Текст книги "Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941"
Автор книги: Михаил Семиряга
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)
Нельзя не согласиться с оценкой, которую дал тем событиям Черчилль. В своих послевоенных мемуарах он писал, что советское правительство проявило «полное безразличие к участию западных держав, хотя это означало уничтожение того самого «второго фронта», открытия которого суждено было вскоре требовать»[204204
Churchill W.S. Op. cit. V. III. P. 315.
[Закрыть]].
Что же касается прекращения действия советско-германского договора, то бесспорно одно: Германия как одна из договаривавшихся сторон совершила агрессию против другой стороны – Советского Союза. Поэтому на основании Венской конвенции о праве договоров она нарушила договор, что и стало основанием к прекращению его действия 22 июня 1941 г.
Практические плоды советско-германских договоренностей 1939–1941 гг. наш народ пожинал на протяжении четырех кровавых лет Отечественной войны. Воистину прав был древнеримский поэт Гораций: «Какое бы безумие ни совершали цари, расплачиваются ахейцы».
Глава III. Судьба Польши
1. 17 сентября 1939 г.
Германского посла в Москве фон Шуленбурга не удивило, когда в 2 часа ночи 17 сентября 1939 г. он был вызван в Кремль лично к Сталину. Подобные вызовы именно в ночное время были обычными для стиля работы Сталина и его окружения. Более того, германский посол ехал в Кремль с надеждой, что получит наконец от Сталина конкретный ответ, которого он и его правительство ждут уже полмесяца: когда же Красная Армия в соответствии с предварительной договоренностью вступит в Польшу и совместно с вермахтом окончательно «решит польскую проблему». Ведь германские войска успешно продвигаются на Восток, они уже достигли окраин Варшавы и пересекли согласованную линию, разделяющую «государственные интересы СССР и Германии» в Польше по рекам Нарев – Висла – Сан.
Сталин и присутствовавшие в его кабинете Молотов и Ворошилов встретили посла весьма любезно. Ему было заявлено, что сегодня в 6 часов утра советские войска пересекут границу с Польшей на всем ее протяжении от Полоцка до Каменец-Подольского. Посол воспринял эту долгожданную весть с удовлетворением. Далее ему было сообщено, что советские представители, включенные в состав смешанной военной комиссии, прибудут завтра или послезавтра в Белосток. Сталин предложил, чтобы во избежание инцидентов немецкие самолеты с сегодняшнего дня не перелетали в восточном направлении линию Белосток – Брест-Литовск – Львов. Он также сообщил, что соответствующая нота будет вручена польскому послу этой ночью[205205
См.: ADAP. Serie D. Band VIII. S. 62.
[Закрыть]].
Действительно, через несколько часов польский посол В. Гжибовский был вызван к заместителю наркома иностранных дел СССР В. П. Потемкину, который и вручил ему ноту, подписанную В. М. Молотовым. В ней утверждалось следующее. Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность польского государства. Польша потеряла все промышленные районы и культурные центры. Варшава как столица страны больше не существует. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это означает, что польское государство перестало существовать. Ввиду этого Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей, угрожающих Советскому Союзу. Кроме того, советское правительство не может безразлично относиться к судьбе единокровных украинцев и белорусов, проживающих на территории Польши. Далее было заявлено, что Красная Армия получила приказ перейти границу и взять под защиту население Западной Украины и Западной Белоруссии. Одновременно, как говорилось в ноте, советское правительство намерено «вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями, и дать ему возможность зажить мирной жизнью»[206206
Внешняя политика СССР. Сборник документов. М., 1946. Т. IV. С. 448.
[Закрыть]].
Польский посол не мог не обратить внимания на то, что нота содержала ряд неточностей и передержек, и не принял ее. В ответ на соответствующий протест посла Потемкин сказал: «Если нет польского правительства, то и нет польских дипломатов и нет пакта о ненападении»[207207
Piekalkiewicz J. Hitler und Stalin zerschlagen die Polnische Republik, Berisch Gladbach. 1982. S. 172.
[Закрыть]], заключенного между СССР и Польшей еще в июле 1932 г.
Таким образом, с утра 17 сентября 1939 г. на территории Польши в боевом взаимодействии с гитлеровским вермахтом начала действовать и Красная Армия.
С тех пор прошло более полувека. Казалось, времени было достаточно, чтобы максимально полно исследовать эти сложные и противоречивые страницы в истории советско-польских отношений. Но, к сожалению, ни наша, ни польская официальная историография вплоть до последних лет не отреклись от закостенелых стереотипов, которые сформировались в период сталинизма. Советская военная акция в Польше 17 сентября 1939 г. была представлена лишь как освобождение западных украинцев и западных белорусов. Советские и польские историки, к сожалению, оставляли в стороне вопрос о том, что это достигнуто в результате предварительных советско-германских секретных договоренностей, боевого взаимодействия советских и германских войск на территории Польши.
Что же привело нашу армию к такой противоестественной для нее акции? Какие события предшествовали ей, какой политический характер имели действия правительства Польши и советского руководства во главе со Сталиным в те трагические дни?
Конечно, при ответе на эти непростые вопросы нельзя игнорировать тот факт, что русско-польские отношения на протяжении веков развивались весьма сложно. Войны с переменным успехом были обычным явлением в отношениях между нашими странами. После ряда успешных войн с Россией в XVI – XVII вв. в следующем столетии Речь Посполита оказалась в состоянии глубокого упадка, чем не преминули воспользоваться окрепшие и поэтому ставшие неспокойными ее соседи – Пруссия, Австрия и Россия. Во второй половине XVIII и начале XIX в. они трижды делили территорию польского государства. Казалось, Польше пришел конец (finis Polonie). Но в 1918 г. она все же возродилась. Более того, ее реакционные круги развязали войну против молодой Советской России.
В 20–30-е годы советско-польские отношения также не имели стабильного характера – по-прежнему сказывались старые предрассудки и стереотипы. Однако в 1932 г. между СССР и Польшей все же был подписан договор о ненападении, который признавал, что мирный договор 1921 г. по-прежнему остается основой их взаимных отношений и обязательств. Стороны отказывались от войны как орудия национальной политики, обязывались воздерживаться от агрессивных действий или нападения друг на друга отдельно или совместно с другими державами. Такими действиями признавался «всякий акт насилия, нарушающий целостность и неприкосновенность территории или политическую независимость другой стороны»[208208
Дипломатический словарь. М., 1986. Т. III. С. 273–274.
[Закрыть]].
23 сентября 1938 г. советское правительство вынуждено было сделать польскому правительству предупреждение в связи с подготовкой Польшей акта агрессии против Чехословакии. В тот же день Москва получила следующий ответ: «1. Меры, принимаемые в связи с обороной польского государства, зависят исключительно от правительства Польской Республики, которое ни перед кем не обязано давать объяснения. 2. Правительство Польской Республики точно знает тексты договоров, которые оно заключало»[209209
Известия. 1938. 26 сентября.
[Закрыть]].
Вместе с тем в конце 1938 г. оба правительства признали, что основой мирных отношений между их странами является договор о ненападении от 1932 г., продленный до 1945 г. Было достигнуто соглашение о расширении торговых отношений и ликвидации возникших пограничных инцидентов[210210
См.: Внешняя политика СССР. Т. IV. С. 396.
[Закрыть]]. Несмотря на враждебное отношение к Советскому Союзу, польское правительство все же отвергло предложение Германии присоединиться 25 ноября 1936 г. к Антикоминтерновскому пакту[211211
См.: Kriegsausbruch 1939. Beteiligte, Betroffene, Neutrale. Munchen, 1989. S. 51.
[Закрыть]].
В начале 1939 г. в очередной раз Гитлер предпринял попытку привлечь Польшу к запланированному им «крестовому походу» против Советского Союза. 5 января 1939 г. министр иностранных дел Польши И. Бек с большой помпой был принят Гитлером в Берхтесгадене. Беку было сказано, что, мол, существует «единство интересов Германии и Польши в отношении Советского Союза».
Германия заинтересована в сильной Польше, ибо, как заявил Гитлер, каждая использованная против СССР польская дивизия означает экономию одной немецкой дивизии. Но договоренность на антисоветской основе как в Берхтесгадене, так и позже в Варшаве достигнута не была. Гитлеру было лишь сказано, что Польша согласна изъять Данциг из ведения Лиги Наций и передать под совместное немецко-польское управление. Бек не согласился участвовать в какой-либо антисоветской акции[212212
См. там же. S. 52.
[Закрыть]].
Необходимость существенного улучшения советско-польских отношений приобрела особую актуальность с весны 1939 г. В апреле, как позже стало известно, Гитлер принял решение о военном способе удовлетворения своих агрессивных намерений в отношении Польши. Польское правительство в то время было в целом удовлетворено советско-польскими отношениями. Так, И. Бек 13 мая 1939 г. сообщал польскому послу в Париже, что недавние переговоры Потемкина в Варшаве свидетельствуют о понимании советским правительством точки зрения Польши на характер советско-польских отношений. Бек с удовлетворением отмечал заверение Потемкина в том, что в случае польско-германского вооруженного конфликта Советский Союз будет соблюдать в отношении Польши «благожелательную позицию»[213213
См.: Piekalkiewicz J. Op. cit. S. 44.
[Закрыть]].
Но в этот роковой для Польши год позиция ее правящих кругов в отношении Советского Союза была не только явно непоследовательной, но и недобрососедской. Это особенно наглядно проявилось в ходе англо-французско-советских военных переговоров, когда Польша категорически воспротивилась возможности прохода советских войск через ее территорию в случае агрессии Германии. Как известно, эта позиция явилась одной из причин срыва трехсторонних переговоров. Подписанные затем в августе – сентябре 1939 г. советско-германские договоренности имели прямое отношение к судьбам польского государства. В них отмечалось, что граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарев – Висла – Сан. А вопрос о существовании независимого польского государства оба правительства будут решать в порядке дружественного обоюдного согласия[214214
См.: ADAP. Serie D. Band VII. S. 206–207.
[Закрыть]].
Как видно, сказано ясно и недвусмысленно: СССР и Германия присвоили себе право решать судьбу Польши.
Предвоенная республика Польша была крупным европейским государством. Ее территория составляла 389 тыс. кв. км с населением почти 35 млн. человек, из них около 69% составляли поляки[215215
См.: 1.9.39. Europaer erinnern… S. 151.
[Закрыть]]. Польский народ, который первым в Европе 1 сентября 1939 г. подвергся вооруженной агрессии гитлеровской Германии и, не получив обещанной поддержки от своих западных союзников, вынужден был в одиночестве и, как сказал английский историк Дж. Фуллер, «мужественно до донкихотства»[216216
Фуллер Дж.Ф.С. Вторая мировая война 1939–1945 гг. Стратегический и тактический обзор. М., 1956. С. 78.
[Закрыть]], сражаться за свою свободу и независимость, оказался в особо трудной ситуации. Перед польским государством возникла опасность нового раздела.
Какова же была в эти трагические для польского народа дни позиция Советского Союза?
Как отмечалось выше, воеводства Польши, расположенные восточнее линии рек Нарев – Висла – Сан, в соответствии с секретным протоколом от 23 августа включались в сферу интересов СССР, что, естественно, предполагало вступление на эту территорию советских войск. Дату вступления этих войск определяла советская сторона. Но германская сторона была заинтересована в совместных действиях с войсками Красной Армии с самого начала войны против Польши. В связи с этим приведем один факт для размышлений.
В конце августа 1939 г. в западную прессу просочились сведения о том, что в связи с обострившимся германо-польским конфликтом советские войска отодвигаются от границы с Польшей. Такое сообщение вызвало в Берлине озабоченность и 27 августа Шуленбургу была срочно отправлена телеграмма следующего содержания: «В рамках заключенного договора об обменах нотами в осторожной форме выясните, действительно ли от польской границы отводятся советские войска. Нельзя ли их вернуть, чтобы они максимально связали польские силы на Востоке?»[217217
ADAP. Serie D. Band VII. S. 302.
[Закрыть]].
Шуленбург в Наркомате иностранных дел СССР все выяснил и сообщил, что вскоре будет опубликовано успокоительное заявление о том, что советские войска не собираются уходить от границы с Польшей[218218
См. ibid. S. 318.
[Закрыть]]. Действительно, опровергая сообщение иностранных газет об отводе от своих западных границ войск в количестве 200–300 тыс. человек, советское правительство 30 августа 1939 г. официально заявило, что, наоборот, «ввиду обострения положения в восточных районах Европы и ввиду возможности всяких неожиданностей советское командование решило усилить численный состав гарнизонов западных границ СССР»[219219
Внешняя политика СССР. Т. IV. С. 445.
[Закрыть]].
Через несколько дней после начала войны было задержано увольнение красноармейцев, срок службы которых к этому времени истек, а 6 сентября началась скрытая мобилизация военнообязанных якобы для очередных маневров. Формировались управления Украинского и Белорусского фронтов, войска семи военных округов были приведены в боевую готовность.
Теперь, после ознакомления с немецкими документами, становится понятным подлинный смысл советского заявления. Гитлер мог быть спокоен: Сталин выполнит его предложение сковать польские силы на востоке, чтобы облегчить действия вермахта на западе. В то же время Сталин не торопился вводить войска на территорию Польши. Почему?
Во-первых, он хотел психологически подготовить советский народ к восприятию этого неожиданного акта в нужном духе. Чтобы обосновать свои намерения в отношении Польши, руководство СССР прибегало к различным манипуляциям. С начала войны обмен телеграммами между Берлином и германским посольством в Москве стал исключительно интенсивным. Шуленбург сообщил в Берлин, что 5 сентября его вызвал Молотов и заверил, что в определенное время советское правительство «начнет конкретные действия», но это время еще не наступило. Далее послу было сказано, что советское правительство допускает, что в «ходе операций одна сторона или обе стороны будут вынуждены временно перейти линию сфер интересов обеих сторон, но эти случаи не будут препятствовать точному осуществлению принятого плана»[220220
ADAP. Serie D. Band VIII. S. 4.
[Закрыть]].
Ответ Молотова не удовлетворил Риббентропа, и Шуленбург по его поручению постоянно напоминал о желании Берлина: советское правительство должно быстрее решить вопрос о вводе своих войск в Польшу. Молотов объяснил, что оно ожидает дальнейшего продвижения вермахта и тогда сможет объяснить своему народу, что вследствие немецкой угрозы СССР вынужден прийти на помощь западным украинцам и белорусам. Подобное обоснование, продолжал Молотов, успокоит народ, и Советский Союз в его глазах не предстанет в роли агрессора[221221
См.: Piekalkiewicz J. Op. cit. S. 127.
[Закрыть]].
Во-вторых, одним из обоснований быстрейшего ввода в Польшу советских войск, по мнению Молотова, мог бы стать факт взятия германскими войсками столицы Польши – Варшавы. Вот почему, как только передовые части вермахта достигли окраин этого города, советский нарком иностранных дел поторопился 9 сентября направить Шуленбургу следующую телефонограмму: «Я получил ваше сообщение о том, что германские войска вошли в Варшаву. Пожалуйста, передайте мои поздравления и приветствия правительству Германской империи. Молотов»[222222
ADAP. Serie D. Band VIII. S. 27.
[Закрыть]]. Хотя, как теперь известно, героическая Варшава вынуждена была капитулировать только 27 сентября 1939 г.
В телеграмме Риббентропа Шуленбургу 9 сентября снова подчеркивается, что задержка с выступлением советских войск, конечно, не помешает выполнению общего плана военных операций в Польше. Однако министр иностранных дел Германии просил передать Молотову, что вермахт будет громить польскую армию повсюду. В настоящее время она уже близка к состоянию разгрома. В сложившейся ситуации немецкому руководству крайне важно знать военные намерения Москвы[223223
См. ibidem.
[Закрыть]].
Через несколько дней, 14 сентября, Шуленбург направил в Берлин следующую телеграмму: Молотов сообщил, что «для политического прикрытия советской акции (разгром Польши и защита русских меньшинств) было бы крайне важно не начинать действовать до того, как падет административный центр Польши – Варшава. Молотов поэтому просит, чтобы ему как можно более точно сообщили, когда можно рассчитывать на захват Варшавы»[224224
Ibid. S. 47.
[Закрыть]].
И, в-третьих, нельзя не учитывать того обстоятельства, что существовала реальная опасность вмешательства в эти события западных держав. Так, 24 августа, когда Советский Союз и Германия договорились о разделе Польши (хотя в тот день никто еще этого не знал), Чемберлен и Галифакс публично заявили, что Англия будет воевать за Польшу[225225
ЦГАСА, ф. 33987, on. 3, д. 1235, л. 80.
[Закрыть]]. На следующий день министр иностранных дел Англии Галифакс и польский посол в Лондоне Э. Рачинский подписали пакт, устанавливавший, что стороны будут оказывать друг другу помощь в случае нападения третьей страны. Сталин и Молотов не могли не понимать, чем чревато участие Советского Союза в германо-польском конфликте на стороне Германии. Поэтому советскому руководству необходимо было выдержать время до окончательного выяснения обстановки в Польше.
Возникает вопрос: а знало ли политическое и военное руководство Германии, кроме Гитлера и Риббентропа, о намерении Сталина ввести в Польшу войска и когда это должно было произойти? Вот как отвечает на этот вопрос начальник генерального штаба сухопутных войск генерал Ф. Гальдер. В своем дневнике от 31 августа 1939 г. он записал: «Россия производит известные переброски войск (состояние боевой готовности по тревоге!). Не исключено, что русские выступят, если наши войска будут успешно продвигаться вперед»[226226
Гальдер Ф. Военный дневник. М., 1968. Т. I. С. 87.
[Закрыть]]. В записи от 7 сентября указывается: «Русские выступят»[227227
Там же, С. 108.
[Закрыть]]. Через два дня новая запись: «Ожидается повышенная активность русских в ближайшие дни»[228228
Там же. С. 111.
[Закрыть]]. В записи от 12 сентября Гальдер сообщает, что в разговоре главнокомандующего генерала Браухича с Гитлером было высказано мнение, что «русские, очевидно, не хотят выступать. [Они] хотят взять себе Украину (чтобы удержать французов от вмешательства). [Русские] считают, что поляки будут согласны заключить мир»[229229
Там же. С. 116.
[Закрыть]].
Наконец, 17 сентября Гальдер отметил, что в 2 часа получено сообщение: «Русские двинули свои армии через границу Польши», – а в 7 часов немецкие войска получили приказ «остановиться на линии Сколе – Львов – Владимир-Волынский – Брест – Белосток»[230230
Там же. С. 123.
[Закрыть]].
Таким образом, верховное командование германской армии допускало возможность вступления в Польшу советских войск, но не знало его сроков. Что же касается командиров передовых частей действующей армии, то они совершенно не были ориентированы в общей обстановке и планировали свои действия на глубину до границы с Советским Союзом.
Сталин и Молотов опасались, что вследствие быстрого продвижения германских войск произойдет капитуляция Польши еще до того, как Красная Армия вступит на ее территорию. Таким образом, Советский Союз мог бы опоздать со своим участием в разделе Польши. Эти опасения особенно обострились после того, как 9 сентября германское информационное бюро передало заявление главнокомандующего вермахта генерала Браухича, будто ведение боевых действий в Польше уже не является необходимым. При подобном развитии событий может произойти германо-польское перемирие, после которого Советский Союз не сможет начать «новую войну»[231231
См.: ADAP. Serie D. Band VIII. S. 35, 44.
[Закрыть]]. Однако через три дня Риббентроп прислал в Москву успокаивающую телеграмму: германское командование вопрос о перемирии с Польшей не ставит.
Для осуществления операции советское командование создало довольно крупную группировку войск – 54 стрелковых и 13 кавалерийских дивизий, 18 танковых бригад и 11 артиллерийских полков резерва Главного командования. В двух фронтах насчитывалось более 600 тыс. человек, около 4 тыс. танков, более 5 500 орудий и более 2 тыс. самолетов.
Какие же задачи должны были решать войска в ходе акции в Польше? Командующий войсками Украинского фронта командарм I ранга С. К. Тимошенко в приказе отмечал, что «польское правительство помещиков и генералов втянуло народы Польши в авантюристическую войну». Примерно то же говорилось и в приказе командующего войсками Белорусского фронта командарма II ранга М. П. Ковалева. Они содержали призыв к населению повернуть «свое оружие против помещиков и капиталистов», но в них ничего не говорилось о судьбе западных областей Украины и Белоруссии[232232
См.: Партийно-политическая работа в боевой обстановке. М., 1940. С. 8, 141.
[Закрыть]]. Объясняется это, видимо, тем, что после Рижского мирного договора 1921 г. советское правительство никогда не ставило вопроса о необходимости воссоединения западных областей Украины и Белоруссии соответственно с советскими Украиной и Белоруссией.
Но в последующих документах отмечалась такая задача войск, как спасение украинского и белорусского народов, над которыми нависла угроза завоевания врагами, подчеркивалась освободительная миссия советских воинов. Правда, советское командование еще не имело тогда ясного представления о возможном поведении польского командования, и поэтому советские войска должны были быть готовы ко всяким неожиданностям. Тем не менее им было приказано избегать бомбардировок населенных пунктов и не допускать никаких реквизиций и самовольных заготовок продовольствия и фуража в занятых районах[233233
См.: История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945. М., 1960. Т. I. С. 247.
[Закрыть]].
9 сентября Молотов, судя по тексту телеграммы Шуленбурга в Берлин, дал (для будущего советско-германского коммюнике) следующую мотивировку вмешательства Советского Союза в польские дела: «Польша разваливается на куски, и вследствие этого Советский Союз должен прийти на помощь украинцам и белорусам, которым «угрожает» Германия»[234234
ADAP. Serie D. Band VIII. S. 35.
[Закрыть]]. Это высказывание Молотова Шуленбург интерпретировал как оправдание советского руководителя перед своим народом за вторжение в Польшу. В «Правде» от 14 сентября была опубликована статья «О внутренних причинах военного поражения Польши», в которой констатировалось, в частности, что угнетение и неравноправие национальных меньшинств стали источником слабости польского государства и внутренней причиной его поражения. Особое внимание обращалось на бесправное положение 11 млн. украинцев и белорусов.
В телеграмме от 15 сентября Риббентроп, однако, выразил неудовольствие утверждением, что Советский Союз защищает украинцев и белорусов от «угрозы Германии». Риббентроп отметил, что подобная мотивация «не соответствует реальным германским устремлениям, которые ограничены исключительно хорошо известными германскими жизненными интересами», и «противоречит соглашениям, достигнутым в Москве». При этом министр иностранных дел Германии предложил свой вариант совместного коммюнике, как было сказано в телеграмме, «с целью политического обоснования акции Советской Армии»: «Ввиду полного распада проживающих в Польше национальностей имперское правительство и правительство СССР сочли необходимым положить конец политически и экономически нетерпимому далее положению, существующему на польских территориях. Они считают своей общей обязанностью восстановление на этих территориях, представляющих для них естественный интерес, спокойствия и порядка и урегулирования с этой точки зрения естественных границ и создания жизнеспособных экономических институтов»[235235
Ibid. S. 54.
[Закрыть]]. Ознакомившись с предложенным Риббентропом вариантом совместного коммюнике, Молотов признал, что в советском варианте была действительно допущена обидная для немцев формулировка, но просил учесть, что советское правительство оказалось в щекотливой ситуации. Оно, «к сожалению, не видело какого-либо другого предлога, поскольку до сих пор Советский Союз не выражал озабоченности о положении своих национальных меньшинств в Польше и должен был так или иначе обосновать перед внешним миром свое теперешнее вмешательство»[236236
Ibid. S. 60.
[Закрыть]].
Далее Молотов заявил, что в совместном коммюнике нет нужды и что советское правительство будет мотивировать свои действия тем, что польское государство распалось и поэтому аннулируются все заключенные с ним договоры. Поскольку третьи державы могут попытаться извлечь выгоду из создавшейся в Польше ситуации, Советский Союз считает своим долгом вмешаться с целью защиты своих украинских и белорусских братьев и дать возможность этому несчастному населению трудиться спокойно[237237
См. ibid. S. 60.
[Закрыть]].
В итоге этих согласований в ночь на 17 сентября советское правительство сформулировало упомянутую выше ноту, врученную польскому послу в Москве. В этом документе важно обратить внимание на следующие моменты, которые отсутствовали в предыдущих советских и немецких вариантах коммюнике. Во-первых, ситуация в Польше могла создать угрозу для СССР; во-вторых, если до сих пор в германо-польской войне Советский Союз оставался нейтральным, то в настоящее время, говорилось в коммюнике, советское правительство больше не может нейтрально относиться к этим фактам; в-третьих, признавалось, что единокровные украинцы и белорусы остались беззащитными, но не указывалось, от кого их надо защищать; и наконец, в-четвертых, была сформулирована новая задача Красной Армии: не только взять под защиту украинцев и белорусов, но и «вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями, и дать ему возможность зажить мирной жизнью»[238238
Внешняя политика СССР. Т. IV. С. 448.
[Закрыть]].
Итак, ранним утром 17 сентября 1939 г. обе стратегические группировки советских войск перешли советско-польскую границу и развернули действия на польской земле, быстро продвигаясь на запад и не встречая сопротивления со стороны польских войск. Как свидетельствует профессор В. М. Бережков, который в составе советских войск 17 сентября 1939 г. вступил на территорию Польши, части Красной Армии заблаговременно получили карты с указанием линии, на которой они должны встретиться с войсками вермахта[239239
См.: Международная жизнь. 1989. №8. С. 19.
[Закрыть]].
В обращении военных советов фронтов говорилось о необходимости защищать местное население от жандармов и осадников, защищать его имущество, лояльно относиться к польским военнослужащим и государственным чиновникам, если они не оказывают вооруженного сопротивления Красной Армии. Авиации запрещалось подвергать бомбардировкам населенные пункты. Войскам предлагалось уважать и не переходить границы Латвии, Литвы и Румынии. Советские воины, продвигаясь на запад, оказывали местному населению помощь продовольствием и медикаментами, помогали налаживанию местного самоуправления, созданию крестьянских комитетов.
Подавляющее большинство частей регулярной польской армии, в том числе и офицерских училищ, складывали оружие. Солдаты украинской и белорусской национальностей немедленно распускались по домам. Многие солдаты польской национальности вернулись на территории, занятые немцами, чтобы бороться с захватчиками[240240
См.: История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945. М., I960. Т. I. С. 249.
[Закрыть]].
Значительная часть населения как на оккупированной немцами, так и на неоккупированной территории, не имея полной информации о положении страны и рассчитывая все же на помощь западных держав, восприняла советскую акцию как удар в спину польским войскам. Однако в Восточной Польше местное население, особенно белорусы и украинцы, как свидетельствуют многочисленные документы и рассказы очевидцев, тепло приветствовало своих советских освободителей. Во многих населенных пунктах проходили митинги, советских воинов встречали хлебом-солью. Среди населения ширились слухи, что советские войска вступили в Польшу, чтобы вместе с поляками, украинцами и белорусами сражаться против немцев. Разумеется, польский народ не знал тогда о секретной советско-германской договоренности, решившей его судьбу.
В оперативно-тактическом плане вступление советских войск в Польшу оказалось для польского руководства неожиданным. Однако оно не объявило состояние войны с Советским Союзом, не сочло возможным рассредоточивать свои силы для борьбы на два фронта и предпочло сражаться только против немецких войск. На границе с СССР, имевшей протяженность 1 400 км, по данным польских военных историков, охрану несли всего 25 батальонов, т. е. на 56 км так называемого фронта приходился один батальон[241241
См.: Wojskowy Przeglad Historyczny. 1989. No 4. Str. 2.
[Закрыть]].
Приказ верховного командующего маршала Э. Рыдз-Смиглы гласил: «С Советами в бои не вступать, оказывать сопротивление только в случае попыток с их стороны разоружения наших частей, которые вошли в соприкосновение с советскими войсками. С немцами продолжать борьбу. Окруженные города должны сражаться. В случае, если подойдут советские войска, вести с ними переговоры с целью добиться вывода наших гарнизонов в Румынию и Венгрию»[242242
Jurga T. U kresu II Rzeczypospolitej. W-wa, 1979. Str. 451.
[Закрыть]].
Генерал В. Стахевич, бывший в 1939 г. начальником штаба польской армии, в 1979 г. утверждал, что без вступления в Польшу 17 сентября 1939 г. Красной Армии польские войска могли бы еще длительное время оказывать сопротивление вермахту[243243
См.: Zeszyty Historyczne. H. 50. Bd. 2. P., 1979. Str. 181ff, 193f.
[Закрыть]]. Подобное утверждение основано на слишком оптимистической оценке обстановки в Польше в то время. К середине сентября наиболее многочисленные и боеспособные группировки польских войск были, к сожалению, разгромлены. В стране царил разброд и хаос. Нормальное управление войсками было нарушено, и даже без вступления Красной Армии Польша потерпела бы поражение. Анализируя эту проблему, важнее было бы исследовать причины, по которым не удалось предотвратить германскую агрессию против Польши, а не то, сколько дней продержались бы поляки, не будь советской акции 17 сентября.
Как же реагировало население Советского Союза на события в Польше? Из донесений Шуленбурга явствует, что советские люди были ими озабочены. Они с тревогой ожидали, что в войну может быть втянут и Советский Союз. Наблюдения Шуленбурга в целом справедливы, но несколько односторонни. Советские люди высказывали не только опасения, но и были горды своей «доблестной Красной Армией», которая отомстила полякам за поражения в 1920 г. и восстановила справедливую границу.
Царившую тогда обстановку в СССР описал в своих мемуарах К. Симонов, который также, по его признанию, встретил советскую акцию «с чувством безоговорочной радости»: «Надо представить себе атмосферу всех предыдущих лет, советско-польскую войну 1920 года, последующие десятилетия напряженных отношений с Польшей, осадничество, переселение польского кулачества в так называемые восточные коресы (правильнее «кресы» – М. С.), попытки колонизации украинского и в особенности белорусского населения, белогвардейские банды, действовавшие с территории Польши в двадцатые годы, изучение польского языка среди военных как языка одного из наиболее возможных противников, процессы белорусских коммунистов. В общем, если вспомнить всю эту атмосферу, то почему же мне было тогда не радоваться тому, что мы идем освобождать Западную Украину и Западную Белоруссию? Идем к той линии национального размежевания, которую когда-то, в двадцатом году, считал справедливой, с точки зрения этнической, даже такой недруг нашей страны, как лорд Керзон, и о которой вспоминали как о линии Керзона, но от которой нам пришлось отступить тогда и пойти на мир, отдававший Польше в руки Западную Украину и Белоруссию, из-за военных поражений, за которыми стояли безграничное истощение сил в годы мировой и гражданской войны, разруха, неприконченный Врангель, предстоящие Кронштадт и антоновщина, – в общем, двадцатый год.
