Текст книги "Бои в застое (СИ)"

Автор книги: Михаил Леккор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 16

Он проснулся около восьми. И так выспался, почитай с двенадцати оттянулся, организм привел в нужный порядок. С товарищем Брежневым под чай с малиновым вареньем, медом и с ватрушками они говорили по самым разным темам. Благо, взгляды Брежнева по свои служебным требованиям он изучал глубоко, как тематически, так и по хронологическим периодам. Ночью разбуди, спроси, например, тонкости разработки доклада генсека на ХХIV съезде КПСС – не собьется.

Брежнев мог только радоваться и удивляться схожести взглядов представителя молодежи (только по сравнению с его старческим возрастом). Миша, как классический советский идеолог, подчеркивал значительные расхождения представителя передового социалистического лагеря и реакционного империалистического блока. Но при этом (строго в такт мыслям его собеседника) он считал, что лучше плохой мир, чем хорошая драка. Тем более в условиях ядерной обстановки. Незачем нашим соотечественникам вновь пережить невзгоды Великой Отечественной войны.

Брежнев, в эти годы находящийся под сильным давлением отечественных стратегов, был рад слышать. Министр обороны маршал Гречко, еще к этому времени не умерший (его не станет в конце 1976 году) лично боролся с вредными пацифистскими взглядами главы государства.

И генсек, не в силах противостоять, не только жестко не сопротивлялся, но и сделал его членом политбюро ЦК КПСС. А тут представитель нового поколения, будущее нашей страны, грамотно и довольно убедительно приводит его же, Брежнева, доводы. Здорово! И умный, и марксистскую литературу (статьи и выступления самого Л.И. Брежнева) читает.

Параллельно с этим Миша аккуратно приводил свои взгляды (точнее, представления современной ему медицинской науки ХХII века) на вредные привычки. Кремлевские медики старательно отжимали у Брежнева стремление курить, требуя окончательно бросить. Миша тоже аккуратно представлял вредность употребления табака. Однако, он доказывал старому курильщику с многолетним стажем, что после стольких лет употребления курева резко бросать курить еще вреднее. Одну – две папироски в сутки употреблять можно. Но не больше! Иначе возникнут проблемы со здоровьем.

Брежнев удовлетворенно кивал. Несмотря на категорический запрет врачей и строгий запрет, он в это время все же изредка тайно покуривал. И, по субъективному представлению, после этого ему становилось легче.

Тоже самое Миша считал по поводу спиртному. Можно, но с учетом состояния здоровья и в ограниченном объеме. Брежнев утвердительно кивнул. В зрелые годы он иногда позволял себе употребить излишнего, но вообще относить его к алкоголикам, в отличие от Куйбышева или Маленкова на пенсии, не стоило.

И, наконец, Миша резко отрицательно к наркотикам разного типа, включая самые легкие и довольно безобидные. Брежнев попытался оспорить такие подходы, но довольно беззубо. И Миша знал, почему.

К этому времени его пациент уже несколько лет употреблял таблетки снотворного типа. Сначала это было лекарство, затем необходимость, а в конце стали одной из главных причин смерти в начале 1980-х годов. А иначе с учетом кремлевской медицины и возможности здоровья советского лидера, он мог бы довольно легко дотянуть до середины 1980-х годов, а то и до начала 1990-х годов. И история СССР на протяжении двух столетий, как минимум, пошла бы по-другому. А скорее всего, и в ХХII веке.

Но, в общем, к очередной полуночи они завершили разговор вполне миролюбиво. Перед сном Миша провел успокаивающий массаж, хотя поначалу Брежнев был против. В его представлении массаж был предназначен только к усилению кровотока и активизации организма. Какой уж после этого сон.

Но Миша уговорил его и уже через полчаса буквально усыпил генсека. Увидев, что Брежнев крепко спит, Миша поднял глаза на Алексея, поднес палец к губам, мол, не шумим, а затем показал рукой на дверь.

Телохранитель генсека понятливо кивнул и махнул рукой: «Выходи». И сам двинулся на выход, цепко осмотрев обстановку, а затем выключил свет.

Они тихонько вышли с этажа начальника на второй.

– Ну, ты силен, – уважительно сказал Алексей, – а то наши медики знай, напихают уколами и таблетками. И больше ничего не знают. Ты же слегка помассажировал и усыпил.

Его отношение к лекарю явно изменилось. Если к началу визита было только официальная вежливость и подозрительность, то теперь он видел в нем крутого профессионала, которого преследуют посредственности официальной медицины.

Миша, конечно, мог бы возразить, что и официальная медицина к 1970-е годы была уже не столь проста. И массаж был, и электрофорез, и водные процедуры. Но проблема в том, что все это являлось сугубо второстепенным, а лекарство базовым.

Кроме того, Мише не понравилась деятельность самого Алексея. Он поводил его от апартаментов известного лица до выделенного ему жилья, что очень напоминало обычный конвой. Ну надо же, неужели Миша давал повод? Или, когда будет повод, сразу в места не столь отдаленные и не пищать?

И вот теперь наступило новое утро. Лекарь встал, не торопясь, провел обычные утренние процедуры, попил воды из под крана за неимением чая. Затем возникла дилемма – что делать дальше? В смысле, когда идти к Брежневу и можно ли идти совсем? Наверняка, дежурная медсестра измерила давление. Что она там намеряла? Ты вполне хороший лекарь или шарлатан, пошел вон?

К счастью, в дверь негромко постучали, оборвав мучения хронопутешественника. Немного подождав, в спальню вошел один из подчиненных Алексея. Теперь думать было поздно, он в руках девятки.

– Если вы уже поднялись, Леонид Ильич приглашает на ранний завтрак. У него сегодня хорошее настроение.

Охранник был предельно вежлив и аккуратен в разговоре. Уже это радовало. А когда оказалось, не только из опасения потревожить своего шефа, но и из-за результатов деятельности экстрасенса, Миша понял – получилось! Первый этап наступления принес свои итоги!

– Ты представляешь, Леонид Ильич, не принимая снотворное, спал сегодня, что говорится, без задних ног. Никогда так не отрубался ночью. А ведь бывало и таблетки сильнодействующие примет, и то не раз проснется и себя, и нас помучает. То в туалет, то попить, то поговорить просит – проснулся, а не засыпается. А тут вечером заснул, так и глаза не откроет, только проговорит что-то сквозь сон или повернется с бока на бок. Проснулся сегодня, как огурчик. Веселый, анекдоты с утра рассказывает, подшучивает над ребятами.

У Миши отлегло от сердца. Значит, его процедуры все-таки оказались действенными. И теперь никто не будет смотреть на него косо. Кроме, конечно, медиков.

Для тех, чем лучше, тем хуже. Соперники, ничего не сделаешь. Хоть и социалистический строй, а всякие люди попадается, – немного лицемерно подумал Миша.

Брежнев встретил его, как самого близкого человека. Но начал он с разгона:

– Я тут решил тебе выговор тебе сделать. И тебе, и своему окружению, – объявил он. Но тон был не грозный и никто не испугался. А последующие слова показали, что хозяин просто шутит от хорошего настроения: – Ты почему раньше не показался? А вы, ребята, тоже ушами хлопали. Могли бы и найти его. Или КГБ уже не в состоянии?

– Виноваты, товарищ генеральный секретарь ЦК КПСС! – дурашливо вытянулся Алексей, – но теперь мы приложим все силы, чтобы товарищ лекарь ненароком не исчез и не принес урона советскому строю.

– Понял Миша? – улыбнулся генсек, – а теперь, Алексей, поговорим серьезно. Я поговорю с вашим руководством. Мише надо заиметь своих телохранителей. Имей в виду, не шпионов, а именно охранников. А то у нас хватает всякого хулиганья. Ты, разумеется, в ВДВ служил и в силах поколотить всякую шушеру. Но на всякую силу находится еще большая сила. Побьют еще.

Такой заботы Миша не ожидал. То есть, конечно, он понимал, что, попав в такую высокую сферу, обязательно окажется под пристальным влиянием. Но чтобы так сразу и грубо – никак. А куда деваться? Брежневу не откажешь. И ведь как посмотришь. С одной стороны, заботливое отношение. С другой стороны, – сказано же – не шпионить. Сам генсек намекнул, чего уж там.

Брежнев, видимо, решил, что рассмотренный вопрос уже закрыт, и возвращаться здесь к нему не надо. И потому занялся завтраком. Миша так не считал, но это был не тот случай, когда можно выскакивать со своим мнением.

Он ограничился тем, что принял кружку чая, взял ватрушку и поискал взглядом варенье. Вчера ему очень понравилось клубничное. Пальчики оближешь! В своем времени ему нравилось синтетическое желе, в основе которого находились морские водоросли. Хотя, несмотря на глубокую химическую обработку, оно отдавало морским вкусом – йодом, железом и бором. Вкус хороший, но постепенно надоедало. Плюс химия. И ел ты не варенье, а соединение элементов, необходимых организму. Здесь другое.

Брежнев тем временем перешел к другой теме, для него более актуальной и жизненноважной.

– А ведь ты прав своим лечением! – восхищенно сказал он Мише, – помял руками тело, сделал ванну и никаких таблеток не надо. Никогда не думал, что физкультура имеет такое значение. Я ведь не верил раньше врачам, когда они мне пихали эту, как ее, лечебную физкультуру, – вспомнил он по подсказке охранника, – спасибо тебе. Сколько мучился, а сегодня нет давления – медсестра мне уже его померила – нормальное, нет шума в голове, апатии и вялости, как после таблеток. Хоть на работу езжай, хотя сегодня суббота. Ну-ка давай за это.

Брежнев вытащил откуда-то граненый стакан и налил до краев.

– Давай за мое здоровье! Ребятам нельзя – они на работе, мне рано, а вот тебе в самый раз. И здоровье мое закрепим.

Миша с ужасом посмотрел на коньяк. Вот сюда бы Ичей! Он точно его споит и методика укрепление организма не поможет. Что за страна! Он подумал, что рассуждает, как настоящий иностранец, это его развеселило.

Брежнев, видя, что его эскулап колеблется, поощрил:

– Ну же, Миша. Неужели за мое здоровье не примешь? Оно у меня с твоей подачи окрепло другим на загляденье.

Явно не отстанет. Два стакана по двести грамм.

– Мне сказали, что сегодня надо обязательно надо уехать, – предупредил Миша, я же не смогу пьяным.

Брежнев сердито посмотрел на Алексея.

– Я тут решаю, кому и когда уезжать, – проворчал он, – кому-то не понятно? Ты, Миша, главное лечи с таким же результатом, а я тебя всем обеспечу. Деревеньку, конечно, как царь, не дам. А вот орден, премию, квартиру, членство в ЦК и прочее всегда в твоем распоряжении. Хорошая работа – хорошая отдача.

Теперь Алексей. Ты борзеешь?

– Никак нет, – четко ответил Алексей, который понимал, что генсек недоволен именно им, – я предупредил Мишу на всякий случай по приезде сюда. Не первый ведь медик, который много хвастался, но у которого мало что получалось. Сейчас же, распоряжение отменено согласно вашему распоряжению.

– Пей, – Брежнев повелительно кивнул на коньяк. Вытащил второй стакан. Самолично налил в него коньяк, подвинул Алексею.

– Это тебе в виде наказания. Пей и выполняй свои обязанности, как трезвый. Оступишься – схлопочешь. Или ты хочешь по партийной или служебной линии? Ты только намекни – получишь.

– Никак нет, товарищ главнокомандующий. Разрешите принять за ваше здоровье? – Алексей с генсеком не спорил – и привык, и понимал, что не перетянет.

Конечно, это было грубейшее нарушение служебной дисциплины. Но Алексей без колебаний взял стакан и подмигнул Мише – бери. А что делать? Глава государства приказывает. Страна, называется, живет в режиме социалистической демократии, но генсека никто не остановит. И жаловаться некому.

Он взял стакан. Однако, как бы не обмишуриться. Вчера даже старик сделал замечание за культуру пития. Стыдно за такие мелочи, проколешься в один момент. Вот будет дурацкий пример на практикуме спецучебы. Прокололся из-за неумения пить.

Глядя, как Алексей мелкими глотками пьет коньяк, Миша решился и, как алкоголик с большим стажем (имидж!), выхлебал жидкость в несколько приемов. Коньяк – не водка, резкого послевкусия не бывает, тем не менее, выпив, Миша несколько секунд под общий смех дышал через рот, проветривая его. Брежнев, как и все, смеясь, затолкал ему в рот кусочек колбасы. Стало легче.

Затем они принялись, как ни в чем не бывало, пить чай.

– Кроме всего прочего, Миша, я тебе очень благодарен. Хоть однажды меня подлечили без мучений. Чазов будет ныть, но я тебя делаю своим личным массажистом широкой специализации. Слышь Алексей? Этого человека до меня допускать без особых вопросов. И туда, куда я потребую, хоть на заседание политбюро. А то так устанешь, а из возможностей опять таблетки да уколы.

Алексей кивнул, явно делая себе пометку. Или просто старался сохранять деловое состояние.

– Надеюсь, не забудешь. Эк тебя, Леша, развезло от единственного стакана коньяка, – Брежнев явно развеселился, – вот я, лет десять назад, проводя заседание офицеров в ГСВГ, выхлебал стакан водки, так ее полтора часа речи толкал. И ничего. А нынешняя молодежь слабая.

Попросил лекаря:

Ты, Миша, потом после завтрака подойди поговорить со мной. Решим, где ты со мной можешь работать и чем еще можешь помочь. А сейчас, не съездить ли нам на охоту? Алексей, нет, отдыхай, Сережа, позвони охотникам. Понимаю, не готовились. Пусть, кто может, подойдет. Охоту проводить, не с Фордом беседовать. Или зверья уже в Завидово не стало?

Довольный улучшением здоровья, Брежнев зажегся охотой и робкие попытки охраны убедить отказаться от затеи генсека быстро провалились. Их шеф окончательно решил и все! И никакие ссылки на погоду, отсутствие зверья и неготовность егерей не срабатывали.

– Миша, поедешь с нами? – Брежнев повернулся к экстрасенсу, – лучше на охоте поговорим.

Тот слегка задремал от коньяка и согласно кивнул, едва ли сразу поняв, что ему предложили. А поняв, обрадовался. Охота была одним из самых занятий Брежнева и если тот приглашает, значит, этот человек ему нравится.

Генсек улыбнулся:

– Саша, возьми с собой бутылку водки и закуску – там хлеб, сало, помидоры, огурцы. Особых разносолов не надо, не обедать едем.

Его лицо – внезапно ожившее и помолодевшее – спряталась в веселой ухмылке. А жизнь, оказывается, идет!

Глава 17

Несмотря на неожиданность охоты, она удалась на все 100 %. Охотоведы после звонка с самого верху не стали отмахиваться, ссылаясь на субботу. Большая их часть уехала в лес – готовить сам действо, а двое присоединились к свите генсека. Старший из них закинул удочку:

– Леонид Ильич, в конце зимы жратвы у зверья мало, так мы прикармливаем свинюшек. Днем они на поляне в ельнике греются и кормятся комбикормом. Там у нас лежки есть, стреляй – не хочу.

– Поехали на поляну, – благодушно кивнул Брежнев, – будем стрелять кабанов. Кабанятина хорошее мясо.

Егерь облегченно вздохнул. Генсек был посетитель капризный, иной раз надо предложить кучу вариантов, пока он нехотя согласится. А тут с первого раза прошло.

А Брежнев уже обсуждал одежду Миши. Оказывается у него хорошая память и он помнил, что его врач был одет скромно и по-городскому. Зимой на природе, при пятнадцати градусах мороза и приличном ветре Миша не охотился бы, а постоянно мерз, пока не сделал бы дуба.

– Алексей, у вас не все пойдут на охоту, подбери для лекаря зимнее обмундирование и обувь, а то поморозится, самого придется лечить.

– Ага, – вроде бы трезво начал Алексей, – подберем, у нас есть ребята похожей комплекции.

Однако, когда он попытался реализовать свои намерения, то всех его усилий хватило лишь для того, чтобы приподняться и покачнуться. Только дружеская помощь товарища по службе в девятке, позволила ему подняться и уйти по порученному делу.

Брежнев по отечески посмотрел вслед ушедшему.

– Ничего. Раз ходит – сделает! Голым ты у меня не уедешь. Сережа, – озаботился он отъездом, – мы сегодня выедем или как? Не хотелось бы откладывать до завтра.

Сказано было мягко, даже с ленцой и Миша никакого внимания не обратил. Ну, беспокоится человек, и что ж такого. Однако сотрудник охраны генсека был многоопытным и осторожным. Что-то его в тоне шефа насторожило и он отнесся к его вопросу с большим вниманием.

– Леонид Ильич, – стремительно вскочив, отрапортовал он, – разрешите доложить!

Брежнев кивнул и улыбнулся, но при этом взгляд его был колючим. Опа, – сообразил Миша, – а босс-то по-настоящему сердится! Это надо запомнить, а то дяденька-то он добрый, но только большой начальник и привык, что все вокруг подпрыгивали от первого же слова. Вляпаешься ненароком.

– Леонид Ильич машины подготовлены. Только что мне сообщили, что егеря подготовили охоту. На месте находится пятипудовый секач и несколько подсвинков. Сейчас подготовят одежду врачу, нальют в те горячий сладкий чай и можно выезжать. Время отъезда – не больше пятнадцати минут.

– Молодец, Сережа, – удовлетворенно сказал Брежнев. По тону чувствовалось – успокоился, – раз время еще немного имеется, пойдем, Миша, посмотрим тебе ружье из моего запаса. Не из пальца же стрелять ты будешь.

Миша хотел отказаться, но взгляды присутствующих были так красноречивы и немного завистливы, что он передумал. Судя по всему, его сиятельный пациент оказал ему большое внимание, вроде как орден вручил. Это хорошо, не сам, конечно, орден, а внимание. Кажется, первоначальную задачу – укрепиться около генсека – он выполнил.

«Оружейная» комната оказалась небольшим помещением рядом с кабинетом хозяина. Оружия в нем тоже было немного. Четыре ружья, частью дорогие, инструктированные золотом и черным делом, частью обычные серийные. Одни импортные, другие отечественные, ижевского и тульского производства. Все явные подарочные. Хорошо быть большим чиновником, во всем экономия, даже в развлечениях.

Он думал, что Брежнев выделит ему ружье поскромнее и уже приценивался к отечественным стволам попроще. Но генсек оценивающе посмотрел на него и поинтересовался:

– Ты раньше стрелял из ружья?

– Нет, только в ВДВ в армии из Калашниковых – автомата и пулемета.

– Лихой ты парень. А ведь не скажешь, что десантник. Вот смотри – или ружье из Тулы, – показал он на скромное оружие, – или подарок мне из Франции, – он показал на роскошный ствол, – знаешь в чем разница?

Миша отрицательно покачал головой и скромно улыбнулся, почти представляя, что от него потребует азартный главный советский коммунист.

– Схватка с одним из моих охранников. Честно, без подлянки и, разумеется, без увечий.

– Как прикажите, Леонид Ильич, – с готовностью сказал Миша. Конечно, такое поведение лекаря было чисто внешне. На самом деле он лихорадочно размышлял.

Отказаться ему было нельзя – Брежнев уже нацелился на поединок и огорчить его означало потерять расположение. Значит – арена. А вот проиграть или выиграть – это еще как решить. С одной стороны, если он сдаст бой, то сохранит расположение охраны Брежнева, но упадет в глазах самого хозяина. Если победит – может навсегда получить несколько изощренных врагов.

Решающим доводом стало то, что в его поражение не поверят. Сделают его в шпиона, в лучшем случае, – туповатого хитреца. И потом – ВДВ не отступает!

Брежнев выбрал здоровенного парня, до этого пару раз мелькавшего на заднем плане.

– Ну, бойцы, покажите свою силу, – довольно сказал генсек, – а то говорить все мы мастера. Даже я, хотя и с трудом.

Охранники, нацеленные на спасение своего босса, были подготовлены с разных сторон, в том числе и на рукопашный бой, на что и надеялся противник экстрасенса. Он рассчитывал, что этого будет достаточно для победы над бывшим десантником.

Его проблема была в том, что противостоял ему тоже сотрудник спецслужбы, организации двумя веками старше и опытнее. И в поддавки она играть не собиралась.

Никаких чувств. Только трезвый расчет и научные методики. Для начала требовалось определить, на каком спортивной борьбе базируется товарищ здоровяк. Оказалось, самбо. Хм, весьма прогрессивно. Для выяснения этого пришлось позволить провести на себе несколько приемов и, как бы нелепо отлететь в сторону.

Охранники Брежнева, естественно, болевшие за своего напарника и сам шеф, выступавший, похоже, просто за соревнование, решившие, что Андрей куда сильнее и бой закончится в его пользу, были неприятно поражены концовкой.

Андрей, усыпленный пассивностью своего противника, не уделял особого внимания обороне. Это его и подвело. Когда он проводил очередной бросок через спину, Миша неожиданно вырвался из его и сделал троечку «по-уличному» – удар в печень, удар в грудине, и в конце удар в подбородок. Сотрудника девятки буквально снесло в бессознательном положении.

– Миша молодец, а вот мои ребята – слабые, – прокомментировал Брежнев, – что же вы так, сотрудники КГБ?

Алексей напомнил шефу:

– Миша – десантник. А ВДВ – это круто. В СССР нет сильнее солдат!

Брежнев пожевал губы:

– Антон Гречко как-то пытался меня убедить в силе советских десантников. Теперь сам убедился. Слушай, Миша, а ты особый или все десантники такие.

Миша затруднился ответить. Если бы он сам знал! Пришлось выдавать теоретическую информацию, полученную им в ХХII веке.

Брежнев почувствовал некоторую недоговоренность и слишком общую информацию, но решил, что десантник секретничает. Это ему не понравилось. От верховного главнокомандующего прячет! Но ничего не сказал. Каков министр обороны, таковы и подчиненные. Мудрит Гречко, с него и стоит спрашивать. Вместо этого он демонстративно посмотрел на часы, а затем перевел взгляд на отходившего куда-то Сергея.

– Все готово, можно ехать, Леонид Ильич, – отрапортовал тот.

– Ну, тогда и едем, что зря тянуть, – отреагировал Брежнев, – а то скоро обед, а мы мяса не добыли. Да, Миша, посмотри там ружье при стрельбе. Сдается мне, что с прицелом есть проблема. Хорошо?

Миша, разумеется, согласился и с этой незамысловатой шуткой все тронулись. В комнате охраны Мишу обмундировали для зимней охоты. В счет этого он получил полушубок, теплые штаны, валенки и шапку-ушанку. В восторг хронопутешественник от полученной тяжести не пришел, зато стало гораздо теплее.

На место охоты приехали на четырех машинах. Было морозно и ветрено. Миша покинув салон автомобиля, сразу замерз. Мороз еще ничего, но ветер продувал практически насквозь. Какой от этого восторг? Посмотрел на Брежнева. Старик был по-настоящему счастлив. Миша даже позавидовал. Холодно, впереди убийства животных, кровь, а он радуется.

Он спрятался от генсека, укрывшись за машиной от ветра. Но старик не собирался лишать своего гостя внимания. Сотрудник девятки, улыбаясь, кивнул на охотник:

– Шеф потерял, спрашивает, как ты, зовет к себе.

Пришлось идти. Отговорка о холоде для десантника на фоне морозостойкого старика будет выглядеть будет не только смешно, но даже подозрительно. А если еще сказать, что к охоте ты равнодушен, а к зимней охоте у тебя аллергия, – значит, приобрести врага. Оно тебе надо?

Миша вздохнул и поплелся по снегу навстречу ветру.

К счастью, Брежнев был не из металла и не относился к представителям семейству моржей.

– Пойдем скорее к лежке, – поторопил он, егеря предупредили, скоро кабанов подведут, время кормежки. Пару кабанов возьмем и считай, охота удалась.

На лежке, зарывшись в сено, он зарылся в сено и немного согрелся. Среди деревьев показались звери, раздалось их хрюканье. Кабаны!

Раздался нестройный залп. Точнее сказать, по обязательной договоренности, первым стрелял Брежнев. Со стариком, разумеется, ничего не согласовывалось. Но с Мишей охранниками была проведена большая работа и он клятвенно пообещал им, что промедлит. И в итоге генсек, несмотря на годы и старческую медлительность выстрелил первым. И цель Брежнева – приличного размера кабан, – очевидно, была подстрелена. А для гарантии по той же цели бил егерь. Но этого нюанса как бы не было. Не зачем огорчать старого человека.

Сам Миша стрелял по другой «заманчивой» цели, выбранной им лично – стройной ели. Два патрона позволили определить, что мушка все-таки немного сбита. Что и требовалось доказать. Зверушек, в связи с этим, он не подстрелил.

Брежневу это настроение не испортило. Он прошел следом за убежавшим стадом и обнаружил подстреленного кабана. Зверь был приличным и это еще более улучшило его настроение.

– Ты, Миша, мне удачу приносишь. И здоровье улучшил и с тобой я хорошего зверя добыл. В эту зиму я еще такого кабана не стрелял. Молодец, парень! Сережа, открывай сумку, надо отметить.

Сотрудник девятки, поздравив Брежнева, раскрыл сумку и вытащил бутылку водку, рюмки и закуску. Незаметно отошел в сторону. У шефа сегодня только один гость на охоте, а, значит, один собутыльник. Исходя из этого же, Миша сегодня был обязан продолжить пьянку. А что делать.

Брежнев самолично разлил водку, подал кусок колбасы и огурец.

Они выпили. «Столичная» была крепкой и сердитой. Миша почувствовал, что коньячная основа, сложившаяся утром получила солидное подкрепление и он снова опьянел.

Брежнев то же оказался навеселе. Но не только от водки. Удачная охота, улучшение здоровья, даже мороз и ветер придали ему настроение эйфории. Он ткнул Мишу в живот:

– Сегодня массаж будем делать?

– Надо бы, – неопределенно сказал экстрасенс, не понимая, к чему ведет пациент.

К счастью, все обошлось. Брежнев только похвалил его и пригласил в машину. Охота завершилась, водку выпили. Что еще делать на холодке?

В отапливаемом салоне всяко будет лучше. Тепло и водка заставили его задремать. Проснулся он уже при подъезде к Завидово. Точнее сказать, Брежнев растолкал его, ворча, что на людях надо быть всем торчком.

Ух, лучше поработать в теплой комнате массажистом, чем «отдыхать» на морозе и ветру. Опять придется активизировать защиту организма, удалить из него алкоголизм и нормализовать системы жизнеобеспечения. Все это, конечно, сработает, но, напомнил себе Миша, излишне часто использовать эту методику нельзя – доведешь себя до истощения.

Брежнева с его охотничьими трофеями отвели на третий этаж, а Миша поплелся на второй этаж, чтобы принять душ, где-то с час поваляться в неглубоком сне и взяться за выздоровление своего тела от того безобразия, которое ему помогали делать товарищ Брежнев с компанией.

Впрочем, ему немного помогли. Едва он вышел из душа, как в дверь предупредительно постучали и в его номер вошла официантка с тележкой, на которой была масса всяких вкусностей: большой фарфоровый чайник с горячим крепким сладким чаем, блюдечком с нарезанным лимоном, булочки и пирожки.

– Угощайтесь, – мило улыбнувшись, сказала девушка, – перед ужином я к вам подойду за посудой.

Однако, сервис, – удивился Миша, – близость к сиятельному телу? Элементарная вежливость? М-гм, его красота и утонченность?

Чуть позже он это выяснит, а пока взамен сна Миша позволил себе побаловаться кисло-сладким чаем, сибаритствуя с помощью пирожков и булочек.

Он выдул почти две трети чайника и только после этого принялся разрабатывать тело, поклявшись, что после возращения целый месяц не будет пить, а излишки спиртного будет сплавлять Ичам.