Текст книги "Бродячие мертвецы"

Автор книги: Михаил Бойков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

7. Товарищ Котиный

– Куда мы едем? – спросил Холмин Дохватова.

Отдуваясь и вытирая пот со лба, агент сказал: – Погоди, Шура. Дай немного передохнуть. Совсем запарился…

Им повезло. Поезд «выбился из графика» и через полустанок проходил с опозданием. Агенту и репортеру удалось на-ходу вскочить в последний вагон. Сунув под нос обер-кондуктору свое служебное удостоверение, Дохватов потребовал:

– Отдельное купэ.

Это его требование было сейчас же выполнено.

– Едем мы, Шура, – заговорил агент, отдышавшись, – в районный центр, к самому товарищу Котиному.

– Зачем?

– А затем, чтоб в тюрьму не сесть?

– В тюрьму? За что же нас туда сажать?

– Есть за что. Уголовное дело с бродячими мертвецами превратилось в политическое. Поскольку же в нем замешан районный уполномоченный ГПУ, то он очень захочет нас изолировать. А чтоб этого не произошло, мы должны с ним поговорить и его запугать.

Репортер с сомнением покачал, головой.

– Мы? Запугать гепеушника?

– Думаешь, не выйдет? Еще как. Нужно только на него навалиться нахрапом. Взять на испуг, на горло, на пушку, на Бога. Слушай, Шура. Ты – человек верующий и я тоже не без веры. Но, когда я Котиному про Бога напомню, не вмешивайся и не возражай. Только поддакивай. Иначе – сядем. Ясно-понятно?

– Понятно, но не очень ясно.

– Ладно. Потом прояснится…

Поезд, «выбившийся из графика», шел медленно, подолгу простаивая на станциях, и агент с репортером добрались до районного центра только часа через три. Дохватов с вокзала позвонил по телефону в областной Уголовный розыск и вызвал шофера:

– Сеня! Ты? Спешно выезжай сюда, ко мне. Да! В район. Остановишься у дома уполномоченного ГПУ и дашь три длинных гудка. Машину гони на всю скорость. От этого зависит мое существование. И в пути, чтоб никаких аварий. Иначе – башку отвинчу. Ясно-понятно?

Телефонная трубка в ответ громко крякнула.

* * *

У районного уполномоченного ГПУ, товарища Котиного была поза пресыщенного жизнью древно-римского патриция, а физиономия – крупного выдвиженца из мелких сухопутных клешников из тех самых, которых в первые годы советской власти называли «красой и гордостью революции». Эту физиономию заботливо и упорно холили, но, из-за грубости черт, дурного цвета кожи, нескольких шрамов и множества угрей, так и не смогли выхолить.

Принимая Дохватова и Холмина в своем кабинете, он возлежал в кресле за столом и лениво цедил сквозь зубы:

– Это вы хорошо сделали, граждане поднадзорные, что сами явились. А я хотел было уже за вами людей посылать.

– На какой предмет? – осведомился Дохватов.

Уполномоченный ГПУ изменил позу. Теперь он не возлежал о восседал в кресле, цедя слова со зловещей значительностью:

– На предмет вашего ареста. По обвинению в превышении власти и в противодействии хозяйственно-политическим мероприятиям органов ГПУ.

Дохватов, сделав вид, что это зловещее заявление нисколько его не удивляет и не волнует, досадливо отмахнулся от уполномоченного.

– Не бузи зря, товарищ Котиный. С нашим арестом успеется, – он метнул косой взгляд в приведших их сюда двух охранников. – Отошли-ка своих телохранителей. Имеем к твоему сведению секретную информацию.

Котиный медлил в нерешительности. Тогда Дохватов, не допускающим возражений тоном, приказал его молодцам:

– Выйдите отсюда, товарищи! У нас важное дело.

Молодцы поспешили удалиться.

Последовавший затем разговор Холмин часто потом вспоминал. В те времена, к которым относится этот рассказ, подобный разговор еще был возможен. Советский Уголовный розыск тогда еще не совсем и не во всем подчинялся ГПУ, сохраняя кое-какую самостоятельность. Поэтому работник областного Уголовного розыска мог позволить себе разговаривать с районным уполномоченным «органов» несколько свысока и даже дерзко и заносчиво.

Дохватов подошел к столу вплотную, оперся об него ладонями и, смерив уполномоченного тяжелым, косым взглядом, спросил резко и требовательно:

– Так за что, товарищ Котиный, ты хочешь нас арестовать? Нам не совсем ясно и понятно.

Уполномоченный раздраженно ударил кулаком по столу.

– Как за что? Вы сорвали коллективизацию в селе Дубовском и угробили двух моих секретных сотрудников. Ваше вмешательство в операцию органов ГПУ с бродячими мертвецами дало явно вредительские результаты. Мне только что звонили из Дубовского: наиболее несознательные элементы села уходят в горы к абрекам. Интересуюсь: по заданию какой контрреволюционной организации вы действуете?

Агент быстро выдернул из кармана наган и с размаху положил его на стол дулом к Катиному. Поза последнего мгновенно и стремительно изменилась. Как уколотый шилом сзади, он взвился над креслом и тяжело плюхнулся в него. Теперь он уже не восседал, а сидел съежившись.

– Ах ты, гад! – загремел Дохватов. – Хочешь нас в контрреволюции обвинить? За решетку посадить хочешь? Методами физического воздействия вырвать у нас признания? Свою вину свалить на наши головы? Так знай, гад, что этот номер не пройдет. Прежде я тебе череп продырявлю.

Товарищ Котиный съежился еще больше и угри на его неудачно выхоленной физиономии побелели от страха. Агент придвинул к себе стул и, усевшись на него верхом, сказал репортеру:

– Товарищ Холмин! Присаживайся к столу поближе. Разговор будет серьезный и длинный.

Холмин пододвинул один из стульев к столу и сел. Дохватов заговорил, несколько понизив голос:

– Влип ты, товарищ Котиный, с этими бродячими мертвецами. Здорово влип. А почему? Да потому, что не проинформировал нас – областной Уголовный розыск. А санкции вышестоящих организаций на подобные методы коллективизации сельского хозяйства у тебя имеются? Ну-ка, покажи мне эти санкции.

– Какие могут быть санкции? – растерянно пробурчал уполномоченный.

– Ага! – торжествующе воскликнул агент. Значит, ты по собственной инициативе фокус с мертвецами устроил? Кто же тебе разрешил массовую работу среди трудящегося населения подменять голым администрированием, базирующимся на использовании религиозных предрассудков?

– Что я мог поделать, если староверы без психологического воздействия в колхоз не идут?

– И ты решил воздействовать на них мертвецами? Не мог придумать ничего лучше? Это перегиб, товарищ Котинный. Политический вывих, В то время, когда партия требует от нас усиления антирелигиозной пропаганды, ты возрождаешь древние суеверия, способствуешь укреплению веры в Бога и загробную жизнь. За это тебя по головке не: погладят.

Дохватов повернулся к Холмииу.

– Как вы думаете, товарищ Холмин, что ему за это может быть?

– Вероятно, он положит на стол свой партбилет, – ответил репортер первой, пришедшей ему в голову фразой.

– Не только это, – подхватил агент. – Он сам ляжет на стол большого конвейера.

– Вполне возможно, – подтвердил Холмин.

При упоминании о конвейере пыток, уполномоченный ГПУ затрясся и попытался возразить заплетающимся от страха языком:

– Товарищи! На конвейер меня отправлять не за что. Мне приказано проводить коллективизацию любыми методами. И если-б вы ее в Дубовском не сорвали, то никто бы, даже в краевом центре, не возразил. Наоборот, одобрили бы.

– Товарищ Котиный! – крикнул Дохватов. – О срыве замолкни. Подумай лучше, как выпутаться из этого грязного дела.

Уполномоченный развел трясущимися руками.

– Что же тут думать?

Агент свой грозный тон сменил на ласковый и вкрадчивый:

– Вот что, товарищ Котиный. Мы с тобою люди свои. Работаем почти в одном и том же следственном аппарате. Так зачем нам ссориться? Давай мы это дело замнем для ясности и понятности. Все равно теперь от него – никому никакой пользы. А вред может быть тебе больше, чем нам.

На физиономии уполномоченного изобразилась смесь разнообразных чувств: облегчения, нерешительности, некоторого раздумья и сожалений об утраченных возможностях. Он снова принял позу восседающего в кресле римского патриция и произнес нерешительно:

– Замять, конечно, можно.

– Так в чем дело? Замнем! Договорились? – поспешил подхватить агент.

Уполномоченный вздохнул с сожалением и, в то же время, с облегчением.

– Что же с вами поделаешь? Договорились… Больше у вас, товарищи, ко мне ничего нет?

– Один вопрос, – сказал Холмин. – Как вы подменили старца-начетчика?

– А зачем вам это знать? – с неудовольствием спросил Котиный.

За репортера внушительно ответил агент:

– Товарищ Холмин состоит у нас экспертом по уголовным делам. Случай с бродячими мертвецами интересует его не практически, а теоретически. Да ты, товарищ Котиный, не стесняйся. Объясняй. Ведь твои мертвецы уже перестали быть секретом.

– Могу и объяснить, – не очень охотно согласился уполномоченный. – Только, чтоб это было между нами.

– Конечно. Дальше нас не пойдет, – заверил его Холмин.

– Вот как было дело. После смерти своего старца-начетчика дубовичане вытребовали себе другого из Сибири. Мои сексоты, понятно, донесли мне об этом. Я телеграфно запросил уполномоченного ГПУ того сибирского района, где проживал старец. Мне ответили шифром со всеми подробностями. В пути старец был арестован. Его обвинили в религиозной контрреволюции и посадили в изолятор. К дубовским староверам я отправил с документами старца, – поддельными, конечно, – одного из моих сотрудников. Вот и все.

– Ловко ты это обтяпал, товарищ Котиный, – заметил Дохватов.

– У нас в каждой церковной и сектанской организации сексоты имеются, – самодовольно похвастался уполномоченный.

– Кого именно вы послали к дубовичанам? – спросил репортер.

– Начальника нашего антирелигиозного сектора, – ответил Котиный.

– Вот, значит, кого я ухлопал! – воскликнул агент.

Уполномоченный ГПУ вздохнул.

– Да. К сожалению.

– Ничего. Тебе нового сотрудника пришлют. Их у вас хватает, – сказал Дохватов и, встав со стула, подошел к окну. Открыл его, выглянул через оконную решетку на улицу и, с досадой пожав плечами, вернулся обратно. Искоса окинул быстрым взглядом Холмина и, видя, что у того вопросы, как-будто, кончились, сам начал расспрашивать уполномоченного:

– Ну, а что нового, товарищ Котиный, у тебя в районе?

– Ничего особенного.

– Работы много?

– Через край.

– Следственных дел?

– Завалены ими.

– А вот у нас мало. Больше анекдотами занимаемся. Хочешь, расскажу парочку новеньких?

И не дожидаясь согласия своего невольного собеседника, стал рассказывать, по временам останавливаясь и прислушиваясь к шуму раннего утра, приглушенно доносившемуся с улицы. На пятом анекдоте уполномоченный запротестовал:

– Товарищи! Меня дела ждут.

– Погоди, – перебил его агент. – Я еще расскажу один случай из моей уголовной практики. Тебе интересно послушать.

Случай был запутанный, с множеством подробностей и объяснений их, но уполномоченного ГПУ заинтересовал. Однако, в середине своего повествования рассказчик неожиданно вскочил со стула. Через приоткрытую ставню окна, с улицы донеслись три длинных автомобильных гудка. Дохватов энергично потряс руку ошеломленному Котиному и крикнул:

– Пока, товарищ Котиный! Спешим! Всего! Привет! В другой раз доскажу.

И, ухватив Холмина за рукав, потащил его из комнаты. На улице он втолкнул его в зеленый фордик, – старенький и замызганный, – сел сам и крикнул в затылок шоферу:

– Сеня! Гони во весь дух!

Автомобиль отчаянно запрыгал по уличным кочкам и лужам. Холмин, ударившись головой о брезентовый верх фордика, недовольно спросил:

– Василь Петрович, куда мы так торопимся?

– Надо торопиться, Шура. Этот гад Котиный может еще передумать, а автомобиль у него получше нашего. Мы должны поскорее выбраться из его района. У себя в области нам, в случае чего, с ним бороться будет легче, – объяснил Дохватов.

– Но ведь мы договорились.

– Ха! Договор с гепеушником? Смешно…

Когда они отъехали от районного центра километров на сорок, агент облегченно вздохнул и приказал шоферу:

– Теперь, Сеня, давай потише… Вырвались.

Автомобиль сбавил скорость и понизил высоту своих прыжков. Дохватов, устраиваясь поудобнее на сиденье, обратился к Холмину:

– Теперь, Шура, рассказывай, как ты до бродячих мертвецов докопался. Мне пока не все ясно и понятно.

– Рассказывать почти нечего, Василь Петрович, – сказал репортер. – Разве только добавить кое-что к уже вам известному?

– Ну, давай добавляй.

– Вы помните, что прошлой ночью я отправился к старцу в надежде на его помощь нам?

– Помню.

– При виде одноглазого Кондратия, осодмильца и безбожника, выходящего от староверческого начетчика, мои надежды разлетелись, как воробьи из раскулаченной деревни. У меня возникло подозрение, что Кондратий и старец имеют какое-то отношение к бродячим мертвецам и убийству Пашки-гармониста. Моя встреча со старцем и начало беседы с ним укрепили это подозрение. Окончание же беседы убедило меня в том, что он – лже-старец и агент ГПУ. Однако и он понял, что я совсем не тот, за кого себя выдаю.

– Неужели он, после этого, думал, что ты поверишь в его «мертвецов»?

– Нет. Лже-старец подумал другое. Он предположил, что я направлен к нему, в качестве тайного агента, из областного управления ГПУ.

– Для проверки исполнения?

– Вот именно. А подумав так, решил мне «показать товар лицом». Ну и показал.

– На свою голову.

– Да и на нашу, кажется, тоже.

– Ничего. Как-нибудь вывернемся. Жаль, что на месте лже-старца не оказался товарищ Котиный, Я бы его с большим удовольствием ухлопал.

Холмин предостерегающе указал глазами на затылок шофера. Однако, Дохватов небрежно отмахнулся рукой от этого предостережения.

– Не беспокойся, Шура. Наш шофер – парень свой. Надежный. Верно, Сеня?

Шоферский затылок кивнул утвердительно… Через час с лишним автомобиль остановился у подъезда областного Уголовного розыска. Вылезая из машины, Дохватов сказал вполголоса:

– Вот ты, Шура, распространяешься про криминальные теории Ламброзо и преступные шишки на голове. А по-моему главнее фамилия, которую человек носит. Людей с фамилией, как, например, Котиный я передушил бы еще во младенческом возрасте. Используя опыт царя Ирода. Иначе они, как подрастут, то обязательно гепеушниками заделаются. Ясно-понятно, Шура?

Репортер рассмеялся.

– Ясно-понятно, Василь Петрович…

Конец.

Май-сентябрь 1956 г. Буэнос Айрес

Готовится к печати того же автора:

СЛЕДЫ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

(Продолжение истории сыщика Холмина).

Сборник рассказов.