Текст книги "Гуляния с чеширским котом"

Автор книги: Михаил Любимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Проклятые иммигранты!

Но сравнительно недавно появилась новая напасть, она, словно коршун, начала зловеще кружить над Англией, разрушая понятие прославленной английскости. Начиналось всё тихо и спокойно, тогда и в голову не могло прийти, что темные и цветные физиономии заполнят не только космополитический Сохо, но и освященную традициями Трафальгарскую площадь и даже такое сугубо английское место, как Сити. И не в качестве приятных гостей – пожил и сделал ручкой! – а полноправных (!!!) граждан Соединенного Королевства. Станут членами парламента, дипломатами, а в будущем и премьер-министрами…

Начиналось с одиночек, потом заструился тонкий ручеёк. В XIX–XX веках в «приют свободы» потянулись вереницы недовольных из других стран, все они просили политического убежища и укрывались от преследования со стороны своих правительств. Особенно возлюбили Лондон революционеры и прочие радикалы. Итальянские борцы за свободу Мадзини и Гарибальди сколачивали там отряды единомышленников, Александр Герцен бил в «Колокол», сурово обличая царский режим, Карл Маркс писал свои фолианты и создавал вместе с Фридрихом Энгельсом флагман пролетариата – Интернационал. Там неистовствовал Бакунин, бежавший с царской каторги, бродили романтический анархист Кропоткин, «бабушка русской революции» Брешко-Брешковская, честный народник Ткачёв, кровавый террорист Нечаев и прочая свободная публика. Страну почтили своим присутствием Ленин, отмечавший потом снисходительно, что, пожалуй, «Англия самая свободная страна в Европе», но не забывавший добавить, что законность и социальный мир в Англии суть «результат спячки английского пролетариата». На съезд РСДРП однажды прибыл тогда незаметный «симпатичный грузин» Коба, там вынашивал теракты по изъятию денег у буржуазии Н. Красин – всех революционеров не перечесть.

Не стоит умиляться по поводу английского гостеприимства: оно всегда объяснялось не только любовью к свободе, но практицизмом и здравым смыслом. Почему бы не иметь под рукой живой эмигрантский источник, порой более информированный о положении за кордоном, чем Форин-офис или разведка? Почему бы не иметь в рукаве карту, которую можно разыграть во время припадков любви или ненависти?

Тем паче что у Англии, как известно всем просвещенным джентльменам мира, не существует постоянных друзей и врагов – постоянны лишь национальные интересы. Пусть поворчит милый русский царь Ники по поводу лондонских козней революционеров (угробивших, между прочим, его предка, освободителя крестьян Александра II и множество видных сановников), пусть поворчит! Хоть он и родственник британской короне, но ведь существуют материи и повыше: Закон. Свобода. Демократия.

На самом деле Великобритании не мешали Маркс, Ленин, террористы и прочие, они мешали ее врагам или друзьям, а это уже совсем другой коленкор. Ведь никому не приходило в голову предоставлять политическое убежище врагам трона и истеблишмента или борцам за независимость английских колоний (становление многих будущих гробовщиков Британской империи проходило в английских колледжах и университетах, но тогда они еще не оперились и не вымахали во врагов короны).

– Не намекаешь ли ты, что Англии было выгодно держать у себя революционеров? – возмутился Кот.

Это ясно и без намёков, мой прекрасный, мой великолепный Кот, но зловредная мысль терзает меня: за «приют свободы», выгодной в тот момент для Англии, пришлось заплатить впоследствии высокую цену: ручеёк иммиграции вырос в мощный поток.

Процесс этот пошел по нарастающей после распада Британской империи, в Англию тянулись её дети: индусы, негры с Ямайки, жители бывших английских колоний в Центральной Америке, Африке и Азии, а заодно китайцы, вьетнамцы… За империю надо платить по счетам: и вот ее подданные перемещаются из нищих хижин, туберкулеза и голода в скромное жилище с водопроводом и канализацией недалеко от центра Лондона (а разве в России мало выходцев из бывших республик?).

Английское правительство не сидело сложа руки и пыталось усложнить и ограничить въезд, но дудки! Иммигранты просачивались через многие фильтры, да и как серьезно ограничить их приток, если во главе Империи-Содружества стоит сама Ее Величество королева? Медленно и верно Англия и особенно Лондон «желтели» и «чернели», а в некоторых районах англичане уже серьёзно уступают по численности другим национальностям. В 1998 году белые дети составляли меньшинство в местных средних школах во «внутреннем Лондоне» (по идее, самом что ни на есть английском), а в пригородах их число не превышало 60 %. Более трети учащихся в упомянутых школах «внутреннего Лондона» не считают английский своим родным языком. В 1951 году число иммигрантов из Южной Азии и Карибского бассейна составляло 80 тысяч, сейчас их число достигло 3 миллионов, причем основная масса живет в Лондоне и других крупных городах Англии (не Шотландии и не Уэльса!). В районе Лондона Спитлфилдз 60 % составляют жители Бангладеш, в некоторых частях Бредфорда 50 % – пакистанцы, район Норткорт в лондонском пригороде Илинг на 90 % заполнен «небелыми».

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Доигрались. Темный британец считает себя ничуть не хуже (а даже лучше) истинного англосакса, предки которого галдели на Ганнимедских лугах, провозглашая Великую Хартию вольностей.

Новая реальность.

Требуется время, чтобы её понять и прочувствовать (или погибнуть тихо и незаметно, так ничего и не поняв), – ведь исторический намек на будущее входит в жизнь деликатно, лишь обозначая тенденцию, он не прогнозирует грядущее слишком жестко и категорически. Собственно, таковой была «оттепель» в СССР, которую в то время никто не рассматривал как первичный этап развала великого Советского Союза.

– Вот тут я с тобой целиком согласен! – заметил Кот. – Я пошел бы еще дальше и считал бы английскими гражданами лишь тех, кто родился в Чешире. Ты читал о забавной истории, которую рассказывает Джереми Паксман в монографии об англичанах? В 1987 году в палату общин впервые в истории Англии от округа Тотенхем прошёл чернокожий Берни Грант, ранее телефонист и активный профсоюзник. Представь состояние истинных тори, когда новоизбранный депутат появился в зале в национальном костюме жителя Западной Африки. На приёме в Букингемском дворце герцог Эдинбургский, пожимая ему руку, спросил в рассеянно-светской манере: «Кто вы?» – «Берни Грант, член парламента», – последовал ответ. «А из какой страны?» – осведомился герцог. Откуда было знать мужу королевы, что уже в то время 6 % населения островов составляли «небелые»? А ведь они рождены с комплексом неполноценности, они прекрасно чувствуют, что, несмотря на вежливые улыбки, их не признают за «своих» – отсюда поддержка других иммигрантов в борьбе против истинных леди и джентльменов. Вот и Берни Грант, называя себя британцем, объяснял, что «Британия включает в себя другие угнетенные народы – шотландцев и валлийцев. У меня не повернулся бы язык назвать себя англичанином».

До сих пор многие англичане считают, что допуск иммигрантов из колоний на территорию Англии являлся ошибкой, отношение к иммигрантам на бытовом уровне оставляет желать лучшего, и в этом жестокость и нетерпимость англичан, которые проявляются, если наступить им на хвост.

– А что же ты хочешь? – заметил Чеширский Кот. – Если каждый козел будет наступать на хвост, то даже самый миролюбивый кот не выдержит такого издевательства и выпустит когти! Обстоятельства превращают одни черты национального характера в прямо противоположные, это и есть диалектика, которой ты пренебрегал в институте, гоняясь за ветреными юбками…

Истины ради отметим, что межрасовые отношения в Англии до сих пор не принимали обостренных форм, более того, по опросам 1998 года, большинство иммигрантов чувствуют себя весьма комфортно, да и бледнолицые братья ворчат, но терпят. В этом есть и резон: иммигрантов используют на трудной и непрестижной работе, это хорошо заметно в английских отелях, где все меньше белых уборщиц и уборщиков! И садовники почему-то всё попадаются из южных стран…

Правда, в мечте паупера – шикарном отеле «Риц», что на Пикадилли, по которой идёшь замедляя шаг и в серой шляпе набекрень, в старинном зале для белых Рыцарей Подвязки вяло жует фаршированную индейку чернопородный ямайский негр, а официант, пожилой лондонец, похожий на утомленного министра обороны, учтиво обращается к нему «сэр».

Неужели англичане переплавятся в этом бурлящем, межрасовом тигле?

– Ерунда, мы, коты, в нем не переплавимся! – вскричал мой Чеширский Джентльмен. – Все равно у нас останутся вечные улыбки и пушистые хвосты.

Дай бог, но вот в Германии, например, иммигранту следует прожить 15 лет, чтобы попросить гражданства. А из этой необъятной бывшей Британской империи столько накатилось… К тому же я по старинке считаю, что каждый должен постоянно жить в стране, где родился и рос. По возможности, конечно. Если не подыхаешь с голоду. И если не откручивают голову. Вот такой я плохой, и это еще не самые худшие мысли. Еще полезно уничтожить все автомобили, жить в лесу, подобно герою Генри Торо, наслаждаться шумящей листвой и голубыми озерами, жареными шашлыками и густым «Каберне Совиньон», читать Ахмадулину и Джона Донна в оригинале, ходить в «Геликон-оперу», а не делать деньги с утра до поздней ночи и не возиться с недвижимостью, которую все равно прогуляют потомки.

Наконец-то на горизонте появились туманные очертания национального характера.

– Давно пора! – промяукала Улыбка Кота. – Хватит забивать мозги честным животным!

«Правь, Британия…»

И гремит национальный гимн, ключом бьют НАЦИОНАЛЬНАЯ ГОРДОСТЬ, ПАТРИОТИЗМ, или ШОВИНИЗМ, или как вам угодно это назвать.

Малая Оксфордская энциклопедия: «Национальный характер англичан описывается по-разному, но большинство авторов едины по поводу одной его черты: бессмысленное самоудовлетворение, безмятежное чувство превосходства или островная гордость. Английский патриотизм основан на глубоком чувстве безопасности. Англичане как индивидуумы могут испытывать нервность из-за угрозы потерять работу, они бывают неуверены в себе или по-разному несчастливы; однако как нации им веками была обеспечена безопасность, и они уверены в своих национальных достижениях. Они не жили в состоянии ненависти к своим соседям, как зачастую французы или немцы. Их чувство национальной безопасности вряд ли поколебали испанская Армада, Наполеон или Первая мировая война, но оно было серьёзно ослаблено Второй мировой войной и изобретением атомной бомбы».

Патриотизм и национальная гордость англичан построены не на песке, за плечами история, достижения, расцвет империи.

– Ты обо всём, обо всём расскажи! – жарко заговорил Кот голосом агитатора-горлана-главаря. – Кто в 1780 году впервые усовершенствовал паровую машину и поставил ее на вооружение английской индустрии? Джеймс Уатт! Кто открыл закон притяжения? Айзек, он же Исаак, Ньютон! Кто отец электричества? Майкл Фарадей! Кто прародитель современной химии? Роберт Бойл! Кто заложил основы ядерных наук? Лорд Резерфорд! Кто открыл циркуляцию крови? Уильям Харви! Кто…

Я и сам знал, что при желании заслуги нации можно превратить в фейерверк (разве СССР не родина слонов?): сэр Фрэнк Уитлл впервые создал в 1941 году реактивный мотор, а в 1958 году английский реактивный самолет впервые в мире совершил трансатлантический перелет…

– Осторожней! Не захлебнись от пафоса, гнилой англофил! – услышал я возмущенный глас. – А то вызовем тебя на ковер и проработаем на полную катушку!

Это явно был не Чеширский Кот, он равнодушно улыбался, похлопывая зелеными глазами, а, видимо, какой-то призрак с неба, из числа моих бывших начальников, руководивших шпионской работой против Англии (сам попаду в их число и тогда начну выпускать сверху отравленные дарты в англофилов).

Империю создавали смелые, несущие «бремя белых», амбициозные люди, они строили ее с помощью передовой технологии, сильной армии и политических интриг. Это были не только аристократы в пробковых шлемах и френчах цвета хаки, бремя это нес и простой англичанин вроде киплинговского рядового Томми Аткинса:

 
Солдат – такой, солдат – сякой, но он свой помнит долг,
И, если пули засвистят, в огонь уходит полк…
 

Как говорил алмазный король и душа колониальной политики в Африке Сесил Родс, в честь которого была названа Родезия (ныне Замбия и Ботсвана), «родиться англичанином равнозначно выигрышу по лотерейному билету». И далее: «мы оказались самым лучшим народом на планете с высочайшими идеалами порядочности, справедливости, свободы и мира».

Совсем не человек власти, а свободомыслящий интеллигент, критик Джон Раскин писал в 1870 году: «Мы являемся расой, менее всех других подверженной дегенерации, замешанной на северной крови. Англия должна победить или погибнуть; ее энергичные и достойнейшие люди должны создавать колонии как можно быстрее… их главной целью должно быть расширение владычества Англии на суше и на море». Не случайно королева Виктория напутствовала свою дочь перед брачной ночью: «Закрой глаза и думай об Англии!» Бедная дочка! Зато нация может гордиться такими девами.

Индия, Австралия, Северная и Южная Америки, Китай, Ближний и Средний Восток – где только не развевался британский флаг! В начале XX века под владычеством Британской империи находилось 20 % территории всей нашей планеты с населением в 400 млн. человек.

Как же это могло не отпечататься на английском характере! Как же им не возгордиться? Не задрать нос?

– А разве организованный туризм не плод деяний Томаса Кука? – промяукал Кот. – А сэндвич, черт возьми! Придумал его лорд и отчаянный картежник Монтэгю Сэндвич, просиживавший дни и ночи за ломберным столом и не располагавший временем на перекусывание. Вот он и изобрел бутерброды, которыми закусывал во время картежных баталий. Первое в мире метро появилось в Лондоне в 1863 году, первый поезд, проходивший по туннелю под Темзой, состоял из двадцати трех вагончиков без крыши и направлялся паровозом, изобретенным англичанином Стеффенсоном. Пылесос тоже был создан английским инженером Хубертом Бутом, страдавшим от аллергии во время выколачивания пыли из мягкой мебели. Перед коронацией Эдуарда Седьмого инженер почистил ему пылесосом церемониальный ковер, за что получил уйму деньжищ, но на радостях не пропил их (как сделал бы любой русский хмырь), а основал крупную компанию по производству пылесосов.

Кот захлебнулся от монолога, но действительно, англичане – молодцы. Придумали брачные объявления, впервые появившиеся в газете «Таймс» в 1895 году. Пионером этого движения холостяков стал судейский чиновник Батлер, написавший: «Буду рад сочетаться браком со скромной особой 18–25 лет – желательно сиротой». По закону бутерброда, то бишь сэндвича, ему досталась стервозная девка, которая рожала каждый год до тех пор, пока, узнав о грядущем шестом наследнике, счастливый муж не повесился на собственном галстуке, по-английски ни с кем не попрощавшись. Правда, в назидание человечеству он оставил записку: «Истинные браки совершаются на небесах».

Даже слово «хулиган» произошло от мистера Хулигана, который любил бесчинствовать в Лондоне в конце XIX века, первая современная гостиница в мире – это «Савой» на лондонском Стрэнде: с электрическим светом, шестью лифтами и 70 ванными. Англичане вроде бы изобрели рождественские открытки, бойскаутов, почтовые марки, современное страхование и детективные романы.

– Ты, дорогой мой, совершенно забыл о Твигги! – промяукал Кот.

– Это еще что такое?

– Во-первых, это – не «что», а «кто», во-вторых, Твигги очаровательная манекенщица. Именно она впервые в мире продемонстрировала мини-юбку, а это поважнее какого-то паровоза!

Черт возьми, в Англии даже коты отчаянные патриоты.

Великий Сомерсет Моэм не поскупился на чувства: «Я попытался проанализировать, из чего складывается мой патриотизм. Для меня много значат сами очертания Англии на карте, они вызывают в моей памяти множество впечатлений – белые скалы Дувра и изжелта-рыжее море, прелестные извилистые тропки на холмах Кента и Сассекса, собор Святого Павла, Темзу ниже Лондонского моста; обрывки стихов, благородную оду Коллинза, «Школяра-цыгана» Мэтью Арнольда, «Соловья» Китса, отдельные строки Шекспира, страницы английской истории – Дрейка с его кораблями, Генриха Восьмого и королеву Елизавету; Тома Джонса и доктора Джонсона; и всех моих друзей, и афиши на вокзале Виктория; и еще какое-то смутное ощущение величия, мощи, преемственности, ну и еще, бог весть почему, вид челна, на всех парусах пересекающего Ла-Манш, – «Куда ты, красавец-корабль, на белых летишь парусах», – покуда заходящее солнце, алея, закатывается за горизонт. Из этих и многих подобных им ощущений и соткано чувство, благодаря которому жертвовать собой не в тягость, оно состоит из гордости, тоски и любви, однако смирения в нем больше, чем высокомерия, и юмор ему не противопоказан».

Прекрасно сказано, несмотря на избыточность литературных аллюзий и некоторую стереотипность, вроде белых (седых, гордых, холодных – ненужное зачеркнуть) скал Дувра. Русские писатели тоже умели воспеть патриотизм нашего народа, он ничем не отличается от английского, но со своими деталями, и бывал и горьким, и сладким.

Только на ослепительном фоне дифирамбов английскому патриотизму можно представить, какой удар нанесен по Великобритании в XX веке! Рухнула огромная Империя, «владычица морей», «мастерская мира» плетется в фарватере у Соединенных Штатов, её бывшей колонии, влезшей после войны во все британские владения, медленно вытягивает ножки по одежке, превращаясь в подобие Бельгии или Чехии… Неумолим ход истории, и «троянского коня в Европе» (таковой считал Великобританию генерал де Голль) затягивают в Европейское сообщество, несмотря на упрямое размахивание руками и возмущенные крики.

Поставлен крест на ВЕЛИЧИИ, а расставаться с ним больно, почти невозможно, но неизбежно. Однако болезненная сдача позиций не проходит без резких движений, из общего мирного правила имеются и пахнущие порохом исключения: лишь только вздумала Аргентина по-большевистски отобрать у англичан их колонию Фолклендские острова, как получила сокрушительный удар. Вся нация сплотилась вокруг «железной леди» мадам Тэтчер, на полную мощь взыграли патриотизм и вера в величие страны, и ни один либерал не пикнул в защиту «прав человека» или «права нации на самоопределение». А вот Гонконг вернули Китаю даже с помпой, хотя могли бы и тут заартачиться, если бы Китай был Аргентиной.

Колониальные потери огромны, не меньше, а больше, чем у русских. Англичане уже давно пришли туда, куда мы медленно бредём с мыслью о Великой России, единой и неделимой. И живут себе совсем неплохо в ином статусе. Тут нам, российским страдальцам, стоит почесать голову и призадуматься: может, наша нынешняя участь не так уж катастрофична? [26]26
  Еще Федор Достоевский, живший во времена расцвета Российской империи, писал в 1873 году в «Дневнике писателя»: «Мы покамест всего только лепимся на нашей высоте великой державы, стараясь изо всех сил, чтобы не так скоро заметили это соседи. В этом нам чрезвычайно может помочь всеобщее европейское невежество во всем, что касается России».


[Закрыть]

Из той же уважаемой Малой Оксфордской энциклопедии:

«Существует контраст, с одной стороны, между единством, которое англичане проявляют во времена кризиса, их сильной тягой к общественному порядку, даже к конформизму, и, с другой стороны, их необыкновенной терпимостью к эксцентричности индивидуумов. Немцы обычно изумлены и считают это английским неуважением к властям и дисциплине».

Опять сходство с русскими… Правда, лишь с одной стороны; что же касается терпимости, то, боюсь, наша тяжелая история с разномастными диктаторами и диктатурами приучила нас к единомыслию.

Все они собаки!

И всё равно мы лучше и умнее всех! – гордо промолвил Кот и облизнулся от самодовольства. – Что такое американцы? Хамоватые парни, говорящие на искореженном английском языке, неотёсанные выскочки, помешанные на деньгах! Откуда у них могут быть традиции и культура? Лишь то немногое, что оставила мамаша Великобритания, и то они ухитрились уже всё растерять. И юмор им не снился, не зря Бернард Шоу говорил: «Боюсь ехать в Америку… Ирония – моя стихия, однако при виде статуи Свободы даже я теряю чувство юмора». Боже, а как ярко они одеваются, у меня от них в глазах рябит! А от их начищенной обуви так воняет, что после этого у меня пропадает аппетит. И нью-йоркское метро хуже лондонского, особенно по вечерам, когда любой негр или латинос готов морду набить мирно сидящему напротив коту, и все там куда-то спешат и носятся со своим американским футболом, который по сути лишь ухудшенный вариант английского регби, и портят истинно шотландский виски, разбавляя содовой, а не пресной водой, лучше бы пили свой жуткий «Бурбон», который одинаково плох во всех вариантах. И это вульгарное приветствие «хай!» на все случаи жизни, и нарочитое амикошонство с похлопыванием по плечу, и ноги в ботинках, заброшенные на стол… Эти козлы, эти лапти до сих пор говорят не «вустерский соус», а «вусестерский» соус, не «Молборо», а «Мальборо», не «Пэлл-Мэлл», а «Полл-Молл»…

Чеширский Кот захлебнулся от ярости, видимо, он не раз выходил на антиамериканские демонстрации к посольству на Гровнор (Гросвенор) – сквер.

– В конце концов, американец – это просто не-удавшийся англичанин! – завершил он монолог.

Многие уверены, что англичане, в общем и целом, смотрят на иностранцев с презрением и считают Англию средоточием всех добродетелей. Передержка. Хотя встречаются такие англичане, от надутости и тупости которых волосы встают дыбом! Попутно заметим, что англичане на родине и за границей – это разные породы. Последние незаметно для себя впитывают многие черты стереотипа – сноба и аристократа, именно такими частенько играют англичан в кино. Тут вдоволь высокомерия, надменности, лицемерия, молчаливой сдержанности, подчеркнутой вежливости, не говоря уж о трости, трубке, костюме с Сэвил-роу и прочей английской параферналии.

Но при всем при том, при всем при том, при всем при том, при этом, в английском национальном характере существует СНИСХОДИТЕЛЬНОЕ ОТНОШЕНИЕ К ИНОСТРАНЦАМ, достаточно ёмкое прилагательное, с диапазоном от презрения до равнодушия.

Забавную историю рассказывает венгерский эмигрант Джордж Микеш, написавший в 60—70-е годы десятка два веселых и мудрых книг о различных нациях. Автор снимал комнаты у англичанки, которая совершенно неожиданно предложила ему на ней жениться. Перепуганный венгр ответил: «Я не могу. Моя мать никогда не позволит жениться на иностранке!» Дама взглянула на него с недоумением и раздражением: «Это я иностранка?! Что за ерунда? Я англичанка, это вы – иностранец! И ваша мать тоже!» – «Но позвольте, неужели мы иностранцы даже в родном Будапеште?» – не унимался венгр. «Везде! – заявила дама твердо, – истина не зависит от географии. То, что верно в Англии, верно и в Венгрии, и на Северном Борнео, и в Венесуэле, и везде!»

Джордж Орвелл в свое время высмеивал идею, что англичане считают иностранцев «забавными». Вот что на это с полной серьезностью ответил ему один видный джентльмен: «В отношении забавности иностранцев, я должен шокировать мистера Орвелла, заявив, что они действительно забавны. Отсутствие чувства юмора, особого дара нашей избранной нации, объясняет это: люди без чувства юмора всегда безотчетно забавны». По поводу юмора без комментариев, – ведь это чисто английское качество, и если сказали, что вы обладаете чувством юмора, то прыгайте до небес от счастья…

В 1837 году одна леди подслушала характерный разговор между двумя молодыми англичанами в Кале, куда они попали после пересечения Ла-Манша: «Какой ужасный запах!» – сказал один, погрузив свой нос в надушенный платок. «Это запах континента, сэр!» – ответил более опытный спутник.

Взгляд с острова на соседей-галлов, доставивших массу неприятностей и своим догматическим католицизмом, и постоянными заговорами в поддержку Шотландии и Стюартов, и просто самим своим фактом существования, никогда не отличался пастельным благодушием. Порнографические открытки называли не иначе как «французскими рисунками», проституток именовали «французской консульской гвардией» (якобы в Буэнес-Айресе они гужевались около консульства Франции), а пользование их услугами – «уроками французского языка», сифилис – это «французская болезнь», презерватив – «французское письмо», а самое ужасное оскорбление – «французская собака».

Во время конфликтов с Испанией прилагательное меняли на «испанский». Французы не оставались в долгу: наказание розгами и, как следствие, страсть к порке во время секса – «английский порок», менструация – «английские гости».

Англичане любят посмеяться, что французские короли в Версале предпочитали не мыться, а только протираться, а придворные отправляли свои нужды в различных уголках дворца. Даже Наполеон – ха-ха! – писал ненаглядной Жозефине: «Не мойся! Я скоро приеду!» Правда, англичане забывают, что даже в XIX веке английские монархи очень удивлялись, если кто-то из придворных принимал ванну чаще, чем один раз в неделю [27]27
  Беда с этой грязью! Каждая нация считает другую вонючей и немытой, а уж нас, русских, за это презирали ещё со времен первооткрывателя России сэра Ченслора, правда, возмущаясь грязью в России, он забывал, что в Англии тоже еще не было водопровода со всеми его достоинствами.


[Закрыть].

Естественно, немцам, именуемым во время войны не иначе как «гунны», досталось не меньше. По опросам, проводившимся в Англии во время войны, портрет англичан и немцев отвечал ситуации: англичане – свободолюбивые, искренние, добровольцы во всем, терпимые, дружественно настроенные, терпеливые, любящие природу и верящие в тысячелетний мир; немцы – сторонники тирании, расчетливые, действующие только по приказу, жестокие, мстительные, с механическим подходом к жизни, агрессивные, нервные, верящие в тысячелетний рейх. И ныне немцы – основные соперники в Европе, за ними нужен глаз да глаз, чтобы не распоясались, они хорошие работники и вояки, но напрочь лишены юмора (самая страшная характеристика!}, до абсурда педантичны, занудны и туповаты.

Итальянцы – это говоруны, воевать они никогда не умели, народ ненадежный, от них мало проку, но и бед они не приносят. «Когда мы думаем в Англии об итальянцах, – пишет один остряк, – приходят в голову мороженое, футболисты, которые могут получить работу в Национальном театре, официанты в красных рубашках и обтягивающих брюках (как сказала королева, прекрасное место для хранения оливок), оперные певцы, груды спагетти и певицы, похожие на груды спагетти».

Чеширский Кот уже наговорил много гадостей об американцах, но коты эмоциональны и неважно разбираются в международных отношениях. Если быть корректным, то к американцам англичане относятся чуть сдержанно, но с уважением, без их помощи ослабевший британский лев не в состоянии проводить внешнюю политику.

В 1963 году я познакомился со светилом лейбористской партии Диком Кроссманом, работавшим в качестве шефа службы психологической войны в штабе союзников в Алжире вместе с Гарольдом Макмилланом, будущим консервативным премьер-министром Великобритании. В военные годы тесное партнерство между США и Великобританией только складывалось, и, по словам Кроссмана, Макмиллан смотрел на американцев, как греки смотрели на римлян: большие, вульгарные, шумные люди, более идеалистичные и более энергичные, чем англичане, зато более праздные и коррумпированные. Отсюда выводы: англичане должны руководить штаб-квартирой союзников, подобно греческим рабам, действующим по указанию императора Клавдия.

Во время войны альянс с США был спасением для Англии, но друзья не сидели сложа руки и после войны ловко вытеснили англичан из колоний, используя козырные лозунги свободы и демократии, одинаково пригодные и для битвы с СССР, и для борьбы с колониализмом. Но с верховенством американцев многие не смирились, отношение к ним иногда становится критически-снисходительным, хотя и замаскированным. Наш агент Ким Филби, занимавший важный пост офицера связи между американским ЦРУ и английской разведкой, например, вспоминал, что английские коллеги забрасывали его вопросами: «Чему ты их учишь в ЦРУ? Как держать нож и вилку? Или как жениться на богатых невестах?»

А как относятся англичане к другим, менее продвинутым нациям?

Полковник Лоуренс был самозабвенно влюблен в Арабский Восток, превосходно говорил по-арабски, носил чалму и халат и почитался арабами как «свой». Но вот отрывок из личного письма полковника, напечатанный в «Санди тайме»: «Я проституировал себя на арабской службе. Предоставить себя в распоряжение краснокожей расы для англичанина то же самое, что продать себя животному». Сказано резковато, на самом деле англичане более терпимы и снисходительны.

Распространено мнение, что англичане мало интересуются тем, что происходит в других странах, возможно, это тоже проявление снисходительности! [28]28
  Между прочим, Форин-офис и спецслужбы не случайно регулярно поругивают за дилетантизм и верхоглядство в иностранных делах. Может, и нашу перестройку они проглядели по этой причине…


[Закрыть]

Это в России интерес ко всему иностранному преувеличенно и порой болезненно раздут (в советские времена это выглядело как страсть Адама к запретному яблоку). Для рядового англичанина внешний мир чуть ли не так же далёк, как Луна, он прекрасно варится в собственном соку и ничего не знает о существовании Большого театра, писателя Фазиля Искандера и тульских самоваров. И главное, он не мучится ни от этого, ни от незнания иностранных языков, ему наплевать, что Пакистан приобрел ядерное оружие (если это не угрожает Англии), а на Северном Кавказе (где это? в Африке?) идет война.

Тут сказывается неиссякаемая уверенность, что всё самое важное происходит в Англии и англосаксы (а разве американцы не из этой породы?) в этом веке решающим образом влияют на судьбы мира, а все остальные не в счёт. Отсюда и леность в изучении иностранных языков, да и зачем это нужно, если английский стал своего рода эсперанто.