Текст книги "Гасконец. Том 1. Фландрия (СИ)"

Автор книги: Михаил Кулешов

Соавторы: Петр Алмазный
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Для чего?

Я огляделся. Планше о чем-то болтал с хозяином трактира, вполне по-дружески. На столе у них стоял целый таз овощей. У нас же на столе еды не было вовсе, только пиво де Порто, да кружка Сирано де Бержерака.

– Мы едем в Бапом, конечно же! – ответил де Порто. – Я давно положил на вас глаз, Шарль, с нашей первой встречи. А раз вы прибыли живым, да к тому же всего лишь вчетвером положили целый испанский разъезд…

– А я ведь говорил! – с горечью воскликнул де Бержерак. – Скажут, что нас было четверо!

– Откуда вы узнали про разъезд? – удивился я.

– Местные доложили, – усмехнулся здоровяк. – Часа за три до вашего прибытия. И серебро вы за пленников тоже получили?

– Да, – кивнул я. – Но еще не отдал свою долю де Бержераку.

– Помилуй, приятель, – рассмеялся парижанин. – Какая доля, пленных брал ты.

– Я настаиваю, – ответил я, вынимая из-за пазухи пять маленьких кошельков, по пятьдесят пистолей в каждом. Два я отдал парижанину. Не совсем равная доля, но тоже весьма неплохая. Носатый подумал секунду, затем подвинул мне один кошелёк, а второй положил себе за пазуху.

– Я настаиваю, – проговорил он, копируя мои интонации.

Делать было нечего и я принял кошелек обратно. Теперь у меня имелось собственных двести пистолей.

– Готовитесь устроить грандиозную пьянку, Шарль? – спросил здоровяк, опрокидывая в себя очередную кружку. Меня мутило уже от одного вида пьющих людей, не то, чтобы от мысли, напиться самому.

– Ни в коем случае, – честно признался я. – За последние два дня я выпил больше вина, чем за весь прошлый год.

– Врать друзьям – огромный грех, господин, – вдруг возмутился Планше. – Тем более, если друзья высокопоставленные.

– Как ты выговорил последнее слово, негодяй? – рассмеялся я. Ведь скорее всего настоящий д’Артаньян действительно ничуть не отставал от де Порто в плане выпивки.

Планше ничего не ответил, вернувшись к разговору с трактирщиком. Кажется, они с хозяином обсуждали что-то очень важное, регулярно переставляя по столу то луковицы, ты связки с чесноком, то вареную свеклу.

– Ладно, – добродушно махнул рукой де Порто. – Куда вы потратите ваше серебро, совсем не моего ума дела. Моё дело отвезти вас в Бапом и представить моему хорошему другу де Тревилю.

– Капитан королевских мушкетеров будет там? – удивился я.

– Ого, ты что-то начал вспоминать? – подначил меня де Бержерак, но я не обратил на него внимания.

– У королевских мушкетёров будет особая роль в осаде, – загадочно усмехнулся здоровяк. – И у ваших гасконских кадетов тоже особая. Мой друг, у вас будет возможность проявить себя перед лицом самого Короля, а также и Его Преосвященства. Все самые важные люди стекаются нынче к Бапому.

Де Порто наклонился вперёд, его массивный живот упёрся в деревянный стол и чуть ли не сдвинул его на пару сантиметров. Тон великана был мягок, голос вкрадчив, но я всё равно чувствовал себя так, словно меня ещё живого разыгрывают в карты.

Как же мало общего имело все вокруг с романом Дюма и фильмами! Даже моё отражение в зеркале, которое утром принес Планше, ничуть не напоминало Боярского. Миледи оказалась не блондинкой, а рыжей, причем куда младше, чем Терехова. Ну только что Портос оставался прожорливым великаном, вот и все сходство. Но бог с ней, с внешностью. В де Порто не было и денье от доброжелательного, простодушного и даже туповатого толстяка! Мушкетёр оказался весьма сообразительным и в то же время чертовски хитрым типом. Он был опытным мушкетёром, много кого знал, и судя по его словам, принимал непосредственное участие в околодворцовых интригах. По крайней мере тех, что крутились вокруг королевских мушкетёров и благосклонности Его Величества.

– Я думаю, Шарль, что у вас блестящее будущее, – хитро ухмыляясь, де Порто дружески похлопал меня по плечу. – Де Тревиль гасконец, и гасконцев обожает. Вы отважны, находчивы и, даст Бог, удачливы. Я хочу лично привести вас под стены Бапома. И наблюдать за вашими подвигами из первых рядов.

Глава 10

Де Порто не только оставил Сирано де Бержерака отлеживаться в трактире, он даже заплатил хозяину за постой и возможные траты. Мужчина был безумно благодарен, несколько раз кланялся и вручил нам в дорогу несколько крепких бутылей с чем-то, куда более крепким, чем пиво и вино. Потом он обнялся с Планше, получил от него несколько серебряных монет – понятия не имею, откуда они появились у моего слуги. Конечно же, я был уверен, что меня бы Планше обворовывать не стал. Кстати, слуга не стал никому отдавать или продавать добытую у испанцев лошадь и сейчас гордо сидел в седле. Де Порто бросал на него временами насмешливые взгляды, но молчал.

– Планше, – подозвал я слугу, уже сам будучи в седле. Моя бедная лошадка тащила теперь, помимо меня, два мушкета и две испанских аркебузы. Второй мушкет мне отдал Сирано, сказав, что прямо сейчас он ему без надобности, а я проявляю нездоровую для гасконца любовь к стрельбе.

– Слушай, Планше, я заглянул в кошельки – там золото.

– Ну, да, – кивнул слуга. – Пистоли, месье, испанское золото.

– Но мы всё время говорим «серебро», – не понял я.

Планше тяжело вздохнул, словно общается с умалишенным и вытащил из-за пазухи свой кошелек. Кошелек оказался довольно пухлым на вид. Планше высыпал на руку несколько монет, весьма ловко, нужно признать. Он не выискивал монетки по одной, а сразу вытряхнул на ладонь именно такое количество, какое и хотел.

– Вот смотрите, месье, – пояснил он. – Эта медная, денье. Кинуть нищенке, может быть наскребет таких двенадцать штук на краюху хлеба. Помните?

Я с понимающим лицом кивнул, на самом деле не понимая ни черта. Навык, отлично отработанный мною на всех корпоративных собраниях и конференциях.

– Вот еще одна медная, это двойной турнуа, – слуга указал на монетку с тремя лилиями. – Двойной, потому что в ней два денье. Понимаете?

Я снова уверенно кивнул. Тогда Планше указал на маленькую серебряную монетку. На самом деле, таких серебряных монеток было три, разного размера и с разными гербами.

– Это су, ей мы платим за хлеб и постой. В су двенадцать денье, и су всегда должен быть под рукой, понятно?

Я кивнул. Планше продолжал разговаривать со мной, как с ребёнком, но я был ему даже благодарен за это.

– Поэтому, мы и говорим «серебро», – закончил урок слуга.

– Отлично, – улыбнулся я. – Но зачем еще две серебряные монеты?

– Их куда больше, друг мой Шарль, – де Порто наконец-то подъехал к нам, с интересом разглядывая монеты на руке Планше. – Каждый более или менее сильный герцог, а то и маркиз, норовит выпустить свою монетку, для своих земель.

– Ещё есть ливры, – продолжал Планше. – В монетах их редко встретишь, но они есть. Парижский и обыкновенный. Парижский потяжелее, и цены в нём больше. Где-то на четвертинку.

– То есть, пять четвёртых? – уточнил я. Планше кивнул.

– А вот золото, – рвался помочь де Порто. Слуга торопливо убрал свои монеты в кошелек. На огромной руке здоровяка вдруг, словно у фокусника, материализовались две золотые монеты. Первая была круглой, с крестом, но каждый «луч» креста оканчивался лилией. Вторая была словно вырублена наспех, и её округлость вызывала явные сомнения. На ней красовался костыльный крест (словно перекрестие прицела в старых играх), по четырем сторонам были какие-то буквы. Такие монеты и лежали у меня в кошельке.

– Вот это ливр, – де Понто указал пальцем на круглую монету. – Он стоит двадцать су. А это пистоль, он тяжелее и стоит десять ливров.

– Они уже из золота, и на рынке таким платить за говядину просто смешно, – с видом знатока заключил я, пытаясь тоже казаться в теме. – Спасибо за напоминание, друзья. Кажется, я все вспомнил на счет монет. Видимо, меня слишком уж сильно приложило тогда.

– В голову, насколько помню, – де Порто добродушно улыбнулся. – Но это ещё что! Был у меня приятель, он после пули в голове на латыни заговорил.

Мы рассмеялись, а затем де Порто снова отделился. Он вёл нас вперёд, лошади спокойно брели по дороге, болтать больше было не о чем.

Спустя несколько часов, мы достигли Бапома. Сперва я увидел раскинувшееся вокруг него человеческое море, стяги, знамена и палатки. Но уже через мгновение, то, что я сперва принял за гору, оказалось огромной каменной крепостью. Не укрепленным городом, а настоящим каменным многоугольным чудовищем. Уродливым, и будто бы неприступным. Пушки – и с нашей, и с испанской стороны – молчали. Пока что.

Здоровяк придержал лошадь, чтобы снова поехать бок о бок с нами.

– Невероятная крепость, – протянул я, чувствуя, как меня накрывает этой поразительной гигантской тенью. – Впервые вижу такое.

– Верно, – важно кивнул де Порто. – Её перестраивали сколько раз, сколько раз штурмовали за века. Настоящее чудище.

– Гаргантюа! – зачем-то сказал я первое, что пришло в голову, ассоциировалось с огромным великаном и вроде бы относилось к похожей эпохе. Я надеялся, что таким образом покажу себя образованным и начитанным гасконцем. Но у де Порто только округлились глаза.

– Держали бы вы язык за зубами, Шарль, – сказал он. – До меня уже дошли слухи, что вы спасли какую-то гугенотку около Лилля. Так ещё и такие страшные вещи цитируете.

Я снова сделал очень умное и серьёзное лицо, а потом кивнул. Проблема была в том, что я ни черта не понимал. Проехав еще несколько метров, я спросил:

– Вы же знаете, что я не все помню?

– Я уже догадался, – буркнул де Порто. Веселья в здоровяке явно поубавилось.

– Что не так с «Гаргантюа и Пантагрюэлем»?

– Да тише вы! – недовольно шикнул королевский мушкетёр. – Совсем обезумели что ли? Это грязная, гадкая книжонка! Неужели сами не понимаете, почему она под негласным запретом уже сотню лет?

– Признаться честно, – сказал я. – Мне только название и знакомо. Содержания я в глаза не видел.

Тут я был совершенно искренен. Планше тихо хмыкнул. Если окажется, что мой слуга умеет читать, а я нет, мне придётся вызвать его на дуэль.

– Счастливый вы человек, – грустно усмехнулся де Порто. – Такая гадость. Подтираться гусятами! Ну как могла прийти в голову такая гадость⁈

Я ничего не ответил, Планше снова тихо хихикнул.

Мы уже подъезжали к французским палаткам, так что Шахрезада де Порто прекратила дозволенные речи. Нас встретило несколько солдат, с пиками, как будто бы созданными для царапанья неба. Метра три, не меньше.

– Мессир герцог де ла Мейре уже здесь? – обратился к солдатам де Порто.

– Скоро прибудут, – ответил с поклоном солдат. – Вместе с Его Величеством и Его Преосвященством.

– Держу пари, – рассмеялся здоровяк, поворачиваясь ко мне. – Вы, Шарль, очень понравитесь Красному.

– Готов принять это пари, – неуверенно ответил я. Хотя встречаться с Ришелье мне совсем не улыбалось – почерпнутые из прошлой жизни стереотипы никак не отпускали.

– А мессир де Тревиль уже прибыл? – снова спросил толстяк.

Солдат кивнул:

– Вместе с королевскими мушкетерами, месье. Показать дорогу?

– Будь любезен, – согласился здоровяк. – А этих почтенных месье отведи к гасконским кадетам.

На том мы и распрощались. Де Порто сказал, что надеется ещё много раз увидеть меня в деле, и что я просто обязан как-нибудь проявить себя в ходе этой осады. Я ещё не понял, в чём тут подвох, но очень скоро картина прояснилась. Впрочем, я забегаю вперёд.

Нас с Планше отвели к палаточному лагерю, где царило удивительное для меня спокойствие. Никто не пил, никто не распевал песен. Осада обещала быть серьёзной.

Первым делом, обступившие нас гасконцы, спросили о де Бержераке. Я успокоил товарищей, рассказал о том, что рана его заживает, а сам парижанин проявляет чудеса героизма и упрямства. Тощий Пьер, к счастью, всё ещё живой, сказал, что будет с нетерпением ждать его возвращения.

Затем меня поставили перед фактом, что по указу Маршала Франции, я таки назначаюсь лейтенантом кадетов и весь корпус теперь переходит под моё командование. Никто с этим не спорил, а напротив – от товарищей по оружию я получил только похвалу и поддержку. Молва уже расходилась, наша вылазка в Аррас изрядно приукрашивалась и теперь это была не удача. А хитрая операция, во время которой мы специально выбрали нужный момент и полезли в город как раз для того, чтобы схватить тамошнего командующего.

Третья новость настигла меня уже после того, как Планше поставил мне отдельную палатку. Я всё рвался ему помочь, но настороженные взгляды однополчан заставили меня притворно ругнуться на слугу и уйти к ним. За столом – точнее двумя досками, положенными на две пустые бочки – куда меня пригласили, играли в карты. Играли в «Тарок», правил которой я не знал, но с большим удовольствием изучал в процессе. Запоминал, кто и что делает, пытался разобраться. Но куда интереснее мне было слушать новости об осаде.

Бапом окружили раньше срока – всё благодаря нашему удачному штурму Арраса, освободившему войска. Мы взяли крепость в кольцо, перерезали все возможные дороги для поставки припасов и оружия. Но пока не приступили даже к артиллерийской подготовке. Пушки молчали не просто так – они ждали Короля.

Все ждали Короля, особенно лихие мушкетёры и гасконские кадеты. Все хотели проявить себя, как только Его Величество появится, и копили силы. И отдыхали. Мне эта концепция показалась до ужаса идиотской.

– А если крепость возьмут до его прибытия, что в этом плохого? – не удержался я от вопроса.

Пьер, держащий на руках целый веер карт, кашлянул.

– Ну, похвалит по приезду… Но вся слава достанется де ла Мейре. А нам-то зачем за его славу погибать?

– А если он прикажет?

– Не такой он человек, – ответил другой игрок, лысеющий и полненький парень. Выглядел он при этом очень даже молодо. – Герцог человек чести, ему вся слава не нужна, он поделится.

– Ему бы сына подвинуть вперёд, – согласился Пьер. – Но сыну ещё рано, мальчонке лет десять всего.

– В любом случае, он Ла-Рошель брал, – хмыкнул третий игрок. Черноволосый, кудрявый, с аккуратно подстриженными усами. – Магистр Артиллерии, великий человек.

– Вот-вот, – усмехнулся лысеющий. – Лишь бы стены от одного его имени не пали. Тогда нам славы не достанется.

Я покачал головой. Всё это казалось мне ужасно непрактичным и глупым. Есть боевая задача, есть ресурсы, есть в конце концов противник, который не обязан сидеть и ждать нашего героического момента славы, причем обязательно на глазах у вышестоящего начальства. Если честно, я был уверен, что культ личной славы умер в средние века, с появлением первого огнестрельного оружия. Но, как оказалось, моя четвёрка по истории в дипломе была очень и очень сильно натянутой.

В любом случае, если начинать прогрессорствовать, то лучше всего отметить про себя этот забавнейший факт. Впрочем, любые выводы делать ещё рано.

– Кстати, – как бы невзначай спросил я. – А что у нас с наёмниками?

– Нам-то зачем? – удивился тощий Пьер.

– А у испанцев?

– Времена наёмников минули, – пожал плечами кудрявый. – Ну, мне так кажется. Ничто не сравнится с единой армией, под началом Его Величества. Хотя некоторые, на востоке, особенно в Империи, ещё забавляются…

– Но толку с них? – подхватил Пьер. В этот момент, как бы невзначай прокашлялся полноватый.

– Вы, месье, решили просто забыть о швейцарцах, я полагаю, – елейным тоном произнёс он. Остальные переглянулись.

– Да что о них говорить, – махнул рукой кудрявый. – Швейцарцы у нас служат, но вот скажи… Сколько сражений выиграли одни только наёмники, за последние хотя бы лет десять? Всё, нет больше наёмников!

– Если войско не подчиняется непосредственно Королю, – наставительно поднял палец тощий. – У войска нет сердца!

– Валленштайн… – как бы невзначай проронил полный.

– Убит своими же!

– Ладно, ладно! – я уже терял нить этого разговора. Гасконские кадеты говорили о чём-то, в чём они прекрасно разбирались, а я даже примерно не мог разобрать, что происходит. Впрочем, расспросить Планше об этом Валленштайне точно следовало. Так или иначе, я хотел сменить тему разговора.

– И что, как только прибудет Король, все побегут на штурм? – уточнил я.

– Вряд ли, – пожал плечами лысеющий. – Ведь вы нас на штурм не поведете?

Я неопределённо качнул головой.

– Пока не пойму, как это сделать хорошо, то не поведу.

– Мушкетёры точно что-то выкинут такое, – со знанием дела протянул тощий. – Это для них дело чести.

– Ну раз Его Величество тут будет, то конечно, – согласился полный. Кудрявый тоже утвердительно кивнул.

– Планше! – позвал я.

Слуга появился рядом, будто бы всё это время ждал моего приказа.

– Что с обменным курсом?

– Простите, месье?

– Если я дам тебе пистоль, – шепнул я. – Сможешь на него купить что-нибудь в лагере?

– Да, месье, – глаза слуги заблестели. Как у ребёнка, которого посылаешь в магазин за хлебом и разрешаешь оставить себе сдачу. Скорее всего, Планше собирался присвоить себе все остатки золотой монеты.

– У тебя вообще есть жалование? – спросил я.

Планше рассмеялся, потом рассмеялись и гасконцы, тоже услышавшие мой вопрос.

– Я ведь ваш слуга, месье… – развел руками Планше.

– То есть нет?

– То есть нет, – кивнул Планше. – Вы меня кормите и содержите.

Все на нас смотрели, поэтому я только покачал головой. Потом встал из-за стола и отвёл Планше в сторонку. Я показал ему пистоль, не спеша отдавать, и сказал:

– Здесь двести су, в одном пистоле, верно? С него останется хоть что-то, если ты купишь достаточно вина и пива?

– Конечно, месье. Вино и пиво нынче дешевые, – пожал плечами слуга.

– А мясо?

– У местных можно и выторговать, если все в крепость не свезли, – задумался Планше. – Но могут цену заломить.

– Тогда смотри, – я вложил в руку Планше пистоль. – Здесь десять ливров, или двести су. Огромные деньги! Ты теперь получаешь жалованье десять су в неделю, но обязательно приносишь мне сдачу.

– В день, – заявил Планше.

– Не наглей.

– Вы не наглейте, месье, – улыбнулся Планше. – Слуга для господина, он же как его чадо. Вы меня и кормить должны, и на ночлег устраивать, и за провинности мои вы ответите, и заступитесь. А так получается, что вы от меня просто откупаетесь?

Планше насупился, словно пытался заплакать. Получалось у него это куда хуже, чем у покинувшей нас Миледи.

– По что вам эти деньги, месье, если вы отбрасываете в сторону годы верной службы и гоните меня?

– Планше, ты перегибаешь!

– Ладно, – слуга вздохнул. Посмотрел на меня серьёзно и спокойно, потом предложил:

– Ни мне, ни вам. Два раза в неделю.

– Ты останешься моим слугой и под моим покровительством, но жалованье будет только раз в неделю, – твердо ответил я. – Но ты ешь и пьешь за мой счёт.

– Всё, что захочу?

– Боже… нет! – я рассмеялся. – Но то же самое, что и я. Сойдёт?

– Не объедки?

– Не объедки.

– Идёт, – Планше харкнул на ладонь и протянул ее мне. Я сделал то же самое и мы скрепили сделку не самым гигиеничным в мире способом.

– Найди вино и пиво, и хорошего мяса. Привези де Порто и скажи, что я очень ему благодарен за помощь де Бержераку и советы. Выполняй все его указания и трись вокруг мушкетёров. Если надо, докупай им пива.

– И слушать всё, что они скажут? – понимающе улыбнулся слуга. – Скажите, месье. А зачем эта штука с жалованием?

Я пожал плечами. Если я за десять лет на заводе не смог донести до начальства, что позитивное подкрепление всегда работает лучше, и что (если работник ещё не опустился и не начал пить) премии всегда в десять раз эффективнее штрафов… то что я мог сказать крестьянину семнадцатого века?

– Чтобы у тебя был повод принести мне остаток суммы, – ответил я. – И чтобы ты знал, что тебе есть куда расти.

– Чего?

Я вздохнул. Мне тогда казалось, что социальные лифты в этой эпохе существовали исключительно в двух вариантах: родиться богатым или понравиться лично королю. Уже позже я начал понимать, что механизмы тут задействованы куда более сложные. Но в тот момент, стоя перед Планше, рядом с осажденным Бапомом, я думал именно так.

– Я всё ещё за тебя отвечаю, – повторил я. – Кормлю, если надо, одеваю. Плачу жалование. Если работаешь хорошо, жалованье увеличивается. Один су, поверх каждого жалования, откладываю тебе на старость.

– И что, потом отдадите? – недоверчиво рассмеялся Планше. Я кивнул. Тот нахмурился. – Правда-правда?

– Мне не нужно, чтобы ты прохлаждался, когда я не вижу. И не нужно, чтобы ты рвал жилы, когда я рядом. Не нужно, чтобы ты себя вёл…

– Как мушкетёры, – улыбнулся слуга. – Я вас понял, месье. Всё будет сделано в лучшем виде.

Он замолчал. Я никуда не уходил, но и он не спешил выполнять поручение.

– А насчет этого су… – сказал он. – Может мы сразу какую-то сумму домой отправим? Я скопил немножко, для своих.

– У тебя есть семья?

– Как же вас приложило, месье… – печально ответил слуга, сочувственно покачав головой.

После чего все-таки отправился со своей шпионской миссией к мушкетерам. Я же вернулся за стол. У меня наконец-то созрел план, как я смогу реализовать свое попаданческое преимущество в высшем экономическом образовании.

– Кто из вас знает грамоту? – громко спросил я. – Плачу пистоль тому, кто выучит меня читать и писать!