Текст книги "Учитель [СИ]"
Автор книги: Михаил Рагимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
– Йеху-у-у!!! – завопил Скимах, и степная конница, обтекая закипевшую рубку, врезалась в спины штурмовавших редуты ногров…
***
Боевой транс йети не приходилось применять уже многие тысячи лет. После того, как перебили емурлуков, у нас не осталось противников, в борьбе с которыми нужны столь сильнодействующие средства. Последний раз такое потребовалось во время войны с эльфами. Пришельцы не знали о нем. Откуда? Предательство и притворство имеет свои минусы и для предающего притворы. Зачем демонстрировать друзьям силу и свирепость? Никто и не демонстрировал. Но, когда друзья оказались врагами, их ждал крайне неприятный сюрприз. Потому что йети в состоянии боевого транса – это йети в квадрате. Все возможности организма, а они у нас и так немаленькие, усиливаются неимоверно. Движения почти незаметны глазу. Нашему глазу, видящему намного лучше человеческого. Мышцы наливаются такой силой, что йети руками рвет шею емурлуку. Мозг работает как вычислительная машина, мгновенно просчитывая ситуацию.
Эльфы готовились к войне, пытаясь техникой превзойти наши природные возможности. Им это удалось. Но противоядие от боевого транса они так и не нашли за всё время войны. А после… не знаю, искали ли в принципе.
Впоследствии боевой транс не применялся никем и никогда. По крайней мере, мне об этом неизвестно, а значит, и никому на планете на время моего ухода. Хотя всё может быть, вот сейчас я в боевом трансе, но узнает ли об этом кто-нибудь, и когда это может произойти?..
Еще раз проверяю окрестности и выхожу из транса. Бой закончен. Великая армия Нового Сугриба превратилась в горы трупов и уже вряд ли сможет продолжить свой священный поход. Ну и емурлук с ними, их сюда не звали.
Пытаюсь послать ментальный зов Ладлиль. Зов получается слабенький, но всё-таки… С ней всё в порядке. Еще несколько ментатов откликаются. До Шебура не достукиваюсь, понимаю только, что он где-то в степи. Ладно, надо приводить себя в порядок, состояние аховое, не сильно лучше, чем в Поселке при первом посещении. Обратная сторона боевого транса: энергию для него брать неоткуда, кроме самого себя.
Подхожу к ближайшей куче трупов и, спрятавшись за ней, сжираю тело коня. Несмотря на состояние, ем максимально аккуратно: мало ли кто может меня сейчас увидеть, а пугать не видевших меня раньше вчерашних крестьян ни к чему. Восстановление идет на глазах. А вместе с ним приходит откат. Скольких я сегодня убил? Память (или совесть?) услужливо подносит точную цифру. Даже не впечатляет, слишком много. Да и какая разница, они не разумные. Мало того, что звери, так еще и… Кстати, а чем они себя опоили?
Нахожу раненого ногра и делаю анализ крови. Нет, они точно не разумные. Разумное существо пить эту гадость не будет. Никогда и ни при каких условиях. Ни за какие блага и, даже под угрозой смерти. Потому что это и есть смерть, только более медленная и мучительная. И даже моя кровь не поможет тому, кто напился этой настойки. С первого же глотка необратимые изменения в обмене веществ, новые порции дряни и смерть в течение нескольких лет.
Кем надо быть, чтобы напоить этим целую армию? Не знать ее свойства они не могли, при таких-то запасах. И случайно стратегические объемы с собой не тащат…
Но один плюс от этой гадости есть. Откат проходит на удивление легко, видимо моя совесть тоже не может увязать поведение ногров с разумными существами.
Мне же проще. Силы уже почти восстановились, надо бы заняться делом…
Интерлюдия 2
* * *
Седой копейщик в изрубленных доспехах сидит, привалившись к брустверу редута, держа на коленях голову молодого парня в разодранной кольчуге. Тот лежит, тяжело, с хрипами, втягивая воздух. Левая рука перетянута куском веревки, кисть отрублена, вместо нее торчит обломок кости. В правую сторону груди воткнут наконечник копья.
– Не умирай, Арно, – всхлипывает старик, – не умирай… Нельзя же так… За кого Галанка пойдет… Не умирай, Арно… Я тебя в село отвезу, свадьбу сыграем… Ты если хочешь воровать – воруй… тебе можно… Только не умирай…
– Какой… я… вор… без руки… – каждое слово дается арбалетчику с трудом, – видно… не судьба… мне… с Галанкой… прости… дядько… зачем… ей… безрукий…
– Ты что, паря, ты что, – вскидывается Накша, – у меня хозяйство крепкое, землю пахать и без одной руки можно, не надобно тебе красть будет. Галанка давно по тебе сохнет… Слышь Арно, всё хорошо будет… Ты только не умирай…
Арно молчит. Старик безнадежно смотрит то на него, то на тело нагарского арбалетчика… Но парень еще жив, просто потерял сознание…
* * *
Девчонка со свежим шрамом поперек лба рыдает над телом старика, из груди которого так и не вынута сабля. Ручной стреломет индивидуальной работы валяется рядом. Ложе и приклад из тщательно отполированного вейского орехового дерева покрыты тонкой объемной резьбой, вдоль ложа вьется витиеватая надпись: «Уважаемому Сумету от ночной гильдии Арвинта. Стреляй на здоровье»…
* * *
Рослый строевой конь, понуро переступает с ноги на ногу возле лежащего ратника в полном доспехе. Периодически жеребец наклоняет голову и носом легонько толкает всадника. Будит, как будил его, спящего, не один раз за годы совместных походов. Лежащий не реагирует. Доспехи разрублены от левого плеча до грудины…
* * *
Девочка лет десяти зашивает рану на животе молодому тяжело дышащему парню. Руки ребенка по локоть в крови.
– Потерпи, потерпи, милый, – шепчет она, стягивая расходящиеся края, – заживет, будет лучше, чем раньше…
Кровь не желает останавливаться, девочка хмурится, но продолжает работу. Наконец, справляется. Бинтует. Улыбается раненому:
– Ну вот и всё.
Тот возвращает ей улыбку. И затихает. Навсегда…
* * *
Большой сильный пес лежит, уронив голову на лапы. Тело собаки сплошь покрыто ранами, две кажутся достаточно неприятными, но зверь не обращает на них ни малейшего внимания. В глазах неизбывная тоска. Печаль живого существа, потерявшего смысл жизни…
* * *
А сверху на победителей равнодушно смотрит бездонное небо. То ли обитель богов, то ли просто многомильный слой воздуха…
***
Сознание возвращалось долго и мучительно.
«Кто я?.. Где я?.. Я живой… Человек… Военный… Командир… Ресканджу армии вторжения… Армия… Битва!.. Я потерял сознание во время битвы!»
Память вернулась рывком. Мвангу не без труда поднялся. Тело слушалось плохо, но это состояние проходило. Кто-то убивал штаб. Каким-то странным, невероятным способом. Издалека, не нанося внешних повреждений. Ногр улыбнулся. Не убивал, не получалось убивать: Мвангу ведь жив! Огляделся по сторонам. Нет, очень даже получалось – вокруг только трупы. Взгляд упал на тело чуть в стороне. Енаху! Забыв обо всем бросился к другу. Мертв, безнадежно мертв. Енаху! Сколько лет вместе, сколько походов! Единственный человек, готовый за него пойти в котел! Единственный человек, за которого сам Мвангу готов пойти в котел! Его больше нет!!!
Ресканджу обернулся в сторону хортских позиций и, грозя кулаком не то земле не то небу прокричал:
– Я убью тебя! Кто бы ты ни был, хоть сам Хортэ, я найду и убью тебя! Я…
Мвангу осекся.
Хортские укрепления еще стояли. И хорты на них были. А его армии, великой армии Нового Сугриба – не было. Точнее, была. Вся. Мертвая. Что произошло? Нет, его воинов не убили, как Енаху, неизвестно чем. Они сражались. Опытный глаз военачальника по положению тел восстанавливал ход битвы. Они сражались. Крохотная армия хортов победила, нет, уничтожила, его огромное войско. НО КАК???
Размышления Мвангу были прерваны самым грубым образом.
– Йеху-у-у!!!
Три всадника на маленьких степных лошадках неслись прямо к нему, рассыпаясь клином и вертя над головой непонятным оружием. Волна злости захлестнула ресканджу, нет уже не ресканджу, снова джу Мвангу, победителя хортэ. Вот с этой наглой троицы и начнем! Сейчас они убедятся, что он еще не потерял форму. Ногр шагнул вперед, поднимая меч. Сознание на долю секунды помутилось, а после этого было поздно – петли трех арканов обвили его тело и не давали шевельнуться. Всадники, натягивая веревки, приближались. Всадники? Мвангу затопила волна стыда. Всадницы! Его пленили женщины! Совсем молоденькие. А одна – так вообще ребенок, лет десять, не больше! Какой позор!..
***
Ладлиль было обидно! Всю битву просидеть на батарее Куны и смотреть, как сражаются и умирают ее друзья! Как будто она не владеет оружием. Обещали, что надо будет глушить врага ментальными ударами, но проклятые черные нажрались какой-то настойки и стали нечувствительны к менталу. А в итоге? Три удара по лошадям. И это вся польза, которую может принести лучший ментат страны? Девочка прекрасно понимала, что всё правильно, каждый делает своё дело. Канча тоже простояла всю битву на правом берегу на случай, если придется эвакуировать детей. И Каялу, хоть она и была в степи с конницей, в битву не пустили. Оставили крайним резервом. Всё правильно. Но Ладлиль было обидно!
Как только всё закончилось, она вскочила на своего конька и вместе с Канчой унеслась на позиции. И тут ей стало страшно. Полуостров, заваленный трупами, ужасал. Ладлиль видела смерть и не боялась мертвых. Чего их бояться? Бояться надо живых. И то не ей, чей ментальный удар может отразить только деда! Но здесь убитых было СТОЛЬКО!!!
Поэтому, когда встретившаяся Каяла предложила прошвырнуться в степь, и посмотреть на лагерь захватчиков, принцесса немедленно согласилась, на ходу сообщив деду о своих планах. Сумасбродства сумасбродствами, а дисциплина – святое. Первое правило Поселка. То, что лагерь давно зачищен ордой хана Гарипа, Ладлиль тоже знала, но хотя бы посмотреть! Три всадницы намётом неслись по степи.
«Смотри» – Каяла, год назад, открывшая у себя ментальные способности, для тренировки старалась общаться с подругой через зов. Сейчас она показывала плеткой на вершину небольшого холма. Там стоял ногр! Живой и здоровый! Да еще в необычайно красивых доспехах! Канча тоже его заметила:
– Берем?
– Арканы, – бросила Каяла, меняя направление скачки.
Захват произошел буднично, как будто всадницы ловили не здоровенного мужика, а степного сайгака. Только когда враг вытащил меч и завертел им перед собой, Ладлиль на всякий случай шарахнула по нему оглушающим ударом. Осторожность еще никому не вредила. Второе правило Поселка.
Спеленатый тремя арканами ногр дико вращал зрачками и что-то быстро и непонятно говорил, похоже, просто ругался.
– К кому его потащим? – спросила Каяла. Что делать с пленным она представляла весьма приблизительно.
– К деду, – сказала Ладлиль, – деда их язык знает.
Ей пришла мысль самой считать память пленника, но, подумав, девочка решила, что деда это действие не одобрит.
И всадницы неторопливой рысью потрусили обратно к линии обороны, заставляя командующего несуществующей ныне армии бежать следом…
***
Ладлиль ликует. Через зов это ощущается даже сильнее, чем при обычном общении.
«Деда! Мы ногра поймали! Важного! Доспехи красивые и аура чистая, без замутнения!»
«Он один?»
«Один! На том холме был, где убитые ментально лежат! Мы его сейчас к тебе притащим!»
Рассказывать девочке, где я нахожусь, не надо. Уже наверняка отсканировала. Пусть тащит. Скорее, его надо тащить… А куда? Где пленных собирают? Спрашиваю Шебура. Он не знает, но обещает этим заняться. А мне сейчас не до них, я обрабатываю рану молоденькому арбалетчику. Седой мужик крестьянского вида смотрит с надеждой и нетерпением. При этом не умолкает ни на минуту, рассказывая про какую-то подкову, которая всех спасает, про свою вину… Отец? Совершенно не похож. Мальчишка, скорее, из воров. Да не суть. Парня можно спасти, но придется постараться. Кисть не вернуть, но это не самое неприятное. Вот рана в груди очень плохая: глубокая, порвано несколько крупных сосудов, сильно задето легкое… Хорошо, наконечник догадались не вынимать до моего прихода. Парню вообще повезло, что я оказался рядом. Санитаркам такое не по зубам. Даже Нохра, скорее всего, ничего бы не смогла сделать. Тут микрохирург нужен. Или йети. А я кто? Можно сказать – оба. Соответственно, справляюсь. Но дело идет медленно: много тонкой работы. Наконец, с грудью закончено. Вливаю ему в рот очередной глоток своей крови. Не так это просто сделать, чтобы седой не заметил. А парень без сознания, глотает плохо. Ну вот, жить будет. Что с рукой? Отрезаю торчащую кость и формирую культю. Всё. Теперь покой и уход. Кладу раненого на санитарную повозку. Обычная телега, ездящая по полю и собирающая пострадавших. Крестьянин уходит вместе с ней.
Ладлиль уже совсем рядом. Ну, естественно, в какой еще компании она может найти приключения! Все трое верхами, пленник бежит сзади, увлекаемый арканами. Рослый мужик с хорошо развитой мускулатурой. Доспехи и вправду богатые. Но мне для его идентификации доспехи не нужны. В памяти ранее допрошенных Мвангу занимал немалое место. Живой, оказывается. Оплошал я, не добил. Не испытываю по этому поводу сожаления. Но и облегчения тоже. А девчонки – молодцы, исправили мою ошибку. Связываюсь с Руяном. Он просит немедленно считать память пленника. Правильно, информация может быть важной.
Мелкая принцесса прямо с коня прыгает мне на шею!
– Деда! Смотри, какой большой! Это важный ногр? Я его оглушила, и мы его все втроем заарканили. Важный, деда?
– Очень, маленькая, это их самый главный!
Тут уже расцветает не только Ладлиль. Невозмутимость степнячек тоже пробита. Они стараются этого не показывать, но лица расплываются в довольных улыбках. Еще бы, поймать вражеского вождя удается далеко не каждому батыру. А уж женщинам… По-моему, первый случай в истории степи.
А вот ногр реагирует не на мои слова, их он явно не понимает, а на меня. Достаточно своеобразно реагирует. Во взгляде нет паники. Даже страха нет. Только удивление и ненависть. Ну что ж, посмотрим, почему тебе не страшно. Ловлю его взгляд и считываю память.
Интересный ты, оказывается, тип, рескаджу Мвангу…
***
Пока пленившие его гнали лошадей в сторону своих позиций, Мвангу просчитывал варианты. Представляться, конечно, нельзя, командира такого ранга убьют сразу. Сам рескаджу так бы и поступил. Рядовым воином не представишься, да и дорога простому бойцу одна – в котел. Он вспомнил, что хорты не едят человечину, а трупы сжигают или зарывают в землю. Идиоты, уничтожают столько хорошего мяса! Но это не спасет, всё равно, простолюдину либо немедленная смерть, либо рабство. А вот у дворянина, командира средней руки есть шанс договориться за выкуп. Значит, сканджу полной руки конницы. И доспехи подходящие. Нет, еще лучше разведки, Енаху, друг, ты выручишь меня еще раз, уже после своей смерти. Сейчас надо выжить, а там посмотрим…
Однако все планы Мвангу полетели к хортэ. В прямом смысле слова. Ибо проклятые соплячки именно к хортэ его и притащили. «Неужели скормят, – подумал ногр, – но он же должен быть сытым, даже обожравшимся». Зверь, действительно, не спешил приниматься за трапезу. Вместо этого он разглядывал пленника, как какую-то диковинку. Мвангу решил ответить ему взаимностью.
Это был не хортэ. Похож размерами и цветом шерсти, но и только. Обезьяны были не столь пропорционально сложены, имели другие черты лица, при ходьбе слегка опирались руками на землю. А главное, даже вырастивший хортэ человек не смог бы безнаказанно повиснуть на шее у хищника, как сделала самая маленькая из сопровождавших пленника девчонок. И женщины с ним говорили. А он им отвечал! Разумный? Безусловно. И очень неприятно.
Но неприятности только начинались. Странный хортэ, внимательно глядя на ногра, подошел ближе. Мвангу встретил его взгляд, не опуская глаз: пока смотришь зверю в глаза он не нападет. Он и не напал, но следующий отрезок времени выпал из памяти ресканджу. А когда сознание вернулось…
– Интересный ты, оказывается, тип, ресканджу Мвангу! – произнес хортэ по-ногрски. – И знаешь много…
– Ты можешь меня сожрать, чудовище, но мои знания останутся при мне. – То, что вести задуманную игру бессмысленно, ногр уже понял.
– Твои знания у меня уже есть. Теперь думаю, что с тобой делать… На каменоломнях ты не нужен. Выкуп за тебя мы просить не собираемся, у нас на вашу столицу совершенно другие планы. Убить, как поступил бы ты сам? Может быть, может быть… Но это буду решать не я. Разве что ответить на твои вопросы…
– Какие вопросы?
– Как мы уничтожили твою армию, как погиб твой штаб. Но тебе ведь не это интересно. Ты хочешь знать, кто убил Енаху, так ведь? Даже не ожидал от такой сволочи, как ты, подобной дружбы…
– Кто? – вырвалось у Мвангу.
– Я, – ответил зверь, – интересно, как ты собираешься меня убить?
Ресканджу судорожно просчитывал ситуацию. Не выжить, но хотя бы отомстить…
– Хортэ признают право поединка? Или хотя бы хорты?
– Хорты признают. Правда, не от пленных. – оскал зверя можно было принять за улыбку. – Ты собрался драться со мной в поединке? Забавно…
– По крайней мере, умру как мужчина, с оружием в руках! Но не факт, я уже убил двоих хортэ, ты будешь третьим.
– Мвангу, – протянул зверь, – тех двоих вы убили вдесятером. И семеро погибли.
– Неважно. Тебя я убью один.
– Ну, раз ты так хочешь… Копье или меч? Мне не надо оружия. – хортэ выпустил из левой руки длинные когти и втянул их обратно.
– Копьё.
Арканы, стягивающие ногра, ослабли. Мвангу немедленно освободился от доспехов. От настоящих хортэ они не спасали, а от этого тем более. Поединок безнадежный. Но ресканджу и не собирался оставаться в живых. Он хотел отомстить…
***
И какого емурлука я с ним заговорил? Глупею, что ли? Или очеловечиваюсь? Совсем расслабился, ошибка на ошибке! Знания взял, сдать охране, и пусть Руян или Шебур решают, что с ним делать. Или сам бы убил. Нет, неприятно. Хоть и неразумный, а всё-таки мыслящий…
Ну зачем было отвечать на его вопросы, тем более, что он их не задавал? Конечно, удивительно, как в людях уживаются совершенно несовместимые качества. Безликая равнодушная жестокость и бескорыстная дружба, ради которой этот подонок (точнее и не назовешь) готов на самопожертвование. Но за восемь лет можно привыкнуть к подобным противоречиям.
А теперь что делать? Отказываться от поединка нельзя. Не поймут, не принято здесь так. Наши, из Поселка, еще как-то смирятся с таким решением, хотя и они не одобрят. А остальные…
Убить? Тогда поединок будет воспринят, как поиск предлога. Тогда лучше было сделать это сразу: личный суд йети.
Отобрать копье и нашлепать? Просто победить, оставив в живых? И то, и другое смотрится издевательством над пленным. Замечательный пример людям!
Просто не вижу хорошего варианта. Если он будет честно биться, я в любом случае остаюсь в дураках.
Однако если я правильно понимаю его натуру, честно биться он не собирается. Шансов победить нет. Выжить не рассчитывает. Значит, хочет отомстить. Надо ждать какой-то подлости. Не военной хитрости, как в поединке Тикши с Урланом Темным, а именно подлости. Важно понять, какой именно. Начать раньше сигнала? Не пройдет, он должен это понимать. Что бы я сделал на его месте? Нет, не годится, я совсем другой. Надо понять его психологию. Она мне известна, только выстроить логическую цепочку с его точки зрения.
Воины выстраивают круг. Ногр снимает с себя доспехи, понимает, что скорость важнее их призрачной защиты.
В голове выстраиваются несколько вариантов его действий и своих ответов. В паре вариантов могу не успеть. Убыстряю своё восприятие. Нет, не до боевого транса, но теперь я вдвое быстрее обычного йети, и на порядок любого человека.
Мвангу тщательно выбирает копьё. Взвешивает варианты в руке, осматривает наконечники… Просто тянет время, действуя противнику на нервы. С человеком такое может пройти. С йети… смешно. Ладно, пусть немного побалуется. Какую же пакость он замышляет?
Ногр, наконец, выбирает оружие. Отходит от меня на несколько шагов, перехватывает древко левой рукой… и, не дожидаясь сигнала о начале поединка, бросает его. Не в меня, в противоположную сторону. Прямо в грудь Ладлиль.
Вполне в его стиле: заметил, как радовалась девочка нашей встрече, и решил, раз нет шансов убить меня, отыграться на дорогом мне человеке. Вот только я ожидал чего-то подобного. Даже больше, именно этот вариант считал самым вероятным. Двигаться мы начинаем одновременно. Пока он поворачивается, я успеваю обежать вокруг него, а перехватить летящую палку – плёвое дело. Немного сложнее поймать древком копья четыре стрелы с луков Канчи и Каялы, два метательных ножа неизвестно откуда взявшегося Тикши и три арбалетных болта от совершенно незнакомых ратников. Хорошо, хоть из скоростных стреломётов никто стрелять не стал, сообразили, что попадут в стоящих напротив. Нет, Мвангу, мгновенной смертью ты не отделаешься, теперь у меня совсем другие планы! О смерти мечтать будешь!
Ревом заставляю всех прекратить стрельбу, одновременно бросая ногра на землю и придерживая ногой.
– Слушайте все! Это – показываю рукой на распластанное на земле тело, – пришло к нам, чтобы сварить нас в своих котлах и сожрать. Оно привело с собой армию, которую мы разгромили. Но при этом погибли тысячи наших друзей. Из-за него! Он мечтал отомстить за своего друга, которого убил я, или умереть с оружием в руках. Ему дали эту возможность. Вы все видели, как он пытался ее использовать. Смерть слишком мягкое наказание для этой твари! Многие из вас знают, что моя раса не убивает разумных. Да, я был вынужден это делать сегодня, но это очень дорого мне стоило. Мы не убиваем, но это не значит, что мы беззащитны. У нас есть опыт борьбы с подобными тварями. Шесть тысяч лет назад…
Я рассказываю историю войны с эльфами. Историю нашей любви и их ненависти. Историю предательства и вероломства. Историю нашей беды. И победы.
– Мы не убили ни одного эльфа. Мы сломали их оружие, разорвали их доспехи, а самих пришельцев взяли в плен. Это стоило нам миллиона жизней, но вся эльфийская армия была в наших руках. Недолго. Мы опять вернули их назад, в родной мир. Только сначала вырвали лживые языки, говорившие о братстве разумных, и оторвали руки, стрелявшие в друзей. И когда десять миллионов беспомощных калек вернулись в свой мир… Они больше не пришли. Никогда.
На секунду замолкаю. Потом опять показываю на Мвангу.
– Нам не надо пугать ногров. Те из них, кто остался сегодня в живых, уже не опасны. С остальными мы разберемся иначе. Если эльфировать пленных и отправить домой, их просто сожрут, не сделав правильных выводов. Но этот… Ты будешь жить, Мвангу! Здесь, в Хортейме! Ты будешь свободен. Но без рук и языка! Не знаю, найдется ли кто-нибудь настолько сердобольный, чтобы накормить тебя хотя бы один раз!
Я поднимаю трепыхающееся тело над головой и…
«Не надо, деда, тебе же больно, не надо!»
– Подожди!
Тикша и Шебур произносят это хором и вместе делают шаг вперед. Смотрят друг на друга. Король кивает, и вор говорит:
– Мы вышли с одними мыслями. Я – сын ремесленника и крестьянки, дворянин и глава ночной гильдии, и Шебур – король и сын королей. Этот ногр заслужил подобную участь. Но… Скажи мне, Йети, если сейчас вернутся эльфы, и искренне протянут вам руку дружбы, что сделает твой народ?
– Пожмем эту руку, – честно отвечаю я, – мы будем очень осторожными, но примем дружбу.
– Не сомневался. У каждого народа свои обычаи. Вы, йети, умеете, когда надо, быть жестокими, но не ожесточаться при этом. Мы этого не умеем. Его соплеменники отрезали бы куски, варили и ели у него на глазах, пока не сожрали бы всего. Мы не едим людей, но не в этом главная разница между нами. Не обязательно питаться человечиной, чтобы быть людоедом. Нам не нужен памятник нашей жестокости, даже временный. И сама жестокость – тоже. Ее и так слишком много. Хорты никогда не должны стать нограми. Пусть он умрет по нашим обычаям. Мы не издеваемся над врагами, мы их убиваем. Отпусти его.
Тикша прав, это его народ. Нет, не так: просто прав. Я бросаю Мвангу на землю и отхожу в сторону. Тикша нажимает спусковой крючок стреломета…
***
– Милорды, я абсолютно убежден, что вы здесь совершенно не причем. Если бы люди сэра Лысто получили такое задание, я бы с вами сейчас не разговаривал. Столь грубых ошибок они не допускают. Это либо какой-нибудь крестьянин из чувства личной мести, либо просто глупая случайность. Предлагаю считать рабочей вторую версию – то, что меня многие не любят и готовы всадить болт в грудь – не секрет, искать кого-нибудь одного совершенно бессмысленно. У нас хватает других срочных дел. Так что, случайность и только случайность! Тем более что таких случайностей сегодня наверняка немало. Эти скорострельные машинки – жуткое оружие!
Герцог, безусловно, прав. Устраивать истерику из-за его ранения не стоит. Конников, раненых болтами стрелометов, сегодня предостаточно, удивительно, что нет убитых. Да и рана его не из числа опасных. Лишний шум совершенно ни к чему.
А дел, причем, срочных не просто много. Медики сбиваются с ног, раненых жуткое количество. Я тоже, в основном, лечу. Люди важнее всего, многим могу помочь только я… Помогают все, кто в состоянии, но всё равно не успеваем.
Непонятно, что делать с выжившими нограми. Во время битвы их в плен не брали, да они и сами не сдавались. Все выжившие ранены, большинство серьезно. Лечить их нечем, как ни старались заготовить медикаменты – на своих бойцов бы хватило. Не лечить? Тогда большинство милосерднее добить сразу. Команды, собирающие раненых, так и делают, естественно, не из милосердия, а совсем наоборот. Точь-в-точь по словам Тикши: не издеваются, а убивают. Помощь уж точно не оказывают: за три часа, что прошли после окончания боя, в лазарет не доставлено ни одного врага. Если пустить это на самотек, пленных не будет. А как-то изменить ситуацию нет никакой возможности, да и желания тоже. Тем более что непонятно, куда их потом девать. За время подготовки к битве стало окончательно ясно, что даже в каменоломнях Гармонта труд заключенных нерентабелен: намного выгоднее вольнонаемные бригады. Работают за деньги, но несравнимо лучше, а кроме того используют порох, который рабам и каторжникам не доверишь…
Необходимо как можно быстрее убрать трупы. По такой жаре разложение начинается очень быстро, а там и до эпидемии один шаг. Проще всего их сжечь. Но тут проблема с поларами. Кочевники хоронят своих покойников в земле, а вождям насыпают огромные курганы. Да еще не где попало, а в особых местах. Но сейчас мертвых много, а до ближайшего такого места сотня миль. Как всё это организовать – непонятно. Лысто и Руян спорят с Великими Ханами, пытаясь убедить похоронить погибших степняков по обычаям хортов…
Куна оттаскивает артиллерию, ему категорически не хватает тягловой силы, все свободные руки помогают медикам. Тут решение находит Стякуж: боевые кони, хоть и не для того выведены, но если очень надо… Пара сотен добровольцев находится.
Собирать по полю болты и стрелы отправили маленьких. Не самая приятная работа для детей, половину снарядов приходится вырезать из тел, но больше некому…
Добыча… Ей решили заниматься завтра, но и тут… не растащили бы. Дело не в жадности, а в возможном недоверии друг другу…
Интерлюдия 3
***
Курган… Смесь обычаев степи и леса… Большой холм из человеческих тел и дров. В основании навал черных тел, густо перемешанных с сухими стволами. Выше только дрова. На срезанной верхушке – тела хортов. В ритуальных нарядах. Погребальный курган. Те, кто внизу, отправятся в Пекло. Верхние – на небеса. Сильный запах нефти: Куна не пожалел запасы от катапультных снарядов, так и не потребовавшиеся в бою. Тишина…
Высокий воин в тяжелом бертаймском плаще с подвешенной на косынке левой рукой подносит факел. Огонь неохотно лижет облитые нефтью бревна и жадно вгрызается в дерево. Через мгновение весь курган полыхает.
– Спите спокойно, братья!
* * *
Большой серый пес лежит в стороне от человеческой сутолоки. Где-то там, на самом верху горит тело старого шамана. Пса не занимают обряды людей. Его сознание не воспринимает абстрактные образы жизни после смерти. Друг, который был рядом всю короткую собачью жизнь, ушел. Вместе с остальными друзьями и всей стаей. Жив остался только он. Зачем?..
«Ашт».
«Маленькая-легкая-быстрая? Ты жива. Ашт рад» – радости в мыслях нет, только констатация фактов.
«Тебе плохо, Ашт?»
«Мне всё равно. Старый-друг умер. Стаи больше нет. – уныние, тоска, полная безнадежность. – Ашту незачем жить…»
«Стая есть. Там, в лесу. Матери, щенки. Вырастет новая стая».
«Есть щенки… Есть матери… Некому говорить со щенками. Старый-друг ушел. Все друзья ушли. Щенки вырастут глупыми».
«Я буду говорить со щенками. Деда будет. Приведем их в поселок. Там много тех, кто может говорить».
«Маленькая-легкая-быстрая хочет стать другом?" – волна надежды, возвращающийся интерес к жизни.
«Конечно. Деда тоже. И ребята».
«Большой-лохматый-двуногий? Хорошо. Будут друзья. Щенки вырастут псами. Будет стая. Ашту есть зачем жить».
* * *
Девушка с забинтованной головой бездумно смотрит на горящий курган. Именной арбалет висит на поясе. Рядом двое парней, подошедших минуту назад.
– Привет, Салма! Жива, старушка.
– Здравствуй, Тикша. Жива, как видишь… Отец погиб.
– Знаю. Жаль Сумета, хороший был человек. Умный.
Они какое-то время молчат.
– И девичьей красоты больше нет, – девушка касается рукой повязки.
– По-моему, Вы прекрасны, миледи, – вмешивается в разговор второй парень, – как насчет познакомиться? Я – Шебур, король всех бурундуков в Северных лесах!
– Салма. Не надо так шутить.
– Я не шучу, – снова вмешивается Шебур, – пойдешь за меня замуж?
– И что, король всех бурундуков готов жениться на дочке вора со шрамом на лбу?
– Воин латной конницы Хортейма будет счастлив, если его женой станет отважная арбалетчица. И не какая-нибудь, а конкретная.
– Давай поговорим об этом через неделю. Если ты не передумаешь…
– Я не передумаю. – парень кланяется…
* * *
– Спите спокойно, братья!
По всему полуострову, от устья Ворот Тирона Первого до моста через Седаву горят погребальные курганы. Победители провожают павших. Хортов, поларов, вейя… Языки пламени вгрызаются в темное ночное небо… Жизнь продолжается…
____________________________
***
– Война не окончена. Нам удалось уничтожить только соединение ресканджу Мвангу. На настоящий момент у противника осталось в Приморье около десяти тысяч воинов и команды кораблей, доставивших экспедиционный корпус, это еще две тысячи человек. Кроме того, в Новом Сугрибе имеется двадцать тысяч воинов и мобилизационные резервы не менее ста тысяч. Как только султану станут известны результаты битвы, более чем вероятна высылка новой армии. Несколько меньшей, чем эта, но всё равно очень большой. И лучше подготовленной, теперь они знают про наше оружие.
