Текст книги "Змеиная яма"

Автор книги: Михаил Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– А как быть с Катей?

– Ее наняли те, кого уже нет. Но в любом случае мы имеем дело с агентством «Сириус», и поэтому никакого шума. Вызови ее ближе к вечеру и отправь в месячный отпуск. Скажи, что ты надолго уезжаешь в Германию и она тебе не нужна. Выплати ей жалованье вперед. Нам не нужно расстраиваться по мелочам. А минеральную воду из холодильника ты сам достать можешь. Сегодня в полночь я тебе позвоню. Не исключено, что нам понадобится встретиться, если дело осложнится.

– Ты меня озадачил.

– Это должно быть твоим постоянным состоянием, так как решение всех задач возложено на твои плечи.

Шефнер и сам это понимал, для того на него и работали тысячи людей, чтобы он мог не отвлекаться по мелочам.

***

И еще один кабинет – самый скромный из тех, о которых говорилось выше. Его занимал начальник УГРО райотдела Западного округа Степан Марецкий. Метелкин ворвался в кабинет в начале третьего.

– Извини, фельдмаршал, но дело серьезное.

– Ответный визит? Я вчера сидел в приемной и ждал, а ты так, по-свойски, без лишних церемоний.

– Ты прав. Я жалею, что сдал тебе Дика. Вчера Дик собирался ехать в Красково, где должен был появиться неуловимый Крылов.

– Откуда сведения?

– Сорока на хвосте принесла. Суть не в этом. Вадим мне еще в «Пекине» сказал, что ребят одних туда пускать нельзя. И как в воду глядел: один в реанимации, а двое в морге. Автокатастрофа. Вот тебе и Крылов! Милый мальчик.

– Дойдет очередь и до него. Кое-что я уже предпринял. Посмотрим.

– Посмотришь ты на очередной труп. Отпусти Дика – только он один сможет сладить с этим гадом, пока ты будешь бегать по Москве и размахивать наручниками.

– Отпущу. Через сутки. У меня капканы уже расставлены. Ждем-с! Вот-вот – и зверь объявится.

– Наивный ты мужик, Степа.

– Дик на воле – гарантия нового убийства.

– А мы его похороним. Тут надо устроить все с помпой. Я только что приехал с «Мосфильма». Они сделают восковую голову Журавлева не хуже живой. Попробуй договориться с крематорием. Сожжем куклу – и прекратятся все убийства. Главное, чтобы настоящий зверь понял, что враг повергнут. Я сумею пустить утку среди газетчиков, будто маньяк-убийца погиб, и назову время и место похорон. Остальное репортеры сделают сами. Похороны станут сенсацией. Фейерверк обеспечен. Убийца не сможет не узнать о смерти Журавлева.

– Слишком много формальностей. Человека не так просто списать. Порой обычный телефонный аппарат не спишешь. Проще Дика арестовать на публике с шумом, потом выпустить.

– Если ты ему предъявишь обвинение, то обязан послать в Бутырку. А там они легко проверят, что такой к ним не поступал. Не только у тебя связи. Нельзя недооценивать врага. Ты уже и сам понял, что мы не с мелюзгой дело имеем.

– Ладно, я подумаю. В чем-то ты прав, но один я ничего не решаю.

– Началось!! – завопил Метелкин. – Ну копайтесь пока всю Москву не перерезали.

Метелкин вышел, хлопнув дверью.

***

Три платья Тоня сдала на реализацию продавцам Черкизовского оптового рынка и возвращалась домой. Платили ей гроши, но лучше иметь дело с китайцами, чем армянами и азербайджанцами. Те могут ничего не заплатать, и защиты не найдешь. Приходилось сводить концы с концами, перебиваясь с хлеба на воду.

В старом дворике на Плющихе стояли две развалюхи м два восьмиэтажных кирпичных дома. Ей повезло, что ее квартира находилась в хорошей постройке. По центру дворика был разбит скромный, но уже разросшийся скверик, где любили отдыхать старушки и выгуливали своих щавок и псов местные собачники.

Ингрид стояла в подъезде дома напротив, и ей пришлось подняться на площадку пятого этажа, чтобы иметь полный обзор двора. Она видела, как в подворотню вошла Антонина и направилась к своему подъезду. Буквально через несколько секунд следом за ней во двор вошел рослый парень с газетой в руках. Он шел следом за женщиной. Как только Тоня Зайцева зашла в подъезд, молодой человек свернул в скверик и уселся на лавочку напротив ее окон.

Ингрид достала из сумочки сотовый телефон и набрала номер.

– Это я. Она уже дома, но мне кажется, что ее ведут. Что будем делать?

– То, что наметили. Я и не сомневался, что их возьмут под контроль. Теперь мне понятно, почему его не трогают. Хотят взять с поличным. Резонно, будь внимательна.

– Хорошо. Тогда я пошла. Она убрала телефон в сумочку и вызвала лифт.

В подъезд Зайцевой Ингрид вошла уверенной походкой, как в свой собственный. Поднявшись на второй этаж, она позвонила в сорок первую квартиру. Дверь открыли тут же, будто стояли за ней и ждали.

– Здравствуй, Тоня. Помнишь меня?

– Магда? Куда же ты запропастилась? Выкройка давно готова. Нашла ткань?

Женщины прошли в комнату, заваленную тканями, Дошитыми платьями и блузками. Швейная машинка стояла в центре, с потолка свисала лампочка без абажура.

– Секундочку. Сейчас я тебя усажу.

Хозяйка начала сгребать выкройки с дивана и перетаскивать их на стол.

– И если нетрудно, Тонечка, закрой окно, а то я простужена, боюсь, еще больше надует.

– Ради Бога, сейчас закрою.

«Интересная женщина, – подумала гостья. – Прекрасная фигура, точеные черты лица, опрятная. Немного угловата и грубовата, но это небольшая помеха. Такая может найти себе стоящего мужчину и жить, как королева, а она тряпьем занимается. Ведь такие соблазнительные штучки долго в девках не засиживаются. Ей еще и тридцати нет. И вероятно, уже не будет».

Ингрид села на освобожденный от посторонних предметов диван и предложила Тоне сесть рядом.

– О платье мы потом поговорим. Я пришла к тебе по другому поводу. Видишь ли, всех нас объединяет общее несчастье: мы остались без мужей по собственной слабости. Позволили себе расслабиться один раз – и нас тут же засветили. И сделано это было специально.

Антонина непонимающе хлопала длиннющими ресницами.

– Что значит «специально»? Как это?

– Тебе твой муж показывал фотографии?

Хозяйка стиснула зубы.

– Нет, он поставил видеокассету, включил телевизор, заставил меня смотреть и при этом избивал. Бил до тех пор, пока я сознание не потеряла. Сволочь!

– Сволочь не он, а тот, с кем ты ему изменяла. Вот он – сволочь и подонок. Ведь его Дик зовут?

– Да, но он-то тут при чем?

– А ты наивная дурочка. Не подумала, как это вас ухитрились заснять в такой момент, когда в комнате никого не было. Все это Дик устраивал со своим напарником, а потом продавал компромат нашим мужьям. Он на нас деньги зарабатывал, а мы после этого на улице оказались.

Ингрид достала из сумочки фотографии и подала Зайцевой.

– Вот, полюбуйся.

Тоня разглядывала снимки, и ее черные глаза сверкали красными искрами.

– Ублюдок! Вот скотина!

– И только одной из всех муж простил ее слабость. Причина простая: он импотент. Пришлось смириться.

Тоня отбросила фотографии в сторону.

– А где ты их взяла?

– Наняла сыщика и адвоката. Мы решили засадить этого самца за решетку. В зоне из него «петуха» живо сделают, как узнают, за что он туда попал. Зэки за нас отомстят, сделают его своей девочкой. Там он быстро поймет цену нашим страданиям. Сыщик, которого я наняла, выследил Дика и побывал у него дома. Там он и нашел эту коллекцию.

– Ну а что я могу сделать?

– Нам надо собрать несколько таких же, как мы, дурех. Адреса и телефоны я уже выяснила. Хорошо, если бы женщины приехали сюда, тогда я позвала бы своего адвоката, и мы составим общее заявление. А он уж сумеет дать ему ход. И чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Нечего тянуть. Мне не терпится увидеть этого паршивца в зале суда за решеткой.

– И за что его будут судить? За то, что мы к нему в постель ныряли?

– За шантаж и вымогательство. Пять лет минимум.

– Давай попробуем.

Антонина собрала фотографии в кучу и вновь их просмотрела. Выбрав одну из них, она сказала:

– Эту телку я знаю. Мир тесен. Она живет недалеко, на площади Восстания, у метро «Баррикадная». Зовут ее Галя Ростоцкая. Была у меня одна подруга, впрочем, она никуда не делась. А эта Галка живет в квартире напротив. Воображалистая девица. Ее муж бензоколонкой командует.

– Теперь у нее нет мужа так же, как и у нас.

– Сейчас мы это выясним.

Тоня подошла к телефону и набрала номер.

– Але, Марина? Привет. Антонина… Ужала? Отлично. У меня к тебе один дурацкий вопросик есть. Ты давно не видела свою соседку? Я имею в виду Галю. Вот как? Сегодня утром… А скажи мне, она что, развелась со своим бензиновым королем? Ушел от нее? Вот как… Ты можешь сделать для меня одно одолжение? Попроси ее, пусть она мне сейчас перезвонит, у меня есть новости о ее муже… Как – не можешь? Хорошо, я подожду. Перезвони тогда.

Тоня положила трубку.

– Галя сидит дома. Замуровалась на все замки, к телефону не подходит, двери никому не открывает. У нее был участковый и попросил не выходить на улицу в течение нескольких дней, а Маринку она сама к себе позвала. Со скуки подыхает. Звонить ей бесполезно. Видимо, ее здорово напутали. С чем это связано, не знаю. Сейчас Марина спустится во двор и покричит ей в окно – иначе она ее не впустит.

Красавица, называющая себя Магдой, щелкнула пальцами.

– Значит, этот хмырь уже обжегся. Кто-то из женщин, на него настучал. Теперь он хочет всех нас застращать. Видимо, милиция уже насторожилась, и наше заявление попадет к ним вовремя.

Зазвонил телефон, и хозяйка сняла трубку.

– Кто? А, Галочка! Очень хорошо, что ты сама мне позвонила. Мне не хотелось твоей соседке выкладывать некоторые подробности из твоей личной жизни. Но дело в том, что то же самое несчастье и меня постигло, и еще нескольких женщин. Всех нас оставили мужья. Виной тому один и тот же тип. Дика помнишь?… Я так и думала. Передо мной лежит фотокарточка, где ты сидишь на нем верхом и балдеешь от удовольствия. А потом наш очаровашка раздаривал эти снимки нашим мужьям за определенную мзду. Тут у меня сидит одна из его жертв. Есть неплохая идейка, как кастрировать нашего общего котика. Хотелось бы, чтобы ты сейчас приехала ко мне. Что значит – не можешь уйти? Не будь дурой! Нечего тебе бояться среди бела дня в центре Москвы. Скоро тебя бояться будут. Бери такси и приезжай. Ради такого дела можно чем угодно рискнуть… Правильно. Мы тебя ждем.

Тоня бросила трубку на рычаг.

– Она приедет.

– Надо бы еще кого-нибудь позвать. Ты очень убедительна. Сделаем так: я буду диктовать тебе телефоны и имена, а ты звони.

– Давай попробуем.

Ответ они услышали лишь на пятую попытку, остальные номера не отвечали.

Вероника Уварова с готовностью согласилась приехать. Тоня Зайцева разошлась не на шутку. Она с таким азартом разговаривала с подругами по несчастью, что и мертвую могла разбудить и вселить в нее чувство ненависти и жажду мести.

– Для первого раза хватит, – остановила ее Магда, когда хозяйка вновь взялась за трубку. – Бог любит троицу. Трех свидетельских показаний вполне достаточно. Сейчас я позвоню адвокату и попрошу его приехать.

Магда не стала пользоваться хозяйским телефоном, а достала из сумочки мобильный. Набрав номер, она сказала:

– Добрый день, Олег Александрович, вас Магда беспокоит. Девушки готовы написать заявление. Только вы заготовьте их, а мы поставим свои подписи… Что вы говорите?… Ах да. Заявление от меня, Антонины Зайцевой, Галины Ростоцкой и Вероники Уваровой. Где-то через час мы соберемся по адресу: Плющиха, дом девятнадцать, квартира сорок один… Хорошо, спасибо, мы вас ждем.

Магда улыбнулась.

– Он обязательно приедет.

***

Старший лейтенант Копылов продолжал сидеть в дворовом скверике и, читая газеты, то и дело поглядывал на подъезд. Он запоминал всех, кто входил и выходил из дома. Если в подъезд входил молодой мужчина или кто-либо, вызывающий определенное подозрение, то Копылов заходил следом и прислушивался. Любой человек, задержавшийся на втором этаже, мог стать объектом внимания. Акустика была прекрасной, и даже внизу можно услышать, как звонят в дверь на пятом этаже. Пока все шло нормально и ничего примечательного не происходило. Одно печалило беспечный рабочий день – после двух часов начал накрапывать дождик. Пришлось достать зонт. Стоять в подъезде не рекомендовалось, чтобы не привлекать к себе внимания.

В начале третьего во двор вошла хорошенькая красотка, а следом – Глущко. Копылов служил в Северном округе, а капитан Глушко в Западном. Не далее, как вчера, они познакомились на совещании, где им распределили женщин, находившихся в зоне особого внимания, и каждого из десяти офицеров закрепили за одной из потенциальных жертв.

Красотка зашла в подъезд, где жила Зайцева, а капитан остался во дворе. Копылов тихонько свистнул. Глушко оглянулся и увидел коллегу. Осмотревшись по сторонам, капитан прошел к палисаднику и сел на скамейку рядом.

– Привет.

– Здорово. Хорошо схлестнулись. Ты кого ведешь?

– Тонечку Зайцеву. Ходить за ней – одно удовольствие. Фигурка божественная. Боюсь, теперь по ночам будет сниться, а по утрам с мокрыми трусами просыпаться стану. У тебя тоже телочка фигуристая. Кто?

– Вероника Уварова. Только она не ходит, а носится на «форде» как угорелая. Дважды из поля зрения выскальзывала. Едва нагнал. Так что мне не до ее ножек было. Хорошо еще в аварию не угодил. Боевая девка.

– Не думал, что они знакомы между собой. Нам об этом ничего не говорили.

– А нам вообще что-нибудь говорили? – возмутился капитан, – Нашли мальчиков! Мы им не курсанты. Даешь работу – так введи в курс дела. А то так… Сняли с дела и отправили баб пасти.

– А мне нравится. Хоть воздухом подышим.

– Ага. Сейчас как ливанет, и будем мы с тобой, как общипанные петухи крылышками махать… Где ее окна-то?

– Второй этаж, первые два окна от подъезда. Кухня и комната. Пришла и тут же фрамуги закрыла. На улице двадцать градусов, а она закупорилась.

– Так многие делают, кто живет на нижних этажах. Слышимость во дворах хорошая, как в колодце. Не все любят, чтобы об их жизни посторонние знали.

– Какая там жизнь, если она одна живет. Правда, левачит на швейной машинке, но кого это сейчас трогает. Дождь начал усиливаться.

***

Крылов вошел во двор через противоположные ворота. В первую очередь он проверил обстановку. Два типа, сидевшие в скверике под зонтиками к нему спиной, не внушали особого доверия. Он обошел зеленую зону с другой стороны и вошел в последний подъезд дома так, чтобы не попадаться подозрительным типам на глаза. Сегодня Крылов выглядел необычно. Вместо шляпы – бейсболка, вместо пиджака – ветровка, на ногах кроссовки. Смена костюма происходила быстро, прямо в подъезде. Все, что нужно, лежало в наплечной спортивной сумке. Спортивная одежда перекочевала в сумку, а пиджак и ботинки на рифленой подошве сменили наряд. Теперь он выглядел вполне респектабельно.

На последний этаж он поднимался пешком. Чердачный замок его не смутил, а о замке в подъезде Зайцевой он позаботился заранее. Никакой запор для Крылова не мог стать преградой. Обычно он любил поджидать хозяев в их собственных квартирах, а там встречались и более хитрые приспособления. Надев перчатки, Крылов в считанные секунды справился с проржавевшим «сторожем» и бросил его на пол.

На чердаке было темно и пыльно. Слуховые окна забиты досками. Он прошел мимо трех люков и остановился у нужного. Крышка скрипнула и открылась. На секунду он замер и прислушался. Тихо. Он спустился по железной лестнице вниз и оказался на площадке последнего этажа. Все необходимое он взял с собой, а сумку оставил на чердаке. Стряхнув с себя пыль, он поправил поредевшие волосы и начал спускаться вниз.

Никто из жильцов дома ему на пути не попался. Мелочь, разумеется, но, по мнению Крылова, в его работе не могло быть мелочей.

Квартира сорок один. Он коротко позвонил и изобразил на лице улыбку. Хозяйка тоже улыбнулась, увидев мужчину на пороге.

– Добрый день. Я по приглашению Магды.

– Олег Александрович? Проходите, мы уже ждем вас. В комнате стоял устойчивый столб сигаретного дыма, чашки с кофе на столе, полная пепельница окурков с помадой на фильтрах и четыре женщины. Каждая из них была по-своему хороша. Никому определенно предпочтения не отдашь. Тут дело вкуса.

– Приятно очутиться в такой очаровательной компании, милые дамы. Ваши мужья еще долго будут жалеть, что расстались с вами, вы достойны лучшего. А тот, кто повинен в этом, скоро поймет, что значит женский гнев. Он будет испытывать его на себе в течение ближайших пяти лет. Достойный урок для смазливого сладострастного шантажиста и подлеца.

– Мы уже в зале суда? – спросила Вероника Уварова. – Не растрачивайте энергию, она вам еще пригодится для господ судей.

– Энергии у меня на всех хватит.

– Хотите кофе? – предложила хозяйка.

– Не откажусь.

– Я тебе помогу, – с готовностью вызвалась Магда и отправилась вслед за Тоней на кухню.

Теперь в комнате остались только две женщины, что упрощало задачу. Они сидели лицом к двери и спиной к окну.

– Извините, здесь слишком душно. Я приоткрою окно.

– Магда простужена, – возразила Галя.

– Мы на минутку, пока они варят кофе.

Он обошел стол и, как только оказался у них за спиной, выдернул из-за пояса пистолет с глушителем и дважды выстрелил. Раздались слабые хлопки. Гораздо громче было падение Галины, которая зацепила браслетом скатерть и потащила ее за собой вместе с чашками недопитого кофе. Обе пули легли в цель. Первая попала Веронике в голову чуть ниже затылка, а вторая угодила Гале под левую лопатку. Вряд ли они успели почувствовать боль. На полу лежали женщины, скатерть и разбитые вдребезги чашки. Кофе смешался с кровью.

На шум прибежала хозяйка. Крылов уже ждал ее и, оставаясь на месте вытянул руку с пистолетом вперед. Она ничего не успела понять. Еще один хлопок – и в переносице женщины образовалась черная ровная дырочка. Тоня покачнулась и упала навзничь.

Крылов взял сумочку Ингрид с дивана и вышел в коридор. Она уже стояла возле входной двери.

– Возьми из комнаты мою чашку там остались следы пальцев и помады.

– Забудь об этом, посуда превратилась в тысячу осколков.

Крылов достал из кармана платок, обмотал им руку, открыл дверь и выглянул наружу.

– Все. Иди. Через час встретимся. Где фотографии?

– Я отнесла их в кухню и положила на холодильник.

– Пусть там и лежат. До встречи.

Ингрид направилась по лестнице вниз, а ее напарник, захлопнув дверь, пошел наверх.

Он поднялся на чердак, вынул пистолет из-за пояса, вытер его платком и бросил на пыльный пол. Его обратный путь был таким же, каким он сюда пришел. Спустившись на первый этаж, и, перед тем как выйти из подъезда, Крылов переоделся. На мокрый асфальт он вышел уже в кроссовках.

Похоже, дождь зарядил надолго. Небо затянуло тучами. Он посмотрел на часы. Без четверти четыре. Все прошло так, как и задумывалось.

Убийца вышел из тех же ворот, через которые пришел, бросив напоследок взгляд на сидевших под зонтиком мужчин в безлюдном скверике. А они так и сидели, не ведая, что происходит в нескольких метрах от них. Беспокойство появилось после семи вечера, когда в окнах зажглись огни, а в квартире Антонины Зайцевой все еще царил мрак. К восьми часам оперативники забеспокоились всерьез и решили проверить обстановку. Дверь откроет хозяйка, которая не должна видеть своего провожатого, поэтому они приняли решение, что в квартиру позвонит капитан Глушко, наблюдавший за Вероникой.

Копылов поднялся на один пролет выше, а Глушко нажал кнопку звонка. Ему пришлось нажимать ее не один раз, но ответа не последовало. Вот тут ребята созрели до нужной стадии и поняли, что пора действовать.

Три разбега и три удара плечом в дверь – столько понадобилось силы, чтобы выбить замок. Копылов влетел в квартиру вместе с дверью, пролетел еще пару метров и, споткнувшись о тело хозяйки, распластался на полу. Приподняв голову, он увидел перед собой страшную картину: в метре от него лежали женщины и смотрели ему в глаза. Он даже не сразу понял, что они его не видят. По коже побежали мурашки.

– Лежи, не вставай, – приказал капитан. – Тут ничего нельзя трогать. Я иду к соседям звонить нашим. Местные менты только все испортят.

– А мне так и лежать, что ли?

– Ладно, вставай, только осторожно, и ничего не цапай. Занимай вахту в дверях квартиры и ни одной души через порог не пропускай, пока не приедут Марецкий и Самохин.

– Провалили дело! – с тоской пробормотал лейтенант. Он все еще лежал и не решался встать.

***

На место происшествия прибыла бригада экспертов, подполковник Самохин и майор Марецкий. После беглого осмотра Самохин сказал:

– Придется подключать Петровку, Степан, а они уже свяжутся с прокуратурой. Через час здесь будет народу больше, чем на оптовом рынке.

– За час мы успеем многое выяснить, хотя тут и так все понятно.

И словно в подтверждение сказанному эксперт Лапин принес из кухни фотографии.

– Вот, гляньте. На холодильнике лежали.

Разглядывая фотографии, Самохин покачал головой.

– Все здесь. Вот и Полина Тучина, найденная на берегу, и Кира Каверина, которую прирезали на квартире, и сегодняшние красотки.

– Слава! – окликнул Марецкий капитана. – Звони дежурному по городу и доложи обстановку. И не забудь местных ребят вызвать, а то как-то не очень солидно получается: вторглись на чужую территорию и даже не проинформировали.

– Сейчас позвоню. В кухне параллельный телефон.

Из комнаты в коридор вышла женщина в белом халате.

– Ну что, Варвара Алексеевна?

– Смерть наступила от трех до четырех. Огнестрельные ранения, калибр 7,62, но с уверенностью сказать не могу.

Самохин глянул на часы.

– Время девять. Это они здесь уже около шести часов лежат?

– Выходит, так, – ответила женщина и направилась в ванную мыть руки.

В комнате работал фотограф и эксперт.

– А где наши оболтусы? – спросил Самохин.

– На лестничной клетке курят.

– Пойдем разбираться.

Старший лейтенант Копылов и капитан Глушко выглядели побитыми псами.

– Докладывайте, как дело было? – строго спросил Самохин.

Говорить стал Копылов.

– В восемь утра Зайцева ходила на рынок, в двенадцать вернулась домой и больше никуда не выходила. Я помню всех людей, кто заходил и выходил из подъезда. Если в дом заходили мужчины, то проверял, на какой этаж едут. Их всего шесть человек за все время зашло. Причем я ждал, пока дверь хлопнет, а то поднимется на пятый, а потом пешком вниз. На женщинах я свое внимание не останавливал. Тут ведь вот какое дело. Зайцева подрабатывала шитьем. Портниха. Так что женщин к ней много ходило. Всех не прощупаешь.

– А ну-ка глянь в свой блокнот и посмотри, кто из мужчин входил в дом до шестнадцати часов? – потребовал Самохин.

Копылов полез за блокнотом.

– А ты что скажешь? – подполковник глянул на Глушко.

– Я вел Уварову Она среди трупов. Утром посетила салон красоты, потом магазины, сидела дома, а в половине второго как с цепи сорвалась, села на машину и – сюда. Довел ее до подъезда, а тут уже Копылов в скверике скучает. Ждали вместе. Не стоять же возле дверей. Следили за окнами, все выглядело пристойно. Когда стемнело, они свет не зажгли, вот тут мы и забеспокоились.

– А третья подружка – кто? На фотокарточках ее попка сверкает, – спросил Марецкий, показывая снимок.

– Значит, осталась без контроля. Из тех, кого участковые предупреждали. Мне так думается: они собрались здесь, чтобы составить план мести своему общему хахалю. Все они без мужей остались.

– Похоже на то. Вот только где они полную коллекцию снимков собрали? Свои могли иметь, а чужие? – удивился Марецкий.

– Сложный вопрос, – пожал плечами Глушко. В разговор вмешался Копылов.

– Вот что у меня записано. После возвращения Зайцевой с рынка до шестнадцати часов входили в дом четверо мужчин и двое пацанов лет по тринадцать. Они здесь во дворе играли. В двенадцать сорок вошел старик с палочкой и авоськой. Очевидно, из магазина возвращался. В тринадцать сорок три приехал тип на машине. Она так и стоит возле дома. «Семерка» номер Е 435 МА 77. Поднялся на лифте на шестой этаж. В четырнадцать восемнадцать зашел мужик в спецовке с инструментами. Похож на слесаря из РЭУ. Поднялся на четвертый этаж. Мне он показался подозрительным, но он ушел через шестнадцать минут. Без пяти три появился парень лет тридцати. В руках у него ничего не было. Кавказская внешность. Поднялся на пятый этаж. Вот и все. Остальные приходили позже. Только одного понять не могу: а почему женщина не могла быть убийцей? Тут одна бабенка вышла из дома около четырех. По виду сразу можно сказать, что нездешняя…

– Бабенка тут ни при чем, – заявил появившийся на площадке майор, – В комнате обнаружены знакомые следы. Та же рифленая подошва и тот же сорок третий размер. Следы четкие, пыльные. Какое-то время этот тип стоял за столом лицом к двери, откуда предположительно и прогремели выстрелы.

– Выстрелы не гремели. Мы бы их услышали, – с обидой возразил Копылов.

– Что еще, Ваня? – спросил майора Марецкий.

– На столе стояли четыре чашки, а трупов только три. Осколков много, но вот ручки от чашек не побились, а их четыре. На окурках три цвета помады, сорт сигарет разный. А у Зайцевой губы не накрашены. Значит, отсутствует женщина, у которой губы накрашены перламутровой помадой темно-вишневого цвета. Курит коричневые сигареты «Море».

– Я же говорил! – оживился Копылов. – Помню я ее. Когда входила, не знаю, возможно, сразу после прихода Зайцевой. Прошмыгнула какая-то дамочка. Не успел засечь, отвлекся. Но без четверти четыре такая выходила. Очень эффектная дама, лет сорока, шляпкой пол-лица загорожено. Одета необычно. Шарф через плечо перекинут, платье тоже темно-вишневое. Ткань такая облегающая. В общем, одно могу сказать: в метро такую не встретишь. Но лица я не запомнил – она слегка склонила голову, прикрывшись полями шляпы.

– Похоже на сладкую парочку, – усмехнулся подполковник. – Один работает, а баба на подхвате. Но она обычно к делу свидетелей привлекает, а тут ушла.

– Свидетели ей нужны, чтобы Журавлева подставить, а его здесь не было. В этом вся штука.

– А ботиночки, Степа? Что скажешь?

Марецкий приоткрыл дверь квартиры и крикнул:

– Слава, войди сюда! – Повернувшись к Самохину, он добавил: – Странная история, Коля. На улице дождь идет, а на ботинках пыль. Он что, их специально на пороге переодевает вместо тапочек?

– Дождик с двух часов начался, – подтвердил Копылов.

– Может быть, он их в подъезде поджидал? – спросил Самохин. – А когда они собрались, то и нагрянул.

– Светиться он не станет.

На площадку вышел капитан.

– Вот что, Славик, возьми фонарь и Коршунова с собой, и осмотрите подъезд и чердак. Там пыли должно быть больше, чем где-либо.

– И я с вами пойду, – сказал эксперт. – Фотографа тоже не мешает позвать, а то вы там все мне затопчете.

– Правильно, Ваня, действуй.

Группа из четырех человек отправилась наверх.

– Вот что я добавить забыл, – мялся Копылов. – После того как Зайцева вернулась с рынка, буквально минут через десять она плотно закрыла окно комнаты.

– После того, как дамочка прошмыгнула?

– Пожалуй, так.

– То-то я смотрю, что в комнате так душно, – заметил подполковник. – В такую погоду устраивать в квартире курилку, да еще окна прикрыть. Странно.

– Значит, ее попросили это сделать.

– И что ты за человек, Степа? – удивился Самохин. – Ну тут же все черным по белому написано. Ботинки принадлежат Журавлеву, бабы тоже. Ну кого бы они впустили, кроме него? Вызвали к себе, чтобы кастрировать, а он с ними не согласился и пристрелил свидетелей. Кому еще нужно убивать женщин, с которыми спал только один мужик? Ты же видел фотографии.

– А их, по-твоему, тоже Журавлев принес? Похвастаться. Мол, вас много, а я один. Давайте жить дружно одной семьей. Убийца очень ловко использует Журавлева с единственной целью: заставить нас поверить в то, что, кроме Журавлева, никто этого сделать не может. Ладно, давай остановимся на том, что убийца Журавлев. Убедил. Но почему бы не прокрутить другие версии, чтобы потом не оказаться в тупике. И прошу тебя: не пори горячку. Сейчас приедут с Петровки и из прокуратуры. Не козыряй фотографиями. Если они так же, как и ты, вцепятся в Журавлева, уже других версий не останется. Мы сами его найдем, а высокое начальство пусть другие варианты разрабатывает. У них возможностей во сто крат больше, чем у нас. Им и карты в руки. А сдашь ты им Журавлева – они и искать-то никого не станут.

– А завтра еще пару баб пришьют, – обозлился подполковник. Глянув на лейтенанта, он рявкнул: – А вы чего тут болтаетесь без дела? Живо обойдите все квартиры и проверьте, все ли дома из тех, кто входил в подъезд, – пенсионеры, кавказцы, дети. Кого видели из чужих. Может, он в подъезде баб караулил? Живо, вперед!

Копылова и Глушко как ветром сдуло.

– Ты чего-то мудришь, Степан. Зачем ты потребовал, чтобы я машину Журавлева к его дому поставил? Или ты знаешь, где он скрывается?

– Знаю, Коля.

– Тебе мало трупов? Ты чего выжидаешь? Журавлева надо брать.

– Мы его похороним, а потом найдем убийцу. Слежка за женщинами ничего не даст. Они непредсказуемы. Захочет – уйдет, захочет – послушает. Их даже страх не берет. И убийца знает, как их выманивать.

– Ты чего, парень, остаканился уже? Кого похороним?

Их беседу прервали. Лейтенант Коршунов спускался вниз.

– Несу вам рождественские подарки, господа начальники.

В одном целлофановом пакете лежало оружие с глушителем, а во втором, поменьше, – листок бумаги.

– На чердаке нашли? – спросил Марецкий.

– Да, ребята там потеют. Света побольше просят. Следы от рифленых подошв в обе стороны ведут. Убийца проходил через пятый подъезд, поэтому его никто не видел.

Он подал пакеты майору.

– Именной, с обратным адресом. Револьвер системы «наган», четыре пули выпущены, гильзы в барабане. Следов нет. Майор просил не вскрывать. Глушитель самопальный, нарезка на стволе свежая. А главное, гравировка: «Сергею Журавлеву за отличную службу от Бурденко».

– Кто такой Сергей? – спросил Самохин.

– Отец Вадима Журавлева, известный прокурор, потом судья, а Бурденко был когда-то генеральным прокурором Советского Союза. На Нюрнбергском процессе выступал. Год назад отец Вадима погиб.

– Тебе и этого доказательства мало? – возмутился Самохин.

– Наоборот, только подтверждает мою теорию. Убийца крутит нас за нос как хочет. А с другой стороны, оставляет свои следы и оружие убийства. Окровавленный нож бросил в собственной машине. Отпечатки стер, а кровь оставил. Теперь теряет револьвер своего отца, но не забывает вытереть отпечатки.

– Погоди, Степан. Отпечатков и быть не должно, если он работал в перчатках.

– А как, по-твоему, должны среагировать женщины на присутствие своего любовника в перчатках? Руки замерзли в квартире? А потом, ты ведь видел точность попадания пуль. В Зайцеву он стрелял с трех метров и попал в переносицу, другой – в сердце, третьей – в мозжечок. Ювелирная работа, а Журавлев с одного метра в баобаб не попадет. Это тебе любой из его бывших коллег в московской прокуратуре подтвердит.