Текст книги "Кортес"

Автор книги: Михаил Ишков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Повелитель много размышлял о божественных сущностях, их способности изливать на землю, в самую гущу хлопотливых, озабоченных бытием людей свет мудрости и знаний. Об одном из таких полночных откровений он всегда вспоминал с трепетом, даже писцам заикнуться об этом не решался.

Если продолжить мысль легендарного мудреца Несауалкойотля (сноска: В переводе это имя означает "Голодный койот".), бывшего когда-то, в другую эпоху, правителем Тескоко, то неизбежно придешь к выводу, что и бог войны, непобедимый Уицилопочтли, и не знающий границ Кецалькоатль, и громоподобный Тлалок всего лишь воплощения единой, неподвластной разумению силы, владеющей миром. Все божьи существа лишь проявления её изобильной, животворящей сущности. Имя бога по существу одно.

Тескатлипока!.. Владыка "курящегося зеркала".

Это был ошарашивающий вывод. Выходило, что и чужеземцы не более, чем порождение того же таинственного владетеля мира, и их жажда золота только алчность, а поклонение деревяшке, сколоченной в форме креста – то же воспевание Тескатлипоки или как они его там называют...

Женщина не спала – ей, когда бодрствует тлатоани, не положено было спать. Нельзя в то же время мешать боговдохновенным раздумьям Мотекухсомы. Неожиданно правитель услышал тихие всхлипы. Этого ещё не доставало! Он легонько ткнул женщину в бок – та сразу же повернулась к нему, запричитала громче, зашептала жарко.

– Во дворце только и говорит о завтрашнем совете. Что же теперь будет? Чужеземцы придут сюда? Обратят нас в рабство? Принесут в жертву? Убей их! Убей их сразу!.. Пусть их сердцами насытятся боги. Спроси у гадальщиков...

Тут же она поняла, что ляпнула запретное, в страхе прикрыла рот пухленькой ладошкой, выжидающе глянула на Мотекухсому. Щека у того дернулась, он коротко и тихо выдохнул.

– Вон!

Женщина моментально метнулась к порогу, там накинула на себя хлопчатобумажную накидку, прикрыла голову и выскочила за дверь.

Тик не отпускал Мотекухсому. Вот оно наказание за крамольные мысли!

И сердце вновь, как в тот день, когда он проиграл правителю Тескоко Несауалпилли последнюю, пятую, партию священной игры в мяч, – ухнуло в бездну.

Гадальщики! Прорицатели, властитель мертвых их раздери! Послушать их, так его, Мотекухсомы, песенка уже спета! Одни говорят одно, другие вещают другое – кому верить? Базарным фокусникам? Шарлатанам? Для них любой пустяк – повод для запугивания людей. Только боги могут дать ответ, что означают все эти знамения, так нелепо обрушившиеся на подвластную ему страну. Причем ответ может быть дан только ему, Мотекухсоме! Лично!..

Вот какие знамения не давали ему покоя.

Прежде всего в течение года за озером изредка в полночь вздымался в небо огненный столб. Затем были разрушены два храма – один внезапным пожаром, другой – молнией, не сопровождаемой громом. Однажды в полдень в небе явилось хвостатое чудовище, а на востоке по ночам загоралось неведомое сияние. Десять лет назад на озере Тескоко внезапно поднялось сильное волнение, а совсем недавно в Теночтитлане раздался истошный женский вопль: "Дети мои, – кричала безумная, – мы погибли! Погибли-и-и мы-ы!.."

Тлатоани обратился к гадальщикам. Их ответ был вполне благоприятен для него, однако правитель Тескоко принялся доказывать, что живущие в Теночтитлане прорицатели ошибаются. А его, из Тескоко, видите ли, безгрешны! Вот что они разглядели в ближайшем будущем – небывалые бедствия ждут Мехико. Ему, великому Мотекухсому Шокойоцину, тоже несдобровать.

Безумцы! Они посмели угрожать самому тлатоани племени теночков, боевой клич которых способен поколебать землю, привести в трепет сотни племен, населяющих просторы среднего края и все четыре области горизонтального мира.

Спор предводители союза трех городов решили разрешить посредством священной игры в мяч. В первых двух партиях Мотекухсома по милости богов наголову разгромил соперника, однако в трех последующих периодах он уступил.

Это, конечно, был дурной знак, но Мотекухсоме удалось задобрить богов. Он принес в жертву несколько сотен человек. Было видение, что повелители неба приняли жертвы и, насытившись, решили отвратить печальный жребий.

И все равно покоя не было! Следом провалилось новое вторжение в непокорную Тласкалу (сноска: Горная область к востоку от долины Анауака, так никогда и не покоренная ацтеками.). Пришлось вернуться к прежней политике, проводимой дедом Мотекухсомы, непобедимым Ашайякатлом, его братьями Тисоком и Ауциотлом. Суть её сводилась к организации полной блокады Тласкалы, попыткой с помощью голода и хозяйственного разорения поставить непокорных горцев на колени. Собственно, других поражений Мотекухсома не знал. По всей стране было тихо, редкие местные мятежи улаживались с помощью стоявших там на постое отрядов ацтеков. Если бросить на весы сделанное – он покорил Семпоалу, прошел по всему восточному побережью почти до самого устья Табаско, затем совершил несколько успешных походов на юго-запад – то общий итог будет явно в его пользу. Но что значил этот подсчет по сравнению с волей богов, которым дано в одночасье опрокинуть всякие надежды, всякий триумф, любое пророчество.

Так пусть они ответят!

Он поднялся с ложа, кликнул постельничьих, приказал послать гонцов и призвать двух главных жрецов – Кецалькоатля Тотек-тламакаски и Кецалькоатля Тлалок-тламакаски. Только тихо, предупредил он слугу. Если что-то станет известно в городе или при дворе, он будет безжалостен. Понятно? Помощник домоправителя, средних лет, хорошо сложенный человек из благородного семейства, правившего одним из двадцати родов, входящих в племя непобедимых теночков, был явно напуган последовавшим приказанием. Он даже посмел возразить.

– Повелитель, в такой час?.. Когда землей владеют духи ночи? Когда никто, как бы свят он не был, не может чувствовать себя в безопасности?..

Мотекухсома прищурившись долго смотрел на слугу, потом наконец подал голос.

– Хорошо. Подними отделение (сноска: 20 человек.) охраны, только сам выбери людей. Если кто-нибудь из них проговорится, ты первый лишишься сердца. Предупреди жрецов, – так же сквозь зубы добавил тлатоани, – я собираюсь взойти на вершину пирамиды и встретить рассвет в храме Уицилопочтли. Никаких факелов, процессий – только я и они.

Лестница была настолько крута и длинна, что волей-неволей правителю Теночтитлана и обоим сопровождающим его высохшим, похожим на мумии, седовласым жрецам, пришлось сделать несколько остановок. На одной из них Мотекухсома припомнил, что в молодости, когда он был служкой при храме бога войны и воплощенного солнца Уицилопочтли, ему хватало дыхания и сил с одного раза, без спешки, одолеть лестницу, по которой боги спускались с небес на землю.

Воспользовавшись моментом, один из жрецов, являвший собой земную ипостась великого Тлалока – был он в набедренной повязке, на голове убор из птичьих перьев, – позволил себе первым спросить государя.

– Повелитель, мне доложили, что некий ремесленник из Чолулы соорудил из двух спилов дерева что-то подобное детской игрушке и теперь возит на ней ноши груза. Как поступить с этим человеком?

– Тележка катится по земле, не так ли? – спросил повелитель и тут же, не дожидаясь ответа, распорядился. – Святотатца, посмевшего приспособить священный символ солнца для грязной, недостойной работы, лишить сердца в ближайшее чествование молодого воина Уицилопочтли. Оскорбляющий достоинство светила предмет сжечь! Только тихо, в каком-нибудь отдаленном храме, без привлечения излишнего шума. Ни к чему...

Наконец они выбрались к полыхающему в ночи священному огню. Яркие отблески ложились на оштукатуренные стены обоих храмов, на гранитный камень с углублением и канавками по бокам, на каменные плиты. В свете огня небо на вершине казалось особенно мрачным и непроглядным. Мотекухсома направился в тень, оба главных жреца последовали за ним.

– Предупредите охраняющих огонь, чтобы ни слова о сегодняшнем нашем восхождении.

Когда приказание был исполнено, он продолжил.

– Молитесь, святые отцы! Молитесь денно и нощно... Пусть живущие над облаками дадут ответ – кто они, пришельцы? Дети и слуги великого Кецалькоатля или дерзкие пополокас (сноска: Варвары), которые явились, чтобы низвергнуть наше племя и уничтожить богов, которым мы поклоняемся. Этот вопрос должен быть решен раз и навсегда! – Мотекухсома рубанул рукой ночной воздух. – Как вписывается их появление в мировой порядок, должное исполнение и существование которого поддерживаем мы, ацтеки! Молитесь неустанно, ждите знамения... Я буду ждать ваш ответ.

– Великий государь! – воскликнул главный жрец бога войны. – Они варвары и никакими другими существами быть не могут. Вспомните, кого увел на восток великий вождь Се Акатль Топильцин-Кецалькоатль! Народ строителей-тольтеков. Они говорили на нашем языке, разделяли наш взгляд на мир. Это же недопустимое и кощунственное упрощение приписывать этим чужеземцам родство с Кецалькоатлем только потому, что у них на щеках и подбородке растут волосы!.. По сведениям разведчиков-купцов они смертны, у них красная кровь, ею вполне могут питаться боги. Кроме того, свидетели утверждают, что в Сеутле они низвергли изображение самого божественного "пернатого змея" Кецалькоатля. Это дикие, жаждущие золота люди...

– Но почему они так охочи именно до золота? Неужели им неизвестно, что серебро куда дороже? Они не понимают великой ценности нефрита? Это что тупость или неразвитость? Да, они сокрушили святилище Кецалькоатля, но сам Ээатл наполняет силой полотнища на их пирогах. Они ведут себя непочтительно по отношению к могучему Уицилопочтли, и в то же время сумели развести страшных зверей, одни их которых пышут огнем, другие четырехноги и о двух головы. Их горсточка, но они сокрушили тридцати двухтысячное войско людей из Сеутлы. Конечно, всем известно, какие они вояки, но у чужеземцев всего двое убитых! Я не могу бросить свою армию в бой, не будучи уверенным, что мы имеем дело именно с людьми, которые чужды нашим богам. Армия – это решающая сила, с её помощью мы держим в страхе всю землю от моря и до моря. Я не имею права на поражение, иначе все эти трусливые шакалы, которых мы сокрушили, вновь поднимут голову. Но это дела земные, вам не следует задумываться об этом...

– Великий государь, – откликнулся верховный жрец, воплощавший на земле бога дождей Тлалока, – вспомни, чему учил я тебя, когда ты был служкой при этом храме. Не надо приписывать божественную ипостась произошедшему от женщины. Никто не знает, откуда они пришли, но они люди. Обыкновенные человеки, возомнившие, что могут безнаказанно посягнуть на непобедимого Кецалькоатля и Уицилопочтли. Боги копят гнев, ты должен стать их бичом. Сбрось их в море, а кровью пленных насыть наших небесных властителей...

– Ага, сбрось! – воскликнул Мотекухсома. – Придут другие. Я не могу постоянно держать большой отряд на побережье. У нас не так много воинов, как хотелось бы... Всего сто двадцать тысяч, и все они при деле.

– Другие не явятся! – убежденно и страстно заговорил второй жрец. Несведущая чернь болтает, что они якобы явились из-за моря, но ведь известно, что за морем земли нет. Там только вода, плавно переходящая в небосвод. Мне ли объяснять тебе, великому и мудрому, устройство мира?.. Скорее всего это шайка разбойников, изгнанных из родных мест. И пришли они не с востока, а с юга, из страны зла. Из областей, подвластных богу весны Шипе. Вот и надо к следующему празднику весны содрать с их военноначальника кожу и принести его в жертву.

– Я бы не стал так опрометчиво лезть на рожон, – возразил жрец Тлалока. – В таких делах спешка опасна. Наша цель – сохранить мировой порядок, чтобы демоны ночи не посмели даже прикоснуться к сияющему диску солнца, чтобы солнце и луна не встретились в битве. Чтобы эти мрачные звезды, – он обвел рукой небосвод, – никогда не посмели вторгнуться в область дня. Такова воля богов, таков наш ответ.

Между тем звезды, густо высыпавшие на низкий, как бы облокотившийся на вершины вулканов Попокатепетля и Иштаксиуатль небесный купол, действительно мрачно, с какой-то угрюмой подозрительностью наблюдали за стоявшими на вершине пирамиды людьми. Ночь была безлунная и все равно светлая. Близился рассвет, за сереющими очертаниями великих гор уже начинала пробиваться узкая бирюзовая полоска. Светлело... Вселенная – животворящая, пронизанная солнечными лучами, одаривающая людей теплом, светом, кукурузой, перцем, мудростью и прочими дарами великого Кецалькоатля – возрождалась на глазах. Этот ясный, благостно устроенный мир и должны были защищать ацтеки. Это был их удел – так учили древние, об этом так часто напоминали им боги. Тьме отводилось девять часов священных суток, после чего она должна быть изгнана из обитаемых земель...

Скоро все тринадцать небес обозначились над головой Мотекухсомы и сопровождавших его жрецов. Каждое из них было по разному окрашено – сначала розово-алый ярус-мир, где совершали свой ежедневный и ежегодный путь луна, солнце, а также вечерняя звезда – любимица Кецалькоатля, затем травянисто-багряное обиталище великих богов. Еще выше и западнее располагалась синеватая мгла – место, где правила животворящая двойственность, воплощенная в Подателе жизни и Хранителе вселенной.

Бежали мгновения. Заметно притухали костры, горевшие на других пирамидах Теночтитлана. Вдали очертились берега Тескоко, прямо на севере уже были видны строения соседнего города, расположенного на этом же острове Тлателолко.

Государь ждал восхода, ждал знамения, которое дало бы ответ, как поступить. Наконец солнечный диск ослепительно брызнул лучами и уже через несколько мгновений начал привычно карабкаться к вершине небосвода. Золотое око Уицилопочтли равнодушно оглядывало землю...

Два мнения столкнулись на Государственном совете. Наиболее непримирим был Куитлауак, родной брат тлатоани, правитель Истапалапана – города расположенного на южном берегу Тескоко неподалеку от Теночтитлана. К Истапалапану была протянута одна из дамб, которые связывали столицу империи с окружающим миром. Он упорно и вызывающе настаивал на том, чтобы волей совета вождей союзных племен все вооруженные силы должны быть брошены против пополокас.

– Призываю сделать все возможное и невозможное, чтобы вырвать с корнем сорное семя, невесть откуда занесенное к нашим берегам!

Мотекухсома, раздраженный нарушением церемониала – брат подал голос ранее оглашения советником исторической справки и сводки последних сведений, которые поступили в канцелярию тлатоани от скорохода с юга осадил того взглядом.

Наступила тишина, теперь никто не смел рта открыть, пока не позволит правитель Теночтитлана. Мотекухсома умел держать паузу, любил это делать. Он и храмовой школе обычно отвечал после долгой задержки. Если кто-то из учителей-жрецов начинал выказывать нетерпение, он сосредотачивал на нем тяжелый неподвижный взгляд. "Власть, – как-то поделился с ним правитель Тисок, его двоюродный дед, – не любит суеты, криков, неисполняемых угроз. Бояться должны не речей, а взгляда". Дедушка был прав – подданные действительно даже вздоха его боялись. Правда, правил он недолго, его отравили через шесть лет после того, как выбрали тлатоани.

– Даже в такой напряженный момент, не стоит забывать о приличиях, кротким тихим голосом напомнил Мотекухсома. Он сидел на царственном ложе на голове золотой венец, в мочках ушей драгоценные серьги из нефрита. Сначала послушаем советника. Он ознакомит присутствующих с существом дела.

Советник – человек средних лет очень приятной наружности с огромным кольцом из золота, продетым в правую ноздрю, шагнул вперед и принялся излагать сведения, которые аккуратно собирались властями Мехико и касались появления в их краях неведомых чужеземцев, избороздивших восточное море на больших, движимых силой ветра лодках. Первое упоминание о бородатых, светловолосых людях, повелевающих исполинскими пирогами, породой страшных, огнедышащих, извергающих дым и грохот чудовищ, а теперь, как оказалось, и какими-то двухголовыми существами, пришло в Теночтитлан от высадившихся дикарей, суденышко которых сильным ураганом отнесло к берегам Мехико.

В последние два года их огромные, как горы, лодки дважды осматривали побережье страны майя, пытались высадиться в Чампотоне, но были отброшены с большими потерями. Есть свидетельства, подтверждающие, что они пролили на поле боя свою кровь. Она красного цвета и съедобна для богов. Теперь они появились в пределах Анауака. Люди, живущие на реке Табаско, в Сеутле, были предупреждены о недопустимости каких-либо контактов с пришельцами. На первый взгляд, они так и поступили и отказали тем в пресной воде и кукурузной лепешке, однако после трех сражений они мало того, что признали власть какого-то неизвестного восточного владыки, но и позволили разрушить храм могучего Кецалькоатля, что доказывает...

Советник позволил себе сделать паузу и, набрав полные легкие воздуха, звенящим и торжественным голосом добавил.

– Что доказывает безосновательность утверждений, что они ведут свой род от того, кто ушел за море.

Наступила тишина. Мотекухсома с явным нетерпением ждал возгласа или какого-либо другого непочтительного жеста со стороны правителя Истапалапана, однако Куитлауак сумел взять себя в руки и, несмотря на душившее его негодование, дождался приглашения начать обмен мнениями. Он первым взял слово.

– Хочу сразу заметить, что вопрос о происхождении чужеземцев не может считаться главным. Хотя бы в этот момент... С кем мы имеем дело, следует выяснить на поле битвы. Конечно, не следует бездумно бросаться в бой, однако люди, посмевшие нарушить границы Анауака, заставившие отложиться тех, из Сеутлы, являются врагами. По форме и по сути...В какие бы одежды они не рядились...

– По-видимому, уважаемый правитель Истапалапана, – язвительно начал молодой Какамацин, правитель Тескоко и любимец Мотекухсомы, – полагает, что с помощью боевой дубины можно решить все, даже самые запутанные проблемы. По-видимому, уважаемый правитель Истапалапана не обратил внимания на то обстоятельство, что пришельцы всегда, во всех случаях называют себя посланцами некоего неведомого владыки. Это может означать только одно – они не являются кучкой разбойников или изгнанным из своих пределов племенем. Значит, начиная войну, мы сразу бросаем вызов восточному государю. Хочу добавить, могучему государю, который вслед за этим отрядом непременно пошлет следующий. На какой же путь нас толкает уважаемый правитель Истапалапана? Теночтитлан и Тескоко как две главные военные силы в нашем союзе окажутся втянутыми в длительную, с непредсказуемым исходом войну. Даже в случае нашей победы, а я не сомневаюсь в ней, мы будем вынуждены постоянно держать на побережье большое войско. А чем, позвольте спросить, кормить его? Запасов, хранящихся в Семпоале, мало, тем более, что в верности этих новых подданных я сильно сомневаюсь...

– Хорошо, – прервал его Мотекухсома, – что же ты предлагаешь?

– В чем состоит наша главная задача? Я полагаю, мы должны выиграть время, чтобы поближе познакомиться с чужеземцами, выведать, на что они способны, и в то же время не допустить высадки на побережье их новых отрядов. Следовательно, необходимо встретить их уважительно, с лаской, как почетных гостей. Проводить в столицу, поселить здесь... Я не знаю более удобного места, где наши воины смогли бы быстро и без особых хлопот разделаться с ними. Насколько мне известно, их метающие огонь звери и эти двухголовые существа особенно опасны в поле во время сосредоточенной массированной атаки боевого ряда. Здесь же мы можем легко блокировать их. Конечно, следует подобрать подходящий квартал для их расселения. Мы не должны препятствовать их связям с неведомым владыкой – по крайней мере, в этом случае мы обезопасим себя от появления новых отрядов.

– Уважаемый правитель Тескоко, – ответил вдруг погрустневший вождь Куитлауак, – намекая, что от решительного столкновения с противником, выиграют исключительно малые города – что очень мне обидно! – забывает, что чужеземцы тоже получат возможность приглядеться к нам. Он не учитывает, что направляясь в Теночтитлан, они смогут составить полное представление о нашей мощи и о наших – да простит меня великий Мотекухсома! – слабостях. Уважаемый вождь Какамацин утверждает, что необходимо выиграть время. Согласен! Но ведь точно такая же задача стоит и перед этими варварами!.. Однако в этом состязании у них есть немаловажное преимущество – скоро наступит пора сбора урожая, и нам будет очень трудно собрать войско. Они же малочисленны и, следовательно, подвижны. Еще два месяца, и у них будут развязаны руки! Учитывает ли уважаемый правитель Тескоко вот ещё какой момент – именно теперь все ждут, что мы начнем собирать армию. Затяжка с мобилизацией расхолодит воинов, они могут посчитать, что большой опасности нет. Армию с таким настроем нельзя вести в бой!

– И все-таки, – наконец подал голос Мотекухсома, – правитель Истапалапана не ответил на главный вопрос: что случится, если мы потерпим поражение в первой же решающей битве. Он полагает, что в этом случае у чужеземцев не будут развязаны руки?

Это замечание пришлось не в бровь, а в глаз. Куитлауак замолчал, сжал губы. Действительно в случае принятия предложенного им плана, первое же поражение может означать крах всего замысла. На вторую битву ацтекам просто не хватит продовольствия.

– Но и встречать с почетом тех, кто осмелился посягнуть на наши священные права над племенами, живущими в устье Табаско, тоже не дело...

– Конечно, – согласился Мотекухсома. – В этом смысле прав Какамацин, утверждающий, что нам не следует все ставить на одно-единственное сражение. Прав он и в том, что обе наши стороны заинтересованы в выигрыше времени. Конечно, пускать чужаков в столицу – это не выход из положения, но и бросаться в бой сломя голову тоже не стоит. Нам следует убедительно продемонстрировать иноверцам нашу мощь. Но не на поле брани!.. И прежде всего выведать все, что возможно об этих ужасных существах и больших лодках, способных улавливать ветер. Повелеваю, отправить посольство на побережье и завязать переговоры с целью выяснения, что ищут в наших землях варвары.

Сразу после возвращения советника Теутлиле, с богатыми дарами отправленного на побережье, он был призван к Мотекухсоме в зал заседаний. Здесь же были расставлены и подарки присланные вождем чужестранцев. Все они были тщательно осмотрены местными колдунами, проверены на наличие злых чар, окурены ароматными благовониями. Поодаль на низких столиках лежали свитки с рисунками, изображавшими Кортеса и его людей, корабли, пушки, коней, Малинче, Агиляра и многое другое, что с удивительной меткостью запечатлели ацтекские художники.

Теутлиле между тем докладывал.

– ...они называют себя испанцами. Мы дали им дары из золота, дары из перьев птицы "кецаль". Когда мы дали им все это, они возрадовались. На лицах их засияло счастье. Словно обезьяны хватали они золото, раскачивались от удовольствия. Оно преобразило их лица и озарило ярким светом их сердца. Вот она, истина – с неизъяснимой жадностью чужеземцы стремятся к золоту. Сколько ни давай, им все мало. Уже брюхи раздулись, глаза повылезали, а они все насыщаются и насыщаются. Как собаки...

Мотекухсома в пол-уха слушал посла. Он жадно разглядывал стеклянные бусы, какое-то не первой свежести кресло, в котором, как утверждает Теутлиле, он, великий тлатоани и любимец богов, должен встретить вождя чужеземцев – на этом настаивал их предводитель, в услужении у которого есть девка-рабыня Малинче. Кто такая? Почему свободно изъясняется на языке пришельцев? Теутлиле утверждает, что эти... "кастилан" получили девку в дар на реке Табаско. Необходимо срочно отыскать все сведения об этой Малинче, отметил про себя тлатоани. Он ощупал странные наряды из полотна – сбоку, к груди и спине, были пришиты мешки для рук. Зачем?.. Подержал в руках странный головной убор с медальоном на передней части. На нем был изображен некий воин, взгромоздившийся на нелепое четырехногое существо и пронзающий дротиком крылатую змею.

Крылатая, значит, в перьях? Необходимо срочно прояснить это обстоятельство. Пусть его золотых дел мастера тщательно изучат изображение... Он отошел к возвышению, некоторое время молчал, потом обратился к Теутлиле.

– Ты утверждаешь, что предводитель этих пополокас везет мне грамоту от своего владыки?

– Да, государь.

– Они полагают, что все эти дары достойны, чтобы вручить их мне?

– Да, повелитель.

Мотекухсома боялся поверить в такую нежданно-негаданно свалившуюся удачу. Любому ясно, что ценность присланных подарков не идет ни в какое сравнение с теми богатейшим набором предметов, которые отвез на побережье Теутлиле. Полезность и стоимость присланных даров были просто мизерны, а значит!.. Тлатоани Теночтитлана на мгновение затаил дыхание – значит, в такой же степени различается и их мощь! Какой смысл заводить отношения с неведомым восточным владыкой, у которого даже благородные поданные, даже послы, везущие грамоты, – нищие и жадные варвары! И ни одного знака, никакого намека на то, что они как-то связаны с Кецалькоатлем!

Надо же – пронзенная дротиком священная змея!..

Глава 7

Не знаю, догадывался ли Алонсо Пуэртокаррера о том, чего добивалась донна Марина? Какую цель преследовала она, пытаясь перебраться в мой шатер? По крайней мере, мы никогда – ни на побережье, ни здесь, в Испании – не заговаривали с ним на эту тему. Кое-какие наблюдения и обстоятельства склоняют меня к мысли, что она во всем призналась ему. Марина была способна на это, на пути к цели она была способна сокрушить любую преграду. В её силах было убедить Алонсо, что в его собственных интересах разрешить ей перейти под мое покровительство. Конечно, соблюдая приличия... Может, потому он так безропотно согласился отправиться за море, когда в середине июня общий сбор участвовавших в походе солдат принял решение отвезти положенную королю пятину и дары, собранные солдатами нашему королю дону Карлосу. Как Марине удалось убедить его – не могу взять в толк, ведь Алонсо был не по годам смел и дерзок. Правда, случалось, ему не хватало хладнокровия. Он бежал в Новый Свет, спасаясь от королевского суда, который желал призвать его к ответу за похищение чужой жены. С тех пор с помощью его дяди, графа Медельина, дело уладилось.

Какие она нашла слова, чем поступилась, что обещала взамен – не знаю. Эта тайна до сих пор мучает меня. Известно лишь, что с той поры, как я вернулся в Испанию, Алонсо не очень-то стремится навещать мой дом. Я щедро одарил его, он принял подарки молча, поблагодарил скупо, вид у него был какой-то вялый. На родине он потерял весь пыл, энергическую восторженность и веру в удачу, которые так помогали ему в суровых испытаниях на Кубе и в Мексике. Он отошел от дел, заперся в имении, живет на доходы с земли. Не в пример этому змею Монтехо, который-таки высидел долгожданный патент на завоевание Юкатана.

Что ни говори, Алонсо был настоящий друг. Не то, что Диего Ордас, Хуан Веласкес де Леон или Эскобар. Сколько мне пришлось повозиться с ними, чтобы они поняли, где лежит их выгода. Золота, конечно, не пожалел...

На чьей же стороне оказалась правда? Что случилось со всеми любимчиками Веласкеса, когда после получения известия об утверждении меня алькальдом города Веракрус, губернатора Кубы хватил удар. Где теперь Панфило де Нарваэс, отличавшийся необыкновенно представительной фигурой, зычным голосом и куриными мозгами? Горе-начальник, его никогда не интересовало, чем и как питаются солдаты. Он сгинул где-то на севере... А мои соратники? Каждый из них теперь прославлен на весь мир. Педро Альварадо заслужил славу завоевателя Гватемалы. Сандоваль ходил с походами на юго-запад, в земли миштеков и сапотеков. Даже этот Монтехо... И Диего Ордас тоже хорошо пристроен – он получил богатые поместья в Оахаке, потом совершил экспедицию за золотом на Ориноко, а ведь был день, когда мне пришлось заковать его в кандалы. И ещё двух негодяев – Эскобара и бывшего альгвасила Сантяго Эскудеро, который когда-то выследил меня, сбежавшего из-под ареста и прятавшегося в церкви.

Волнения в лагеря начались в середине июня, сразу после того, как нас окончательно покинул Теутлиле. Индейцы продолжали приносить в лагерь на побережьн пищу, однако хлебные наши запасы, даже попорченные червями, совсем кончились. Тучи москитов донимали людей днем и ночью, стоянка была окружена тинистыми болотами, испарения которых, усиленные палящим зноем, производили разительную malaria, в последствие более пагубную для европейцев, чем все прибрежные ураганы. Желчные горячки безжалостно губили людей... За короткий срок мы потеряли тридцать пять человек. По лагерю пошли разговоры – хватит, навоевались, напутешествовались! Разделить по справедливости все, полученное от Мотекухсомы – и дело с концом. Подзуживали те, кто обладал собственностью на Кубе – таких, правда, было немного, но они были крикливы и настырны и каждый раз ссылались на Веласкеса. Это не по приказу, то вопреки предписаниям...

Мятеж зрел на глазах.

Глупцы, они не понимали, что загоняли меня в угол!

...Солнечный лучик пробился сквозь щель между занавесками. Слуга топтался у порога – ждал, когда проснется господин. Дон Эрнандо долго лежал молча, прислушивался к болям в теле – старые раны все время давали о себе знать. Тут ещё начала дониматьлихорадка. Уж не с той ли поры, когда они в окружении тропических болот и смрадных, кишащих змеями джунглей приступили к строительству города Веракрус? Все может быть...

Кортес потянулся на постели, спросил:

– Что, Педро, денек сегодня ясный?

– Хороший денек, ваша милость, на радость людям. Солнышко чистое, ветра нет...

Слуга раздвинул занавески, помог сеньору сесть. Был Педро стар, худощав, лицо доброе, простецкое донельзя, глазки приветливые – так и примечают, где что плохо лежит.

– Что в доме? – поинтересовался дон Эрнандо.

– Все по-прежнему. Тихо, благостно... Донна Хуана изволили котят посмотреть – ейная кошка ночью окотилась.

– Да, заботы, заботы... Кукурузу срезали, что в кадке растет, я вчера приказывал?

– Кто ж его, ваша милость, срежет. Я передал приказ вашей милости домоправителю, так ему дела нет, что такой чудесный цветок желтеет на глазах. Нет, чтобы новый посадить...

Сеньор замер на кровати, безвольно повесил руки, дождался, когда слуга оденет его, потом коротко буркнул.

– Ступай. Завтрак сюда, в спальню. Шторы на окнах раздвинь. Ко мне никого не пускать, только падре Гомару.

– Слушаюсь, ваша милость.