Текст книги "Телохранители"

Автор книги: Михаил Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Дальше нам оставалось только наблюдать за спектаклем, мастерски разыгранным Иннокентием. Когда все закончилось, я включил свет на прилегающей к дому территории и, выйдя на крыльцо, почесал Иннокентия за ухом.

– Молодец, все правильно сделал.

Походя дал пинка мужчине, выдирающемуся из розового куста, отправив его обратно. Паковать нарушителей местных законов в мои обязанности не входило. Группа усиления и двое полицейских, волокущих окровавленных визитеров, появились у крыльца одновременно. У крупного была повреждена нога и ушиблена голова, по которой его достал каблуком падающий стеклорезчик, который, в свою очередь, имел несколько порезов на руках от разбившегося стекла.

Мужчина, извлеченный из развороченного в хлам розария, оказался полностью исцарапанным. Иннокентий пояснил мне, что это вовсе не его лап дело, а целиком и полностью является последствием неловкости, граничащей с членовредительством, самого мужчины.

Были, разумеется, возмущения, претензии. Натравили, понимаешь, на невинных людей дикого зверя. Ничего ведь не делали, мимо проходили и, ни с того ни с сего, подверглись неспровоцированному, дикому нападению. Какая попытка несанкционированного проникновения в жилище? О чем вы говорите? Никто в окно залазить не собирался, мы сувенир на память вырезали. Очень нам это стекло понравилось.

Может быть, на Земле они кого-нибудь и убедили бы. Только Суоми – не Земля. Внаглую заболтать финских полицейских еще никому не удавалось. Свое дело они туго знают. Взяты с поличным на месте преступления – значит, преступники. Поэтому реагировать на жалобы и вникать в положение никто даже и не подумал. Оказав задержанным мужчинам первую медицинскую помощь, их заковали в наручники и оперативно сопроводили в полицейское управление.

Я популярно разъяснил полицейским, которым было поручено охранять крыльцо, всю глупость и неосмотрительность их поступка, который, если бы не решительные действия Иннокентия и моя предусмотрительность, мог привести к фатальным последствиям.

Прихватив Иннокентия подмышку, я вошел в дом и, поднявшись на второй этаж, успокоил Унельму, которая уже давно проснулась от криков за окном и не находила себе места.

Убедившись, что женщина уснула, я спустился вниз, накормил и напоил Иннокентия. Пить он предпочитает из крана. Делаю ему тонкую струйку, и котяра неторопливо лакает, выгибая шею и подсовывая мордочку под струю. Некоторое время отдыхает (одновременно пить и дышать ему трудно) и возвращается к прерванному процессу. Раньше меня это немножко напрягало. Ну почему нельзя лакать воду из блюдечка? Что, там другая вода?

– Нет, – объясняет, – из блюдечка я ем, в том числе и молоко. Молоко – это тоже еда. А из крана – пью.

Пришлось смириться. Имеет ведь он, в конце концов, право на маленькие слабости?

Потом, дождавшись, пока спешно поднятый с кровати стекольщик заменит поврежденное стекло, а полицейский лейтенант установит на него датчик, я снова поднялся наверх и улегся спать, на этот раз полностью раздевшись. Тело должно отдыхать, а до утра еще больше восьми земных часов. Иннокентий остался караулить внизу, с удобством расположившись на диване. Со стороны, кажется, что спит, а локаторы двигаются, на каждый звук реагируют. И глаза не закрыты до конца, а только сильно прижмурены.

Иннокентий

Всю оставшуюся часть ночи мы с полицейским лейтенантом дежурили в доме вдвоем. Он – сидя за пультом, наблюдал за мониторами, а я прослушивал окружающее дом пространство лежа на диване. Напрягались мы зря. До рассвета так ничего и не случилось, никто нас не побеспокоил. Зато у меня было много времени для размышлений. Должен же хоть кто-то из нас двоих иногда думать?

Пока мы справлялись со своими противниками совсем легко. В первый раз к нам заявился один человек. Сколько народу было в гнавшемся за нами флаере, я не знаю, но могу предположить, что один или двое. Сегодня ночью пришли трое. Что ждать дальше? Придут четверо или пятеро? Ох, сомневаюсь. Три неудачные попытки кого угодно заставят изменить тактику. Если мы легко нейтрализуем одиночек и мелкие группы, значит, группа должна быть достаточно большой. А насколько большой? Чем больше она будет, тем успешнее могут оказаться ее действия. Получается, что теперь нам надо ждать толпу. А против толпы мои когти и зубы бесполезны. Затопчут.

Что делать? В первую очередь надо организовать помощь со стороны. Мы ведь с Сергеем телохранители, а не полиция и, тем более, не армия. Сдерживать толпу мы не должны. Следовательно, этим должны заниматься другие. Значит, первая наша задача – найти этих других.

Далее. Толпа мозгов не имеет. Это всего лишь послушный инструмент и прикрытие нескольких по-настоящему опасных исполнителей и организаторов. Вычленить их – это уже наша задача. Сидя в доме, мы этого сделать, по-видимому, не сможем. Значит, придется выходить наружу.

Не люблю я связываться с толпой. Очень сильное воздействие на психику она оказывает. Любой блок продавливает. И Сергей не любит. Он ведь отстроиться, как я, не может. И ответить не может. Придется мне и это на себя брать.

Сергей встал с рассветом. Я слышал, как он, стараясь не шуметь, прокрутил малый тренировочный комплекс, принял холодный душ и растерся жестким полотенцем. Спустившись вниз, почесал меня за ухом и взъерошил шерсть на спине.

Я просигналил, что нам надо поговорить. Сергей кивнул и пошел готовить нам завтрак. Нажал кнопку в кофеварке и две картинки на кухонном автомате. Через минуту я получил блюдечко творога, а он йогурт и чашечку кофе.

Расправившись с творогом, я запрыгнул к нему на колени и начал излагать свои мысли. Нет, говорить, как человек, я не могу. Пасть у меня по-другому устроена. Тем не менее мы очень хорошо понимали друг друга. Я транслировал ему образы и ощущения, помогая себе голосом и жестами. Сергей иногда переспрашивал, уточняя ту или иную мысль. Потом тихонько высказал мне собственные предположения о дальнейшем развитии событий. Я не учел, что выгнать нас на улицу можно очень простым способом. Достаточно поджечь дом и мы сами повыскакиваем наружу.

Допив кофе, Сергей связался с Матти и попросил его подойти. Имеется, мол, приватный разговор. Тот обещал через полчаса быть у нас.

Фаррух

Сразу после утреннего намаза Фаррух подозвал к себе обоих племянников и зятя.

– Салом алейкум.

– Ассалому алейкум, домулло!

– Эти дети грязного ишака опять нас обхитрили. Файзуллох видел, как наших братьев схватили и отвели в полицейское управление. Они ничего не успели сделать.

– Домулло, разрешите, сегодня пойду я, – воскликнул один из племянников, высокий черноволосый парень с развинченными движениями, – у меня сильная бригада, мы справимся.

– Нет, Алишер, – придержал его Фаррух, – мы больше не можем рисковать. Остался только один день, поэтому все должно решиться сегодня. Будем действовать наверняка. Собирай людей. Много. Надо собрать не менее пяти, а лучше даже шести сотен. Женщин тоже бери. Где местные хранят гарпуны, знаешь?

– Знаю, домулло!

– Берите все. Раздашь тем, в ком уверен. Только пусть замотают их какими-нибудь тряпками, чтобы не привлекать внимание.

– Теперь ты, Раджаб, – повернулся Фаррух к младшему из племянников, тонкокостному подвижному юноше лет двадцати. – На тебе стрелки. Пусть держатся во втором или третьем ряду и будут незаметны, как бесплотные тени. Стрелять только наверняка, и только в эту мерзавку Лайне. И не забудь смазать наконечники собачьими фекалиями. Собаке – собачья смерть.

– Домулло, а что делать мне? – спросил зять, жилистый смуглый мужчина невысокого роста с округлым брюшком.

– Ты, Нурмат, – будешь обеспечивать наш стратегический резерв. Если у Алишера и Раджаба все получится, то твое вмешательство вообще не понадобится. А вот если что-то пойдет не так – твои люди поставят жирную точку. Подготовь десяток стеклянных бутылок с бензином. В каждую добавь немного жидкого машинного масла и плотно заткни тряпкой. И не синтетикой. Ткань должна быть натуральная. Вместе со своими людьми обойдешь дом сзади. Не нарывайтесь и ни во что не вмешивайтесь. Если потребуют отойти – отходите, но не далеко. Вы действуете только по моей команде, в том случае, если у братьев ничего не получится – поджигайте ткань и мечите бутылки в окна.

– Все понятно?

– Все, домулло.

– Тогда приступайте. Начинаем в полдень.

Сергей

Когда пришел Матти, Унельма уже проснулась. Пока она завтракала, мы с ним уединились в боковой комнате. Я изложил ему наши с Иннокентием соображения и спросил, какими силами он располагает. Выяснилось, что на острове всего около 60 полицейских. Если исключить отпускников, беременных и тех, кого нельзя снять с дежурства, останется 48 человек. Трое из них – женщины.

Я сказал, что женщин против толпы мы привлекать не должны, а 45 человек – это явно недостаточно. Поинтересовался, имеются ли на планете еще какие-либо военизированные формирования. Оказалось, что кроме полиции – только пограничники и пожарные. При этом пограничников в наличии имеется аж 9 человек, включая начальника погранслужбы, а пожарных – 17.

– Понимаете, у нас мирная аграрная колония. Нам не с кем воевать, мы одни на планете. И космофлота нет, по той причине, что ближайшая обитаемая планета находится в нескольких десятках парсеков, а в нашей системе ему делать нечего. Все остальные планеты – внутренние. Там слишком жарко. Даже лун у Суоми нет.

– Погодите, – озвучил я мелькнувшую в голове мысль, – а военнослужащих отпускников из метрополии на острове не может присутствовать?

– Разумеется, они есть, – повеселел Матти. – Сейчас уточню.

Он связался с пограничниками, объяснил, что именно нам требуется, немножко подождал и, наконец, получил нужную нам информацию. Оказалось, что на Суоми в данный момент отдыхает 96 военнослужащих из метрополии, относящихся к разным родам войск, и 52 полицейских. Из них на острове, предположительно, находится не менее половины.

– Отлично, это уже кое-что. Пограничники могут связаться с ними и попросить выручить в трудный момент администрацию колонии?

– Конечно, могут!

– Ну, так пусть связываются прямо сейчас и зовут всех, кто согласится, к дому Лайне. Боюсь, что времени у нас осталось с гулькин нос. Да, пожарных лучше не трогать. Пусть будут в готовности и полностью укомплектуют два флаера всем необходимым.

– И еще, – вспомнил я, – несколько дождевальных установок вокруг дома можно оперативно воткнуть? И запитать их жидким азотом, по-тихому? А то ведь сожгут нас тут, и даже как звать не спросят. Еще можно на оконные проемы тонкую сеточку натянуть, из углеродных волокон. Они тонкие, сетку даже вблизи видно не будет. А выдержат хоть бутылку, хоть камень.

– Великолепная идея, сейчас распоряжусь. Еще мысли есть?

– Есть одна, на самый крайний случай. Киностудия у вас тут имеется?

– Имеется, конечно, а зачем она вам сдалась?

Я склонился к уху Матти и озвучил свою мысль настолько тихо, насколько это было возможно, чтобы ни один сверхчувствительный микрофон не мог, даже гипотетически, донести ее до чужих ушей. В данном случае рисковать было нельзя.

– Сделаем, – рассмеялся Матти.

Иннокентий

Отпускники начали прибывать даже раньше, чем закончился монтаж поливальных установок. Военных приглашали пройти в дом, где им ставил задачу Сергей, а полицейских на улице инструктировал Матти. Полицейских набралось 28 человек. Большинство из них были одеты в цивильное. Поэтому Матти решил не смешивать их со своими людьми, а разместить несколькими группами в ближайших домах. Эти группы должны были сыграть роль маленьких засадных полков.

В гостиную набилось больше тридцати военнослужащих. Меня почти сразу выгнали с дивана. Пришлось запрыгивать на стеллаж и наблюдать за этим мельтешением сверху. В принципе, мне так даже удобнее. Но – слишком много народу. Напрягает. Среди военнослужащих были армейцы, моряки, представители космофлота. Было даже трое из косморазведки. Сергей переговорил с разведчиками накоротке, и они ушли.

Подошли местные полицейские, экипированные в защитные уники и шлемы в количестве 45 человек. Явились все, даже те, кто ночью был на дежурстве и патрулировании. Они доставили в дом бронежилеты, защитные шлемы и два десятка резиновых дубинок. Матти расставил их с таким расчетом, чтобы, по возможности, перекрыть все подходы к дому.

В гостиной было тесно, но весело. Когда в одном месте собирается много вояк, принадлежащих к разным родам войск, то почти всегда быстро сбиваются группки по интересам, начинают звучать шутки, воспоминания о смешных моментах, чьих-то оплошностях и ляпах. В общем, атмосфера в гостиной была веселой, но снаружи начали просачиваться тревожные эманации. Погода резко портилась. По небу бежали тучи, временами перекрывающие местное солнце. В эти моменты в комнате внезапно резко темнело, так как закрытые жалюзи пропускали лишь небольшую долю наружного света.

Я сидел на стеллаже в помещении с закрытыми окнами, но четко ощущал все, что творилось снаружи. Наверху уже вовсю свирепствовал ветер, а внизу, у поверхности земли, пока еще было тихо. Но меня волновал не ветер. Было в атмосфере что-то еще, тревожное, давящее, угрожающее. И эти ощущения постепенно усиливались.

Возглас полицейского лейтенанта, наблюдавшего за внешней обстановкой через мониторы, был краток и тревожен:

– Смотрите!

Голоса смолкли. Все, кто смог протиснуться к экрану монитора, уставились на картинку, транслирующуюся с высоты птичьего полета. Те, кому места вблизи от монитора не досталось, пытались заглянуть через головы людей, стоящих вблизи, вставая на цыпочки. Мне, с вершины стеллажа, все было видно отлично.

По трем улицам, пересекающимся в непосредственной близости от дома Унельмы, к нам приближались многие сотни людей. Мы ожидали, что их будет много, готовились к этому, но не могли даже предположить, что их окажется настолько много.

Сергей

Да, такого мы не ожидали. Их было значительно больше тысячи человек. У некоторых в руках какие-то палки, тяжелые сумки – видимо с камнями, свертки непонятного назначения. В толпе много женщин.

Я оставил в доме пятерых наиболее крепких и физически развитых мужчин в качестве оперативного резерва, а всех остальных послал на улицу для усиления редкой цепочки полицейских. Натянул стеганый поддоспешник, поверх него надел почти невесомый бронежилет (Матти утверждает, что этот углеродно-углеродный композит имеет шестой класс пулестойкости), а сверху прикрыл это все своим привычным комбинезоном.

Закончив обмундировываться, занялся Унельмой. Сначала она категорически отказывалась надевать эти дурацкие причиндалы, мотивируя это тем, что они будут ее полнить. Объяснил, что это ненадолго, полнить ее будет совсем не сильно, лучше быть немножко полной, но живой, чем стройной и мертвой. Впечатлялась, поверила. Выяснилось, что она меня стесняется. Пришлось выйти за дверь и консультировать не глядя, на слух. С четвертой попытки у нее получилось. Когда Унельма, наконец, разрешила мне войти, времени уже почти не оставалось. Вошел, критически оглядел женщину. Вроде ничего не торчит. Успокоил, что бронежилет ее почти не полнит, и так она выглядит даже лучше, чем обычно. Попросил спуститься вниз и присесть на диван в гостиной. К окнам не подходить, ничьих указаний, кроме моих, не выполнять.

Слегка приоткрыл дверь и выглянул наружу через образовавшуюся щель. В помещение тут же залетела муха. Иннокентий отреагировал мгновенно. Встал на задние лапы, мягко и грациозно вынул ее из воздуха, прикусил острыми клыками и отдал мне. Я поблагодарил напарника и растер муху подошвой ботинка.

Погода ощутимо портилась. Высоко над головой проносились тучи. Представляю, какой там сейчас ветер. А внизу пока тихо. Легкий ветерок овевает разгоряченное лицо. Поддоспешник не имеет даже намека на климат-контроль. В нем жарко уже сейчас.

Толпа приближалась. Медленно, неотвратимо. Но пока вроде бы мирно. Около редкой цепочки полицейских люди останавливаются, не пытаясь ее прорвать или сдвинуть. Никаких выкриков. Может быть, обойдется?

Вперед неторопливо, с чувством собственного достоинства, выдвинулся пожилой, внешне ничем не примечательный человек хлипкого телосложения с густыми черными волосами, и редкой, начинающей седеть бородкой. Но по тому, как толпа расступалась, пропуская его, было видно, что этот человек обладает немалым авторитетом. Мужчина вежливо обратился к Матти. Они коротко о чем-то переговорили на приглушенных тонах – мне, стоящему в двадцати шагах, ничего не было слышно. Мужчина улыбался и держался непринужденно. Полицейский тоже держался уверенно, и в его движениях не чувствовалось нервозности.

Полковник кивнул мужчине, повернулся к нему спиной и медленно пошел в мою сторону. Я посторонился в сторону, пропуская его в помещение, и плотно закрыл дверь, прислонясь к ней спиной.

– Они предлагают переговоры, – сообщил нам Матти, едва перешагнув невысокий порог. – Хотят напрямую пообщаться со спикером нашего Эдускунта.

– Вы им верите? – искренне удивился я. – На Востоке хитрость давно укоренилась в пословицах, стала одним из столпов, на которых держится их мир. Обхитрить ближнего своего – это одно из их основополагающих правил. А о дальних и говорить нечего. Это уже закон, нечто заложенное в подкорку. Нас просто выманивают наружу.

– Я выйду, – согласилась Унельма, – если дело можно решить миром, нельзя отказываться от этой возможности.

– Унельма, – попытался я ее переубедить, – если бы они хотели решить вопрос миром, этот человек пришел бы один, максимум с группой делегатов. А он привел с собой более тысячи человек.

– Я все равно должна выйти, – продолжала настаивать на своем моя подопечная. – Вы тут находитесь для того, чтобы охранять мою жизнь, а не вмешиваться в управление делами колонии. Вот и охраняйте.

– Хорошо, – согласился я, – вы можете выйти наружу, но останетесь на крыльце. Им надо – пусть сами подходят. Но поверьте, до этого не дойдет. У них явно другие планы. Кеша, мы выходим.

Иннокентий с места запрыгнул мне на спину, покрутился там и устроился в качестве воротника в своей любимой позе – две лапы наверху, а две свешиваются по бокам моей головы. Я коротко проинструктировал оставшихся в помещении военных. Двое из них вышли первыми и встали по бокам крыльца. Вслед за ними вышли мы с Матти, а за нами Унельма. Я встал слева и чуть впереди нее.

Попробовал оценить диспозицию. Улица перед домом плотно запружена толпой. Часть толпы, не уместившаяся на улице, растеклась по палисадникам домов на той стороне. Вокруг, сколько хватает обзора, головы, головы, головы. В пятнадцати метрах от нас редкая цепочка полицейских, промежутки в которой заполнены военнослужащими отпускниками.

Главарь (буду его так называть), вместо того чтобы подойти, начинает отодвигаться назад, ужом ввинчиваясь в толпу. Кот, смирно лежащий у меня на плечах, вдруг завозился, поднялся на ноги и начал переминаться с ноги на ногу. Сейчас прыгнет. Я покрепче утвердился на ногах (отдача у него не маленькая, может и уронить ненароком). Иннокентий отвлекся, его экранирующее влияние, мягко оберегавшее мозг от влияния извне, пропало, и я в полной мере ощутил всю мощь ненависти, распространяющейся от толпы. Я еще успел увидеть, как толпа в нескольких местах расступается, открывая притаившихся за ней арбалетчиков. В следующий момент Иннокентий прыгнул. Я пошатнулся и сделал шаг вправо, закрывая собой Унельму.

Время растянулось. Я видел, как медленно-медленно летит распластавшийся в воздухе Иннокентий навстречу стремительно приближающемуся арбалетному болту. Вот он коротко взмахнул лапой, вложив в удар всю мощь своего тела, и мерзкая железка закувыркалась в воздухе, сбившись с губительной траектории. Кот перекувырнулся в другую сторону и, широко расставив в стороны лапы, начал планировать на газон. В этот момент мне в грудь впился арбалетный болт. Удар был настолько силен, что отбросил меня на Унельму. Из груди вышибло воздух, а в глазах на миг потемнело. Еще один болт просвистел сбоку, смачно чавкает воткнувшись во что-то мягкое. Упасть мне не дали. Двое военных подхватили меня под руки и, вслед за Унельмой, схваченной третьим двумя руками за талию, затащили в дверной проем. Следом ввели раненного в плечо Матти, и дверь захлопнулась.

Иннокентий

Эти люди не понимают очевидного. Какие могут быть переговоры, когда от толпы исходят такие мощные эманации злобы и ненависти? Оглядывая толпу с плеча Сергея, я уловил момент, когда люди еще только начали раздвигаться, и приготовился. Резкое движение привставшего на одно колено человека, и с устройства, которое он держит перед собой двумя руками, срывается короткий рыжий стержень и летит в нашу сторону. Я прыгаю, устремляясь ему навстречу. Как же быстро он летит! В полете стержень натужно гудит, как большой шмель. Он уже близко. Не успеваю! Чуть подправляю траекторию хвостом. Вот он! Вытягиваю правую лапу вперед и бью сбоку в переднюю часть стержня. Бью со всей дури. А дури во мне – почти пуд.

Получилось! Стержень улетает в одну сторону, я кувыркаюсь в другую. Стабилизирую полет, и приземляюсь на газон. Теперь надо срочно найти укрытие, иначе затопчут. Вон уже и камни полетели. Притаился в густых кустах у забора. Скоро опять мой выход.

Сергей

Бронежилет выдержал. Но боль жуткая. Поднимаюсь на ноги. Выдергиваю погнутый болт. Остро заточенный ржавый арматурный стержень. Диаметр – примерно 12 миллиметров. Конец измазан какой-то дрянью. Принюхиваюсь – точно, экскременты. Ну что эти сыны шакалов еще могли придумать?! Матти весь белый полулежит на диване. Арбалетный болт пропорол ему плечо навылет. Эх, как неловко повернулся. Чуть бы в сторону, и бронежилет принял бы этот болт на себя.

Подхожу и прямо через одежду впрыскиваю ему внутримышечно специальный противостолбнячный и обезболивающий комплекс. Прошу Унельму обработать и перевязать рану. Она сама бледная как смерть, но ничего, выдержит. Финские женщины крепкие. А мне пора наружу.

Нахлобучиваю шлем, хватаю резиновую палку и выскакиваю на крыльцо. Там кипит бой. Полицейские и военные в едином строю пытаются держать оборону. Толпа давит. Уворачиваюсь от летящего в лицо камня, охаживаю по спине резиновой палкой налетчика, прорвавшего оцепление, добавляю ему ногой (пусть пока тут полежит) и спешу на помощь финнам. Ух ты, китобойными гарпунами вооружились. Это кстати. Здоровенная стеклопластиковая палка с острым наконечником, имеющая почти трехметровую длину. То, что надо. Бью шлемом в лоб ближайшего «копьеносца» и перехватываю из его ослабевших рук гарпун.

Так, а ну расступись! Хватаю гарпун правой рукой у наконечника и начинаю раскручивать его как вертолетную лопасть. Быстрее, еще быстрее. Толпа отступает. Сверкающий шестиметровый диск со свистом рассекает воздух. Оп-па. Уже не сверкающий. Местное светило в очередной раз скрылось за тучами. На этот раз тучи сомкнулись плотно. Скоро и ветер задует. Ну что ж, Иннокентий, пора. Твой выход.

Фаррух

Началось все хорошо. Народу удалось собрать вдвое больше, чем я планировал. Дошли спокойно. Никто нам не препятствовал. Да и кто сможет остановить такую массу людей, объединенных единой целью, осененных благостью Аллаха.

На месте тоже все получилось. Эти неразумные дети ишака купились на мое предложение о переговорах и Лайне вышла на крыльцо. Рядом с ней стоял тот русский, о котором мне сообщили, – ее охранник. Крепкий молодой парень в комбинезоне с меховым воротником. Стоит, осматривается. Ну, сейчас мы тебе покажем. Вот это да! Это не воротник, а живой кот! Ну ладно, пора. Хорошо стоят. И полковник местный с ними. Вот ведь лопух. Сейчас всех троих и положим.

Я отошел во вторую линию и вполголоса дал команду. Три арбалета выстрелили почти одновременно. Дистанция смешная – чуть больше 15 метров. Можно стрелять наверняка. Что это? Кот прыгнул и в полете отбил арбалетный болт! Так не бывает! Болт летит со скоростью 90 метров в секунду. Его увидеть невозможно, не то что отбить.

Ну хоть остальные два попали. А вот то, что эту курицу успели утащить – не страшно. Достанем ее в логове.

А потом начались сбои. Сначала не удалось с ходу прорвать оцепление. Кроме местных полицейских там оказались какие-то накачанные мордовороты, которые били наших братьев как хотели. Неужели армейцы? Их ведь не должно было тут находиться. Откуда они взялись? Мы имели более чем десятикратное преимущество, но не могли его реализовать. Улица тесная, и число противников, которые непосредственно сталкиваются лицом к лицу, оказалось примерно равным. Наши братья смелые и отважные, как барсы, но высоким ростом и могучей комплекцией как-то не отличаются. А эти финны, почти как на подбор, высокие и хорошо развитые физически. Неожиданно оказалось, что гарпуны, на которые мы так рассчитывали, в толпе применять неудобно. Очень уж они длинные.

Дальше все посыпалось, как доминошные кости. Неприятности следовали одна за другой. Сначала из дома выскочил русский, схватил гарпун и принялся с огромной скоростью крутить его над головой, выписывая чудовищные восьмерки, которые сливались в единый сверкающий диск. Я ведь своими глазами видел, как арбалетный болт пробил ему грудь. После такого не выживают. У него что, десять жизней?

Я дал команду бросать в окна бутылки с горючей смесью. Русские называют их коктейлями Молотова. Неужели они это пьют? Так вот, ни одна из бутылок в окно не влетела! Нет, они попадали, но какая-то невидимая сила отбрасывала их в сторону. Пламя полыхнуло знатное, с черным дымом и копотью, но не внутри, а снаружи! Дом каменный и гореть будет долго.

Тут на газонах включились какие-то установки, по всей видимости, дождевальные. Только гнали они не воду, а белесую жидкость, которая моментально превращалась в белый дым. Потянуло холодом. Несколько секунд – и пламя, еще только что жадно лизавшее стены дома, опало и погасло.

В этот момент все и началось. Сначала оранжевый карлик, исполняющий роль местного светила, вдруг скрылся за тучами, плотно обложившими весь небосвод. Стало холодно. А потом со стороны дома раздалось мерзкое шипение, настолько громкое, что перекрыло гомон и крики дерущихся людей. Я посмотрел в сторону дома и почувствовал, как волосы у меня на голове встают дыбом.

– Шайтан, – воскликнул тонкий испуганный женский голос у меня над ухом.

– Шайтан! – прошелестело по толпе.

– Шайтан!!! – в едином порыве вскричали сотни и сотни глоток.

Это шипел кот. Огромный, со зловещей раззявленной пастью, наполненной острыми белыми клыками, с всклокоченной шерстью и стоящим дыбом хвостом. Он стоял, выгнув спину на мощных, толстых, как колонны, чуть согнутых лапах, и рос, рос, рос. Сначала он был размером с быка, потом с носорога, и вот он уже стал выше двухэтажного здания. В красных светящихся глазах мелькали отблески адского огня. От них исходила такая мощная волна злобы, что хотелось выть. Я испытывал не просто иррациональный страх. Это был леденящий кровь ужас, от которого шевелились волосы на голове и дрожали поджилки. Он подавлял волю, изгонял весь человеческий опыт, накопленный за тысячелетия развития цивилизации, на задворки сознания и давал полную свободу инстинктам. А инстинкт требовал одного – бежать.

Первыми, с истошными воплями, бросились наутек женщины. Вслед за ними устремились мужчины. Я тоже хотел убежать. И убежал бы без оглядки. Но меня неожиданно подхватили под руки две очень крупные и сильные женщины, а третья впечатала кулак прямо в солнечное сплетение. Силясь вздохнуть, я согнулся в три погибели, буквально повиснув на их руках. Ох, какие же у них крупные волосатые руки. Волосатые?! Так ведь это и не женщины вовсе, а переодетые в женскую одежду мужчины! Ну, я попал!

Иннокентий

Когда Сергей открывал дверь, я проскочил в дом между его ногами и сразу устремился на чердак. Там меня уже ждал оператор с киностудии, со своими приборами. Я вскочил на стол, придвинутый к небольшому окошку, чтобы видеть обстановку на улице. Непосредственно перед мордой у меня стоял микрофон, а вокруг роились какие-то механические насекомые, размером с муху. Их было чрезвычайно много, наверное, сотни. От них шло какое-то излучение, вызывающее в голове легкое покалывание. Это было непривычно, но вполне терпимо. Оператор колдовал над своим пультом, вводя дополнительные спецэффекты. Уловив момент, когда Сергей бросил взгляд на окно, я призывно муркнул оператору, и мы начали трансляцию.

Шипел я знатно. При этом шерсть вздыбилась рефлекторно, мне даже не потребовалось затрачивать на это усилий. Я хорошо запомнил эмоции толпы перед выстрелами арбалетчиков и сейчас транслировал их с такой силой, на которую только был способен.

Мне потом демонстрировали эту запись. Я был неподражаем! Может, в дальнейшем, на старости лет, пойти в голо сниматься?

Сергей

– Все, – бросил я в пространство, стягивая бронежилет, – на сегодня все кончилось. Оцепление можно распускать по домам.

– Что, всех распускать? – уточнил Матти, пытаясь встать с дивана. – Я помощника своего вызвал.

– Сидите, пожалуйста, – остановил его я. – Парочку на крыльце, для гарантии, можно оставить. Но это мы с вашим помощником решим. А вам срочно в регенерационную ванну надо. Флаер вызвали?

– Еще нет.

– Ну так вызывайте быстрее. Они концы арбалетных болтов в экскрементах вымазали. Представляете, что у вас в крови сейчас творится?

Матти отвлекся на минуту, выдал ценные указания и вернулся к расспросам:

– Как там все прошло?

– Достаточно спокойно. Ваши отпускники здорово выручили. При их наличии шансов у нападавших практически не было. Жидкий азот все погасил мгновенно. Он ведь не столько кислород отсекает, сколько охлаждает все ниже точки воспламенения. А вот цветнику вашему, Унельма, – конец пришел. Сначала горящий бензин, потом жидкий азот. Это уже критично. Придется все по новой растить.

– Главное, чтобы было кому растить, – подчеркнул Матти. – Так чем все закончилось?

– А закончилось все явлением Иннокентия народу. Голограмма получилась мощнейшая. Мне самому жутко стало. А остальное вы слышали.

– Это уже не совсем голограмма, – включилась в разговор Унельма. – Там степень вещественности за 18 процентов зашкаливает. И действие происходит в динамике, в реальном масштабе времени. Но вот волна ненависти, которую даже мы тут почувствовали – это что? Наше оборудование такого выдавать пока не может. Мы вашему коту обычный микрофон дали и через наружные динамики вывели сигнал на улицу. Непонятный эффект.

– Все тут как раз понятно. Это им Кеша их же собственные эмоции назад вернул. Чуть-чуть усилив.

– Разве такое возможно?

– Не знаю насчет других, но раз Иннокентий может, значит – возможно.