Текст книги "Полет"

Автор книги: Михаил Мукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава 10. Первым делом, войдя в каюту, Арнольд бросился к двери в смежную комнату. "Мариночка! Ты здесь? Можно войти?", пролепетал он. "Заходи", – ответила Марина из-за двери. Она сидела на большой кровати и вязала какую-то новомодную кофточку. – Мариночка! Убили Катю! Кетлер! Ну, помнишь? – Помню, помню. Ты успокойся, на тебе лица нет. – Мариночка, если тебя будет спрашивать, вызывать следователь, где я был ночью, ты скажи что я спал на диване...!? – А меня уже вызывал следователь. – Когда? – Сегодня утром. Когда ты спал. – И спрашивал? – Спрашивал. – И что ты сказала? – Сказала, что ты напился, кричал дурацкие стихи, пел, собирался пойти топиться, но упал и заснул. – Это правда? Ты мое счастье! Ты моё солнышко! Я так тебя люблю!!! Марина неприязненно посмотрела на Арнольда, но потом смилостивилась и сказала ему: – Дурак ты Арни... Она тебя никогда не любила. Просто вскружила тебе голову. Весь город знал, что она параллельно еще с двумя мужиками крутила. Богаче и красивее тебя. – А я, тогда зачем...-, спросил изумленный Арнольд. – Это уж ты сам подумай. Она тебя приворожила.... Вдруг Мариночка вся натянулась как струна, и незнакомым стальным голосом сказала: "Собаке, собачья смерть! Так ей и надо!" Арнольд никогда не видел ее такой. И даже не подозревал, что она такой может быть. Милая, тихая Марина. Перед ним стояла другая женщина. Не женщина – змея. Неумолимая кобра в стойке перед броском. Убийца без страха и упрека.

"Это она ее убила....", подумал Арнольд и ужаснулся своей мысли.

Глава 10. До начала обеда времени хватило лишь на то, чтобы спешно умыться-побриться, переодеться и с великим трудом придать лицу выражение спокойствия, замешенного на уверенности в завтрашнем дне, сдобренное вежливым любопытством к происходящему на корабле. Мариночка выглядела удовлетворенной и даже расслабленной. Легко дала себя уговорить. И они вместе, под руку, как законная семейная пара, степенно пройдя по мягким коврам, вошли в ресторан. Все пассажиры были в сборе. Лишь Катино место зияло вызывающей пустотой. Да столик в дальнем конце зала был занят майором транспортной милиции Анохиным, с видимым удовольствием уминающим жирную пищу. Их места традиционно были за одним столом с пожилыми супругами. Такое соседство всегда тяготило Арнольда. Нудные рассказы о молодых годах, о былых успехах в обществе и современной политической конъюнктуре порядком утомляли. Но Тамара Иосифовна и Иннокентий Эдуардович видимо считали, что семейные пары должны держаться вместе. По этой причине всякая встреча независимо от места перерастала либо в совместные прогулки, либо в бестолковые беседы, не имеющие начала и конца. Но сегодня Арнольд был рад прилипчивым соседям. Они избавили его от общения с Мариночкой и заодно рассказали о подробностях прошедшей ночи. Оказывается, последний раз живой все видели Катю во время обеда. Она была как всегда весела и свежа. И лишь тень озабоченности заметила Тамара Иосифовна в ее глазах. Катя упорхнула сразу же, как закончила есть. Оставив Карину в некоторой озадаченности такой своей поспешностью. Потом супруги в компании англичанина гуляли по палубе, споря о лучших классических площадках старушки Европы. Затем англичанин, ангажированный Кариной, удалился на нос корабля. И они там, смеясь и заглядывая друг другу в глаза, долго о чем-то разговаривали. Мариночка тоже не укрылась от их глаз. Она, отдохнув пару часов после обеда, вязала в кресле. Неоднократно по незначительным поводам отвлекаемая капитаном. "Будьте осторожны, Арнольд...", – сказала Тамара Иосифовна, "...он положительно ищет расположения Вашей невесты..." Арабский студент появлялся дважды. Как всегда не проницаемый в своей бороде. Первый раз из бара, сразу же после обеда. Взглянув на часы, скрылся в направлении кают. И второй раз ближе к ужину. Напряженный и еще более черный, чем обычно. Он забежал в бизнес-центр. Там долго разговаривал с кем-то по телефону. Горячась и жестикулируя. Видели они и Арнольда. Сильно расстроенного, зашедшего в бар и вышедшего оттуда с большой бутылкой водки. "Так что, друзья мои...", констатировала Тамара Иосифовна, "...убить ее могли все кроме англичанина и Карины". – А еще вся команда, сказал Арнольд. – Ну это вряд ли. Они ее раньше не знали. И очень мало вероятно, что за два дня Катя сделала кому-то из них что-то такое, за что ее могли бы убить. – А как ее убили? – не унимался Арнольд. – Ей сделали укол. Смертельный. Кто-то воткнул в спину шприц с каким-то моментально убивающим ядом. На шприце, конечно, не было отпечатков пальцев. Да и улик у следствия никаких нет. – А судового врача проверили? – Конечно. Он вне подозрений, сидел в каюте вместе с капитаном и боцманом. И из кабинета у него ничего не пропало. Этот кто-то убийца, задумал своё дело еще раньше, на берегу. Иначе зачем вести с собой такое количество опаснейшего яда. – Да...-, сказал Арнольд, – но зачем кому-то ее убивать? Она не банкир, не политик, не бандит в конце концов! – Вероятно, она знала что-то. Что могло скомпрометировать убийцу. Они должны были быть знакомы раньше. Поэтому сейчас милиция так усердно и копается в нашем прошлом. Сердце у Арнольда застучало. Он почувствовал, что хотя она и сказала в "нашем", на самом деле имела в виду, "в вашем прошлом". Если они узнают, а они наверняка узнают, что мы были любовниками, мне будет очень тяжело доказать что я ее не убивал.

Глава 11. За то время, что прошло с сегодняшнего утра, Арнольд стал замечать некоторые изменения в себе. Он начал смотреть на мир другими глазами. Более внимательными глазами. События последних месяцев, представлялись быстрой чередой фактов, без значительных результатов и видимых оснований. Арнольд поймал себя на мысли, что последнее время жил, как под гипнозом. А теперь окружающая действительность снова раскрасилась в яркие цвета, пища приобрела вкус, а женские духи запах. В частности, Мариночка, в данный момент увлекаемая им в направлении их каюты, расточала не только тонкий аромат, но и непреодолимо манящий вкус. Пожалуй, только сейчас Арнольд заметил, что на ней модный кремовый костюм с глубоким вырезом на груди, с брючками в высшей степени аппетитно обтягивающими нужные места. С не меньшим удивлением Арнольд рассмотрел их каюту. Будто бы он здесь не бывал раньше. Уютное гнездышко. Мягкие пастельные тона. Функциональный, не навязчивый интерьер. А какая спальня!!! И кожаный деван, былое пристанище, теперь выглядел каким-то мастодонтом, пережитком холостяцкой жизни. Уже казалось полным безумием провести на нем ночь, когда в соседней комнате, одна спала такая женщина. Пожалуй, единственным темным пятном на этом цветущем поле, было понимание того, что именно Мариночка, как никто иной на этом корабле, умеет профессионально обращаться со шприцем. И именно она без труда могла бы найти любой яд и при желании привезти все это с собой на корабль...

* * * Не прошло и двух божественных часов с того момента, как наши голубки закрылись в своей каюте, а в их дверь уже снова стучали. Взору Арнольда, открывшего дверь, предстал капитан. Он снова звал в свою каюту, на этот раз для встречи с представителем семьи Кетлер. Следуя вновь появившейся привычке, Арнольд и его рассмотрел внимательно. Капитан не отличался значительным ростом, был суховат, с редкими умело зачесанными волосиками. В свои сорок лет, он видимо добился максимально возможного карьерного роста. Лицо его несло маску услужливости, хотя в глазах угадывалась безжалостная хитрость и большой жизненный опыт. Наш герой уже тихо ненавидел капитана. Этот человек появлялся каждый раз не вовремя. По большинству принося плохие вести. Вот и сейчас, только стоило Арнольду воспарить над пугающей действительностью..., и он уже стучит в дверь, зовет на "голгофу". Его, Арнольда, "голгофу" или Мариночкину, что ничуть не легче.

* * *

Капитанская каюта тоже показалась непривычно новой. Вся отделанная натуральным деревом цвета темной вишни, с многочисленными книжными шкафами, необычными статуэтками и действующим камином. "А камин-то зачем?", подумал Арнольд. Но на ответ времени уже не хватило. Откуда-то из темного угла отделился, до того момента незаметный человек в сером костюме и тихим голосом обратился к Арнольду: – Вы любите запах эфира? – А какое это имеет значение? – не понял Арнольд. – Вы же зубной врач. – Да, ну и что? – А то, что я его ненавижу!... Перед Арнольдом, замершим посреди комнаты, стоял мужчина невысокого роста, худой, с непропорционально большой головой. Более того, весь его вид внушал Арнольду безотчетный физический дискомфорт. И совсем не из-за возможности физической расправы. Этот человек, пожалуй, не смог бы справиться даже с кошкой. Но, умственной... Не было сомнений, что его не пропорциональная голова содержит, в высшей степени не пропорциональное всем остальным присутствующим, количество ума. Не знаю, встречали ли Вы, мой читатель, когда-либо таких людей? Но, если встретите, дай Вам Бог, чтобы они были с Вами за одно. Арнольд не знал этого человека. Больше того, никогда не слышал, что в окружении Яна Борисовича есть такая личность. Впрочем, кто сказал, что этот господин был из окружения Кетлера? Он мог быть откуда угодно, хоть из ФСБ. Ян Борисович Кетлер мог себе это позволить. Смирнов, Алексей Смирнов, – представился господин. Хорошо хоть не Джеймс Бонд, – подумал Арнольд, и это немного придало ему сил. – Я все про Вас знаю, – сказал он Арнольду, – Вы хотите мне что-нибудь рассказать. – О чем? – не понял Арнольд. – Об убийстве. – Я все рассказал следователю, – ответил стоматолог, ища глазами майора милиции. – Все, что Вы рассказали, я знаю, а еще что-нибудь хотите сказать? – Да, нет.... Передайте только Яну Борисовичу, что я очень сожалею, приношу свои соболезнования... Я хорошо вылечил ей зубы..., он может не сомневаться... – Это не имеет значения, – прервал его Смирнов, – какие отношения были у Кати с другими пассажирами? – Я не знаю, я не следил за ней. – И все же? – Она со всеми здоровалась, была очень вежлива с супругами Варчевскими. С явным удовольствием говорила на английском с англичанином. А!... ну про араба Вы уже знаете?... – Про араба потом. Мы сейчас выясняем все про него. Загадочная личность. Он никогда не учился в нашем городе. Даже не жил и ни когда раньше не бывал в нем. Откуда и почему он взялся на корабле, пока не ясно. – А Вы его спрашивали? – Он отказывается отвечать. – А Вы его на арабском спросите. – Я его на арабском и спрашивал. Он говорит, что ему разговаривать с неверными не позволяет его религия. – А кто он? – Скоро узнаем. – Он хотя бы не убежит. А то убьет кого-нибудь еще! – Нет. Он заперт в своей каюте. Но, мы сейчас говорим о другом. Вы Арнольд, знали раньше и Катю и Карину... – Карину я не знал, – перебил Арнольд. – Ладно, но все равно, у меня к Вам будет просьба. Я здесь на корабле хотел бы иметь помощника. И Вы, Арнольд, лучшая кандидатура. Вы не против? "Конечно, против!",– хотелось закричать Арнольду, но вместо этого он ответил: "А что надо делать?" – Ничего, только смотреть внимательно за людьми и рассказывать мне. – Ну ладно. Это я могу, конечно. – И в частности, внимательнее всего надо смотреть за Кариной. – ... Почему за Кариной? – У нее могли быть основания убить Катю. Арнольд просто не поверил своим ушам. Он собирался выгораживать себя, Марину, топить араба. Но, чтобы Карина!... Такого он не ожидал. – Какие основания? – Об этом я Вам расскажу, если Вы будите хорошим помощником. – Ладно, конечно. – Постарайтесь вспомнить, как вела себя Карина все это время? Как отреагировала на смерть Кати? – Как вела? Да ни как. Занималась своими делами. Я не часто выходил из своей каюты, но когда видел их...? Мне кажется, они встречались только за обеденным столом... – Так, хорошо... – А как отреагировала, я не знаю. Я сильно напился вчера вечером и утром очень плохо соображал. Тем более не смотрел ни за кем. – Ну ладно. Теперь смотрите. И если что-то вспомните тоже расскажите. Теперь идите. Встретимся завтра после обеда в баре. Арнольд встал, вяло ответил на предложенное рукопожатие и поплелся к двери. – Кстати, – окликнул его Смирнов, – про то как Вы с Катей дурили старика Кетлера, знаю не только я. Вероятно, уже сегодня об этом узнает и Ян Борисович. Подумайте о своем будущем....

Глава 12. Корабельный бар был удивителен. Каждый раз, заходя в него, Арнольд не уставал удивляться, как в таком маленьком пространстве удалось сделать полноценный бар. И не просто бар – место принятия во внутрь спиртных напитков. Арнольд за свою жизнь бывал не во многих барах. Скорее, внутреннее понимание о том, каким должно быть правильное заведение, сложилось у него из книг. Атмосфера Ремарковских баров, готовых в любую непогоду укрыть и согреть настоящих героев... Да что там говорить, ему порой казалось, что вся западная литературная культура пляшется от барной стойки. Герои Джека Лондона, Марка Твена, Гашека и Дюма не отделимы от вида закопченного буфета и паров алкоголя. Впрочем, бар это не только пяток пивных кранов и десяток перевернутых бутылок. Запах запеченной свиной рульки, въевшийся в стены и потолок. Ощущение коллективного одиночества, позволяющее моментально перейти от созерцания глубины собственного стакана к бескомпромиссному спору с окружающими. Бармен с глазами лучшего друга, с которым, к счастью, не надо разговаривать о его жизни. Все это Бар, друзья мои.

* * *

Арнольд сидел в уголке корабельного бара и допивал вторую пинту Гиннеса. По телевизору транслировали футбольный матч, между известными европейскими клубами. Комментатор на испанском языке горячо переживал события на поле. Арнольд не понимал ни слова. Но потому вероятно футбол – самая популярная в мире игра, что комментариев к нему не требуется. – Арнольд Сергеевич, – обратился к нему кто-то из-за спины. – Да...,– ответил стоматолог и повернулся. Но, за его спиной стоял не агент разведки семьи Кетлер, непотопляемый Алексей Бондович Смирнов, а потный майор транспортной милиции Анохин. – Арнольд Сергеевич, расскажите мне, где Вы были последние три часа, – как-то очень ласково поинтересовался он у Арнольда. – На корабле, – пошутил Арнольд. – Для Вас было бы лучше быть где-то в другом месте, – не развеселился милиционер. – А что случилось? – Так где же Вы были? – Пообедал, вернулся в каюту, отдохнул, пришел в бар, выпил две кружки пива. А что в этом плохого? – Вы, все это время, были один? – Хм..., на обеде нас было много. Потом мы с Мариной вернулись в номер и там были вдвоем. Вас это удивляет? А потом я пошел в бар. Как видите один. – Когда Вы шли в бар, Вы не заметили ничего необычного? – Послушайте, майор! Не помню Вашего имени-отчества! – Игорь Николаевич... – Так вот, Игорь Николаевич, если Вы хотите у меня что-то спросить, или на Ваш взгляд, я в чем-то виноват, вызывайте меня на допрос. И не мешайте отдыхать. – Зря, Вы так Арнольд Сергеевич. На допрос, я Вас обязательно вызову. А пока, вынужден задержать, как подозреваемого в убийстве Екатерины Кетлер и Ахмада Рахима. При этих словах из-за широкой спины майора вышли два крепких матроса и встали по обе стороны от Арнольда. – Пройдемте Арнольд Сергеевич, – сказал Анохин и вежливым жестом указал на дверь. * * * Арнольда, потерявшего от неожиданности дар речи, препроводили в маленькую каюту в дальней части корабля. В комнате не было иллюминатора, вероятно она находилась ниже ватерлинии и хорошо был слышен шум от работающих двигателей. Обстановка нового жилища слабо напоминала интерьер кают первого класса. Узкая полка-кровать, застеленная серым бельем. Небольшой стол, на нем стакан и пара салфеток. Маленький шкаф для одежды с двумя полотенцами и пустой вешалкой. В углу дверь в туалет. Там душ и металлическая раковина с квадратом зеркала над ней. Из зеркала на Арнольда смотрел взлохмаченный человек с впавшими глазами и дрожащими губами.

Глава 13. Земля сползала в лево. Из под распростертого крыла уносились холмы, в темноте с высоты, не отличимые от морских волн. Или в них переходящие. Или это волны, попадая на берег, набирают силу в плавном изгибе холмов и пенятся, превращаясь в скалы. Он был здесь всегда и будет всегда. В месте схождения величайших стихий: земли, моря, воздуха. Он охотился на всем черноморском побережье. Но здесь в бухте Коктебеля все было по-особенному. Благодаря резкому переходу от равнинного Крыма к горному, восходящие воздушные потоки сами несли в нужном направлении. Оставалось только зорким глазом сквозь практически прозрачную толщу воды выбрать жертву пожирнее. И медленно спланировав, схватить ее цепким клювом. Все здесь по-особенному. Предаваясь послеобеденному отдыху, он любил опорожнить кишечник на головы беспечных отдыхающих. Они радостно щурились, показывали пальцами на далекую красивую птицу, принимая своими счастливыми лицами, разбившуюся на брызги переваренную им рыбу. Пожалуй, только малая величина черепной коробки не позволяла ему продолжить эту философскую мысль. А как здесь любилось. Как любилось. Кажется, все токи этого мира сходятся в одной точке. Точке тепла, сытости, любви. Он улетал. Ото всех радостей и приятных излишеств. Он улетал. Что гнало его? Неведомая тяга к перемене мест, зов предков? Полет, только полет главное мерило. Способ существования и радость бытия одновременно. Невыразимая сущность всего. И только Полет теряет смысл, когда знаешь, куда летишь.

Глава 14. Из состояния прострации Арнольда вывел звук ключа, поворачивающегося в замке. Наш герой сидел на кровати, обхватив голову руками, и пристально смотрел в одну точку. Вошел матрос. Он нес поднос с куском хлеба, алюминиевой тарелкой и такой же ложкой, верхом благодеяния выглядел графин с компотом и стакан. Матроса сопровождал Капитан. Матрос поставил поднос и, не сказав не слова, отошел в сторону. В тарелке была котлета и картофельное пюре. Капитан налил в стакан компот из сухофруктов и уставился на Арнольда. Его лицо было непроницаемым, но при этом холодные глаза сверлили насквозь, не оставляя сомнения в том, что уже все люди на корабле, да и за пределами его, считают Арнольда убийцей, главным злодеем, Джеком-потрошителем. Капитан так и начал свою "убийственную" тираду. – Да..., молодой человек. Похоже, Вы порядочно влипли. Теперь разве что только ваша мама будет верить в вашу непорочность. Арнольд смотрел на него тупо, даже не пытаясь вникнуть в смысл этих слов. – К чему валять дурака, на месте преступления нашли орудие убийства...! Это скальпель, мой несчастный друг. Можно было бы в очередной раз предположить, что это скальпель корабельного врача, но "как на зло" после первого убийства милиция опечатала нашу корабельную поликлинику, и печать в полном порядке. Из всех пассажиров никто не пользуется ни шприцами ни скальпелями. Даже не имеет аппарата измерения давления. Более того, пожалуй только Вы умеете пользоваться им столь профессионально. С одного удара, и сразу в сердце. Впрочем, первое убийство было тоже очень мастерским. Не будь этот араб таким идиотом, не пытайся он сбежать с корабля, остался бы жив... Кстати, как Вам удалось его выследить и поймать именно тот момент, когда он вышел? Снаружи каюту без ключа открыть Вам бы не удалось, замки то электронные, не то, что изнутри..., араб оказался мастером на такие дела.

Арнольд не реагировал. – Хм, Вы довольно упертый субъект. Ну что же, хотя мне и не положено рассказывать Вам об этом, обыскали вашу каюту, и представляете, нашли еще один скальпель...! Кстати для кого он предназначался? Или может быть он не ваш? Ладно, не хотите говорить, не надо. Майор Анохин уже даже не намерен Вас допрашивать. Это я почти по собственной инициативе с Вами разговариваю. А милицейский наряд за вами уже вызвали. Через два часа причалим, и адью..., на берег. Там все равно заговорите. Арнольд молчал. – Пойдем, – сказал Капитан, поворачиваясь к матросу. – Потом придешь, заберешь тарелку. Они вышли, плотно прикрыв за собой дверь и замкнув замок. Арнольд по-прежнему, сидел не двигаясь. – Я сойду с ума, – думал он, – теперь меня точно посадят. Но лучше сойти с ума и сидеть в дурдоме, чем попасть в тюрьму. Ведь я же ни в чем не виноват. Господи! Зачем я поперся на этот корабль?! Теперь я никогда не оправдаюсь. Им не нужен настоящий убийца, они посадят меня. Этому Анохину лишь бы кого-нибудь посадить. Лучше дурдом, там вколют пару кубиков, и буду сидеть, как растение без желаний и возможностей. Да какие к черту возможности, я уже сижу, брежу на яву, скоро крыльями махать начну. Нужно отсюда бежать! Я смогу доказать, что я не виноват. Если я буду сидеть в тюрьме...!!! Меня будут бить!!! И я сознаюсь во всем. Признавались же в страшных грехах красные комиссары в лубянковских застенках. А я то уж точно признаюсь, лишь бы не били. Надо бежать! Бежать и доказать, что это не я! Надо найти того, кто убил Катю. Но это же араб, а он сам убит. Господи, я ни в чем не виноват...! Меня посадят! За что убили Катю? А может быть это я ее убил из ревности? Сошел с ума и убил. Раздвоение личности у меня. Как в фильмах. Нет, я не убивал, я ни в чем не виноват! И скальпелей у меня никаких не было. Катю убили за то, что она что-то знала про своего отца. Да, конечно!!! Она же отдала мне сверток! Какой же я дурак! Там, в свертке причина ее убийства. Надо сказать майору, пусть откроет, пусть посмотрит. Он поймет, что это не я ее убил...! Арнольд вскочил и судорожно забегал по маленькой каюте. – Нет! Нельзя! Они могут подумать, что я ее убил за этот сверток. Он же у меня, Они же думают, что я убил араба. Они только того и хотят, чтобы я отдал этот сверток. Они, наверное, знают, что он у меня! А кто Они-то? Они – не милиция, Они – убийцы! Но тогда тем более надо рассказать Анохину, он поймет, он добрый. Толстые злыми не бывают. А вдруг не поймет!? А что там в свертке? Мысли в голове Арнольда путались. Его била крупная дрожь. Было очень страшно. Ноги подкашивались и хотелось сесть или даже лечь. Но сидеть он не мог, надо было бежать, что-то делать, как-то спасаться. Пока не поздно. – Пока не поздно! Надо бежать! Найти Катин сверток и посмотреть, что там. А потом бежать к Анохину, Смирнову, Кетлеру, хоть в ФСБ, потом в Америку! Там не найдут. А как бежать-то?!!! Я в камере закрыт! Капитан сказал, что араб открыл сам, изнутри, а снаружи открыть нельзя без ключа. Араб хотел остаться жив, поэтому и бежал с корабля, он знал, кто убил Катю, и знал, что его тоже убьют. Но не успел. Может и меня убьют! Но я ничего не знаю. На меня хотят повесить эти два убийства. Им не надо меня убивать, им надо чтобы я сидел в тюрьме. Надо бежать, если араб смог открыть дверь, и я смогу. Арнольд подскочил к двери и начал остервенело дергать за ручку. Дверь не открылась. Он в отчаянии бросился на кровать и застонал от безысходности и необъятной жалости к себе

Герой нашего рассказа не был ни суперменом, ни даже отважным рыцарем или крутым парнем из большинства детективов. Он был труслив, ленив и при обнаружении опасности в лучшем случае мог охваченный ужасом наблюдать ее приближение. Но, видимо, у всего есть свой предел. Или может быть это сверхпредел, второе дыхание, скрытый запас сил и смелости. Всем нам случается удивляться себе в редких ситуациях использования таких ресурсов организма.

Арнольд встал, подошел к двери и внимательно осмотрел замок. Это был обычный финский замок фирмы "Аблой", какими комплектуются большинство современных офисов и гостиниц. Даже в его каюте замок был более сложной конструкции. Видимо эта каюта, предназначенная для младшего обслуживающего персонала, не предполагала высокой защищенности. Замки "Аблой" конечно хорошие, но простые модели, как и обычные отечественные, открываются любой полоской тонкого гнущегося пластика. Нужно всего лишь просунуть его между косяками двери в районе "собачки" и резко толкнуть. Собачка уйдет и дверь откроется. Ключ, запирающий замок, не блокирует "собачку", а всего лишь разъединяет ее и ручки.

Не известно, как уж там араб смог открыть не простой электронный замок в своей каюте, но Арнольду, к счастью, догадываться об этом необходимости не было. Он достал из кармана пластиковый ключ от своего номера, пожалуй единственное, что оставалось у него в кармане, и проделал не хитрую операцию. Дверь поддалась. Осторожно открыв ее и выглянув в коридор, Арнольд удостоверился, что путь наверх совершенно свободен.

Стоп!, – сказал он себе, – уйти то я уйду, допустим даже найду Катин сверток, но что если там находится, что-то, что я не смогу показать Анохину, тогда надо будет бежать с корабля, нужны запасы еды и воды. Он вернулся в каюту, одним махом выпил стакан компота, а хлеб и котлету сунул себе в карман. Тихонько закрыв дверь до щелчка, он двинулся по коридору.

Что бы пробраться в свой номер, ему предстояло пройти незамеченным, как минимум, через две палубы. Арнольд не стал искушать судьбу и отправился окружным, более длинным путем, через служебную часть корабля. Там вероятность встречи с кем-либо знакомым была меньше. "Ну, и встретится матрос, и что..., пройду мимо, как ни в чем не бывало, не все же меня знают в лицо". Однако, такой простой с первого взгляда план, в исполнении оказался куда более сложным. Арнольд непроизвольно реагировал на каждый шорох, на любой посторонний звук, долетавший до его ушей. Он шел, прижимаясь к стене, на подгибающихся ногах, то бледнея и обливаясь холодным потом, то бросаемый в жар пьянящим успехом. На свое счастье, никого не встретив, он добрался до верхней палубы. Дальше надо было или выйти на улицу, и обогнув по борту корабль, пройти с кормы, почти на нос, где рядом с кают-компанией был проход к пассажирским каютам, или поднявшись еще выше, выйти на служебную – капитанскую палубу, пройти мимо рубки, спуститься по внутренней лестнице сразу в начало пассажирского коридора. Первый путь был проще, но вероятность встречи со знакомыми пассажирами равнялась почти ста процентам. Так рисковать было нельзя. Идти мимо капитанской рубки такое же самоубийство, но вдруг никто не попадется на его пути?! Арнольд пошел вверх. Выглянул на палубу. Никого. Дверь в рубку закрыта. Прижавшись спиной к стене, часто перебирая ногами, потея и холодея, стоматолог пополз на встречу своей судьбе. Когда он был уже почти у входа на спасительную лестницу, ведущую вниз к вожделенной каюте, дверь рубки приоткрылась. Арнольд замер. Но, лишь на секунду. Медлить было нельзя. Еще секунда и дверь полностью откроется. Возвращаться назад долго, рядом ничего нет. Он метнулся вперед, к первому попавшемуся на глаза предмету, габариты которого позволяли спрятаться за ним. Это был какой-то ящик, стоящий на самом носу корабля. Арнольд, невероятно изогнувшись, залез за него. Притянул колени к подбородку, обхватил ладонями ботинки и замер, не дыша. Ждать пришлось недолго. Люди, вышедшие из рубки, шли прямо к нему. Их шаги и голоса были явственно слышны уже над самой его головой. Худшего и представить было нельзя. Голоса определенно принадлежали людям, встречи с которыми Арнольд не желал больше всего. Над ним стояли и негромко разговаривали Смирнов и Капитан. Можно было бы сказать, что ужас сковал бедного стоматолога. Но он уже был скован своей неудобной позой, видеть и при желании ничего было нельзя, делать что-либо было уже поздно. Оставалось молить Бога сделать его невидимым и слушать. – Сколько же мы не виделись? – с усмешкой спрашивал Смирнов. – Наверное, с тех пор, как ты ушел из Конторы, – не менее дружески отвечал ему Капитан. – Да, многое изменилось с тех пор. Помню, как ты перед Олимпиадой приезжал к нам с проверкой, ну этих, баптистов гонять. Как мы тогда "разговелись" в бане?! – Не баптистов, а адвентистов седьмого дня..., впрочем ты всегда был богохульником. – Да ладно, а ты-то можно подумать больно верующим был? – Верующим, не верующим, но "разговлялись" вы тогда без меня, я только водку пил. – Не обижайся, я действительно порой жалею о тех временах. Кто мы теперь? Особенно те, кто из Конторы ушел. Дряблые пенсионеры. Кто получше устроился в коммерческом банке или как я у "отцов города" службой охраны руководить..., а ты вон в капитаны подался..., да разве это жизнь? – Кому как. На мой взгляд главное не то, чем ты занимаешься, а можешь ли ты себя за это занятие уважать. Там в Конторе мы себя уважали, потому, что нас учили, что мы Родину от врагов бережем. А сейчас у таких, как ты, ностальгия от того, что бережешь ты не свое и даже не общее, а дядино. Да еще дядя этот не оберегаться должен, а сажаться и как можно быстрее. – Ну а ты то, что бережешь на этом корабле? – Я не на корабле берегу, а в душе своей. И в душах других. – Ладно, это мы снова сейчас на твою любимую тему выедем. Меня в веру обращать не надо. Поздно уже. Я до сих пор понять не могу, почему так много наших верующими стали. Не такими, конечно упертыми, как ты, но крестятся и постятся почти все. Ладно, не надо об этом. Потом как-нибудь поговорим за рюмочкой. Сейчас лучше о наших убийствах. Что ты об этом думаешь? – Что мне думать, тебя же прислали в этом разбираться. Ты действительно считаешь, что это дурачок-стоматолог их завалил. – Нет, это я просто тебя просил подавить на него. Он вряд ли способен кого-нибудь убить. Но он явно что-то знает. Он был любовником Кати. И мог попасть на этот корабль только потому, что она позвала его с собой. Думаю, она даже ему ничего не рассказывала. Он не поймет, да и проболтаться может. Она могла передать ему что-нибудь, боясь что ее заставят это отдать. – А что это? За что ее убивать? – Не знаю. Она вроде бы к делам отца отношения не имела. Он ее в дела не пускал. Может быть случайно узнала что-нибудь. – Ну, и кому она расскажет это случайно узнанное или даже украденное? Не деньги же она у него украла? – Не деньги и не камни, это мы проверили. Все на месте. – А что? – Вот это я и хочу узнать у этого придурка. Сначала я с ним задруживаться стал, думал, расскажет что-нибудь полезное. Какое там, он обрадовался, успокоился. Будто не два дня назад его любовницу замочили. – Да, малый своеобразный. По-моему у него скоро крыша поедет. В тюрьме он долго не протянет. – Да и черт с ним. Я даже рад, что этого черномазого тоже положили. Теперь стоматолог уже не вывернется и все равно мне, что знает, расскажет. – А кто положил араба ты знаешь? – Нет. Да пока и знать не хочу. Если верна моя версия, его все равно валить надо было. – А какая у тебя версия? – Ты, что первый день на свете живешь? Кто такие вопросы задает? – Ты сам спрашивал мое мнение. – Хм. Видимо еще не всё мирское ты забыл, старые навыки срабатывают. Меня колоть не надо! О делах Кетлера и так все кому надо, знают. Или хочешь, чтобы я вслух сказал...? Мне по фигу. У меня спина так прикрыта, как тебе и не снилась. Да и Кетлеру тоже...! – ..........? – Кетлер, нашел "дорогу" на наш оборонный завод, там взрывчатку делают. Я ему говорил, не надо лезть в торговлю оружием. Но там деньжищи ломовые, его уже не остановишь. Да и хрен с ним. На заводе этом, недавно новую пластиковую взрывчатку придумали, образцы еще экспериментальные. Её ни одна собака не распознает, не говоря уже о приборах всяких. Капиталисты-террористы всякие, за такую вещь любые бабки готовы платить. Кетлер нашел посредника, который из Чечни оружие за бугор продает. Заодно решил породнится с ним, на всякий случай, чтобы не кинул. Выдает за него свою дочь-шалаву. Вот этот образец взрывчатки, она скорее всего и сперла у него. И решила этому черномазому толкнуть. Иначе откуда, он на этом корабле взялся, не бельмеса по-русски не понимая. – А где она нашла-то его, мусульманина этого? – Не знаю, потом разберемся. Может не она нашла, а Карина – баба Кетлера. Она все время за границу мотается. То же, еще та штучка. – И ты думаешь, этот образец Катя отдала стоматологу? – Ну да. – Хм. Может быть. Надо колоть стоматолога, он на грани. – Вот именно. А араба все равно отпускать было нельзя. Такого молчать не заставишь. Ты видел, какой у него был взгляд безумный? Он не то, что террорист, он по-моему самоубийца, такой, какие в Израиле кафе взрывают, обвязавшись взрывчаткой. – Да, очень может быть... – Теперь главное, образец найти. Чтобы он в чужие руки не попал. А то сделка может сорваться, а там миллионами пахнет, зелеными миллионами. После этого можно уходить на пенсию и покупать маленький остров в Тихом океане. А тех, кто завалил Катю и палестинца этого, я потом все равно найду. От меня в этом городе ничего не скроется. – Убили их не в городе, а на корабле, но не это главное. Я вот, что думаю. Если все было, как ты говоришь, то Катю, скорее всего, убил араб. Чтобы не платить ей за образец. И, возможно, он забрал его. А его, положил уже тот, кто не захотел с ним делиться. – Вот именно. И это явно конкурент. Но думаю, образец не у него. Иначе зачем Кате этого придурка тащить с собой на такое важное дело. Она наверняка подстраховалась и отдала образец ему. Он же сам говорил, что видел, как она к арабу шла. Так вот, от кого она шла? ..... вот именно, от него. – Ты прав. Все ведет к стоматологу. Но сегодня с ним говорить не надо. Пусть доходит. Завтра он сам попросится рассказать. Я его хорошо грузанул. Я сказал, что на стоянке его отправят на берег и в милицию. Причалим через час. За ним не придут, он вообще перестанет что-либо понимать, окончательно потеряет контроль над собой и бросится на грудь к тебе или ко мне. – А почему не к Анохину? – Так тот же его обманул, не отправил на берег. Это его напугает и насторожит.