Текст книги ""Я вас любил...""

Автор книги: Михаил Львовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Ну, скажи.

– Я скажу… – сказала девушка менее решительно.

– Ну?

– И скажу. Думаешь, испугалась? Я думаю… про тебя.

– А что?

– Я думаю… – протянула Надя.

– Ну?

– Я думаю про тебя то же, что и ты про меня, – закончила девушка скороговоркой.

– Выкрутилась. А как ты про меня думаешь? – продолжал этот странный допрос Коля.

– Что ты пристал? Обыкновенно. Все. Больше ничего не скажу.

– Нет, меня интересует…

– Все, все, все, – сказала Надя.

– Скажи только одно: положительно или отрицательно? – взмолился Коля.

– Положительно, – тихо сказала Надя после паузы. И тотчас же спросила с тревогой: – А ты?

– Еще как положительно!

Коля произнес это так, что Надя даже слегка испугалась.

– Вот… это наш дом… – сказала она поспешно.

– Ничего домик. Смотри, двор с бассейном. А там что?

– Детский сад. Ой!

– Ты что?

– Мой отец в окно смотрит. Да не туда… Пятый этаж? Не смотри, не смотри на него.

– Курит, – сказал Коля.

– Я говорю – не смотри.

– Исчез, – сказал Коля. – Тактичный человек.

– Я пошла. Мама будет волноваться.

– Но теперь она же знает, что с тобой ничего не случилось. Ей папа сказал.

– Все равно.

– Так… теперь мама выглянула, – сказал Коля.

– Не смотри, не смотри туда… Я пошла.

– Подожди. – Коля удержал Надину руку.

– Ну?

Коля молчал, не выпуская Надиной руки.

– До свидания, – проговорила Надя с трудом.

– Нет, – сказал Коля. – Подожди.

– Все? – спросила Надя.

– Нет, еще не все, – сказал Коля. – Значит, тебе со мной не скучно?

– Что ты! Все?

– Нет, не все.

– А что еще?

– А сейчас ты о чем думаешь? – спросил Коля почти шепотом, и лицо его едва заметно приблизилось к Надиному.

– О том же, о чем и ты, – ответила Надя, не шелохнувшись.

– А я не схвачу портфелем по голове?

– А мой портфель у тебя, – сказала Надя.

Колино лицо еще немного приблизилось к Надиному. И опять Надя не отодвинулась. Тогда Колины губы скользнули по носу девушки и, оказавшись на щеке, чмокнули.

Коля и Надя долго смотрели друг на друга.

– Надя! – раздался из окна голос Надиной мамы.

Девушка схватила Колю за руку и молчала.

– Скажи мальчику, что уже поздно и тебе пора спать. Слышишь? Его родители тоже будут волноваться.

– Не будут, не уходи, – прошептал Коля.

– Не уйду, – ответила Надя. А потом крикнула: – Я иду, мама.

– Ну, смотри. Три минуты. – Надина мама захлопнула окно.

– Значит, десять… – прошептала Надя. – Ну, вот я не ушла.

Колино лицо вновь стало приближаться к Надиному.

И вдруг откуда-то грянула бесшабашная песня под гитару. Веселая компания взрослых парней и девушек, очевидно, возвращалась с вечеринки. Один из ребят с незажженной сигаретой в руке обратился к Коле:

– Маэстро, огонь есть?

Надя взяла Колю за руку, как бы желая предупредить его, чтобы он не ввязывался в разговор.

– У кого ты спрашиваешь? – крикнула девушка из веселой компании, остановившейся неподалеку от Коли и Нади.

Этого Коля перенести не мог. Он лихо щелкнул зажигалкой.

Прикуривая, паренек внимательно осмотрел зажигалку, которая, надо сказать, была действительно хороша.

– Папина? – спросил паренек.

Опять Наде пришлось краснеть за Колю. Она вспомнила, как в училище сняла с него темные очки, и теперь ей это показалось очень стыдным.

– Тетина, – сострил Коля.

Парень осветил Колиной зажигалкой Надино лицо.

– Здравствуйте, – сказал он Наде.

Надя не ответила. Она совсем разозлилась на Колю. Все это произошло из-за него. Как он мог после всего, что произошло в этот вечер…

Парень между тем продолжал:

– А девочка почему-то молчит. Ты ее не обидел?

И тут Коля окончательно рассердил Надю.

– Вы за нее не беспокойтесь. Да, Надя? – произнес он таким самодовольным голосом, что в глазах у девушки блеснули слезы.

– Ну ладно, – сказал парень. – Привет тете. – И ушел.

– Я пойду. До свидания, – сказала Надя.

– Десять минут не прошло.

– Все равно. Отдай портфель.

– Ты что? Из-за него? – Коля кивнул вслед ушедшему парню.

– Не знаю… Из-за тебя.

– А что я?

– Ты какой-то… Я пойду. Коля, дай портфель.

– Не дам… не уходи.

– На-дя! – опять послышался голос Надиной мамы.

– Слыхал? – Надя взялась за ручку своего портфеля.

– Все равно не дам.

– Отдай! – Надя потянула портфель к себе.

– Не отдам. – Коля проделал то же самое.

– Если бы я знала, что ты такой…

– Какой?

– Отпусти.

– Не отпущу. Скажи сначала, какой я.

– Никакой! – крикнула Надя и, вырвав из рук Коли свой портфель, неожиданно для самой себя стукнула им по Колиной голове.

***

Потом раздался стук Надиных каблуков, и уже издалека Коля услышал:

– И никогда больше не ходи меня провожать!

– Надя! – в отчаянии крикнул Коля.

– Мне с тобой неинтересно. Понял?

Коля долго стоял, глядя на светящееся Надино окно. Пока оно не погасло.

***

Часы в Колиной комнате показывали час ночи.

В квартире царил беспорядок, который перед уходом произвел Коля. Родители, очевидно, решили оставить все в неприкосновенности до возвращения сына. И сейчас они вновь были похожи на погорельцев на пепелище.

– Ну, как это называется? – уже в который раз спросил жену Гаврила Степанович.

– Ты меня спрашиваешь? Я сама с ума схожу, – сказала Зинаида Петровна. – Дай мне хотя бы убраться.

– Нет, – твердо сказал Гаврила Степанович, – он уберет сам. И вернет деньги.

– Где он их возьмет?

– Где хочет.

– Ты бы видел его! Чужое лицо. Позвони Липатовым, Гаврик. Спроси, где их Женя.

Колин папа придвинул к себе телефон и набрал номер. Ему ответила Женина мама:

– Да? А-а… Гаврила Степанович… Нет, мой Женя дома. В одиннадцать. Что вы, с моим Женей такого не бывает. В это время он всегда спит.

И действительно, на тахте безмятежно спал Женя. Его одежда была аккуратно сложена на стуле.

***

А в дощатом заборе, отделявшем Колин двор от Парка культуры и отдыха, том самом заборе, на котором висела фанерка с надписью «Хода нет», медленно сдвинулась с места одна доска.

Сквозь образовавшийся проход проникла… Лидия Николаевна, а потом и ее спутник.

– Видели бы тебя сейчас твои ученики, – сказал молодой человек.

– Видели, и не раз. Дорожка, знакомая с детства. Ты думаешь, мне легко быть Лидией Николаевной?

– У вас в парадном на стене написано: «Лидка – плакса». Это, случайно, не про тебя?

– Очень может быть, – усмехнулась Лидия Николаевна. Остановившись возле пожарной лестницы, она сказала: – По ней я на крышу лазила. Теперь, когда никого нет, двор опять мой.

Наверное, это означало, что сегодня молодой человек мог не опасаться любопытных взглядов учеников Лидии Николаевны.

Но только он положил руку на плечо девушки, как тотчас же ему пришлось ее отдернуть.

– Твой ученик, – сказал молодой человек, увидев фигуру подростка, появившуюся в арке ворот.

– Голиков… – прошептала Лидия Николаевна.

– Ничего себе! – Молодой человек посмотрел на часы.

– С ним что-то случилось. Я его никогда таким не видела. Я побежала, – заторопилась Лидия Николаевна, когда Коля, бросив равнодушный взгляд на стоящую у пожарной лестницы пару, скрылся в подъезде.

– Куда, зачем?

– Не знаю. – Лидия Николаевна посмотрела на светящееся окно Колиной квартиры. – Родители, конечно, не спят…

***

Когда Коля вошел в большую комнату своей квартиры, часы показывали половину второго.

С угрожающим видом встал с кресла Колин папа. Его руки были скрещены на груди. Но когда он увидел лицо сына, руки сами собой опустились. Молча стояли друг против друга отец и сын. В дверь заглянула мама и тоже застыла. Тогда Колин папа тихо увел жену.

В маленькой комнате Колины папа и мама убирали разбросанные сыном вещи. Гаврила Степанович, поглядев на пластмассового жирафа, порылся в карманах и положил под него деньги.

***

А Коля лежал на тахте не раздеваясь. Он уткнулся головой в подушку.

В большую комнату вошла мама.

– Разденься, Коля, – сказала она.

Коля молчал.

А потом спросил:

– Мама, вот ты все-таки женщина. Скажи, я интересный человек?

В дверях появилась голова Колиного отца. Он сделал знак жене, чтобы та ответила положительно.

– Откровенно? – спросила Зинаида Петровна сына.

– Откровенно… – промычал в подушку Коля.

– Пока что, на мой взгляд, не очень…

***

На следующее утро Коля, как всегда, отправился в школу. Но не дошел до нее.

Он появился в Десятом квартале у Надиного парадного в тот момент, когда девушка выбежала из подъезда, торопясь в училище.

Надина мама крикнула из окна:

– Надя, пояс забыла! – и бросила его дочери.

«Опять», – подумал Коля и обрадовался, что все-таки пояс оказался в Надином портфеле. Он хотел было остановить девушку, но не решился.

***

Так продолжалось несколько дней. Коля по утрам отправлялся якобы в школу, а на самом деле поджидал Надю то на остановке троллейбуса, то в метро, а иногда и просто на уличном перекрестке, где, по его расчетам, должна была пройти девушка. Но ни разу Коля не осмелился заговорить с ней.

Однажды, когда Коля уныло стоял у служебного входа в Большой театр, в котором у Нади шли репетиции, будущая балерина сама заметила Колю. Заметила, но не остановилась.

– Надя! – негромко сказал Коля.

Но Надина рука уже была на бронзовой ручке двери.

Рука задержалась на мгновение, но через секунду тяжелая дверь захлопнулась, и Коля должен был решать, ждать ли ему у этой двери до конца репетиции или уйти домой.

Коля решил ждать.

Неожиданно он услышал за спиной громкий скрип тормозов. Из новенькой, но уже повидавшей виды машины вышла Красовская. Скользнув по Колиному лицу рассеянным взглядом, она прошла мимо мальчика, но у самой двери служебного входа внезапно остановилась, как бы вспомнив что-то.

– Здравствуй! – обернулась к Коле Красовская.

– Добрый день, – ответил Коля.

– Я тебя знаю. А ты меня помнишь?

– Я-то вас конечно.

– Только не смотри на меня такими глазами, а то я сейчас заплачу. С Надей поссорились?

– Да.

– А кто виноват?

– Я.

– Значит, она.

– Почему?

– Если бы ты сказал, что она, то я ни минуты не сомневалась бы, что виноват ты. Идем. – Красовская взяла упирающегося Колю за руку. – Идем, идем. – И она втащила его в подъезд.

***

Обширные «карманы» огромной сцены Большого театра постепенно заполнялись артистами, готовившимися к репетиции. Технические служащие в черных и белых халатах в любую минуту готовы были прийти им на помощь.

Коля шел вдоль кулис, оглядываясь по сторонам.

В укромном уголке примостился какой-то молодой человек с микрофоном в руках. На его коленях Коля увидел репортерский магнитофон.

– Наш микрофон за кулисами Большого театра. Сейчас здесь идет репетиция балета «Спящая красавица».

«Репортер», – догадался Коля и стал прислушиваться к голосу молодого человека.

– В главной роли зрители впервые увидят известную балерину Раису Дмитриевну Красовскую. После репетиции я возьму у нее интервью. В ролях Феи Смелости и Феи Беззаботности впервые выступают ученицы хореографического училища Галина Кузина и Надежда Наумченко. Любители балета знают, что балерина иногда в течение одного только акта по нескольку раз меняет свои балетные туфельки. И вот уже пестрыми «островками» стоят они наготове под сенью кулис…

Коля взглядом нашел «островки»», о которых говорил репортер, и стал обходить их, как будто надеялся найти Надю.

И вдруг Коля увидел Надину подругу Галю. До этих пор она специальной теркой обрабатывала подошву своих туфелек. Потом подошла к одному из «островков» и спросила техническую служащую:

– Это чьи?

– Нади Наумченко, – ответила та.

Галя расположила свой «островок» рядом, а Коля застыл возле Надиных туфелек, как часовой на посту.

***

Красовская «разогревалась» у балетного станка, установленного в ее уборной. Надя осматривала свой костюм перед огромным зеркалом.

– Ты сейчас никого не встретила у служебного входа? – как бы невзначай спросила девушку знаменитая балерина.

– Встретила, – ответила девушка так же.

– Я лично не выношу, чтобы меня вот так ждали, – продолжала балерина, – и презираю тех, кому это нравится.

– Я тоже, – ответила Надя, – но дело в том, что я в Коле разочаровалась.

– Да? Бедняжка! А я до самой пенсии собираюсь только очаровываться. Между прочим, администратор мне никогда не отказывает в пропуске за кулисы. Позвонить?

Надя отрицательно покачала головой.

– Уже позвонила. Да какая же ты актриса, если не то что на целый зал, а на одного несчастного мальчишку повлиять не можешь! Да он бы у меня был такой… – Красовская энергично проделала «большой батман», – какой я захочу! Стоит, понимаете, а глаза… невозможно пройти мимо. У вас в классе все такие вертушки?

Надя не успела ответить. Раздался голос из репродуктора:

– Всех занятых в первом акте прошу на сцену.

– Господи, господи, господи! – запричитала вдруг Красовская. – Зоя Павловна в зале, я видела. Боюсь Зою Павловну, боюсь Зою Павловну, боюсь Зою Павловну…

***

В полутемном зрительном зале за режиссерским столиком, рядом с постановщиком, сидела Надина учительница Зоя Павловна. Занавес был закрыт. Музыканты настраивали инструменты.

Возле «островка» из Надиных туфелек нес вахту Коля. Но вот появилась Надя. Коля замер. Надя сделала несколько шагов и остановилась. Потом она решительно подошла к своим туфелькам и стала производить с одной из них какие-то странные манипуляции: сначала послюнявила пальцем задник, а затем, взяв туфельку в ладонь, как держат в руках птицу, подышала на нее, словно отогревая.

– Надя, – сказал Коля. – Я тебя сначала даже не узнал.

Девушка молчала, продолжая дышать на туфельку.

– Я… не знаю, что тебе говорить…

– И я не знаю… – отозвалась наконец девушка.

– Но я думаю про это двадцать четыре часа в сутки.

– И когда спишь?

– И когда сплю.

– И ничего не придумал?

Коля отрицательно покачал головой.

– Красовская на месте? – донесся голос режиссера из репродуктора.

Знаменитая балерина шла вдоль обширного «кармана» сцены. Она остановилась около своих туфелек.

Помощник режиссера, стоявший у пульта с множеством кнопок и переключателей, ответил в микрофон:

– На месте, Яков Семенович.

– Открывайте занавес и спросите у Раисы Дмитриевны, можно ли начинать.

Красовская молча кивнула.

– Можно, – сказал помреж в микрофон.

В репродукторе раздался голос Зои Павловны:

– Рая, помни, это надо танцевать очень элегантно, легко, но в то же время с большой силой и смелостью. А главное – ничего не бояться.

– Я из этой кулисы выхожу? – спросила Красовская помрежа.

– Да.

У кулисы, на которую показала балерина, тотчас же собрались все присутствующие. По винтовой лестнице с колосников спускались рабочие, чтобы увидеть, как будет танцевать Красовская.

Появилась парикмахерша с париком в руках. Надя тоже подошла к кулисе, а за ней и Коля. Он огляделся и увидел, что даже пожарник в форменной фуражке был весь внимание.

Балерина выпорхнула на сцену, словно ее заставило взлететь в воздух объединенное усилие всех, кто собрался сейчас у кулисы.

– Здорово! – глядя на танцующую Красовскую, сказал Коля.

Надя нахмурилась.

Внезапно Зоя Павловна захлопала в ладоши.

– Рая, – сказала она, – смотри на дирижера, – он так ясно показывает.

– Он хочет, чтобы я умерла, – сказала балерина, тяжело дыша. – Откуда такой темп?

– Так у Чайковского, – сказал дирижер.

– Если тебе трудно, значит, ты неправильно живешь на сцене, – сказала Зоя Павловна. – Отдохни, приди в себя, а потом начнешь сначала.

Сквозь коридор, образовавшийся из болельщиков, ступая всей ступней, некрасивой, тяжелой походкой прошла балерина. Болельщики старались на нее не смотреть. Техническая служащая поднесла к губам Красовской стакан с водой. Та сделала один глоток, не прикасаясь руками к стакану. Ее руки в это время вырвали у технической служащей полотенце.

– Мамочка, мамочка моя дорогая! – причитала балерина, вытирая лицо и плечи.

– Раечка, миленькая, – попыталась успокоить ее пожилая женщина.

– К черту! – сказала балерина.

Она подошла к какой-то лесенке из трех-четырех ступенек, очевидно детали декорации, и, став коленями на одну из них и упершись локтями в другую, отдыхала в такой позе, одинокая и жалкая.

Зоя Павловна шепталась с постановщиком. Дирижер переговаривался с оркестром. Только один Коля не мог оторвать взгляд от Красовской.

– Не смотри туда, – шепнула Надя.

Но Коля не шелохнулся. Тогда Надя отошла от него.

Знаменитая балерина заметила юношу и сказала одно слово:

– Видал?!

Это было сказано с какой-то мучительной злостью.

– Пока Раиса Дмитриевна отдыхает, – вновь зазвучал из репродуктора голос постановщика, – пройдем па де сис. Благо с нами сегодня Зоя Павловна.

На сцену выпорхнули ученицы хореографического училища. Среди них – Надя и Галя.

Теперь Коля как бы разрывался между танцующими на сцене девушками и Красовской. Тем более, что до него время от время доносился голос Зои Павловны, хвалившей своих учениц:

– Молодцы!.. Хорошо, девочки!.. Прекрасно, Надя!..

Коле стало обидно за знаменитую балерину.

А Красовская, вновь увидев сочувственный Колин взгляд, не меняя позы, махнула рукой в сторону сцены:

– Туда, туда смотри.

Рядом с пультом помощника режиссера стоял телевизор, на экране которого был виден дирижер, размахивающий своей неумолимой палочкой. Красовская погрозила дирижеру кулаком.

Когда окончился па де сис, технические служащие протянули девочкам стаканы с водой и полотенца.

Надя, совсем как Красовская, причитала:

– Мамочка, мамочка, мамочка…

И Коля понял, что это не жалоба. Наверно, подумал он, балеринам надо что-то шептать после трудного танца, чтобы быстрей восстановить дыхание.

Надю все поздравляли, и девочка даже не смотрела на Колю.

– Раиса Дмитриевна, пожалуйста, еще раз, – сказал постановщик.

***

…На этот раз и Коле было ясно – у Красовской что-то не получалось. Ее движениям не хватало легкости, изящества.

– Рае не надо было отдыхать, – тихо сказала Зоя Павловна. – Она остыла. – И захлопала в ладоши: – Не то! Сначала. Отдыхать не будешь. В танце отдохнешь!

Рядом с Колей парикмахерша шепнула пожарнику:

– У нас есть три отличные Авроры. Зачем нам еще одна?

Эти слова Коля воспринял как удар в спину, как позорное предательство.

Вдруг дирижер постучал по пюпитру:

– Николай Александрович, время репетиции истекло. Я должен освободить оркестр. Скоро вечерний спектакль.

Помреж вышел на сцену:

– А у меня рабочие, с утра…

– Внимание! – произнес постановщик. – Все свободны. Оставьте дежурный свет.

***

Погасли огни рампы. Все участники репетиции, рабочие сцены и технические служащие в белых и черных халатах быстро разошлись.

Зоя Павловна и постановщик поднялись на сцену. Здесь сейчас царил полумрак. Сев на стул, предложенный режиссером, Зоя Павловна сказала:

– Ну, вот что, снимай свой парик, девочка, и начнем работать. Спокойно и без нервов.

У рояля, стоявшего за кулисами, Коля увидел дирижера. Коля огляделся и заметил, что, кроме него и дирижера, за кулисами нет никого.

***

– Надя, Надя, – шептал Коля, мечась по коридорам театра.

Наконец он увидел девушку. Надя стояла в компании своих друзей и весело смеялась.

– Надя! – позвал он ее негромко.

***

А на сцене шла работа. То и дело раздавались хлопки Зои Павловны, и знаменитая балерина начинала свой танец сначала.

***

… – Я знаю, о чем ты меня хочешь спросить, – на минуточку покинув своих друзей, сказала Надя Коле. – Как я к тебе отношусь? Положительно или отрицательно? Отрицательно. Да, да, от-ри-ца-тель-но.

***

Легко, свободно, неузнаваемо изящно танцевала на сцене Красовская.

Когда она закончила танец, к ней подошла Зоя Павловна.

– Вот сейчас совсем другое дело. Ты сама почувствовала?

– Да, – тяжело дыша и в то же время счастливо улыбаясь, ответила знаменитая балерина. – Только я боюсь, что не смогу повторить.

– Да ты теперь не сможешь иначе, глупенькая. Пойдем.

Постановщик протянул Красовской полотенце. Дирижер встал из-за рояля и поцеловал балерине руку. Красовская, достав откуда-то термос, сделала глоток и улыбнулась дирижеру, которому еще совсем недавно грозила кулаком.

– И никто не видел. И никто, никто не видел, – шептала она.

– Я видел… – послышался голос из глубины кулис.

Это сказал Коля. С ним произошло что-то странное. Он не смог после разговора с Надей уйти из театра. Коле почему-то показалось, что он непременно должен увидеть победу Красовской, словно эта победа могла принести ему утешение. И он стоял, прислонившись к витой железной лестнице, а Зоя Павловна, Красовская, режиссер-постановщик и дирижер смотрели на растерянного мальчика, в глазах которого блестели слезы.

***

«Тихо. Идут экзамены» – было написано на двери Колиного класса. Возле нее толпились счастливчики, для которых экзамен был уже позади, и теперь они волновались за судьбу своих товарищей. Среди счастливчиков оказался и Женя Липатов. Из-за двери то и дело доносилось:

– Грибоедов родился в тысяча…

 
Петрушка, вечно ты с обновкой,
С разодранным локтем…
 

– Пушкин родился…

 
Мой дядя самых честных правил…
 

 
Погиб Поэт! – невольник чести…
 

– Грибоедов родился…

 
Вот то-то все вы гордецы!
Спросили бы, как делали отцы?..
 

За экзаменационным столом сидели молодая учительница литературы Лидия Николаевна, заведующий учебной частью и несколько представителей из гороно.

– Аристов, Аникина, Боровиков, – негромко произнесла Лидия Николаевна, глядя в экзаменационный листок.

Три руки протянулись к лежащим на столе билетам. Одна рука решительно взяла первый попавшийся билет, другая – после некоторого метания, а третья повела себя совсем малодушно: хватала то один билет, то другой…

– Боровиков! – послышался строгий голос учительницы.

Рука застыла в воздухе, потом, словно отчаявшись, упала наугад. Но в последний момент она все-таки изменила направление и взяла не тот билет, на который падала.

И вновь к счастливчикам, стоявшим за дверью, донеслось:

– Некрасов родился…

– Грибоедов родился…

– Пушкин родился…

– Лермонтов родился…

***

– Твердые знания, – вытирая пот с лица, сказал вполголоса один из важных представителей Борису Афанасьевичу.

– А ведь молодая учительница, – ответил довольный завуч.

Мой дядя самых честных правил…

Погиб Поэт! – невольник чести…

Спросили бы, как делали отцы…

Ответы экзаменуемых сливались в сплошной гул, и явно утомленные представители уже перестали к ним прислушиваться.

И вдруг из этого гула вырвался голос Лидии Николаевны. Может быть, это произошло потому, что перед экзаменационным столом стоял мальчик с очень грустным выражением лица.

– Ну что ж, Голиков, на первые два вопроса ты отвечал неплохо, хоть у тебя и было много пропусков в последнее время… – сказала молодая учительница.

– Хотели даже к экзаменам не допускать – такое с ним ЧП, – шепнул Борис Афанасьевич важному представителю. – Обидно: лучший математик школы.

– Может быть, достаточно? – обратилась все еще не уверенная в Коле Лидия Николаевна к пожилой женщине, от которой, судя по всему, трудно было ожидать пощады.

Так и оказалось.

– А художественный текст? – напомнила представительница.

– Что там у тебя, Коля? – спросила Лидия Николаевна.

– Пушкин. На выбор. Можно не из программы?

– Лучше, конечно, из программы, – поспешно заметил завуч.

– Почему, Борис Афанасьевич? – возразила представительница. – Это даже интересней…

– Ну, если гороно не возражает… – улыбнулся завуч.

– Читай, – сказала Лидия Николаевна Коле.

– «Я пережил свои желанья», – объявил Коля и опустил голову.

Он читал глухо, нараспев и в то же время быстро, как иногда «бормочут» свои стихи поэты:

 
Я пережил свои желанья,
Я разлюбил свои мечты;
Остались мне одни страданья,
Плоды сердечной пустоты.
Под бурями судьбы жестокой
Увял цветущий мой венец;
Живу печальный, одинокой,
И жду: придет ли мой конец?..
 

– Ты что, с ума сошел, Голиков? – прервал его завуч.

– Борис Афанасьевич, – твердо сказала Лидия Николаевна.

– Гороно не возражает, – резко бросила представительница. – Что ты еще любишь у Пушкина? – спросила она у Коли.

Коля отвечал трудно, как бы преодолевая многолетнюю душевную немоту:

– «Желанье славы», «Я вас любил, любовь еще, быть может…»

– А у Лермонтова – «Мцыри»? – спросила представительница. – И Лермонтов тебе больше нравится?

– Откуда вы знаете?

– Обычный путь к поэзии. Для нормальных мальчиков. А к Пушкину по-настоящему ты еще придешь. Прочти нам, пожалуйста, «Я вас любил…»

Теперь на лицах представителей не было и тени усталости.

 
Я вас любил: любовь еще, быть может, —
 

послышался голос Коли, —

 
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем…
 

– А знаете, какое с ним ЧП? – шепнул завуч представителю.

– По стихам можно догадаться.

А Коля продолжал:

 
…Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то нежностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим.
 

***

У классной двери с надписью «Тихо. Идут экзамены» замерли ребята, болевшие за судьбу своих товарищей. Только Женя Липатов, когда Коля кончил читать стихи, снисходительно пожал плечами. Он отошел от двери и начал быстро спускаться по лестнице. Потом замедлил шаг, и с лица его постепенно исчезло снисходительное выражение. Теперь оно казалось удивленным.

Закончились экзамены. Незаметно промелькнуло лето. За все это время Коля ни разу не видел Надю. Но вот однажды в зимний вечер в Колином дворе собралась почти вся его компания: кроме Коли, здесь были Жора, Володя и Марина. Не было только Жени Липатова. Но об этом никто особенно не жалел.

Жора все время напевал что-то непонятное.

– А ну-ка, покажись, – потянулся Коля к Жориной ушанке.

Жора отстранился. Но все-таки Коле удалось сорвать шапку с Жориной головы. Оказалось, что Жора подстрижен под «нулевку».

– Красиво? – спросил юноша. – Завтра ровно в девять ноль-ноль по спецнабору… – И Жора наконец запел нечто определенное:

 
А для тебя, родная,
Есть почта полевая…
 

– Куда теперь пойдем? – спросила Марина, и стало понятно, что сегодня ребята весь день «провожали» Жору и походили немало. – Только учтите: все кино я уже видела, а из всех кафе меня пускают только в «Мороженое».

– А может, ко мне… в гости? – предложил Коля и добавил, усмехнувшись: – В это время у меня никого не бывает дома.

Все засмеялись.

Но у Жоры, очевидно, был свой план действий.

– Сейчас вы пойдете туда, куда я вас поведу.

И Жора решительным шагом направился мимо огромного сугроба, в котором торчала фанерка с надписью «Хода нет», к арке ворот.

Компания последовала за ним.

***

В Большом театре шел балет «Спящая красавица». В «карманах» сцены среди артистов, ожидавших своего выхода, стояли Надя и Галя.

– После спектакля не убегай, – попросила Надя подругу.

– Не могу, – ответила Галя. – Сегодня Жора в театре. Последний вечер. Завтра в армию уходит.

Надя понимающе кивнула. Она знала, что Жора и Галя видятся часто и что Жора стал даже завсегдатаем на балетных спектаклях.

– Между прочим, он не один, – продолжала Галя. – Марина здесь и Володя. Я всем билеты достала. Третий ярус, пятая ложа.

– А Коля? – спросила Надя.

– И Коля, конечно, здесь.

***

Вся компания действительно сидела в пятой ложе третьего яруса.

– Может, тебе программа нужна? – спросил Колю Жора. – Там все фамилии напечатаны.

Коля улыбнулся, не отрывая взгляда от сцены, на которой сейчас танцевала Надя Наумченко.

– Может, попросим бинокль? – не унимался Жора. Ему очень хотелось напомнить Коле тот вечер в Зеленом театре, когда они, похрустывая жареным картофелем, смотрели на танец маленьких лебедей.

Коля молча показал Жоре бинокль, который он взял в гардеробе.

А когда принц наклонился к спящей Авроре, чтобы разбудить ее поцелуем, произошло чудо.

Коле показалось, что он явственно услышал свой голос:

«А я не получу портфелем по голове?»

И пробуждающаяся Аврора, не разжимая губ, ответила голосом Нади:

«А мой портфель у тебя».

Глядя на сцену, Коля не знал, что в это время сквозь дырочку в кулисе на него смотрела Надя.

«А может быть, Красовская была права?» – думала девочка.

Если бы Коля знал обо всем этом, он, вероятно, очень обрадовался бы, но, к сожалению, ему даже не было известно, о чем когда-то говорила знаменитая артистка с ученицей хореографического училища.

***

На этом кончается история, которую Коля хотел рассказать в сочинении на вольную тему. Может быть, он его и напишет, если, конечно, не выберет тему полегче.