Текст книги "Поражающий фактор. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Михаил Гвор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Владимир обернулся. Литовка. Из пострадавшей пятерки. Года двадцать два – двадцать три на вид, среднего роста, спортивная фигура…

– Слушаю вас. – Как общаться с литовцами, особенно с вляпавшимися девчонками, Потап не знал. На всякий случай обратился на «вы».

– Ви набираете в армию только мужчин? – Акцент почти не чувствовался, разве что звук «ы» произносила как-то странно, больше похоже на долгое «и».

– А что вы умеете? – Уж чем майор не страдал, так это мужским шовинизмом.

– Лайма Буткуте. Я хорошье стреляю.

– Биатлонистка?

– Нет. Но с винтовкой обращаться умею.

– Снайпер?

– Можно сказать и так.

– И откуда такие таланты?

– Разве это имеет значение?

– Хорошо. Пошли к Акраму, получишь оружие.

Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады

Андрей Урусов (Седьмой)

– Товарищ водитель! А вы с собою взяли теплые вещи?! – Урусов был деятелен и надоедлив, и от него жутко несло перегаром.

– Взял, товарищ старший сержант! Целый ящик! Специально для вас, герр шарфюрер! – огрызнулся мехвод «бардака», прапорщик Безручков.

– Андреич, не гунди! Да! – Седьмой дал щелбан по шлемофону. – А зачем так много?

– Так вдруг кто под лед провалится?! – искренне удивился Безручков.

– Под лед? В августе? – пробормотал Урусов. – Под трибунал!

По броне требовательно застучали.

– На выход, господа офицеры, прапорщики и прочие негодяи! – Жизнерадостная команда Пчелинцева, донесшаяся снаружи, оскорбила Урусова до глубины души.

– Вить, а если серьезно? – Не обратив внимания на приказ, старший сержант повернулся к мехводу и скорчил самую жалобную физиономию, на какую способен был.

– А если серьезно… – Пауза прапорщика была классической. С одухотворенным лицом и прочими положенными признаками. И оборвалась так же, по учебнику. – Есть. «Двушка» «Жигулевского». Где лежит – потом.

– Хоть сразу на хер не послал, – обрадовался Урусов и полез из БРДМ наружу под бдительный взгляд Пчелинцева.

Рядом с их БРДМ-2РХ стояла вторая. На той старшим шел Сундуков. Сейчас бодро рапортующий о полной готовности лечь костьми, но задачу выполнить.

– Неверно формулируете, товарищ капитан! Костьми должны лечь все препятствия на вашем пути. Ладно, – пропал вдруг официоз из майорских интонаций, – Саныч, ты сам в курсе не хуже меня.

– Именно. Пробить ЦБС, покрутиться рядом, выйти на связь с живыми. А они будут? – Сундуков решил одеть не стандартный шлемофон, а «Сферу». В маленьком разведброневичке до экипажа можно и так докричаться. А спецназовская каска всяко лучше держит пули с осколками.

– Не знаю, – развел руками комбат. – Но надеюсь, что в их лабиринтах не только крысы с тараканами выжили. Давай, Ром, смотри по обстановке, не маленький.

– Именно. – Сундуков вскинул ладонь к затянутой в камуфляж «Сфере». И молча запрыгнул в «бардак».

Тот окутался сизыми тучами выхлопа и рванул по дороге. Не пытаясь объезжать сгоревшие боевые машины вымогателей, а просто спихивая их поближе к обочине.

– Они на базу? – спросил Андрей у подошедшего поближе к ним Пчелинцева.

– Ну да. – Майор был гладко выбрит и одет в новенький «комок». В отличие от Урусова и Безручкова. Первый потрепанно-помятый, а второй еще и в пятнах от горюче-смазочных.

– Думаешь, по ним не били?

– Очень сомневаюсь. С той стороны никто ничего не видел и не слышал. Да там видно будет. – Пчелинцев махнул рукой и полез в планшетку. – А вот ваш маршрут.

Урусов развернул карту на носу «бардака».

– Таааак, шо мы имеем с гуся? – и поднял взгляд на комбата: – Глебыч, мы вчера не так много выпили…

– А я с утра еще все прикинул, – подмигнул Седьмому майор. – С прошлого.

– Дай и я гляну! – влез Безручков. Замасленный палец быстро повторил извилистый путь штабного карандаша. – Не понял…

Теперь и прапорщик с прищуром уставился на Пчелинцева:

– Ты нам предлагаешь проскочить вероятный эпицентр и покататься практически по центру?

– Ага! – лучезарно скалясь, согласился комбат. – И набросать примерную схему заведомо опасных участков и повышенный фон. Андрюха вон вечно хвастается, что он учебку РХБЗ заканчивал, ему и карты в руки. Нехай рисует.

– Оршанец, товарищ майор, учебка не химвойсковая, а пограничная. Я по ВУСу – химик-дозиметрист, не более того, – обиделся Урусов. – Сколько раз говорил.

– И столько же раз повторишь, – отрезал Пчелинцев. – Начхима у нас нету. А из остальных только ты и Сундук знают, что и как дергать на «химбардаках». Да и вас обоих фиг заставишь копать от рассвета до следующего дуба.

– Вот же, блин, до чего доводит могучий интеллект! – почесал Урусов взопревший под шлемофоном затылок. – И способность косить на работу. Кто с нами? Вдвоем не пойду, – сменил он вдруг резко тему.

– Так из твоих бойцы и пойдут. Соловьев и Поляков.

– Матка Бозка Ченстохова! – простонал Урусов и картинно схватился за голову. – За шо на меня такие кары?!

– Рядовой обещал больше не блевать! – подмигнул Пчелинцев. – И вообще, хватит комедию ломать. Актер.

– Погорелого театра, блин, – согласился Урусов. – Во! И ребята бегут.

Пчелинцев обернулся. Рысят парни. У обоих – свертки ОЗК и по несколько пустых мешков.

– Товарищи бойцы! – ткнул пальцем комбат. – А на фига они вам?

– Для пополнения медикаментозного фонда! – резво закинул мешки в стальную коробку сержант Соловьев и вытянулся перед майором. – Неотказательная просьба подполковника Мезенцева!

– Неотказательная просьба, говоришь… – хмыкнул Пчелинцев. – Давай, сержант, грузитесь, и вперед. Постоянно на связи!

– Тык точна, товарыша начальника! Будем говорящую шапку пытать! – ответил из недр «бардака» Урусов. И, захлопнув люк, напомнил прапорщику про обещанный напиток завтрашнего дня.

Мерно загудел двигатель…

Таджикистан, Фанские горы, Куликалонские озера

Олег Юринов

Бегу за Лехой, с трудом выдерживая темп. Вчерашний день аукается. Даже не сам день, а выпитый с подачи Жоры спирт. Впрочем, признаю, это было нужно, вело меня не по-детски. Но сейчас вчерашняя необходимость выливается в далеко не лучшую сегодняшнюю форму. Шел бы один, вообще еле плелся. Но темп задает Леха, приходится держать. Вот и держу. Впрочем, недолго осталось, седловина уже видна. А дальше вниз, полегче будет. Да и идем неплохо. От лагеря до Алаудинского перевала в два часа укладываемся, как и рассчитывали. Алаудинский – самый короткий путь на Куликалонские озера и к альплагерю «Артуч», где стоит человек семьдесят нашей братии: иркутские сборы и несколько примкнувших к ним групп.

Задача – обрадовать ребят информацией о последних событиях и предложить перебраться к нам. Точнее, не предложить, это уже делалось, а убедить. А если не удастся – то хотя бы отдать им стволы с боекомплектом, глядишь, смогут отпор дать, если и к ним кто заявится. Нет, не если, а когда.

Выбегаем на седловину. Дальше проще пойдет. В нужную нам точку ведут два перевала. Этот, Алаудинский, и Лаудан, еще более низкий и простой. Собственно, оба простейшие, грунтовая тропа насквозь, ишаки без проблем ходят, просто Лаудан ниже почти на триста метров. Но там путь длиннее. Когда идем с Куликалон – основное расстояние на нем бежится на спуск и особой роли не играет. А в обратную сторону – с точностью до наоборот. Вот и получается, что туда-обратно выгоднее ходить «колечком», такая вот гримаса горного рельефа. На спуске башка окончательно проветривается, и к палаткам иркутчан подбегаю уже полностью оклемавшимся.

– Привет, Валер!

– Соседям наше с кисточкой. С какими новостями?

– Да не с радостными. Воевали вчера.

Рассказываю Валере подробности. Иркутчанин мрачнеет. Веселеть ему не с чего, их стоянка на Куликалонах открыта всем ветрам. Раньше или позже придется перебираться в «Артуч». А этот лагерь не прикроешь, дорога к нему хоть и не союзного значения, но одним махом не рушится. И следующий Ахмет запросто может въехать прямо туда.

Собственно, ради этого мы с Лехой и побежали сегодня на Куликалоны. Ну, еще прихватили для ребят несколько стволов с боекомплектом. Все лучше, чем ничего.

– Что делать-то… – Валера грустно вздыхает. – Может, и в самом деле к вам перебраться?

– Ну, наше мнение ты знаешь. Вместе выживать проще. Пока вы здесь – мы даже помочь, если что, не успеем.

От нас до иркутского лагеря минимум три часа хода. А еще два – пока их гонец добежит до Алаудинского перевала, откуда берет рация… Живых на Куликалонах к нашему приходу не останется. А «Артуч» еще ниже. Час вниз, два наверх…

– Почти убедили. Сейчас инструкторов соберу – поговорим.

Следующие два часа проходят в ожесточенных спорах. Решающим аргументом становится, как ни странно, не угроза нападения, а вопрос еды. Как только у ребят кончатся лагерные запасы – жрать будет нечего. Всех ресурсов – рыбку в озерах ловить. Куликалоны – единственные озера, где она водится. Вот только маринка – рыбка мелкая, семьдесят человек ею не прокормишь. Тем более зимой.

У нас и рыбы нет. Но зато есть два кишлака, а в них скот. В том, что после вчерашнего папа и Бахреддин с аксакалами договорятся, ни на миг не сомневаюсь.

Наконец иркутчане решаются, и лагерь поднимается, как по тревоге. Сборы занимают меньше времени, чем дебаты: альпинисты, однако…

Несмотря на кучу потерянного времени и тяжело груженное новичковое отделение, в лагерь успеваем засветло. Папа с Потапом тут же берут прибавление в оборот: кто что знает, умеет и может. Слово «хочет» из нашего лексикона потихонечку уходит. Думаю, что надолго…

Окрестности Новосибирска, дорога к Центральной базе снабжения (ЦБС)

Роман Сундуков (Сундук)

Капитан Сундуков всегда любил ездить на броне. С Чечни еще. Несется туша БТР по разбитой дороге, наматывая километр за километром на рубчатые шины. И кажется, будто не камни, перемешанные с осколками непонятно чего, под колесами, а речная гладь. И под тонкой тканью камуфляжных штанов вовсе не нагретый металл, а древесина палубы ладьи… И не десяток смертельно уставших солдат рядом, а под сотню лихих ушкуйников. И сам он вовсе не гладко выбритый капитан Российской армии, а атаман Ромка Сундук с золотой саблей и бородой.

Вот только бородатыми там были не атаманы, а всякие полевые командиры с прочими борцами за веру и за баксы. И вскидывали вверх боевые машины вовсе не волны, а фугасы…

Но все равно любовь не проходила.

А сейчас – вообще все отлично складывалось. Дорогу на Центральную базу Снабжения округа мехвод знал отлично. Если верить приборам, заражение было минимальным, чуть ли не естественный фон, который вообще в здешних краях слегка повышен. Поэтому и сидел капитан на башенке, придерживаясь за пулеметный ствол.

И увидел препятствие раньше всех. Неудивительно, впрочем, не увидеть было сложно. Въехали на вершинку перед спуском, а впереди, в низинке, воронка метров полста в диаметре, усыпанная по краям серебристыми ошметками алюминия. Снизу заполошно заорал что-то неразборчивое Михайлов.

Щелкнули запоры люка. Тихонько загудел аппарат, поднимавший давление внутри БРДМ.

– Ну? – спросил Сундуков у испуганного рядового.

– Это! – все не мог слова вспомнить. – Уровень скакнул резко. Дозиметр чуть у ума не сошел, еще бы немного, и вовсе бы расплавился! – Для пущей убедительности рядовой пучил глаза и пытался размахивать руками. В тесноте боевого отделения получалось у него плохо…

– Разберемся.

Капитан сдвинул Михайлова и втиснулся на его место. Рядовой изогнулся в три погибели, но кое-как сумел переползти на командирское сиденье.

– Действительно, резко, – хмыкнул Сундуков. – Жень, сдавай назад помалу. По команде – стоп!

– Принял, – буркнула спина мехвода. «Бардак», не разворачиваясь, начал отъезжать.

– Отлично! Еще лучше! – комментировал каждые десять метров дороги капитан. – Вообще супер! Женя, стоп!

Чуть качнувшись всем корпусом, машина остановилась. Сундуков секунду помедлил, а потом ухватил рядового за куртку.

– Что же ты, контра и гад ползучий, тормоз такой?! – ласково спросил капитан. – Мы же с отдраенными люками шли! И фон потихоньку рос! Что, выгнать за броню да приказать кусочек «Трайдента» на память принести?!

Вот только от ласковости тона Михайлову стало еще страшнее.

– Или просто в эпицентрик забежишь да циферку показаний прокричишь, прежде чем мяско с косточек полезет?!

– Саныч… – тронул его мехвод. – Не гони. У пацана сейчас сердце остановится с перепугу.

– Сам виноват, если остановится! – отмахнулся капитан. – Женя, он нас чуть не угробил, ты это понимаешь?! Скажи спасибо, что «шипучка» это! Толком не рванула, а так, рассыпалась без реакции.

– Понимаю, – согласился старшина-контрактник. Они с Сундуковым в одном дворе жили. И на Пяндже вместе были. Вот старшина и позволял себе многое, даже до войны. – Но не угробил же. А он щас помрет. Прямо тут.

– И хрен с ним! – Запас злости явно начал истекать, и капитан понемногу успокаивался. – Помрет – за борт выкинем, скажем, напоролись неудачно. Пулю поймал, с борта свалился. Подбирать не стали, потому что по нам начали гаубицы прямой наводкой лупить.

Рядовой сдавленно и вымученно улыбался, начав понимать, что никто его никуда не выгонит, а все это – не более чем для разрядки. Чтобы нервы раньше времени не перегорели.

– А ты чего лыбу давишь, товарищ рядовой?! – пошел на второй круг капитан. – Не волнуйся, вернемся в бригаду – придумаю чего позаковыристее! Жень, мы тут каким-нибудь макаром объехать сможем?

– Как не смочь? Щас через перелесок. У нас проходимость отличная – проскочим напрямую. А там огородами и к Котовскому.

– Какому такому Котовскому? – насторожился Сундуков. – У них что, снова руководство поменялось?

– Григорию Иванычу который, – заржал старшина на всю БРДМ. – Красный командир и все такое! Выражение такое есть. То ли метафора, то ли аллитерация. Слово, помню, хитрое.

– Фразеологизм! – пискнул Михайлов.

– Ой, да вы шо?! – Теперь уже капитан засмеялся во все горло. – Женя, и этот шлемазел будет рассказывать тебе, как последнему гою, за метафоры.

Старшина подмигнул рядовому:

– У меня до войны два сборника вышли. Лирика и все прочее. А ты тут про фразеологизмы лепишь, балбес! – и снова подмигнул.

Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль»

Виктор Юринов

Сегодня жизнь в лагере бьет ключом. С утра Олег с Лехой нагрузились стволами и патронами и умчались на Куликалоны. Не сказать, что у нас избыток оружия, а особенно боеприпасов, но там люди совсем беззащитны. И хотя главная задача парней – убедить иркутчан перейти к нам, бросать их на произвол судьбы в любом случае нельзя.

Бахреддин, прихватив с собой потаповскую команду в качестве охраны, умчался в Маргузор говорить с аксакалами.

– Пока эти старые ишаки напуганы, – заявил он без всякого почтения к сединам, – их можно заставить думать быстро и правильно. Нет, не можно. Нужно.

Сам Потап общается с новобранцами. Предварительный отбор я сделал еще вчера. Без отрыва от эвакуации лагеря. С помощью Иры собрал с руководителей и инструкторов списки тех, кто служил. Привезенные трупы литовцев выбили дурь из всех, в ком она еще оставалась. Увы, даже просто служивших срочную не так много, альпинизм – спорт своеобразный.

А пока Потап выясняет, на что способны те, кто все-таки служил. Кстати, не только они. Вокруг него вьются несколько парней не из моего списка и даже одна девочка, кажется, из вчерашних литовцев.

Из остальных я создал бригады по интересам. Хотя не совсем так. Медиков отобрали еще до потенциальных бойцов, врачи важнее. Сейчас они собирают и сортируют медикаменты. О военном коммунизме и национализации почти всего имущества я объявил в первую очередь. Возражений, к огромному удивлению Потапа, не было. Удивлялся майор зря: эта общественная формация альпинистам близка и понятна. Как выяснилось, даже литовцам.

Кроме медиков работают продуктовая комиссия (Ира, Надя и Динара, лагерный повар, а также десяток таскателей из разных групп), хозяйственная (под руководством Акрама) и строительная, благо эта специальность в нашей среде весьма популярна. Первые две тоже проводят инвентаризации, а третья определяет объем работ, которые необходимо сделать до зимы. Зимовать придется здесь. Даже если договоримся с таджиками, Маргузор близок к будущей границе и мало приспособлен для обороны. Да и для жилья, честно говоря, не намного лучше лагеря.

К вечеру начинают возвращаться «послы». Первым приезжает Бахреддин. Его охрана тут же включается в беготню Потапа, а сам спасатель, через слово поминая «кери хар» и «шайтан», излагает результаты встречи. Ругается он зря. Кишлак перепуган. В связи с этим жители согласны на все, лишь бы иметь нас своей «крышей». Именно так: с Бахреддином общались, как с посланцем «Великого хана». Впечатление мужики вчера произвели неслабое. Нельзя сказать, что это полностью решает вопрос еды, но с голоду мы теперь не сдохнем – это точно. Так что съездил спасатель удачно.

Еще через час приходят Олег с Лешкой и тащат с собой иркутчан в полном составе. Наступает новый раунд беготни. Но тут я притормаживаю процесс. Отвожу в сторону Валеру и ставлю задачу: тех, кто может пригодиться в завтрашнем рейде, прислать к Потапу сейчас. А все остальное – завтра.

С тем и расходимся. Иначе спать сегодня не придется никому.

Окрестности Новосибирска, 35-й км Толмачевского шоссе

Андрей Урусов (Седьмой)

Пробка тут была. Когда-то. Несколько дней назад. Пока не навелись на тепло сотен двигателей головки ракет и не завертелся над шоссе огненный вихрь, дотла высасывающий кислород и обращающий в пепел все, что может гореть…

БРДМ сначала проталкивалась, распихивая семью тоннами корпуса скелеты. Пока не уперлась в несколько перевернутых динозаврьих туш дальнобоев, лежащих поперек дороги. Где-то тут он четырнадцатого числа по бандитской машине стрелял…

– Возвращаемся? – Урусов ополовинил пластиковую бутылку и пришел в себя уже окончательно. Сержант расположился в башенке. Бронемашина, казалось со стороны, словно принюхивается, постоянно поводя стволом пулемета вокруг.

– Назад сдаю, – ответил Безручков и прохрустел передачей. Давно не выезжала БРДМ за ворота бокса, невозможно вернуть машине за короткую ночь былую резвость…

– Давай-давай… – задумчиво протянул Андрей. И похлопал по плечу сержанта, сидящего на операторском месте: – Соловей, что приборы?

– Приборы – хорошо! – обернулся сержант. – Если все пашет нормально – превышение в пределах допустимых. Можно хоть голым ходить. И тут термобарическим били.

– Нормально они пашут… – Урусов снова прильнул к прицелу. – Зуб даю – нормально! Хоть и модернизировали, но принцип один. А я все эти ВПХР наизусть помню. Хоть с жены сними… А вот что в допустимых – это не нормально…

– Почему? – рядовой Поляков уже устал чувствовать себя бесполезным грузом, которым в принципе и являлся. Вот и влез в разговор при первой же возможности.

– Скучно потому что. Не придется тебе потом дезактивацией заниматься. С мыльцем и щеточкой. Очень уж увлекательно, почти медитация, однако. Поверь ветерану оршанецкому…

– Стоять! – заорал вдруг Урусов, оборвав подкалывание рядового, и вдавил спуск пулемета. «ПК» осыпал внутренности БРДМ золотистым потоком гильз.

Безручкову несколько угодило за пазуху, и он проклял того идиота, который забыл поставить кожух гильзоулавливателя. То есть самого себя.

– Что там? – попытался перекричать грохот пальбы Соловьев, с бешеными глазами ухвативший «АКС».

– Уже ничего, – обмяк резко как-то Урусов. – Поляк, поищи, там где-то возле тебя цинка патронная. Ага. Молодец. Считай, про то, что ты вчера блевал, – мной забыто.

– Так точно, товарищ старший сержант! – попытался отдать честь рядовой, но стукнулся локтем об какой-то угол. И зашипел от боли.

– Устав не нарушай. – Урусов был на удивление спокойным. – А что про вчера забыл, так это только про вчера… Соловей, что за бортом?

– СДЯВ не фиксируется. Фон – 25–26. Превышение минимальное.

– Ништяк. Поляк, к пулемету! Я на минутку выскочу. Проверить надо кое-что.

Оставшиеся в машине переглянулись, но ни слова не сказали, пока Урусов не влез обратно.

– Ничего. Потом расскажу, – отмахнулся от незаданного вопроса Андрей. – Вить, у тебя тут спирта нету в заначке? Мне бы себя привести надо бы. Да и за упокой принять надо.

Безручков молча передал армейскую флягу сержанту. Тот не глядя отвинтил крышечку и запрокинул, натужно закашлявшись.

– Спирт на вдохе пить надо, салага… – откомментировал прапорщик. И отобрал у Урусова остатки.

Старший сержант отдышался кое-как.

– Поехали обратно. Тут трасса точно перекрыта. Не протиснемся. А через болото на «броне» идти – только жабей напугаем и лягушей насмешим.

Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль»

Санечка

– Баба, я лазлозила! Желтые баноски здесь, а красные здесь!

– Молодец, Санечка! Спасибо! Отдохни немного.

– Баба, я не устала. Я есе могу баноски ласкладывать. Показы, какие нада!

Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль»

Виктор Юринов

– Сережа, ты мне скажи, мы можем сделать нормальную радиостанцию, чтобы попробовать связаться с Россией?

– Ну… Передатчик хороший вряд ли, хотя можно с этим гробом армейским поковыряться. Если еще вытащить его на Алаудинский перевал да направленную антенну соорудить… А вот приемник запросто. Уровень «Дегена» или «Тексана» не гарантирую, но можно переделать «Кенвуды». Я у ребят видел «эф семь е» и «эф шесть а», но они на КВ лишь принимают. Они вообще принимают все от нуля до тысячи мегагерц всеми видами модуляции, а их основных три: «а-эм», «эф-эм» и «эс-эс-бе». Но передают только УКВ, хоть и в широкой версии, я ее мигом раскрою, если еще не раскрыта, сто сорок – сто семьдесят три мегагерца и четыреста двадцать – четыреста семьдесят брать будем. Пятьдесят км легко, если применить направленную антенну в нужную сторону. А направленная антенна делается из телевизионной «дээмве» за пятнадцать минут. При наличии двух направленных антенн и частоты поближе к четырехстам семидесяти можно и сто двадцать километров взять. В прямой видимости, естественно. Опять же если «дээмве» антенну подлиннее…

– Сережа! Ради бога, не грузи деталями, я из твоей фразы ни слова не понял. Просто и по-русски: мы Новосиб слушать сможем?

– Да хоть самолеты американские.

– А говорить с ним?

– Нет, говорить – слабо. Но до Айни дотянемся. А при хороших условиях и до Пенджикента.

– А переговоры бандитские перехватывать?

– Теоретически да. А практически – не знаю.

– И что тебе для этого надо?

– Провода всяк-разного метров триста. Лучше телевизионного. И пяток «кенвудов» нужных марок.

– Все. Тогда не рассказывай, как ты это сделаешь, а возьми у Акрама провод, и вперед. Нам нужна полноценная связь, а не та порнография, что мы сейчас имеем. Наш «Самшит» тоже можешь использовать. И «Багульник» завтра из «Артуча» приволокут.

Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения

Роман Сундуков (Сундук)

База уцелела. Почти. Далекий взрыв уронил с десяток бетонных секций забора да сорвал несколько крыш. Присутствия чужих видно не было. Всю территорию ЦБС, занимающую пятнадцать гектаров, конечно, проверить не удалось бы никак. Но и увиденного хватило для первых выводов: «Чужих нет – свои попрятались».

– Ну что, верховный шаман, доставай бубен! И начинай камлать.

Захрипела, прогреваясь, старая Р-123. Кое-как вышли на дежурную волну.

– Полста первый – Точке! Полста первый – Точке!

– Точка – Полста первому! Ваша работа на тройку! Как прошло?

– Полста первый – Точке. Ваша – аналогично. Принял.

– У нас два сто!

– Точка – Полста первому! Ваши два сто принял!

И продолжилось голосом Пчелинцева:

– Полста первый, с меня два по сто в одной!

– Полста первый – Сороковому! Заметано, чиф!

Ну все, в бригаде знают ровно столько же, сколько знает сам капитан. Значит, можно оставлять Михайлова с биноклем, а Женьку на рации. И идти на ЦБС. Притом идти так, чтобы его заметили. Там видно будет. Сразу стрелять не начнут – значит, действительно свои.

А начнут – так у ребят есть возможность смыться и передать в бригаду, что тут сектыш.

За БРДМ капитан не боялся. Она на холме стоит, метрах в трехстах. Из «РПГ» не достанут, а чтобы «Корнет» или еще гадость какую навести и шарахнуть – уровень умения повыше нужен, чем у хомяков складских. Да и батальон охраны вряд ли операторами ПТУРС комплектуют…

Сундуков успокаивал сам себя все те метры, которые шел до третьего КПП. Но успокоился, только когда увидел щекастую морду старлея Васильева – зама по вещевому довольствию.

Тот стоял в генеральской фуражке. С «Грозой» наперевес. И приветливо улыбался капитану.

– Ромка, живой, черт!

– Да чтобы нас угробить – и ядерной войны мало! Рассказывай!

– Что там рассказывать…

А в эфир летело радостное:

– Полста первый – Точке! У нас сто одиннадцать! У нас сто одиннадцать!

И летел назад ответ. Со всеми возможными нарушениями норм связи. Радостный и крайне нецензурный…

Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль»

Владимир Потапов (Потап)

В целом ребята оказались даже лучше, чем Потап ожидал. Догадывался, что альпинистам в дисциплине не откажешь, но одно дело – знать, другое – видеть.

Пулеметчики – так просто хороши. Особенно братья-омичи. Но и Серега с Васькой не промах. Остальные попроще, но с азбукой знакомы. Погонял всех на смены позиций, проверил матчасть. С оружием ребята не пасуют, двигаться в целом умеют. Так или иначе – два отделения есть.

Лайма удивила. «Плетка» как в руки к ней попала, словно приросла. И сама девчонка с оружием в руках преобразилась. Сразу видно – снайпер. Только неразговорчива малость. Так то на национальные особенности списать можно.

– Воевала? – спросил майор, приглядевшись.

– Нет, – буркнула литовка.

– А навыки откуда?

– Учили…

Тут Потап не выдержал:

– Послушай, Лайма! Прошлое ушло. Где и на чьей стороне ты была до войны, мне, мягко говоря, до лампочки. А вот знать, чего от тебя ожидать можно, хочется. Нам воевать вместе. Как я тебе спину подставлю, если скрываешь что-то? Оружие просишь, значит, доверия моего ищешь. А сама не доверяешь.

– Можьет, мне еще рассказать, с кем я спала? – прищурилась опасно. Словно прицелилась.

– Можешь и рассказать, если хочется. Шибко против не буду. Но больше интересно, где ты с винтарем так насобачилась. Для «белых колготок» молода слишком. А в литовскую армию женщин не берут. Да и армия там…

– Мама у меня снайпер. В Чечне воевала. Против вас. – Девчонка замолчала, с вызовом глядя на майора. Не дождавшись реакции, продолжила: – Она и учила. Сколько себя помню – все время с оружьием. Вместо кукол патронами играла…

Потап молчал.

– Била би у меня вчера винтовка… – протянула Лайма.

– Ничего, на твою долю хватит. Из этих ни один не ушел. Но и другие найдутся. А винтовка у тебя теперь постоянно будет. Не отберу, не гляди тигрой лютой.

– А из-за мами не обижаетесь?

– Девочка, – устало произнес майор, – пусть бог разбирается, кто был прав, а кто не прав в тех войнах. Все это покрылось толстым слоем радиоактивной пыли. Нам бы со своими проблемами разобраться и выжить… Здесь и сейчас. Мама – это мама. Литва – это Литва. А ты здесь. И, надеюсь, на нашей стороне.

– Спасибо, товарищ майор…

– Ну и ладушки. Перекур окончен. Следующая задача…

Как только вернулись из кишлака его ребята, Потап припахал всех. Малышу и Огневолку всунул по отделению, усиленному пулеметной парой, а Прынца повел знакомиться к девушке.

– Вах-вах! – всплеснул руками Жора. – Чему я могу научить мадемуазель? Литовские снайперши – лучшие в мире!

– Вот это и есть твоя задача – сделать из Лаймы литовскую снайпершу. Лучшую в мире. И из Олега с Лехой тоже… – Потап почувствовал, что брякнул что-то не то и поправился: – …сделать снайперов. Чтобы с тобой две пары было.

Не только отдохнуть, даже дух перевести Владимиру не дали. Едва спихнул на друзей, снова ставших подчиненными, свежесобранное ополчение, как Леха притащил пополнение с Куликалон. Ехидную улыбку альпиниста майор понял, когда начал знакомиться с новобранцами. Семеро русских, один француз и два испанца! И на каком языке с ними разговаривать? Придется вспоминать надежно забытый английский…

А завтра в рейд, и наплевать, готовы к нему ребята или нет. Бодхани Ахмадов ждать не будет…

19 августа 2012 года

Таджикистан, поселок Сарвада, пост джигитов на въезде со стороны Айни

Кадыр лениво зевнул. Делать на посту было совершенно нечего. После ухода Ахмета дальше к Айни никакая опасность сюда не могла добраться. Разве что урусские кяфиры решат прорываться из Варзоба в Пенджикент. Но тогда шум боя на перевале будет слышен часа за два до подхода первых людей. Скучно и делать нечего… Всех приличных девок, кого смогли отловить, перепробовали еще позавчера. Вчера последняя сдохла, у Вахара, да и у самого Кадыра были весьма специфические наклонности в женском вопросе… Остальные бабы попрятались… Других развлечений Кадыр не представлял… Разве что…

– Вахар, – окликнул он приятеля, похожего на самого Кадыра, как на родного брата, – бери своих, на дороге сладкого поищем. Скучно здесь. Фируз, подежурьте пока.

Увалень Фируз неспешно кивнул. Через десять минут «Нива» с четырьмя боевиками отвалила от поста и понеслась в сторону Айни…

Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады

Владимир Пчелинцев (Шмель)

Подробный план расписали еще с вечера. Но как это зачастую и бывает – он не пережил и первого выстрела. Сбилось все. Вроде и первоочередные задачи наметили, и людей с избытком, и транспорта хватает…

Вот только то замок на складе заест, и придется его срывать монтировкой, то не справится с управлением «кардан», и прямо с эстакады навернется грузовик, доверху набитый ящиками с патронами. То начнут бойцы грузить томатную пасту с килькой, хоть не раз было сказано, что в первую очередь вывозится оружие. А солдатам что – склады рядом. Эту машину загрузим – можно спать, других пока нет… Весело, одним словом.

Требовательно забубнила рация. Пчелинцев даже не услышал сперва в окружающем шуме. Пока кто-то из рядовых на ухо не заорал:

– Тарищ майор, вас рация хочет!

– Да… А, спасибо! – спохватился майор и попытался отбежать подальше от грохота. Бойцы торопились и швыряли бедные ящики, не особо заботясь о целостности, мол, на месте разберемся. А нет – так и черт с ними, взорваться не должны. Лимит взрывов уже исчерпан.

– Сороковый, мать твою! – Рация выражения уже не выбирала и материлась на всю округу.

– На связи Сороковый. Кто орет и что случилось?

– Сороковый, это Периметр беспокоит. Гости жалуют. Со стороны города идут. По прежнему маршруту. Огонь открывать?

– Какие, на хрен, гости… – выругался Пчелинцев.

– Обычные. Те, что хуже татарина.

– Шутки отставить! Огонь не открывать! Наблюдение продолжать.

– Принял. Наблюдение продолжаю. Огонь не открываю. Роджер, – разочарованно ответила рация и замолкла, похрюкивая только изредка всплесками помех.