Текст книги "Хозяин"

Автор книги: Михаил Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 16

По команде войско с трех сторон приближалось к городским стенам. Оттуда полетели стрелы. Гарпии, еще опасаясь, метали иглы с недосягаемой для стрел высоты. Самые отчаянные опускались ниже, и у людей уже были потери. Эльф Сэм, оставленный Локом вместо себя, метался на своем пегом кентавре вдоль линии фронта, изо всех сил стараясь сдержать бойцов. Пока это был не штурм, а отвлекающий маневр. Труднее всего было сдержать кентавров. Одна группа вороных, отличающаяся особой отвагой, вырвалась вперед. Лихо уворачиваясь от стрел и стреляя в свою очередь, они показывали дурной пример: войско грозило выйти из повиновения, всем хотелось кинуться безоглядно в бой.

Гном-посыльный прилетел от Сэма с отчаянной просьбой ускорить вылазку. Лука криками стал подгонять своих бойцов. Тут возникла первая заминка: гоблины решительно хотели идти первыми. Оборотни немедленно взъярились и, стуча рукоятями мечей по щитам, требовали пустить их. Лок ни во что не вмешивался, предоставляя командовать Луке. Крик и суматоха грозили привлечь внимание защитников города. Луку не слушали, Лайма разъяренной кошкой метнулась в гущу спорящих. Ее небольшая фигурка металась перед могучими гоблинами и свирепыми луперками, каждый из которых, кажется, отмахнувшись, легко мог убить ее. Как ни странно, все тут же разрешилось, успокоилось, пришло в порядок. Было решено идти всем вперемешку.

Первым полез в люк старший из гоблинов Метафий. Лука вздохнул с облегчением, когда тот сумел протиснуться в лаз. Пропустив его и еще двоих, пошел Лука, а за ним – Лайма и Лок.

Лайму Лука хотел оставить, но она в ответ снова с такой яростью зашипела и угрожающе поднесла к его глазам пальцы с вмиг выросшими когтями, что он уступил.

А Лок усмехался.

Цепляясь за скобы в стене, Лука сполз вниз. Света из открытого люка было достаточно, чтобы видеть тупиковый завиток коридора. Здесь было тихо по сравнению с тем, что творилось наверху. Из-за поворота, пятясь спиной, показались Метафий и его напарник. Оказалось, перепутали направление. Метафий сообщил, что справа метров через десять – тупик. Сверху упал, едва не раздавив Лока, еще один гоблин. Чтобы не создавать сутолоки, Лука направил Метафия в нужную сторону. Убедившись, что все как-то упорядочилось, он оставил следить за спускающимися Лока и отправился с Лаймой к городу.

Топот многих подошв громко отзывался в пространстве туннеля. Зеленые стены были влажными и пахли плесенью. В таких местах легче всего было заразиться мокрецом, который когда-то пророс в его преждевременно умершей матери.

Лука отогнал непрошеные мысли. Казалось, туннель никогда не кончится, а еще вчера ночью он пролетел его мгновенно. Лампы на потолке давали мало света. Он помнил, что тоннель еще раз делал поворот, правда, достаточно плавный. Сзади слышались все усиливающиеся звуки идущих воинов. Лука успел пожалеть, что смешал гоблинов и оборотней. Одни раздражались неповоротливостью товарищей, другие – ненужной суетливостью. Слышались перебранки и звуки оплеух. Тени от тусклых ламп удваивали количество воинов, казалось, от этого лишь усиливается теснота.

Лука подумал, что их операция обречена на провал с самого начала. Не может быть, чтобы защитники не оставили охрану. Лайма сосредоточенно шла рядом, и это неожиданно успокаивало.

Внезапно уткнулись в широкие доспехи гоблинов. Те повернулись боком, чтобы пропустить Луку. Дальше прохода не было. В этом месте на потолке не было света, и в полутьме каменная стена казалась монолитной. Препятствие удивило и поразило Луку. Почему-то он был уверен, что найдет проход открытым, а охранников встретит в самой библиотеке. Что дальше делать, он не знал.

Позади подходили воины. Неожиданное препятствие создавало суматоху, возникла давка. Кто-то, недовольный случайным ударом, ответил в полную силу. Все ринулись вперед, давка усилилась, Лайма, завизжав, вскарабкалась на плечи ближайшего гоблина, который, кажется, не обратил на нее внимания. Лука между тем торопливо ощупывал стену. Если проход в библиотеку открывался простым нажатием на каменный узор, нечто подобное должно было быть и здесь. Ближайшие гоблины, догадавшись помочь, стали сдерживать натиск теряющей самообладание толпы. Сцепив руки, они монолитно держали оборону. Все яростно кричали, забыв об опасности.

Вдруг шум неимоверно усилился. Словно бы не выдержав криков, лампы на потолке, помигав, разом потухли. Гоблины вокруг Луки мычали от напряжения. Лайма визжала на совсем уж неслышной ноте.

И тут произошло вот что: стены задрожали от топота ног, весь отряд, исполненный паники, бросился бежать прочь; лампа над оставшимися снова стала тлеть; пальцы Луки утопили в преграду нечто выпуклое, и, громко щелкнув, зажужжал механизм, поворачивая плиту.

Глава 17

Когда началась слепая драка и паника заставила всех бежать, Лок бросился следом за отступающими. У лестницы к люку сразу образовалась новая давка, где преимущество вначале было за гоблинами. Пользуясь ловкостью, оборотни едва ли не по головам лезли наверх, давка возобновилась со страшной силой. Наверх воины выползали ободранные, помятые, потерявшие оружие. Многие были ранены, внизу часть бойцов осталась лежать мертвыми.

Еще не начавшись, вылазка уже принесла жертвы. И совсем не с той стороны, с какой было намечено. Лок, ставший вновь командиром, метался между трусами и пинками старался направить к лазу в подземелье.

Эльф Сэм вместе с небольшим отрядом телохранителей подоспел, когда из-под земли выбралось уже больше половины отряда. Воины, вылезая, угрюмо и растерянно отходили в стороны. Никто не понимал, зачем он здесь? зачем покинул подземный ход? зачем поддался панике? Наконец выбрались все. А дальше, у стен города, продолжали метать стрелы противоборствующие стороны.

Лок, взобравшись на спину ближайшего кентавра, разразился бранью. Он с трудом сохранял равновесие, потому что и кентавр, встряхивая грязной гривой волос, ядовито вторил командиру. Гоблины молча выслушивали брань, оборотни угрюмо ворчали.

– Если вы, отродья Сатаны, не желаете биться с голозадыми, я могу продать всех вас им в рабы. Или отдать даром. Все равно никто из вас ни на что не способен.

Не дожидаясь приказания, воины полезли вниз. После боя трусам все равно воздастся, лучше вернуть себе право жить примером доблести.

На этот раз не было ни толчеи, ни драк.

Глава 18

Как только дверь приоткрылась, Лука оглянулся. С ним оставались два гоблина. Махнув рукой, чтобы следовали за ним, Лука поспешил внутрь. В библиотеке было темно. Ринувшись вперед, он обо что-то споткнулся, и это спасло ему жизнь: лезвие, направленное в грудь, скользнуло поверх головы и проткнуло панцирь гоблина. Тот рухнул на Луку, и рукоять меча, уткнувшись в плиты пола, расширила рану и пропихнула лезвие глубже.

Хлынувшая кровь залила лицо Луки. Во рту сразу стало солоно, гнев и ярость охватили его. Он жалко шевелился под придавившем его телом, и ощущение бессилия лишь усиливало его ярость.

Он не видел, как, перепрыгнув через тело товарища, накрывшего Луку, гоблин Метафий настиг убийцу. Его булава по широкой дуге опустилась на голову врага, и череп вместе со шлемом ушел в плечи.

Оставшиеся стражники ударили копьями с двух сторон, но наконечники завязли в панцире. Метафий краем щита достал голову одного и отбросил его в сторону. Второго гоблин попытался ударить булавой, но промахнулся. Стражник, выпустив копье из рук, пригнулся, в руке его блеснул меч, и он снизу нанес удар врагу в пах.

Взбешенный болью и оскорблением гоблин схватился за поразившее его лезвие, вырвал его из себя и из руки врага и, не обращая внимания на льющуюся из порезанной ладони кровь, рукоятью убил стражника.

Отбросив меч, но все еще не справляясь с бешенством, горевшим в груди, он оглядел поле битвы, не нашел живых врагов и, вскинув руки, издал торжествующий клич.

В разгромленном библиотечном зале стало тихо, лишь, постанывая, тщился выползти из-под придавившего его тела Лука. Издалека нарастал еще слабый, но усиливавшийся шум возвращавшегося отряда.

И только тут Метафий почувствовал боль от ран.

Тяжело повернувшись, он шагнул к поверженному товарищу, из-под которого продолжал выбираться Лука, и отодвинул тело в сторону. Лука поднялся, задыхаясь и приводя себя в порядок. Вокруг царил разгром: полки с книгами были вырваны из стен, обломки стеллажей валялись на полу, покрытые, словно корни деревьев в лесу опавшими листьями, клочками разорванных страниц.

Впрочем, уничтоженных страниц было до удивления мало. Основную массу книг, по всей видимости, унесли в другое место. А стражников оставили довершать начатое, не предвидя, что лесные предпримут попытку взять город отсюда. Лука понимал верховного командующего, функции которого во время войны принимал на себя епископ Самуэль: дикари не способны на умственное усилие, а тем более на воинскую хитрость. В самомнении и недооценке врага таилась слабость; Лука вдруг поверил в возможность удачи.

Он повернулся на шум: из открытого прохода в подземный ход доносился близкий топот. Это возвращался бежавший прежде отряд.

Первым в библиотеку ворвался Лок. Быстро оглядел тела, присевшего на обломок стола Метафия, по кривым волосатым ногам которого продолжала литься черная кровь из раны в паху, Луку, явно невредимого, и захохотал.

– А мы тут маневрами занялись. Только закончили.

За его спиной толпились, напирая, прибывшие воины. Все готовы были идти в бой, в глазах каждого горели отвага и жажда крови.

Лука ухмыльнулся.

– Тогда в бой, мои храбрецы.

В подвалах епископата никого не нашли. В здании наверху встретился старик-сторож, тут же онемевший от страха. Он узнал Луку, потянулся что-то сказать, но его тут же зарезали. Не было времени, а полезных сведений он дать не мог, все и так было ясно.

То, что все способные на оборону жители находятся на городских стенах или вблизи их, было и так ясно. Гоблины и оборотни стремительно подтягивались в сторону сражения. Лука заметил, что многие из его подчиненных хорошо ориентируются в городе. Видимо, были знакомы с расположением улиц. Впрочем, все города изнутри устраивались одинаково, по единому плану, не меняясь уже сотни лет. Древние создали их с большим запасом прочности еще до Великой Смуты.

По дороге встречались только женщины и дети. Нападавших сопровождали испуганные вопли. На слабых не отвлекались, замешкавшихся убивали мимоходом, но больше оставляя в живых на потом. Тлевшая в груди каждого ненависть сейчас, при виде живых и вопящих людей, вспыхивала с бешеной силой, обжигая и туманя разум. Но все равно нельзя было отвлекаться.

Лишь один раз встретился небольшой отряд. Человек двадцать шли в сторону центра. Не успевших опомниться братьев перебили в мгновение ока. Их кололи и резали с веселой яростью, вымещая недавнюю трусость и панику. Крики умирающих не могли встревожить защитников, шум возле стен был несравненно сильнее.

На лобной площади у Конвертера ненадолго задержала огромная куча изорванных и тлеющих книг. Частью уже полусгоревших. Видимо, начало штурма отвлекло от важного мероприятия, и уничтожение ненавистной и еретической литературы пришлось временно отложить. Не было времени предаваться горю, но спазм все же сжал горло Луке: многие годы эти изнасилованные книги были его единственным утешением и надеждой.

Будет еще время отомстить, враги еще живы.

По пути Лука разделил отряд. Большую часть отправил к городским воротам, а сам направился туда, где надеялся найти епископа. Сейчас Самуэль был его главным врагом, именно на епископе сосредоточились его ненависть и гнев.

Когда лесные появились у стен, а затем ворвались по пологим внутренним ступеням лестницы наверх, паника охватила защитников. Появление внутри города уродливых и страшных гоблинов, легко размахивающих дубинами и цепами, которые нормальный человек и поднять был, наверное, не в силах, заставляло души слабеть. Оборотни, в которых злоба и ярость искореняла все человеческое, меняя привычные лица на зверские, волчьи, – оборотни вызывали отчаяние. Уверенность в собственной безопасности сменилась упадком сил. Лишь небольшая часть самых отважных вмиг подсчитала соотношение сил, разобралась с численностью нападавших и в свою очередь стала оказывать сопротивление.

Лучники осыпали лесных дождем стрел, которые, частично застревая в доспехах, делали впереди идущих гоблинов похожими на гигантских, вставших на задние лапы дикобразов. Гоблины попятились, но оборотни, быстро отступив, поднялись по соседней лестнице. Сверху, воспользовавшись тем, что внимание лучников было отвлечено, кидали острые перья гарпии.

Нападение в новом месте еще более усилило панику. Горожан, впервые вступивших в серьезный бой на собственной территории, вид озверелых клыкастых бойцов, которые убивали не только железом, но мимоходом рвали плоть врагов зубами, повергал в такой ужас, что опускались руки.

Сказались и годы мирной жизни. Короткие стычки с малочисленным противником не могли закалить всех людей. Прежде опытные бойцы состарились и давно утеряли навыки, молодым утомительные и многолетние тренировки, необходимые для овладения искусством ближнего боя, казались ненужными. Однако же численный перевес все равно был за людьми. Кроме того, после первого шока горожане вспомнили о женщинах и детях, оставшихся дома, и многим это придало силы. Помогло отчаяние; внезапно натиск на лесных усилился.

Лука, пробивавшийся в сторону воздетой над толпой хоругви святого Сергия, где находился епископ, окруженный послушниками-телохранителями, щитом отбил удар меча и, замахиваясь, внезапно узнал в нападавшем Марка, только два дня назад провожавшего его за хворостом. Тот тоже узнал Луку и замешкался на мгновение. Сделав выпад, Лука острием меча проткнул глазницу противника и, вырывая лезвие из тянущей кости, успел вспомнить, как Марк пинал его при случае и без случая, ненавидя мнимую глухоту и уродство метельщика. «Не обижай слабого детеныша, – вспомнилась прочитанная где-то древняя поговорка, – быть может, это детеныш льва».

И, срубив очередную голову, подумал с усмешкой: «А ведь никто, наверное, в мире уже не знает, кто такой лев».

Тяжелый удар по голове сбил с ног. Повернувшись в падении, он увидел солнечный отблеск на падающем лезвии; Лука подставил меч, однако бородатый воин продолжал сыпать ударами, словно выбивал пыль из ковра. Противник ли был так силен, либо силы стали иссякать, но Луке все труднее приходилось отражать эти быстрые выпады. Показалось неожиданно, что на этом все и кончится, но вдруг мимо лица… нет, выше мелькнула тонкая темная кисть, и мгновенно лицо нападавшего перечеркнули яркие полосы – сизые вначале, но тут же брызнувшие кровью. Новый удар когтей разорвал воину шею.

Повернувшись и дико сверкнув глазами, Лайма крикнула:

– Сзади!

Бросив руку назад, Лука почувствовал удар по мечу, однако рукоять не выпустил; перекатившись в сторону, он вслепую ткнул лезвием меча и попал: рука почувствовала сопротивление, но слабое – скользкое, знакомое…

Вскочив на ноги, он получил еще один скользящий удар по плечу. Махнув мечом наотмашь, Лука срубил голову стражнику, но другой воин уже метил копьем. Лука не успевал отбить удар. Вдруг все вокруг замедлилось: и движение копья, и собственный уход в сторону… Сверху на врага тяжело упала гарпия. Вцепившись мощными когтями в шею и лицо стражника, она била твердыми перьями по его рукам. Лука, чувствуя, что неминуемая гибель отсрочена, с облегчением ударил в живот врага мечом.

Это уже было не нужно: оторванная страшными когтями гарпии голова упала на землю прежде хозяина. Гарпия, взмахнув крыльями, чтобы сохранить равновесие, крикнула насмешливо:

– Будь осторожнее, человек!

Это был мужчина. Лука, оглядываясь, чтобы не быть застигнутым врасплох, спросил:

– Как твое имя?

– Зачем тебе? Впрочем, Махди, – сказал он, подпрыгнул, и, взмахнув огромными крыльями, взлетел в небо, продолжая на ходу метать тонкие твердые перья-стрелы.

Жернова, в которых перемалывались зерна чужих душ, продолжали медленно увеличивать обороты. Все новые и новые жизни перетирал Молох войны. И сыпались, сыпались с неба смертоносные иглы обезумевших от ярости гарпий.

Глава 19

Отряд, посланный к главным воротам, вначале тоже не встретил серьезного сопротивления. Численность стражников у ворот была невысока, человек пятьдесят защищали сами створки, но их быстро перекололи. Основная масса братьев толпилась на городских стенах, имевших до шести метров длины. Собственно, раньше это были хозяйственные постройки, которые в эпоху Смутных войн объединили в единый укрепленный ряд, опоясавший город. Там находились воины, отражая идущих на штурм врагов.

Створки ворот были сделаны из металлизированных плит, их не мог пробить таран, огня тоже не надо было опасаться. Так что жители привыкли не считать этот участок слабым местом.

Бегущие впереди лесных копьеносцы-гоблины сами оказались тараном, который уничтожил стену малочисленных защитников. Но братья на участках стен, примыкающих к воротам, быстро оценили опасность, внезапно возникшую уже с внутренней стороны, и переключились на нового врага. Здесь паники не было: защитники уже несколько часов отражали штурм, привыкли к взбирающимся по стенам врагам и просто повернулись в другую сторону.

Лесных стали обстреливать. Те, кто пытался открыть ворота, быстро пали. Засовы поднимались механизмами, а как их заставить работать, не знал никто из лесных. Лок, принявший на себя общее командование, разделил отряд на две части, которые атаковали ближайшие лестницы.

Постепенно суматоха, вызванная появлением лесных внутри города, улеглась, паника, внезапно возникнув, сменилась возмущением и яростью. Все те из горожан, кто ожидал своей очереди пробиться к краю стены и принять участие в общей битве, сейчас получили эту возможность. Припасенные заранее камни и кислота полились на врагов. Самые нетерпеливые спрыгивали со стены и, если не ломали ноги, тут же вступали в бой. Те, кому не повезло, пытались ножом, мечом или просто зубами достать ноги врага.

Некоторое время нельзя было понять, на чьей стороне преимущество, но вдруг хлынули с двух сторон стражники, успевшие спуститься по лестницам. Гоблины встретили врага чудовищными ударами своих палиц и цепов, оборотни превосходили самих себя в быстроте движений, сжигая резервы и без того идущих вразнос организмов. Не было нужды беречь себя: метаболизм ускорялся до последней стадии, и падали замертво те, у которых уже не было сил сражаться, унося с собой не один десяток врагов.

Лок, сдерживавший себя только потому, что чувствовал ответственность за подчиненных, вдруг осознал, что силы их отряда тают, скоро не останется никого, а ворота все еще закрыты. Не рассуждая уже, он с новой яростью бросился в бой, прорвал ряды нападавших людей и кинулся туда, откуда продолжал слышаться шум сражающегося отряда Луки.

Лок подоспел вовремя: отряд Луки почти растаял. Оставшийся десяток бойцов из последних сил отражал все усиливавшийся натиск телохранителей епископа. Со стен доносилось пение послушников и тянуло дымом ладана. Когда Лок добежал, был убит последний оставшийся в живых гоблин: выронив щит и булаву, он обеими руками схватился за древко копья, пробившего ему глазницу и мозг, попытался вырвать, не чувствуя уже, как снизу вонзаются в живот мечи, и, завыв в предсмертной тоске, стал падать.

– Мы не смогли открыть ворота, – крикнул Лок, отрубив угрожавшую Луке руку. – Мы не знаем, как включать запоры ворот. Наши силы на исходе.

Было ошибкой делить силы отряда только ради того, чтобы доставить себе удовольствие убить епископа. Запоздалое прозрение усиливало чувство вины. Но оно же и помогало сейчас, отходя к воротам, сражаться.

Стражники, видя отступающих врагов, вмиг стали беспечными и слишком храбрыми. Отправляя в мир теней презревших опасность горожан, Лука удивлялся, как он не подумал о том, что, кроме него, здесь никто не знает секрета запоров. Привычное с детства, казалось, должно быть известно другим.

Как и многое в городе, запоры ворот были сделаны уцелевшими после катастрофы Смутного времени инженерами. И они старались максимально упростить работу с механизмами, предполагая, что потомкам либо не будет времени постигать их знания, либо сами знания будут утеряны. Надо лишь нажать кнопку на рычаге центрального засова, и створки сами разойдутся.

Главное было сейчас успеть нажать эту кнопку. Продолжая убивать следовавших за ними людей, Лука чувствовал печаль, гнев и бешенство. Он испытывал все это к тем, кто мешал ему сейчас быстрее добраться до ворот, но больше – к самому себе, потому что в погоне за жизнью епископа забыл о долге перед своими новыми братьями. Потом он перестал стыдить себя, просто убивал, и лишь нажав заветную выпуклость на воротах, понял, что задача выполнена, и город теперь ничто не спасет.