Текст книги ""Я вас любил...""

Автор книги: Михаил Львовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Коле было не до стихов.

– А рифмы? – спросила Галя с подоконника.

– Можем и рифмы! Скажи мне какое-нибудь слово, – предложил Женя Наде.

– «День», – сказала Надя.

– «Тень», – тотчас же ответил Женя.

– «Плетень»! – сказала Галя.

***

– А теперь пусть Коля, пусть Коля придумает! – донесся на кухню Надин голос.

Колины родители прислушались. Ответа не было.

– Ну что он все время молчит? – огорчилась Зинаида Петровна.

– «Дребедень», дурень, «дребедень», – сказал Гаврила Степанович.

– А можно «сирень», – предложила Зинаида Петровна.

– «Набекрень!» – раздался мрачный Колин голос.

За стеной зашумели.

***

В Полиной комнате Женя продолжал убеждать Надю:

– А хочешь на спор, мы завтра с Колькой пятерки по литературе схватим. У нас до сих пор руки не доходили, но раз на то пошло – наш мозговой трест докажет. Да, Коль?

Со стопкой тарелок Коля молча пошел на кухню.

***

– Ну? – призвал сына к ответу Гаврила Степанович.

– Все в порядке… – сказал Коля.

За стеной раздался грохот.

– Коля! Мы здесь банку с вареньем кокнули! – завопил Женя.

– Зина, пойдем посмотрим, что там творится.

– Нет! – Коля загородил собою дверь. – Если ты пойдешь… Если ты сейчас туда войдешь…

– Что за глупость! – возмутился Гаврила Степанович. – Почему я не могу посмотреть на твоих гостей? Пошли, Зина! Он должен был сам родителей пригласить!

– Ты не понимаешь, папа… Ты не можешь понять… Но если ты сейчас туда войдешь… я из дому убегу!

– Что?!

– Оставь его, Гаврик! – сказала Зинаида Петровна. – Они в этом возрасте все сумасшедшие.

– Хорошо. Кто эти девчонки? – спросил Гаврила Степанович.

– Балерины.

– Так… – сказал Копии папа.

– Коля! – раздался за стеной Женин голос.

– Дожили мы с тобой, Зинаида! – сказал Гаврила Степанович. – А ну, пропусти меня! – бросил он сыну.

– Нет!

– Щенок!

– Не пущу!

Занесенную для пощечины руку остановил пронзительный выкрик Зинаиды Петровны:

– Гаврик!

***

В большой комнате мгновенно воцарилось молчание.

– Без паники, – сказал Женя. – Присутствовать при сцене «Иван Грозный убивает своего сына» нам ни к чему. Колька отца как огня боится. Но мы что? Мы ничего. Мы чинно расходимся после дружеской беседы на волнующие нас моральные темы.

***

Колины гости, стараясь не шуметь, начали поодиночке выходить в переднюю.

А там их ждала Зинаида Петровна.

– Здравствуйте… здравствуйте… – дружелюбно кивнула она обеим девочкам. – Куда же вы так торопитесь? Еще рано…

Вышли из кухни Коля и пристыженный Гаврила Степанович.

– Посидели бы еще… – пробасил Колин папа.

– Спасибо. Уроков много, – тоном прилежной девочки сказала Надя. – Да и Коле надо учить… литературу. Они с Женей обещали завтра пятерки получить.

– Честное комсомольское! – ударил себя в грудь Женя.

– Насчет тебя я не сомневаюсь, а вот Коля… Он такой хвастун у вас! – сказала Надя Колиному отцу.

– Нет, почему же… – возразил задетый Гаврила Степанович. – Коля способный. Все учителя говорят.

– Папа… – остановил отца Коля.

– Увидим, – сказала Надя и сделала балетный книксен. – До свидания!

Она шмыгнула на лестничную площадку.

– Экзюпери читай! – мрачно сказала Коле Галя. – Стыдно не знать этого замечательного французского писателя! До свидания. – И, сделав книксен Колиным родителям, она выскользнула вслед за подругой.

– Бывай! – сказал Женя.

– Держи! – сказал Жора и подал Коле руку.

Колины родители вышли на лестничную площадку.

– Приходите еще к Коле!.. – крикнул вниз Гаврила Степанович. Очевидно, он был совсем растерян.

– В это время нас никогда не бывает дома! – добавила Зинаида Петровна, более точно разобравшаяся в обстановке. – Мы сегодня случайно так рано…

– Пусть работает над собой! – крикнула снизу Галя.

Коля вместе с родителями вернулся в большую комнату. Здесь произошло чудо: задержавшиеся Марина и Володя навели в ней полный порядок и сейчас заканчивали уборку.

– До свидания… – прошмыгнула мимо Колиных родителей Марина.

– До свидания, – сказал Володя и ушел вслед за Мариной.

Коля ничком рухнул на тахту. Родители тактично вышли из комнаты.

Отблески огней парка отражались в оконных стеклах. Колины родители сидели в другой комнате и прислушивались к тому, что делалось за стеной.

– «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог…» – доносился голос Коли.

– Вот… уже чувствуется хорошее влияние! – сказала мужу Зинаида Петровна.

Но тут к Колиному голосу присоединились звуки магнитофона. Это было старинное аргентинское танго, и Коля, стараясь перекричать его, долбил:

– «Он уважать себя заставил, и лучше выдумать не мог».

Гаврила Степанович пожал плечами.

***

Неожиданно Колю, сидевшего на тахте с томиком Пушкина в руках, осенила блестящая идея, и он стал подпевать магнитофону на мотив аргентинского танго:

 
Мой дядя самых, самых честных, честных правил,
Когда не в шутку, эх, не в шутку занемог,
Он уважать, он уважать себя заставил,
И лучше вы… и лучше выдумать не мог…
 

Так дело быстрее пойдет! – произнес он с надеждой.

…Колины родители пришли в ужас от такого кощунства.

Аргентинское танго продолжало звучать, и на его мелодию Коля пел строки из «Онегина».

***

На следующий день заведующий учебной частью Борис Афанасьевич опять пришел в Колин класс на урок литературы. Он был очень серьезен.

– Переходим к повторению. Не подведите. Ну, что было задано на дом? – сказала Лидия Николаевна.

Почти весь класс поднял руки. Особенно старался Женя, победоносно поглядывавший на Колю и Володю.

Борис Афанасьевич оглядел класс и сделал какую-то пометку в блокноте.

Коля нерешительно поднял руку. Потом он стал тянуть ее изо всех сил.

– Женя Липатов! – сказала Лидия Николаевна.

– Художественные особенности романа «Евгений Онегин», – бойко начал Женя. – Перечислить?

– Не надо, – остановила его учительница. – Просто расскажи нам, что тебе особенно запомнилось.

– Мне запомнилось все, Лидия Николаевна! – ответил Женя.

– Хорошо. Расскажи о пейзаже.

Почти дословно Женя выпалил текст из учебника:

– Пейзаж в романе дан деревенский и городской. С преобладанием деревенского. Картины сельской природы даны в различное время года: летом, зимой и весной… Могу привести примеры на каждое и назвать главы. Пейзаж зимний…

– Не надо, Женя… Какую роль… – начала учительница.

Но Женя перебил:

– Ясно, Лидия Николаевна. Роль пейзажа. Поэт пользуется пейзажем для характеристики своих героев, особенно Татьяны, а также для выражения своих личных настроений: «Рады мы проказам матушки-зимы»; «как грустно мне твое явление, весна…»; «приближалась довольно скучная пора: стоял ноябрь уж у двора».

– Хватит, – огорченно остановила его Лидия Николаевна.

– Но я не сказал главного, – не сдавался Женя. – В пейзаж Пушкин часто включает человека и животных. Например: «Зима! Крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь». Крестьянин – человек. «Его лошадка, снег почуя, плетется рысью, как-нибудь». Лошадка – животное.

– Что за подход к Пушкину! – возмутилась Лидия Николаевна.

– Нормальный! – сказал Женя. – Как в учебнике.

– А что у Пушкина ты больше всего любишь?

– Я все люблю, Лидия Николаевна! Каждая его строка – шедевр!

– Ах, вот как…

– А разве нет? – спросил Женя ехидно, понимая безопасность своей позиции.

– Шедевр, – вынуждена была согласиться Лидия Николаевна. – Но, может быть, лично тебе больше нравится Лермонтов или Некрасов?

Женя подумал, потом улыбнулся:

– А разве можно оценивать поэта вне конкретной исторической обстановки? Каждый для своего времени… Нет, Лидия Николаевна, вы задайте вопросик потруднее!

Борис Афанасьевич весело откинулся на спинку скамейки. Он преподавал физику и в этом поединке был явно на стороне Жени.

– Хорошо, я задам, – сказала учительница. – Тебе никогда не казалось, Женя, что все, чем я вот здесь с вами занимаюсь, ерунда и при желании ты мог бы написать стихи не хуже Пушкина? Только откровенно.

Женя похолодел. Потом попробовал улыбнуться:

– Что вы, Лидия Николаевна… Пушкин – гений… Но тут он невольно с опаской посмотрел на Колю и, встретив его пристальный и какой-то необычно требовательный взгляд, сказал:

– А если казалось? Что, мне за это двойку поставят? Мало ли что я про себя думаю.

– Понятно, Липатов, – сказала Лидия Николаевна. – А вот литература как раз и занимается тем, о чем человек про себя думает. Садись.

– Можно, я отрывок прочту? – взмолился Женя.

– Да нет, хватит.

– А то я знаю.

– Не сомневаюсь. Отрывок нам прочтет Голиков.

Коля медленно поднялся. Некоторое время он стоял, опустив голову и не отрывая глаз от парты. Борис Афанасьевич хмурился и что-то записывал.

Между тем Женя вытащил из кармана какую-то бумажку. Она оказалась пригласительным билетом на вечер в хореографическое училище. Билет был выполнен в виде фотомонтажа: силуэт танцующей балерины и надпись: «Добро пожаловать на вечер дружбы».

Женя поставил билет ребром на парту и укрепил его в щели так, чтобы Коля сумел все рассмотреть. Затем, спрятав руки за спину, Женя воздел глаза к потолку.

Коля мучительно боролся со звеневшей в ушах мелодией аргентинского танго. Когда он увидел билет, мелодия зазвучала еще громче. Коля поднял голову. Мелодия зазвучала устрашающе: крякал тромбон, бубнил контрабас, гремели ударные.

– Ну? – поторопила его Лидия Николаевна.

 
Мой дядя самых, самых честных, честных правил,
Когда не в шутку… эх, не в шутку занемог, —
 

выдавил из себя Коля.

– Что, что, что? – переспросила учительница.

 
Он уважать, он уважать себя заставил…
И лучше вы… и лучше выдумать не мог… —
 

отчеканил Коля в ритме аргентинского танго.

По классу пронесся шепоток. Женя посмотрел на приятеля с обидным сочувствием и спрятал билет.

– С тобой что-то странное творится… – сказала Лидия Николаевна. – Володя Сорокин, продолжай!

Класс привычно зашумел.

– Шум, шум! Опять шум! – Учительница постучала карандашом по столу.

Неуклюжий юноша вырос над партой. Учительница ждала. Володя молчал.

– «Его пример другим наука», – подсказал кто-то шепотом.

Чернильницей Володя выводил на парте замысловатые узоры.

– Ты учил отрывок к сегодняшнему уроку? – спросила Лидия Николаевна мягко.

– Не… – сказал Володя.

– У него все равно ничего не получится! – как всегда, ввязался в разговор Женя. – Он после школы решил в Институт физкультуры податься.

Все засмеялись.

– Липатов! – одернула Женю Лидия Николаевна.

Класс приумолк.

– Так как же, Володя?

– «Его пример другим наука…» – пробормотал он.

– «Но черт возьми, какая скука…» – подсказал Женя.

– Не «черт возьми», а «боже мой», – поправил его Володя.

Он не выговаривал букву «р» – слегка картавил:

 
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь.
 

– Ну вот, ты же знаешь, – обрадовалась Лидия Николаевна. – Липатов, дай-ка свою хрестоматию Сорокину. Пусть он нам просто вслух прочтет. Для меня главное не в том, чтобы зазубрить наизусть.

– Подумаешь, так каждый сможет… – сказал Женя, передавая книгу Володе.

– Читай, Сорокин! – сказала Лидия Николаевна.

 
…Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство…
 

Класс насторожился.

А Володя все больше воодушевлялся. Забыв про хрестоматию, он продолжал декламировать, наслаждаясь удивлением, появившимся на Женином лице.

И стало наконец понятно, что стихи, которые были заданы на дом, ироничные, смешные:

 
…Вздыхать и думать про себя:
«Когда же черт возьмет тебя!»
Так думал молодой повеса,
Летя в пыли на почтовых,
Всевышней волею Зевеса
Наследник всех своих родных.
Друзья Людмилы и Руслана!
С героем моего романа
Без предисловий сей же час
Позвольте познакомить вас:
Онегин, добрый мой приятель…
 

Володя осекся, потому что из ручки, которой он стал размахивать, полились чернила. Чернильная струйка залила рукав Володиной куртки. Но никто не засмеялся, кроме Жени. Его одинокое «гы-гы» прозвучало в полной тишине, и он виновато огляделся по сторонам.

Зазвучал звонок.

– Отлично, Володя! – сказала учительница.

***

Борис Афанасьевич и Лидия Николаевна пробирались к учительской по шумному школьному коридору.

– Что за чудо с Володей Сорокиным? – сказал завуч. – Вот никогда не ожидал!

– А я ждала, – ответила Лидия Николаевна. – Он знает наизусть всего «Онегина». Только на уроках всегда царил Липатов, и поэтому Володя молчал. Не хотел, чтоб хихикали над тем, что ему дорого. Да к тому же его несчастное «р».

– По-моему, это пустяк, – возразил Борис Афанасьевич.

– Для нас с вами. А для него это почти трагедия.

– А что с Голиковым происходит?

– С Голиковым все очень просто, – весело сказала Лидия Николаевна. – Голиков, по-моему, влюблен.

***

По дороге домой Коля, Женя и Володя остановились возле афиши летнего кинотеатра Парка культуры и отдыха. В нем еще продолжал демонстрироваться тот самый иностранный фильм, на который дети до шестнадцати лет не допускались, и афиша изображала героя и героиню, застывших в долгом поцелуе.

Коля, погруженный в горькие мысли о том, как ему придется рассказывать Наде о своем провале, кивнув на афишу, сказал с завистью:

– Небось она у него не спрашивает, что он сегодня получил по литературе.

– Так это же Италия, – ответил Женя. – У них вообще всё по-другому.

Он вытащил билет на вечер дружбы.

– На, держи. Это твой билет. Надя просила передать.

– Мне?

– Тебе.

– А вам?

Задав этот вопрос, Коля имел в виду не только Женю и Володю. Он вспомнил о Жоре и Марине. Так уж было заведено в Колином дворе: или всем или никому.

– У Нади был только один. И к тому же лично я не горю, – сказал Женя.

– Я тоже, – поспешил ответить Коля.

– Иди, чудак, потанцуешь, – настаивал Женя. Он даже кивнул на рекламу веранды танцев, на которой была изображена вальсирующая пара, так элегантно одетая, что Коля невольно посмотрел на свои потрепанные кеды. До сих пор подобные вещи его никогда не беспокоили, а теперь он заметил, что Женя и даже Володя были в модных туфлях.

– Нет, неохота, – ответил Коля неуверенно.

– Тогда Володьке отдам, – продолжал искушать друга Женя.

– А я тем более не горю, – отозвался Володя.

– Так что ж… порвем?

– Рви, – равнодушно согласился Володя.

Женя вопросительно посмотрел на Колю.

– Рви, – подтвердил тот.

Женя, сделав вид, что готов порвать билет, начал считать:

– Раз… два…

***

Но Женино «три» прозвучало уже не возле афиши кинотеатра, а в полумраке ванной комнаты, превращенной в фотолабораторию.

– …три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, – шептал Женя, покачивая кювет с проявителем.

На бледном листке фотобумаги начали проступать силуэт танцующей балерины и надпись «Вечер дружбы».

– Вообще, Колька, если тебя так это волнует, мы можем сказать, что ты получил пятерку. Даже с плюсом. Заметано? – продолжая покачивать кювет, сказал Женя.

Коля, всматриваясь в силуэт балерины, спросил:

– А тогда у тебя что?

– Тройка. Так я же не горю.

Опять получилось, что горит один Коля.

Женя вытащил из проявителя точную копию пригласительного билета.

– Видал? Никакая экспертиза не придерется!

***

Какие замысловатые па чарльстона выделывал Коля, прохаживаясь утюгом по отцовским брюкам! Он был в трусах и крахмальной рубашке. Рубашка, как и брюки, вероятно, тоже была отцовская.

Вытащив из шкафа фетровую шляпу и нахлобучив ее на голову, Коля стал вертеть в руках старую папину трость. Не зря же на сцене Зеленого театра он повидал столько жонглеров. «Жаль, что Надя меня сейчас не видит», – подумал он, но, вспомнив, что не успел еще надеть брюки, решил, что это было бы ни к чему.

Присев к маминому туалету, Коля плеснул себе на голову половину содержимого какого-то флакона, поковырялся в баночках и тюбиках. Увидев крем с надписью «питательный», он попробовал его на вкус и брезгливо поморщился.

Когда Коля решил, что он выглядит, как подобает в таких случаях, он вышел в переднюю.

И вот уже вывернуты все карманы пальто и плащей, висящих на вешалке, а в карманах Колиных брюк позванивает мелочь. Но разве это может удовлетворить человека, собравшегося на такой вечер?

На тумбочке лежала «жировка» с деньгами. Мгновение – и «жировка» осталась, а деньги исчезли.

Бумажка с надписью «для прачечной» не улетала с подоконника потому, что была прижата монетами. Еще мгновение – и бумажка осталась, монеты исчезли. Бумажку теперь прижимал безответный и печальный пластмассовый жираф.

Коля выдвинул ящик комода, заполненный пачками сигарет, и взял одну из них. Там же находилась зажигалка. Чиркнув ею, Коля и зажигалку положил в карман.

***

Потом дымящаяся Колина сигарета, отражаясь в зеркальных витринах магазинов, поплыла по вечерней улице.

Коля не заметил, что в одной из витрин, на которой было написано «Парикмахерская», мелькнуло изумленное и испуганное лицо его мамы.

***

У входа в балетное училище стояли рослые дежурные. Надина учительница предупредила их:

– Билеты могут попасть к кому угодно. В сомнительных случаях вызывайте того, кто приглашал, и пусть за своего гостя несет ответственность.

Подошла группа подростков из суворовского училища. Старший протянул пачку билетов, и их пропустили.

Но вот среди страждущих попасть на вечер мальчиков и девочек, которые у всех спрашивали: «Нет лишнего билетика?» – появилась странная, загадочная фигура человека в вечернем костюме и модных темных очках. Это был Коля. Направо и налево загадочная личность раздавала сверкающие глянцем «лишние билетики».

– Билет, – остановил Колю дежурный.

Загадочная личность начала судорожно шарить по карманам и наконец, облегченно вздохнув, протянула дежурному смятую бумажку. Это оказался оригинал, с которого были сняты все копии.

– Кто тебя пригласил? – спросил дежурный, потому что билет и его владелец выглядели явно подозрительно.

– Надя Наумченко. Из восьмого класса, – сказал Коля, стараясь держаться с достоинством.

– Вызовите Надю Наумченко! – крикнула учительница в гулкий вестибюль.

Учительницу услышал тот самый третьеклассник, который недавно был проводником Коли и Жени. Он посмотрел на Колю не то сочувственно, не то осуждающе и умчался.

Колю попросили встать в сторонку, и теперь мимо него проходили девочки и мальчики с его билетами, которых пропускали беспрепятственно. В том числе промелькнул и Жора. Он пришел в изумление, увидев Колю. Но тот сделал вид, что они незнакомы. То же самое произошло, когда появились Володя и Марина.

***

На улице, перед воротами училища, резко затормозила «Волга». За рулем сидела молодая женщина. По гладкой прическе с пучком на затылке и по тому, как она выпорхнула из машины, по особой «балетной» походке в ней легко можно было угадать балерину. Когда она появилась во дворе, все заулыбались. Небольшая толпа перед входом мгновенно расступилась, рослые юноши на контроле вытянулись по струнке. Так встречают знаменитость.

– Опаздываешь, Рая, – раздался резкий голос Надиной учительницы. – Из-за тебя с концертом затягиваем.

– Французскую делегацию в театре принимала, Зоя Павловна, – робко произнесла знаменитость.

В это время в сопровождении третьеклассника на лестничной площадке появилась Надя.

– Ты пригласила? – спросила девушку учительница, кивнув в сторону Коли.

Надя отрицательно покачала головой, но тут же спохватилась, с трудом узнав Колю.

– Да, – сказала Надя, – я. – И, взяв мальчика за руку, провела его через контроль. При этом она незаметно сняла с него темные очки.

– Как дела, Надя? – спросила девушку знаменитая балерина, с интересом наблюдавшая за происходящим.

– Спасибо, Раиса Дмитриевна, ничего, – ответила Надя.

– Кто это? – спросил Коля свою спутницу.

– Неужели не знаешь? – изумилась Надя. – Это же Красовская! Когда меня приняли в училище, она была выпускницей. У нас все выпускники дарят новичкам свои балетные туфли. Красовская подарила мне… Они только сейчас стали впору… Пошли…

***

В зале, где только что кружились пары, был перерыв между танцами.

Шеренга будущих балерин, стоявших у стены, среди которых царила Лена Масловец, как по команде, обернулись и проводила взглядом Колю и Надю.

Компания оживленно беседующих подростков неожиданно умолкла, увидев Колю.

Все это Надя, разумеется, замечала, а Коле казалось, что он производит неотразимое впечатление.

Грянула музыка. Коля пригласил Надю. Он думал, что танцует очень лихо. На самом же деле то, что Коля пытался проделывать ногами, вызывало насмешливые взгляды окружающих. Надя старалась «усмирить» Колю. Наконец девушка заставила его остановиться. «Успокоив» Колю, Надя взяла на себя инициативу и как бы «повела» своего чересчур старательного партнера.

***

Надина учительница, Зоя Павловна, строго смотрела на танцующих. Рядом с ней стояла знаменитая гостья.

– Ты должна поговорить с Надей, – сказала Зоя Павловна Красовской. – У нее подозрительные знакомства. Посмотри на этого возмутительного мальчишку.

Молодая женщина, глядя на Колю, сказала:

– Почему? В нем что-то есть…

– Что ты вдруг побледнела?

– Боюсь тут танцевать. Ведь страшнее зрителей не бывает, чем эти наши девочки и мальчики.

– Глупости. Они тебя любят.

– Да, любят. Будто я не помню себя в училище… Большей придиры не было… И они все такие.

Когда музыка смолкла, к Коле и Наде подлетела Лена Масловец с двумя подружками.

– Надечка, познакомь, – попросила Лена.

– И меня, Надечка! И меня! – защебетали подружки.

Надя молчала, понимая, что дала повод своим ехидным подружкам посмеяться над собой.

Коля простодушно протягивал девушкам руку.

– Очень приятно, – пискнула одна из девушек, приседая.

– Рада познакомиться, – подхватила другая.

– Как вы хорошо танцуете! – сказала Лена.

Снова зазвучала музыка. Девушки смолкли, потому что и это время к ним подошел Женя.

– Что это вы тут на моего друга набросились? – сказал он спокойно и, с заботливой миной осмотрев приятеля, вытащил из верхнего кармана его пиджака белый платок, чтобы он был виден.

Лена и ее подружки прыснули. Женя сделал вид, что весьма удовлетворен результатом своих стараний, и сказал Наде, приглашая ее танцевать:

– Пошли?

Надя с тревогой посмотрела на Колю.

– Ах… Ну, не надо, не надо, – подчеркнув «благородные» нотки в голосе, тотчас же отказался от своего предложения Женя.

Но Надя, увидев растерянную улыбку на Колином лице, решительно пошла танцевать с Женей.

Коля остался в одиночестве.

И тут его взгляд упал на огромное зеркало. Оно занимало целую стену, и весь хореографический класс отражался в нем.

На фоне нарядных, красиво вальсирующих пар Коля увидел мальчишку в нелепом галстуке, с неестественно сверкающими, густо напомаженными волосами. Коле стало стыдно за этого так не похожего на него мальчишку, и, сталкиваясь с танцующими, он бросился к выходу.

Стараясь не смотреть в зеркала, которых было достаточно и в коридорах, Коля метался по училищу и, увидев наконец табличку «Туалет для мальчиков», ринулся туда.

Сорвать с себя нелепый галстук и, намылив голову, подставить ее под горячую струю было делом одной минуты. А потом Коля стоял под жужжащей электросушилкой и облегченно улыбался. Пачка с сигаретами полетела в урну.

А в зале продолжались танцы.

Жора, танцевавший с Галей, был легок и почти изящен. Однако руку, обнимающую девушку, он из деликатности прислонил ребром ладони к ее талии. Девушка заставила Жору изменить положение руки. Жора, восприняв это как знак доверия, закружился с еще большим воодушевлением.

– А ты хореографичен, – заметила Галя.

– Что? – не понял Жора.

– Ну… способен к танцам.

– Ты так считаешь? – Жора сказал это с той небрежной интонацией, которая была принята среди ребят его двора, но чувствовалось, что Галина похвала Жору всерьез обрадовала.

– Тебе нравится здесь? – спросил Володя у Марины.

Та глазами ответила «да».

Надя танцевала с Женей.

– Значит, у тебя все-таки тройка… А у Володи? – спросила она Женю.

– Представь себе – пятерка.

– А у… Коли?

– Пятерка… – При этом у Жени были очень честные глаза. Такие, что Надя слегка насторожилась.

К танцующим подошла Зоя Павловна:

– Раиса Дмитриевна просит помочь ей одеться.

– Извини… – сказала Надя Жене.

***

В маленькой комнатке Надя хлопотала вокруг Красовской, что-то поправляя в ее костюме, а знаменитая балерина, как ученица, которую выгнали из класса, смотрела в зал сквозь дверную щелку.

– Сегодня я танцевать начну… для тебя… Это мой способ… Понимаешь, легче… Выберу кого-нибудь одного и сначала никого, кроме него, не вижу. А потом уже остальные появляются, если, конечно, «зацепить» удастся. Попробуй когда-нибудь… Господи, господи, господи… – вдруг запричитала балерина, когда из-за двери донесся голос ведущего:

– Выступает Раиса Дмитриевна Красовская.

И зазвучал рояль.

– Ни пуха ни пера, – сказала Надя, и балерина вошла в зал.

Вслед за ней в зале появилась Надя. И в то время, когда гремели приветственные аплодисменты, Надя увидела Женю. Он занял для девушки место и подавал знаки. Надя пробралась к нему и села рядом. Тотчас же она заметила Колю, который одиноко стоял у стены. Девушка поманила его пальцем. Коля отрицательно покачал головой. Надя заставила Женю потесниться и, указывая на образовавшееся место, позвала Колю более настойчиво. Коля пошел между рядами, пригнувшись и непрестанно извиняясь. Когда он сел рядом с Надей, девушка с радостным удивлением отметила перемену, происшедшую в его внешности, и заставила Женю еще потесниться.

***

…Знаменитая артистка танцевала в учебном зале, отражаясь в его зеркалах.

За роялем сидела Зоя Павловна.

Красовская, выполняя одну из фигур, во время которой она долгое время была обращена лицом к зрителям, глазами нашла Надю.

Надя, впившаяся взглядом в артистку, сидела не шелохнувшись.

Но вот фигура окончена, и в зале раздалось несколько робких, неуверенных хлопков. Зал еще не «разогрет».

Лена Масловец едва заметно усмехнулась.

– У тебя фуэте чище, – шепнула ей подруга.

Зоя Павловна, аккомпанируя Красовской, проследила за взглядом танцующей балерины и увидела Надино лицо. С этого мгновения она смотрела попеременно на обеих своих учениц – то на Надю, то на Красовскую.

И вдруг исчезли все зрители, за исключением Нади. Это Красовская применила свой способ.

В пустом зале танцевала знаменитая балерина только для девушки-подростка, а их учительница, как волшебница, творящая чудо, священнодействовала за фортепьяно.

Темп танца постепенно возрастал.

В зале, кроме Нади, возникло еще несколько зрителей.

Новый порыв в музыке. Возникла новая группа зрителей, захваченных танцем. Властью своего искусства балерина как бы создавала их, и они возникали то тут, то там, поодиночке, парами, группами. Каждое появление происходило по-разному. Кто-то появился в тот момент, когда у него потекло забытое в руке мороженое, кто-то обмахивался газетой да так и застыл…

Вот возникли Володя и Марина, переглянулись счастливо и снова не отрываясь стали смотреть на артистку.

Рядом с Надей возник Коля, и девушка радостно обернулась к нему. В это время на них смотрела Галя, и впервые она улыбнулась Коле.

Возник Жора. У него лицо покоренного искусством человека. Галины глаза засияли. Теперь по тому, «возник» или «не возник» кто-либо из наших героев, можно судить, как чуток он к искусству.

Возникла Лена Масловец.

Наконец зал снова заполнен.

Только когда уже готовы были загреметь аплодисменты, возник Женя. Что-то произошло и с ним. Лишь подружки Лены Масловец появились, когда аплодисменты уже звучали. Девушки с деланным воодушевлением присоединились к аплодирующим.

– У тебя прыжок выше, – под грохот аплодисментов шепнула Лене Масловец льстивая подруга.

– Знаешь, иди ты… – ответила Лена.

Знаменитая балерина продолжала кланяться, счастливо улыбаясь.

Коля яростно аплодировал.

– Понравилось? – спросила его Надя.

Коля кивнул и, продолжая аплодировать, сказал с непонятным энтузиазмом:

– А я сегодня по литературе двойку схватил.

***

Из ворот училища выходили гости и хозяева вечера.

Знаменитая балерина распахнула дверцу своей машины перед Надиной учительницей.

– Я привыкла пешком, Раечка…

– Мне надо с вами поговорить, Зоя Павловна… Посмотрите коду второго акта из «Спящей», когда будет оркестровая. Ну, я прошу, разрешите мне вас подвезти…

– На репетицию я приду, а к тебе в машину не сяду. Я боюсь, когда ты за рулем. Будь здорова, девочка.

И учительница, поцеловав балерину, пошла медленным шагом.

В это время из ворот показалась шумная и веселая компания. Надя и Галя шли в сопровождении своих гостей. Знаменитая балерина помахала рукой всей компании и нажала на газ. Машина лихо рванулась с места. Очевидно, опасения учительницы были не напрасными.

– Ну, кому куда? – спросил Женя.

Наступила та «острая» минута, в которую решается, кому кого провожать.

– А разве вы нас не проводите? – спросила Галя, глядя на Жору.

– Вообще-то… положено, – сказал Жора, как будто в этом было все дело.

– Только Надя в Десятом квартале живет. Час езды. А я за Лефортово.

– Ого! – изумился Женя.

– Что? – ехидным голосом спросила Галя.

– Нет, я просто подумал: до чего свои девчонки удобнее – все в одном районе, рядом со школой.

Мимо компании ребят прошла девушка – индуска в национальной одежде.

– Скажи спасибо, что тебе ее домой не надо провожать. – Галя кивнула вслед индусской девушке. – Да, Надь? Вот бы в Индию и потопал.

– Братцы, пока нас в Дели не загнали, разобьемся на группы, – предложил Женя. – Володька тащит домой Марину, Жора исследует Лефортово, а в Десятый квартал…

– Меня Коля проводит, – поспешно сказала Надя и сунула в руки растерявшегося Коли свой портфель.

– Ага… – произнес сбитый с толку Женя. – Понятно. Значит, в Десятый квартал пойдет Коля. – И он опять вытащил уголок белого платка из Колиного кармана.

Коля резко отбросил Женину руку.

Стараясь держаться чинно, Коля и Надя под взглядами ребят удалились в глубину улицы.

Только отойдя на значительное расстояние, Коля оживился и даже стал размахивать руками, о чем-то увлеченно рассказывая.

Надя слушала мальчика внимательно и украдкой наблюдала за ним.

Когда Надя и Коля скрылись за углом, Жора неожиданно схватил Женю за лацканы пиджака и прижал его к чугунной ограде.

– Ты чего? За что? – недоумевал Женя. – Что я сделал?

– Не знаешь? – Жора встряхнул Женю. – Он не знает! Дать ему как следует или отпустить на первый раз? – спросил он Володю и Марину.

– Дать, – сказала Марина.

– Отпустить, – сказал Володя.

– Отпустить, – подала и Галя свой голос.

– Вы что, с ума сошли? Ни за что ни про что кидаются, – промямлил Женя.

– А ты не будь противным, – пояснила Марина.

– Слыхал? – сказал Жора. – За это. И если форсишь перед девчонкой… я ничего не имею – форси. Каждый как может. Но друга… друга не топи.

***

…На стрелке-указателе, стоящем на шоссейном перекрестке, было написано: «10-й квартал». Коля и Надя свернули туда, куда указывала стрелка.

– Ты о чем сейчас думаешь? – спросила Надя Колю.

– А ты? Скажи сначала ты, а потом я.

– Я первая спросила. Ну?

– Я не могу.

– Ага!

– Скажи сначала ты.

– Я-то скажу, – сказала Надя храбро.