Текст книги "Гончаров и портрет дьявола"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Петров Михаил
Гончаров и портрет дьявола

МИХАИЛ ПЕТРОВ.

ГОНЧАРОВ И ПОРТРЕТ ДЬЯВОЛА

В припадочном бреду двое суток я провел в гостиничном номере на скомканных мокрых простынях, сквозь паутину кошмаров временами различая лица Макса, полковника и белый халат толстой врачицы. В последний день осени зимы кризис миновал и уже на следующее утро Ухов отвез меня в мою освободившуюся квартиру.

Квартирантка Тамара оказалась бабой порядочной. Покидая мою конуру она сделала небольшой косметический ремонт и теперь мое жилище выглядело даже лучше чем год назад. Пожелав ей всяческих благ я прошел на кухню и ощущая некоторые признаки голода автоматически открыл холодильник. Чисто вымытый, он сиял белезной и полным отсутствием снеди. Огорченно поцокав языком я выгреб весь свои капитал и разложив на столе начал вдумчиво его ревизировать. К моему великому разочарованию он оказался совсем хилым. Пятьсот рублей с какими-то копейками. Один раз сходить в магазин и то не хватит. А врачица, после болезни, мне рекомендовала усиленное и калорийное питание. О каком тут усиленном питании можно говорить? Ноги бы не протянуть Раздраженно подумал я собираясь в гастроном.

Находись я в полной форме – это обстоятельство ничуть бы меня не тронуло. Деньги всегда можно заработать извозом, но одной левой баранку не покрутишь, а правая до сей поры висит на перевязи. Поодиночке перста уже работают, но целиком кисть пока сгибается с трудом. Кстати, к подпольному лекарю надо сходить на перевязку. – Размышлял я вышагивая по грязной снежной каше.

Истратив ровно половину имеющийся у меня суммы я двинулся к выходу и в дверях буквально лоб в лоб столкнулся с каким – то стариком, внешность которого показапась мне знакомой. Автоматически выругавшись я выронил пакет и в самый последний момент успел подхватить его воробьиное тело.

– Спасибо, Костя. – Отряхиваясь поблагодарил он голосом лишенным всяких эмоций. – А ты все скачешь, все прыгаешь.

– Прыгаю. – Согласился я пытаясь узнать и разглядеть под недельной седой щетиной своего знакомого. – Как дела? – Спросил я надеясь получить от него хоть какуюто дополнительную информацию.

– Как сажа бела. – Безнадежно махнув рукой он отступил на шаг и с горечью заметил. – Представляю какой у меня видок, если даже Гончаров не узнает. Герка я, Герберт Седых, да ладно, чего уж там. Будь здоров. Кивнув, он пошаркал к прилавку.

– Подожди. – Мгновенно все вспоминая я преградил ему путь. – Герка, что с тобой случилось? Вроде на алкаша ты не похож. Что произошло?

– Долго рассказывать. – Отводя глаза в сторону. – Пространно ответил он.

– А мне спешить некуда. Времени хоть отбавляй. Пойдем сейчас ко мне, как следует выпьем и ты все расскажешь.

– Нет, Костя. Куда я такой пойду? Мне на люди – то стыдно появляться, а уж твоей жене тем паче. Не нужно, как – нибудь в другой раз.

– Ты прекрасно знаешь сам, что другого раза может не быть, а что касается моей жены, то у меня её просто нет. Я живу один.

– Ну если так... – Неуверенно пробормотал он. – У меня на бутылочку есть...

– Ничего не надо, все уже куплено. – Подталкивая к выходу успокоил я его.

С Гербертом Васильевичем Седых судьба меня свела лет пятнадцать тому назад на берегу Телецкого озера, куда мы оба приехали в составе тургруппы сформированной в нашей области. Трудился он тогда инструктором райкома и поэтому по праву являлся старшим группы. С первой же минуты наши отношения начали складываться недоброжелательно и даже враждебно. Уже в самолете, заметив, что я к легкому завтраку присовокупил четвертинку водки он металлическим голосом заявил, что если подобнное безобразие повториться, то он первым же самолетом отправит меня обратно.

Однако по прибытии на место уже на третий день все в корне переменилось. Заметив как легко я нахожу общий язык с дамами всех возрастов, вероисповеданий и моральных устоев, он вечером приперся ко мне в домик и выставив бутылку армянского коньяка нечленораздельно промямлил.

– Я это, вот...Хочу извиниться за резкость.

– Извиняю. – Ответил я, заткнул ему коньяк в карман и встал, давая понять, что аудиенция окончена. Но как истинный коммунист он не сдался так просто. Он распечатал сосуд, налил два стакана и предложил вечную дружбу, плюс комнату со всеми удобствами в своем домике.

– А почему бы и нет? – Подумал я и уже следующим вечером мы в обществе двух дивных созданий, отдыхали в каюте катера. И так продолжалось все три недели. Вполне устраивая друг друга, мы вскоре сошлись довольно близко.

Вернувшись домой отношений мы не прервали и частенько встречались по вечерам в баре. А потом началась перестройка с приватизацией, то он на правах бывшего партаппаратчика урвал себе довольно жирный кусок госимущества или что-то в этом роде. Короче говоря он один из первых стал владельцем довольно крупного магазина и манипулируя, в свете новых законов спекулировал самыми, разнообразными товарами, начиная от ржавого гвозди и вплоть до дубленок из перьев попугая.

С каждым годом наши встречи становились реже и мимолетней. Охваченный азартом наживы он вскоре ушел из политике, целиком себя посвятив любимому делу.

Последний раз я видел его около полугода назад. Вальяжного и самодовольного его подсаживали в джип два дюжих охранника. Однако увидем меня он поспешил навстречу и долго тряс руку, умоляя при первых же трудностях обращаться только к нему, уверяя, что помощь старому товарищу, это дело святое.

А теперь он плелся сбоку и чуть сзади, похожий на старого побитого кобеля.

Дома он первым делом попросил позволения помыться и выдать ему комплект чистого белья. Пока он плескался в ванной я кое – как накрыл на стол и в ожидании уселся перед телевизором.

– Наши несчастья начались полгода, а если быть точным, то полтора года назад. – Подсаживаясь к столу начал он свой рассказ. – Но тогда я не думал, что они пойдут чередой, цепляясь друг за друга словно ржавые звенья одной цепи.

Первым ударом для нас стал августовский, бешенный скачок доллара. Мы с Любой с большим трудом оправились от него только к февралю этого года.

– Прости, Герберт, но давай по порядку. Кто такая эта Люба и с чем её едят?

– Так звали мою жену.

– Почему звали, ты что развелся?

– Нет, она умерла, а точнее её убили, но об этом позже. Любовь Валентиновна являлась владельцем нашего магазина "Гранд". На всякий случай я оформил все документы на нее. Мало ли кто окажется окажется хозяином страны через пять минут, а свой партбилет я завернул в тряпочку и положил в сундук. А кроме всего прочего, Люба, как экономист, гораздо лучше меня разбиралась в финансах.

В феврале, наши дела выправились, а в марте и апреле опять пошли в гору. Как и все предприниматели, мы исправно платили налоги с заявленного копеечного оборота стараясь основную прибыль держать в тени. В общем мы опять обрели почву и распушили хвост. Обрадовались, да как видно, рановато. Не долго музыка играла, не долго фраер танцевал. Однажды, в начале мая, это было четвертое число, вторник, я запомнил его на всю жизнь, да будь он проклят. Перед самым закрытием, в салон зашел один невзрачный господин и вежливо попросился к нам на работу.

– Но у нас нет свободных вакансий. – Ответил я. – Штат продавцов, сторожей и грузчиков давно укомплектован.

– Ну для меня – то вы местечко найдете. – Ухмыльнулся он. – Тем более работа продавца, сторожа или грузчика мне не импонирует.

– И какую должность вы бы хотели получить? – Заинтересованный его заявлением невольно спросил я. – Какая работа вас прельщает? Может быть уборщицы?

– Нет, полы я мыть не умею. – Без тени улыбки ответил он. – Я хочу быть равноправным совладельцем вашего магазина.

– А может быть ты ещё хочешь чтобы мы чистили твой ночной горшок. Расхохотался я, да видно правильно говорят, что смеется хорошо тот, кто смеется последним. Пошел вон! – Заявил я ему тогда.

– Вы наверное меня не поняли. – Не двинувшись с места, он посмотрел на меня холодными рыбьими глазами. – Когда мы можем пересмотреть устав вашей фирмы и переписать пятьдесят процентов всего имущества на мое имя?

– Ты ненормальный? – Естественно спросила у него Люба.

– Вы ошибаетесь если так обо мне думаете. – Не повышая голоса, по прежнему спокойно и даже лениво ответил он. – Любовь Васильевна, я нахожусь в полном здравии и рассудке. Я в третий раз предлагаю свои услуги и помощь.

– Наглец, мы не нуждаемся ни в чьей помощи. – Заверещала Люба. Убирайтесь отсюда прочь и чтобы больше никогда ваша нога не переступала этот порог.

– Вы даже не представляете, какой приговор вы себе подписываете своим отказом. – Поднимаясь ухмыльнулся он. – До свидания, выгодной вам торговли.

Совершенно убитые мы вернулись домой и в тот вечер Любе впервые стало плохо с сердцем. Наутро я поехал в салон один. В десять часов меня ждал новый удар. Неожиданно приехала комиссия в составе налоговой полиции, налоговой инспекции, представителя из комитета по правам потребителя и двух вредных баб из Горкомторговли. К их визиту мы были совершенно не готовы, потому что плановая проверка была у нас проведена неделю назад. В подсобках у меня лежали кучи не задокументированных товаров, а в сейфе большая сумма "черной" кассы.

Костя, говорю тебе чистую правду. В тот момент я чуть было не наделал в штаны. В общем это проверка трахнула меня так, что я понял, нам уже никогда не подняться на ноги. Кроме сумасшедшего штрафа они наложили арест на все левое барахло. Я отпустил продавцов, закрыл магазин и два часа просидел в полной прострации. Как мне идти домой и что сказать Любе? Это будет для неё страшным ударом.

Но сколько бы я не тянул, она все равно узнает о случившемся, так уж пусть лучше узнает от меня. – Подумал я и собрался ехать домой. Телефонный звонок остановил меня на пороге. Уже заранее чувствуя недоброе я поднял трубку.

– Ну и как ваше самочувствие? – Насмешливо спросил меня вчерашний мерзавец. – Вы ещё не надумали взять меня в долю?

– Пошел ты на ... – Сгоряча я послал его подальше и бросил трубку.

Дома меня ждало новое несчастье. Плачущая дочь бросилась мне на грудь и захлебываясь рассказала, что десять минут назад маму увезли в больницу, признав у неё инфаркт. – Но раньше ей позвонил какой – то мужчина. Рассказывала дочка. – Я передала маме трубку и она спросила, кто звонит. А потом она побледнела и повалилась на пол. Я испугалась и побежала к тете Шуре. Тетя Шура вызвала Скорую помощь и они отнесли её на носилках в машину.

Я сразу понял, что звонил тот подонок. Не переодеваясь тут же поехал в больницу, но к Любе меня не пустили, объяснив, что ей нужен полный покой.

Через две недели её выписали. Я привез её болезнено бледную и тут же уложил в постель, запретив думать о случивемся. Ночью она меня разбудила.

– Гера, – торопливо заговорила она, – а ведь я нашла выход. Может быть мне съездить к своей подруге в Самару, или...

– Успокойся и забудь. – Поправляя ей подушку взмолился я. – В конце концов жили раньше без джипа, проживем и сейчас. Продадим машину, магазин, заплатим штраф и расчитаемся с производителями за арестованный товар. Все нормально, у нас с тобой ещё остануться деньги. Откроем маленький магазинчик и будем понемногу клевать зернышки. Самое главное, не расстраивайся, все будет хорошо.

– Нет, Гера, я думаю по другому. Мы возьмем в долг у Гринберга сроком на шесть месяцев. Я знаю, он даст под десять процентов. Но просить его об этом должен ты.

– Люба, – попытался я её образумить, – ну зачем нам опять эти лишние волнения.

Но она была непреклонна и чтобы её не расстраивать я согласился.

Станислав Гринберг, войдя в наше положение, ссудил миллион и уже через неделю мы были чисты перед государством и поставщиками. Теперь нужно было работать, работать и работать.

Любу из дома я пока не выпускал. Задыхаясь в бешенной гонке закрутился один. Сам сел за руль старенького КАМаза и заколесил по странам СНГ, выбирая товар подешевле и оплату по реализации. К августу дела начали выправляться и я уже расчитывал пораньше вернуть ссуду.

Шестнадцатого августа я подъехал к "Гранду" к семи часам и потерял сознание.

Магазин взломали под утро. То что смогли вытащить, вытащили, а остальное облили бензином и подожгли. По свидетельству соседей загорелся он под утро, часов в пять с минутами. Пожарные прибыли почти сразу, но сделать уже ничего не могли.

Охранник исчез неизвестно куда. Возможно он убежал от страха, а может быть его увезли с собой грабители и не желая оставлять свидетеля, где нибудь прихлопнули. Но тогда я об этом не думал. Единственной моей задачей было скрыть все это от Любы. Махнув рукой на пепелище я помчался домой, но уже не успел.

Люба с телефонной трубкой в руке лежала на полу. Глаза у неё были приоткрыты. Я подумал, что она жива и это просто второй инфаркт. Не двигая её с места я вызвал скорую. Они приехали только для того, чтобы выразить мне свое соболезнование.

Вскрытие показало обширный инфаркт. У неё как будто изнутри взорвалось сердце.

Это был конец, и не только для нее, но и для меня. Помимо ссуды Гринберга, я столько же был должен был производителям и поставщикам. Если бы не ответственность перед дочерью, я в тот же день залез бы в петлю, но Майя была у нас поздним ребенком. Она только закончила седьмой класс. повеситься и бросить её на произвол судьбы? Такого бы Люба мне не простила. Надо было думать и что-то делать.

В день похорон тот подонок позвонил опять.

– Вот видите к чему привело ваше ослинное упрямство. – Мерзким менторским голосом проговорил он. – Пожалев половину вы лишились всего. Надеюсь, что впредь вы будете умнее. Выражаю вам свои соболезнования и до свидания.

В бессильной злобе я послал его на три буквы, разбил телефон и упав возле гроба зашелся в истерике.

Но я обязан был жить. Глядя на несчастную дочь это я решил твердо.

После похорон, я как Сизиф, вновь покатил свой камень. За продажу обгоревшего салона я выручил миллион. За джип мне заплатили триста пятьдесят тысяч. Расчитаться с долгами всего этого не хватало. Оставалась элитная трехкомнатная квартира, которую я тоже поставил ребром. Она оказалась не такой дорогой как я думал. За неё мне дали лимон двести. За двести я купил самую дешевую двухкомнатную "хрущевку", а за триста оформил крохотный модуль, где сам встал за прилавок.

Первый товар я приобрел на деньги вырученные от продажи мебели, ковров и личного барахла. Я продал все что можно, начиная от перстня и кончая дорогой одеждой. Остался только Любин гардероб, но трогать его я не имел права. Через пару лет Майке он будет как раз. Даже дорогую посуду я выставил на продажу в своем комке и как это не смешно, она явилась моим почином.

Костя, наверное я тебе уже надоел?

– Нисколько. – Ты ешь, подкладывая ему в тарелку омлет заверил я. Твоя роковая судьба заинтересовала меня всерьез.

– Это ещё не все, самое страшное впереди.

– Что может быть страшнее? – Протягивая ему рюмку спросил я. – Кажется итак все получил сполна. Не понятно только за что тебе такие напасти?

– Я и сам не знаю. В сентябре мне показалось, что дела встают на рельсы. Майка ходила в школу, я потихоньку торгавал в своем "комке" и думал, что тот хмырь от меня, наконец отстал. Он плучил свое. – Решил я. Пустил меня по миру и успокоился. Но каким же я оказался наивным.

Не знаю, его ли это работа, сказать сейчас трудно. В середине октября мою Майку сбила машина. Случилось это поздним вечером, когда она выйдя из моего магазинчика бежала домой. Белая "пятерка" или "семерка" с места происшествия скрылась. Сам я этого не вмдел, но так говорили два человека ставшие свидетелями этого несчастья. Сбил он её на обочине дороги и этот факт заставляет меня думать, что наезд был совершен умышленно. С переломом ключицы, обеих голеней и сотрясением мозга Майку отвезли в больницу.

Махнув рукой на торговлю я не вылазил из больничной палаты две недели, а первого ноября перевез её домой. Ходить она пока не могла и мне предстояло ещё около десяти дней за ней ухаживать.

Ночью этого же дня позвонил продавец соседствующего с мной "комка" и сообщил, что мой магазинчик полыхает. По его словам, негодяи разбили стекло и закинули во внутрь несколько бутылок бензина. Потом спокойно сели в машину и уехали. Номера, к сожалению, он не заметил. Запомнил только, что это была шестая модель ВАЗа бежевого цвета.

Когда я прибыл на место, то все уже было кончено. Взорвавшиеся бутылки со спиртным способствовали огню. Пожарные затушили остов, немного мне посочувствовали и уехали. В милиции завели дело, заранее меня предупредив, что оно глухое. А мне уже было все равно. Поймав такси, я загрузил остатки обгоревшего товара, привез домой и впервые напился.

Наутро перед Майкой мне было страшно стыдно, я обязан был что – то предпринять. Однако не находя выхода, после очередного звонка того мерзавца, к вечеру я напился опять. Не оставалось никаких сомнений, он не успокоился, продолжал планомерно вести свою дъявольскую травлю.

Проснувшись на следующий день, третьего ноября, я извинился перед дочкой и дав себе зарок, задумался как жить дальше. Майку нужно было ставить на ноги, но о работе в торговле теперь не могло быть и речи, я понял, что с живого меня тот подонок не слезет. Но ничего кроме торговли и партийной работы я не знал и не умел. Нужно было как – то себя перекраивать или уезжать в другой город. И в том и в ином варианте были свои трудности. Ехать в другой город, где тебя никто не знает и начинать с нуля? Ход рискованный, а кроме всего прочего я не хотел оставлять могилу Любы. Оставаться здесь и открывать новое дело было тоже опасно, да и денег для его организации у меня не было.

Промаявшись до обеда так ничего не решив, я собрался и поехал к Станиславу за советом. Он был уже в курсе моего последнего несчастья.

– Круто за тебя взялись. – Сочувствующе встретил он меня на пороге своего коттеджа. – Даже не знаю чем тебе помочь.

– Чем бы не помог, мне все сгодится. – Проблеял я униженно. – Я в полной заднице.

– Ладно, проходи. – Что-то прикидывая пригласил он. – Что-нибудь придумаем. Сейчас сядем на телефон и позвоним нужным людям, но учти, за просто так сегодня никто даже пальцем не шевельнет.

– Это мне известно. – С запоздалой горечью ответил я. – Сам был таким же.

– Тогда мне нет надобности тебе все объяснять. – Одобрительно заметил он и взялся за телефонную трубку. – Одной восходящей российской "звезде" требуется продюсер. – Объявил он уже через десять минут? – Потянешь?

– Наверное, да. – Несказанно обрадовался я. – Организаторских способностей у меня не отнять. – Кто это "звезда"?

– Не суетись раньше времени. – Тут же погасил он меня. – За эту услугу посредник просит четыре тысячи долларов или сто тысяч рублей. У тебя есть такая сумма?

– Нет. – С сожалением признался я. – Но...

– Никаких но. В долг я тебе не дам. Ты, Герберт, невезучий. Об этом знает весь город и вряд ли тебе кто-то тебе доверится. А ответ нужно дать завтра к вечеру. Претендентов на это денежное место достаточно много.

– Хорошо. – Решился я на последний шаг. – Деньги завтра к вечеру я достану.

– Тогда все в порядке. – Улыбнулся он. – Жду тебя завтра в семь часов вечера, но только непременно с деньгами. Когда я увижу их наличие, сразу звоню посреднику.

На том мы и расстались. Вернувшись домой я в тайне от дочери собрал все документы и отправился в ломбард. Оформив под залог квартиру мне выдали нужную сумму.

Уже затемно я пришел домой и стараясь не смотреть в Майкины вопрошающие глаза занялся приготовлением ужина.

Звонок в квартиру раздался в восемь тридцать. Я вздрогнул, потому что уже начал всего боятся. Сунув в карман нож я открыл дверь и удивился. На пороге ласково улыбаясь стояла монашенка.

– Что вам нужно? – Ошарашенно спросил я ровно ничего не понимая.

– Мне не нужно ничего. – Проникновенно глядя на меня печальными глазами ответила она. – Это вы во мне нуждаетесь. В вашем доме поселилась беда, мы это чувствуем и долг нашего братства помочь страждающим. Я принесла вам чудотворную икону Богоматери. Она исцелит страдание и отведет от вашего дома беду. Возьмите. – Она протянула мне коробку-раму внутри которой находилась объемная икона.

– Да не нужно мне ничего. – Отталкивая Чудотворную. – наотрез отказался я.

– Тебе не нужно, так нужно твоей дочери. Богоматерь облегчит её страдания. Повесь икону у её изголовья и наутро ты сам убедишься в её могуществе. Когда твоя дочь уснет, обязательно окропи икону святой водой. Я её тоже принесла. Бери. Худого от лика святой не будет, а успокоение она принесет.

– Откуда ты знаешь о болезни моей дочери?

– Для того мы и ниспосланы, чтобы утешать скорбящих.

– Чем черт не шутит. Может быть эта первая икона в нашем доме и вправду послужит переломом в моих делах и поможет Майке быстрее встать на ноги? – Подумал я и взяв Чудотворную спросил сколько с меня причитается.

Отказавшись от денег монашенка как – то незаметно и тихо исчезла.

Воодушевленный её обещаниями о скорой перемене в нашей жизни я тут же воодрузил икону над Майкиным диваном и накормив её уложил спать.

Этого я себе не прощу никогда. Она долго не могла заснуть, не давала головная боль, последствие сотрясения мозга. И тогда я заставил её выпить две таблетки димедрола. Через час я заглянул в её комнату и убедившись, что она спит, окропил икону, поцеловал Майку в лоб и на кухне осушил целую бутылку, теперь уже с радости, надеясь на скорые перемены в лучшую сторону.

Проснулся, а точнее очнулся я на кухне за столом. Было шесть утра. В доме нестерпимо воняло гниющим, прелым сеном. Нещадно саднило в носоглотке. Ровно ничего не понимая я распахнул окно и бросился в комнату дочери.

Да будь я проклят тысячу раз.

Моя Майка лежала на полу в метре от кровати и в двух шагах от двери. Здесь запах прелого сена был просто невыносим. Ударом ноги я вышиб стекла и вытащил дочку из этой вони на кухню. Только через пять минут до меня наконец дошло, что она мертва. За то время пока ехала скорая помощь я чуть не сошел с ума. Тогда я ещё не понимал откуда взялся этот ядовитый газ задушивший моего ребенка. Бедная моя дочь! Очевидно в удушии она проснулась и пыталась выбраться из отравленной комнаты. Наверное она вскочила с дивана, Да только не сросшиеся её косточки не выдержали такой нагрузки и снова поломались. Видно перед смертью она кричала, звала меня на помощь, а я оглушенный алкоголем этот зов не услышал. От очаяния я завыл. Бегая по всей квартире я переворачивал и крушил мебель, бил посуду и единственным моим желанием в тот момент была смерть.

Приехала скорая и поставила точный диагноз, – отравление фосгеном. Ничего не трогая, ни к чему не прикасаясь они вкололи мне успокоительное, вызвали милицию и покуда она не приехала не сводили с меня подозрительных глаз.

– Зачем вы отравили дочь? – Не выдержал и спросил седой врач и тот же самый вопрос через пять минут мне задали подъехавшие менты.

– Я виновен в смерти дочери, – равнодушно согласился я, – но я её не убивал.

– Интересно у нас получается! – Оскалился парень в штатском. Виновен, но не убивал! Не понятно как – то, может быть разъясните нам свою словесную чепуху.

– Она наверное кричала и звала на помощь, но я не услышал.

– Оригинально? Как можно не услышать крик в пяти метрах от себя?

– Очень просто. Я вылакал целую бутылку и вырубился здесь же за столом.

– Ты нам фуфло-то тут не гони. – Встряхнул меня мордатый лейтенант. Рассказывай, где ты взял фосген? На заводе?

– Я и сам понятия не имею как он здесь оказался. – Истерично закричал я.

– Ладно, рассказывай, как по твоей версии все произошло.

– У меня нет никакой версии. – Безразлично ответил я. – Полчаса назад я проснулся от того, что нечем стало дышать. Я распахнул окно и кинулся в комнату дочери. Запах газа там чувствовался особенно сильно. Разбив окно я поднял лежащую на полу дочь и перенес её сюда.

– Зачем ты её вообще трогал?

– Господи, ну неужели не понятно. Я думал, что она ещё жива.

– Пойдем, покажешь как и где она лежала.

Подталкиваемый ими я прошел в комнату. Не смотря на разбитое окно, газом воняло по прежнему сильно и это отметили менты. Раскрыв все окна и устроив сквозняк мы кое-как проветрили квартиру после чего парень в штатском приказал мне лечь на пол и принять ту позу в которой я обнаружил Майку.

– Все ясно. – Авторитетно заявил мордатый очерчивая мелом контуры моего тела.Она ползла к двери, но не доползла, задохнулась. Она спала на этом диване?

– Ответить я не успел, потому что ойкнув, мордатый открыл рот и уставился в одну точку, куда – то под потолок. Невольно все мы посмотрели туда же.

Боже мой, отвратительнее зрелища я ещё никогда не видел. Видимо содрогнулся не я один. На секунду оторопев, парень в штатском тоже побледнел.

– Ну и личико. – С трудом с собой справившись хрипло пошутил он.

На месте лика Святой Богоматери висела жуткая рогатая рожа с горящими выпученными глазами. Из её оскаленной пасти торчали клыки, а с высунутого, огненного языка стекала прозрачная, розовая слюна. Причем она была совершенно реальна. Собираясь внизу оклада она жидкой сосулькой свисала почти до самой подушки.

– Симпатичный парнишка, прямо вылитый Ален Делон. – Сбрасывая оцепенение пробубнил мордатый. – Для чего ты повесил рожу этого дьявола над диваном дочери? Чтобы ей по ночам не мучили кошмары?

– Мне не понятно как он там оказался. – В самом деле ничего не понимая я беспомощно посмотрел на лейтенанта. – Вчера я повесил на то место икону Святой Богоматери, а сегодня... вот. Я не знаю...

– А сегодня там висит дьявол. – Ухмыльнулся мордатый. – Наверное ночью твоя Богоматерь разродилась и произвела на свет сынишку.

– Подожди, Серега, не тарахти и не кощунствуй. – Прямо в башмаках забираясь на диван остановил поток его словоблудия парень в штатском. – Тут что-то не так. Откуда у вас появилась эта рожа? – Тревожно принюхиваясь спросил он.

– Я понятия не имею. – Начиная соображать ответил я. – Вчера какая то монашенка принесла мне чудотворную икону и заверила, что от её присутствия моя дочь быстро пойдет на поправку и встанет на ноги. Еще она мне велела на ночь, после того как Майя уснет, окропить икону святой водой.

На нашу семью последнее время беды валяться как из рога изобилия. Жена умерла от инфаркта, меня раззорили до нитки, вот я и схватился за эту икону как утопающий за соломинку, – а что если и в самом деле она поможет? Подумал я.

В общем я её принял и повесил сюда.

– Посмотрите внимательно на оклад. Он вам знаком?

– Да, это оклад той самой иконы.

– Тогда все ясно, конечно, если вы не вводите нас в заблуждение. Серега, давай пакет и колбу. – Ножом он срезал тягучую слюну и она красным сгустком шлепнулась в стеклянную посуду. Потом он осторожно, за уголки снял портрет Дьявола и так же бережно поместил его в полиэтиленовый пакет.

– Что вам ясно? – Спросил я проходя следом за ним на кухню.

– Собирайтесь. Поговорим в у меня в кабинете. – Лаконично ответил он и разрешил санитарам выносить тело. Так нелепо моя Майка навсегда покинула наше жилище.

В милиции мне сделали оттиски пальцев, а потом заперли в клетку вместе со всяким сбродом, который выпустили к десяти часам. Меня же вызвали только в шесть вечера. Костя, ты не представляешь что я пережил за эти часы. В полдень действие успокоительного закончилось и я раненным зверем начал кидаться на решетку, требуя к себе лейтенанта Серегу. А эти скоты надо мной только смеялись. О железные прутья я разбил себе лоб и обломал ногти. В конце концов им пришлось меня связать и тогда стало совсем плохо. Не дай-то Бог, когда-нибудь вновь мне испытать подобное состояние. Еще бы немного и я рехнулся.

В кабинете, куда меня привели сидел парень в штатском и какая – то молодая женщина. Они предложили мне сесть и подвинули стакан сладкого чаю.

– Меня зовут Николай Петрович Лукин. – Представился парень. – А это Татьяна Владимировна, сотрудник криминалистической экспертизы. Точнее химико-биологической. Повторите все то что вы рассказали мне утром. Я заполню протокол, а Татьяна Владимировна просто вас послушает.

Понимая, что это необходимо, я подробно рассказал все что произошло вчера вечером и сегодня утром. Потом они полчаса задавали мне уточняющие вопросы, а когда спрашивать было уже нечего Татьяна Владимировна задумчиво постукивая линейкой о стол неуверенно произнесла.

– Похоже, что так оно и есть. Это уже второй случай.

– Опишите нам как можно подробнее внешность той монашенки. – Попросил Лукин.

– Особенно – то я её не запомнил, да и не старался. К тому же на ней был огромный капюшон, который скрывал половину лица. Что мне хорошо запомнилось, так это её добрая, ласковая улыбка и большие чистые глаза.

– Вероятно этим она вас и купила. Какого они были цвета?

– Синие, может быть голубые. – Неуверенно ответил я.

– А что вы можете сказать о её возрасте?

– Мне показалось, что она не старая. Наверное ей лет тридцать, тридцать пять. Точнее сказать я просто не могу. – Беспомощно пожал я плечами. – А что вам удалось узнать относительно дьявольской иконы? Или этого мне знать не положено? Вы все ещё меня подозреваете в убийстве собственного ребенка?

– Нет, уже не подозреваем и знаете почему?

– Нет, но хотелось бы узнать ваше мнение по этому поводу.

– Все дело в том что на иконе мы обнаружили только следы ваших рук. Ничьих иных отпечатков на ней не было. Этот факт дает нам основание предпологать, что вам её действительно вручили недавно, но перед этим тщательно протерли и обработали. На руках у монашенки были перчатки?

– Да, лайковые, серого цвета и это я хорошо запомнил.

– Ну что же вы можете идти. – Заявил Лукин. – Если понадобитесь мы вас вызовем.

– Подождите. – Протестующе воскликнул я. – Может вы мне все таки объясните, что произошло в нашем доме и кто отравил мою Майю.

– Сами того не зная отравили её вы. Да, в иконе, которую вы подвесили над изголовьем своей дочери находилась небольшая плоская емкость. Изготовлена она кустарным способом, наполненна фосгеном и запаянная органическим сплавом. Вступив с ним в реакцию фосген разъел пломбу и ночью вырвался из емкости. Наполнил комнату и убил Майю. Что же касается жутковатого превращения Богоматери в Дьявола и его розовой слюны, то и это сотворили вы сами. Окропив её водой вы уничтожили тонкий слой специальной, растворимой бумаги на которой было изображение святой. А под ней находилось то, что мы увидели сегодня утром. Разжиженная, желеобразная бумага, похожая на кровавую слюну потекла с иконы. Вот и все чудеса. Случай необычный и мы бы вас обязательно задержали, если бы аналогичное преступление не было совершено месяц назад в соседнем районе.