Текст книги "Гончаров и дама в черном"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Боже мой, что это было? – даже не пытаясь скрыть ужаса, спросила Милка.

– Радиоуправляемые мины, которые были привязаны к собакам, – устало и безразлично ответила Светлана. – Я давно ожидала чего-то подобного, потому-то и подготовилась заранее.

– И всем этим ужасом управляли вы?! – зашлась в истерике Милка. – Вы... вы убили десять человек! Что же теперь будет?!

– Не знаю, – закуривая, ответила собачница. – Предоставляю подумать об этом вам. Но учтите одно обстоятельство: если бы я не решилась на это, то на их месте сейчас находились бы мы. Который час?

– Половина четвертого, – ответит я, судорожно пытаясь найти выход из создавшегося положения. – До рассвета полтора часа.

– Значит, для принятия решения вам, дорогие господа, отводится не более десяти минут.

– А что тут думать, – оглядев печальную картину, мрачно заговорил полковник. – Тут и так понятно. Необходимо все оставить как есть до приезда следствия, поскольку скрыть все это невозможно по многим причинам. Во-первых, всполохи и выстрелы наверняка слышали граждане из дома отдыха, и, скорее всего, они уже вызвали милицию. Во-вторых, о том, куда направлялись бандиты, наверняка знают их близкие и друзья.

– Это поправимо, – глубоко затянувшись, скривилась Светлана. – Вы сами видели, куда старик сплавил Синицкого. Глубина там не меньше десяти метров. Вы понимаете, что я хочу сказать?

– Понимаю, но это полная чушь. Десять трупов на глубине десяти метров найдет любой аквалангист. Тем более, что следов своего присутствия в вашем доме они оставили более чем достаточно.

– Следы можно смыть, – не сдавалась собачница.

– Теоретически – да, но практически сделать это невозможно. Всегда найдется хоть какая-то маленькая зацепочка. А кроме того, как вы объясните поломанные ворота, простреленные окна, наличие непонятных автомобилей возле ваших ворот и, наконец, отсутствие Олега и Геннадия Арбузовых? Я уже не беру во внимание имеющиеся у вас видео– и аудиозаписи. Нет, уважаемая Светлана Геннадьевна, ничего у нас не получится. Слишком много у нас улик, слишком четко мы наследили. Остается только одно – все говорить так, как оно было, и подкреплять это магнитофонными записями.

– Но ведь порядок здесь можно навести за каких-то пару часов.

– Не возражаю. Можно за это время построить им некоторое подобие "потемкинской деревни", однако все это будет шито белыми нитками. Любой мало-мальски толковый участковый раскрутит это дело в мгновение ока. Тем более еще неизвестно, как поведет себя в этой ситуации свежеиспеченная вдова Ольга. Кстати сказать, нам было бы не вредно ее навестить. Проводите нас к ней.

* * *

Ольгу Арбузову мы нашли на втором этаже в гостиной, и было бы в высшей степени нетактично спрашивать ее, как она себя поведет. Дурацкий вопрос. Как может вести себя покойница, которую умертвили путем удушения?

Лежала она на животе, левой щекой прижавшись к лакированному паркету, а правым глазом удивленно рассматривая репродукцию шедевра Крамского "Неизвестная". Орудие убийства – бельевая веревка не первой свежести прочно перетягивала ее дебелую шею, теперь похожую на толстую ветчинно-рубленую колбасу.

Узел веревки был завязан на шее, и этот факт свидетельствовал о том, что напали на нее сзади, а отсутствие каких-либо ссадин и следов борьбы говорило о неожиданном нападении.

– Что вы на это скажете? – строго посмотрев на нас, спросил полковник.

– Ни хрена не понимаю, – честно признался Макс. – Из домочадцев этого сделать не мог никто, поскольку ее голос мы слышали, когда в доме никого не было. Из нападающих же ближе двух метров к дому никто не приблизился.

– Значит, в доме кто-то был, – предположил я. – Или...

– Или в момент фронтального нападения на дом кто-то проник в гостиную, воспользовавшись моим тоннелем, – своевременно закончила мою мысль Светлана.

– Немедленно в подвал, – на ходу распорядился полковник! – Я и Костя через флигель, а остальным во двор для подстраховки.

Выскочив на улицу, мы разделились. Ухов с женщинами остался контролировать двор, а мы с полковником опрометью помчались к флигелю. На едином дыхании миновав тоннель, мы очутились перед открытой дверью, ведущей в подвал, хотя я отлично помнил, что Светлана, не желая выпускать старика, тщательно ее закрыла. По тому, как напрягся полковник, я мог судить, что этот факт его тоже насторожил.

– Всем на пол! Лицом вниз! – врываясь, устрашающе заорали мы. – Одно ваше движение, и мы стреляем на поражение! – уже спокойно предупредили мы пустую темноту.

– Кажется, здесь никого нет, – немного растерянно пробасил тесть.

Протяжный стон, доносившийся из камеры, где недавно томился Арбузов, заставил переменить наше мнение. Не сговариваясь, мы осторожно двинулись в том направлении. Когда до камеры оставалось не более трех метров, стон неожиданно смолк.

Отбросив засовы, мы резко рванули дверь и ворвались в камеру.

О том, что мы вновь оказались в ловушке, я понял не сразу. Захлопнулась войлочная дверь, загремели запираемые засовы, а мы продолжали тупо осматривать пустую камеру, и, только когда незнакомый приглушенный голос пожелал нам приятно провести время, мы нервно расхохотались, наконец-то сообразив, как дешево мы купились.

– Падла, немедленно открой дверь! – опомнившись, заорал полковник. Или я натяну твою мошонку тебе на голову.

– Не нервничайте, мужчина, – с неприкрытым злорадством ответил нарочито хриплый голос. – Учтите, мужчина, нервные клетки не восстанавливаются, отдыхайте и ждите приезда милиции. Через пару часиков я ее обязательно вызову.

– И то правда, – устыдился полковник. – И чего это я так нервничаю? Все равно его на выходе встретит Макс. Уж он-то обломает рога этому козлу.

– Сомневаюсь, – пытаясь припомнить нечто ускользающее по краю сознания, заметил я.

– В чем сомневаешься – в том, что Макс обломает ему рога?

– И в этом тоже.

– А в чем еще?

– В том, что запер нас козел, а не коза.

– Ты хочешь сказать, что это была баба?

– Вполне возможно.

– Значит, обломает рога козе, – облегченно вздохнул тесть.

– В этом тоже я, к сожалению, сомневаюсь.

– Костя, я перестаю тебя понимать.

– Я тоже не понимаю, до какой же степени Гончаров может быть болваном. Нам надо немедленно отсюда выбраться. Надо как-то дать знак Максу.

– А как? Подскажи, пожалуйста. Я сделаю все, что в моих силах, но только прости – палить из газового пистолета в этой блошиной конуре ты не заставишь меня ни под каким предлогом. Это равносильно самоубийству. Да и к чему такая спешка? Увидев твою козу, Макс сам обо всем догадается и выпустит нас отсюда.

– В том-то и дело, что Макс может ее не увидеть.

– То есть как это и почему? Даже если она постарается удрать от него на машине, он все равно ее догонит. Ну, что я говорил? – заслышав скрежет засовов, торжествующе взревел полковник.

– Где она, вы ее видели? – были мои первые слова, обращенные к Максу.

– Кого – ее? – непонимающе спросил Ухов, подозрительно глядя нам в глаза. – Почему вы оказались запертыми в этой камере?

– Тебе этого не понять.

Оттолкнув его, я опрометью бросился во двор, а оттуда к задней калитке, выходящей на крутой берег Волги.

Опоздал я всего минут на пять. Еще были слышны торопливые всплески весел отплывающей лодки.

– Сука! – в бессильной ярости погрозил я кулаком вслед удаляющейся беглянке.

– Похоже, что нас сделали как мальчиков, – все уже понимая, согласился подбежавший Макс. – Пойдем, Иваныч, за нами, кажется, уже едут.

– Пора бы уж, – криво усмехнулся я. – Пока не поздно, выкинь свой костыль-автомат.

– Жаль, ну да ладно. Прощай, оружие. – Широко размахнувшись, он запустил свое детище далеко в воду. – Нужда заставит – сделаем еще.

Он не ошибся. Когда мы вернулись во двор, два милицейских "уазика" тормознули возле взломанных ворот. Такое их скорое появление могло объясниться только бдительностью отдыхающих. Выскочив из машин, они были настолько ошарашены обилием трупов, что команда "лечь на землю" последовала с некоторым опозданием.

– Похоже, что здесь была крутая разборка, – вышагивая между мертвых и живых тел, уважительно присвистнул милицейский начальник.

– Ага, Игорь Васильевич, – услужливо согласился какой-то подчиненный. Они тут всю коробовскую бригаду положили. Наверное, Валера наехал на них по-большому.

– Откатался, значит, Коробок, – хохотнул начальник. – И то ладно. Последнее время он стал чересчур наглеть. Вызывай "воронок", да скажи дежурному, чтоб сообщил начальству. Случай неординарный. Тут прямо какие-то изверги работали.

– Игорь, мы тут ни при чем, – решительно заявил полковник.

– Господи, Алексей Николаевич, – изумился начальник. – А вы-то как сюда попали?

– Долго рассказывать. Позволь подняться, здесь моя дочь и ребята из "Сокола".

Со всеми положенными в таких случаях почестями мы были доставлены в РОВД нашего района, где Макса и тестя встретили как родных, что, впрочем, не помешало поместить их вместе с нами в камеру.

А потом начались до блевоты утомительные вопросы, допросы и опросы. Дело сразу же было передано в прокуратуру. Менялись следователи, менялась методика. Несмотря на то что мы сразу же представили видео– и аудиокассеты, говорили чистую правду и наши показания ни в чем не расходились, первое время нам не особенно верили. Положение изменилось после того, как была проведена эксгумация и задержан санитар, вылепивший из Пломбира нашего старика. А когда плутоватый нотариус Гриценко начал давать правдивые показания, нас наконец-то отпустили под расписку.

Двадцать пятого июля три джентльмена и одна дама были отпущены на свободу. Что же касается Светланы, то ее судьбу еще должен был решить наш самый справедливый и гуманный суд. Самое малое, на что она могла рассчитывать, как гласила сто восьмая статья, так это ограничение свободы на двухлетний срок. Но для этого ей нужен был серьезный, толковый и дорогой адвокат. Во время последней встречи найти такового ей пообещала Милка.

Часть вторая

Домой мы явились после обеда. Почуяв, что в квартире появились хозяева, с соседской лоджии, задрав хвост, приперся Машка. Бурно приветствуя наше появление, он прыгнул мне на грудь и замурлыкал каким-то тигриным рыком. Жара стояла неимоверная, и хотелось немедленно плюхнуться в ванну, остудить изможденное тело и прогнать противный тюремный запах, который, как мне казалось, проник до самой печенки. Но согласно ранжиру я должен был сперва пропустить Милку и полковника. Хотя именно он особенного дискомфорта не испытывал. Еще по дороге он прикупил несколько литров пива и теперь, развалясь в кресле под вентилятором, самозабвенно отщелкивал пивные пробки.

– Костя, накорми животину и составь мне компанию, – откатив опорожненную бутылку, лениво предложил он. – У меня есть несколько вопросов, которые я не хотел задавать тебе в камере. Все равно раньше чем через час Милка из ванной не выйдет.

– Надеюсь, что вы там пробудете немного меньше? – сбросив на пол жирную тушу кота, осведомился я. – Что вас интересует?

– Меня интересует следующее: почему и на каком основании ты решил, что заманивший нас в мышеловку субъект был женщиной? Кажется, голос шутника звучал достаточно низко.

– И хрипло, – открывая бар, добавил я. – Нарочито хриплый голос. Это первое, а второе обстоятельство, заставившее меня усомниться, было то, что вас назвали мужчиной. Обычно так обращаются женщины к человеку мужеского пола.

– Пожалуй, ты прав, но что из этого следует?

– Абсолютно ничего.

– То есть как это – ничего? – возмутился Ефимов. – Какая-то баба, переодетая мужиком, тайно проникает в дом, давит там хозяйку, потом спускается в подвал, заманивает нас в ловушку и благополучно отплывает куда-то в Архангельск или в Астрахань. Объясни мне, что все это значит.

– Если бы я знал, то давно бы все рассказал назойливым следователям, наливая рюмку коньяку, вежливо ответил я. – Ваше здоровье.

– Нет, ты погоди. Ты не находишь, что появление этого субъекта, будь он женщиной или мужиком, выглядит немного странным. Он возник именно в тот момент, когда мы целиком и полностью были заняты расправой над бандой?

– Нахожу, а что делать?

– Да что ты, как попугай, заладил – "что делать", "что делать"! негодующе воскликнул полковник и нервно отпил из бутылки. – Вшей давить вот что делать. Тебе не кажется, что налет банды напрямую связан с появлением таинственной дамы?

– Я это усвоил давно. Не понимаю, из-за чего вы кипятитесь.

– Так какого же хрена ты молчал?

– Но это же очевидно. Смущает меня совсем другое. Во-первых, то, что преступница хорошо знала расположение и планировку дома, а во-вторых, ее голос показался мне знакомым. Однако вспомнить, где и когда я его слышал, никак не могу. И этот фактор ужасно меня раздражает.

– Выпей еще рюмку, коньяк способствует восстановлению памяти.

– Но больше всего меня занимает другое, – воспользовавшись советом тестя, продолжил я. – А именно: с какой целью и для чего та баба прокралась в дом Арбузовых?

– Ну это-то как раз просто. Она искала, а возможно и нашла, тот капитал, что перепрятал старик.

– Сомневаюсь. Если его не нашли даже домочадцы, то человеку с улицы, ограниченному во времени, там просто нечего делать.

– Согласен, но, может быть, незадолго до своей смерти старик сам рассказал ей о том, куда он перепрятал деньги. Костя, я вот что подумал, хотя это, конечно, звучит абсурдно: не мог ли тот голос принадлежать нашей уважаемой Вере Григорьевне?

– О ней я подумал в первую очередь и по ряду причин пришел к категоричному ответу – нет! Кстати сказать, нам с вами невредно бы ее навестить. Насколько я помню, в милицейском коридоре вам удалось украдкой перемолвиться с ней парой фраз. Что она намерена делать в дальнейшем и где проживает сейчас?

– На нашей даче. В дом по просьбе Светланы она наведывается раз в два дня и только затем, чтобы покормить собак.

– Она приняла правильное решение, – заметил я. – Если бы она поселилась в доме, то, возможно, мы имели бы еще один труп.

– Почему ты так думаешь?

– Если та дама не нашла деньги в прошлый раз, то совершенно спокойно могла явиться за ними позже. Представляете, она ищет тайник, и вдруг у нее за спиной появляется Вера Григорьевна. Такая свидетельница ей совершенно не нужна, тем более если они виделись раньше. Не трудно представить ее дальнейшие действия.

– Если они виделись раньше, то Вера может пролить некоторый свет на фигуру этой мужиковатой бабы? – утвердительно спросил полковник.

– Вот и я о том же. А не съездить ли нам вечерком на дачу?

* * *

Вера Григорьевна Кравчук встретила нас как родных, и этот факт ядовито отметила Милка. Она тут же накрыла праздничный стол со всевозможными угощениями собственного приготовления и этим совершенно сразила бедного полковника. Умильно поглядывая на ее задницу, он с видимым удовольствием рвал крепкими зубами жирный куриный бок.

– Папаша, а плохо тебе не станет? – не выдержав, съязвила Милка. Такое натощак, да в больших дозах очень вредно.

– О чем это ты? – состряпав невинную физиономию, удивился полковник. Преотличнейшая курица, а приготовлена просто мастерски. Вера Григорьевна, вы прирожденный кулинар. Научите меня вашему искусству.

– Запросто, – рассмеялась вдова. – Как только перееду в свой дом, так и начну давать вам уроки. Надеюсь, вы окажетесь способным учеником?

– А то нет! – хихикнула Милка. – Жарить куриц – его любимое занятие.

– Однако перейдем к делу. – Строго посмотрев на дочь, полковник нахмурил брови. – Вера Григорьевна, в сущности, вопросы у меня к вам незначительные, но если мы их разрешим, то всем нам будет спокойней.

– О чем это вы? – насторожилась женщина. – Что за вопросы?

– Как вы восприняли тот факт, что вместо старика был похоронен Пломбир?

– Как гром среди ясного неба. На опознание трупа меня и Светлану привезли одними из первых. При нас разрыли могилу, при нас вытащили и открыли гроб.

– Вы узнаете этого человека? – спросил меня какой-то служивый чин.

– Да, – ответила я. – Это мой муж Петр Геннадьевич Арбузов.

– А вы? – обратился он к Светлане.

– Узнаю, – ответила она. – Это копия моего так называемого брата Петра.

– Вы в этом абсолютно уверены? – переспросил он меня.

– Конечно, я прожила с ним пять лет. Только почему-то у него начали расти волосы, – удивилась я. – Наверное, после смерти так бывает?

– Прошу вас, смотрите внимательно за действиями эксперта, – усмехнулся он.

– Хорошо, – ответила я и добросовестно уставилась на руки сизоносого мужика в белом халате.

Большим тампоном, смоченным в спирте, он провел по щекам покойника, и я невольно вскрикнула, потому что увидела незнакомые мне черты лица, а потом и куски белого пластилина, наляпанного на лоб, подбородок и щеки. Когда все это отлепили и промыли спиртом, я узнала нашего гостя Пломбира и официально об этом заявила. Светлана сделала то же самое. Ну а потом нас повезли в морг, где показали настоящего старика. Как я поняла позднее, он-то и порешил нашего гостя. Поэтому они мне и не позволяли приблизиться к телу сразу после убийства.

– У вас в доме часто бывали гости? Я имею в виду прекрасную половину.

– Это как сказать. Ведь общего дома, как такового, у нас не было. По существу, в доме жили три семьи: я со стариком, Геннадий Петрович с женой и сыном и совершенно отдельно от нас Светлана. Так вот, именно у нее этих самых гостей различного пола и возраста было великое множество. Хоть пруд пруди. Геннадий Петрович и Ольга предпочитали принимать гостей в ресторанах или в кафе. Правда, к Ольге днем иногда приходили старые подруги, но очень редко, не чаще одного раза в месяц. Олегу же, в связи с его пристрастием к наркотикам, было строго-настрого запрещено водить друзей в дом. А что же касается нас со стариком, то к нам вообще никто не ходил. Пломбир, которого так иезуитски они убили, был, наверное, нашим единственным гостем за все то время, что я прожила в доме.

– Ясно. Вера Григорьевна, а кто из Ольгиных подруг мог достаточно хорошо знать планировку дома? Я имею в виду не только его жилую часть, но и подвал, и ведущий к флигелю тоннель?

– Думаю, что никто. Скажите на милость, Алексей Николаевич, кому придет в голову тащить своих гостей в подвал? Но вообще-то я не могу давать никаких гарантий, поскольку сама я прожила здесь не так уж долго.

– Понятно. Еще один вопрос. Кто до вас выполнял функции горничной и кухарки?

– Еду иногда готовила Ольга, случалось, она привозила уже готовые обеды из ресторана. А чистоту поддерживала какая-то приходящая бабка из дома отдыха.

– Вы не помните ее имени?

– Кажется, ее звали Мария Филипповна.

– Хорошо. И последнее. Как вы думаете, почему вас не посвятили в хитромудрое убийство Пломбира?

– Не знаю. Наверное, побоялись, что я сразу обо всем сообщу в милицию. Или же у Геннадия Петровича уже тогда был готов план моего полного отлучения, и он не хотел, чтобы в моих руках был такой серьезный козырь. Сейчас можно только гадать.

– Вы правы, и достаточно об этом, – хлопнул в ладоши полковник и потянулся за очередным куском. – Былого не вернешь, а сиюминутные радости жизни упускать негоже.

– Папа, в твои годы чрезмерное пресыщение чревато дурными последствиями, – тонко улыбнувшись, заметила Милка. – Не пора ли нам, пожелав Вере Григорьевне доброй ночи, отправляться домой? Мы уже достаточно ее утомили.

– Как? – удивилась вдова. – Вы хотите вернуться в город? Но... Но я думала... Мне казалось, что вы приехали с ночевкой... Извините...

– Все нормально, Вера Григорьевна, – злобно зыркнув на дочь, улыбнулся Ефимов. – Так оно и есть. Милочка просто шутит. Мы приехали на сутки, чтобы нормально отдохнуть и набраться сил после всего того, что нам пришлось пережить.

– Вот и чудесно, – расцвела Кравчук. – Давайте немного посидим в саду, а потом я постелю вам постели. Простите, но за это время я вполне освоилась в вашем доме и, к своему стыду, чувствую себя хозяйкой.

– Не рановато ли? – едва слышно проворчала Милка и громко добавила: Ну что вы, милая Вера Григорьевна, какие могут быть вопросы! Живите себе на здоровье. Я так рада, терпеть не могу стелить постели.

Судя по всему, полковник ощутимо наступил ей на ногу, потому как, пискнув, Милка замолчала и все последующее застолье просидела тихо как мышь, а после так же безмолвно удалилась спать. Не желая мешать вдруг смутившейся парочке, я ушел в самый дальний угол сада, где под раскидистой яблоней стояла старая раскладушка. Стряхнув с нее пыль, гнилые яблоки и прочее дерьмо, я с удовольствием вытянулся на скрипучих пружинах.

Солнце давно зашло, и темно-серая небесная мгла опустилась на открытые участки неухоженного сада. У меня же под яблоней было и того темнее. Готовясь ко сну, сварливо переговаривались пернатые, а колючие ежи только выходили на охоту. Их вкрадчивые шорохи и раздраженное пофыркивание слышались то там, то сям.

Наконец-то я остался в полном одиночестве и мог как следует сосредоточиться и зацепить ту мысль, что тревожила меня уже пару недель. Нет, я не имел в виду голос той бабы, что назвала тестя мужчиной. О нем я постоянно думал, сидя за решеткой, и еще тогда понял, что вспомнить мне его не удастся, потому как вместе с уходящим временем затухал и он. На сегодняшний день я забыл даже его тембр. Зачем же напрасно насиловать свои гнилые мозги, если можно найти им другое применение?

Зачем удавили Ольгу? Вот что беспокоило меня больше всего. А отсюда полной неразберихой кувыркался ряд вопросов и ощущение какой-то неудовлетворенности и недосказанности. Причем эта самая неудовлетворенность каким-то боком касалась Веры Григорьевны. Почему-то эти две женщины в моих мозгах были связаны между собой какой-то невидимой тонкой паутинкой. Едва на ум приходила одна, как тут же неясным силуэтом маячила другая. Почему в моей голове появляется такая ассоциация? Этого я объяснить не мог. Где, когда и, главное, что я упустил из виду? Что проскользнуло мимо моего внимания?

– Давайте-ка, господин Гончаров, начнем все по порядку и, может быть, в конце концов найдем причину вашего беспокойства: скорее всего, она кроется в каком-то контакте Ольги с Верой. С Ольгой вам разговаривать не посчастливилось, значит, будем основываться на рассказах Веры.

Начнем с того, что сначала Кравчук была принята в дом в качестве посудомойки, и это обстоятельство не могло не порадовать Ольгу. Тут все ясно, и можно двигаться дальше. А дальше для Ольги получается неприятный оборот: из полотерки Вера превращается в законную жену хозяина дома и тем самым принижает ранг Ольги. Ну и что тут особенного? В жизни всякое бывает.

– Нет, Костя, это вы не туда, не в ту степь. По крайней мере, мне это ничего не говорит и ни на что не наталкивает. Думайте дальше.

– Попробуем, господин Гончаров. Во время убийства Пломбира они вместе спустились на кухню. Причем Ольга, как известно, знала о предстоящем убийстве. Что вы на это скажите? Тут что-то есть. Ага, когда они поднимались по лестнице с готовым блюдом, то Вера выронила поднос и залила жиром мраморные ступени, что послужило их падению. Тут есть над чем подумать. Скорее всего, чтобы выиграть время, поднос выбила идущая сзади Ольга и, увлекая за собой Веру, искусственно сымитировала падение. Да, вероятно, так оно и было, но все это мало что нам дает. Нет тут чего-то такого, что заставило бы меня напрячься и вздрогнуть.

– Ладно, Константин, перейдем к скандалу и начнем с того самого момента, когда Вера Григорьевна вернулась в змеиное гнездо от нас.

– Хорошо, попытаемся, я и сам чую, что главное где-то здесь. Итак, когда она пришла к себе домой, то увидела разгул и кощунство – в портрет ее "умершего" мужа плевали жеваными бумажками. Ее тут же принялись оскорблять Светлана и Олег. Сквернословие Олега было настолько изощренно, что Вера не выдержала и лишилась чувств... Как можно прокомментировать этот факт и присутствие на этом шабаше Светланы?

– С моей точки зрения, все это выглядит естественно и правдиво. Геннадий, Ольга и Олег празднуют свое освобождение из-под ига Пломбира, а ничего не подозревающая Светлана с удовольствием отмечает смерть своего ненавистного "брата". Уверен, что идея заплевать портрет Арбузова принадлежит именно ей.

– Согласен, господин Гончаров, но при чем здесь Ольга? Насколько мне помнится из рассказа Веры, она в тот вечер не была настроена к ней враждебно.

– Верно, поехали дальше. Благодаря стараниям Гриценко почти неделю Вера пролежала в горячечном бреду, и ее посещали всевозможные кошмары, основываться на которых было бы нелепо. Поэтому сразу переходим к подвалу, к тому эпизоду, когда она спустилась к своему тайнику, чтобы забрать деньги и навсегда распрощаться с этим сумасшедшим домом.

Итак, она при помощи ключа отворачивает пробку отопительного радиатора и, обнаружив пропажу денег, орет благим матом. На крик прибегает Ольга и почему-то начинает ее оскорблять. Стоп, Гончаров! Здесь что-то не так. Нутром чую, что собака зарыта где-то близко.

– Конечно, как вы помните, Ольга сначала кричала на Веру, а потом вдруг резко переменилась. Уставилась в одну точку, застыла и схватилась за сердце, а когда Кравчук предложила вызвать врача, она наотрез отказалась. Улыбнулась, погладила ее по спине и велела идти к себе наверх, пообещав не позднее чем через час вернуть пропавшие деньги. Господи, ну разве можно быть таким тупым? Ты меня поражаешь, Гончаров! Если бы не твоя безмозглая голова, то все могло окончиться без кровопролитий. Хотя как знать...

Ладно, что было, то сплыло, а теперь нужно действовать. Нарочито громко скрипнув пружинами, покашливая и ругаясь, я поплелся к дому. Полковника и Веру я нашел воркующими в беседке, и, судя по их виду, мое вторжение не принесло голубкам никакой радости.

– Что тебе, Костя? – отворачиваясь, спросил тесть.

– Да вот решил прогуляться. Не хотите составить мне компанию?

– Нет уж, гуляй один, а мы как-нибудь без тебя обойдемся, – облегченно хмыкнул полковник. – Гуляй на здоровье, да смотри не заблудись.

– Вы меня не поняли. Я хотел бы проехать к дому Веры Григорьевны. Необходимо кое-что уточнить, а там собачки... Они могут неправильно меня понять.

– А до завтра это оставить нельзя?

– Можно, – равнодушно согласился я. – Можно вообще все похерить.

– Ладно, поехали, – зная, что мой равнодушный тон всегда таит за собой что-то важное, поднялся тесть. – Вы извините, Верочка, но вам тоже придется прокатиться.

– С такими отважными кавалерами в любое время хоть на край света, восторженной козой проблеяла вдова. – Я только переоденусь и возьму ключи. Не вздумайте удрать без меня.

– Удирать уже поздно, – едко хихикнул я. – Не правда ли, Алексей Николаевич?

– Ты еще... – забираясь в машину, выругался полковник. – Мало мне дочери. Чего ты там надумал? Что-нибудь серьезное?

– Приедем – увидим. Если мои догадки подтвердятся, то я таиться не стану.

Арбузовский дом встретил нас темнотой и тревожным молчанием. И только когда мы через заднюю калитку вошли во двор, раздался восторженный собачий визг. Наверное, псины подумали, что мы явились для внеплановой кормежки.

– Вы занимайтесь своими делами, – открывая флигель, заявила Вера, – а я пока покормлю собак. Жалко их.

– Нет, Вера Григорьевна, вы нам понадобитесь, а песиков покормите позже, хорошо?

Миновав уже знакомый тоннель, мы вновь оказались в проклятом подвале. Теперь мы никого не опасались, и я попросил нашу спутницу включить весь имеющийся здесь свет.

– Внимание! – предупредил я, дойдя до центра подвала. – Вера Григорьевна, где находился ваш тайник? В каком радиаторе?

– В том, что за АГВ, под правой лестницей в самом углу.

– Хорошо. Здесь небольшой слой пыли, но вполне достаточный, чтоб отпечатались следы человека, побывавшего там последним. Поэтому идите за мной, наступая след в след. Задание понятно?

– Понятно, – проворчал полковник. – Иди уж, следопыт Кожаный Чулок!

Нырнув под лестницу, я пошел, строго придерживаясь стены. Дойдя до газового водонагревателя, я остановился и осветил фонариком небольшое пространство за агрегатом. Неподключенная батарея отопления висела на трех крюках примерно в полуметре от пола. Сам же пол был затоптан множеством следов. Однако очень скоро я увидел, что следы от грубых рабочих ботинок явственно превалировали над остальными. Оконтурив пальцем наиболее четкие, я достал фотокамеру и по нескольку раз отснял каждый след и этим сразу убил двух зайцев, потому что при свете вспышки явственно увидел несколько золотых песчинок. Кажется, мои измышления подтвердились, и теперь можно работать дальше. Уже смело зайдя за агрегат, я подозвал к себе напряженно ждущую Веру, присутствие полковника же ограничилось его просунутой головой.

– Ну что у тебя? – нетерпеливо спросил он. – Что ты там фотографировал?

– Следы человека, убившего Ольгу и запершего нас в камере.

– Откуда такая уверенность?

– Стопроцентной уверенности пока нет, но сейчас постараемся ее обрести. Вера Григорьевна, вы здесь хранили свои сбережения? – отворачивая верхнюю заглушку радиатора, спросил я.

– Да, именно здесь, – подтвердила женщина, передернув плечами. Противное место

– Наверное, так оно и есть. А теперь, будьте добры, покажите мне, как располагались вы и где стояла Ольга в тот момент, когда она сменила гнев на милость и пообещала вам возместить украденные деньги.

– Я сидела на полу, прислонившись спиной к батарее, а она стояла напротив.

– Очень хорошо. У нее был фонарик?

– Нет, но тогда, я хорошо помню, здесь было светло. Да, сверху горела лампочка, а сейчас она почему-то не работает.

– Вот как? – удивился я, невольно задирая голову кверху, к пустому патрону. – Она и не будет работать, потому что ее попросту нет.

– Кому она понадобилась? Непонятно.

– Напротив, очень даже понятно. Итак, вы сидели на полу, прислонившись спиной к батарее, а Ольга стояла напротив и говорила вам всякие гадкие гнусности, а потом вдруг неожиданно замолчала, уставилась в одну точку и схватилась за сердце.

– Да, я об этом вам уже говорила.

– Конечно, я это очень хорошо помню. Куда, в какую точку уставилась Ольга?

– Куда-то в пол. Справа и позади меня.

– Это было где-то здесь? – очертив пальцем круг под нижней пробкой батареи, невинно спросил я. – Или я ошибаюсь?

– Нет-нет, вы указали точно, настолько точно, словно видели все своими глазами.

– А может быть, и видел, – легко отвинчивая заглушку, ухмыльнулся я. Алексей Николаевич, сделайте милость, вырвите из своего блокнота пару чистых листов.

– А почему бы тебе не вырвать из своего? – проворчал он, выполняя мою просьбу.

– Ваш в два раза больше, а мне как раз требуется лист такой площади. Вера Григорьевна, подержите, пожалуйста, фонарик.

Отвинтив до конца пробку, я аккуратно передал ее Вере, а из предложенных мне листов свернул кулек и тонкую двадцатисантиметровую трубочку, которую после недолгих раздумий загнул и растрепал в самом ее конце. Получилось что-то отдаленно напоминающее кисточку. Именно эту кисточку я и вставил в открытую полость радиатора. Потом, подставив кулек под батарею, начал аккуратно сгребать в него все, что могло остаться на дне радиатора. А там оставалось достаточно для того, чтобы сделать заключение, что совсем недавно в этом тайнике хранили золото.