Текст книги "Гончаров разгадывает семейную тайну"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Но и не такое большое, как хотелось бы. А первоначальный капитал отец брал в банке под проценты. На это имеются все необходимые документы.

– Когда вы брали кредит?

– В конце девяносто третьего года. Но сегодня, как я понимаю, неприлично считать чужие деньги. Может быть, мы переменим тему?

– Пока нет. Когда вы расплатились с кредитом?

– Уже через год. Предприятие оказалось очень прибыльным, и обе фермы сразу же начали приносить доход, о котором мы и не мечтали.

– В это верится с трудом. Я впервые встречаю фермера, у которого блестяще идут дела, притом, что ему приходится отдавать бешеный налог государству, развивать производство и платить проценты за кредит.

– Не верьте, воля ваша, но это так.

– Какой ежемесячный доход приносит ваше хозяйство?

– Это коммерческая тайна.

– Сколько денег хранится на счетах вашего покойного отца и сколько на ваших?

– На этот вопрос я тоже отвечать не буду.

– Сколько человек занято на вашем производстве?

– Допустим, двадцать.

– Сколько голов скота содержится на фермах?

– Около пятидесяти коров и сотня свиней.

– Объемы вы наращиваете или наоборот?

– Скажем так, они остаются на одном уровне.

– Тогда не надо быть великим экономистом, чтобы понять, какую сопливую лапшу вы вешаете сейчас на мои уши. Получается, что две коровы у вас могут прокормить одного рабочего? Допустим, но тогда как вы ухитряетесь платить за электричество, за корма, за отопление? Я уже не беру во внимание совершенно сумасшедшие налоги и рэкет. Вам что, Боженька подкидывает?

– Варвара, ты кого пригласила? Сыщика или инспектора налоговой полиции? холодно и въедливо спросила она сестру.

– Танька, но если он об этом спрашивает, значит, ему нужно это знать, оправдываясь, ответила она.

– А я так не думаю. Если бы он хотел разобраться со смертью отца, то не спрашивал бы о наших финансовых делах.

– Извините, уважаемые дамы, за то, что доставил вам несколько неприятных минут. – Улыбнувшись, я допил остатки самогона и, подойдя к двери, отвесил шутовской поклон: – Дай вам Бог, чтобы в вашем подполье больше не появлялись трупы.

– Всего хорошего, бычий лекарь! – смехом прыснула мне вслед Клавка. – Если жопа зачешется, приходи опять, Альфред почешет.

Оскорбленный, униженный и злой, я шагал по деревне в сторону трассы, размышляя о том, что таких дураков, как я, на нашей планете не очень много. Скажите на милость, за каким чертом мне понадобилось тащиться в это Лужино? Только затем, чтобы полудохлый бык мог безнаказанно меня покалечить, а его рябая хозяйка безответно оскорбить? Сидел бы себе спокойно дома, кушал водочку и лениво отбрехивался от надоедливой Милки. Нет же, потянуло на свежий воздух старого идиота, захотелось приключений на собственную задницу. Ну и что? Нашел, причем в прямом смысле этого слова. Чертовы сестры-фермерши! И никакие они не фермерши, а натуральные ведьмы. Особенно старшая. Хозяйка называется! Ведро корявое! А как она засуетилась, когда дело коснулось ее финансов! Надо еще подумать, кто ее папаньку завалил. Уж больно алчная бабенка. Не нравится мне она. Ну это ты, господин Гончаров, конечно, загнул. Не станет же родное дитя на родителя руку поднимать. Хотя как сказать, проломил же этот самый родитель бестолковку своей женушке. А почему ты так уверен, что это сделал он? А кто же еще? Только вот вопрос: зачем он это сделал? Какие мотивы им руководили? Скорее всего, самые древние и примитивные – деньги. Но разве, живя с женой в мире и согласии, он не волен был ими распоряжаться? Конечно волен, если только убиенная им супруга не была бабой практичной и не ставила ему определенных ограничений. Но это только в том случае, если финансы хранились на ее книжке или в ее чулке. Все это я бы мог легко понять, будь у меня в руках их старая домашняя бухгалтерия. Но ее-то как раз и нема. Сгорела она случайно. Случайность, впрочем, тогда хороша, когда приготовлена заблаговременно. А покойный был мужиком неглупым и с хваткой, это понятно из того, что хозяйство своим дочуркам он оставил крепенькое. Кто же его порешил? Может, несчастный случай подстроил электрик Валера? Маловероятно, он же прекрасно понимает, что первым, на кого падет подозрение, будет он сам. Эту простую версию наверняка уже отработала милиция. Да и зачем ему отрубать руку, дающую ему кусок хлеба? Тем более в такое кошмарное время, когда найти работу – все равно что выиграть в рулетку. А может быть, я напрасно ломаю голову и действительно произошел несчастный случай? Но тогда почему это дурацкое совпадение? Почему за четверть века до его смерти покойная супруга по-особому отмечала этот день? Она что же, была всевидящая? Это нынче модно, но в такой канделябр я давно не верю.

– Константин Иванович, вы извините, что так получилось.

Только теперь я заметил, что шагаю уже по трассе, а рядом со мной едет знакомая "Волга" с Варварой за рулем.

– А нет, ничего, спасибо, все было очень вкусно, – продолжая шагать, поблагодарил я ее. – Передавайте большой привет сестренкам.

– Да пошли они в зад. Садитесь, я вас подвезу.

– Ой нет, спасибо, как-нибудь и сам доберусь.

– Да вы же будете полчаса машину ловить, здесь у нас редко ездят.

– А мне спешить некуда, подышу октябрем и деревенским воздухом, это отрезвляет, может быть, поумнею, да и двигаться мне надо побольше. Жирок, знаете ли, появился.

– Константин Иванович, я просто не знаю, как еще перед вами извиняться, но я не понимаю, что с Танькой случилось. Она у нас самая спокойная и добрая, самая вредная и сварливая среди нас это я, а сегодня ее как подменили. После вашего ухода я ее так оттянула, что будь здоров, а Клушке вообще по затылку настучала. В общем, все поставила на свои места, как и было всегда в нашем доме. Я ору, Танька нахохлилась и не разговаривает, а Клушка, наоборот, визжит как недорезанная свинья. Я на них плюнула и за вами. Садитесь, я вас отвезу.

– Как недорезанная свинья, говорите? – переспросил я, вспомнив, что у меня дома находится ее поросенок и его нужно вернуть.

– Ну да. – Засмеявшись, Варвара обрадованно повторила: – Как целое стадо недорезанных свиней. Садитесь, не обижайте меня.

– Ну хорошо, – согласился я, садясь в машину. – Только давайте поскорее, жена, наверное, сходит с ума.

– Это мы можем. – С удовольствием отпустив сцепление, она надавила на газ. – Хорошо здесь, машин мало, можно и похулиганить. Константин Иванович, а что, если вы продолжите работать без ведома моих сестриц?

– Не имею такого желания, – немного соврал я. – Это во-первых, а во-вторых, такое невозможно по той простой причине, что от меня будут скрывать некоторые необходимые мне сведения.

– Но я-то скрывать от вас ничего не собираюсь.

– Я это понимаю, но вы не сможете мне рассказать то, что может Татьяна, и не потому, что не захотите, нет, просто вы тогда были маленькой.

– Ну, не такой уж и маленькой. Все-таки ходила в первый класс.

– У меня, например, от первого класса осталось только одно воспоминание неопрятная, глупая и жирная учительница, которую, кроме наших родителей, не уважал ни один ученик. Но поговорим о дне сегодняшнем. Большое ли наследство оставил вам отец? Я имею в виду и движимость и недвижимость.

– Насколько мне известно, очень большое. То, о чем вам говорила Татьяна, это только верхушка айсберга. Стадо коров у нас гораздо больше, чем она показала. Но разбросано и замаскировано оно настолько хитро, что мы припеваючи гребем деньги уже пять лет. Надеюсь, что это останется между нами.

Теперь о счетах. У нас их несколько и в разных, но вполне жизнеспособных банках, причем на разные имена и различные условия вкладов. Об этом не знает Клушка, но ей еще рано. Вот и все. Мне остается только добавить, что полностью информацией о наших делах я не владею. Но и того, что знаю, вполне достаточно. Если в процессе вашей работы вам понадобятся какие-то детали, то я к вашим услугам.

– Хорошо.

На секунду я задумался, стараясь понять, для чего при первой нашей встрече она разыгрывала из себя деревенскую дурочку.

– Вы хотите меня спросить, почему я играла под дурочку? – прочитав мои мысли, спросила она и сама же ответила: – Я никого не играла. Но до техникума я долго прожила в деревне, общаясь только с бабами и стариками, потому как по понятным вам причинам в молодежный круг меня не принимали, руководствуясь той самой присказкой, где говорится о том, что с грубо тканным лицом не рекомендуется ходить на светские рауты.

– Ясно, а какой техникум вы заканчивали?

– Финансово-экономический. Теперь он называется колледж.

– Тогда вы должны быть осведомлены о финансовой стороне дела лучше Татьяны.

– Увы, она закончила этот же техникум.

– Какая жалость. Ладно, переменим тему. Скажите, все эти годы ваш отец оставался холостяком? Почему он не захотел жениться вторично? Ведь наверняка у него с его материальной базой были кандидатуры.

– Это точно, желающих баб было хоть отбавляй. Толстые и тонкие, молодые и разведенные – этого добра через наш дом прошло великое множество, только почему-то все они его не устраивали. А вот почему – я и сама не знаю. Мы уже ему напрямую говорили – женись, хватит о матери думать, нет ее. А он и слушать нас не хотел. Теперь-то я понимаю, в чем было дело. Не мог он, сволочь, жениться по новой, наверное, окровавленная мама не давала. Старый ублюдок, и за что нам такое наказание послано – быть детьми убийцы. Вроде как и на нас его грех и на нас кровь матери. Я ведь вся извелась, потому к вам и обратилась.

– Варвара Сергеевна, извините, но я не священник и даже не психолог, поэтому в плане душевного комфорта вряд ли смогу вам помочь.

– Нет, что вы, я вас об этом и не прошу. Каждый делает то, что он может. Из бардачка она вытащила и протянула мне визитную карточку: – Здесь наш домашний телефон. Если возникнет какая-то надобность, звоните, я буду рада. Вот, кажется, мы и приехали, всего вам хорошего, и не обижайтесь на моих сестер-девственниц.

– А вы в этом уверены?

– Только в Татьяне, а Клушка, по-моему, втихаря погуливает, только не выдавайте меня, квохтанья не оберешься. Я не прощаюсь?

– Посмотрим, – неопределенно ответил я, выходя из машины. – Подождите меня немного, я на секунду зайду домой и опять спущусь.

Запыхавшись, я поднялся по лестнице с единственной целью: поскорее схватить поросенка, отдать его Варваре и навсегда забыть об этом семействе.

Я опоздал на какие-то полчаса. На кухне орудовали двое – моя жена и Макс. Что им маленькая, беззащитная свинка, их сальные и плотоядные рожи, урча, склонились над распоротым поросячьим тельцем, наглядно показывая человеческую жестокость.

– Вы сошли с ума! – с порога заорал я. – Гнусные потрошители, что вы делаете?

– Шикарный ужин, – невозмутимо ответила моя половина.

– Идиоты, его же мне на время дали, а теперь приехали, чтобы забрать назад.

– А что у меня тут, свиноприют? – сразу же полезла Милка в амбицию. – За два часа своего пребывания она успела загадить мне весь ковер и разбить хрустальную вазу.

– Боже мой, а что я скажу хозяйке? Она ждет внизу.

– Скажи: что с воза упало, то и пропало.

Проклиная все и вся, я спустился по лестнице, толком не зная, как замять поросячий инцидент. К счастью, этого и не требовалось. От фермерской "Волги" и след простыл.

– Ну и черт с тобой! Нам больше достанется, – ругнулся я вслух, выкурил сигарету и вернулся домой в удивительный мир ароматной поросятины.

Над раскаленной сковородой колдовал Макс. Зловещим трезубцем он переворачивал румяные пласты мяса, а Милка стирала с кафеля следы их недавнего злодеяния.

При моем появлении они сделали щенячий цвет лица и, виновато улыбаясь, заблеяли:

– Извини нас, Иваныч, но мы же не знали, что чушка тебе не принадлежит. Мы думали, что это натуральная оплата за твой нелегкий труд.

– Заткнитесь, волки лютые, сделанного не воротишь – свинью не воскресишь. Придется мне браться за дело, от которого хотел отказаться. А ты, Макс, собственно говоря, как здесь очутился? Почему не на работе, что это за мода в отсутствие мужа шастать к его жене? Или другом дома заделался? Я вас, людей, на чистую воду выведу! Вы у меня быстро забудете, как в мое отсутствие в моем доме устраивать кровавые оргии!

– Извини, Иваныч, я подумал, что... – В полной растерянности Макс топтался по кухне, не зная, то ли я потешаюсь, то ли говорю всерьез. – Я из конторы слинял... Вроде как по делам... А сам сюда... Вот.

– Да не оправдывайся ты перед ним, не видишь, что ли, дуру он гонит, пришла к нему на помощь Милка. – Нажрался где-то и выступает, сивухой, как от козла, прет. Это я Максимилиана позвала, потому что сама не умею резать поросят.

– Замолчи, коварная женщина, я все знаю, ты специально натянула на меня красную куртку, чтобы отдать быку на поругание. Но ты просчиталась, как истинный Эскамилио, я поверг его в прах.

– Чего ты там лопочешь? Совсем рехнулся, может, "скорую" вызвать?

– Через десять минут я буду готов к приему пищи.

Снисходительно кивнув, я удалился в ванную. Стоя под обжигающе-горячими струями душа, я вернулся к мыслям, прерванным Варварой. Что значило это совпадение? Почему день первого октября за четверть века до смерти мужа регулярно отмечала его жена? Какая тут может быть связь? Не могла же она предсказать событие, которое должно произойти спустя двадцать лет после ее смерти. Кстати, когда она умерла? Татьяна сказала, что это было какое-то из воскресений сентября. Хорошо, что не первого октября, а то бы вообще я погряз в мистике, колдовстве и наговорах. Что же это за зловещая дата – первое октября? Какой это был день? Если мне не изменяет память, то в этом году он падает на воскресенье, а какой это был день в семьдесят восьмом? Да черт его знает. И вообще, кажется, я ухожу не в ту степь, так недолго дойти и до спиритизма или гадания на черепах. Кстати, о черепах. Как мне сказали, он у нее, как и рука, был проломлен, а это дает основание предположить, что преступление заранее не планировалось и убийство произошло спонтанно, скажем, во время ссоры и драки, потому как в противном случае убийца приготовил бы более совершенное и тихое орудие, например удавку или нож. Он же предпочел колотушку с низким коэффициентом полезного действия. Место для убийства и захоронения он тоже выбрал не очень удачное, ведь в любую минуту дети могли услышать ее крик. Я бы на его месте посадил ее в машину, отвез на безлюдный берег Волги и там не торопясь сделал бы свое черное дело. Потом бы привязал на шею подходящий грузик – и прости-прощай. Нет, безусловно, имела место драка. Только так можно объяснить перелом ее руки.

Когда свежий и благоухающий, завернутый в простыню, как в римскую тогу, я покинул ванну, стол уже был готов. Мой аванс, золотистый и нежный, присыпанный горошком и зеленью, занимал почетное место возле водки и Милкиного пива. Трапезу без меня благоразумно не начинали, видимо, мои уроки пошли впрок.

Согнав одуревшего от жратвы кота, я величественно погрузился в кресло и царственным жестом пригласил свою челядь к столу и даже позволил наполнить мою чашу.

– Классного ты зверя добыл, Иваныч, – перемалывая хрящики, запел дифирамбы Макс. – Взял бы меня в долю.

– Отчего ж не взять? Можно и взять, только в следующий раз пойдем на бизона. Как у тебя отношения с районной милицией?

– Нормальные, а что, нужно подсобить? Проблем не будет. Есть у меня там парочка парней. Говори, в чем суть.

– А суть, мой дорогой Ухов, в том, что неделю тому назад в селе Лужино от несчастного случая погиб пятидесятишестилетний фермер Логинов Сергей.

– Вечная ему память, за это стоит выпить.

– Он умер в результате поражения электротоком.

– Недаром мне мама в детстве постоянно твердила: не суй, Максик, пальчики в розетку, бо-бо будет. Видно, права была мама.

– Да заткнешь ты фонтан или нет?

– Все, молчу и слушаю с благоговением.

– Короче, есть предположение, что пальчики в розетку ему засунуть помогли.

– И чтобы ты помог это выяснить, тебя наградили свиньей? Да за такой презент я бы доказал, что он во время грозы плясал нагишом на вершине Эйфелевой башни.

– Чего-то ты сегодня разыгрался. – Подозрительно прищурившись, я грязно улыбнулся. – Прямо амуром резвишься. К чему бы это?

– Да ну тебя, Иваныч, – сразу утухнув, засопел он. – Больше я в твой дом вообще ни ногой. Хоть бы постеснялся говорить мне такие вещи. Что там с этим Логиновым?

– Мне нужно узнать, кто в районке им занимался. А при возможности выяснить, где находится его паспорт. Но это не все. После его похорон в подполье его дома дочерьми обнаружен мумифицированный труп их матери, пропавшей без вести двадцать лет назад, во время строительства дома. У меня есть основание полагать, что это дело его рук.

– Само собой разумеется, не домовой же ее замочил.

– Я хочу знать, кто по этому делу вел следствие двадцать лет назад.

– Это трудненько, может, тот легавый уже и сам лапы отбросил.

– Возможно, но ты все равно попробуй. Если не найдешь следователя, поищи кого-то, кто помнит это дело.

– Сомневаюсь, чтоб кто-то помнил о пропаже, случившейся двадцать лет назад.

– А ты попытайся, тогда людишек поменьше хапали, не в моде был нынешний бизнес. Пропажу человека за ЧП считали.

– Ладно, задание понял, завтра к обеду жди результатов.

– Ну вот и отлично, а теперь, перекрестясь, предадимся обжорству.

В десять вечера, утомленный едой и алкоголем, проводив Макса, я уснул, а в десять утра уже подъезжал к злополучным фермам, где хозяин был убит током, а я контужен быком. Остановив машину в пятидесяти метрах от загона, я с интересом наблюдал, как бабы, мои вчерашние зрительницы, моют загаженные коровьи боксы. Делали это они виртуозно, с чисто русской смекалкой. Видимо, на водопроводе стояли счетчики и воду приходилось экономить. По этой причине орудовали они ведром, доставая навозную воду из огромного корыта, куда она стекала по желобу с пологого пола только что помытого коровника. Ну чем не автономный круговорот дерьма в коровнике? Работали бабоньки азартно и с огоньком, перемежая задорные шутки веселым матом. И пусть не ноют славянофилы и русисты, незыблем будет наш менталитет, покуда жива русская женщина.

Удовлетворенный своими наблюдениями и выводами, я перевел взгляд на серый двухметровый ящик, стоящий посередине загона и огороженный невысоким заборчиком. Наверное, господин Логинов именно здесь и принял смерть, решил я, потому что именно к этому ящику сверху, от столба, тянулись четыре толстых провода, а сбоку, как у "однорукого бандита", торчал рычаг, который с чувством пожал Логинов, отправляясь в свой последний путь.

Но где же обслуживающий его персонал – Валерка? Как я ни крутил головой, ничего похожего на мужика мне обнаружить не удалось. Правда, приехал колесный трактор с тележкой и каким-то старым хмырем за рулем, но ему было за шестьдесят, и на парня он не тянул. После вчерашнего выходить из машины мне не хотелось, потому что вокруг бродили голодные коровы без намордников. А поди разбери, где у них добрая корова Буренка, а где злой Альфред.

Подогнав машину вплотную к изгороди, я окликнул ближайшую бабенку и по ее ухмылке понял, что имена героев здесь помнят и чтут.

– Чего тебе? – Не скрывая злорадной улыбки, она подошла ко мне. – Быка захотел?

– А он еще не издох? Значит, подохнет. Только сегодня меня интересует другая живность. Скажи-ка мне, родная, где найти Валерку?

– Ермака, что ли? – Испытующе на меня посмотрев, она швыркнула носом. – А ты сам-то кто такой, зачем тебе Ермак?

– Я секретный агент ЦРУ, а Ермак мой резидент, только об этом ни слова.

– Да ну тебя, в сенохранилище он, – показала она на дощатое строение, стоящее особняком, на задах фермы.

– Что он там делает? Опять проводка горит?

– Ага, аж докрасна раскалилась.

Они обнаглели вконец. Когда я открыл скрипучую дверь, парочка даже не удостоила меня вниманием. Раскорячившись каким-то единым, белоногим пауком, они молча терзали друг друга, как в грех закапываясь в сено все глубже и глубже. Наблюдать дальше за этой бесстыдной сценой желания у меня не было. Оглушенный и праведный, я покинул вертеп и вышел под бирюзовую чистоту осеннего неба. Возмущенными руками вытряхнул сигарету и уселся в машину, поджидая, когда они справят свою нужду. Прошло не менее десяти минут, прежде чем возня прекратилась и послышалось их довольное похихикиванье.

Устроившись поудобнее, я шире распахнул дверцу, чтобы лучше разглядеть их растерянность и смущение, которые появятся на их удивленных лицах, но лучше бы я этого не делал. Первой появилась дама, и я вообще пожалел, что нахожусь здесь, потому что в ней я сразу же признал младшую из сестер Логиновых Клушу.

Развратной походкой она подошла к машине и, нагло усевшись на крыло, спросила:

– Чего опять приперся, тоже хочется?

– Отвянь, мышь амбарная, ты мне без надобности. Мне нужен твой Киндермахэн.

– Кто-кто? – От незнакомого, но завлекательного словечка у нее даже пропала наглость. – Кто тебе нужен, повтори.

– Обойдешься, в школе нужно было учиться, а не по углам отираться.

– Умный, что ли?

– Клуша, не цепляйся к человеку, – выходя из овина, одернул ее симпатичный статный парень рыжего окраса. – Вы ко мне? В чем дело?

– К тебе, к тебе, дорогуша, а дело в том, что отправь-ка ты свою наперсницу куда-нибудь подальше, а то при ней у нас с тобою не получится конструктивного и содержательного разговора.

– А вы кто такой, чтобы распоряжаться? Что вам нужно?

– Я из тайной канцелярии, прибыл из Петербурга по делу об отрицательном влиянии овец на половую жизнь козлов.

– Мужик, а в лоб хочешь? – немного подумав, спросил парень.

– Хочу, только сначала удали даму.

– Клушка, дергай домой, сейчас я из него буду силос выдавливать.

– Давно пора, он еще вчера нам надоел. Валера, только не перестарайся, у меня эти покойники уже поперек горла стоят.

– Ну что, фуфло, выходи, – едва только Клавдия скрылась за углом, предложил мне Ермаков. – Бить буду сильно, но аккуратно. Выходи!

– Не, не хочу. – Отрицательно замотав головой, я защелкнул двери.

– Что значит не хочу? – озадаченно спросил парень. – Сам же просил.

– Не хочу огорчать твою матушку, – поднимая стекло, веселился я. – Ей будет ужасно неприятно получить приглашение из морга. А лучше вот что мне скажи: зачем ты завалил своего тестя?

– Да вы что, сговорились? – после секундного замешательства заорал он. Одно и то же талдычат. Вы же меня целые сутки об этом спрашивали, почку отбили, колено повредили. Ну что вам еще надо? Не убивал я его, слышите, вы, менты поганые, не убивал, не убивал, не убивал я его, как вам еще сказать, если вы не понимаете русского языка. Ну зачем, скажите, зачем мне нужно было его убивать, зачем?! Он же мне деньги платил, не обижал, когда надо тачку давал. Я же дочку его, Клавку, уже месяц конопачу. Жениться на ней хочу. Ну какой мне был смысл его убивать? Зачем? Вы только подумайте своими собачьими мозгами.

В заключение своего истерического шоу он лягнул мою дверцу и, усевшись прямо на землю, замер в позе великой скорби и страдания.

– Классный ты мне тут спектакль показал, да только зря старался, болезный, не верю я ни одному твоему слову и не поверю, пока не проиграем мы с тобой все события той минуты до мельчайших подробностей. Понял?

– Понял, следственный эксперимент, что ли?

– Он самый, какой ты у меня уголовно подкованный.

– Так вы его уже проводили. Получилось, что я ни при чем.

– А я еще раз хочу проверить, мое мнение, знаешь ли, решающее, – бесстыдно и важно блефовал я. – Хочу лично посмотреть что к чему.

– Так вы же на видак все записывали.

– То видак, а то живой взгляд, пойдем. А по пути ты мне расскажешь, почему вообще загорелась проводка.

– А вы видели все его электрохозяйство? – неохотно ступая рядом, спросил Валера.

– Рассказывали, – весомо ответил я.

Зайдя в пустое, теоретически помытое здание коровника, я огляделся. По обеим его сторонам расположились зарешеченные вольеры для коров с лотками для воды и корма. На подвесных швеллерах болталось несколько доильных аппаратов, и на этом весь технический прогресс заканчивался. Электропроводка была протянута по потолку и представляла собой серый перекрученный и связанный во многих местах двужильный провод, который подходил к небольшой коробке рубильника, закрепленной, как и положено, у выхода.

– Почему он не работал? – строго, как пожарный инспектор, спросил я.

– А он и сейчас не работает, – с усмешкой ответил Ермаков. – Когда я только начал здесь работать, то сразу же указал на это хозяину, а он только отмахнулся. Вот и результат.

– Ну-ну. – Глубокомысленно промычав, я дернул за рычажок. Без малейшего усилия, легко и свободно он упал вниз. Для пущей убедительности я открыл дверцу и заглянул внутрь. Ось рычага, перемещающая контактные ножи, безнадежно сломана, и причем не вчера, а отстреливающиеся предохранители были надежно привязаны толстым алюминиевым проводом, и тоже давно. Нет, что ни говори, а мы своего менталитета не потеряем никогда. – А рубильник-то почему не заменили?

– Спросите об этом покойника, все у него денег не находилось, вот и допрыгался.

– Разберемся, не гони гусей. Показывай и рассказывай, как все происходило.

– В четверг это случилось, ливень был сильный, женщины коров загнали в помещение, а сами скучковались в лаборатории. Мы с хозяином оставались здесь. Я помню, что он стоял в самых дверях, а я подальше, вот тут, у рубильника. Запах плавленой проводки первым почувствовал я и сразу сказал об этом Васильичу. Он принюхался и опрометью кинулся к силовому ящику подстанции, а я, чтобы не терять время, начал бокорезами перекусывать фазы. Вот поглядите, здесь, на выходе из рубильника. Видите? Я уже перекусил две фазы, когда услышал крик Варвары. Я сразу же понял, что случилось что-то ужасное, и выскочил наружу. Васильич лежал без движения, и я по запарке начал делать ему искусственное дыхание Потом подбежала Варвара Сергеевна с женщинами, и мы поняли, что он мертв. Ну а потом кинулись звонить в "Скорую". Вот и все.

– Нет, не все. Побежали одни женщины, а ты остался там один.

– Не надо брать меня на понт. Я оставался не один, а с Клавкой.

– А когда ты успел положить на место предохранительные перчатки?

– Господи, да сколько раз вам твердить, что не касался я их. Зачем они мне были нужны, если он успел все вырубить.

– Успел все вырубить? Странно, тогда объясни, почему его убило?

– Не знаю, но ваши эксперты говорят, что такое возможно, особенно когда идет проливной дождь.

– Почему он не надел перчатки?

– На это ответить мог только он сам. Я не понимаю этого до сих пор.

– А я понимаю, и ничего сложного тут нет. Перчаток попросту не было. Пойдем-ка к этой самой подстанции, что-то тут не так, – искусственно накалял я атмосферу и его нервы. – Чует мой нос, что тут пахнет жареным.

– Нет, с вами невозможно разговаривать. Извините, мне пора ехать на птицефабрику, электрик-то я по совместительству, а основная работа – шофер.

Пятясь задом, Ермаков собирался улизнуть от меня и разговора, который явно был ему неприятен, а почему? Может быть, действительно его слишком пристрастно допрашивали?

– Не нравишься ты мне, парень, – пристально глядя ему в глаза, задумчиво протянул я. – Сильно ты мне не нравишься.

– А я вам не баба, чтобы нравиться. Только поймите вы, наконец, не было у меня никакого резона убивать хозяина.

– Здесь ты, пожалуй, прав, вот я и думаю: зачем же ты это сделал? – просто так, на всякий случай продолжал я цепляться к Ермакову.

– Да пошли бы вы все на... – Развернувшись, он решительно и быстро зашагал прочь.

– Мы еще встретимся! – угрожающе кинул я ему в спину, чтобы испортить настроение на весь день; в конце концов, он это заслужил хотя бы потому, что собирался меня бить.

Да, действительно, подумал я, подходя к пусковому ящику, смерть Логинова ему была совершенно не нужна, тем более если он в самом деле хотел жениться на Клавдии. Хотя как знать, может быть, как раз поэтому все и получилось. Допустим, Логинов, прознав про их отношения, решил вышвырнуть его с фермы. Почему? Ведь он прекрасно понимал, что второго такого шанса на замужество у его дочери не будет. Не станет же родитель желать зла своему дитяти? Вопрос спорный, ведь смог же он прикончить их мамашу.

Погруженный в эти нелегкие мысли, я только сейчас заметил, что стою уткнувшись лбом в чертов ящик и все это проникновенно ему выговариваю.

Теперь, подойдя поближе, я мог лучше разглядеть этот серый двухметровый агрегат. Оказалось, что он состоит из двух частей и высоковольтные провода подходят не к нему, а к стоящему позади него гудящему трансформатору, который, в свою очередь, стоит на полутораметровых деревянных стойках. Значит, получается такая схема: высокое напряжение подается на трансформатор, где преобразовывается в более низкое, и далее на пусковой ящик со всякими рубильниками и предохранителями. А уже из него распределяется по всей ферме, включая коровник, свинарник и прочие мелкие постройки.

Все это так, но что-то не так. Если из трансформатора на ящик напряжение подается уже пониженным, то почему они говорят, что Логинова шандарахнуло шестью тысячами? Странно! И почему его вообще шандарахнуло? Насколько я наслышан, в таких штуковинах всегда имеются предохранительные средства, например заземление или еще какой-нибудь презерватив. Заземление на месте, это видно и невооруженным глазом. Нет, без знающего энергетика да без бутылки мне не обойтись. Если бы вы, господин Гончаров, регулярно посещали уроки физики, то сейчас бы не смотрели бараном на этот враждебный вам агрегат. Кстати, а где же перчатки, о которых мы так много говорили? Их нет и не может быть, потому как под боковым рычагом рубильника их просто некуда положить. Еще одна задачка. Чую, крутят тебе мозги все, кому только не лень, а ты развесил свои нежные, доверчивые уши и слушаешь.

– Здравствуйте, Константин Иванович, – неожиданно тронула меня за плечо невесть откуда появившаяся Варвара. – Вижу, вы все-таки решились мне помочь спасибо.

– Спасибо говорить будем потом, лучше расскажите мне, почему вы меня водите за нос, за какие такие заслуги?

– Бог с вами! О чем вы говорите?

– О резиновых диэлектрических перчатках. Где они?

– Так внутри же, откройте ящик, они должны лежать там под рубильником.

Отстранив меня, женщина легко открыла дверцу, о которой я и не подозревал. Под двуручным рычагом рубильника лежали эти треклятые рукавицы, но теперь я понимал еще меньше, чем в начале своего знакомства с этим бандитским агрегатом, который на деле оказался не одноруким и даже не двуруким. Видимо, выражение моей физиономии показалось Варваре не совсем обычным, потому как она озабоченно и встревоженно спросила: