бросив взгляд на экран мобильника, дал отбой: «Вне зоны доступа». Накинул на голое тело куртку, шагнул к двери.

На него накатила волна раздражения, когда он открыл дверь и буквально уперся в дождевую стену, ощутил ее холод.

– Хозяин забыл дождевик для меня? Или наоборот, все время помнил о нем?

Джеб рассмеялся: когда еще он разговаривал сам со собой?

Он побежал по узкой дорожке, придерживая на груди куртку. Поравнявшись с офисом, распахнул рывком дверь…

Блинков не мог круглые сутки работать, подозревать в каждом человеке противника, в каждой ситуации – провокацию. В противном случае давно бы свихнулся. Вот сейчас он наблюдал обычную картину. Один парень лет двадцати семи облокотился о фронтдеск и смотрел на приятеля, заполнявшего форму. На полке лежала трубка.

Джеб шагнул к ресепшен, припоминая, заметил ли он машину у подъезда. На улице действительно льет как из ведра, а сам он торопился как сумасшедший… Кажется, припомнил он, какой-то силуэт он все же рассмотрел. Похоже, микроавтобус. Джеб поднес трубку к уху.

Последнее, что он увидел, – резкое движения Чуло. Дубинка со свинцовым набалдашником врезалась ему в затылок. Чуло и Пако подхватили его под руки и на приличной скорости протащили до машины. Погрузив клиента, старший цыкнул на водителя:

– Поехали! Или думаешь, мы пешком пойдем?

Маноло затормозил перед домиком номер двенадцать. Чуло и Пако скрылись за дверью. Несколько секунд, и оттуда раздался крик.

Чуло рассмеялся, разглядывая женщину, прикрывающую свои прелести руками.

– Одевайся. Мы не за этим пришли. Не стесняйся, я стольких голых женщин повидал… Я сутенер.

– Боже, ты что, гордишься этим? – нашла в себе силы ответить Моника.

– Почему нет?

Он нашел дорожную сумку и побросал в нее вещи. И все же краем глаза наблюдал за Моникой. Пришел к выводу, что одевается она красиво. Жалко, он не сможет узнать, как она раздевается.

– Ты работаешь на морскую полицию?

– США, – внесла коррективы Орсини, застегивая вельветовые брюки.

– Я просто спросил. Одевайся быстрее.

– В чем дело, можете объяснить? – Она застегнула на запястье часы с браслетом и автоматически отметила время.

– Nos vamos ahora mismo. Понимаешь?

– Да.

– Подробности узнаешь от другого человека. Я просто делаю свою работу.

Когда Моника оказалась в салоне «Мазды» в компании четырех парней и увидела бесчувственного Джеба, усмехнулась:

– Приехали.

Она хорошо знала город. И от сознания, куда свернула машина, тело женщины сковало холодом. Она узнала блошиный рынок, работающий только по выходным. Он растянулся на несколько кварталов в районе заброшенной скотобойни. Именно туда сворачивала «Мазда».

3

В международном аэропорту Сантьяго Габриеля встречал Маноло. Гость поздоровался с ним за руку и назвал полным именем:

– Хола, Мануэль!

– Буэнос ночес! – Парень ответил на рукопожатие босса и принял у него небольшую багажную сумку.

– Где клиенты? – спросил Габриель, занимая переднее пассажирское место. Маноло ответил, усевшись за руль:

– На базе. Отвезли их на этой машине.

– Отлично. Расскажи подробнее.

Маноло вел «Мазду» по ночному шоссе на большой скорости и докладывал о деталях операции. Габриель молча кивал. Порой в такт «дворникам», взявшим бешеный темп. Изредка поглядывал на спортивного телосложения водителя. В связи с этим подумал о том, что «Опус Деи» скопировало с масонов. Спортивные общества всегда и везде представляли собой плодотворную почву для пропаганды. А дальше начинался путь внушения, который неизбежно приводил к принятию учения ордена и его распространению.

Однажды он смотрел на видео обряд посвящения в Первую Ступень. Кандидат выглядел не лучше заложника в Ираке. Белая одежда. Рубашка распахнута на груди, правый рукав засучен; на штанах закатана левая штанина. Глаза кандидата скрывает черная повязка, а на шее висит веревочная петля. Он едва ли не копирует средневекового еретика на пути к виселице… Но чтобы стать Мастером, нужно пройти посвящение в Третью Ступень, поднявшись после символической смерти.

Габриель не знал города. Увидел светящуюся букву «М» и спросил у водителя, какая это станция.

– «Франклин», – ответил Маноло чуть глуховатым голосом.

– Нам еще долго ехать?

– Четыре квартала.

Габриель невольно поежился, когда под колесами «Мазды» заметался мусор. Маноло привез его в такое место, откуда простому смертному не выбраться по определению.

– Дикая суборбия, – еле слышно прошептал Габриель, имея в виду даже не окраину, а пригородные задворки. Каждую секунду он ждал негров с арматуринами. И эта короткая фаза давала полное представление об этой городской дыре. Даже короткое пояснение Маноло (он сказал: «Вот и скотобойня») ничего не прибавило и не убавило. От другой фразы (Маноло ответил на вопрос Габриеля, где именно находятся клиенты: «В бывшем предубойном цеху») слегка повеяло холодом.

– У тебя есть оружие?

Водитель указал на «бардачок». Габриель достал из ящичка тяжелый пистолет. Не сразу, но он определил тип этого мощного оружия: русский «ТТ». Мимоходом подметил: скоро вся Южная Америка перейдет на российское оружие.

Габриель передернул затвор и более внимательно вгляделся в пистолет. Сейчас он не брал в расчет марку оружия. Любой ствол у твоего виска вызовет ужас. Лишь нож, холодный, вызывающий животный страх, мог посоперничать с пистолетом. Это хороший аргумент.

Сегодня они не ужинали. Два пакета с сэндвичами, жареной курицей и коробка вина дожидались их в просторном помещении, бывшем предубойном цеху. Длинный стол был застелен страницами из дешевых порножурналов и более дорогих республиканских газет.

Пако поставил в центр стола глубокую тарелку размером с сомбреро и выложил на нее курицу. Мясные сэндвичи с авокадо и майонезом просто вывалил из пакета и сгреб в кучу. Они отламывали от курицы сочные куски, макали в огненный чилийский соус, наскоро пережевывали, запивали вином.

Чуло заметил продолжительный взгляд Цыгана, обращенный на Джеба. Он не собирался предотвращать то, что почти всегда называл глупостью. Цыган считал себя мастером рукопашного боя и доказывал это, зачастую более чем убедительно, при всяком удобном случае.

Чуло отер руки журнальным листом и как бы невзначай открыл паспорт Блинкова. Он провел пальцем по его фамилии, более внимательно разглядел его фото, часто кивая. Он словно напоминал Цыгану о человеке, характеристика на которого была суха для Цыгана, Маноло и Пако, а для Чуло – красноречива.

Он попытался влезть в голову Цыгана и подслушать его мысли. О чем говорит его внутренний голос, похож ли он на его настоящий, с надрывными интонациями?.. Возможно, Цыган сейчас выдергивал из памяти те самые скупые слова и комментировал их.

«…оперативный псевдоним Джеб…»

Обычная кличка.

«Агент военной разведки…»

Как-то не по-военному он попался. Словно это сутенер подсунул под него шлюху и взял из постели тепленьким.

«Окончил школу водолазов. Прошел курсы диверсионной работы. Участвовал в спецоперациях».

Цыган не оканчивал таких громких курсов. Как и его товарищи, он был подготовлен в особом соку. Этот стиль был присущ только одной организации. Большинство статей Конституции «Опус Деи», написанной в 1950 году, имеют секретный характер. Сведения о внутренней иерархии ордена, его обрядах являются тайной. Как является секретом и методика подготовки боевиков, сочетающая приемы боевой подготовки братства средневековых испанских монахов и психологический тренинг современных бойцов спецназа.

Именно последнее позволяло Цыгану заступать за круг ограничений. Он легко перевоплощался то в монаха, то в спецназовца. Сейчас в нем боролись эти два начала. Не хватало толчка со стороны, чтобы верх взяло Средневековье.

Моника сидела рядом с Джебом и часто посматривала на часы. Невольно отметила, что Джеб пришел в себя полчаса назад. Припомнила короткий разговор в мотеле. Чуло спросил, работает ли она на морскую полицию. Ей показалось, он и этому не придал особого значения. На его лице читалось: с ней все вопросы улажены. С Джебом – нет. Судя по всему, основной разговор с ним впереди. Что дальше?

– Может быть, нас будут оплакивать. – Оказалось, эти слова она произнесла вслух. Она повернула голову и тихо спросила: – Что будем делать?

Джеб думал в схожем ключе и нашел выход из ситуации. Он разобрался во взглядах Цыгана. Не нужно обладать особой наблюдательностью, чтобы понять: эти трое поджидают начальника. Без приказа они и за ухом не почешут. А приказ их патрона мог быть из области последних для них. И Джеб отдал свой приказ: поймав очередной взгляд Цыгана, он громко обозвал его кривовером.

Цыган долго не мог прожевать курицу. Тяжело сглотнув, он встал с места и подошел к Джебу вплотную.

– Как ты меня назвал?

– Ты что, глухой, еретик?

Моника отчаянно призывала Джеба посмотреть на нее, прочитать бегущую в ее глазах строку: «Ты в своем уме? Что ты делаешь? Они нас на куски порвут и окунут в чан с чилийской приправой…»

Габриель и Маноло вошли в цех в тот момент, когда Пако освободил пленника от веревок, а «кривовер» был готов принять вызов. Он взял Джеба за руки. Со стороны казалось, он взвешивает их. На деле же издевательски проверял, насколько они отекли. И с недоумением отметил, что следов от веревок почти не видно. Такое возможно лишь в одном случае: когда напрягают мышцы, а едва руки будут связаны, расслабляют их.

Габриель что-то крикнул на ходу, но его никто не услышал. Его голос словно утонул в призрачном гуле зрителей, занявших места в зале для боев без правил. Одна половина поставила на Цыгана и кричала: «Прикончи его!» Вторая предлагала русскому размазать противника по полу, стенам и потолку. И было видно, что оба бойца не привыкли разочаровывать публику.

Джеб не просто бился, а на примере показывал, чем отличается его личная техника от техники этого чилийца. Он показывал ему, как надо смотреть в глаза не противнику, но смерти. Джеб давно знал ее в лицо. Она сейчас притаилась за спиной Цыгана, и взгляд морпеха лежал по ту сторону его затылка.

Со стороны Джеб походил на киборга. Моника едва ли не слышала механический голос его операционной системы, сканирующей возникшую ситуацию.

НАБЛЮДЕНИЕ:

положение противника устойчивое, статичное. Система – в равновесии. Противник в стойке. Площадь опоры максимальная. Вектор силы тяжести направлен по центру опорной площадки.

РЕКОМЕДАЦИИ:

выведение из равновесия.

ИСПОЛНЕНИЕ…

АНАЛИЗ:

нарушение устойчивости опоры – Ок; сокращение площади опоры – 40 процентов; форма опоры – треугольная; вектор силы тяжести по-прежнему находится в пределах площади опоры.

НАБЛЮДЕНИЕ:

система не уравновешена.

Запрос на опрокидывающий момент – Ок.

ИСПОЛНЕНИЕ…

АНАЛИЗ:

потеря устойчивости.

РЕКОМЕНДАЦИИ:

направление действий на усиление нестабильности системы.

ИСПОЛНЕНИЕ:

опрокидывание системы…

Не отпуская рук «системы», так и не увидевшей следов от веревок, не прилагая особых усилий, Джеб припал на одно колено и швырнул Цыгана на пол. Направление броска было идеальным: Цыган ударился головой под острым углом и сломал себе шею.

Пако ринулся на помощь и напоролся на отработанную связку. Блинков нокаутировал его, оправдывая свою кличку: хлестким джебом поверх рук, левым в печень и, подавая корпус назад, глубоким хай-киком в челюсть.

Чуло полез за ножом, машинально отмечая, что русский, передвигаясь, хорошо держался на стопе. Когда бил ногой, становился на всю стопу, сгибал ногу в колене, добавляя в удар мощи и не жалея противника. И в скорости ему нельзя было отказать.

Чуло не успел вынуть нож из кармана. Джеб резко шагнул к нему и ударил ногой по руке. Захватив руку, двинул его в коленную чашечку. Мышцы на руке Чуло ослабли от удара в ногу, и он поневоле дал противнику провести прием. Джеб сменил направление давления на руку, взял ее на перелом и свалил сутенера на пол. Развернувшись, ударил его ногой в горло.

Габриель также сменил направление. Поневоле принимая бой, на ходу доставая пистолет Токарева, он минимизировал риск быть атакованным на открытом пространстве: он обошел стол слева и остановился за ним. Когда он поднял пистолет и поймал Джеба на мушку, их разделял трехметровый стол.

– На пол! Руки за голову! – выкрикнул Габриель и выразительно склонил голову набок. Он не представлял, как можно атаковать с такого расстояния. Любой бросок Джеба носил определение «отчаянный». Пока он будет скользить животом по столу, Габриель выпустит в него пол-обоймы. А Маноло сломает Монике шею. Габриель видел боковым зрением водителя. Еще два шага, и американка, вскочившая на ноги, будет у него в руках.

Казалось, Джеб ждал немого вопроса Габриеля: «Ну и что ты собираешься делать?» С шагом вперед он ударил в торец стола и продвинул его вперед на метр. С такой силой, что противоположный конец крышки врезался Габриелю в живот, и он согнулся пополам, выпуская из рук оружие.

Маноло уже был возле Моники. Он захватил ее за шею и шагнул за спину. Ему не хватило мгновений, чтобы развернуться и предупредить Джеба, что сломает ей шею. Блинков уже скользил по поверхности стола, сметая с него все, что не успело слететь. Схватив пистолет левой рукой, бросил его в правую руку и, поворачиваясь на спину, выстрелил, едва мушка совпала с переносицей Маноло. Стрелял он из положения лежа на столе и ногами к цели.

Что-то странное пронеслось в голове Моники: «По закону всемирного тяготения толстяк-шмель летать бы не должен». Она еще не отдавала себе отчет в том, что там могла просвистеть пуля. Однако она пролетела в двадцати сантиметрах от головы. В ее понятии существовал другой закон, по которому любой здравомыслящий индивид так драться не должен.

Габриель сполз на пол. Закрыв глаза, подавляя приступы тошноты и прерывисто дыша, он слышал голоса Орсини и Блинкова. О чем они разговаривают?..