Текст книги "За Веру, Царя и Отечество! (СИ)"

Автор книги: Михаил Кисличкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Глава 6. На Питер!

Убитыми мы потеряли двоих юнкеров. Еще двоих сбитых товарищей удалось спасти, выловив их из холодной морской воды в последнюю секунду. Я даже мысленно похвалил себя за предусмотрительность. Недаром я заблаговременно подумал о команде эвакуации и прикрытия во главе с Юлей для сбитых в бою магов. Решение из ставшей жизнью странной анимешки само напрашивалось – жизнь магов ценна, да и им легче идти в бой, зная, что за их спинами есть дежурная спасательная «команда последнего шанса». Твои товарищи, которые обессилившего или раненого тебя магическими щитами прикроют, разбиться не дадут и в тыл раненого вытащат. Парням в бою всего лишь снесли защитное поле и оглушили магией, но если бы Юлина спасательная команда не вмешалась, они бы наверняка утонули. Но и двоих человек потерять было крайне неприятно.

– Поздравляю с первым боем и первой победой! – Сказал я юнкерам, когда мы приземлились на плацу училища. – Сегодня мы как следует послужили России и послужим ей впредь. Я объясню, что мы только что сделали. Думаю, вы все догадались – отправленный нами на дно пароход был непростой. Судно шло под магической пеленой, охраняемое бриттскими магами и с парой сотен революционеров на борту. Фактически оно везло главарей переворота на съезд совнаркома. Думаю, в этом строю все понимают, зачем и для чего их везли, если на Морском Вокзале их собралась встречать целая толпа «рабочих и крестьян» – сделал я паузу, посмотрев на строй юнкеров. Вроде поняли…

Корабль с врагами отчизны не добрался до порта благодаря вам, – продолжил я. – Погибли наши товарищи, Саша и Роман, – я снял с себя летный шлем и скорбно склонил голову вниз. Остальной строй незамедлительно сделал то же самое. – Мне очень жаль их. Почтим их минутой молчания. Они погибли за Россию, – как мог прочувствованно сказал я. – Поклянемся же не посрамить их память и сделать так, чтобы их смерти не были напрасными. И поклянемся сражаться лучше, потому что наша цель не погибнуть, а победить! Слушайте мой приказ! Сейчас будет плотный завтрак и отдых до двух часов дня. Всем кроме часовых постараться поспать, отдохнуть, подготовить личное оружие и снаряжение. А затем мы выдвигаемся в Тосно, на соединение с верными отечеству войсками. Разойдись!

– Что ты задумала? – Перехватил меня на входе в училище Ребров. – Таня, я не знаю какие войска в Тосно и верны ли они отечеству. Просто слышал, что туда бежал Родянко и там есть какие-то части. Точной информации о происходящем на станции нет.

– А ее не только о Тосно нет, штабс-капитан, – пожал плечами я. – Но медлить нельзя. Юля, прикажи подать нам с капитаном завтрак в кабинет, как только он будет готов, – распорядился я. – И подходи туда же к часу дня с Пашкой и остальными командирами звеньев на инструктаж. Пойдемте, Матвей Филиппович, поговорим, побудьте у меня пока за начштаба, – обратился я к офицеру.

– Красные пока очень слабы, – продолжил я в кабинете, усевшись в любимое кресло. – По сути Совнарком прочно сидит только в Москве и Питере, причем даже всей Москвы он не контролирует. Серьезных боевиков у него немного – от силы три или четыре тысячи, остальные – просто толпа. Нужен один хороший удар, для которого хватит и тысячи человек усиленных моими магами, чтобы выбить их из Смольного и Зимнего. До Тосно километров сорок, надо срочно мобилизовать стоящие на станции воинские части и выступать, призвав по мере сил всех офицеров и добровольцев присоединяться к нам. Так думаю…

– Это-то понятно, – вздохнул Ребров. – Только вот не хотят военные выступать против восставшего народа. Госдума с Родянко себя дискредитировали полностью, государь вроде как отрекся и непонятно где он и вообще…

– Знаю, – серьезно ответил я. – На то она и революционная ситуация. Верхи не могут, низы не хотят, всеобщий разброд, шатание и паралич. Власть валяется как тряпка, подбирай кто хочет. Только почему ее должны подбирать красные, а не…

– А не ты? – Хитро сощурил глаза Ребров.

– А че сразу я? Ты, Матвей Филлипович, ты.

Офицер сначала закашлялся, а потом, подняв на меня глаза, улыбнулся.

– Все-таки ты просто маленькая девочка. Тань, ты чего? Понимаешь, о чем говоришь?

– Я! Не! Шучу! – Встав с кресла, я подошел к штабс-капитану и пристально уставился ему в лицо. Не знаю, что он увидел в моих глазах, но улыбка резко сползла с его лица.

– Пойми, капитан, все очень и очень серьезно, – продолжил я. – Дайте красным еще неделю и они закончат съезд, выстроят управленческую вертикаль, подавят сопротивление в Москве и встанут прочно. Дальше они начнут давить и приводить к покорности всю аристократию с интеллигенцией и купечеством заодно, вы для них классовые враги. И заодно привлекать к себе всех обиженных в России, которым они пообещают золотые горы. Вы объединитесь в белое движение, начнете борьбу против них, последует взаимный террор, в котором красные вас переплюнут легко и непринужденно. Дальше – гражданская война с миллионами жертв. И поражение белых. Я вижу будущее, уж поверь. Поражение знаешь почему? Потому что вы так и не объясните народу за что воюете. Красные будут драться за предельно популистские, но понятные каждому лозунги: землю крестьянам, заводы рабочим, власть советам. А вы будете просто против красных или за то чтобы все было как встарь. А по-старому уже жить нельзя, пасту в тюбик обратно не загонишь. Но если революцию нельзя предотвратить, то ее можно возглавить, перехватив управление протестом. Поверь, я знаю, о чем говорю. Сейчас надо срочно ликвидировать совнарком. Помоги мне! Не хочешь быть диктатором – хрен с тобой, другие желающие найдутся. Но сейчас мне нужен лидер и кроме тебя я других кандидатур не вижу. Обратного хода нам уже нет, если красные прочно возьмут власть, то утопленной «Майской Лилии» магам, то есть нам с тобой Матвей Филиппович, они с бриттами не простят никогда. За границей достанут, ледорубом по башке.

– А ведь ты серьезна. Предельно серьезна, – задумчиво сказал офицер. – Ответов на вопрос кто ты такая не будет?

– Не будет. Я Таня Дергачева, русский боевой маг в погонах. Точка.

– И как ты все видишь практически?

– Очень просто. Ты со мной, юнкерами и своим десятком офицеров летишь в Тосно. Выступаешь перед войсками, рассказываешь, что твориться в Питере и заявляешь, что пойдешь прекращать беспредел в городе. Один или с теми, кто к тебе присоединиться.

– Меня на смех подымут. Какой-то штабс-капитан…

– Не какой-то, а такой, которого поддерживают восемь десятков боевых магов. А эта сила дивизии стоит. Причем ты сам маг, офицер, а не политик от которых все устали. Решайся. Сказав "А" говори и "Б".

– Ну ты даешь Таня, – встал со стула Ребров и начал нервно мерять шагами кабинет. – Вот уж не ожидал, что меня в такое втянут. Но ты права – надо решаться. Я с тобой до конца и будь что будет. Но один совет – выступай перед народом ты. Штабс-капитан птица невеликая, – усмехнулся он. – А вот девятилетняя русская Жанна Д" Арк в погонах и с винтовкой – зрелище сильное.

Подлетая к станции Тосно, я увидел, что все железнодорожные пути забиты поездами. Внизу также ошивалось немало народу в шинелях. Солдаты, офицеры, казаки в штанах с лампасами и характерных фуражках. И все откровенно валяют дурака: снуют туда-сюда, курят, греются у костров, не спеша ухаживают за лошадьми.

Наше появление вызвало заметную реакцию, даже переполох. Пять эскадрилий магов спустились с неба в едином строю возле станции все в сиянии защитных полей и с оружием наизготовку, аки небесное воинство. Намного театра не помешает, наше прибытие должно быть эффектным. Народ сначала замер на своих местах, а потом поспешил разбежаться в разные стороны, освободив нам место на вокзальной площади.

– Где командующий всем этим бардаком? – Поймал Ребров ближайшего унтер-офицера.

– Господа в вокзале заседают, ваше благородие, – выпучив глаза, ответил унтер.

– Свободен.

– Батальон, стройся, – скомандовал я. – За мной!

Внутри вокзала было грязно, шумно и многолюдно. Офицеры сидели на лавках и стояли вдоль стен, переговаривались, курили и лузгали семечки. Откровенно говоря – картина неприглядная, не армия, а стадо гражданских. На импровизированной трибуне из пары массивных столов выступал какой-то мужик в пенсне, дорогом костюме и с солидным пузом. Голос его давно охрип и говорил он устало, скорее по привычке.

– Господа, надо что-то делать… Господа! Революция в опасности, в столице переворот, а вы тут отдыхаете. Дума разогнана, временное правительство арестовано. Именем народа я требую от военных, чтобы они исполнили свой долг и навели порядок.

– Именем народа зовешь стрелять в народ?! – Закричал с места какой-то капитан. – Ради кого? Ради тебя, толстопузика? Приказа из штаба не было, а ваша дума со всеми ее балаболами уже в печенках сидит, – сказал он и зло сплюнул на пол.

– Вот-вот, – поддержал его другой офицер. – Наше дело страну от врага защищать. Мы не каратели. Сами народ довели, сами разбирайтесь.

– Красные жить по справедливости хотят, – выкрикнул кто-то в углу. Чтобы крестьянам землю раздать, а народ получил свободу.

– Брешут все твои красные, – немедленно возразил ему еще кто-то.

– А вот и не брешут!

"Пора прекращать этот балаган", – подумал я.

Всем молчать! – Заорал я на весь зал своим детским голосочком. – Вы офицеры или где!!! Распустились…ряхи! Тихо!

"Я вас раздолбаев научу с вечера сапоги чистить и одевать утром на свежую голову", – думал я, идя к трибуне в наступившей тишине. Народ поневоле расступался перед нашим строем. Я впереди, за мной Ребров с несколькими офицерами, которых мы дотащили до Тосно буквально на себе, за нами юнкера с активированными защитными полями.

Подойдя к трибуне, я взлетел на нее и громко спросил у замолкшего оратора.

– Ты председатель Родянко из Госдумы?

– Я, – растерянно сказал тот.

– Вон пошел!

– Что?

– Ничего, – я схватил его рукой за шиворот, слегка приподнял над трибуной и легонько швырнул в сторону. Надеюсь, упав он себе ничего не сломал. А даже если и так…

– Господа офицеры! Вы долго слушали всяких болтунов, поэтому найдите время послушать меня, – начал я свою речь. – Долгое время это не займет. Моя имя Татьяна Дергачева, я маг-юнкер Павловского училища и да, ваши глаза вас не обманывают, мне скоро будет лишь девять полных лет. Может быть, кто-то обо мне слышал… А еще я только что из Петрограда. Так вот, там действительно произошел переворот и вот этих – я показала на сидящего на полу у трибуны Родянко, поперли из власти. Это было бы еще полбеды, их не жалко нисколько…

"Вроде бы слушают. Хорошо, продолжим".

– Беда в том, что красные считают своими врагами всех, кто не имеет рабочего или крестьянского происхождения. Они совершенно не желают считаться ни с кем кроме себя и развязали в городе войну против офицеров и всех несогласных с их властью. Убиты владимирские юнкера, арестованы или убиты офицеры Павловского училища, так называемые "народогвардейцы" творят на улицах что хотят, закона в городе больше нет. Мне, маленькой девочке, пришлось взять командование над маг-юнкерами, иначе они тоже были бы убиты, как наши наставники и преподаватели. На улицах Питера хватают всех, кто носит погоны. Генштаб взят рабочими отрядами, судьба военного руководства России неизвестна. А вы в это время сидите тут и слушаете всякую чушь, – я сделал паузу, чтобы перевести дыхание.

– Законной власти больше нет, приказы нам отдавать некому. Если мы все еще промедлим, ты приказы нам будет отдавать совнарком, заставив присутствующих здесь с мясом содрать погоны и повязать красные банты. Или отправиться в недолгую прогулку к ближайшей стенке, на выбор… В этой ситуации сидеть на месте равнодушно нельзя. Я не призываю вас выступать за самодержавие. Я не призываю вас выступать за думу и временное правительство. Я ничего не имею против рабочих и крестьян, которые работают на заводах и растят хлеб. Я призываю вас пойти и навести порядок в столице ради будущего России. Лично я так и сделаю, даже если останусь со своими магами одна, и мы все сегодня погибнем в бою. Просто потому, что у меня и присоединившегося ко мне штабс-капитана Реброва с его десятком офицеров, – показал я на стоящего рядом с трибуной мага, – есть честь и она велит нам поступать именно так, не оставляя другого выбора. Я сегодня призываю всех, кто еще не потерял душевных сил, следовать нашему примеру. На этом все. Честь имею, господа офицеры.

Под мертвое молчание зала я сошел с трибуны. Никто не спешил мне хлопать или кричать слова поддержки, все просто смотрели мне вслед с замершими лицами. Неужели все зря и офицеров ничем не пробить? Ну и ладно… Одна так одна. Полагаю, я сделал для России все что мог, и небесная канцелярия меня в самом скором времени с наградой не обманет.

– Один вопрос, девочка-маг, – дорогу мне заступил подтянутый офицер в лихой папахе набекрень. – Полковник Корнилин Лавр Георгиевич, второй донской казачий полк. – Полку грузится в эшелон сейчас же или как? Какие будут приказания?

– Так вы с нами? – Не веря своим ушам, спросил я.

– А у меня есть выбор? – Серьезно спросил он. – Ты пойдешь в бой, а я, казак, буду отсиживаться, пока дети воюют?

Дальше было много возни. Видите ли, рабочие – железнодорожники и машинисты во главе с начальником станции решили прямо сейчас немного побастовать и отказалась готовить паровозы и составы к отправлению. Им, дескать, нельзя нас обслуживать. Рабочий профсоюз не велит.

Обошлось пустяками. Парочку особо упорных профсоюзных деятелей моя Таня самолично придушила почти до смерти, других замотивировали Ребров с Корнилиным, крепким матом и обещаниями порубать в капусту и расстрелять как собак прямо на месте. Отдельно отличился местный телеграфист, попытавшийся тайком отбить телеграмму о нашем выступлении в Питер, вместо положенного сообщения о том, что в Тосно все спокойно. Хитрюган этакий… Пластическая хирургия лица ему теперь явно понадобится, рука у меня тяжелая.

К позднему вечеру составы были готовы и началась погрузка. Всего с нами выступало чуть меньше двух тысяч человек: казаки Корнилина, офицеры-добровольцы и примкнувшие к ним солдаты. Боеприпасов у нас было немного, из артиллерии лишь одна батарея полевых орудий, десяток пулеметов, лошадей удалось взять лишь пару сотен, больше места в вагонах трех сформированных составов не было. Против города, где одних революционных моряков столько же, если не больше, не считая пушек на их кораблях, и имеются большие запасы оружия в арсеналах – сущая ерунда. Но я надеялся на внезапность. Памятуя уроки самих совнаркомовцев, телеграф в Тосно я взял под контроль первым делом, гонцов в город мои воздушные патрули не видели. Не должны нас опередить. Но кроме этих соображений был у меня для совнаркома еще один сюрпризец. Все же в начале двадцатого века не привыкли к стремительным спецоперациям. А решение-то само напрашивается.

Первый состав нашего сборного отряда въехал в ночной город и двинулся дальше, потихоньку приближаясь к вокзалу и громыхая колесами на стыках. Вокруг все было спокойно, тихо светились огни ночного города, никто не стрелял и не пытался нас задержать. Похоже, наше появление оказалось для красных полной неожиданностью. Пора… Мы с Пашкой распахнули широкую дверь теплушки и юнкера начали по одному взлетать из вагона в ночное небо прямо на ходу поезда. Самые сильные маги из них несли за спиной казаков Корнилина и офицеров группы Реброва.

– Ты помнишь полковник, – сказал я напоследок Корнилину, замешкавшись у порога. – Берете под контроль первым делом Московский вокзал, почту, телеграф, телефон и разводные мосты. Далее по обстоятельствам, связных я вам оставила.

– Помню Таня, – отозвался Лавр Георгиевич. – Надеюсь на тебя, с Богом, – и он широко перекрестил меня правой рукой.

– Мы обязательно победим, – улыбнулся я и взлетел в небо, где строился в боевой клин батальон. Впереди нас ждал Смольный.

Я решил, что никуда перенести свой штаб совнарком не успел. Да и не стал бы он этого делать. Для управления городом нужны телефоны, телеграф, много помещений для всяческой бюрократии, все это враз не перевезешь. А у них же еще и съезд идет, который, правда, остался сегодня утром без большинства делегатов… Для того чтобы оценить обстановку как крайне опасную и срочно менять дислокацию штаба надо иметь немного другие мозги, соображать как военный, который на своей шкуре знает, что от появления самолета-разведчика на горизонте до прилетевшей ракеты или артиллерийского залпа срок очень невелик. Сейчас не те времена, не привыкли к такому. Конечно, в совнаркоме полно бывалых подпольщиков, с хорошей чуйкой на опасность, но все равно…вряд ли, еще и полных суток не прошло с момента гибели «Майской Лилии».

Оказалось все немного не так. Налета магов народогвардейцы опасались и Смольный все же прикрыли. Недалеко от дворца нас заметили посты наблюдения и охрана встретила подлетающих магов огнем. Вспыхнуло несколько ярких корабельных прожекторов, лучи которых заметались по небу в поисках моих юнкеров, вслед за ними застучали пулеметы, хлопнули пушки-картечницы. Огневой заслон оказался довольно плотным, от нескольких магов красные бы отбились. Но не от всего батальона.

– Батальон, фугасными заклятиями, товсь… Цель пулеметы и прожектора!

"Господи помоги рабе твоей и направь точно руку мою, обрушь свой гнев на окаянных безбожников…"

– Огонь!

Полыхнуло красиво. Вздыбились вверх десятки огненно-дымных столбов от разрывов, разметав тела, оружие и всякий крупный мусор. Баррикады и мешки с песком против авианалета защищают так себе…

– Батальон, стрельба по готовности. Подавить сопротивление. Группа захвата – за мной.

План был прост. Пока Ребров со своими офицерами и большинством магов разбирается с обороной у входа в Смольный, группа захвата из моего личного и Пашкиного звена, усиленная семью казаками-добровольцами Корнилина, один из которых раньше охранял дворец и знает его внутреннее устройство, идет на захват прямо через окна верхнего этажа. В нее вошли сильнейшие маги, стремительность и натиск – наше все.

Удар, осколки стекла сыплются на пол, но мы ворвались. Пока никого. Прикрываемый моим защитным полем казак показывает рукой направление – вперед по коридору. Что же, побежали.

Дальнейшие события связно описать довольно трудно. Мы бежали по коридорам и залам дворца, врывались в кабинеты и классы, периодически вступая в перестрелки. В Смольном оказалось немало самых разных вооруженных личностей с красными лентами на одежде, которые при нашем виде сразу же начинали стрелять из пистолетов и винтовок, кое-кто даже пытался кидать гранаты. С предсказуемым печальным итогом для них. Защитное поле мага – отличное подспорье для боя внутри здания, когда твои выстрелы в упор противника достают, а его – нет. Прошли верхний этаж, спустились ниже, не встретив пока никого из лидеров совнаркома. В визжащих от ужаса телефонных барышень и безоружных людей без красных лент, которые вовремя успевали поднять руки и лечь на пол мы не стреляли – не до них сейчас. Остальные – извините. Впрочем, серьезных стычек было всего три или четыре, и через несколько минут мы оказались перед массивной дверью, которую охраняли двое здоровенных матросов в бескозырках. Один из них выстрелил в меня из винтовки в упор, так что Танечкино тельце резко отбросило назад, и я еле устоял на ногах. Магическое поле вокруг меня заморгало и вдруг погасло.

Матроса убил Пашка, выстрелив почти одновременно с ним. Магическая стрела чуть не разорвала тело часового надвое, пробив его насквозь. Его товарищ побежал по коридору, спеша укрыться от нас в соседнем кабинете, но упал, получив пулю в спину от казака рядом со мной. «Да что такое? Кажется, я прилично ослаб» – с неудовольствием подумал я. Сколько раз в меня сегодня попали? Даже не помню, Танечка как самый сильный маг шла на острие атаки, защищая остальных своим полем. Кроме того это уже второй за сутки бой, а усиленная молитвами магия вытягивает кучу сил. Пора завязывать, мне нужен отдых. Но сейчас я должен взять себя в руки – бой еще продолжается. Снова зачерпнув силу из орба, я развернул призрачную сеть и, собрав магическую силу в кулак, ударил по двери, выбивая ее из петель.

Внутри обнаружился обширный кабинет, в котором за длинным столом для совещаний сидело десятка полтора человек. Пробежавшись по ним взглядом, я удовлетворенно вздохнул – совнарком в полном составе. Приехали товарищи…

– Товарищи совнаркомовцы…, – набрав в грудь воздуха, сказал я, сделав три шага вперед от дверного проема. За моей спиной в кабинет уже вбегали казаки и юнкера, беря сидящих за столом людей на прицел. – Именем России вы арестованы. Сдавайтесь, сопротивление бессмысленно.

Я хотел было сказать еще что-то пафосное, подходящее к моменту, но вдруг почувствовал, как у меня резко закружилась голова, а перед глазами забегали черные точки. Под комбинезоном я почувствовал что-то липкое и мокрое и скосил взгляд вниз. Зараза… Да это же моя собственная кровь! Тот матрос все же достал меня выстрелом в упор, комбинезон у левого плеча пробит пулей и рука словно чужая. Вдобавок ноги подкашиваются, сил стоять почти нет. И больно, блин… Тельце-то у меня детское, к тому же слабое и недокормленное, винтовочная пуля для него – перебор…

– Таня ранена! Врача!!! – Услышал я надрывный Пашкин крик, оседая вниз и теряя сознание. Парень подхватил меня на руки не дав упасть. – Бинты срочно! Где врач! – Снова закричал он.

"Господи, неужели это все", – промелькнула последняя мысль. "Но я послужил России из всех сил, надеюсь на награду".