Текст книги "Еретическое путешествие к точке невозврата. Книга 2"

Автор книги: Михаил Крюков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Михаил Крюков
Еретическое путешествие к точке невозврата. Книга 2

Часть 2

Глава 14

13 ноября 1524 г.

Барка скользила по тусклой, впадающей в зимний сон, Эльбе. Вода была настолько холодной, что казалась вязкой. Погода совсем испортилась. С угрюмого, похожего на грязный просевший потолок, неба сеялась снежная крупа. Она шуршала по крыше каюты, сугробиками ложилась на планширь и затоптанную палубу, падала в воду и мгновенно таяла. У берегов появились тонкие ледяные корочки.

– Не вмёрзнем мы на полдороге? – спросил отец Иона, зябко кутаясь в плащ.

– Барочник обещал, что сегодня к вечеру мы должны быть в Виттенберге, – ответил Вольфгер. – За день-то река не должна стать. Но ты прав, отец мой, мы еле-еле успеваем до ледостава, зима прямо хватает нас за пятки. Что-то уж очень рано в этом году.

Они сидели в каюте вокруг печки. Несмотря на то, что её топили круглосуточно, было холодно, а главное, сыро и промозгло: замерзающая Эльба за тонким дощатым бортом напоминала о себе. Карл грелся на палубе, ворочая рулевое бревно, гном хлюпал покрасневшим носом, Ута выглядела грустной и задумчивой, Кот не слезал с её коленей, и только Алаэтэль, как обычно, сияла красотой. Казалось, она не прилагала к этому ровно никаких усилий: Вольфгер ни разу не видел, чтобы она пользовалась пудрой, помадой или другими женскими снадобьями.

– Как прошло твоё прощание с Августом, госпожа? – спросил он у эльфийки. – Мне стоило больших трудов убедить его остаться в замке. По-моему, он влюбился в тебя без памяти.

– Как влюбился, так и… как это по-немецки? Отлюбился? Правильно?

– Ну, можно, наверное, и так сказать, – улыбнулся Вольфгер, – хотя правильно: «разлюбил». Парень признался тебе в любви, а ты жестокосердно отказала?

– Вроде того, – усмехнулась эльфийка. – Август начал разыгрывать передо мной миннезанг собственного сочинения и очень увлёкся, но мне это быстро надоело, и я сказала ему, что мы не можем быть вместе, потому что я не человек. Но он мне не поверил.

– А ты что? – спросил Вольфгер.

– А я тогда сказала, сколько мне лет, и он мгновенно увял. Совсем ещё дурачок…

– И сколько же тебе лет? – немедленно влез в разговор Рупрехт.

– Вот когда сделаешь мне предложение, тогда и узнаешь! Возможно! – отрезала Алаэтэль. – А пока лучше нос вытри, а то сейчас капнет.

Гном обиженно фыркнул, но встал, и, кряхтя, выбрался на палубу – сморкаться при дамах он считал некуртуазным.

– Как твои ноги, Карл? – спросил Вольфгер.

– Давно зажили, ваша милость, – отмахнулся тот, – на мне всё как на собаке. Так что пока вы в замке были, мы с гномом от скуки маялись. В кости играть с этим приплюснутым философом никак невозможно: шельмует всё время, а разговоры у него больно уж заумные, у меня от них мозги трещат. Мы с ним всё больше молчали. Лошадей по очереди выводили, чтобы не застоялись, все окрестности замка объездили. Скучное здесь место, унылое, посмотреть не на что.

– Ну, место как место, – возразил Вольфгер. – Просто время года такое: ни осень, ни зима, грязь, сырость, распутица. Любое место в это время покажется неуютным.

– Может, и так, – не стал спорить Карл, – а всё ж-таки хорошо, что мы, наконец, отчалили. Пора бы нам с этим самым Лютером поговорить. Исполним своё поручение и домой, в Альтенберг. Вот где по правде хорошо-то!

– Посмотрим ещё, как оно выйдет, – с сомнением ответил Вольфгер. – Только вот есть у меня предчувствие, что в Виттенберге нашему пути не конец.

– Куда же дальше-то? – удивился Карл, – да ещё зимой? Кто же зимой путешествует?

– Не знаю, Карл. Приедем – там видно будет.

– А что это за город такой, Виттенберг? – спросил отец Иона.

– Понятия не имею, отче, – ответил Вольфгер, – я там никогда не был. А ты, Рупрехт?

Вернувшийся с палубы гном отрицательно покачал головой.

– И я не была, – сказала Ута, – но я вообще мало где была…

– Наверное, просто заштатный городишко, – пожал плечами барон. – Ратуша, пара церквей, рынок, тюрьма, скотобойня… Ах да, раз город стоит на Эльбе, значит, ещё пристани, склады и что там ещё полагается иметь на судоходной реке?

– Мельницы, сукновальни, – подсказал гном.

– Не поверишь, но вот речные, а равно ветряные мельницы меня интересуют меньше всего, – откликнулся Вольфгер. – Пока я хочу знать только одно: где в Виттенберге самый лучший постоялый двор? Устал я сидеть в этой собачьей будке! А ведь плывём-то всего ничего.

– Что поделаешь, сухопутные мы люди, – пожал плечами Карл.

– Да, вот ещё что, господа мои, – серьёзно сказал Вольфгер, – хорошо, что вспомнил. Имейте в виду, что Виттенберг – неофициальная столица лютеранства, а это течение христианства, в общем, враждебно католичеству. Мы про учение Лютера знаем совсем мало, а о том, какие порядки тут установлены, тем более. Евангелисты позакрывали монастыри, вынесли из храмов иконы, всё убранство и богослужебную утварь, и я понятия не имею, как они вообще относятся к монахам. Во всяком случае, святых здесь не чествуют, а из церковных праздников признают всего несколько. Поэтому, ты, отец мой, на время пребывания в Виттенберге станешь обычным бюргером. Рясу спрячь в мешок и надень то, что мы тебе купили в Дрездене. И не веди ты себя, ради Христа, как монах! Ну представь, что ты булочник или школьный учитель, что ли. И вообще, прошу всех быть внимательными и осторожными, гном, тебя особенно. Кстати, тебе вообще лучше бы не выходить из своей комнаты на постоялом дворе.

– А что я, что я?! – полез в спор Рупрехт.

– Прошу, побереги себя, – терпеливо сказал Вольфгер. – Главное, не мозоль глаза местным и не нарывайся.

– Но… – начал гном и осёкся, потому что в дверь постучали.

– Что надо? – крикнул Вольфгер.

– Дык это… подходим к Виттенбергу, господин хороший, – сказал барочник, заглядывая в каюту. – Уже пристань видно.

Вольфгер накинул плащ и вышел на палубу.

День угасал. В его тусклом свете вдоль правого берега Эльбы виднелись сараи, присыпанные снежком поленницы, кучи угля и лачуги, отдалённо напоминающие жилые дома. Вдоль уреза воды за баркой бежала стая тощих, разномастных собак, оглашая воздух визгливым лаем. Пахло дымом, отбросами, гнилой рыбой и водорослями.

К барону подошёл отец Иона.

– Унылый городишко этот Виттенберг, – сказал он, – и грязный, по-видимому. Интересно, что ждёт нас здесь? Как-то нас встретит доктор Мартинус?

– Послушай, святой отец, – сказал Вольфгер, оглянувшись и убедившись, что они одни. – Помнишь икону, что мы нашли в заброшенном доме, я ещё отдал её тебе?

– Конечно, помню, – кивнул монах.

– Ты давно смотрел на неё?

– С тех пор, как в мешок убрал, не смотрел, а что?

– Ты разве не слышал, что я только что говорил? В виттенбергских кирхах, скорее всего, мы не найдём ни одной иконы. А я бы хотел знать, ну… Ничего на ликах не изменилось?

– А, вот ты о чём… Я просто тебя не сразу понял. Сейчас пойду переодеваться и взгляну.

– Только не при всех! – предостерёг его Вольфгер.

– Само собой, – кивнул отец Иона и скрылся в каюте.

На палубу вышли Ута и Алаэтэль. Эльфийка, как всегда, была невозмутима, а Ута, оглядывая берега, поморщилась:

– Не город, а сплошная помойка! И что мы будем здесь делать? Ради этих куч мусора мы тащились через всю Саксонию?

– Ну, для начала найдём постоялый двор, самый лучший, – успокаивающим тоном ответил Вольфгер, привлекая девушку к себе и запахивая полами своего плаща. – Устроимся, сходим в мыльню, отоспимся. Потом я поищу контору Фуггеров, возможно, там для меня найдутся новости или письма, а уж потом во всеоружии нанесём визит доктору Лютеру. В зависимости от того, что он нам скажет, и будем решать, что делать дальше.

Барка медленно и неуклюже подвалила к пристани, которая представляла собой несколько вбитых в дно свай с дощатым, местами проломленным настилом. Один из сыновей лодочника соскочил на берег, другой кинул ему канат, и они начали подтягивать барку к берегу, громко ругаясь и обвиняя друг друга в тупости и криворукости. Наконец барка была прочно пришвартована, а с борта на берег перебросили сходни.

– Прикажете выводить лошадей, господин барон? – спросил Карл.

– Пока выводи только свою. Съезди в город, найди постоялый двор, какой понравится, закажи номера на всех и раздобудь карету или закрытые носилки для дам. Возьми деньги, – Вольфгер перебросил оборотню кожаный мешочек.

– Ну вот, и приехали, господин хороший, – подошёл к Вольфгеру барочник. – Почитай, в самое распоследнее время успели, река уже встаёт, таперича обратно по воде мне не уйти, вмёрзнем в лёд. Что я буду всю зиму в Виттенберге делать, да ещё с этой баркой? Эх, горе-то какое, в убытке я остался, да ещё в каком!

– Я-то тут причём? – равнодушно ответил Вольфгер, понимая, что барочник хочет поторговаться и выжать из него несколько лишних монет. – Откуда я знаю, что тебе с баркой делать? Ну продай на дрова.

– Кто же её купит? – опять заныл барочник. – Дерево сырое, гореть будет плохо, да ещё её надо на берег вытащить, разобрать…

– Отвяжись от меня со своими дровами! – рявкнул барон, – А не то…

Барочник понял, что все его уловки напрасны, вздохнул, сплюнул под ноги и ушёл, бормоча про себя о жадных господах, которые готовы удавиться за лишнюю монету. Вольфгер собрался было отвесить ему пинка, но передумал.

***

Карл отсутствовал что-то уж слишком долго, и Вольфгер начал волноваться. Наконец к пристани, гремя колёсами, подъехал донельзя облезлый возок, запряжённый парой лошадей. За ним верхом ехал Карл.

– Постоялый двор нашёл, ваша милость, – доложил он, спрыгнув с коня. – Это как раз было легче всего, потому что он вообще один в городе, и совершенно пустой. Хозяйка как услышала, что к ней вселяются шесть человек, чуть в обморок от радости не упала. А вот повозку еле нашёл. Хозяин, кстати, называет её каретой.

Ута, Алаэтэль, отец Иона и гном кое-как разместились в «карете». Её пол был по-крестьянски застелен сеном. Вольфгер свёл на берег своего коня, и они, не оглядываясь на барку, на которой провели неожиданно много времени, въехали в Виттенберг. Повозка грохотала по замёрзшим рытвинам и колдобинам, скрипя всем корпусом и опасно кренясь с боку на бок. Карл ехал первым, указывая дорогу. Ближе к центру стали попадаться мощёные улицы, освещённые фонарями, и каменные дома в два этажа.

– Как называется постоялый двор? – спросил Вольфгер, подъехав к Карлу.

– Да, по-моему, никак не называется, я и вывески там не видел, мне уличный мальчишка за монетку показал к нему дорогу.

Постоялый двор занимал деревянный двухэтажный дом с двумя флигелями. В одном размещалась кухня, а в другом конюшня. Путешественники заняли весь второй этаж. Комнаты были маленькими, бедно обставленными, но чистыми. Вольфгер выглянул в окно и нахмурился: внизу торчали крыши сараев.

«Н-да, придётся спать вполглаза, – с неудовольствием подумал он, – того и гляди, обворуют».

На столике возле кровати лежало Евангелие. Вольфгер взял его, машинально начал листать и вдруг удивлённо присвистнул: книга была на немецком языке! Первое Евангелие в его жизни не на латыни! Барон с видом знатока и любителя стал рассматривать книгу внимательнее. Она была напечатана в типографии Мельхиора Лоттата в Виттенберге в 1522 году и содержала перевод четырёх канонических Евангелий, сделанный Лютером с греческого языка. Книга стоила полтора золотых гульдена и была богато иллюстрирована гравюрами.

«Интересно, её здесь забыл кто-то из постояльцев, или хозяйка настолько богата, что может держать в каждом номере печатное Евангелие? – подумал Вольфгер. – Кажется, про Кранаха говорил секретарь курфюрста. Этот художник ещё и бургомистр, надо будет нанести ему визит вежливости. Мало ли, вдруг да пригодится?»

Поужинав куском вестфальской ветчины, хлебом и вином, Вольфгер отправился на поиски отделения торгового дома Фуггеров в Виттенберге. Искать долго не пришлось: как обычно, Фуггеры заняли самое лучшее место, на площади рядом с ратушей. Время было позднее, и служащие уже запирали тяжёлые, окованные железом ставни, когда Вольфгер вошёл в контору. Ему показалось, что он уже бывал здесь раньше: виттенбергская контора была как две капли воды похожа на дрезденскую. Казалось, что приказчики всех контор торгового дома даже одеты были похоже, и хранили на лицах одинаковое выражение вежливого равнодушия.

Увидев посетителя с уверенными манерами и баронской цепью на груди, к нему сразу же подошёл старший служащий. Внимательно глянув на медальон, он поклонился и спросил:

– Что угодно господину барону?

– Я Вольфгер фон Экк, возможно, для меня есть письмо.

Служащий поклонился ещё ниже:

– Письмо есть, господин барон, получено вчера. Извольте присесть.

Старший служащий жестом отпустил своих подчинённых. Дождавшись, когда зал опустеет, он запер входную дверь и достал из ящика с секретным замком письмо.

Вольфгер распечатал его. Служащий поставил рядом подсвечник с горящими свечами и вежливо отошёл.

Письмо было от Антона Фуггера.

Ваша милость, господин барон!

Прежде всего, спешу сообщить, что очередной обоз с известным Вам грузом, слава Господу, благополучно прибыл из Вашего замка и размещён в кладовых торгового дома. Вместе с грузом прибыли средства, переданные Вам для хранения и управления купцом Иегудой бен Цви.

Подробная роспись счетов, как обычно, будет послана Вашему управляющему.

Пользуясь случаем, сообщаю, что упомянутый бен Цви прибыл в Прагу и ныне пребывает в своём доме в Жидовском квартале.

Служащие нашего пражского отделения сообщили, что его путь в Прагу был не вполне успешным: на купца в Рудных горах напали разбойники. Один из приказчиков был убит, а сам Иегуда получил лёгкое ранение, но, к счастью, нападение удалось отбить.

Не получая от Вас никаких вестей, а такожде исполнясь тревоги за Вас и Ваших спутников, я нанёс визит его высокопреосвященству Альбрехту, но, к обоюдной печали выяснилось, что и он не имеет сведений о Вас.

Почтительно прошу Вас, господин барон, держать меня в курсе событий, чтобы я мог оказывать Вам посильную помощь в Вашем многотрудном, небезопасном, но столь важном для всего христианского мира деле.

Удалось ли Вам встретиться с доктором Мартинусом Лютером, и если да, то каковы результаты этой встречи?

P.S. Ответ Вы сможете передать через служащего, который вручит Вам это письмо.

P.P.S. В последние седмицы сего месяца моим людям удалось узнать нечто новое, и я спешу поделиться новостями с Вами.

В империи появилась новая сила. Это человек, обладающий не меньшим влиянием, чем Лютер, но гораздо более опасный. Его имя – Томас Мюнцер, он священник. Первоначально Мюнцер был убеждённым последователем идей Лютера, однако вскоре разошёлся с ним.

Если Лютер проповедует мир, то Мюнцер – войну.

Сообщают, что оный Мюнцер возомнил себя неким пророком. Он по-своему перетолковывает Священное писание, творит суд и расправу, приказывает грабить и даже убивать князей, священников и монахов, разорять замки и монастыри. Он творит суд на основании закона Моисеева, и так уверен в своей богоизбранности, что приказывает при своих выходах на люди нести перед ним крест и обнажённый меч.

Он проповедует против роскоши, против поклонения золотому тельцу, против римской курии и призывает к кровавому истреблению всех, кого он полагает врагами Христа.

Сообщают, что отряды Мюнцера насчитывают до десяти тысяч человек.

Ныне весьма неспокойно стало в Верхней Швабии и Альгау. Близки к восстанию и смуте крестьяне Кемптенского аббатства. Пока их удаётся удерживать в рамках покорности путём увещеваний и переговоров, но они могут прервать переговоры в любой миг и обратиться к силе оружия.

В Южной Франконии появляются всё новые и новые отряды смутьянов. Их возглавляют некий крестьянин Яков Рорбах, по-видимому, одарённый военный вождь, а такожде обедневший рыцарь именем Флориан Гейер. Под его рукой ходит так называемый «Чёрный отряд», который чинит жестокие насилия и бесчинства. Поступают сообщения о немирных настроениях крестьян и в Северной Франконии, Тюрингии и даже в Саксонии. Ситуация постепенно накаляется.

Единственная реальная военная сила империи – Швабский союз – собирает отряды, но ранняя и суровая зима вопиюще затягивает и так небыстрый сбор воинства.

В общем, положение в стране становится всё более и более тревожным. Ради всего святого, заклинаю Вас: будьте осторожны, не рискуйте понапрасну!

При любой потребности без стеснения прибегайте к помощи торгового дома, каковая будет Вам представлена немедленно и в любом потребном объёме.

При сём остаюсь с почтением

Антон Фуггер,

Писано в Дрездене 10 ноября 1524 года.

Вольфгер перечитал письмо, вздохнул и поднёс лист бумаги к пламени свечи. Дождавшись, когда последние хлопья пепла упадут на каменный пол, он повернулся к служащему:

– Я должен написать ответ. Вы сможете передать его Антону Фуггеру?

– Конечно, господин барон, у нас своя почта, через день герр Фуггер получит ваше письмо. Вот здесь вы найдёте бумагу, перья и чернила.

Служащий вернулся за свой стол и углубился в бумаги.

Вольфгер встал за конторку, быстро описал свои приключения на Эльбе и в замке Фюрстенбергов, запечатал письмо и отдал служащему. Письмо немедленно исчезло в ящике с секретным замком.

– Господин барон, мне приказано оказывать вам любую посильную помощь. Вашей милости стоит только указать, в чём вы нуждаетесь.

– Пока помощь не требуется, – сказал Вольфгер, – но она может потребоваться в любую минуту, какая именно пока не знаю.

– Где вы остановились?

– Да тут, на постоялом дворе неподалёку, не знаю, как он называется, там нет вывески, деревянный такой, двухэтажный, с двумя флигелями.

– А, понял, у фрау Эльзы. На всякий случай, буду иметь в виду. А я днём всегда здесь. Но если меня всё-таки не будет на месте, назовите своё имя любому приказчику, и меня найдут, где бы я ни находился. Господин барон, вы нуждаетесь в наличных?

– Пока нет, но через день-другой, возможно, и зайду за деньгами. Мне придётся покупать лошадей.

***

На улице заметно похолодало, морозец пощипывал щеки. Пошёл крупный, пушистый снег. Мрачный и грязноватый Виттенберг сразу преобразился: зима застелила мостовые и крыши белоснежными скатертями, на карнизы легла нарядная опушка. Снегопад поглотил все звуки, только шуршал снежок под ногами. Город выглядел совсем пустым, Вольфгер шёл посередине улицы, и его следы сразу же заметало снегом.

«А ведь до Рождества-то остался всего месяц! – вдруг понял он. – Пора думать о подарках. Что же я подарю Уте? А Алаэтэли? Вот ещё задачка… Наверняка эльфы не отмечают людские праздники, тем более, церковные, но нельзя же оставить её без подарка! Пожалуй, сделаю так…»

Остаток пути до постоялого двора Вольфгер прошёл, улыбаясь. Его радовало почти забытое предчувствие самого любимого праздника, которого в детстве Вольфгер ждал больше, чем дня именин. «И нынешнее Рождество обязательно нужно встретить особенно светло, по-домашнему!» – решил барон. Конечно, он должен позаботиться о рождественских подарках! И обязательно надо поговорить с отцом Ионой насчёт Рождественского богослужения.

Вольфгер распахнул дверь постоялого двора, стряхнул снег с одежды и прямо от входа, растирая покрасневшие от мороза руки, потребовал кувшин горячего вина с пряностями. Фрау Эльза, мирно дремавшая за стойкой, встрепенулась и побрела варить глювайн.

Барон поднялся на второй этаж. После прогулки по холодной, заснеженной улице постоялый двор казался ему особенно уютным: и скрипучие, натёртые мастикой лестничные ступени, и настенные коврики с наивными рисунками на библейские темы, и подсвечники с оплывшими свечами.

Он вошёл в комнату и начал неторопливо раздеваться, предвкушая удовольствие от горячего вина, мягкой постели и тишины. За окном беззвучно падал снег, засыпая чужой, почти незнакомый и неприятный город. Казалось, к утру на месте Виттенберга останется только большой сугроб чистого скрипучего снега, из которого будут торчать ребристый шпиль Шлосскирхи и две башни Штадткирхи с соединяющим их мостиком. Но мечтам Вольфгера о тихом и уютном отдыхе не суждено было сбыться.

Распахнулась дверь, и в комнату ввалился Карл. Обычно невозмутимый оборотень на этот раз выглядел встревоженным и расстроенным.

– У нас беда, – выдохнул он, – Рупрехта стражники замели!

– Как замели? Что значит «замели»?

– Ну схватили, арестовали, повязали, – пояснил Карл. – Взяли его за игру в кости. По местным законам, оказывается, азартные игры запрещены. Прямо из нашего трактира и забрали. Схватили, руки заломили и увели. «Ты, – говорят, – карлик, лучше не дёргайся, а то мы тебе обе руки сломаем! Тогда будешь ногами кости метать». И давай гоготать. Хотел я одному врезать, да вовремя удержался. А то бы наверняка убил как крысу помойную!

– Стой, стой, погоди, я ничего не понял! – оборвал его Вольфгер, видя, что оборотень по-настоящему зол. – А ну, рассказывай всё по порядку! – и пододвинул к себе ногой табурет.

– Да рассказывать-то особенно и нечего, – сумрачно сказал Карл, усаживаясь на пол, поскольку в комнате было всего одно место для сидения, а на хозяйскую кровать он сесть постеснялся. – Когда вы в город ушли, фройляйн Ута и Алаэтэль почти сразу же поднялись к себе, а мы с гномом остались в общем зале, ну так, скуки ради. Я пиво пил, а гном, как обычно, сразу за кости взялся. Сначала всё хорошо было, он с местными по маленькой играл, даже ещё жульничать не начал, но, видно, кто-то выдал его, за стражей сбегали втихаря, ну Рупрехта и скрутили прямо за столом. Он было дёрнуться попробовал, да где там… лбы здоровенные. Я решил не светиться, в трактире драку не затевать, а проследить, куда его потащат, ну и разузнать, как и что.

– Разузнал? – с мрачным предчувствием спросил Вольфгер. – «Ведь предупреждал же дурня длинноносого! И вот, пожалуйста. В первый же день!»

– А то как же! Он в караульне городской стражи сидит, там у них в подвале, говорят, тюрьма.

– А-а-а, ну, это не страшно, – махнул рукой Вольфгер. – Завтра с утра схожу, заплачу за него штраф или взятку дам, подумаешь!

– Не выйдет, ваша милость, – помотал головой Карл, – я разве не сказал ещё? Дельце-то выходит куда как скверное. У них тут нравы крутые: пойманному за игрой в карты альбо в кости отрубают кисть правой руки.

– Когда экзекуция? – резко спросил барон.

– Завтра на рассвете, на рыночной площади, перед началом, значит, торговли. Да и то, если в нём гнома не опознают. А вот ежели завтра кто-нибудь из отцов-инквизиторов в камеру зайдёт, поглядит повнимательнее и поймёт, что сидит там вовсе не карлик-уродец, а самый что ни на есть подгорный гном, тогда отрубленной кистью дело не ограничится, тогда костёр.

– Стало быть, времени у нас до рассвета, я правильно понял?

– В самую точку, господин барон, – ответил Карл, – а ведь уже стемнело.

– Зови всех сюда, будем думать, как гнома выручать, – хмуро сказал Вольфгер, и тут в дверь постучали.

– Войдите! – крикнул он.

Дверь распахнулась, и в комнату вошла улыбающаяся фрау Эльза с дымящимся кувшином в руках. От него исходил аромат корицы и мёда.

***

– Ну и какие будут предложения? – спросил Вольфгер. – Если бы у нас было побольше времени, я просто-напросто сходил бы к Фуггерам, уж они-то знают, кому и сколько нужно дать. Но до утра контора закрыта, значит, придётся решать самим.

– А если рискнуть и разбудить бургомистра? – спросил отец Иона.

– Оставим этот вариант на самый крайний случай, – ответил Вольфгер. – Мы не знаем, каких взглядов на азартные игры придерживается сам герр Кранах, вдруг он фанатичный лютеранин? И потом, неизвестно, как он относится к гномам, как бы не вышло ещё хуже. Неловко выходит: только приехали, ещё не успели начать посольство, и сразу такой скандал…

– Да пропади оно пропадом это посольство вместе с почтенным герром Кранахом и его законами! – воскликнула Ута. – Вы тут сидите, разговоры разговариваете, а завтра, как солнце взойдёт, гному на рыночной площади руку отсекут, поймите вы это, чурбаки дубовые!

Вольфгер поморщился, но промолчал.

– Самое простое – напасть на караульню, – предложил Карл. – Перебьём стражу, да и всех дел. Ну сколько их там? Трое, от силы четверо. Я и один управлюсь.

– И тогда нам уж точно придётся убираться из города, – возразил Вольфгер. – Такое дело тихо не сделаешь.

– Куда ни кинь… – покачал головой отец Иона. – Время идёт, давайте решать, нельзя же допустить, чтобы этого дурачка изуродовали.

– Послушайте, – внезапно сказала Алаэтэль, – если в этой вашей – как её? – караульне есть всего три или четыре человека, я смогу усыпить их. Ненадолго, на полколокола. Но за это время вы должны успеть вытащить гнома и запереть его камеру. Пусть потом соображают, был ли вообще в камере карлик и куда он пропал, ведь камера заперта, а ключи на месте!

– А если людей там окажется больше? – спросил Карл.

– Я почувствую это, – объяснила Алаэтэль, – и скажу заранее. Ну, значит, кто-то будет спать не так крепко или не вовремя проснётся. Тогда вам придётся убить этого человека. Другого выхода всё равно нет.

– Что ж, на этом и порешим, – хлопнул по коленям Вольфгер. – Лучше всё равно ничего не придумаем, риск, по-моему, не так чтобы велик, а Карл?

Оборотень кивнул.

– Пойдём часа в три после полуночи, тогда стражникам спать больше хочется, фройляйн Алаэтели будет легче. Ута и отец Иона, вы остаётесь здесь. Если хозяйка будет проявлять любопытство, скажете, что мы все в своих комнатах и спим. Ясно?

– Я не останусь! – гневно воскликнула Ута. – Я же с ума сойду от беспокойства! А если с вами что-то случится?

– Да ничего не будет, – ответил Вольфгер. – С нами Карл, если что, он один всю стражу перебьёт. Ну подумай сама: для нас самое важное – сделать дело тихо и быстро, а если будем бродить по улицам все вместе, на нас обязательно донесут, очень уж компания приметная. А ведь после сигнала гасить огни на улицах имеет право находиться только стража! Кстати, чтобы нас не увидела и не выдала хозяйка, через трактир не пойдём, придётся вылезти в окно, внизу как раз сараи. Ну, Ута, согласна?

Девушка вздохнула и кивнула, но глаза у неё были подозрительно мокрыми.

– Хоть Коту можно с вами пойти?

– Пусть идёт если захочет, – пожал плечами Вольфгер.

Кот, который, казалось, сладко спал на руках у Уты, открыл глаза, беззвучно мяукнул и потянулся, выпустив кривые когти внушительных размеров.

– Отец Иона, несолидно тебе по сараям скакать, поэтому твоя задача – отвлекать горничных, если будут совать нос куда не надо, а главное – подготовишь укрытие для гнома. Его надо будет спрятать до утра. Сходи незаметно на чердак, пройдись по службам, может, что-нибудь подходящее и найдёшь.

Монах кивнул.

– Ну что, по кружечке глювайна, пока не остыл? – предложил Вольфгер.

– Не советую, ваша милость, – сказал Карл.

– Почему?

– Слишком много пряностей, да и вино горячее, за квартал благоухать будет, а нам это ни к чему.

***

Часы на башне Штадткирхе пробили два.

– Пора, – сказал Вольфгер, отворяя окно.

В комнате сразу стало холодно, закружились снежинки.

– Снегопад не прекращается, это хорошо, – заметил Карл, выглядывая в окно. – Наши следы сразу заметёт. Ваша милость, вы весите поменьше, идите первым, я вам передам фройляйн, а потом и сам спущусь.

Вольфгер кивнул, неловко взобрался в оконный проём, повозился, спустил ноги, повисел на руках и упал на крышу сарая, откатившись на бок. Он боялся, что крыша не выдержит его веса и проломится, но она оказалась сделанной на совесть – даже не прогнулась. Вольфгер осторожно потопал ногами, проверяя ещё раз прочность покрытия, потом поднял голову и негромко сказал:

– Прыгай, госпожа, здесь не очень высоко. Не бойся, я поймаю.

Эльфийка, не раздумывая, прыгнула прямо в руки барона. Вольфгеру не хотелось выпускать девушку, но Алаэтэль сразу же выскользнула из его рук и отошла в сторону. И тут же на крышу рухнул Карл. Он пытался смягчить своё приземление, но оно всё равно вышло довольно громким. К счастью, крыша выдержала и его, только на землю с тихим шорохом сползли пласты снега.

Алаэтэль исчезла в темноте и тут же вернулась, неся в руках длинную жердь, и прикрыла створки.

– Зимой открытое настежь окно выглядит подозрительно, – пояснила она, аккуратно укладывая жердь вдоль стены, – да и комнату за ночь выстудит. Теперь можно идти. Куда нам, Карл?

Оборотень спрыгнул с сарая, помог спуститься эльфийке, миг смотрел в темноту, соображая направление и, кажется, даже принюхиваясь, потом уверенно сказал:

– Туда!

Они пошли сначала по задворкам и кучам мусора, присыпанным снегом, перелезли через два забора и несколько раз свернули. Вольфгер в темноте давно потерял направление, но Карл шёл уверенно. Внезапно он остановился, и барон налетел на него.

– Что? – прошептал он.

– Эта подворотня ведёт на главную улицу, – пояснил Карл. – Надо постоять и послушать, не идёт ли кто? Посторонние глаза нам сейчас ни к чему.

Всё было тихо. Бюргеры Виттенберга мирно спали, ночная стража была далеко, даже собаки не лаяли. Кот, крутившийся под ногами эльфийки, проскользнул вперёд и исчез в глубине тёмной улицы.

– Ну, двинулись, – сказал Карл, – кажется, всё спокойно. Если бы Кот что-нибудь учуял, он не дал бы нам выйти.

Они пошли по улице, прижимаясь к стенам, прячась в тени домов и стараясь идти шаг в шаг, потому что снег отчаянно громко скрипел у них под ногами.

– Это здесь, – наконец сказал Карл.

Вольфгер огляделся. Они стояли на маленькой площади. Её углы терялись в снежной круговерти. Над входом в караульню в фонаре с грязными, захватанными стёклами горела свеча.

– А если дверь заперта, что тогда? – прошептал Вольфгер. – Алаэтэль всех усыпит, а мы не сможем войти. Не ломать же её, весь город перебудим!

– Если дверь заперта не на засов, дело поправимое, – прошептал Карл, – я сохранил свои отмычки. Что нам делать, когда мы откроем дверь, фройляйн?

– Войдите внутрь и осмотритесь. Если кто-то не спит, убейте его. Я чувствую в караульне троих, и ещё кто-то есть внизу. Но слишком глубоко, не могу понять, кто это, может, и Рупрехт. А чтобы мои чары не подействовали на вас, вот… – Она поочерёдно прикоснулась указательным пальцем ко лбу Вольфгера и Карла, прошептав заклинание.

– Похоже, нам везёт, – сказал Карл. – Дверь вроде не заперта. Сейчас попробую.

Он обнажил кинжал и кончиком лезвия осторожно толкнул створку. Раздался протяжный скрип.

– Чёртов ветер! – недовольно буркнул кто-то в караульне. – От этих сквозняков ничего не спасает, кроме хорошего глотка!

Его собеседники засмеялись, послышалось бульканье и стук кружек.

– Они пьяны, – прошептала Алаэтэль, – это хорошо, мне будет легче работать. Сейчас… Когда волшебство сработает, я буду управлять сознанием стражников. Это нелегко, поэтому пока всё не кончится, не заговаривайте со мной, а главное, не дотрагивайтесь до меня. Это очень важно, запомнили?