Текст книги "Варяжские гнезда"

Автор книги: Михаил Левицкий

КВЕНЫ И ИОТЫ

Объяснение при расставании с Зурь-Иргаком было одно из последних неприятных для Водана. Князь Гюльфе скоро умер, и Водан был провозглашен его наследником. Власть его признали несколько соседних племен добровольно. Несколько других были без труда завоеваны. Страна начала покрываться хуторами и селениями, в которых, вперемежку с квенами, обитали и пришельцы. Во все ссоры квенских предводителей между собой Водан всегда вмешивался, посылал отряды для занятия их земель и присоединял их к своим владениям. На озерах и в морских заливах строились корабли, и мореходы ходили к бодрицким и лютицким берегам, в Алый Бор и на Невоозеро. Храм Тора процветал. Видений Водану более не было, и он упорно преследовал свою задачу водворения нового верования. Фригг с некоторыми женщинами продолжала молиться всемирному Отцу у себя дома и не ходила в храм Тора. В нескольких приморских селениях были возведены торговые ряда, а в Сигтуне у пристани был построен обширный гостиный двор. Торговля начала привлекать не только береговых, но и горных квенов из внутренних частей страны. Всех купцов царь принимал милостиво и помогал им во всем, чтобы они могли торговать с выгодой для себя и без опасения быть ограбленными при нападении морских разбойников. Слава царя Водана распространилась по всему прибрежью Винетского моря, а вместе с ней росло и благосостояние Сигтуны и приморских селений. Начали возникать хутора и селения даже в городах, и многие квены охотно переходили на оседлую жизнь, принимались за возделывание полей и разведение скота. Многие квены-рыбаки шли охотно служить на мореходные суда и даже поступали в морские дружины. Часты бывали и переселения саксов к готам и смешанные браки между ними. Зато многие сарматы, уходя морем в Винету, Любич, Щецину и иные города славянского языка, в них оставались и не возвращались в Сигтуну и приморские поселки.

Несмотря на недоверие Фригг к дротам, они все оказались людьми смышленными и точными исполнителями воли их властелина. Между прибрежными квенами оставалось весьма немного поклонников Юмала и Перкала, исполнявших свои обряды и жертвоприношения в лесах. В горах еще было много бродячих родов, не желавших подчиниться завоевателям и делающих на ближайшие мирные селения хищнические набеги, за которые они почти всегда платились разорением их становищ, а иногда и поголовным избиением. Для укрощения этих грабителей пришлось на хребтах гор, проходящих вдоль всего полуострова, построить укрепленные городки и поселить своих ратников, под начальством надежных людей.

Распространяясь к северу страны, пришлось столкнуться с иотами. Это был народ крепкий, рослый и, в полном смысле слова, отчаянный. Они жили в землянках, в лесах и промышляли набегами на квенские поселения. Подобно прочим чудским племенам, иоты были разбросаны на громадном протяжении земли малочисленными родами и каждый род управлялся совершенно независимо своими старшинами. Все эти старшины были люди весьма сведущие в колдовстве, предсказаниях и во всех тайных науках. У каждого было много помощников, из числа которых только и мог быть выбран ему преемник. Они исцеляли и возбуждали болезни, гасили и разжигали любовь, в случае покражи открывали вора. Это достигалось заклинательными песнями, приворотными зельями, волшебными мазями. Мази эти составом своим напоминали употребляемые ведьмаками и ведьмами Лысой горы и содержали столь же ядовитые, одуряющие вещества. Особенную силу приписывали иоты костям мертвецов. Волшебники носили обыкновенно в мешках, где держали разные таинственные орудия, несколько таких костей. Они так же любили производить свои чары на кладбищах, в глухую полночь. Обыкновенно весь род советовался во всех трудных случаях жизни со своим старшиной и его помощниками. Но были такие знаменитые вещатели, к которым обращались за советом и помощью люди самых отдаленных родов. Нередко для свидания с ними совершались далекие и трудные путешествия. Выше всех по искусству в чарах считались волшебники дальней Похиолы, от озер Энаре и Имандры, и с самых берегов Ледовитого Полунощного моря-океана, где солнце летом в полночь над морем носится, а зимой не восходит из воды. Эти вещуны, всегда одетые в меха, расшитые пестрыми тесемками и усыпанные бубенчиками, с черным жезлом в одной руке и звонкими бубнами в другой, творили дела поистине чудесные, и народ отдавал им почти божеские почести. Говорили, что колдуны Похиолы не только могут летать по воздуху и видеть, что делается на всех концах света, но еще по желанию выходят из своих тел дают их зарыть в землю на целые годы, бродят по земле тенями, а потом опять возвращаются в тело и оживляют его.

Иоты явились злейшими противниками не только завоевательным намерениям Водана, но и его усердию к распространению нового вероучения. На войска пришельцев и союзных с ними квенов делались жестокие нападения из засад, производились набеги на северные квенские селения, которые разрушались до основания; нередко и в мирное время похищались дети из домов и с поля, и судьба их оставалась неизвестной; убивали ли их иоты, или же воспитывали в своих семьях, согласно со своими верованиями.

Чтобы противодействовать иотским волхвам, Водан начал каждое лето посылать при войске своем двух проповедников, по очереди, из своих дротов и одну из дев прорицательниц. В мирных селениях они учили согласно наставлениям царя. Иоты стали так же посылать своих учителей. Часто квенские деревни делались местом оживленных споров. Народ разделялся между двумя проповедниками, которые оба были сопровождаемы довольно многочисленной дружиной. Спор переходил в драку, а затем и в вооруженную свалку, оставлявшую на земле убитых и раненых. Все верования иотов были проникнуты страхом Перкала, и все колдуны их были его усердными поклонниками. Молились Иоты и Юмалу, но жрецы его не пользовались таким почетом, как вещуны Злого Духа, и не вмешивались в управление страной. Они благословляли свадьбы и рождения детей, и на пирах пели для услаждения присутствующих, под звуки лежащей небольшой арфы, или, как они ее называли, кантелы:

 
Старый, славный Вейнемейнен
Восхитительно играет,
Звуки дивные выводит.
Точно так, когда играл он
У себя, в сосновом доме.
Откликался кров высокий,
Окна в радости дрожали,
Пол звенел, мощеный костью,
Пели своды золотые.
Проходил ли он меж сосен,
Шел ли меж высоких елей,
Сосны низко преклонялись,
Ели гнулися приветно,
Шишки падали на землю,
Вкруг корней ложились иглы.
Углублялся ли он в рощи,
Рощи радовались громко;
По лугам ли проходил он,
У цветов вскрывались чаши,
Долу стебли поникали.
 

И мрачные иоты, при звуках кантелы и упоительных песен жреца Юмала, становились приветливыми и жизнерадостными. Некоторые из них, недовольные своими старшинами-кудесниками, переходили на сторону учеников Водана и переселялись в более южные квенские селения. Их движение вызвало переселение нескольких родов из Похиолы, под предводительством вождей, известных смелостью и чародейским могуществом. Вафтруднис и Левеэкулькуу были имена этих вождей-чародеев.

Эти чародеи и притом более смелые, чем квенские вожди, делали набеги не только на селения, но и на укрепленные городки. В одном из них, застигнутом врасплох, были захвачены в плен дроты Ульфил и Стурлерих и прорицательницы Вала. Вафтруднис велел их провести к себе, при всем народе допросил об их верованиях и изложил свои. «Ты не выйдешь отсюда, если ты не ученее меня!» – говорил он каждому из них. И задавал им вопросы относительно всех их богов. Вала ему отвечала:

 
Отец ратей выбрал для меня колец и цепочек,
Дал мне вещие слова и пророческие песни,
И я озирала все миры.
Я видела сокровенную судьбу Бальдра,
Я видела, как лежал в роще горячих ключей
Гигантский труп злого Локи.
Мудрая много знает. Я вижу вдали
Сумерки владык, последнюю битву;
Братья будут сражаться, станут убивать друг друга,
Родственники разорвут кровные связи,
Мир полон зла и великого распутства,
Век секир, век мечей, век щитов, сокрушенных,
Век бурь, век волков пред падением мира,
Никто не хочет пощадить другого.
 

– Ты так много видела, – сказал Вафтруднис Вале, – что можешь больше ничего никогда не видеть. Выколоть ей глаза каленым железом.

– Глаза души моей будут продолжать видеть судьбу людей! – воскликнула прорицательница.

– Чтобы она пустых слов не болтала, – сказал вождь иотов, – вырезать ей и язык. Так же поступить и с обоими жрецами.

Жестокая казнь была тотчас совершена над всеми тремя. Изувеченные они были отправлены под стражей иотов в городок. Лишенные возможности служить далее в храме Тора и оскорбленные надругательством иотского вождя, Вала, Ульфил и Стурлерих, тотчас по прибытии к своим в дом городского старшины закололись копьями.

Водан приказал устроить им торжественное погребение, а против Вафтрудниса послал более сильную рать и приказал его захватить живого в плен.

Вафтруднис был всенародно обезглавлен на площади перед храмом Тора в Сигтуне, голова же его выставлена на воротах городка, в котором умерли Вала, Ульфил и Стурлерих. Левеэкулькуу был так же вскоре схвачен и так же казнен после спора, в котором Водан потребовал от него всенародного проявления чародейской своей силы. Проповедь веры Водана продолжала распространяться по квенской земле, не только по побережью, по и внутри страны, а так же среди саксов, которым, как и готам, по душе пришлись воинственные сказания о доблестных подвигах богов-героев, в обещание, для храбрых, радостей.

МОРСКИЕ ДРУЖИННИКИ

Постоянные войны в горах страны закаляли людей Водана, как пришедших с ним, так и из присоединившихся к нему туземцев. По берегам было гораздо спокойнее. Береговые квены, легко освоившиеся с владычеством завоевателей, редко пускались в морские приключения. Между иотами так же встречались морские разбойники, но, в несколько лет, они были почти уничтожены. Суомы на плохих судах избегали уходить далеко от берега и редко появлялись у западных стран Винетского моря. Поэтому торговля в Сигтуне и прочих городах, основанных асами, процветала, и иноземные купцы приходили охотно. Между ними продолжали преобладать посетители из славянских городов Южного Поморья и из Озерной Страны. Многие же образовали самостоятельные дружины и ходили воевать с порусью, курами, ливами, леттами и емью, так же как Водан сражался с горными квенами и иотами. В Сигтуне оставалось лишь очень мало сарматских семейств и они принадлежали к более неимущим и невежественным людям. Другие же, прославившиеся в боях и посвященные хоть в некоторые из тайн мудрости волхвов, не ладили с дротами и не доверяли девам-прорицательницам. Зато заслушивались они вещих учителей в Винете, на Выспах, на Ругине, в Острограде. Переселилось несколько волхвов и в Алый Бор. Водан не раз выражал неудовольствие мореходам, приходившим из городов, где оказывалось много переселенцев из его бывших соратников. Потому увидя, что славянские города относятся к его поселению среди квенов не только невраждебно, а сочувственно и вполне дружелюбно и, при случае, всегда ему готовы помочь в защите берегов от морского разбоя, кончил тем, что к переселениям начал относиться с полной терпимостью. Понимание людей и умение пользоваться их настроением, всегда его отличавшее, подсказывало ему, что лучше иметь отдаленных доброжелателей за морем, чем противников и смутьянов у самого своего очага.

К самостоятельным городкам, основываемым дружинниками исключительно из преданных ему людей, Водан относился лучше. Им он посылал своих строителей как домов, так и кораблей, и снабжал их оружием и золотом. Он требовал только готовности их на помощь при всяком важном морском предприятии. Если случалось что-нибудь, требующее немедленной помощи, действовали все совместно. Если своих сил не хватало, обращались за помощью к союзникам. Люди были всегда удалые, всегда готовые подраться и попировать на приобретенную добычу.

Воюя с противниками, заранее неизвестными и в знании дела и в вооружении, дружинники должны были не уступать никому. Знакомство со стихиями они приобретали в постоянных походах. Оружия было привезено много прекрасного при переселении с юга. Такого оружия ни один из народов Севера не знал. По его образцу стали изготавливать его и все городки и селения морских дружинников. Корабли легкой постройки, стойкие в страшнейшие бури и быстроходные, как чайки морские; острые, крепкие мечи и копья, легкие кольчуги, удобные во всякую погоду доспехи, прочные щиты – все это давало морским удальцам преимущество над противниками.

Водан часто посещал молодцов, приходивших в пролив у Сигтуны, и очень заботился, чтобы они дружили с его людьми. И в боях, и в пирах люди разных языков были равны по силе и бодрости. Все одинаково повторяли, каждый на своем языке, излюбленные слова царя законодателя страны квенов:

 
Есть отвага в груди, ко врагу подойди
И не будет короток булат.
Как взыграет гроза, подыми паруса,
Под грозой душе веселей.
Пусть гремит, пуст ревет, трус, кто парус совьет.
Чем быть трусом, погибни скорей.
 

– Велико наше море, – говорили между собой часто отважные мореходы. – По берегам же его проживает много народов. Но это море наше. Его мы никому не уступим. Города внутри страны могут браниться и мириться, но торговать, покупать, продавать и жить в общении с иноземцами будет лишь тот, что нам сумеет угодить. Мы варящем всех купцов со всего света, и, по чести, наше море, открывающее великий водный путь через весь мир от севера к югу, должно было бы быть именуемо Варяжским. На море мы все братья, на каком бы кто языке не говорил. От наших сил зависит благосостояние всех берегов и внутренних стран. Поэтому море наше принадлежит нам, а не какому-нибудь одному городу, даже самому прославленному.

Все дружинники-варяги, какого бы то ни было языка, всегда держались правила: защищать купцов, впрочем, чаще всего приходилось иноземных. Большинство же купцов были окружены ратными людьми, взятыми из тех же дружин и прекрасно вооруженными. Так поставили свои корабли, по примеру славянских купцов, скоро и многие готы и саксы из Сигтуны.

Северный берег пролива, соединяющего Сигтунское озеро с морем, начинал местами заселяться. На островах и на берегу были построены укрепленные городки. Во многих из них жили дружинники со своими семьями, но в ближайших к морю, защищающих проходы, ведущие к береговым пристаням, проживали одни холостые удальцы и готовящиеся к отправлению в море семейные, на время разлучающиеся с женами и детьми. В эти городки ни одна женщина не смела входить под страхом смертной казни. Там пели и постоянно помнили слова царя Водана:

 
Чти на суше мир дев. На судах нет им мест,
Будь то Фрейя, беги от красы.
Ямки розовых щек всех обманчивей рвов,
И как сети шелковы власы.
 

Получаемую при дележе добычи в морских походах часть большинство отвозили на берег к родным, а сами жили общинами, ели из общего котла и пили из рога, ходящего по столу в круговую. Дела решались общим совещанием, но кто не подчинялся решению всех, изгонялся из дружины с позором, а, в случае упорного сопротивления, бросался в воду, связанный по рукам и ногам с огромным камнем на шее. Все эти общины назывались Родслаг[46]46
  Roden – грести, Lagh – урочище, Rodslagh. Очевидно, при всем добром желании нет возможности произвести из этого слова что-нибудь похожее на Русь, как сделал ученый Шлецер.


[Закрыть], и каждая именовалась, кроме того, в честь своего вождя основателя. Были Родслаг Авгила, Родслаг Улериха, Родслаг Вольфимера и прочие. Береговые же селения, где проживали их семьи, были построены по большей части при соленых промыслах, и старики, женщины, подростки, а так же воины, почему-либо не ушедшие в море, а оставшиеся зимовать, проводили время в добывании и выварке соли. Продажа ее всем им доставляла средства к весьма безбедному существованию. В этом они следовали примеру славянских дружинников, которые так же, в свободное от походов время, промышляли солеварением. Этим же делом круглый год занимались их семьи.

Кроме Родслагов, было еще много городков по побережью и немало дружных пристаней. Город Эрманриха и Алый Бор были для царя Водана надежными союзниками, на которых он жаловаться не мог. Отважные люди нашлись и среди южного берега суомов. Они основали городок, в котором водворилась дружина Гельсинга, молодого и удалого гота, на преданность которого Водан вполне рассчитывал. Неподалеку от него жили и алоборские дружинники, в малом окопанном городище. Соседство населенных мест учащало сношения и укрепляло союз.

– Если установится единение среди славянских городов, – говорил Водан, – да если вся квенская страна признает мою власть, – мы будем в союзе силой, перед которой ничто не устоит. Рим повелевает народом, мы можем повелевать над морями, а моря суть пояс земли. Даже у греков Посейдон – родной брат Зевса и один из старших богов мироздания.

– Я тебе, царь, спою одну нашу народную песню, – сказал Водану квенский вождь Ваараллинен, отважный мореход, обратившийся в одного из преданнейших морских дружинников Водана. Из нее увидишь, чего мы достигнем, если потомки будут следовать нашим заветам.

И взяв кантелу, он запел грубым, несколько сиплым, истинно морским, но звучным голосом:

 
В люльке дитятко качалось,
Только кудри развевались,
День качалось, два качалось,
А когда настал день третий,
Как брыкнул ребенок ножкой,
Как брыкнул да потянулся,
Так с себя сорвал свивальник,
Выползал на одеяло,
Липову сломал качалку,
Все тряпье порастрепал он.
Видно, молодец он будет,
Знать, что быть ему удалым!
Стали молодцы тут думать,
Да и бабы все гадают:
Уж куда девать ребенка,
Как его бы погубить им?
Вот кладут его в кадушку,
Всунули ребенка в бочку,
Бочку скатывают в воду,
В море, в волны опускают.
Посмотреть потом приходят,
Через две ли, три ли ночи,
Утонул ли мальчик в море
И погиб ли он в кадушке?
Нет, не утонул в воде он,
Не погибнул мальчик в кадке!
Мальчик выбрался из кадки,
На хребте волны сидит он,
Медну удочку он держит
С шелковой лесой,
Удит он морскую рыбу
И морскую воду мерит.
Есть воды немножко в море,
На два ковшика там будет,
А коли еще померить,
Хватит чуточку на третий.
 

– Нравится ли, царь, тебе песня моя?

– Нравится, – сказал Водан. – Как такой песне не нравиться? Но друг мой, Ваараллинен, я, слушая тебя, думу крепкую задумал. Кто будет богатырь, сидящий на хребте волны и мерящий море ковшами? Благодарение богам, расцвело мое царство, и надеюсь детям моим оставить державу могущественную. Велики и города славянские, и все доныне друзья мои. Как бы друг с другом они ни ссорились, нас они почитают и ищут нашего союза. Иоты избегают столкновения с нами. Суомы южных племен поняли, что не во вред им, а для защиты и помощи поселился среди них Гельсинг и его люди. О настоящем и близком будущем я не тревожусь. Но не может ли придти день, подобный тому, о котором ты пел? Каков должен быть богатырь, который не испугается, когда все пойдут против него? Такой богатырь может быть лишь тот, кто объединит много стран и народов.

– Не было ли, царь, недавно то же самое в нашем народе? – спросил Ваараллинен. – Не ты ли, царь, объединил многие племена? Живших в землянках ты научил строить дома, голодавшим после неудачной охоты ты показал, как возделывают поля и собирают жатву, мореходов обучил кораблестроению, завел везде искусства и ремесла. Раз к тебе присоединившиеся не пожелают никогда вернуться к прежней дикости.

– Но иоты предпочли удалиться и остаться под властью своих чародеев, голодая и холодая в курных хижинах и питаясь гнилой рыбой.

– И к ним, и к суомам, и к карелам могут прийти такие же мудрые владыки – учителя, как ты, и их нравы изменятся.

– И среди них восстанет богатырь?

– Я полагаю, царь, – сказал Ваараллинен, – что богатырь уже восстал, но это не город и не царство. Это союз наших морских дружинников, готов, славян, квенов, вместе взятых. Он еще в колыбели и растет, но свивальник уже сорван, скоро выползет он на одеяло, сломает качалку и все тряпье порастреплет. Тогда ему не долго будет и на хребет волн сесть и морями от берега до берега повелевать.

– Но знаешь, друг, – сказал Водан, – у нас говорится:

 
Чти власть! Разумно править одному дано;
Очей у ночи много, у дня одно.
Высокий перед высшим пусть смирится,
К чему без рукоятки клинок годится?
 

– На нашем полуострове ты клинок! – отвечал квен. – Твоему примеру последуют Винета, Свантоград, Алый Бор и другие города. Единение устранит зависть городов, а союз всех дружинников разных народов скрепит все, как известь скрепляет камни здания. Да если мы будем сильны на море – и завидовать-то некому будет.

– Видно суждено этому морю назваться Варяжским, – сказал царь. – Слово это на всех языках понятно. Славянские и иные озерные солевары зовут себя варягами, потому что зимой живут у варниц, а летом варяют на море всех иноземных мореходов. Об этом названии никто и спорить не станет.