Текст книги "Песок (СИ)"

д. Сергеево.

Накануне вечером тыл снова им прислал 'подарки'. На это раз привезли бронежилеты. Как пояснил Васильев, 'мягко говоря, они не новые – застали еще афганскую войну, но все же в этой модели кое-что учтено из той же войны. Во всяком случае, это гораздо лучше, нежели просто ватник'. Через час с помощью бойцов Васильева роты Гришина и Ефимова были обмундированы в новинку. Сразу посыпались жалобы, что он мешает движениям, тяжелый, неудобный и так далее. Гришин и Ефимов спросили Васильева – то делать? – Ну, тут два варианта. Первый – пойти бойцам навстречу и разрешить не носить броник, пока не начали стрелять. Как каску. Это облегчит им жизнь, но в бою он все так же будет тяжел и неудобен. Второй – перетерпеть. Пока тело не привыкнет к лишним килограммам. Тогда появляется шанс, что в бою бойцы неудобств испытывать не будут.– Ротные думали не долго, и отдали одинаковый приказ – весь бодрствующий личный состав ходит только в бронежилетах. Пойманные без него – будут отправлены на исправительные работы по отрытию дополнительных отхожих мест и ходов сообщения к ним, так как на горизонте уже замаячила такая проблема, ранее решаемая за счет деревенских уборных. Причем копать придется в тех же бронежилетах. Утро началось еще в предрассветных сумерках атакой немецкой пехоты. Немцы, учтя вчерашний неприятный урок, попытались без лишнего шума атаковать пехотой и, максимально сблизившись, выключить воздействие артиллерии на себя. Поэтому в глубине территории занятой немцами не было слышно ночью звука двигателей. Пограничников выручили РЛС Васильева. Операторы, дежурившие на одной из них, заметили врага в момент, когда он еще не начал разворачиваться в цепь. Поэтому к подходу немцев все уже были готовы. Подпустив немцев метров на четыреста, ударили пулеметы пограничников. Неизвестно чем и как были мотивированы немцы, но они не отступили, а огрызаясь огнем, перебежками пошли на сближение. К тому же у них оказались 50-миллиметровые минометы, расчеты которых, используя как укрытия воронки, начали засыпать минами обороняющихся. Появились первые раненные. И уже где-то в тылу, в стороне Мытишино, в секундные паузы тишины, слышался рев двигателей танков, идущих на максимальной скорости к месту боя. Снова начала бить артиллерия в тылу, но оператор БПЛА, сказал, что немцы двигаются без строя, практически одиночными машинами и на большой скорости, поэтому результативность артогня минимальна. И если он не найдет скопления немцев или позиции их артиллерии – вызывать огонь нет смысла. Это значило, что предстоит тяжелый бой и ротные разбежались по своим подразделениям. Васильев предупредил их перед этим, что активирует минные поля только тогда, когда немцы завязнут перед их позициями основной массой. А до этого нужно держаться. Немецкая пехота несла большие потери от пулеметного огня, не в силах что-либо противопоставить танковым пулеметам, но продолжала атаковать передний край, в свою очередь, выбивая минометами пулеметные расчеты, расположенные в траншеях. Численный перевес, причем серьезный был на стороне врага. К тому же Гришин не знал, сколько еще сил они готовы бросить в бой. А минут через двадцать появились танки и экипажи трофейных танков переключились на них, ослабив оборону сразу на несколько пулеметов. В бой уже включились автоматчики. Степан окинул взглядом поле перед позициями его роты и на глазок прикинул, что атаковали их не менее четырех десятков танков и с батальон пехоты. Причем к пехоте все время подходило подкрепление со стороны леса. Васильев, увидев это, переключил огонь минометной батареи и гаубиц на опушку, пытаясь отрезать подход резервов. Но наверняка за лесом сейчас двигались и танки. Вопрос лишь в том, куда они повернут – на Сергеево или на Истомино? Бой разгорался. Уже горели два их трофейных танка, хотя в поле чадил десяток их бывших собратьев. Разбиты обе 'колотушки'. Пока работают расчеты ПТРов, но они не каждый танк могут пробить в лоб. Это делают расчеты СПГ, но немцы уже достают и до них. В этот момент из-за леса, на правом фланге показались еще немецкие танки. Примерно двадцать или чуть более повернуло на Сергеево. Остальные атаковали Истомино. Васильев активировал минные поля. Танки один за другим перед позициями роты Гришина начали взрываться. Когда до танкистов дошло, что они двигаются по минному полю – их осталось менее полутора десятков. Одновременно с этим в правые борта танков, атакующих Истомино, стали бить БМП Васильева. Атака на Истомино захлебнулась. В бинокль Гришин видел отступающую пехоту и пытающиеся уйти от расстрела танки. Но у его роты бой был в разгаре. Немецкая пехота вышла на дистанцию гранатного броска, и они полетели почти одновременно в обе стороны. И почти сразу же из дыма гранатных разрывов в траншею повалила немецкая пехота. Началась рукопашная. Гришин стрелял из ППСа, куда-то бежал, потом кончились патроны и он стрелял из пистолета. Схватился с каким-то немцем, который умудрился перехватить его кисть правой руки, не давая возможности стрелять, а левой рукой Степан сдерживал руку немца с тесаком. Сложилась патовая ситуация -ни один из них не мог пересилить другого. Неожиданно Степана что-то сильно ударило в спину и толкнуло на упирающегося немца. Тот не выдержал и, падая на стенку траншеи, ослабил захват правой руки. Гришин уже автоматически довернул кисть и сделал то, что пытался сделать с самого начала – выстрелил в немца. Отметив, что пуля разворотила голову врага и он не опасен, Степан, уже падая, повернулся, оглядываясь назад. Сзади стоял немец с винтовкой и удивленно смотрел на сломанный штык. Он так и умер удивленным. А минуту спустя, траншею со сражающимися немцами и пограничниками, накрыла волна матерящейся пехоты Васильева. Их пулеметчики, выдвинувшись в сторону леса, отрезали подход помощи немцам, а остальные, встав над траншеями, расстреляли всех, кто не успел поднять руки. Итог боя удручал – погибло двадцать четыре бойца, раненых разной степени было пятьдесят шесть. Ценой победы было уменьшение боеспособности роты в половину. Степана даже не радовало, то, что даже по самым скромным подсчетам, перед и на позициях его роты лежал полноценный немецкий батальон, и горели две роты танков. А его рота еще была жива и способна воевать. Бой был выигран. А еще через тридцать минут, по полю между Сергеевым и Желтоуховым в сторону немцев резво покатила танковая колонна, сопровождаемая машинами, похожими на немецкие полугусеничные бронетранспортеры. И вслед ей двинулась на БМП рота Васильева. Уже на бегу, он оставил за себя Степана и приказал рубеж не сдавать, оборону совершенствовать и дождаться его. Позже пришел Ефимов. До позиций его роты немцы не дошли. Поэтому потери были вполовину меньше потерь роты Гришина. Бойцы приводили позиции в порядок, раненых уже забрали, сейчас выносили убитых. Пограничники носили своих, пленные немцы – своих, складывая их в ряды. – Что с погибшими делать будем? – Разминая папиросу, поинтересовался Ефимов. – Похороним! В братской могиле. Но не здесь. Тут еще долго воевать придется. Не хочу, чтобы шальной снаряд их потревожил. Могилу выкопаем у Харино. А немцам тут – пусть сами и копают. Я думаю, Васильев будет не против. – Что это у тебя с ватником? Ну-ка, повернись. Вот это да! Снимай бронежилет и ватник, сам посмотришь. Гришин снял и, развернув, осмотрел ватник. Ближе к плечу ватник был распорот. Осмотрел бронежилет и тогда все вспомнил. Он боролся с немцем. Второй немец ударил его штыком в спину. Штык попал в пластину бронежилета, сломался и по инерции огрызок штыка скользнул по пластине вверх, к плечу. Он бы пропорол и плечо, но от удара Гришин стал падать на немца, и обломок штыка прошел по касательной, распоров ткань на бронежилете и ватнике. Когда Степан все это рассказал Александру, тот хмыкнул и произнес: – Полезная вещь! Если бы не это – не разговаривать бы нам с тобой.– Вечером, уже подводя итоги дня с комвзводов, выяснилось, что практически у всех уцелевших в роте, либо пули застряли в пластинах, либо они удары штыков и ножей удерживали. А у погибших раны были либо осколочные, либо пулевые в голову. Или винтовочные в упор, пулю которых броня не выдерживала. Получается, если бы накануне не привезли бронежилеты – рота Гришина сегодня бы числилась погибшей. Васильев появился после 22-ух. Довольный и счастливый. Оказалось, что разведка выяснила, где находится штаб 11-ой танковой дивизии, и, штаб, воспользовавшись тем, что части дивизии завязли боях с советской пехотой, провел стремительную контратаку резервом в составе танкового батальона, батальона на БТР 87 – го полка НКВД и роты Васильева на БМП. А чтобы немцы раньше времени не испугались, лишили их радиосвязи. Генерала в плен взять не смогли. Он погиб, но штаб уничтожен и с учетом потерь за эти два дня, дивизию можно смело вычеркивать из списков противников на ближайший месяц. Вопрос с братской могилой Васильев одобрил. И обоим ротным приказал составить списки на награждение. Видя, что настроение Степана не улучшается, предложил помянуть погибших за Родину. Когда уже Степана немного отпустило, сообщил им новость, о получении 87-ым полком на вооружении бронетранспортеров. Именно их и видел Гришин. В ближайшие дни наступит и их черед получать новую технику.

Особый район.

Капитан Флеров не понимал. Не понимал, КАК можно было в такое время отнимать у него и его подчиненных, с которыми он прошел уже многие сотни фронтовых дорог от Москвы до Орши, и от Орши до Вязьмы, технику – оружие, которым они громили врага и которым владели лучше многих. И тем не менее, это был факт. Позавчера, когда ему привезли приказ о передаче всей техники на формирование дивизиона гвардейских минометов из числа остатков батарей, отошедших в район Вязьмы, он решил, что это ошибка, которая будет обязательно исправлена. Что штаб армии ошибся. И пытался дозвониться до начальника артиллерии генерала Казакова. Ему ответил кто-то из штаба артиллерии, что никакой ошибки нет – его батарея расформировывается, техника передается на укомплектование отдельного дивизиона гвардейских минометов, а ему с личным составом батареи следует убыть согласно приказа. И на следующий день, то есть вчера прибыли командиры и бойцы для приема техники. Флеров, как будто он был виноват в этом, отводил глаза от вопрошающих взглядов подчиненных. К обеду передачу техники закончили, закрепив все актом. Далее, личному составу надлежало убыть в распоряжение штаба 20-ой армии, расквартированного в Хватов Заводе. Зачем 20-ой армии нужна была батарея без техники, Флеров не представлял. И пеший марш до места назначения, напрямую по карте в сорок километров, а фактически не менее шестидесяти, настроение не улучшал. Командир, принявший технику батареи, вошел в их положение и дал команду своим водителям транспортных машин, их же бывших, отвезти батарею. Таким образом, примерно через два часа батарея была остановлена постом подразделения охраны тыла в окрестностях Хватов Завода. Причем это уже был второй пост. Первый был в Соколово и там был не просто пост, а хорошо укрепленная позиция, где занимала оборону рота пограничников. На этом посту пришлось стоять минут тридцать, пока не подъехала "эмка" с подполковником из штаба артиллерии 20-ой армии и нескольких сотрудников Особого отдела, которые тщательно сверили личный состав со штатным расписанием и заставили всех расписаться в бумагах "о неразглашении". Чего "не разглашать" Флеров пока не увидел. Машины тотчас отправились обратно. А батарея, уже в пешем строю отправилась дальше. Их встретили на окраине деревни и провели к большой палатке, где в три захода всех покормили обедом. А затем...затем была баня. Причем большая, куда заходили взводами. И там было хорошее, приятно пахнувшее мыло, горячая вода в душе. Не было парной, но и это все перечисленное было давно уже роскошью. А потом выдали новое белье, в том числе зимнее, новые кирзовые сапоги, ватники и шапки-ушанки с рукавицами и валенками. И еще в палатке при бане трое бойцов быстро работали электрическими машинками для стрижки. Полный моцион! Флерову, еще не знавшему, что их ждет, начало нравиться в 20-ой армии. Уже в сумерках, когда закончили все процедуры, тот же подполковник, развернув карту двухкилометровку, ткнул пальцем в хутор Советский, лежащий примерно в полутора километрах южнее Хватов Завода и сказал, что это база их полка. Поэтому, получив сейчас сухой паек, им следует выдвигаться туда и капитану Флерову надлежит организовать там службу в полевом лагере. А завтра ему сообщат о дальнейших действиях. Через полчаса батарея, распихав сухпайки по сидорам, нестройной колонной двинулась через Хватов Завод. После плотного обеда, бани и в зимней форме чувствовалось гораздо лучше. Даже чувство обиды за отобранную технику куда-то ушло в глубины сознания, отодвинутое надеждой, что все ж это неспроста. Батарея еще повоюет! Вот чем, где и когда – было непонятно, но капитан решил довериться народной мудрости о вечере и утре! Настроение и у Флерова, и у подчиненных значительно улучшилось. В колонне слышался приглушенный смех и шутки. Флеров с интересом рассматривал деревню. Откуда-то из окрестностей шел гул множества различных механизмов и моторов. Слышались удары гигантских молотов, забивающих сваи. Флеров был не уверен в этом, но это было очень похоже. И еще множество световых пятен южнее, западнее и восточнее деревни. Что было крайне необычно – тут почему-то не придерживались светомаскировки. И даже в деревне кое-где горели уличные фонари, а из многих изб пробивался, сквозь все – таки имеющуюся светомаскировку, электрический свет. Странная деревня! Тут вообще много странного. Где-то слышался детский смех, пару раз навстречу попадались небольшие девичьи компании, звонкими голосами отвечающие на шутки его бойцов. Это совсем было непохоже на обстановку в ближайшей прифронтовой полосе. Уже на выходе из деревни батарея остановилась на перекрестке, пропуская колонну громадных незнакомых грузовиков. Пожав плечами на осторожные вопросы подчиненных, что это за машины и напомнив им о подписанных бумагах, Флеров, в задумчивости посмотрев машинам вслед, дал команду на продолжение движения. Дошли быстро. Советский Хутор был небольшой деревенькой на четырнадцать дворов. Их база располагалась за околицей и представляла из себя полевой палаточный городок. Для его батареи были развернуты пять больших зимних палаток на сорок мест каждая. Причем, что характерно, в палатках стояли панцирные железные двухъярусные кровати и по две новых буржуйки. Для командного состава была развернута одна двадцатиместная палатка с одной буржуйкой и телефоном. Все это ему показал старшина-пограничник, подготовивший с отделением бойцов лагерь для батареи. Он показал, где находится запас дров на эту ночь, колодец, оборудованный полевой туалет. Сказал так же, что свободных изб и вообще мест в деревне нет – все заняли беженцы с деревень, находящихся на линии фронта. Капитан поинтересовался, в какой стороне и как далеко отсюда находится передовая. Старшина махнул рукой на юг, назвав расстояние в шесть километров. Или чуть более по прямой. Стоявший рядом старшина батареи присвистнул от удивления. -Это ж практически ближайший тыл. Я о нашем лагере. -Не боись! На передовой там наши ребята крепко стоят! Сюда никто не прорвется. – А авиация? Артиллерия? А тут даже в деревне светомаскировку не соблюдают! – Это вы чуть припоздали. Сегодня как раз немцы все это пробовали – и авиацию, и артиллерию. Про артиллерию ничего сказать не могу – не видел, а вот как самолеты их падали сегодня и сколько их было – я насмотрелся за один день больше, чем увидел за всю войну. Да и пушек их не слышал, а вот наши грохотали целый день. И еще что-то постоянно ревело и свистело где-то тут неподалеку. Очень похоже на наши "Катюши". Я один раз слышал – это ни с чем не спутаешь. Ну, да вам это лучше известно. Так что раз командование решило поставить ваш лагерь тут – значит так надо. Но службу дежурную нужно организовать, как полагается! – После чего забрал подписанный Флеровым акт о передаче имущества и, пожелав удачи и спокойной ночи, ушел со своими бойцами по ночной дороге туда, откуда они только что пришли. Все это время его бойцы уже обживали свой новый лагерь. Уже задымили буржуйки в палатках, стучал топор, коловший дрова и звучала незлобливая ругань назначенных дневальных из-за очереди за ним – от пограничников остался всего лишь один топор, а комбат не разрешил беспокоить местных. Организовав службу, Флеров пришел в свою палатку, где уже весело горела печка и, быстро развесив верхнюю одежду на быльцах кровати и, сняв сапоги и ремни, завалился на койку, почти сразу провалившись в сон. На рассвете его разбудил старшина, предупредив, что приехал тот же самый командир, который встретил их вчера. Капитан наскоро сполоснул лицо, оделся и вышел из палатки. Подполковник ждал его у палатки, с удовольствием прихлебывая горячий чай из железной кружки, обхватив ее ладонями и грея их. – Здравия желаю товарищ подполковник! -Здравствуй капитан. Хотя... Все по порядку. Вон видишь машина с кухней?– Флеров оглянулся. У дороги со стороны Хватов Завода стояла двухосная грузовая машина неизвестной марки с дымящейся кухней. Тоже непривычных квадратных очертаний. – Это теперь кухня твоей батареи. Вызывай старшину, пусть принимает по акту. Завтрак там уже для батареи сварен. В кузове продукты на батарею. Машина, кстати, тоже твоя. Она для хозяйства старшины. – Подполковник дождался пока прибежал старшина, Флеров передал тому информацию и тот тоже с квадратными глазами убежал принимать теперь уже его имущество, и продолжил. – Это было первое. Теперь второе.– Он расстегнул командирскую сумку и достал два пакета. – И с какого начать?– В раздумьях подполковник переводил глаза с одного на другой. -Ладно! Начнем с этого. Распишись в получении, вскрывай и знакомься. Я покурю пока.– И он пошел к кухне, относя кружку. Флеров вчитывался в приказ и не верил своим глазам. Штабом 20-ой армии ему приказывалось сформировать гвардейский минометный полк. К приказу прилагался штат полка – три дивизиона по три батареи. Батарея – шесть установок БМ-14. Кроме этого в полк входили роты связи, транспортная, ремонтная и целый зенитный дивизион в 12 установок. Мало того, что он не знал установок БМ-14, ведь всего лишь несколько месяцев назад только запустили производство БМ-13 и он был командиром первой батареи "Катюш", так он не представлял – откуда они тут могли появиться? А люди? Ведь это только боевых машин 54! Ведь тут нет ничего и взять это неоткуда! И что еще его смущало – в приказе перед его фамилией стояло звание подполковник. А он был капитан! Это наверняка ошибка! Тут как раз подошел подполковник из штаба. – Вижу, ознакомился. Тогда сразу, предупреждая твой вопрос – вот второй приказ.– Флеров снова расписался в получении и, вскрыв, принялся читать второй приказ. Этот приказ был короток. В нем сообщалось, что за заслуги перед Родиной в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками капитану Флерову присваивается внеочередное воинское звание подполковник. – Ну! Поздравляю! – И он крепко пожал руку Флерова. – Вот вроде пока и все новости! Люди для формирования твоего полка начнут прибывать сегодня ночью. Многих ты знаешь. Это из Кубинки, где сейчас формируются подразделения гвардейских минометов. Поэтому твоей батареи нужно подготовить лагерь для размещения прибывающих. Как только штат укомплектуешь – позвони дежурному по штабу – там либо соединят со штабом артиллерии, либо передадут. Тогда к тебе прибудет техника. Кроме зенитчиков. Их сформируют позже. Да! Чуть не забыл! Твой полк будет армейского подчинения. Теперь вроде все.– Посмотрев на все еще взволнованного новостями Флерова, подполковник перевел разговор на другую тему. – Как тебе вообще тут? Странности? Обратил внимание? – Да, мы мало что видели. Хотя...колонна машин странных, деревня очень уж странно выглядит – передовая в нескольких километрах, а там смех, к светомаскировке небрежно относятся. Да, вот! Машина старшины! И кухня тоже странная! – Ага! Кухня странная. Но очень полезная. И заметь – дышло под транспортировку машиной сделано. И машина тоже. Обрати внимание – полноприводная! – Оглянувшись по сторонам и понизив голос, он продолжил. – Наш штаб прибыл сюда вчера около полудня. Сразу, на подъезде, как и вас, особисты проверили по списку, взяли подписки. Кстати, особисты нашей же армии, что удивительно. А потом поехали представляться союзникам. – Союзникам? Англичанам, что ли? – Да не! Откуда им тут взяться? Другие союзники. Форма странная. С погонами. Солдаты, офицеры! Но обращаются друг к другу – если по Уставу – товарищ лейтенант, полковник и так далее. Среди встречающих был генерал -лейтенант Ракутин – командарм 24-ой армии Резервного Фронта. Сосед наш слева. Он там вообще уже свой, в основном по имени – отчеству и к нему, и он обращается. Ну, про технику вообще трудно что-либо сказать. Просто все очень непонятно. В это время рядом с этим местом вел огонь артполк. И стрелял очень плотно, залпами не меньше как дивизионом сразу. Калибр 152. Это мы сразу определили. И периодически – вой, как от твоих минометов. Только они с одного места стреляли. Получается, не боялись ни авиации, ни артиллерии противника. Ну, про авиацию потом ясно стало. Ну, мы – весь артотдел армии – после представления спросили разрешения у особистов сходить на огневые. Те посмотрели на одного из союзников. Тот кивнул головой и нас туда проводили. Ну, что сказать? Такого мы ни то, что никогда не видели, а даже представить не могли. Представь себе – боевая машина на гусеничном ходу, с башней с небольшую избу, в размерах – длиннее десяти метров с пушкой и высотой больше трех. Пушка, кстати, 152мм – мы не ошиблись. А в стороне, дивизион реактивных минометов. Только не чета нашим "Катюшам" – машины громадные, пакет труб длинных сзади и они поворачиваются. 40 штук на одной. И те, и другие стреляли практически без перерыва, паузы только на перезарядку и наведение на новую цель. И снаряды – тоже не чета вашим – метра по три. Это было очень интересно, конечно, но главное нас ждало впереди. После этого нам разрешили посетить пункт управления стрельбой. Это была машина. Все туда зайти одновременно не могли, и я попал в третью группу по очереди. Еще обратил внимание, что лица выходящих, мягко говоря, ошарашенные. Но точнее был бы в данной ситуации русский матерный. И вот дождался я своей очереди. Заходим. Все забито аппаратурой. Перед ней в креслах сидит несколько человек. Перед каждым маленький экран. Не такой как в кино, но более точного описания, я не подберу. Почти все в наушниках и с кем-то переговариваются. Точнее передают данные для стрельбы. Это мы все поняли. Но самое интересное было на экранах. Я сразу не понял, а когда присмотрелся – вижу, что это съемка позиций немецких. Причем что-то летает над ними и снимает прямо в данный момент и каким-то образом передает это сюда. Как раз я наблюдал накрытие позиций немецкой артиллерии. Одним залпом! Больше не понадобилось. Может там, что-то и осталось. Даже наверняка осталось, но собрать это 'что-то' после такого точного огня и подрыва боеприпасов на позиции, получится не скоро. В этот день точно. А на соседнем экране как раз было видно накрытие исходных позиций немецких танков и пехоты реактивными минометами. Ну, отличить можно было всего лишь по бОльшей рассеиваемости снарядов. И напоследок, я видел как человек за экраном ... не знаю как это объяснить...в общем, он управлял снарядом, причем видел полет как бы из этого снаряда. Снаряд точно попал в избу. Я тут не выдержал и все же спросил, что это было. Тот представился мне оператором чего-то и пояснил, что по данным технической разведки в данной избе находился штаб немецкой дивизии. Стрелять по квадрату было нельзя – деревня жилая. Поэтому командованием было принято решение уничтожить штаб управляемым снарядом. Что мы все и видели. Управляемым! Ты понимаешь? В общем, я не знаю, кто эти союзники – они выглядят как русские. Если на форму не обращать внимания. Ведут себя как русские, говорят как русские. Ну, иногда слова непонятные проскакивают. Хотя анекдоты точно наши. Но появились они не зря, и помощь от них нам может быть огромная. У нас в штабе сейчас настроение, как будто мы завтра уже точно берем Берлин. Все понимаем, что будет это наверно еще не скоро, но теперь уверены, что победим. Ты вот знаешь, чем теперь наш штаб занимается? Учится! Весь штаб. Все отделы. И штабы дивизий, которые входят в состав армии тоже учатся вместе с нами. Правда и службу исполнять нужно, поэтому штаб поделили на две половины. Первая учится с восьми до пятнадцати, вторая с пятнадцати до двадцати двух. Преподают союзники. Я как раз учусь во вторую смену. Вот так, брат! – Мда... В любой другой ситуации – я бы не поверил. А сейчас... спросить хотел. Если это не тайна. Полк, мой полк. Черт возьми! Непривычно это произносить – резерв армии правильно? – Именно! – А что, вообще представляет из себя сейчас 20-я армия? – Сейчас ничего еще не представляет. Есть штаб армии и идет формирование ее самой. Из того, что я знаю, в армии планируется четыре дивизии. Мотострелковые, шестиполкового состава. Штабы и командиры дивизий уже тут и тоже приступили к учебе и формированию своих частей. В данный момент времени в дивизиях имеются, кроме штабов, батальоны связи, медсанбаты, формируются танковые части и артиллерия. Пехоты пока нет. И все учатся, получают новую технику, оборудование и формируются. Начальник связи армии и командиры батальонов связи ходят слегка очумевшие. Говорят, когда союзники передавали им новую технику, и они выслушали, ЧТО им передается и возможности этой техники, то вид у них был такой, что один из союзников назвал их состояние "отвал башки". По-моему очень точное определение. Так вот, связисты сейчас днюют и ночуют в своей технике, осваивая и тренируясь. Дальше очередь за танкистами и зенитчиками, и спецподразделениями дивизий. Личный состав частично берется из остатков частей 16-ой армии, а часть перебрасывается из-за линии фронта. Как для твоего полка. Летчики наладили воздушный мост с Большой землей. Десятки рейсов за ночь делают. Тут же не далеко. Резерв, куда будет входить твой полк, по плану будет состоять из мотострелковой, танковой и артиллерийской бригад, полков зенитчиков, противотанкистов и твоего. Так что с одной стороны армия получается не большая, а с другой, учитывая технику союзников – мощная. – Чего ж мы тогда 16-ой армии не помогаем? – Всему свой срок! Армия Рокоссовского дает нам время на перевооружение и освоение техники. Наступит момент, и мы станем ей помогать, а потом и заменим ее. Ладно. Пора ехать, службу никто не отменял. Еще встретимся.– Они пожали друг другу руки и расстались. Флеров проводил взглядом отъехавшую машину штаба армии и повернулся к лагерю. Почти вся батарея собралась возле новой кухни и счастливого старшины и его водителя, ставших обладателями первой техники батареи. Капот у машины был уже поднят и все водители заглядывали под него. – Как дети! – подумал Флеров и, улыбнувшись, подал команду о сборе всего командного состава в своей палатке. Предстояла огромная работа. Но он был ей рад. А через сорок минут где-то невдалеке залпами стали бить орудия и иногда в промежутках слышался вой реактивных систем. Бог войны был явно за русских.