Текст книги "Следы динозавра"
Автор книги: Михаил Розанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
13. Яйцо Дормьезавра
Изредка впереди возникали миражи: какие-то пагоды со слегка позолоченными крышами, группы деревьев и озера. Самое главное – озера. В безводье Гоби, в раскаленном, дрожащем воздухе путешественников манила ровная, спокойная, синеватая вода.
Профессор на маленькой монгольской лошадке ехал впереди всех. Его геологический молоток был всегда при нем. То и дело профессор отъезжал в сторону от каравана, пробовал породу, рассматривал сланец, гнейс, кусочки гранита.
Френкель, несмотря на жару, был всюду. Он подбодрял устававших проводников, помогал профессору копаться в породах, щекотал Ваську подмышками, когда тот задумывался, и даже на животных действовал ободряюще.
Ваське очень хотелось отделаться от острых приступов самоанализа, которые он впервые ощутил в Улан-Баторе, но парень никак не мог справиться с собой. Иногда он удалялся от экспедиции и совершенно один верхом на своей лошадке целыми часами двигался по безводной почве, стараясь только не терять караван из виду. В раскаленном воздухе верблюды, лошади, люди казались серо-желтыми, тающими в солнечных лучах.
На одном из привалов, у колодца, когда люди и животные напились, освежились, стали располагаться на ночлег, профессор поднял палец кверху.
– Здесь проходил Козлов {11} , – торжественно сказал профессор. – Недалеко отсюда два года тому назад американец Эндрьюс {12} сделал величайшие палеонтологические открытия. Он нашел массу костей ископаемых, и среди них несколько яиц, снесенных динозаврами за много сотен тысяч лет до нашей эры. В некоторых из яиц оказались окаменевшие зародыши. Это – не шарлатанский «затерянный мир» профессора Чалленджера, а настоящая наука… Кто знает! Может быть, и мы стоим на пороге величайших открытий! Недалеко отсюда проходит Великая Китайская Стена. Впрочем, она уже давно заброшена, разрушается, и, вероятно, что даже на протяжении пятисот километров мы не встретим человека…
На другой день Васька, по обыкновению, отстав от экспедиции, ехал, глядя в землю. То и дело приходилось въезжать на холмики, покрытые редкой, солнцем опаленной растительностью и съезжать с них. На одном из холмиков Васьки на лошадь споткнулась. Васька слез с лошади, вгляделся в препятствие – профессор просил обращать особое внимание на все выдающиеся из земли предметы – и разглядел нечто вроде кротовьей кучи. Сбросив песок, Васька ощутил под рукой твердое, каменное. Обрыв кругом почву, Васька обнаружил странной формы окаменевший предмет, никак не меньше метра в длину и полуметра в ширину {13} . Предмет оказался настолько тяжелым, что Васька самостоятельно поднять его не смог. Васька догнал караван, позвал проводника и вместе с ним доставил предмет профессору. Профессор сделал распоряжение остановиться, долго обчищал предмет молотком, потом подошел к Ваське, положил ему руку на плечо и торжественно сказал:
– Молодой друг, вы сделали открытие, превосходящее открытия Эндрьюса! Вы нашли величайшее яйцо динозавра, которое узнает научный мир. Все яйца, открытые Эндрьюсом, не превосходят 30–40 сантиметров в длину. Поздравляю вас! Вы нашли яйцо динозавра, может быть, до сих пор неведомой науке породы. Вы нашли яйцо д о р м ь е з а в р а!
Яйцо было тщательно запаковано и погружено на одного из верблюдов. Экспедиция долго копалась на месте находки, нашла еще пару костей динозавра, что подтвердило правильность предположений профессора.
14. Хунхузы {14}
…И снова – тающий, раскаленный воздух, медленные верблюды, пески, пригорки, изредка миражи потекли перед сонными глазами путешественников. Френкель и проводники постреливали в дроф, в тарбаганов, в маленьких степных куропаток. Профессор неуемно и настойчиво долбил молотком все встречавшиеся камни.
Через три месяца после выезда из Москвы Васька Свистунов завидел далеко впереди ровную зубчатую, уходящую вдаль линию. – Опять мираж! – сонно подумал Васька.
– Китайская стена! – догадался Френкель. – Эка! До самого Китая доехали, и не заметили!
– Китай! – оживился и Васька. – Там, за этой стеной идет сейчас великая и ожесточенная борьба. Впервые за всю свою историю проснулась четырехсотмиллионная страна и делает отчаянные попытки освободиться от векового рабства… Эх, удариться бы в гражданскую войну, что ли?!
И Ваське вспомнилась пробитая пулей буденовка, висевшая на гвозде в его скромной комнатенке на Благуше.
И – словно в ответ на Васькины мысли – мимо него слабо свистнула и зарылась в песок пуля на излете.
– Френкель! – удивленно сказал Васька. – Что за черт, пуля?
– И вторая за ней, – подхватил Френкель. – Кто это нас за дроф принял?
Приятели осмотрелись кругом. Волнистая линия степи, редкая желтая трава, да ряд холмиков на горизонте и впереди караван – вот все, что можно было видеть. В это время спереди донеслись крики.
Васька ударил прутом свою лошадку и поскакал к каравану.
– Револьвер-то у тебя заряжен? – кричал Френкель, едва поспевая за Свистуновым.
– Хунхуза! Хунхуза!! – кричали проводники-монгольцы, соскакивая с лошадок и верблюдов и ложась на землю. Пули свистали кругом, издалека слабо потюкивали выстрелы.
– Почему их, однако, не видно? – напряженно думал Васька, а сам чувствовал, как в нем загорается кровь.
– Ползут, черти, – кричал Френкель, – ползут за холмами. Надо бросать багаж и верблюдов и искать надежного прикрытия… Профессор, профессор, нужно спасаться…
Профессор с сожалением глядел на верблюда, на горбе которого так уютно было пристроено яйцо неслыханного динозавра.
– Да бросьте, они не возьмут, спасаться нужно, – прокричал Френкель. – Скорей, они и так нас берут на мушку.
И, схватив под уздцы лошадку профессора, Френкель поскакал вперед, к Великой Китайской Стене. Беспорядочной толпой в том же направлении бежали и скакали проводники. Оставшиеся на месте верблюды беспокойно топтались и озирались кругом.
– Лишь бы до Стены добраться, там они нас живьем не возьмут! – обернувшись, крикнул Френкель Ваське.
Но Васька не торопился. Он весь пригнулся к лошадиной шее, сжал в руках ручку браунинга и, словно играя опасностью, выжидал мишени. Мишень не замедлила показаться. Из-за линии холмов вынырнул сначала один всадник, потом другой. Она постояли на месте и с воем и улюлюканьем двинулись вдогонку беглецам. И тотчас же, словно из-под земли, выросли несколько пеших фигур с винтовками и, стреляя на ходу, стали приближаться к Ваське. Васька медленно, с выбором, прицелился, нажал гашетку, и потом, не глядя, ударил ногами бока лошади и понесся за товарищами.
Сзади слышалось улюлюканье и слабо потюкивали выстрелы. Впереди медленно, но верно, вырастали занесенные песком зубчатые развалины когда-то грозной Китайской Стены.
15. Между двух огней
Очень сильный, но теплый, южный ветер встретил беглецов на гребне Великой Китайской стены. С профессора слетела кепка, но он даже не заметил этого; и бежал-то он, и взбирался на стену совершенно механически: так его потрясла потеря яйца. В камни то и дело тюкали пули. Власть распоряжаться и организовывать оборону как-то незаметно попала к Френкелю. Френкель действовал быстро и молодецки: распределив все наличное огнестрельное оружие между проводниками, он расположил линию обороны так, что совершенно отрезал подступы к стене со стороны пустыни. Два-три смельчака, пытавшиеся обходом подобраться к стене, были уложены на месте меткими пулями одного из проводников и самого Френкеля. У Френкеля был восьмизарядный винчестер, и как-то сразу всем стало понятно, что пока он в руках Френкеля и пока не исчерпаны патроны, – ни одному из хунхузов на стену не взобраться.
– Френкель, дай пострелять, – жалобно просил Васька, нервно колотя по ляжке бесполезным в данный момент
браунингом. – Что тебе, жалко что ли? Да-ай!
– Отстань, – резал Френкель. – Ведь, ты для баловства, а потом патронов не хватит. Ты не забывай, скоро ночь… Да вот, гляди: цель к твоему браунингу сама скачет.
И верно: от группы всадников отделился один, в высокой остроконечной шапке, и поскакал к стене. По дороге он размахивал какой-то грязной тряпкой, так что можно было принять его за парламентера. Подъехав почти к самому подножию стены, всадник осадил лошаденку, и тут обнаружилось, что одной рукой он держит свою тряпку, а другой прижимает к шее лошади коротенький карабин.
– Уууу-ля-ля! – закричал всадник, махая тряпкой. – Уууу-ллля! Да-ра-коо-на! Шшиб-ка пу-шанго, руцка капетана! Даракона пу-хау! Улля. Руцка дурака даракона!
– Да ведь это наш лама!
– Провокатор чертов! – почти одновременно вырвалось у Френкеля и Свистунова. Васька тщательно приладил браунинг на сгиб левой руки и стал наводить мушку на ламу. Но в этот момент резкий возглас на французском языке заставил Ваську обернуться: профессор выскочил из-за прикрытия, и, бешено размахивая геологическим молотком, кричал какие-то ругательства.
– Спрячьтесь, профессор, ассейеву (садитесь), – надрывался Френкель и, увидев, что профессор не слушается, вскочил, схватил его за плечи и усадил насильно. И вовремя: лама воровским движением поднял карабин кверху и, – не целясь, выстрелил. Пуля свистнула мимо Васькиной головы.
– Ну, чертов поп, – подумал Васька и нажал гашетку пистолета. В тот же момент лама очень смешно кувыркнулся вверх тормашками так, что с ноги слетела туфля и исчез под брюхом лошади. Лошадь судорожным движением ринулась вперед, потом повернула, поскакала было обратно, но, не проделав и двух саженей, тяжело рухнула на землю; тотчас же из-под ее туловища выскочил лама и вприпрыжку пустился бегом к своим.
– Промахнулся! – крикнул Васька. – В лошадь попал!
Лама на бегу обернулся, погрозил кулаком и, делая зигзаги, припустил еще сильней. Тут только Васька заметил, что Френкель методически, через ровные промежутки, хлопал из Винчестера над самым его ухом.
– Мон эф (мое яйцо), – кричал профессор, простирая руки в пустыню. – Догоните их, догоните! Они увозят драгоценное яйцо!
С гребня было видно совершенно отчетливо, как часть верховых хунхузов окружила верблюдов и вьючных лошадей и спешно погнала их на запад.
– Ну, уж ничего не поделаешь, профессор, – успокоительно сказал Френкель. – Тут не до жиру, быть бы живу.
А это что такое?
Мягкая пулька шлепнулась в песок. Так как со стороны пустыни никто не стрелял, всем стало ясно, что стреляют откуда-то сзади.
– Что они: окружили нас, что ли? – недоуменно и почти растерянно спросил Френкель и, нагибаясь в промежутках зубцов, побежал к противоположной стороне стены. Пули затюкали в песок и о камни все чаще и чаще. Небо заметно темнело. Хунхузы, стягиваясь полукольцом к каравану, уже исчезали из поля зрения, сливаясь со смутными далями Гоби.
– Сюда! Сюда! – внезапно заорал Френкель, высунувшись из-за зубца с противоположной стороны стены. – Товарищи, бегите на эту сторону! Похоже, нас опять атакуют…
Васька и проводники переметнулись на другую сторону; сразу стало понятно, откуда стреляют: словно из-под земли то и дело вспыхивали огоньки и вспухали клубки дыма: было совершенно ясно, что бьют из кремневых ружей допотопного образца.
– Товарищ Френкель! – крикнул один из русских проводников, взятых экспедицией из Улан-Батора. – Я так думаю, – не хунхуза это! Хунхуза на китайскую сторону не ходок. Стой, я с ними по-ихнему попытаю…
И, размахивая фуражкой, проводник закричал в сторону выстрелов что-то по-китайски. Выстрелы сразу прекратились; проводник продолжал кричать.
– Они в земле сидят; сейчас ихний представитель выйдет, – сказал он, когда ему прокричали что-то в ответ. – Это ихняя, вроде, милиция. Тоже хунхузни остерегаются, вот и хоронятся в земле… Минь-туаны называются… Откуда-то ружьев достали, желторожие… Раньше не было.
По направлению к стене, опираясь на ружье, шел китаец. Френкель и проводник соскользнули со стены и двинулись к нему навстречу. Через десять минут выяснилось, что минь-туаны (кулацкая милиция), опасаясь налета хунхузов на расположенную невдалеке деревню, держат на линии Великой Стены постоянные сторожевые посты. Отбивать караван минь-туаны, несмотря на предложенную профессором денежную награду, категорически отказались. Яйцо дормьезавра было утеряно безнадежно.
Зато у Васьки Свистунова, несмотря на усталость, тревожно и счастливо замирало сердце: ведь он, нежданно-негаданно, попал в великий пробуждающийся Китай, – туда, где четырехсотмиллионный народ, к ужасу и негодованию рабовладельцев всего мира, загорался красным огнем революции.
16. Динозавр под маком
Профессор шел сзади всех вместе с отряженным минь-туанами проводником до деревни. Китаец что-то непрерывно лопотал по-своему; профессор, как будто, его понимал; по крайней мере, то и дело подавал реплики и, размахивая руками, тыкал пальцем то в одну, то в другую сторону.
Сумерки быстро сгущались. Путники вошли в очень узкое ущелье со странными, очень высокими и ровно высеченными стенами. Стены уходили далеко вверх, и быстро темневшая полоска неба почти не давала света. Китаец-проводник зажег факел и остановился перед темной дырой в стене ущелья.
– Куда это он нас завел? – спросил Френкель.
– А это, товарищ Френкель, живут они здесь так, – ответил улан-баторский проводник. – Вырубят себе дом, залезут и живут.
– Лёсс {15} , – сказал профессор, рассматривая при свете факела отколупнутый кусочек почвы.
– Так точно, товарищ, – лёссом называется, – подтвердил улан-баторец. – И дюже она хлебородная земля, лёсс этот самый. Она хлеб родит способней воронежского чернозема. А сама – желтая, вроде глины.
– Так что же: лезем? – спросил Френкель – и полез в отверстие. Внутри вырубленной в лёссе фанзы (хаты) не было никого. При свете дымного факела путешественники кое-как расположились на ночлег, прямо на земляном полу. Пахло сыростью, глиной, факельным дымом. Было гораздо холодней, чем на воздухе. Прижавшись тесно друг к другу, все десять членов экспедиция – проводники, профессор, Френкель и Свистунов – скоро заснули глубоким сном усталости.
…Васька Свистунов открыл глаза и с недоумением воспринял темноту, душный воздух и едкий грибной запах сырости. Кругом раздавался спокойный храп на разные голоса. Из входного отверстия брезжил матовый сумеречный свет.
– Где это я? – спросил себя Васька, привыкший за последнее время видеть над собой при пробуждении безграничные просторы неба пустыни. И тут же вспомнил:
– Ах, да… Китай! Это здорово! Вот удивились бы ребята на Благуше, если бы им рассказать… И, наверное, тут же, где-нибудь рядом, идет драка. Как жалко, что я невнимательно слушал доклады про Китай. Да и сам не больно-то им занимался: поважней цели были. А теперь, поди, определи: к кому мы попали – к революционерам или к контрам… Ах, черт! Надо, пожалуй, вставать… Да и пошамать бы не мешало! Френкель, Френкель, вставай!
– А? Что? – пробормотал Френкель, сразу открыл глаза и сел. – А где ж ученый-то наш? – спросил он, щупая рукою землю около себя. – Опять куда-то унесли черти… Нарвется опять на каких-нибудь псов… Пойдем, Васька, поищем его…
– А проводники? – спросил Свистунов.
– Пускай пока спят, мы еще воротимся.
Приятели вылезли из пещеры и очутились в том же ущелье, по которому двигались вчера вечером. Ровные желтые стены, уходящие ввысь, напоминали дворы-колодцы небоскребов. По ущелью шли долго, все время брали отлогий и утомительный подъем. Когда, наконец, справились с подъемом, оба так и ахнули: направо, налево и прямо расстилались вышитые нежными шелками ковры; белые, розовые, красные и темные маки устилали необозримое пространство.
– Гляди, Васька, а вон и профессор, – сказал Френкель, указывая на копошившуюся в маках темную фигуру. – Что он там делает?
– Профессор! Профессор! – закричал Васька, двигаясь по направлению к фигуре. Маки были смяты зигзагами: видно было, что по ним шли, словно чего-то ища. Фигура и верно оказалась профессором. Он и китаец-проводник рыли землю.
– Динозаурус, – восторженно ответил профессор на безмолвный вопрос Френкеля. – Я рассказал китайцу, чего я ищу, и он привел меня сюда.
– Как же вы ему рассказали?… – начал было Френкель, но не договорил: по дороге и через маковые плантации к ним бежали какие-то люди в белых костюмах и широкополых шляпах. Через минуту всех четверых схватили, скрутили руки за спинами, и, несмотря на ругательства и протесты, куда-то поволокли. Схватившие путешественников молодцы принадлежали, несомненно, к белой расе, были хорошо сложены и обладали здоровенными мускулами, что испытал на себе Васька Свистунов, пытавшийся им сопротивляться.
Через четверть часа пленники были доставлены к красивому двухэтажному дому в стиле английских коттеджей, обнесенному колючей проволокой, и предстали перед хозяином дома и маковых плантаций – мистером Гарри Джонсом, красивым и статным англичанином в белом субтропическом шлеме.
– Кто вы такие? – спросил Гарри Джонс, и повторил свой вопрос по-французски и по-немецки. – На основании какого действующего права вы забрались с целью порчи в мои плантации?
– Я – француз и профессор палеонтологии, – гордо ответил Дормье. – Ваши люди поступили со мной как… с китайцем. Я протестую.
– Развяжите ему руки, – приказал англичанин. – Вы сами виноваты, профессор! Вы должны были знать, что находитесь на территории великобританской колонии, каковой, по существу, является весь Китай. А кто такие ваши спутники? Вы должны дать мне исчерпывающий ответ, потому что я являюсь ответственным представителем Великобритании во всей провинции Шень-Си {16} .
– Это – мои русские спутники, – начал было профессор.
– Русские? – брезгливо перебил англичанин.
– Убрать их немедленно с моей территории! Вы, профессор, должно быть, сошли с ума, если называете своими спутниками боллль-ше-ви-ков!! Только ради вас, профессор, как представителя союзной нации, я не приказываю их немедленно заковать в наручники. Отведите этих грязных разбойников в деревню, – обратился Джонс к своим подручным. – Да скажите там минь-туанам, чтобы они за ними присматривали… Их оружие, с вашего разрешения, профессор, я задержу у себя.
– Вот-те и Китай! – с недоумением сказал Васька, когда его и Френкеля привели в китайскую деревушку, водворили в одну из фанз, крепче и благоустроенней остальных, и поставили у ворот вооруженного длинной палкой с ножом на конце китайца.
17. Ночной налет {17}
Высоко над горизонтом вспыхнула яркая точка и вдруг рассыпалась в темном небе дождем разноцветных брызг, осветив на мгновение грязный двор дрожащим призрачным светом. Вдали глухо зарокотали большие китайские барабаны и слабо донеслось щелканье, похожее на выстрелы.
– Праздник какой-нибудь китайский, – ракеты и хлопушки, – подумал Свистунов, вышедший во двор глубоким вечером после длинного бездельного дня, проведенного в фанзе в обществе Френкеля и хозяина фанзы – ту-хао (кулака).
– Спать надо идти, Френкель небось десятый сон видит… А нельзя ли как-нибудь отсюда удрать, – в двадцатый раз пришло Ваське в голову. В это время отблеск какого-то огня на облаках привлек Васькино внимание.
– Костры, что ли? – подумал Васька и влез на невысокий забор. Минь-туан, прислонив свое странное оружие к забору, мирно похрапывал. Васька перемахнул через забор и пошел по направлению к шуму.
– А вот и удеру, вот и удеру, – радостно мелькало у него в голове и колотилось в сердце. Пробираясь узкими проулками, Васька заметил, что слабые отсветы в облаках постепенно увеличиваются, разрастаясь в зарево, охватившее полнеба.
– Пожар где-то… – Васька прибавил ходу. Узкие ворота с нагроможденными, загнутыми кверху, черепичными крышами, были открыты. Сторожа нигде не было. Прямо расстилались ровные поля, кое-где светившиеся маковыми головками. А вдали, километра за два, ярко полыхало пламя. Сквозь неумолчное цирканье цикад до Васьки доносились слабые крики и сухое щелканье выстрелов.
– Хунхузы, что ли? – соображал Васька, выходя в поле.
– Как бы не засыпаться… от одних сволочей к другим. Да тут где-то народная армия расположена… – смутно вспоминались обрывки лекций, докладов, газетных статей. – Провинция Шень-Си… Шень-Си, – так, кажется этот буржуй лопотал…
Пламя, видимо, разгоралось, расползаясь вправо и влево. Небольшое возвышение мешало видеть горящие постройки. Зато языки огня, высоко вздымавшиеся в безветренном воздухе, ярко выделялись на темном фоне неба. Красный отсвет зарева озарял поля и облака. И вдруг Васька заметил что-то длинное и темное, бесшумно двигающееся по ровному покрову полей. – Что это: погорельцы в эту деревню бегут? Но почему так тихо? А может – и не погорельцы.
Васька опустился на колени и приложил yxo к земле. Глухой топот многих ног был слышен вполне ясно. Васька недоумевающе поднял голову: на светлом фоне зарева четко вырисовались силуэтом контур человека с ружьем, голова, плечи, дуло, лошадиная морда…
– Верховой, еще… еще…
Целый ряд всадников, переваливая через холмы и на мгновение мелькнув по освещенному небу, пропадали в тени полей, сливаясь в длинную извивающуюся змею. Внезапно раздался глухой шум падения, лязг железа и крепкий русский мат, умело и со вкусом закрученный, прорезал тишину ночи.
– Тише, дьяволы, – всех разбудите, морды набью в кровь!!.
И почтительно-сдерживаемый голос ответил:
– Никак нет, ваше сокродь, – как курей голыми руками возьмем…
– Ну, уж нет, не так-то просто, сволочь белогвардейская, – пробормотал Васька и рывком бросился к воротам. Тяжелые створки ворот подались с большой натугой. Теперь запор… Где он?.. Да, вот засов! Успею ли?
И успел. Огромный дубовый брус-засов плотно вошел в гнезда.
– Эй, люди – заорал Васька в сторону деревни. – Вставайте, здесь бандиты, нападение…
По ту сторону ворот раздался целый взрыв матерщины, затрещали выстрелы, пули мягко зашлепали по дереву ворот, зацокали по камню ограды, разбитые черепицы зазвенели, падая на землю.
– Кто там, такую и так-то? – загремел чей-то бас.
– Ага, сволочь белогвардейская, – опоздали! На авангард комсомола напоролись! Да здравствует красный революционный Китай! Ура! – закричал Васька в ответ.
– Ах ты, погань советская! Вот мы тебя! Ломай, ребята, ворота!
Толстые доски затряслись от здоровенных ударов: видно, лупили прикладами. Но деревня уже проснулась: гнусаво заныли большие раковины, затрещали трещотки. Кто-то бежал сзади, кто-то кричал: – Васька, где ты, черт?..
– Френкель, это здорово, – подумал Васька, и от страшного удара по голове медленно упал на землю.
– Перелезли, черти, – сквозь целый фейерверк огненных брызг и оранжевых каких-то пятен пронеслось в Васькином сознании, и потом все разом погасло, провалилось, утонуло в черной, бездонной мгле…
И хорошо, что утонуло: иначе Ваське пришлось бы увидеть, как через разбитые ворота лезут загорелые усатые рожи, при свете факелов сверкает оружие, блестят погоны и какие-то темные, юркие люди вволакивают в ворота тяжелый, угрюмый пулемет…
