Текст книги "Тайну хранит пещера"

Автор книги: Михаил Самсонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Ребус сложный

– Черт возьми! Столько уже лет не думал об этом деле, а тут, пожалуйста! Черная шкатулка, несколько слов в тетради – и ничто другое в голову не лезет! Попадется же такой сложный ребус! – Полковник Теплов взволнованно вышагивал по кабинету, ломая в пальцах папиросу.

– Где это проклятое золото? Не проглотил же его Зайцев даже с помощью того, в ремнях! Мать уверяет, что золото вывезли в ночь, когда был убит отец… Да и люди видели, как казаки увозили что-то на верблюдах. Даже показывали, в каком направлении. Много тогда было разговоров про убийство управляющего банком и кассира.

Подошел к карте, долго рассматривал ее, будто какая-то одна из этих линий, пересекающих холст, и есть начало злосчастного клубка. Не первый раз вот так же долго он стоял у этой самой карты и, вконец расстроенный, уходил к столу. Не одну сотню километров, по дорогам и бездорожью, пробежал и прополз его «газик» к великому удивлению шофера: «Что ищет его «хозяин» в этой каменистой безжизненной степи? Джейранов? Так их тут и в помине нет! Винтовку полковник с собой не берет. Да и пистолет он тоже не вынимал. Странно! Но значит нужно так. «Хозяин» никогда ничего зря не делает…»

Размышления полковника у карты прервал звонок дежурного: «Инженер из областного автотреста Галичев настоятельно просит принять его по очень важному делу».

– Раз дело важное – пусть зайдет, – полковник выпрямился в кресле, выжидающе глядя на дверь.

Вошел плотный мужчина, примерно его лет; глубоко посаженные глаза, высокий лоб, изрезанный морщинами у рта…. Быстро осмотрел полковник посетителя;

– Чем могу быть полезен? – полковник поднялся навстречу, протягивая гостю руку.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – четко и без тени робости ответил посетитель, пожимая протянутую руку. «В армии служил, не трус, и не подхалим, – мелькнуло в голове Теплова. – И силенкой бог не обидел.» А гость продолжал:

– Я и пришел чтобы отвечать на заданные вопросы. И самому задавать их, – чуть улыбнулся он. Полковник пожал плечами.

– Пожалуйста.

– Вам, товарищ полковник, когда-нибудь свидания назначали? – поудобнее усаживаясь в кресле, без тени лукавства спросил гость. Теплов недовольно поморщился.

– Для шуток есть другое место и время.

– Нет, я вполне серьезно спрашиваю.

В голосе гостя послышалось нечто такое, что заставило полковника уже с большим любопытством посмотреть на него. Тот довольно спокойно встретил взгляд Теплова и повторил свой вопрос.

– Назначали, конечно, – усмехнулся и тут же сразу погрустнел. – Только давно это было… Давно…

– А на каком расстоянии от работы или дома назначалось место встречи? – заторопился посетитель, уловив горестные нотки в голосе хозяина кабинета. – Пять, десять двадцать километров?

– Пять, может, и бывало. А вот насчет десяти не припомню.

Раскрыв пачку «Казбека», протянул ее гостю. Тот взял папироску, тщательно размял в пальцах, затянулся несколько раз, наблюдая, как кольца дыма поднимаются к резному потолку, и, не глядя на полковника, спросил:

– А что бы вы сказали, если бы вам назначили встречу, так это, тысячи за три километров? – Произнося последние слова, гость невольно огляделся по сторонам. В кабинете, кроме них, по-прежнему никого не было.

– По делам службы и за десять тысяч поедешь, – спокойно произнес Теплов и устало потер лоб. Но внутренне он с нетерпением ожидал следующих вопросов: гость пришел неспроста.

– Нет, по личным делам, – почти резко произнес посетитель. – Взгляните вот на это, – протянул он полковнику бланк телеграммы. В ней действительно содержалась просьба к адресату прибыть за «тридевять земель». Подписи под текстом не было.

– Хоть сегодня и не первое апреля, – возвращая телеграмму, проговорил полковник, – но это просто чья-то злая шутка. Из друзей там у вас никто сейчас сердечко не ремонтирует?

– Я тоже думал, что это шутка. Поначалу думал… Но… Есть одно «но». Вы обратили внимание, что… представляясь, я назвал себя Галичевым?

Полковник кивнул головой. Многие годы работы в органах обострили слух и зрение до предела. И от них не могла ускользнуть никакая «мелочь».

– А в телеграмме? Кому адресована телеграмма? – Галичев наклонил голову и, казалось, с тревогой ожидал ответа.

– Телеграмма адресована Гаричеву. Но разве «Почта. Телеграф. Телефон» не делает ошибок похуже? Вместо свадьбы на похороны могут вызвать телеграммой. И такое случается…

– Да, конечно, конечно, случается, – вздохнул Галичев. – Но в данном, как говорят, отдельно взятом случае, мне кажется, никакой ошибки нет. Телеграф шлет приглашение Гаричеву… Вы как считаете, тот город – южный?

– Разумеется, это не Архангельск.

– Тогда послушайте одну историю… Хотя… нет… не сейчас… Не сегодня… Разрешите мне сделать это завтра… Я слишком плохо чувствую себя… Разрешите завтра…

– Даже послезавтра, – улыбнулся полковник. Хотя ему очень хотелось, чтобы этот разговор состоялся сегодня, сейчас, сию минуту. Но, взглянув на белое, покрывшееся крупными каплями пота лицо гостя, поспешно встал, пода, ему стакан воды и тут же вызвал дежурную автомашину.

– Вас куда доставить? Домой? На работу? В поликлинику?

Галичев замахал руками.

– Это зачем еще в поликлинику? Так пройдет! Дел на работе – невпроворот. Если можно, то отправьте меня в трест. Там сослуживцы заждались, наверное…

Полковник проводил его до подъезда, усадил в машину.

Комиссар милиции Ахмедов не прерывал старшего Теплова, безжалостно теребя пепельно-серый ежик волос и изредка делая какие-то пометки в блокноте. Полковник рассказывал о той ночи, когда был убит отец и тяжело ранена мать. Рассказывал все, что сохранилось в памяти. В какой уже раз рассказывал!

– Вот тетрадь, Мамадали Ахмедович, которая опять всколыхнула прошлое, – поднялся, передал ее комиссару.

– Кури, Николай, а я погляжу этот уникальный в своем роде документ. Садись ближе к окну и кури.

Теплов не заставил себя больше, просить, уселся в глубокое кресло. Скоро дым сизым шлейфом потянулся через форточку на улицу. Полковник видел, с каким любопытством и вниманием комиссар рассматривал эти несколько строк, а потом надолго остановил свой взгляд на Теплове.

А комиссар вспоминал, как много лет назад он, рядовой милиционер, взял шефство над вконец истощенным мальчиком Колей и его больной матерью. Теперь же этот мальчик сидит рядом и зовут его Николаем Григорьевичем, он полковник. Ему же, бывшему «шефствующему милиционеру», ныне комиссару милиции, уже пора на пенсию. Но сам он считает, что еще рано.

Теплов, не торопясь, выкурил папиросу, в который раз оглядел кабинет, а комиссар все еще молчал, глядя то в тетрадь, то на полковника. Наконец, хлопнул по ней ладонью.

Теплов знал привычки своего начальника и названного отца. Если что-то заинтересует его, обязательно в ход пойдет ладонь. Вот как сейчас. Потом, опираясь рукой о стол, закурил, подошел к Теплову, сел в соседнее кресло.

– Говоришь, сын загорелся желанием раскрыть эту тайну? Неплохо. Вообще, есть над чем подумать. Только одного мы не знаем. Существует ли вообще в природе это золото? Или зайцевские прихвостни давным-давно уже размотали его?

Генерал помолчал, потом опять заговорил, но слова его уже звучали приказом.

– Пока об этом не будем докладывать министру и оповещать ребят из госбезопасности. Рановато, пожалуй. А то еще получится дело о выеденном яйце – курам на смех… Учти, чтобы ни единая душа, кроме нас троих, об этом не знала. Так надо, и сыну это передай. По необходимости будем привлекать товарищей. Если Григорию будет мало двух месяцев, запросим разрешение у командования продлить ему «отпуск». Ясно, Коля?

– Так точно, товарищ генерал. Разрешите действовать?

– Выполняйте, товарищ полковник, – официально ответил комиссар милиции и тихо добавил – Действуй, Коля. Да, кстати, ты уверен, что этот твой странный посетитель завтра явится? Не улетит птичка в другом направлении?

Полковник пожал плечами, хитро улыбнулся.

– После этого визита у него новые «друзья» появились… Ни на шаг друг от друга… Да и свою фотокарточку он мне оставил «на память». А мы ее до портрета увеличили…

Генерал весело расхохотался и одобрительно похлопал своего помощника по плечу.

Ключ к разгадке

– Гриша! – окликнул Николай Григорьевич сына, открывая дверь в столовую,

– Я здесь, папа. – Из соседней комнаты вышел Григорий. Отец остановился. – «Как вырос, возмужал», – подумал он, будто только сейчас впервые увидел сына.

– Беседовал с комиссаром. Где бабуся?

– На кухне была.

– Дверь прикрой. – И понизил голос до шепота. – Согласился начальник, начнем работать. Комиссар заинтересовался этим делом, хотя оно, прямо скажем, вряд ли принесет славу нам. Уж очень старое и такое, о каком говорят «не тронь меня». Ну, что ж, коли взялись за гуж, то будем уж тянуть… Тебе приказал вести дело, меня прикомандировал в помощники, так сказать, ну, я думаю, ты понимаешь.

– Хорошо, папа. Откровенно говоря, один боялся браться.

– Так, сынок! Разрабатывай варианты «Золотого дела», комиссару доложим. Учти, никто не должен знать об этом, в том числе и бабушка. Приказ.

Известие, принесенное отцом, по-настоящему обрадовало Григория. «Даже комиссар заинтересовался. Значит, дело стоящее… – размышлял он, направляясь в свою комнату. Лег на диван, закрыл глаза – так лучше думать… – Но с какого же бока подступиться к этому проклятому золоту?»

…Вот уже, наверное, с полчаса Николай Григорьевич рассматривал у окна какую-то фотографию большого формата. Мария Степановна не выдержала.

– И что ты к ней прилип? Старая знакомая, что ли? – ревниво бросила она.

– Да нет, – равнодушно отозвался полковник. И, оставив фото на окне, вышел. Старушка подошла к окну, надела очки.

Мужчины искупались под душем, а Мария Степановна все не могла оторваться от фотографии.

– Бабушка, довольно, фотография как фотография, ужинать пора. Мы с папой перед сном прогуляться решили, в парк заглянуть на часок-другой…

Мария Степановна отложила фотографию, молча накрыла на стол, опять подошла к окну. Теплов-старший откупорил бутылку розового портвейна, принес из кухни жаровню. По комнате разнесся дразнящий запах тушеного мяса.

– Мама! Садись, стынет, – полковник подошел, взял старушку за плечи, подвел к столу. Мария Степановна молча выпила вино, к баранине не притронулась.

Загадочный интерес, который проявляла бабушка к фотографии, лежащей на подоконнике, озадачил Григория. Взглянул на отца, тот пожал плечами – «не пойму, в чем дело». Старушка, ни слова не говоря, опять подошла к фотографии, ее лицо заметно помрачнело.

«Это – он, он! – убеждала она себя. – Это тот человек! Она хорошо его запомнила! Она не могла его не запомнить!»

С большого листа картона на нее смотрели холодные серые глаза.

– Мама, что ты там нашла, – заговорил Николай Григорьевич. – Что тебя так взволновало?

Наконец Мария Степановна оторвалась от фотографии, повернулась к сыну. Лицо ее сделалось мертвенно бледным. Она вся сжалась, только глаза лихорадочно блестели.

– Вот он, тот убийца! Тот белогвардейский офицер! Его глаза, нос, лоб. Не могу ошибиться. Его образ меня всю жизнь преследует. – И протянула дрожащую руку к фотографии. – Это он, он! – Мария Степановна подняла голову, встретила взгляд сына.

– Ты что, мама? Посмотри же внимательно. Это же мой ровесник! А тот – мне, если не в деды, то в отцы годится… Не может быть, ты ошиблась. – Николай Григорьевич подошел к матери, взял ее за руку.

– Он! Он! – упорно твердила старушка.

Ужин расстроился. Мария Степановна ушла в свою комнату, Гриша принялся убирать со стола. Николай Григорьевич вышел на террасу. Сел на диван, закурил.

– Папа, почему бабушка так настойчиво утверждает, что тот, на фотографии, убийца? – на лбу Григория надломилась морщина. – Ему уже, пожалуй; за семьдесят, должно быть, и в живых его нет, а этому, ты прав, как и тебе, не больше. Бабушка что-то путает.

Сел рядом с отцом. Полковник молча продолжал рассматривать фотографию.

Послышалось знакомое пошаркивание домашних шлепанцев. Николай Григорьевич с тревогой взглянул на осунувшееся лицо матери. За какой-то час Мария Степановна еще больше постарела, плечи ее опустились.

– Идите погуляйте, идите, – наконец, проговорила она, – вы же собирались. А я посижу одна. Не привыкать к этому. Радио послушаю, телевизор включу…

Галичев на следующий день не пришел. По телефону полковнику вежливо ответили, что их сотрудник болен. Сердечный приступ, хотя раньше никогда на сердце не жаловался.

Вечером, переодевшись в гражданское платье, полковник Теплов поехал по знакомому адресу. Он уверенно вел машину по узким извилистым переулкам, будто уже не раз бывал здесь. Остановив ее у свеже-побеленного домика с закрытыми ставнями, вышел, незаметно оглянулся по сторонам, подошел к калитке, врезанной в ворота, нажал кнопку звонка…

– Ого!. Какой орел стал! Попробуй отгадай, где отец, где сын! – радостным возгласом встретил комиссар Ахмедов вошедших к нему Тепловых. – Что значит два года для молодежи! Метр – вверх, метр – вширь. А нам с тобой, Николай, не год, месяц и морщин и седины прибавляет. Ну, садитесь, садитесь, рассказывай, Гриша, о своем житье-бытье. Подожди, подожди, дай поздравлю тебя с офицерским званием! Уверен, не посрамишь наших погон!

– Ну, а теперь о деле, – уже совсем иным тоном проговорил комиссар, выслушав молодого Теплова. – О «Золотом деле», – многозначительно добавил он. Что вы можете доложить об этом, товарищ Теплов? Докладывайте, товарищ лейтенант, послушаем!

Григорий рассказал о черной шкатулке, что обнаружил в бабушкином сундуке на чердаке, о тетради, о фотографии человека, в котором бабушка узнала убийцу, ограбившего банк.

– Скажите, Григорий Николаевич, а вы знакомы с этим человеком? – перебил комиссар.

Григорий поднялся, ему показалось странным, что его назвали по имени и отчеству. Так его еще никто не называл. Товарищи по учебе говорили просто Гриша, преподавательский состав официально, по званию и фамилии. Покраснев, тихо ответил:

– Нет, товарищ комиссар, не знаком, не встречались, знаю только по фотографии.

– Хорошо, что не встречались. Это будет необходимо, как говорится, для «Золотого дела». – Встал, вышел из-за стола, мягко ступая по ковру, прошелся по кабинету, сел на диван рядом с полковником.

– Я, Николай Григорьевич, совершил небольшой экскурс в историю, которая на наших с тобой глазах вершилась. Ты-то, конечно, не помнишь всего, совсем мальцом был. А я многое помню и еще обновил те годы в памяти. Вот в нескольких словах результаты моего «путешествия»…

Григорий пододвинул поближе стул, чтобы не пропустить ни одного слова комиссара. А тот, действительно, словно преподаватель на уроке истории, сжато, но предельно ясно обрисовал обстановку тех дней.

…В тяжелые годы Советскую Россию огненным кольцом фронтов охватили интервенты. Иностранные империалисты хотели отторгнуть от России и захватить Туркестан. Для осуществления этих планов в Ташкент прибыл американский консул Тредуэлл. Прикрываясь, как щитом, консульством, он развернул контрреволюционную деятельность, заручившись помощником из числа английских «дипломатов». Начальник английской военной миссии в Мешхеде генерал Маллесон организовал в городах Туркестана восстания белоказацких банд, а английский консул в Кашгаре Маккертней щедро снабжал деньгами и оружием басмачей. Все они были связаны с подпольной белогвардейской организацией в Ташкенте, поставившей перед собой задачу свергнуть Советскую власть.

Бухарские националисты объединились в партию «джумхуриет улема», сюда вошли и религиозные фанатики, проповедовавшие священную войну против Советов. А эмир бухарский Сейид-Алим-хан действовал против Советской власти в контакте все с тем же Маллесоном и полковником Зайцевым. Для их черных авантюр нужно было золото…

– Кстати, полковник, – после некоторого молчания добавил комиссар, – ничего нового ни о Зайцеве, ни о хорунжем узнать не удалось. Ну, Зайцев – более или менее видная фигура, как-никак военный комиссар Временного правительства, а вот его помощник – мелкая пташка. Служил в Хиве сотником в белоказацкой части под командованием того же Зайцева. После, по слухам, бежал за кордон. Но не мог же он унести с собой все, что было под силу каравану верблюдов!

Теплов-старший только вздохнул.

– Итак, лейтенант Теплов, с сегодняшнего дня вы возглавляете операцию «Золотое дело». Задание понятно?

– Так точно, товарищ комиссар!

Григорий был бесконечно счастлив, что ему доверили большое дело.

– Вам дам помощника. Вы его пока не знаете, познакомитесь. По возрасту он чуть старше вас, но пусть это не смущает. Парень скромный, хороший, окончил школу милиции. Прекрасно владеет приемами «самбо». О ходе дела докладывайте мне лично.

«Машина заработала», – подумал Григорий, глядя на комиссара.

– А пока вам придется поехать на курорт. Лейтенант растерянно переводил глаза с отца на комиссара: не шутит ли он? Но встретил серьезный взгляд.

– Да, хотя вы и здоровы, но придется поехать принимать лечебные ванны. Не помешает…

– Товарищ комиссар милиции, я действительно здоров! А «Золотое дело»?

Комиссар улыбнулся, хитро прищурил глаза, перевел взгляд на полковника.

– А ты как думаешь? Ехать ему или нет?

– Ехать и путевку готовить на десятое октября в санаторий «Красная Звезда». Разрешите объяснить лейтенанту некоторые, так сказать, обстоятельства? – Увидев, что комиссар слегка кивнул головой, повернулся к сыну.

– Видишь ли, Гриша, недавно один наш общий знакомый тяжело заболел. Ему срочно прописали нарзанные ванны. И мы боимся, как бы с ним там что не случилось. Поэтому с ним нужно быть все время рядом – и днем, и ночью. Сердечник все же… – многозначительно добавил он.

– Вот так, товарищ лейтенант, – проговорил комиссар, подойдя к Григорию. – Теперь ясно, зачем надо ехать?

– Так точно, товарищ комиссар!

– Более подробные инструкции получите позднее. А сейчас можете идти. Желаю успеха! И крепко пожал молодому офицеру руку.

– Будет лучше, Николай, подошел комиссар к старшему Теплову, когда они остались одни, – если об истинном положении вещей не будет знать ни Гриша, ни Назаров. Второй – хоть и опытный работник, но все равно боюсь, как бы они не спугнули птичек. А теперь давай-ка посидим, обдумаем все в деталях. Ночью детали разложим по полочкам, а утром еще раз переложим с места на место.

Встреча

Скоростной воздушный лайнер приземлился на аэродроме «Минеральные воды». В группе прибывших, направляющихся к выходу, шли два молодых человека. Впереди с чемоданом медленно продвигался пассажир в чесучовом костюме. Он не пожелал свои вещи положить в автокар и, войдя в зал ожидания, грузно опустился в кресло. Сняв соломенную шляпу, принялся вытирать платком потное лицо и шею. Молодые люди сели рядом.

– Гриша, – заговорил – один из них, обращаясь к товарищу, – передохнули? Теперь поехали дальше. Сядем в автобус, доедем до вокзала, а дальше – на электричке.

– Не торопись, – ответил второй, – столько тряслись в самолете. Устал. Интересно, что за санаторий «Красная Звезда?»

Сидящий рядом незнакомец отодвинул чемодан, оглядел соседей.

– Так вы мои попутчики? Я тоже в «Красную Звезду». – И продолжал: – Значит, летели вместе? Как это вас не заметил? – Оглянулся, снова вытер лицо. – Нарзанчику бы, что-то мутит…

– Я схожу, – поднялся чернявый ладно сбитый крепыш. Нет, Рашид, подожди, – взглянул его товарищ на попутчика по самолету.

– Предлагаю вам пойти в буфет, там перекусим и нарзанчика выпьем, а затем коллективно в санаторий добираться будем.

– Факт, – согласился Рашид, – конечно, коллективно интересней. Едемте с нами!

Сосед поднялся, страдальчески взглянул на свой большой чемодан и снова сел.

– Не беспокойтесь, поможем. Рашид, бери, я понесу твой.

Из буфета к автобусу попутчики шли друзьями. Машина доставила курортников к железнодорожному вокзалу, где они пересели на электричку. Заморосил дождь. Рассекая пелену, состав из пяти вагонов стремительно несся к станции Бештау. Стоянка недолгая. Перрон усыпан мокрой листвой, позолоченной осенью. И снова электричка помчалась по зеленому коридору лиственного леса. Деревья сплошной стеной подходили к линии. Косые струи дождя бились о стекло, ползли вниз. Миновали Пятигорск. Дождь лил как из ведра, закрыв сплошной завесой Ессентуки.

Станция «Белый уголь». Дождя словно и не было, в просвете облаков проглядывалось солнышко. Какой-нибудь десяток километров – и над Кисловодском по-летнему яркое солнце. На вокзале суетились курортники.

– Товарищи! Кто в санаторий «Красный Октябрь»? Пожалуйста, подойдите ко мне! – перекрывал вокзальный шум сочный баритон.

– Товарищи! Кто в «Орджоникидзе»? «Красную Звезду?»– вторили ему голоса. Курортники спешили на зов, садились в автобусы.

– Ну, Рашид, – смеялся Григорий, – приехали мы с тобой туда, где небеса худые, льет и льет. Пожалуй, насчет загара нам и думать нечего.

На этот раз Рашид не ответил своим привычным «факт», он с любопытством осматривался по сторонам.

– А вы, молодые люди, просите, чтоб вам прописали кварц, почернеете, как уголь, – шутил новый знакомый. Он удобно устроился на сиденье автобуса. Несколько минут езды, и послышался торжественный голос гида: «Санаторий «Красная Звезда»!

– Сестра, пожалуйста, поместите нас в одну палату, – попросил Григорий и взглянул на своего нового знакомого.

– Виктор Иванович, вы не возражаете?

– Нет, что ты, очень хорошо! Земляки же!

– Пятый корпус, двадцать первая палата. А сейчас, пожалуйста, сдайте вещи на хранение и – в душ.

Санаторий новичкам понравился. Огромный пятиэтажный корпус. По зеленому склону серпантином на широкий тротуар сбегала асфальтированная дорожка.

Балкон и просторную палату заливало солнце. Отсюда, с третьего этажа, хорошо был виден парк; внизу, справа, прятался за деревьями вокзал. Рядом с ним – здание курзала, здания других санаториев. И надо всем – деревья, потерявшие свой зеленый убор, закат, играющий позолотой осени.

После ужина Виктор Иванович, сославшись на усталость, лег отдыхать.

– Рашид, пойдем погуляем! – обратился Григорий к товарищу, сидящему в шезлонге на балконе и любующемуся вечерним городом.

– С пребольшим удовольствием. А вы, Виктор Иванович, что ж? Еще нет восьми, а уже на боковую? До утра расположились или просто полежать? – поинтересовался Рашид.

До утра, дружок, отдыхать буду. Укачало в самолете. Идите, гуляйте, – повернулся на другой бок, замолчал. Ребята на лифте спустились вниз, миновали вестибюль.

Прекрасен Кисловодск вечером. В сизом тумане дремотно замерли пирамидальные тополя, акации.

 
«Приветствую тебя, Кавказ седой!
Твоим горам я путник не чужой»,—
 

продекламировал Григорий строки из лермонтовского «Измаил-Бея».

…Утром продолжался дождь, начавшийся еще ночью. Виктор Иванович, поднявшись с постели, подошел к столу. Внимательно разглядывал настольный календарь, завел часы, несколько раз приложив их к уху. После завтрака опять собрались в палате; время приближалось к девяти. Виктор Иванович молча стоял у окна, упершись лбом в холодное стекло; монотонно шуршал дождь. Теплов тоже подошел к окну, чертыхнулся.

– В магазин надо сходить до обхода врачей. А куда пойдешь, льет-то как!

– Надевай плащ, – посоветовал Рашид, – не сахарный, не растаешь. Факт? Надо – значит, надо! Иди! – категорически закончил он.

– Видно, придется, – согласился Теплов и сокрушенно вздохнул. Взял фотоаппарат, вышел из палаты.

Рашид, проводив товарища, уселся за стол, принялся читать книгу, купленную еще в самаркандском аэропорту.

Перебежав площадь, Григорий поднялся на крыльцо здания библиотеки, вошел в читальный зал. Подошел к окну. Вот открылась дверь санатория, появился в плащ-палатке Виктор Иванович. Посмотрел на небо, по сторонам и, осторожно, по скользкой тропинке стал спускаться вниз, к тротуару. Григорий, проводив его взглядом, вышел. Видел, как подопечный, прячась от дождя, сутулился, голову и лицо скрывал вместительный капюшон. Дождь усилился. Виктор Иванович побежал.

«Не заметил бы», – подумал Григорий и тоже ускорил шаг. Миновали привокзальную площадь, курзал, спуск к пятачку. Справа осталось здание лечебных ванн. Виктор Иванович торопливо шел в сторону центрального входа в парк. Под белой колоннадой прятались от дождя отдыхающие. Курортники с интересом смотрели на бурный поток воды, несущийся по руслу обычно тихой сонной Ольховки. Видно, в горах прошел ливень.

Сосед нигде не задерживался. Пробравшись сквозь толпу, вошел в парк и направился к нарзанной галерее. Здесь тоже было много людей. Они толпились у книжных киосков, рассматривали выставку картин.

Виктор Иванович вошел в помещение, откинул капюшон, снял плащ, аккуратно стряхнул его, чтобы не забрызгать соседей, свернул, взял на руку. Огляделся, подошел к огромному, со стеклянным колпаком, нарзанному коптажу. Настенные электрические часы показывали без двадцати десять. Виктор Иванович всматривался в лица столпившихся у коптажа людей, будто искал кого-то.

Теплов проскользнул метрах в двух от него, сел на скамейку за газетным лотком. «Я же раньше ушел, в случае – обнаружит, скажу, зашел выпить нарзана».

Около коптажа, как всегда, толпа. Люди с любопытством смотрели через стеклянный купол, как под ним в довольно большом бассейне «кипел» источник. В одной группе обращал на себя внимание высокий худощавый старик. Он громко кому-то доказывал, что «лет сорок назад, действительно, кипел этот источник. Сейчас что, – старик махнул рукой, – видно, устала жила».

Повернулся, увидел Виктора Ивановича и поспешно отошел в сторону.

Затем старик подошел к нему, вымученно улыбнулся, что-то сказал, нерешительно протянул руку. Постояли, цепко вглядываясь друг в друга, отошли в сторону, снова постояли и рука об руку, будто старые знакомые, вышли из галереи. Дождь перестал и только с веток, потревоженных птицами, падали капли. Сквозь редкие тучи пробивалось солнце, щедро разбросавшее по парку краски золотой осени. Старик и сосед Теплова по палате пошли по аллее в глубину парка, в сторону «стеклянной струи».