Текст книги "Хозяин"

Автор книги: Михаил Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 20

После того, как ворота открылись достаточно широко и внутрь хлынула волна лесных, никого не надо было убеждать в том, что уже знали все: город пал. Правда, в этом были уверены лишь бывшие рядом. Те, кто находился в отдалении, кто еще отражал взбиравшихся на стены врагов, получили отсрочку на пути к отчаянию. Не знали еще о своей участи старики, женщины и дети, оставшиеся дома, словом, те, кто предпочел ожидать в неведении, предоставив тем слабым, кто похрабрее, и мужчинам, возможность сражаться.

Но и уже считавшие себя мертвыми не сдавались. Силы придавала не убежденность в собственной скорой гибели, но предвидение того, что будет, если смерть временно обойдет их. От лесных пощады ждать было нельзя, переживших смерть товарищей ожидали изощренные пытки. Так всегда поступали сами горожане, так они сделали бы в случае своей победы. Все заранее смирялись.

Но приводила в ужас мысль о близких, которые лишь ненадолго переживут воинов.

Павших было много с обеих сторон. Однако изменить ничего уже было нельзя. И скоро все вокруг превратилось в бойню. Некоторые из горожан, покинув место боя, бежали домой. Не потому что хотели спастись, но в надежде отсрочить гибель своих женщин и детей. Или увидеть их в последний раз перед окончательной разлукой.

Резня была повсюду. Жажда убийства захватила победителей. Кровь заливала городские стены, и улицы, и внутренность помещений. Молодых женщин и детей оставляли в живых: их можно было выменять в других городах на своих пленных. Таких вязали веревками и оставляли на месте, чтобы потом найти и заняться ими вплотную.

Лука долго искал епископа. На стенах его уже не было, но и бежать далеко тот не мог. Крикнув Лайме и Локу, чтобы те следовали за ним, Лука побежал к зданию Суда. Его преосвященство, конечно же, должен был прятаться в здании епископата.

Кругом раздавались вопли боли, восторга и ненависти. Город погрузился в вакханалию отчаяния и восторга. Улицы наполнялись убегавшими и теми, кто преследовал. Кто-то из знакомых схватил Луку за край одежды, моля о пощаде. Лука мечом прекратил чужое страдание – все вокруг веселило; мысль о том, что в этом его восторге и боевой решимости было что-то неестественное, хоть и стучалась в нем, но не настолько сильно, чтобы хотя бы заставить бросить поиски епископа – главного его врага сейчас.

Глава 21

Все население Земли после войн Великой Смуты оставалось христианским. Отцы Церкви не сумели выжить в постигшей население катастрофе, единого Патриархата не существовало, управление конфессиями осуществлялось выжившими в катаклизмах священнослужителями, впоследствии ставшими католическими кардиналами и православными епископами. Высокая Правящая Церковь не смогла организоваться как единый организм, в зависимости от условий существования паствы на местах были приняты те или иные отступления от прежних правил, что породило соперничество между христианами разных догм.

Признанный правитель Земли легендарный Хозяин не вмешивался в религиозную жизнь, предпочитая заниматься вопросами иного плана: устройством земной жизни и укреплением собственной власти. Развитие Церкви шло своим чередом. С течением времени конфессии, оставаясь христианскими, отдалились друг от друга настолько, что являли собой полную противоположность. А значит, стали заклятыми врагами. Рыцари боролись за первоначальную чистоту веры, создав Орден святого Петра, римско-католическая ветвь обратилась к латинским истокам, окраинные монастырские объединения вроде погибшего Братства святого Матвея оставались нейтральными и мечтали лишь о том, чтобы выжить. Что не всегда удавалось.

Но все перечисленные истово ненавидели лесную патриархию, так называемое Братство святого Антея, сына Земли и заступника всех убогих и искалеченных позднейшими мутациями людей. Истребление лесных носило характер уничтожения опаснейших, ядовитейших животных, чье убийство ставится в заслугу. Мало того что все патриархии задавали своим верующим вопрос: как веруешь? Существование лесных дало возможность развить новую проблему: существует ли душа у того, кто не создан по образу и подобию Господа. Проблема внешнего облика теперь была основной, расовый вопрос стал во главе угла. Лесные для людей превратились в воинство Сатаны, в материализованную бесовню, извергнутую Адом за грехи людские.

Сама жизнь стала адом, и, кажется, это устраивало лишь Хозяина.

Но вот наступило время перемен, потому что как раньше уже не хотели жить ни люди, ни мутанты.

В покоях епископа было сумрачно и тихо. Сюда едва доносились затихающие звуки агонии. Кое-где валялись трупы, кое-где сыро и терпко пахло кровью, пролитой на плиты пола, но живых уже не было.

Лука вел товарищей в кабинет епископа. Убежать за пределы города тот уже не мог, да и некуда ему было бежать – вокруг в лесах и полях было невиданное прежде количество лесных бойцов. Скорее всего забился бывший владыка города в какую-нибудь свою последнюю нору, если только у него не были припасены другие ходы.

Оказалось, нет. Лука рванул дверь кабинета и, ожидая встречного нападения, пригнувшись, бросился в помещение. Здесь было людно. Епископ стоял у окна и смотрел вниз на площадь перед зданием Суда Инквизиции. На шум у входной двери он повернулся, но не попытался напасть или защититься.

Это сделал за него Федор, замахнувшийся мечом. Лицо его было искажено гримасой ненависти. Лука увернулся и краем щита сбил его с ног. Добить не смог; нападавших было несколько, и нельзя было отвлекаться. Метнувшееся справа копье перехватил Лок, взмахом ножа перерезавший глотку послушнику. Не обращая внимания на брызнувшую волной кровь, он свободной рукой схватил убитого за ворот и, прикрываясь им как щитом, убил еще одного. Лука вонзил меч в живот следующему из нападавших.

Вокруг было слишком много людей, и все мешали друг другу. Лайма, размахивая длинным ножом, свободной рукой старалась ударить когтями по глазам бойцов. Лука убил еще двоих, прежде чем убивать больше стало некого. Ему тоже досталось, но легко: кровоточил порез на плече, да саднило ребра от касательного удара мечом.

Федор, очнувшись, попытался достать его ножом. Ненависть, переполнявшая его, была направлена на Луку. Лок, стоявший ближе, неторопливо наступил ему ногой на шею и придавил голову к полу. Оскалив зубы, замахнулся мечом и, продлевая удовольствие, взглянул на Луку.

Внезапно вся эта залитая кровью комната, трупы на полу, теснившиеся рядом товарищи, этот всегда угрюмый, но в общем-то никогда не делавший ему зла Федор, а также епископ у окна и сидевший в кресле за столом пилигрим Эдвард – всё дрогнуло, помутилось, словно потеряв четкость очертаний, и страшно ясно мелькнуло озарение, мелькнула мысль, что все это ему снится, что он дремлет где-нибудь в укромном месте, и сон скоро кончится. Но тут же все вернулось на место, оставив осадок чего-то упущенного, непонятого. Лука остановил руку Лока и, не обращая внимания на его удивленный взгляд, распорядился больше никого не трогать, а пленных отвести в лагерь.

А потом еще долго, пока он был занят усмирением последних очагов сопротивления, нет-нет да вспоминалась почему-то насмешливая улыбка пилигрима, со стороны наблюдавшего за пленением епископа.

Глава 22

Барабаны и пронзительные флейты звучали над огромным полем перед стенами поверженного города. Чередование низких и высоких тонов извещало об общем сборе. На призыв откликались воины лесных, победители, сумевшие сделать то, что давно считалось невозможным, – взять и опустошить город святых братьев.

Эта война закончилась. В опустошенных и уже нежилых помещениях по обломкам непригодных для Конвертера предметов бродили самые любопытные, еще не пресыщенные видом умерщвленных жилищ. Но и эти последние, разбуженные призывами походной музыки, нехотя отрывались от невиданного прежде зрелища и спешили за городские стены, на привычный простор леса, степи и неба.

Все тела и весь органический мусор были брошены в Конвертер. Полученные взамен одежда, оружие и продукты считались общим достоянием. Каждому также принадлежали захваченные в бою вещи. В ожидании командующего воины начали оживленный торг. Маркитанты, одетые в желтые одежды, сновали тут и там, скупая все подряд. Они торопились; изобилие добычи, которой все равно не унести с собой, тяготило солдат, они охотно отдавали за бесценок вещи, которые дома оставили бы себе. Одежда, всегда представлявшая большую ценность, шла дороже. Ценились также посуда и заряженные батареи для фонарей и походных электроприборов. На год-два заряда должно было хватить, а там наступит черед нового города братьев. Жизнь начинала окрашиваться в невиданные прежде радужные краски, все казалось возможным и доступным, все становились щедрыми и бесшабашными.

Прибыв к войску, командующий Лок с крупа кентавра забрался на плечи рослого гоблина и в наступившей тишине стал выкрикивать:

– Братья! Христос даровал нам победу! Святой Антей помог нам взойти на стены этого города. За стенами всегда прячутся трусы. Наша победа – это только начало. Бешеный Юр уже собрал войска по всей Земле, и скоро наступит время, когда о каменщиках забудут. Мы – истинные дети Бога, и наша победа тому порукой!

Лука оглядывался по сторонам, словно видел все впервые. Под краснеющими лучами вечернего солнца ярко блистали металлические части доспехов, темнела коричневая стеганая броня, краснели пятна на спешно забинтованных ранах и сияли неподдельным счастьем человеческие лица разного рода нечеловеческих созданий – все было странно и казалось сном.

Гоблин, на плечах которого стоял командующий, неловко вытягивал одну руку вверх, позволяя луперку держаться за нее. Грубое, словно вырубленное топором лицо его выражало преданность и восторг. И вместе с ним кричали славу все выжившие воины.

Лука, радуясь вместе со всеми, смотрел на обезьянье лицо эльфа Сэма, как всегда, находившегося рядом с командиром, на напрягающиеся от крика жилы на шее, на крепко сжатый волосатый кулак и пытался не замечать всплывавшее время от времени недоумение: как? почему так произошло, что всего лишь за три дня все в мире и его судьбе кардинально переменилось? Он чувствовал, что ответа не знает, что ответ, может быть, и не нужен, только он все равно будет искать его. И, оглядываясь, смотрел на группу пленных, среди которых выделялся епископ – все еще в архиерейской мантии, но без митры на голове, которую кто-то уже успел присвоить для собственных нужд.

А Лок, окончательно найдя верный тон, продолжал, надсаживаясь:

– Воины Христовы! Вечная память тем, кто пал в нашей святой битве! И вечная слава всем нам, выжившим в священной войне с теми, от кого давно отвернулся Господь наш! Помните, война только началась, и, как говорит наш великий вождь Бешеный Юр, она закончится только тогда, когда исчезнет с нашей земли последний каменщик. Прогресс не остановить, прошлое не должно тянуть назад. Низшие народы должны исчезнуть и освободить дорогу новым поколениям более одаренных, более умных и более способных творений Божьих!

Краем глаза Лука заметил, с каким воодушевлением слушает вождя Лайма. Тонкие черты ее человеческого лица светились восторгом. Поймав взгляд Луки, она взглянула на него, как смотрят на единомышленника, и, найдя его ладонь, сжала в порыве чувств. Сейчас она была прекрасна, и это вдруг испортило настроение.

Он со злобной радостью подумал, что никто из присутствующих здесь не понимает комизма ситуации; все эти вопящие от восторга женщины и мужчины, все они согласны видеть в самих себе более одаренных и умных существ, чем городские жители. Все это собрание уродов претендует на звание высших только на том основании, что при создании их инженеры-генетики использовали достижения своей науки. «Бог создал людей, а потом увидел, что это не очень хорошо. И руками тварей своих создал высшую расу лесных мутантов». Сколько раз он слышал эти слова, с издевкой повторяемые братьями. Для нормального человека казалась непостижимой убежденность лесных уродов в собственном совершенстве.

Однако же сегодня они доказали свое превосходство. Если только действительно в силе правда.

Собственное участие в последних событиях вновь поразило его: что с ним произошло? Почему он в душе и впрямь радуется победе новых собратьев? Почему все так внезапно?

– …поэтому больше не делайте разницы между мужчиной, женщиной и ребенком, никто не должен оставаться в живых. Помните, что каждый, кого вы пощадите, может стать причиной гибели ваших близких. Выполем сорняки со святой Земли нашей, и да будет наградой вам все имущество врагов!

Кентавр Бьерн, привезший на себе Лока, ревниво поглядывал на гоблина, поднявшего над толпой луперка. Пегая шерсть его потемнела на боках от пота, он переступал тонкими лошадиными ногами и, оглядываясь, кричал вместе со всеми. «Выполем, уничтожим, сожжем!»

Уставший командующий взмахом руки приказывал:

– А сейчас пусть начнутся Великие Игры в честь нашей победы! Вы заслужили!..

Он ловко спрыгнул на спину Бьерна, тут же вставшего на дыбы. Несколько шагов пронеся так повелителя, кентавр опустился на передние ноги и поскакал сквозь расступающуюся толпу. Все пришло в движение, и волны живого моря хлынули вслед. Наступал вечер, и уже синел сгущающийся воздух. И повсюду занимались ранее заготовленные костры.

Начинался праздник.

Глава 23

Вот так все и происходило. То, что некоторые вещи Лука не то что не замечал, а просто не мог оценить (как, например, роль в его судьбе внезапно нагрянувшего пилигрима, а также его собственное необъяснимое отторжение от прежней жизни и признание своей близости к лесным друзьям), было косвенной оценкой и его внутреннего состояния, и возможности воспринимать им происходящее. Лука наблюдал за всем как бы со стороны, хотя ему явно отводилась не последняя роль в празднике победы. Он стоял в группе, окружавшей Лока, рядом находились Лайма и эльф Сэм, но все его внимание было поглощено другим: огромное поле, освещенное по периметру кострами, звезды, внезапно высыпавшие на синем небосклоне, на котором вскоре поплыла, включив собственное освещение, бледно сияющая луна, темное море войска, нервно реагирующее на малейший поворот действия – странного, невиданного, непредсказуемого.

Вдруг все пришло в движение. Ночь раскололась криками, Луку потянули в центр поля, за ним и рядом с ним шли товарищи, невдалеке двигался еще один отряд, а воздух дрожал от звуков труб и флейт и ударов барабанов. И вот еще любопытная подробность: он сам, как и все вокруг, кричал, прыгал, делал угрожающие выпады, словом, повторял недавний бой в городе, но как-то плавно, неестественно медленно, словно во сне или в грезах, только кричал в полный голос совершенно нормально.

Однако же все было не так-то просто. На самом деле он не столько представлял, сколько заново переживал бой. Он вроде бы и в самом деле очутился в городе во время битвы. В одном из переулков города воин, узнавший Луку, так хватил его по плечу булавой, что от силы удара он ухнул в сторону. Толстый доспех спас кость от раздробления, но рука онемела. Лок на ходу поддержал его, а Лайма, снова проскочив мимо, резанула ножом по шее опешившего врага.

Как иногда бывает и во сне, Лука понимал, что происходящее перед ним не имеет отношения к реальности. Вернее, имеет, но косвенное, как и всякое событие, канувшее в прошлое. Однако приходилось делать усилие, чтобы отличать действие мистерии от навеянного миража.

Был повторен проход через подземный ход, и гоблин Метафий ободряюще улыбнулся, когда снова было покончено с теми в библиотеке. Невидимые, но присутствующие неприятели непрерывно отступали, восторг и ненависть снова завладевали бойцами, и каменщики опять отступали.

Созерцательное оцепенение зрителей, волнение, с которым темная масса следила за битвой, различные позы, в которых участники боев, как фрески, застывали рядом с Лукой, призрачный лунный свет, освещавший поле, красные факелы костров, сгущавшие мрак, – это все, конечно, было иллюзией, обманом восприятия, миражами, за которыми прятался действительно состоявшийся танец. На самом же деле все было не так ловко, слаженно и реально, и, по-видимому, несколько пляшущих в стороне колдунов, окуривавших бойцов душными клубами дыма, вносили свою лепту в завершенность праздничной мистерии. Был, однако, момент, когда сквозь одержимость мнимого боя вдруг ясно пришла в голову мысль о совершенном идиотизме происходящего, но Лука затруднялся, куда поместить этот момент, в разгар битвы или в самый конец, когда, снова пленив епископа Самуэля, он увидел перед собой раскрашенного белой краской знакомого колдуна-фавна и услышал постукивание костяных фигурок на концах длинных шнурков, свисавших с густой шапки грязных волос.

Взмахнув кисточкой метелки, колдун брызнул в лицо Луке остро пахнувшей жидкостью, и сразу все знакомо закружилось перед глазами, громада темного поля взмахнула, словно доска качели, приблизилась, окунула во мрак, и он почувствовал, что тонет в созданной кем-то бездне. И ничего. Лежал один посреди беснующейся в экстазе толпы. А рядом прыгала полуобнаженная Лайма, и движения ее были необычно гибкие и стремительные, полные кошачьей грации и невыразимой человеческой прелести.

Глава 24

От догоревших костров тянулись тонкие нитки дыма. На поле, служившем ночью ареной праздника, вповалку лежали спящие бойцы. Всех вымотала прошедшая битва, но праздник свалил окончательно. Пленные сидели в стороне. Каждый был связан по рукам и ногам. Победители не церемонились, и у многих уже не ощущались конечности. На лицах тех, кто не мог забыться, лежала печать горя и отчаяния. Беду уже приняли, но еще не осознали. Лука сидел тут же. Он был связан, как и все. В отличие от других у него ощущение беды не приходило.

Очнувшись от тяжелого сна и обнаружив себя возле других пленных связанным, как и все, он в первый момент даже не удивился. Ясность сознания, которого так не хватало последние дни, наконец-то вернулась, и он с необыкновенной четкостью вспомнил все то, что смог совершить при взятии города. Теперь, когда дурман волхвов перестал действовать, он мог анализировать ситуацию и ужасаться содеянному. Не могло служить оправданием и то, что соплеменники приговорили его к смерти; его собственная жизнь не могла стоить жизни целого города.

Лука шептал слова молитв, тени погибших скользили перед глазами, за спиной слышались стоны потерявших надежду людей. «Боже мой, да минует меня чаша сия…»

– Не будет прощения предавшему Господа! – услышал он тихий голос за спиной.

Оглянувшись, он встретил горящий от ненависти взгляд епископа Самюэля. Тот покачал головой и убежденно подтвердил:

– Предавший братьев и Святое Братство предал и Господа. Тебе гореть в аду, негодяй!

– Ничего не делается в этом мире без воли Всевышнего, – с неожиданной злостью возразил Лука. – Меня направляла Его воля. И если бы вы не выполняли волю Дьявола, когда решили меня сжечь, я не смог бы убежать от вас.

– Все от Лукавого, – обреченно покачал головой епископ. – Я это понял, когда увидел книги в той библиотеке, которую ты скрывал от нас. Почему ты не привел нас туда? Зачем?

– Чтобы вы сожгли все еще раньше? Вы боитесь истины. Вас пугает разум. Вы даже не представляете, что звезды – это не огоньки на небе, а такие же миры, как и наш. Даже больше. Большинство из них – это солнца, подобные нашему. Только наше ближе.

– Истина в том, что разум дан тебе Богом, но ты сразу усомнился в Творце и решил сам найти доказательства разумности. Верить надо. Дьявол ведет к суемудрию, ни истины, ни любви, ни веры нельзя найти на этом пути. Твой путь ведет к гибели. Скажи своим новым друзьям эти твои еретические мысли о звездах, и даже эти дети Дьявола высмеют тебя, ибо они знают, что небо – твердь, а звезды – огоньки, которые включаются по воле Создателя. Ты пытаешься своим жалким разумом постичь замыслы Создателя своего, творца твоего жалкого сознания. Мне жаль тебя, несчастный.

– Я не верю. То, что я читал в уничтоженных вами книгах, истинно. Те, кто написал эти книги, были великие люди. Они создали великую цивилизацию.

– И блестяще уничтожили ее, – горько усмехнулся епископ. – Они сошли с ума в своем стремлении поставить вместо Веры свое понимание истины. Они сошли с ума, создав генетических монстров, которым ты помог уничтожить нас. И они сами исчезли, как звездная пыль на нашей небесной тверди исчезает при первых проблесках солнца. Исчезли, предварительно разрушив мир. И ты, вкусив их научных прелестей, способствовал еще одному витку разрушения.

– Это все неправда, – поморщился Лука. – Древние все знали. И если мы не восстановим знания прошлого, мы так и останемся дикарями. Я думаю, Дьявол – это наше невежество и ничего более.

– Дьявол иногда побеждает. Но это не надолго. Предавший своих братьев должен погибнуть, – уже не слушая, твердо сказал епископ. И замолк на полуслове. Из-за спины Луки вылетел ремень плети и ударил его по лицу. Поперек щеки пролегла багровая полоса, сразу вспухшая.

– Тебе ли, святоша, рассуждать о предательстве? – с издевкой сказал Лок. – Ты, владыка города, думал больше о преследовании слабых, чем о защите своих братьев. В твоей воле было укрепить город, а не ожесточать нас казнями наших товарищей. Теперь из-за тебя все вы будете преданы лютой смерти.

Лок с ненавистью замахнулся, и новый удар плети рассек щеку епископа.

– А я? – вмешался Лука, обращаясь сразу ко всем подошедшим. – Почему меня связали? Что произошло?

Рядом, кроме Лока, стояли пилигрим Эдвард, эльф Сэм и Лайма. Чуть в стороне беседовал с товарищем пегий кентавр Бьерн.

– Это к нему, – махнул плетью в сторону пилигрима Лок. – Это была его идея. Я же подумал, что будет забавно руками каменщика захватить город. Ты неплохо справился. Тебе надо было бы родиться лесным.

– Что это значит? – спросил пилигрима Лука. Тот холодно и бесстрастно оглядывал пленных. Крючковатый нос лоснился под утренним солнцем. Длинные светлые волосы были перевязаны ремешком, и прядь спадала на левый глаз, но это пилигриму не мешало.

– Я должен был проверить одну гипотезу, – наконец проговорил Эдвард. – Я должен найти бессмертное воплощение Создателя. Но ты оказался просто человеком. Снова неудача.

– Да о чем ты? – возмущенно вскричал Лука и попытался вскочить на ноги. Лок немедленно ударил его плетью. Боли не было, ощущались лишь обида и возмущение.

И все же слова пилигрима не пропали даром. Смутная догадка уже забрезжила на горизонте его понимания. Предания о мессии, который должен появиться среди убогих и слабых, были известны всем. Мессия, прямой потомок бессмертного Хозяина, должен освободить все народы от вражды, прекратить войны и вернуть на Землю Золотой век, словом, вернуть то время, когда люди были как боги, когда они были всемогущими и могли зажигать и гасить звезды. Это были мечты многих поколений, обреченных жить в обезумевшем мире. Его сначала с кем-то спутали, а потом свергли с пьедестала самообмана. Он с ненавистью подумал, что всему виной пилигрим. Да кто он такой, этот вездесущий пилигрим?

Злоба с необычной силой вспыхнула в нем. И Лука той частью сознания, которая могла сейчас отстраненно обдумывать все происходящее, еще удивился, что вообще способен на такие чувства. Прежде единственной заботой его было маскироваться как можно лучше, стараться не привлекать внимания, избегать людей и всяческих волнений. Вероятно, он был прежде излишне осторожен. Однако же теперь он просто не узнавал себя. Ему хотелось освободить руки и раздавить шею этому кукольнику, который пришел развлекаться воплощением легенд. Причем за счет наиболее неподходящих.

Наверное, кое-что отразилось на его лице, потому что Лок и Сэм засмеялись. Лишь пилигрим сохранял свое обычное спокойствие, да Лайма, отвернувшись, сумрачно смотрела в сторону.

– Нет, вы поглядите, – ткнув рукоятью плетки Луке в лицо, сказал Лок, – дурак все еще думает, что он командир настоящих воинов. Ну и потеха!

– Ты забываешь, что благодаря ему мы так легко взяли город, – возразила Лайма. – Будь справедлив.

– Так объяснит мне кто-нибудь, что все это значит? – закричал Лука.

– Это значит, что он нас всех провел, – вдруг засмеялся епископ. – Эдвард сказал, что ты Спящий. Что ты воплощение Хозяина, который забыл, что сошел к нам, чтобы спасти. Тебя надо лишь пробудить, а для этого надо тебя приговорить к смерти.

– Что за вздор! Я не понимаю, – пожал плечами Лука и оглянулся. Пленные смотрели на него со смешанным чувством ненависти и страха. – Я не понимаю, почему все слушаются этого ублюдка? Кто он такой, этот пилигрим? Что он может, кроме того, как обманывать всех сказками?

– Пусть говорит, – сказал пилигрим, заметив, что Лок снова замахнулся плетью. – Этот-то хоть был один из лучших. Я чуть было не поверил. Ну что же, пусть он умрет со всеми, и я пойду дальше. Сказано: не всякое семя падает на добрую почву.

– Где твой дом? – с любопытством спросил Лок. – Где ты, Эдвард, живешь? Никто не знает…

Тот холодно скользнул взглядом по оборотню и неопределенно ткнул пальцем в землю.

– В аду, что ли? – как-то неуверенно засмеялся Лок.

– Больше всего я жалею, что не решился убить тебя, пилигрим Эдвард, – вмешался епископ. – Надо мне было догадаться, что ты всегда служил Дьяволу.

– Тебе все равно не удалось бы убить меня, ваше преосвященство, – равнодушно сказал Эдвард.

Он повернулся, чтобы уйти. Солнце ударило в глаза, и он накинул капюшон. Крючковатый нос торчал словно клюв у химеры. Махнув рукой в сторону пленных, он сказал, обращаясь к луперку Локу:

– Раз вы их все равно не собираетесь отпускать, советую перерезать всем глотки и побросать в Поглотитель. Так вы получите больше товаров и еды.

– Ну уж нет, – вмешалась Лайма. – Гарпии и гномы видели, что эти мерзавцы сделали с Марией. Гарпии никогда не согласятся отпустить их такой легкой смертью. Ведь Мария была сотником.

– Да, эти нам ответят, – пообещал Лок.

– Как хотите, – равнодушно сказал пилигрим. – Только имейте в виду, рыцари ближе, чем вы думаете.

– Спаси, Господи, людей Твоих и благослови всё, что принадлежит Тебе. Дай победы над врагом рабам Твоим и сохрани силою Креста Твоего тех, среди которых пребываешь Ты, – тихо, но так, чтобы слышали все, сказал епископ.

Лок засмеялся.

– Ты, Отче, словно бы просишь от нас и за нас. Господь да услышит твою молитву и продлит ваши мучения, каменщики, – с презрением сказал он и махнул рукой ожидавшему в стороне кентавру.

Лука прислушался, уловив суету в лагере. Там готовили костры. Он повернулся, почувствовав чей-то взгляд. Лайма, нахмурившись, пристально смотрела на него. От нагретой травы шел сильный цветочный запах.