Текст книги "Еретическое путешествие к точке невозврата. Книга 2"

Автор книги: Михаил Крюков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Сладчайший Иисусе, – пробормотал он. – За что ты так сурово караешь нас? Что же я скажу Катерине?!

– Кому, простите? – переспросил Вольфгер.

– Моей супруге, фрау Катерине, – пояснил Меланхтон. – Видите ли, господа, я недавно вступил в брак и… моя супруга в тягости. У нас нет тайн друг от друга, я не смогу скрыть от неё ужасную весть, которую вы принесли в мой дом. Мир клонится к закату. Каким он будет, когда в него вступит наше дитя?! И зачем ему появляться на свет божий, если скоро свершится предсказанное? О горе, горе!

Он стал читать наизусть, задыхаясь и захлёбываясь:

«И вот, произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь;

И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои;

И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих».[2]2
  Откровение св. Иоанна Богослова, глава 6, стихи 12-14.


[Закрыть]

Вольфгер вдруг понял, что не стоит ждать помощи от этого маленького, испуганного человека, потратившего жизнь на изучение и перевод греческих текстов, внезапно оказавшихся никому не нужными.

– Как же так, господин Меланхтон, – спросил он, – ведь вы доктор теологии, читаете по памяти Откровение Иоанна Богослова, и вдруг ужасаетесь вести о неизбежном?

– Да, конечно, разумеется… Вы правы… – забормотал Меланхтон. – Но, видите ли… Мы всегда рассматривали конец света несколько умозрительно. А тут… Поймите, этот дом, эти стены, эти книги, даже это перо, которое я держу в руках, да и мои руки – ведь всё это по Его воле исчезнет! И я не могу сдержать ужас!

– Что ж, это понятно и естественно, – мягко сказал отец Иона – Но позвольте задать ещё один вопрос: вы упомянули Апокалипсис. Конечно, все мы знакомы с этой святой книгой, но она написана таким тёмным языком… Как вообще теологи представляют себе конец света?

Меланхтон задумался.

– Вы задали очень сложный вопрос, – наконец сказал он. – Вряд ли кто-то из смертных сможет дать на него ответ. Но знаете что? Я прочитаю вам один текст, это богомильский апокриф[3]3
  Богомилы – еретическая секта, существовавшая в Европе в X-XV веках. Апокриф – произведение религиозной литературы, не включённое в церковный канон.


[Закрыть] «Тайная вечеря» или «Interrogatio Iohannis», я как раз переводил его на немецкий язык перед вашим приходом, возможно, он послужит хоть каким-то ответом.

Меланхтон взял со стола лист бумаги и начал читать:

«И я стал спрашивать Господа о Судном дне: «Каким будет знамение твоего прихода?» Он мне ответил: «Это произойдёт, когда число Праведных уравняется с числом падших с неба увенчанных Праведных. Тогда Сатана освободится и выйдет из своего узилища, обуянный великой яростью, и станет воевать с Праведными, и те воззовут к Господу Богу. И Господь тотчас велит своему ангелу затрубить в трубу. Трубный глас ангела разнесётся от небес до преисподней. И тогда солнце затмится, и свет больше не станет светить. Звезды упадут, и четыре ветра развеются, и от них сотрясутся земля и море, равно как и горы и долины. Тотчас содрогнётся и небо, и солнце погаснет на четвёртый час. Тогда явится знак Сына Человеческого, и с ним будут все добрые ангелы, и он поставит престол свой на облаках, и воссядет на престоле своего величия, с двенадцатью апостолами, восседающими на двенадцати престолах его славы. И книги будут развёрнуты, и он станет судить весь мир и веру, кою проповедовал. И тогда Сын Человеческий пошлёт своих ангелов, чтобы они взяли его избранных со всех четырёх сторон света и от вершины небес до их края, и чтобы привели их. И тогда Сын Человеческий пошлёт злых бесов, чтобы они привели к нему все народы, и скажет им: «Придите сюда, те, кто говорил: мы сытно ели и сладко пили, и получили в этом мире свою награду». И после того, как мы узрим этих демонов, все народы, преисполнясь страха, предстанут перед судьёй. И Книги Жизни будут раскрыты, и там будут показаны все народы. И Господь возвеличит Праведных за их терпение и их добрые дела. Тем, кто слушался ангельских приказов, даны будут слава, честь и бессмертие. Тем же, кто повиновался демону, придётся испытать гнев, обиду, терзания и страх.

Тогда Сын Человеческий отделит своих избранных от грешников и скажет им: «Приидите, благословенные Отца моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира». И затем скажет грешникам: «Идите от меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и аггелам его». И все прочие, увидев последнее разделение, столкнут грешников в преисподнюю по приказу незримого Отца.

Тогда души покинут темницу неверующих, мой голос будет услышан, и останется лишь одна овчарня и один пастырь. И из недр земных выйдут тьма и мрак преисподней, и поглотят весь мир от недр земных до воздуха небес. И Господь станет править от небес до глубин земли. Огненное озеро, где будут обитать грешники, столь глубоко, что, если бы человек тридцати лет поднял камень и бросил его вниз, он три года летел бы, прежде чем достичь дна.

И тогда Сатана будет связан со всем своим воинством, и будет брошен в это огненное озеро. А Сын Божий будет прогуливаться со своими избранными по небесам, и заточит дьявола, сковав его нерушимыми цепями с плачущими и стенающими грешниками, и те скажут: Земля, поглоти нас и истреби нас. И тогда праведники воссияют подобно солнцу в царстве их Отца, и Сын Божий приведёт их к престолу незримого Отца и скажет: «Вот я с чадами, которых Отец дал мне; мир тебя не знал, но я поистине тебя узнал, потому что это ты послал меня». И Отец тогда ответит своему сыну: «Возлюбленный Сын мой, сядь справа от меня, я брошу к твоему подножию твоих врагов, отрицавших меня и сказавших: мы – боги, и кроме нас нет других богов. Они предали смерти твоих пророков и были гонителями твоих Праведников. Теперь ты сбросил их во тьму, туда, где раздаются плач и скрежет зубовный».

И тогда Сын Божий воссядет одесную Отца, и Отец станет править своими ангелами. Он поместит избранников своих в ангельские хоры, покроет их нетленными одеждами, даст им нерушимые венцы и незыблемые престолы. И Бог будет среди них. Они не узнают больше ни голода ни жажды, и солнце не опалит их, и жара не сожжёт. И Господь осушит все слезы их глаз. И Сын будет царствовать со своим святым Отцом, и царствию его не будет конца во веки веков».[4]4
  Каратини Р. «Катары» М., «Эксмо», 2010, с. 330-332.


[Закрыть]

– Вот так представляли себе светопреставление богомилы, учение которых легло в основу альбигойской или катарской ереси, – тихо сказал Меланхтон. Потом уронил лист на стол и, помедлив, спросил:

– А всё-таки, как вы думаете, кто был этот человек… или не человек , который, обладая явно сверхъестественными способностями, всё время помогал вам? От света он или от тьмы?

– Мы сами хотели бы получить ответ на этот вопрос, мы надеялись задать его доктору Лютеру, но…– развёл руками отец Иона.

– Да-да, вам непременно нужно увидеться с Мартином! – воспрянул духом Меланхтон – Он обязательно поможет разрешить эту теологическую проблему. Увы, она слишком сложна для моих слабых сил. Возможно, мы совершенно напрасно и преждевременно предаёмся унынию! Ведь кто я? Всего лишь помощник, чернорабочий, секретарь и смиренный ученик гения. Если бы учение Лютера не отринуло культ святых, я бы назвал Мартина святым. К счастью, доктор не слышит моих слов, он был бы весьма недоволен этим уподоблением!

– А где сейчас доктор Лютер? – спросил Вольфгер.

– Далеко… Он живёт в замке Вартбург, – ответил Меланхтон и пояснил: – это в Тюрингии, замок стоит на отвесной скале близ города Айзенах. Из Виттенберга примерно седмица пути на лошадях. Ну а сейчас, зимой, может, и больше.

– Вартбург… Не слышал, – задумчиво сказал Вольфгер. – А что там делает Лютер?

– Видите ли… Он там скрывается, ну и работает, конечно, – смущённо ответил Меланхтон.

– Скрывается? От кого?

– От бунтующей черни. Ещё два года назад, когда Мартину грозил суд инквизиции и костёр, курфюрст Фридрих Саксонский по прозвищу «Мудрый» ослушался приказа императора и не выдал Лютера, а спрятал его в Вартбурге. Курфюрст якобы тогда сказал, что «монаха следовало бы куда-нибудь упрятать до будущего рейхстага, к которому император Карл повзрослеет и, бог даст, станет разумнее». Лютер жил там под именем юнкера Йорга. В замковом покое Мартин перевёл на немецкий язык Новый Завет, этот перевод напечатан, сейчас его называют «Сентябрьской Библией» или «Вартбургским Евангелионом». Потом, когда опасность суда инквизиции миновала, Мартин вернулся в Виттенберг. А вот сейчас он вынужден опять укрыться в Вартбурге, но теперь ему угрожает не столько церковный суд, сколько бунты черни. Она громит замки, захватывает монастыри, деревни и даже города, грабит и убивает священников, рыцарей и монахов, не щадя ни стар, ни млад. Вартбург же неприступен. Там Мартин будет в безопасности, пока волна бунтов не пойдёт на спад.

– Перебраться в Вартбург Лютеру опять посоветовал курфюрст Фридрих? – спросил Вольфгер.

– Нет, не он, – покачал головой Меланхтон. – Фридрих, к несчастью, тяжко болен, он уже стар и, боюсь, не сумеет побороть немочь. Он в том состоянии, когда человека уже мало интересуют мирские дела. За курфюрста решает его секретарь, Георг Спалатин. Георг ценит Лютера и заботится о нём.

– Что ж, нечего делать, значит, нам придётся ехать к Лютеру в Вартбург, – вздохнул отец Иона.

– Да, разумеется, – кивнул Меланхтон, – но предварительно вам следует нанести визит Спалатину, без его разрешения вас не впустят в замок. К счастью, Георг сейчас в Виттенберге. Знаете что? Я напишу ему записку с просьбой об аудиенции, и если он согласится, схожу вместе с вами. Не будем откладывать!

Меланхтоном овладела лихорадочная жажда деятельности. Он бросился к столу, набросал записку, запечатал её профессорским перстнем, вызвал слугу и велел отнести послание в замок.

– Подождём, – сказал он, обессиленно падая в кресло. – Замок недалеко. Если Георг на месте и захочет принять нас, мы скоро узнаем об этом.

Внезапно он спохватился, покраснел и извиняющимся тоном сказал:

– Господа, примите мои искренние извинения за то, что я не приглашаю вас к столу, но в нашем доме не едят мясного. У нас нет ни пива, ни вина, боюсь, наша скромная трапеза только отобьёт у вас аппетит.

– Ничего, мы отобедали заранее, – холодновато-вежливо ответил ничего не евший с утра Вольфгер.

Отец Иона к отсутствию пропитания относился куда более спокойно, поэтому он только улыбнулся.

– Герр доктор, – сказал он, – может быть, пока у нас есть немного времени, вы окажете нам честь и поясните основные принципы учения Мартина Лютера, так сказать, устами ближайшего сподвижника? Мы много слышали о лютеранстве, но рассказывали о нём в основном либо люди малообразованные, либо церковники, придерживающиеся догматов римской католической церкви. Тем более ценным был бы для нас ваш высокоучёный рассказ.

– Конечно, конечно, с охотой и удовольствием! – воскликнул Меланхтон, ощутив себя в привычной роли университетского преподавателя. Он выбрался из-за конторки и стал мерять шагами кабинет, нервно потирая руки и прикидывая, с чего лучше начать.

– Учение Лютера часто называют евангелическим, – начал он, – и в этом главная особенность лютеранства. Мы утверждаем непогрешимость Священного писания. Вы можете спросить: ну и что, ведь Рим утверждает то же самое? Верно, но мы идём дальше: мы отрицаем Священное предание, то есть сочинения отцов церкви и решения Вселенских соборов. Уже одно это влечёт за собой огромные, поистине небывалые последствия, ведь в Евангелиях ничего не сказано о разделении христиан на священников и мирян, там нет ни единого намёка на существование духовного сословия, а, следовательно, оно и не нужно. Вообще, если вы попросите меня перечислить основные принципы лютеранства, то я назову следующие.

Во-первых, это принцип всеобщего священства – каждый христианин может проповедовать и отправлять религиозные обряды. А раз это так, вся существующая церковная иерархия – от приходского священника до папы – не нужна, ведь церковь Восточного обряда обходится без курии! Папство по Лютеру – это антихристово установление, вся римско-католическая церковь ставится вне закона. И вообще, у каждого государства должна быть своя, независимая церковь. Церковной жизнью должны управлять Соборы, созываемые монархами и проводимые при участии князей, дворян и представителей сословий.

Во-вторых, из принципа всеобщего священства следует, что священник, которого Лютер называет пастором, не назначается церковным начальством, а выбирается самой общиной.

В-третьих, католическая месса на латыни, непонятная простым прихожанам, отменяется. Вместо неё пастор обязан читать проповеди на немецком, посвящённые насущным вопросом жизни общины.

Все церковные праздники и почитание святых отменяются.

Паломничества могут совершаться только в добровольном порядке и если они не мешают прихожанину выполнять его семейные обязанности.

В-четвертых, поскольку в Новом Завете нет упоминания о монахах, монастырях и монашеских орденах, монашество запрещается, монахи возвращаются к мирской жизни, а монастырские земли и собственность распределяются между членами общины.

В-пятых, церковная десятина отменяется, церковь существует на добровольные взносы прихожан.

В-шестых, категорически запрещается продажа индульгенций.

И, наконец, в-седьмых, из семи таинств[5]5
  Таинство – священнодействие, в котором верующим сообщается под видимым образом невидимая благодать бога. Согласно «Summa Theologica» Фомы Аквинского в католичестве существует семь таинств: Крещение, Конфирмация, Евхаристия, Покаяние, Елеосвящение, Священство и Таинство брака.


[Закрыть] остаётся только два: крещение и причастие. Лютер учит, что вера в таинства – это род дурмана. С его помощью христианин усыпляется и отвлекается от терпеливого несения мирского креста. Спасение заключается только в силе веры. От пастора не зависит ничего, спасение человека зависит только от силы, глубины и искренности его веры.

– Да вы хоть осознаёте, на что подняли руку? – потрясённо спросил Вольфгер. – Вот теперь мне окончательно ясно, почему Лютера собирались предать суду инквизиции и сжечь на костре. Нужно быть слабоумным, чтобы не понимать: евангелизм уничтожает всё здание католической церкви, не оставляя от него камня на камне!

– Конечно, мы всё понимали, – кивнул Меланхтон. – Мартин говорил мне, что был близок к тому, чтобы принять венец мученика. Вы скажете, что когда его вызывали на допрос к папскому легату, а потом на рейхстаг в Вормс, ему давали гарантии безопасности. Это так, но сто лет назад Яну Гусу тоже давали гарантии, и они не помешали сжечь его в Констанце на костре из его же книг.

– Говорят, Гус предсказал приход Лютера, – заметил отец Иона. – Якобы он воскликнул: «Я-то – Гусь, а за мной придёт Лебедь!» Интересно, правда это?

– Что ж, в предсмертные минуты на некоторых людей нисходит пророческий дар, – кивнул Меланхтон, – я тоже читал об этом. Правда, эта фраза Гуса толкуется по-разному, но так всегда бывает с предсказаниями.

В кабинет вошёл слуга и протянул Меланхтону письмо. Он распечатал его, пробежал и сказал:

– Господа, нам сопутствует удача! Георг Спалатин в замке и готов принять нас. Не будем терять времени!

***

Личный секретарь и доверенное лицо курфюрста Фридриха Мудрого Георг Спалатин уже ждал их. Высокий, узколицый человек с длинным носом и хитрыми умными глазами, богато одетый, с тщательно завитыми волосами встретил гостей с улыбкой:

– Я знаю, что в доме у профессора Меланхтона гостей угощают только варёными овощами, поэтому мы сначала пообедаем, а потом займёмся делами. Ну-ну, Филипп, не красней и не обижайся, мы простые люди и твоя аскеза не всем по плечу. Нам остаётся смиренно вкушать мясо, запивать его вином и завидовать твоей стойкости духа!

– Позвольте узнать, как здоровье его королевского высочества курфюрста Фридриха? – вежливо спросил Вольфгер.

Весёлое лицо Спалатина омрачилось:

– К сожалению, у меня нет для вас хороших вестей, господа. Медикусы бессильны, жизнь моего повелителя ныне находится в руце божьей, впрочем, как и все наши жизни, и нам остаётся только горячо молиться, чтобы господь не прибрал его к себе.

– А курфюрст здесь? – зачем-то понизив голос, спросил отец Иона.

– Конечно, нет, он далеко отсюда, в замке Лохау. Место там не очень здоровое, мы бы хотели перевезти нашего господина в другой замок, но, конечно, не зимой. Подождём весны, боюсь, зимний переезд убьёт его.

– Но… Что же будет с Мартином, что же будет со всеми нами, если господь призовёт курфюрста Фридриха к себе? – спросил Меланхтон.

– Я думаю, ничего страшного не случится, – ответил Спалатин. – Лет десять назад – да, опасность была бы смертельной, а теперь Лютер – фигура, которую нельзя просто так тронуть, на дыбы встанет вся Германия. Учение Лютера – лучшая защита для самого Лютера. Конечно, было бы лучше, если бы курфюрст прожил как можно дольше, но… Я надеюсь, в крайнем случае, мы найдём защиту у его брата. Но что же мы стоим, господа? Пока нас не позвали к столу, предлагаю осмотреть замок. Когда ещё представится такая возможность? Филипп, ты рассказал гостям о нашем городе?

Меланхтон вяло улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– Тогда это сделаю я! – сказал Спалатин. – Виттенберг знаменит двумя, то есть, теперь, конечно, тремя достопримечательностями: университетом, Мартином Лютером и богатейшим собранием святых реликвий, составленным усилиями нашего курфюрста. Об университете пусть расскажет Филипп, с Мартином, как я понимаю, вы собираетесь встретиться лично, а вот святые реликвии я покажу, они размещены в замковой церкви. Прошу вас, господа, это совсем рядом.

Как вам, несомненно, известно, – начал лекцию Спалатин, когда они вошли в церковь, – римская католическая церковь под грехом разумеет этакое душевное загрязнение, нечистоту, скверну, пятнающую душу, а в небесной благодати, напротив, видит влагу, которая её омывает и очищает. Обычный человек есть сосуд скверны, а вот святые праведники – совсем иное дело. Подвигами веры и мученичества они превратили себя в сосредоточие благодати.

Считается, что для очищения от греха достаточно прикоснуться к останкам праведников или к вещам, которыми они владели при жизни. Воины, принявшие крест, привозили из Палестины частицы мощей и другие святые предметы. Некоторые из них были переданы в дар курфюрсту, а некоторые он попросту купил у поиздержавшихся крестоносцев.

Я взял на себя труд составить опись коллекции. В ней насчитывается ни много, ни мало пять тысяч пять предметов. Если поочерёдно прикоснуться к каждому, то можно получить освобождение от чистилища на сто двадцать семь тысяч восемьсот лет. Не желаете, кстати? Нет? Напрасно, господа, напрасно, – усмехнулся Спалатин, – теряете редкий шанс, потом будете жалеть.

Вот, рекомендую, здесь собраны зубы апостола Андрея. Раньше они хранились в разных местах, но когда я собрал их вместе, выяснилось, что их заметно больше, чем может быть у обычного человека. Впрочем, некоторые зубы, кажется, вообще женские, так объяснил мне один учёный медикус, который осматривал коллекцию.

Вот это – оправленная в серебро обугленная ветвь от горящего куста. В нём Господь явился Моисею. Эти камни, как клялись их прежние хозяева, были собраны на самой вершине Голгофы. Вот это – сено из яслей, где родился Иисус, да-да, господа, именно так, из самих яслей!

Теперь прошу сюда. Это – обломки креста Христова, всего их насчитывается тридцать пять штук. Я пытался собрать из них хотя бы некое подобие креста, но, признаться, не преуспел.

Что ещё? У нас хранится двести вещей, принадлежавших Богородице, мы можем осмотреть их все. А вот здесь, прошу прощения, несколько неаппетитный экспонат, это мумифицированный труп одного из невинных Вифлеемских младенцев. Что? Да-да, из тех самых, зарезанных по приказу царя Ирода, а вот тут…

– Простите, а это что такое? – удивлённо спросил отец Иона, разглядывая деревянную кадку, заполненную землёй. В середине имелось глубокое отверстие круглой формы.

– Что? А-а-а, это… Это – жемчужина нашей коллекции, – сдерживая смех, торжественно объявил Спалатин. – Это – яма, в которой был установлен крест господень. Вывезена крестоносцами прямо с Голгофы.

***

– Итак, вы, господа, послы от курфюрста и кардинала римской католической церкви Альбрехта к Мартину Лютеру? – спросил Спалатин, когда хозяин и гости вышли из-за стола после роскошного обеда. – Это хорошо, наконец-то Рим начинает понимать, что евангелическая церковь – реальная сила, а власть Лютера, пожалуй, не меньше, чем власть императора Карла. Влияния на умы у неё, во всяком случае, больше. Правда, для осознания этой простой мысли папе понадобилось всего-навсего десять лет, но лучше поздно, чем никогда. Поезжайте в Вартбург, господа. Комендант замка будет предупреждён. Сколько человек в вашей свите?

– С нами ещё двое мужчин и две дамы, – ответил Вольфгер.

– Вот как? – удивился Спалатин. – Это что-то новое, воистину, мир меняется, если благородные дамы принимают на себя риск и неудобства, связанные с путешествием, да ещё в зимнее время. Ну что ж, место в замке найдётся для всех. Но дороги опасны, я получаю сообщения о шайках взбунтовавшихся крестьян, может быть, дать вам военный эскорт?

– Благодарю вас, но, пожалуй, не стоит, – отказался Вольфгер, – отряд сильно задержит нас в пути, кроме того, мы вполне способны постоять за себя и сами.

– Как вам будет угодно, – вежливо развёл руками Спалатин.

Не прошло и суток, как Вольфгер горько пожалел о своём отказе.