Текст книги "Песок (СИ)"
Автор книги: Михаил Алексеев
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Закончилось совещание около полуночи. Рокоссовский выключил свет, оставив включенной только настольную лампу, которую поставил на пол за свой стол. После чего подошел к окну и, приподняв и закрепив светомаскировку, открыл его, чтобы выветрить весь дым, оставшийся от двух десятков беспрерывно смолящих мужчин.
В этот момент на столе зазвонил телефон. Рокоссовский подошел, снял трубку и представился.
Цанава в это время, заняв место генерала, вдохнул свежий морозный воздух и, подождав немного, закрыл его, опустив светомаскировку.
– Немцы под Гжатском, – кладя трубку, оповестил Рокоссовский.
– Ну, все, как и должно быть.
– Прикрытие города сегодня день продержалось на юхновском большаке. Завтра собираются дать бой в самом городе.
– Вот видишь, Константин Константинович! А ты из Вязьмы драпать собирался. Оказывается можно ведь и упереться, выиграть время, а время – самый главный ресурс в нашей ситуации. Потому как он невосполнимый!
–Да я... Да как Вы...– Рокоссовский побледнев, начал подниматься со стула.
Цанава успокаивающе махнул рукой.
– Все! Все, Константин Константинович. Успокойся! И выслушай до конца. Просто я конкретно тебя знаю лучше, чем ты сам себя. Это ведь я настоял, чтобы приказ 4-го октября тебе пришел письменный. Почему? Потому что знал, что устный о передаче армии ты откажешься выполнять. А пока тебе его повторят – сутки времени потеряем. Прибыл бы ты в Вязьму вечером 6-го, а товарищ Никитин тебе доложил бы – так и так – войск нету, оборонять город некому. А тут еще немцы в сумерках на окраины города выкатились бы. И пожал бы ты плечами, вроде того, что делать нечего – надо драпать, в смысле отступать. И рванул бы со штабом в сторону старинного русского города Можайска. Поэтому я сделал так, чтобы ты приехал сюда не 6-го, а 5-го. И, как ты знаешь, своей властью войска отправил туда, куда и нужно было отправить. А все почему Константин Константинович? Потому что у будущего Маршала Победы не должно быть в биографии таких темных пятен. Порочащих честь советского маршала. Вот от этого пятна я тебя и уберег. Ну, а дальше – все в твоих силах! Ты ведь, и правда, лучший генерал на этом участке фронта. Так что действуй! А я буду тебе помогать. Оба будем работать на нашу общую Победу.-
Рокоссовский сидел на стуле, опустив голову. Не то, чтобы он признался в том, чего на самом деле не было, просто взвесив слова комиссара и вспомнив свои чувства, которые одолевали его на подъезде к Вязьме, он в душе вынужден был признать, что такая подленькая мысль мелькала в его голове. И осознание правоты комиссара его угнетало. Но последние слова Цанавы придали ему уверенности. Не все потеряно. Ему доверяют. И доверяют в действительно катастрофическом положении. А это дорогого стоит. Но и спрос в случае неудачи будет соответствующим.
Он поднял голову, голос его звучал глухо, но твердо.
– Я сделаю все возможное и невозможное, чтобы стать гитлеровцам костью в горле.
– Можно хоть чирием на заднице. Не смертельно, но быстро и всей ордой к Москве в атаку не поскачешь, и на попе ровно не посидишь. А если сильно намять и растереть, то и помереть можно от инфекции. И еще неизвестно, что страшней.– Уточнил комиссар.
Район д. Хватов Завод.
Война для старшего лейтенанта Пограничных войск НКВД Степана Гришина началась не 22-го июня. Еще 18 -го пришел приказ о переходе пограничного отряда в оперативное подчинение дивизии прикрытия госграницы. Уже на следующий день и он, и начальник заставы, отправили свои семьи на родины жен. Погостить. А сами вместе с личным составом на ночь стали уходить в опорный пункт, отрытый на высотке в тылу заставы, где и ночевали под открытым небом. Поэтому рано утром 22-го июня во время первого артобстрела заставы погиб только один их – часовой. А застава смогла продержаться на высотке весь световой день и отразить с десяток атак немецкой пехоты, перемежаемых артобстрелами. Стрелковый батальон дивизии прикрытия до них не дошел. В минуты затишья, когда немцы готовились к очередной атаке, позади позиций заставы слышались звуки боя. Возможно, это сражался этот батальон. Однако, в тот день гремело со всех сторон и утверждать, что было именно так, было невозможно. Как потом понял Степан, их заставе повезло. В полдень на их позиции сумел пробраться посыльный из комендатуры, который принес приказ об отходе. Что их застава и сделала, прорвав окружение уже под утро 23-его июня. А дальше были бесконечные марши по лесам и болотам Белоруссии. Но уже в составе подразделений соседнего отряда. К своим вышли в районе Витебска в первой декаде июля. И тут же снова, уже вместе с этими частями, к которым они вышли – снова попали в окружение. К пограничникам, имевшим уже изрядный опыт выживания в такой ситуации, примкнули красноармейцы и командиры ближайших частей. И через две недели нового похода оказались на своей территории. Пограничникам было проще, в то время как остальные проходили проверку в Особом Отделе Западного Фронта, у них имелись не только личные документы, но и личные дела, вынесенные штабами отрядов. Поэтому Гришин быстро получил назначение командиром роты в 252-ой полк охраны тыла, формируемый на основе конвойного полка НКВД, и теперь пополняемый до штатов военного времени пограничниками. А далее была, в общем-то, рутинная служба по охране тыла Фронта. Рутинная она была в сравнении с тем многодневным и изматывающим маршем по выходу с территории занятой врагом. А так – было все – и стычки, и задержания переодетых диверсантов, и борьба с дезертирами и паникерами, помощь милиции в поимке ракетчиков, прочесывания местности и поиски парашютистов. Уже получив назначение в полк охраны тыла, Степан написал письмо теще, жившей в Горьком, с вопросом приехала ли к ней его жена и дети. Ответное письмо пришло в конце сентября. Опуская все женское многословие и эмоции, ответ был отрицательный – ее дочь и внуки не приехали. Мысли о семье терзали Степана каждую свободную минуту и каждую ночь. В голове рисовались страшные картины, подобные тем, что он видел на дорогах Белоруссии и Смоленщины во время отступления. Он старался отогнать их, заставить надеяться на лучшее, но как только его воля ослабевала – они появлялись вновь. Поэтому он как мог, старался загрузить себя делами. Тогда просто было некогда думать и ему становилось легче. К постели старался подходить уже в состоянии, когда даже думать не мог и просто проваливался в сон без сновидений. В конце сентября он получил очередной кубик на петлицы, став старшим лейтенантом.
С начала октября с полка сняли задачу по охране тыла и, заняв позиции южнее и юго-западней Вязьмы, он готовился встретить врага, который с громом пушек и все увеличивающимся потоком беженцев, накатывался с запада.
А вчера пришел приказ передать позиции сводной дивизии и убыть в район неизвестной им деревушки Хватов Завод. Жаль было оставлять оборудованные своими же силами позиции. Понятно было, что это все придется снова строить уже в другом месте и не факт, что они успеют это сделать до того, как подойдет враг. Радовало лишь одно – пройти нужно было всего лишь около двадцати километров. После изнуряющих маршей по Белоруссии это уже не казалось сложным. И еще – особенностью марша был инструктаж командиров рот полка лично комполка. Он предупредил всех, что в том районе, куда они передислоцируются, находится особая часть. Поэтому не нужно начинать стрелять во все, что непонятно. В инструктаже была и приятная информация – им выделялся автотранспорт. Пеший марш отменялся. Рота Гришина следовала во главе колонны и от нее же выделялась головная походная застава. Ее так же инструктировал лично комполка.
В район пункта назначения колонна полка прибыла уже в сумерках. Точнее, их остановили на подъезде к деревне. На проселке между Здвижками и Хватов Заводом, метрах в двухстах, от опушки леса, через который шла дорога, стоял пост, у которого и остановилась машина ГПЗ. Когда Гришин туда прибыл, вызванный ее командиром, взвод рассыпался влево – вправо от дороги и настороженно наблюдал за теми, кто их остановил. А посмотреть было на что. Встречал Гришина лейтенант, тоже пограничник, представившийся как командир взвода роты охраны штаба 20-ой армии Западного Фронта. Рядом на посту стояли два бойца – пограничника. Все трое были вооружены автоматами ППД. Справа от дороги, за густым ельником проглядывалась палатка, откуда ветерком доносило запах костра. Но не это привлекло внимание Гришина. Справа же от дороги, в тылу палатки в кустах стояли замаскированные машины и возле них виднелись фигуры людей в темно-зеленой маскировочной форме. Причем люди вроде бы и не прятались, и в тоже время располагались так, чтобы не попасть под возможный огонь его бойцов.
Лейтенант, перехватив его взгляд, сразу предупредил его.
–Не торопитесь товарищ старший лейтенант делать выводы. Сейчас – вскинул руку и посмотрел на часы – минут через пять приедет мое командование и все объяснит.
– Хорошо!– согласился Гришин и оглянулся назад. Его рота, выехав из леса и спешившись, разворачивалась в цепь по обе стороны дороги.
Действительно, минуты через четыре, со стороны Хватов Завода на дороге показались фары легковой машины, и минутой позже у поста остановилась "эмка" из которой выбрался генерал-майор и майор госбезопасности.
– Генерал-майор Ракутин!– представился генерал и тут же спросил – 252-ой полк?
– Старший лейтенант Гришин. Командир 1-ой роты 252-го полка.
– Садись, поехали. Отвезешь нас к комполка.-
Через пять минут они уже были у машины комполка. Еще через минуту по колонне пошла команда о сборе командиров рот.
Снова повторился инструктаж. Теперь его проводил майор госбезопасности. Суть оставалась прежняя – довести до личного состава: ничего не пугаться и от испуга не стрелять, удивляться молча и глупыми вопросами командиров не мучить. По прибытии на место был обещан горячий ужин и сразу же постановка задач. После чего полк поротно убывает по местам выполнения боевых задач. После этого Ракутин и майор ГБ, представившийся Воистиновым, сели в "эмку" и, развернувшись, поехали в сторону Хватов Завода. За ними же двинулся и штаб полка. Роты после очередного инструктажа командирами, снова сели в машины, и колонна двинулась дальше.
Еще через десять минут Гришин понял, что инструктаж был не лишним. Район Хватов Завода кишел людьми и техникой. И люди и техника им были незнакомы. Изредка, только изредка, среди этой массы людей и техники мелькали шинели бойцов и командиров Красной Армии, в отдалении виднелись несколько больших палаток, около которых выстроились в ряд "полуторки" и виднелась фигура часового. Остальное Гришину было неизвестно. Ярко светили прожектора и мощные лампы. Куда-то уходили колонны колесных и гусеничных машин, грузовых и легковых, под маскировочными сетями на позициях виднелись вообще непонятные конструкции, везде торчали антенны. Колонны техники появлялись откуда-то из непонятного места, которое охранялось бойцами с неизвестным оружием и рядом с ними виднелись красноармейцы с автоматами. И все это было в процессе формирования чего-то невообразимого.
Насчет ужина их не обманули. На месте, где было приказано остановиться колонне и спешиться, стояло с десяток полевых кухонь, где уже все было готово к ужину. Кухни тоже были неизвестной Гришину конструкции, но их хоть можно было определить по запаху. Ужин был неплох! Да что там неплох! Это был лучший ужин с начала войны. И как приятная новость – все эти кухни передавались ротам их полка, поэтому приказано было ротным кашеварам после ужина прибыть к своим новым кухням для инструктажа по использованию их. Непонятно только было, как ее транспортировать – она явно была сделана под буксировку машиной. Которой в роте не было. Командовал организацией ужина тоже пограничник – командир роты охраны Особого Отдела Фронта. Он же предупредил всех ротных после ужина собраться у штабной палатки, которую он им указал.
Когда Гришин подошел к палатке, там уже стояло две группы людей – в одной группе стояли командиры рот их полка, с другой стороны стояла группа неизвестных, которых Гришин определить не мог – слишком уж инородно на их фоне они смотрелись. Единственная узнаваемая вещь – это шапки-ушанки на некоторых из этих людей. Ну, и русский язык. Правда, многих слов Гришин не знал и не понимал. Хотя словесные обороты русского матерного однозначно указывали на соотечественников.
Стояли не долго, из палатки вышел человек, по манере поведения Гришин определил его как штабного командира, и пригласил в палатку сначала двоих по фамилиям из группы неизвестных, а потом, повернувшись к командирам рот 252-го полка, выкликнул командиров 1-ой и 2-ой рот.
Гришин вошел в палатку и огляделся. Вокруг него шла нормальная штабная суета. Ярко горели белым светом какие-то непонятные светильники. За столами у тоже непонятных приборов сидели командиры в той же неизвестной ему форме, рядом с ними что-то писали, чертили на картах штабные их полка. Все были раздеты, потому что в палатке было тепло, хотя печки Степан не видел. У дальней стенки у стола находились их комполка и начштаба. Рядом с ними стоял генерал Ракутин. Все они смотрели на какой-то прибор и на карту, разложенную на столе. За столом кто-то сидел, а спиной ко входу стояли те двое, что были вызваны первыми. Гришин пока это все рассматривал, замешкался и НШ полка требовательно окликнул его и жестом показал, чтобы он тоже подошел к этому столу. Они с комроты-2 стали рядом с неизвестными, справа от них.
–Я полковник Евсеев,– подняв глаза, произнес сидевший за столом.– Начальник штаба Особой сводной группы, в состав которой вошел ваш полк. Ставлю вам задачу! Капитан Васильев!
Тут Гришин рассмотрел на его плечах погоны с тремя большими темно-зелеными звездами.
–Я! -откликнулся рослый незнакомец слева.
–И командир 1-ой роты ...
–Старший лейтенант Гришин, – подсказал полковнику НШ 252-го полка, стоявший у него за спиной.
– Я! – подтвердил Гришин.
– Приказ для вас обоих. Кстати, карты имеются?
–Так точно! – ответил Васильев.
–Нет!– сказал Гришин.
– Мое упущение – отметил полковник.
Тут же достал из кармана коробочку, которая оказалась к удивлению Гришина рацией.
– Пятнадцатый! Пятнадцатый! Я – второй! – скосив глаз куда-то на стол, произнес он.
– На приеме пятнадцатый! – ответили по рации.
– Там подарки для командного состава готовили – почему их нет у меня?
–Так не говорили, когда нужны.
– Вот говорю! Бегом тащите ко мне.
–Понял второй. Сейчас привезем.
–Так, Гришин, обстановку перерисуешь у Васильева. А ты давай заноси на свою карту.
– Итак! 11-я танковая дивизия вермахта наступает вдоль железной дороги Брянск – Вязьма. На левом ее фланге, 252-я пехотная дивизия преодолела Угру. Оба моста наши подразделения сумели взорвать, но это задержит их не более чем на сутки. По данным разведки на вечер 8-го октября передовые подразделений противника находятся примерно вот на этой линии. Это общая информация.
Конкретно в населенном пункте Сергеево в данный момент находится усиленная рота разведбатальона 11-ой танковой. Заняли они его во второй половине дня. По данным радиоперехвата, завтра намереваются занять Хватов Завод. Силы противника – мотопехотная рота, пять легких танков, восемь бронетранспортеров, взвод мотоциклистов, противотанковая батарея 37-мм орудий, две гаубицы 105мм, минометная и зенитные батареи. Личного состава более трехсот человек. В виду наличия в населенном пункте гражданского населения – артиллерийский удар невозможен.
Ваша задача! В составе двух рот выдвинутся в район Сергеево. Васильев, ты на своей броне, для роты Гришина выделяются восемь полуторок подразделения охраны объекта. Старший – Васильев.
Используя техническое преимущество провести ночную атаку и уничтожить противника. Особо подчеркиваю! Никаких закидываний домов гранатами и расстрел из пушек и гранатометов! Все тихо и культурно! Это понятно?
И полковник посмотрел на Васильева.
–Так точно!
– Хорошо! Пошли дальше! Занимаете деревню и готовите ее к круговой обороне. Для усиления вам придается минометная батарея, противотанковый взвод, одна "Тунгуска", подразделение инженерной бригады и артнаводчик. Саперы вам помогут подготовить позиции и заминировать танкоопасные направления. Дополнительный боезапас и вообще припасы вам доставит транспортная рота. Они пойдут с вашей колонной.
Слева от вас, в деревне Желтоухи займет оборону два взвода роты Максимова и взвод второй роты 252-го полка. Справа – в Истомино – оставшиеся два взвода второй роты 252-го полка и взвод роты Максимова. В этих деревнях противника нет. По удаленности позиций друг от друга видите, что промежутки между подразделениями перекрываются огнем.
Связь по рации, частоту возьмите у начсвязи батальона. До деревни Харино двигаетесь одной колонной. Старший колонны – ты. Там – разделяетесь. Начало движения через два часа. Если вопросов нет – свободны. Максимов и командир второй роты НКВД – задержитесь.-
Но отойти от стола Гришин с коллегой не успели. Пришли два бойца принесших две большие коробки. И тут же Гришину вручили командирскую сумку. Причем уже укомплектованную картами и всем необходимым.
Гришин отошел от стола, где ему с новоявленным командиром только что поставили задачу.
– Ну что? Давай знакомится – Андрей, – протянул ему руку Васильев.
– Степан! – ответил на рукопожатие Гришин.
– Давай вон за тот свободный стол присядем и обстановку тебе на карту перенесем.– Васильев указал на свободный стол.
Устроились, развернули карты. Гришин вытащил пачку цветных карандашей и прозрачную линейку с надписью "Линейка офицерская".
– Так вы – офицеры?
–Ну да! А что, незаметно? – усмехнулся Андрей – Ах да! У вас же еще нет офицеров – есть командиры. Ну, так ведь это один хрен – только вид сбоку.
–Нет...
–Ладно! Закончили прения! Давай делом заниматься. Успеешь еще и офицером стать и погоны поносить.
– Да никогда и ни за что!
–Успеешь! Точно говорю! Какие твои годы? И вообще с командиром не спорят. А почему? А потому, что:
пункт первый – командир всегда прав!
пункт второй – если командир не прав, смотри пункт первый.
Поэтому давай-ка, пока отложи карандаши – потом их наточишь. Ими удобно на холоде работать, а тут тепло, поэтому вот возьми фломастеры. Быстрее получится.-
Гришин насупился, но приказание выполнил. Он наверняка бы повел себя не так, как сейчас, но обстановка была настолько необычной, что это выбивало его из нормального состояния командира войск НКВД. К тому же приказ о подчинении этому Васильеву был отдан в присутствии и комполка, и начальника штаба. И возражений с их стороны не последовало, а значит, он согласован с его командованием. Поэтому Гришин решил не обострять ситуацию, посмотреть, что дальше будет.
А дальше все было обычно – выстраивалась колонна, его рота с оружием и боеприпасами грузилась в полуторки. И необычно – впереди их машин в колонну стали большие танки, причем танки необычные – они могли внутри корпуса перевозить пехоту, которая, тем не менее, села сверху на броню. Первой в колонне стояла гусеничная машина с огромным бульдозерным ножом. После машин его роты в колонну встала тоже гусеничная машина непонятной конструкции с торчащими в небо стволами, далее стояли грузовики с прицепленными минометами в походном положении, еще инженерные машины и последними шли снова три танка с пехотой. К их колонне пристраивалась техника вторых рот. Построение колонны как раз и заняло почти два часа. Тем более, что таких колонн в лагере строилось несколько в разных направлениях и во всех были бойцы их полка в составе рот и взводов. Правда, везли их не полуторки, а громадные тентованные грузовики, куда помещалось чуть ли не по два взвода сразу.
Двинулись в районе одиннадцати часов вечера. Васильев пригласил Гришина на броню первого танка, на котором ехал и сам. Гришин попытался отказаться, сославшись на то, что должен быть со своей ротой, но Васильев сразу обозначил, что это не просьба. Пришлось передать взводным, где он будет находиться и лезть на броню. Которая сразу же вытянула все тепло сквозь уже изрядно протертую шинель. Васильев заметил, что в отличие от него и его бойцов, союзник одет не совсем по погоде и предложил тому спуститься внутрь машины. Гришину было, конечно, интересно посмотреть, а что там внутри, но он решил быть как все. Тогда Васильев крикнул в люк машины, чтобы ему передали какую-то пенку и через минуту подал кусок необычайно легкого и упругого материала, который следовало подсунуть под задницу. Материал действительно оказался мягким и теплым.
Судя по карте – ехать было не далеко. Однако, дорога, показанная на картах, оказалась узковатой для их техники. Скорей всего, машины по ней почти и не ездили – в основном телеги. Вот тут и стал понятен смысл размещения во главе колонны инженерной машины. Машина ножом срезала мелколесье по обочинам дороги, расширяя ее. Колонна двигалась без света, что Гришину было непонятно. Единственными машинами с зажженными фарами были их полуторки. Тем не менее, колонна двигалась, и водители со своими обязанностями справлялись. Минут через сорок неторопливой езды доехали до деревни Харино. Это они узнали, когда головные танки остановились на околице.
– Свиридов! Тут ГЛОНАССа нет – иди в крайней избе уточни, что за деревня?-
Один из бойцов молча соскользнул с брони и секундами позже его кулак загрохотал в дверь избы. Через минуту дверь открылась и на крылечко вышел дедок в исподнем и наброшенном на плечи кожушке.
Боец поговорил со стариком и, повернувшись к танку, крикнул:
–Харино!
– Окей! Иду.-
Васильев хлопнул рукой по плечу Гришину, приглашая с собой, и прыгнул на землю.
Подошли к деду. Дед опасливо поглядывал на Васильева и его бойцов – очень они непривычно смотрелись и только появление Гришина его успокоило.
– Здравствуй отец! На всякий случай покажи направления на Желтоухи и Истомино.
Дед услышал вопрос и, размахивая руками, начал показывать направления.
– Спасибо отец! Все понял. Ты уж извини – мы тут пошумим маленько.
И повернувшись к колонне, громко отдал команду:
–Первая рота ССО и первая рота НКВД! К машинам! Строиться в голове колонны! Командиры взводов – ко мне!
И добавил своему бойцу – Свиридов! Командиров вторых рот вызови сюда.-
Послышался шум высаживающихся с машин и спрыгивающих с танков бойцов, бряцание оружия и приглушенный смех и разговоры. Мимо них проходили бойцы обеих рот и строились повзводно в две шеренги.
– Командир! – подергал за руку дед Гришина.– А чьи ж это такие солдаты?
– Наши, отец. Советские.
–Ой, не похожи! Вот ты – точно наш. А яны не похожи.-
Гришин промолчал. Он сам был раздумьях.
Дед помолчав, спросил еще.
– А немцы далеко?
– В Сергеево.
– А вы значит – туда.
– Туда.
– Ну, храни вас Господь, сынки!-
Тут вернулся Васильев и постучал по броне.
– Иванов! Достань из моего запаса один сухпай.
И повернулся к Гришину с дедом.
– Отец! Ты один живешь?
–Да не, старуха есць.
– Два, Иванов! Два сухпая!
Из люка высунулся боец в танковом шлеме и протянул ротному две коробки.
– Возьми отец в знак моего уважения!
И протянул деду обе коробки.
Дед принял их, не понимая, что в это, но поблагодарил военного.
–Бывай отец! Пошли Степан! Нас работа ждет!-
Подойдя к группе ждущих их командиров взводов и рот, Васильев сразу стал нарезать задачи.
– Так, Максимов и твой союзник! Ждете тут, пока я не зачищу Сергеево. Я дам знать по связи. Мы же выдвигаемся по направлению к деревне. Она – юго-западней два километра. Порядок движения. Разведка. Потом взвода моей роты по номерам. Первый взвод! Выделить по тройке в боковые дозоры. Понимаю, что опасности с флангов быть не должно, но лучше перебдеть, чем недобдеть. И потом – мы ж на войне! Самой настоящей. Тяжелое оружие не берем. Не шумим! Не доходя с километр до деревни – развертываемся в цепь, залегаем и ждем. Разведка работает со всем набором техники. Особое внимание – радисты. Дать им возможность сообщить о нас – нельзя. Заканчиваете – нам сигнал. Рывком входим в деревню. Но тихо! Немцы местных скорей всего из домов выгнали. Так что их искать нужно в сараях и банях. Гришин! Как войдем в деревню – нужны твои бойцы. Я видел, как дед на меня смотрел. Своими нас вряд ли признают. Еще зашумят. Поэтому местных искать будут твои. Нужна информация – где, в каких домах немцы? Сколько? Есть ли там гражданские? Уже на основании этой информации решаем – берем немцев тепленькими или зачищаем?
Моя рота блокирует избы и технику. И решаем судьбу фрицев.
Выступаем через пятнадцать минут после ухода разведки. Вопросы? Тогда к подразделениям.-
Подчиненным Васильева все было понятно, а Гришин и его комвзводов еще не понимали возможностей своих союзников, да и задача им ставилась явно вспомогательная, поэтому тоже промолчали.
д. Сергеево.
Вышли минут через двадцать. Взвода двигались рассыпным строем, похожим на колонну, которая постепенно разворачивалась в цепь. Шли недолго, пока Васильев вполголоса не дал команду залечь. Ждали минут пятнадцать, потом Гришин, лежащий рядом с Васильевым, услышал три гудка вызова радиостанции.
– Вперед! Бегом! – поднимаясь, подал команду Васильев. Побежали к деревне.
Добежав, роты рассыпались, окружая дома. Бойцы Гришина начали проверять сараи, хлева и бани. Действительно, почти все население деревни оказалось выкинутым из собственных изб. Немцев было много, поэтому они заняли все жилые помещения. Тем не менее, Васильев после минутного раздумья решил сохранить дома. Хотя бы для того, чтобы жители смогли забрать хоть какое-то имущество. Иллюзий относительно судьбы деревни никто не испытывал.
– Работаем "Факелами"! – передал по рации он своим взводам.– Готовность -две минуты! -
Гришин, когда услышал команду, представил себе нечто совсем другое. Однако никаких факелов не увидел, бойцы, стоящие у дверей изб, что-то вытащили из своих многочисленных подсумков и замерли в ожидании.
– Начали! – отследив стрелку на часах, подал команду по рации Васильев. Кстати, этот момент очень заинтересовал Гришина, когда Васильев первый раз при нем воспользовался рацией. Потому как таковой Степан рации не видел. Андрей просто произносил команды как бы в пространство, а его слышали как минимум все командиры взводов.
Вот и сейчас он негромким голосом дал команду, и Степан заметил, как в пределах видимости бойцы Васильева скользнули в приоткрытые двери изб.
А секундами позже произошло то, чего ни сам Гришин, ни его бойцы, и тем более жители деревни, с мокрыми глазами от жалости к своим избам, выглядывающие из хозпостроек, никак не ожидали. По деревне как по бикфордову шнуру от избы к избе понеслись вспышки света, сравнимого с молниями и тут же раздался грохот реального грома. Гражданских как ветром сдуло. В домах вылетели стекла. Степан тряс головой, пытаясь вернуть слух, с ужасом пытаясь представить, что должны были чувствовать те, кто был в избах. Посмотреть он смог минутами позже, когда бойцы Васильева и его роты начали вытаскивать из домов невменяемых немцев. Большая часть была без сознания, и возможно, мертва. И все как один обгадились. Вонь стояла несусветная. Бойцы матерились, таская тела немцев и бросая их во дворах под надзор товарищей.
– Так! Проверить избы! Вытащите их шмотки – форму и белье, если найдете. Киньте им – пусть хоть задницы вытрут и оденутся! Собрать все оружие! Санинструктора! Проверить и отсортировать не прошедших отбор на выживаемость. Когда определимся с количеством выживших – решим, что с ними делать.-
И повернувшись в сторону местных, добавил.
–Товарищи гражданские! Минут через пятнадцать можете зайти в свои дома и забрать все, что вам нужно и что вы можете унести. Завтра здесь будет бой! Поэтому уходите в сторону Хватов Завода. Здесь вам оставаться нельзя.-
Он что-то еще хотел сказать, но его прервали несколько женщин и стариков, которые, невзирая на запах, вытащили из ближайшей кучки немцев двоих пришедших в себя и начали бить.
– 0 как! Дубина народной войны! – прокомментировал Андрей.
И был удивлен, когда избиваемые начали голосить по-русски. В основном матерно.
–Неужели? Так действенна эта методика обучения русскому языку?-
Одна из женщин оторвалась от занятия и, показав рукой на дальнюю околицу, проговорила
–А ты вон там, командир, посмотри!-
Васильев тут же подозвал Свиридова и отправил его туда, куда указала женщина.
Пока Свиридов бегал, капитан связался с теми, кто остался в Харино и дал команду на движение.
– Командир! Там это... виселица. Мужик инвалид без ног висит и девочка молоденькая.
– Так! А ну-ка! Закончили тут и рассказали мне, что тут произошло!-
После слов Свиридова к месту, где били двоих пленных, подтянулись все, оставив на охране еще не пришедших в себя немцев. Местные женщины, перебивая друг друга, начали пояснять происшедшее. Васильев поморщился.
– А ну-ка! Забираем этих и пошли!-
Оставив часовых у пленных, толпа местных и бойцов обеих рот вперемежку двинулась на другой конец деревни.
За деревней на кое-как сколоченной конструкции покачивались два тела. Девочка в легком изорванном платье, со спущенными чулками и безногий мужчина с крупным рублеными чертами сильного человека. При свете фонариков стало видно, что перед смертью они оба были сильно избиты.
Разъяснила все та же женщина, которая указала на околицу.
По ее словам, в их деревне жил Федосов – мужик – инвалид. Ноги потерял на империалистической еще до революции. Вернулся инвалидом, естественно жил бобылем. Деревня ему помогала, кто, чем мог, а он выучился тачать и ремонтировать сапоги. Этим и жил. А после мировой войны, гражданской и голода, с мужиками в деревне стало совсем плохо. И сошлась с ним одна вдова, которая стала ею, даже не успев понести от мужа. И родила от инвалида. Да при родах и умерла, оставив его с дочкой. Мужик жилы рвал, чтобы ее прокормить и вырастить. И смог. С помощью деревни, конечно же. А потом коллективизация, и в колхозе ему нашлось место нормировщика и писаря, потому как грамотный был. Дочь выросла, уехала в педучилище, а когда закончила, этой весной вернулась в свою деревню к отцу. Девочка красивая была. И летом за ней попытался ухаживать один из вот этих. А другой – дружок его. Она показала на избитых. Девочка ему отказала. Они не пойми кто. Неместные. Прибились к деревне после гражданской. Толком нигде не работали. Когда организовали колхоз – обе семьи съехали из деревни. Говорят, в город. А этим летом эти двое снова появились.
Когда началась война и немцы встали на Вопи, многие кто боялся – уехали. Председателя в армию призвали, а колхозную работу на Федосова оставили. Поэтому уехать он не смог, а дочь его не оставила.
