Текст книги "Еретическое путешествие к точке невозврата"

Автор книги: Михаил Крюков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– Постой-постой, – осторожно перебил его Вольфгер, – значит, раньше, когда ты входил в храм, ты всегда чувствовал в нём присутствие, скажем так, некоего божественного начала?

– Ну… да, можно сказать и так, – нехотя ответил отец Иона.

– А почему я не чувствовал?

– Мне не удалось привить тебе истинной веры, – вздохнул монах, – я каждый вечер молюсь за спасение твоей души. Твоё неверие – мой тяжкий грех, возможно, если бы в детстве я мог собственным примером показать тебе…

– Оставим это, – отмахнулся Вольфгер, – значит, суть твоего беспокойства в том, что ты утерял связь с богом?

– Не только, – тяжело вздохнул монах, – есть кое-что ещё. Но ты мне, пожалуй, не поверишь, пока не увидишь собственными глазами. Прошу тебя, давай спустимся в замковую часовню и посмотрим. Если мои опасения не сбудутся, тогда можешь с полным правом называть меня старым идиотом, и я с тобой буду совершенно согласен…

– Что за опасения?

– Прошу тебя, давай спустимся в часовню. Если мои страхи напрасны, и говорить не о чем, а если не напрасны, ты сам всё увидишь.

– Ну, хорошо, пойдём, – пожал плечами Вольфгер. – Только я возьму подсвечник, там, наверное, темно…

Они спустились по лестнице и вышли из башни. Чтобы попасть в часовню, нужно было перейти через замковый двор, вымощенный камнем. Пока ждали старика-дворецкого со связкой ключей, Вольфгер, прислонившись к нагретой осенним солнцем стене часовни, разглядывал двор.

Замок жил обыденной, мирной жизнью. Кухарка пронесла лукошко яиц, дворовый мальчишка, давясь от смеха, гнал хворостиной козу, выскочившую под ноги хозяину и со страху насыпавшую на камни шариков, стучал топор – на заднем дворе рубили дрова. Вольфгер попытался представить себе мирный, сонный замок в осаде крестьянского войска – и не смог.

Наконец, появился дворецкий. Он долго возился с заржавевшими ключами, подбирая нужный, замок лязгнул и дверь отворилась. Вольфгер зажёг свечи, передал подсвечник отцу Ионе, а сам остался у входа.

Монах, как видно, точно зная цель посещения часовни, направился к алтарю и поднял подсвечник, освещая центральную икону.

– Вольфгер, иди сюда, – позвал монах таким странным голосом, что барон вздрогнул. – Взгляни.

Вольфгер подошёл к алтарю, взял подсвечник из дрожащей руки монаха и принялся рассматривать икону с привычным каноническим сюжетом: Святое семейство, Бог-Отец, Богоматерь, Святой Младенец у неё на руках. Сначала всё казалось обыденным и привычным, но что-то царапало глаз.

– Младенец… – подсказал монах, – посмотри на лик Святого Младенца. Вольфгер вгляделся и увидел, что из уголков глаз божественного ребёнка тянутся две красные дорожки.

Святой Младенец плакал кровью.

– Какой негодяй испортил икону? – рявкнул Вольфгер.

– Тише, тише, не привлекай внимания черни… пока… – шепнул монах. – Посмотри внимательнее на икону.

Вольфгер поднёс подсвечник к самим ликам, рискуя закоптить их свечной сажей, и вгляделся. Кровавые дорожки тянулись по лику младенца под старым и пыльным слоем лака. Пририсовать их было совершенно невозможно.

– Что же это?! – ошеломлённо спросил барон.

– То, чего я и боялся, – подавленно ответил монах. – В моей часовне – то же самое… Кровавые слёзы. Давай вернёмся в башню. Разговор у нас будет не для чужих ушей.

***

Они вернулись в башню и уселись за стол. Теперь нервничал Вольфгер, а монах был каменно спокоен.

– Ну, что скажешь? – спросил барон.

Отец Иона долго молчал, потом спросил:

– Мальчик мой, скажи, ты читал Откровение Иоанна Богослова?

– Наверное, читал, если ты меня в детстве заставлял, – пожал плечами Вольфгер,– а с тех пор у меня как-то не находилось повода, знаешь ли…

– Чему удивляться, если даже аристократия, и та не читает Писание? – вздохнул монах.

– А церковь в этом сама виновата! – жёстко отпарировал Вольфгер. – Мой покойный отец с великим трудом мог нацарапать свою подпись под документом, а ты хотел, чтобы он читал Библию, написанную на латыни! Да большая часть наших дворян вообще неграмотна! Считается, что чтение книг – удел священников и монахов, о чём ты говоришь?! Да если бы Римская курия желала, чтобы аристократия читала Писание, она позаботилась бы перевести на немецкий язык хотя бы Евангелие!

– Доктор Мартинус Лютер перевёл Евангелие на немецкий, – тихо ответил монах, – вот только ничего хорошего из этого не вышло…

– Ты знаешь имя Лютера? – удивился барон.

– Конечно, кто же в Саксонии его не знает? – в свою очередь удивился отец Иона.

– Ну, вот я, например, услышал его имя впервые только сегодня…

– В некоторых вопросах, прости меня, сын мой, ты осведомлён не больше ребёнка, – сказал монах и поднял руки, останавливая грозящий разгореться спор. – О Лютере мы ещё поговорим, сейчас не о нём.

Как я понял, Откровение Иоанна Богослова, сиречь Апокалипсис, ты не читал, а если и читал, то не помнишь. А я вот последние три дня только и делаю, что вчитываюсь в каждую фразу этой святой книги, и с каждым разом мне становится всё хуже и хуже.

– Почему? Что ты нашёл в ней такого?

– «Откровение» – совсем небольшой текст, в нём всего двадцать две главки, каждая размером в полстраницы, книга написана очень мрачным и тёмным языком, понять её сложно, а местами и вовсе невозможно, во всяком случае, многое в ней недоступно моему скромному разумению. Но, понимаешь Вольфгер, из того, что я сумел понять, явственно следует, что наступают Последние Дни.

Монах замолчал и посмотрел в лицо Вольфгера, желая уяснить, понял ли он сказанное.

Барон вскочил, отшвырнув кресло:

– Ты сошёл с ума, монах! По-твоему что, приближается конец света, Страшный суд и прочая эсхатологическая чепуха, которой полусумасшедшие монахи от века пугали школяров и деревенских дур?

– Воистину приближается, – кивнул головой Иона.

– Да с чего ты это взял?!!

– Смотри сам: Господь перестал отвечать на мои молитвы…

– Да мало ли!!!

– Ты прав, – кротко ответил отец Иона, – кто я, и кто он. Но иконы!

– Что иконы?..

– Ты же видел сам: лик Святого Младенца заплакал кровью. И не только в моей часовне, но и в замковой тоже. Это не может быть совпадением. И ещё вспомни: в феврале в твоём саду зацвели розы, а на Пасху выпал снег. Когда такое было? И это – тоже Его знак.

Вольфгер медленно поднял кресло, поставил на место и рухнул в него. Он огляделся. Прочные замковые стены, дубовый стол, мавританский кувшин с вином, лес за окном… Весь мир казался как никогда ярким, прочным и материально весомым. В памяти всплыла детская картинка: золотоволосые ангелы с торжественными ликами дуют в длинные трубы, другие ангелы, как холстину на заднике театра, сворачивают в рулон небо с солнцем и звёздами, а из разверстых могил в истлевших саванах тянутся на суд мириады умерших. Барон с трудом поборол ледяной озноб.

– И… и что же делать? Что ты предлагаешь? Ты, святой, учёный человек, скажи?!!

– Прежде всего, сынок, – мягко ответил монах, – надо смириться с судьбой и…

– Нет!!!

– Ты собираешься противоречить Ему?! – удивился отец Иона.

– Нет! Но я не хочу умирать! И не хочу, чтобы умерли все! Это несправедливо!

– Пока ещё никто не умер. Он явил только смутные знамения… А вот нам следует разобраться в том, правильно ли мы их поняли.

– Каким образом? Молиться? Но ты же говоришь, что Святое Семейство не отвечает!

– Да, мне не отвечает, и, лишний раз напоминая об этом, ты делаешь мне больно. Но, может быть, Оно ответит тому, чья молитва имеет больший вес, кто верит чисто, сильно и глубоко…

– Кого ты имеешь в виду? – не понял барон.

– Скажи, Вольфгер, кто в Саксонии является наместником Папы?

– Кардинал Альбрехт, маркграф Бранденбургский архиепископ Магдебургский и Майнцский, курфюрст и эрцканцлер [12]12
  Эрцканцлер(нем. erzkanzler) – одна из высших государственных должностей Священной Римской империи, глава имперской канцелярии и второе лицо в государстве после императора.


[Закрыть]Империи, – отчеканил Вольфгер.

– Правильно, он, – покивал монах, – вот к нему нам и предстоит отправиться.

– Нам? – удивился Вольфгер, – а я-то тут причём?!

– Ну, подумай сам, – ответил монах. – Я стар, могу умереть по дороге, меня могут убить разбойники, я могу заблудиться в лесу, стать жертвой диких зверей, да мало ли что? Ты – другое дело. Ты – воин, под твоей охраной я в безопасности. И потом, кто я, и кто он? Кардинал ни за что не примет какого-то монаха, а твоего отца он помнит, знает и тебя. Тебе он не сможет отказать в аудиенции, а ты возьмёшь меня с собой. Убедил?

– Убедил… – скривился барон. – Но что мы скажем архиепископу, о чём спросим его? Ты не боишься, что мы будем выглядеть полными дураками?

– Нет, этого я как раз не боюсь, – вздохнул монах, – лишь бы оказалось, что мои опасения лишены оснований.

– А если это окажется правдой, что тогда?

– Тогда мы станем глашатаями, провозвестниками грядущего, мир должен подготовиться к достойному уходу!

И ещё одно, Вольфгер, сынок, у меня есть надежда. Маленькая такая надежда, совсем крохотная. Она едва теплится под тяжким грузом грехов и сомнений, но она не умерла. А вдруг Он даёт нам ещё один шанс? А? А мы его не используем… Этого никак нельзя допустить.

Поверишь ли, я уже третий день не могу ничего есть, и сплю я тоже урывками, меня постоянно мучают кошмары. Мальчик мой, не тяни с решением, скажи: «да»! Ибо если ты скажешь «нет», я уйду один, и тогда – будь что будет! Я не могу больше ждать, ожидание иссушило мою душу до капли!

– Ехать будет небезопасно, – задумчиво сказал Вольфгер, – купец-иудей предупредил меня сегодня, что в стране зреют крестьянские бунты.

– Ещё одно подтверждение! – уронил голову на грудь монах, – вот и ещё одно! Боже! За что ты так сильно караешь рабов своих?

– Хорошо, – невесело сказал Вольфгер, – будь по-твоему, мы поедем. Ты, я и Карл. Но, конечно, не сегодня, а завтра с рассветом. Успеешь собраться?

– Я давно собрался! – воскликнул монах, – а почему не сегодня? Зачем терять целый день?

– Затем, что я должен поговорить с Паоло и с начальником замковой стражи, Альтенберг надо готовить к осаде, завозить продукты, дрова, запасать воду, ты же видишь, что творится! Раз я уезжаю, нельзя оставлять замок на произвол судьбы. Потерпи уж до завтра, прошу…

***

После ужина Вольфгер с бокалом вина и заинтересовавшей его книгой устроился у камина. К вечеру погода окончательно испортилась, с гор подул сильный ветер, принёсший с собой дождь. Толстые стены бергфрида стояли незыблемо, но Вольфгер слышал, как ветер с размаху швыряет дождевые капли в окно, посвистывает в щелях, завывает в печной трубе. В башне было уютно, тихо и тепло, только щёлкали прогорающие дрова, да потрескивали фитили свечей.

Вольфгер раскрыл на коленях журнал некроманта и стал рассматривать его, бережно перелистывая страницы.

«Чтобы приготовить эликсир мудрецов, или философский камень, возьми, сын мой, философской ртути и накаливай, пока она не превратится в зелёного льва. После этого прокаливай сильнее, и она превратится в красного льва. Дигерируй [13]13
  Дигерирование– у алхимиков нагревание твёрдого тела с жидкостью без доведения её до кипения.


[Закрыть]этого красного льва на песчаной бане с кислым виноградным спиртом, выпари жидкость, и ртуть превратится в камедеобразное [14]14
  Камедь– древесная смола, выделяемая некоторыми породами растений при повреждении коры.


[Закрыть]вещество, которое можно резать ножом. Положи его в обмазанную глиной реторту и не спеша дистиллируй. Собери отдельно жидкости различной природы, которые появятся при этом. Ты получишь безвкусную флегму, спирт и красные капли. Киммерийские тени покроют реторту своим тёмным покрывалом, и ты найдёшь внутри неё истинного дракона, потому что он пожирает свой хвост. Возьми этого чёрного дракона, разотри на камне и прикоснись к нему раскалённым углём. Он загорится и, приняв вскоре великолепный лимонный цвет, вновь воспроизведёт зелёного льва. Сделай так, чтобы он пожрал свой хвост, и снова дистиллируй продукт. Наконец, мой сын, тщательно ректифицируй, и ты увидишь появление горючей воды и человеческой крови».

– Хм… «Зелёный лев», «красный лев», что это такое?

Как всегда в алхимических книгах, прописи были страшно запутаны и допускали множество разных толкований, отчего у Вольфгера ещё ни разу не получилось ничего похожего даже на промежуточный продукт.

– Так…

«Киммерийские тени покроют реторту своим тёмным покрывалом »… Ну, хоть это понятно, это просто сажа изнутри реторты. Её, стало быть, надо соскоблить. А это что такое? «Чёрный дракон, пожирающий свой хвост» ?

Если автор хотел, чтобы никто не узнал его секреты, зачем было доверять их бумаге? Ладно, это потом, а тут у нас что? Вольфгер перевернул несколько страниц.

«Чтобы вызвать некоего духа Преисподней, сын мой, с великим тщанием и бережением сделай следующее: начерти на ровном, чисто выметенном полу заклинательного покоя пентакль, в вершинах коего утверди чёрные свечи, а в точках пересечения линий…»

Вольфгер неожиданно заинтересовался записью, а выпитое вино рождало весёлый азарт. «Попробовать, что ли?» Он встал. Изломанные тени на стенах кривлялись и дразнили: «Попробуй, попробуй, ну, а вдруг?!»

Барон встал, с подсвечником в руке и с книгой под мышкой, заложенной кинжалом, поднялся по массивной лестнице, ведущей в алхимическую лабораторию, поставил подсвечник на ступеньку, отпёр хитрый нюрнбергский замок и вошёл в лабораторию. Отодвинув стул к стене, он взял линейку, циркуль и транспортир и, опустившись на колени, принялся чертить мелом на полу хитрую фигуру:правильный пятиугольник, на каждой стороне которого построены равнобедренные треугольники, равные по высоте.Пол был неровным, поэтому работа оказалась труднее, чем он думал, а выпитое вино отнюдь не способствовало ползанью по полу на четвереньках.

Когда всё было сделано в соответствии с указаниями книги, хмель с Вольфгера уже окончательно сошёл, и затея с вызыванием духа преисподней казалась ему глупой, ненужной и даже опасной. Но отступать было поздно.

«А, да всё равно ничего не получится!» – подумал барон и стал по очереди зажигать чёрные свечи, которые трещали и изрядно воняли. Дождавшись, когда свечи разгорятся, он стал читать заклинание в книге. Пару раз Вольфгер сбился, и уже совсем было решил махнуть на магию рукой, как вдруг в лаборатории что-то хлопнуло. Барон поднял глаза от книги и окаменел:

В центре пентакля стояло какое-то существо. Приглядевшись, волшебник-любитель обнаружил, что оно выглядит как обычный человек средних лет, одетый во что-то тёмное. Человек носил бородку клинышком, которая уже изрядно поседела. «Некий дух Преисподней» с удивлением осматривал лабораторию Вольфгера, пентакль в котором он стоял, и самого барона. Только он раскрыл рот, собираясь что-то сказать, как особенно сильный порыв ветра проник в лабораторию, огоньки свечей закачались, одна из них мигнула и погасла, и тотчас видение распалось – человек бесследно исчез.

«Вразуми меня Господи, это кого ж такого я сдуру вызвал, а?» – подумал барон. Он стёр со лба холодный пот, поспешно погасил остальные свечи и мокрой тряпкой затёр пентакль. Затем закрыл опасную книгу, осторожно завернул её в кусок хорошо выделанной телячьей кожи, поколебался – оставить ли книгу здесь или взять с собой – всё-таки взял, спустился вниз, что-то пробормотал и залпом допил оставшееся вино. Шаловливые тени испуганно попрятались по углам. Вольфгер покачал головой, вздохнул и ушёл в спальню.

Глава 2

16 октября 1524 г.

День св. Амброуза, св. Анастасия, св. Балдерика, св. Балдуина, св. Берчариуса, св. Бертрана Комингского, св. Виталиса, св. Дульчидия, св. Кольмана из Килрута, св. Коногона, св. Киары, св. Луллия, св. Магнобода, св. Максимы, св. Муммолина, св. Сатурнуса и 365 мучеников, св. Флорентина Трирского, св. Хедвиги, св. Элипия, св. Эремберты, св. Юниана.

Выехать из замка на рассвете, как собирались сделать вчера, не удалось. Неожиданно нашлось множество дел, которые непременно нужно было завершить до начала путешествия. Обычно спокойный и сонный замок в предотъездной суете перевернули вверх дном, давно обленившаяся прислуга бестолково металась по лестницам с выпученными глазами и растрёпанными волосами, на кухне что-то скворчало, мальчишки ловили в птичнике заполошно кудахчущих кур. Больше всех бегал, кричал и размахивал руками так и не протрезвевший со вчерашнего вечера Паоло. В конце концов, он окончательно выбился из сил и вынужден был поправить пошатнувшееся здоровье с помощью кувшинчика любимого красного, после чего забегал в два раза быстрее, но как-то неуверенно, пошатываясь и задевая углы, а кричать стал в три раза громче, но почему-то по-итальянски, так что его никто не понимал.

Отец Иона тоже внёс посильный вклад в общий сумбур, поминутно бегая в свой домик за какими-то забытыми вещами. Старик добегался до того, что у него прихватило сердце, и его уложили в сторонке на кучу соломы, покрытую тёплым плащом.

Увидев неожиданно побледневшее лицо монаха, Вольфгер встревожился и предложил ему отложить отъезд на два-три дня до полного выздоровления, на что отец Иона слабым, но бодрым голосом сообщил, что на самом деле он отлично себя чувствует и к путешествию готов, только немного переволновался. Вот он ещё самую чуточку полежит, и можно будет выступать. Вольфгер пожал плечами и отошёл.

Островком ледяного спокойствия посреди всей этой раздражающей педантичного барона суеты был Карл, который в точно назначенное время вывел из конюшни своего громадного жеребца, уже осёдланного, с собранными седельными сумками и притороченной секирой, отполированное древко которой потемнело от времени и частого использования. За жеребцом Карла на чумбуре шли две тяжело нагруженные вьючные лошади.

Увидев, что сборы ещё не закончены, Карл, не торопясь, поставил лошадей у коновязи, уселся у тёплой каменной стены и закрыл глаза.

Вольфгер злился – он терпеть не мог сборов и предотъездной суеты. С каждой минутой ему всё сильнее хотелось плюнуть на задуманное путешествие, которое теперь представлялось ему глупой и никчёмной затеей, и остаться дома. Замковый двор, который ещё недавно казался ему знакомым до мелочей, скучным и надоевшим, теперь выглядел уютным и родным.

Барон посмотрел на два миндальных дерева, которые когда-то посадил его отец у входа в часовню. Видно, у него была счастливая рука, потому что саженцы прижились, быстро пошли в рост и весной окутывались розовым цветочным дымом, а по вечерам пахли тонко и нежно. Матушка, которая часто прихварывала, любила сидеть на стульчике у открытых дверей часовни под миндалём и, закрыв глаза, слушать, как отец Иона репетирует с детским хором – у монаха был несильный, но приятный баритон. Торжественная церковная латынь плыла по мощёному камнем двору, смешиваясь с запахом миндаля и светом угасающего дня…

Теперь деревья сбросили листья и торчали мёртвыми и корявыми скелетами.

Вольфгер, знал, что близится момент, когда ему нужно будет принимать решение: или, бросив незаконченные сборы, уезжать, или, прекратив подготовку к отъезду, оставаться. Не желая нагрубить кому-нибудь или, храни Господь, ударить под горячую руку невиновного, барон решил выехать из замка, чтобы подождать отстающих на дороге.

И вдруг, как по волшебству, все приготовления разом закончились, Карл легко бросил привычное тело в седло, а отец Иона взгромоздился на специально подобранного для него старого мерина, который из всех аллюров признавал только шаг.

– Ну, благослови Господь, – сказал монах и перекрестился на часовню.

Высыпавшая проводить хозяина челядь дружно закрестилась, кто-то из женщин громко шмыгнул носом.

Вольфгер толкнул каблуками своего боевого вороного, кованые копыта прогрохотали по доскам подвесного моста, и они выехали из замка. На барбакане [15]15
  Барбакан(лат. barbecana) – в средневековом замке башня, охраняющая подступы к мосту и воротам.


[Закрыть]хрипло взвыла труба. Вольфгер оглянулся и увидел, как полотнище флага с его родовым гербом ползёт по башенному флагштоку вниз.

Хозяин покинул свой замок.

Поначалу дорога казалась лёгкой. Утренний промозглый туман рассеялся, выглянуло солнце и поползло по бледно-голубому небу. Заметно потеплело, лошадиные копыта глухо стучали по утоптанной земле, по сторонам дороги тянулись с детства знакомые места. Поворот, ещё поворот, и вот уже замковые стены скрылись за верхушками деревьев. Вольфгер в последний раз оглянулся и увидел серый контур бергфрида на фоне неба, коническую крышу и балкон, напоминающий кольцо на толстом каменном пальце.

Больше он не смотрел назад.

Сначала Вольфгер опасался, что старый монах будет быстро уставать и окажется обузой в отряде, но отец Иона держался в седле на удивление хорошо, выглядел бодрым и с интересом обозревал окрестности, вполголоса бормоча какие-то латинские молитвы и перебирая чётки.

Вольфгер ехал первым, привычным цепким взглядом обшаривая дорогу на предмет возможных опасностей, за ним ехал монах, а замыкал маленький отряд Карл, ведя в поводу вьючных лошадей.

По правую руку в осенней дымке за пологими холмами, поросшими ельником, виднелись отроги Рудных гор, а слева тянулись бесконечные поля и перелески. Кое-где лес был сведён, и на вырубках виднелись крестьянские делянки, огороженные кривыми плетнями. Урожай был уже убран, на маленьких, неровных полях оставались только стожки подгнившего сена, да качалось под ветром тряпьё на пугалах.

Пару раз, не останавливаясь, они проезжали через деревеньки, состоявшие из двух рядов хижин-развалюх вдоль дороги, огородиков с осевшими от дождей грядками и колодца. По бедности населения в деревнях не было даже часовен, только на околицах стояли деревянные распятия. Крестьяне выглядели испуганными и какими-то забитыми, увидев вооружённых всадников, женщины хватали детей и убегали, а мужчины до земли кланялись богатому господину в латах, с золотой баронской цепью, позвякивающей о стальной нагрудник, и его спутникам.

Вольфгер разглядывал крестьян, пытаясь заметить у них признаки бунтарских настроений, о которых говорил Иегуда бен Цви, но деревни и их обитатели выглядели на редкость мирно и обыденно. «Посмотрим, что будет дальше, – подумал барон, – может, у страха глаза воистину велики, и купец увидел то, чего на самом деле нет и в помине?» Ему стало спокойнее.

Поскольку провизии в дорогу взяли предостаточно, в деревнях решили не задерживаться, а ехать до сумерек и заночевать в лесу.

Сберегая лошадей, ехали шагом.

Во второй половине дня погода начала портиться. Небо затянуло серой хмарью, солнце спряталось за невесть откуда набежавшими тучами, сразу стало холодно, сумрачно и промозгло. В воздухе повисла сырость, время от времени отжимавшаяся мелким, противным и очень холодным дождём, забирающимся под одежду. Вольфгер накинул поверх кольчуги тяжёлый грубый плащ и укутался в него, накинув полы на круп коня. Несмотря на это, поддоспешник барона вскоре отсырел и казался страшно тяжёлым. Всё стало липким, мокрым и противным.

Мысль о том, что ночевать придётся в насквозь промокшем лесу, настроения не улучшала, о плохой погоде барон как-то не подумал, хотя дожди в это время года в Саксонии были делом обычным.

Вольфгер придержал коня и, поравнявшись с Карлом, спросил:

– Может, заночуем на постоялом дворе? Есть тут какой-нибудь по дороге?

– Нет, – помотал головой Карл, размазывая дождевые капли пятернёй по лицу. – До темноты будет ещё одна деревня, но там никакого постоялого двора нет – беднота… Можно, конечно, переночевать и в крестьянской хижине, но тогда придётся выгнать хозяев на улицу. Да и блох наберёмся, потом не избавишься от них, загрызут до смерти, а до хорошей бочки с горячей водой ещё ехать и ехать…

– Ну, значит, ночуем в лесу, как и решили, – вздохнул Вольфгер и опять занял своё место в голове отряда.

Прошло ещё два колокола.

Вольфгер вдруг ощутил, что его беспокоит нечто неуловимое, как будто по нему скользит чей-то недобрый взгляд. Это было знакомое чувство, Вольфгер всегда испытывал его, когда опасался засады – арбалетного болта, пущенного в спину из кустов или выстрела из аркебузы. Он стал осторожно осматриваться, бросая взгляды влево и вправо из-под глубоко надвинутого капюшона.

Слева от дороги тянулись унылые, мокрые и совершенно пустые поля, в которых спрятаться было невозможно, а вот справа на расстоянии двадцати локтей начинался подлесок, постепенно переходящий в густые заросли. Вот там-то Вольфгер пару раз боковым зрением и замечал серую размытую тень, мелькающую в придорожных кустах. Каким-то образом это таинственное существо ухитрялось не задеть ни одной ветки. Стоило повернуть голову, и даже тень незнакомца исчезала.

Вольфгер знаком подозвал к себе Карла.

– По-моему, за нами следят, ты ничего не чувствуешь? – спросил он.

– Уже давно, – спокойно ответил Карл, – оно справа от дороги, бежит в подлеске.

– «Оно»? Что ты хочешь этим сказать?

– Это не человек.

– Как не человек?! – изумился Вольфгер, – а кто же?

– Не человек, – повторил Карл, – человек так двигаться не может, по-моему, это лесной гоблин.

– Лесной гоблин… Надо же… А я думал, они бывают только в сказках… – удивился Вольфгер.

– В глухих лесах живёт много такого, о чём людям знать и не нужно, – сказал Карл, – лесные твари не покидают своих убежищ, а людям обычно нечего делать в чащах – там нет ни дичи, ни лещины, ни ягод. Да и дрова удобнее рубить на опушке.

– А ты когда-нибудь видел гоблинов? – с интересом спросил Вольфгер, – какие они?

– Видел в детстве, пару раз, мельком, но не разглядел, – нехотя ответил Карл. – Гоблины, да и вообще вся лесная нечисть, не любит, когда на неё глазеют, могут в отместку и пакость какую-нибудь учинить.

Лошади Вольфгера и Карла шли рядом. Отец Иона соскучился, и, увидев, что его спутники о чём-то говорят, решил подъехать к ним, но узкая дорожка не позволяла ехать трём лошадям в ряд, поэтому монах вынужден был плестись сзади и прислушиваться, ловя обрывки разговора.

– Скажи, Карл, а гоблины опасны? – продолжал расспросы Вольфгер.

– Ну… – оборотень поскрёб начинающий зарастать щетиной подбородок, – вообще-то гоблины владеют какой-то своей, гоблинской магией, зубы и когти у них тоже имеются, так что гоблин, защищающий свою жизнь, наверное, будет нелёгкой добычей. Но я никогда не слышал, чтобы они нападали на людей.

– Гоблины?! Где? Здесь?!! Не может быть! – воскликнул отец Иона, до которого донеслись последние слова Карла.

Вольфгер обернулся и досадливо шикнул на монаха:

– Да тихо ты, святой отец, не спугни его! Полагаю, он здесь не случайно! – и, повернувшись к Карлу предложил:

– Может, попробуем его поймать?

– Хотите поймать лесного гоблина в лесу? Что вы, господин барон, – усмехнулся Карл. – Это будет потруднее, чем поймать белку на ёлке, только штаны обдерём. Они невероятно юркие создания, а лес – их родной дом. Мы только разозлим его.

– Ну, тогда, может, подстрелить? – Вольфгер положил руку на сумку с седельными пистолетами.

– Я бы не стал убивать его, господин барон, – ответил Карл, – хотя гоблин, как и я, не Божья тварь. Зачем напрасно проливать кровь?

– Прости, я сказал, не подумал, – положил оборотню руку на плечо Вольфгер, – но меня всё-таки беспокоит, что он следит за нами, а вдруг эта бестия наведёт на нас целую шайку?

– Вряд ли. Гоблины сторонятся людей, да и осталось их совсем мало, – пожал плечами Карл, – я не стал бы этого опасаться.

– А что ему тогда нужно?

– Он сам скажет, если захочет. Кстати говоря, смеркается, нам пора искать место для ночлега. Пока разведём костёр, пока приготовим ужин, совсем стемнеет.

– Вроде бы где-то здесь была хорошая поляна, – сказал Вольфгер, – Карл, ты не помнишь, где нужно свернуть с дороги?

– Точно не помню, но где-то здесь. Разрешите, ваша милость, я поеду первым, – попросил тот.

Вольфгер придержал коня и Карл выехал вперёд.

Примерно через полколокола оборотень уверенно свернул с дороги вправо на заросшую пожухлой травой тропинку, которая, попетляв между кустами, вывела их на маленькую уютную поляну.

Похоже, поляной часто пользовались проезжающие – кострище было обложено закопчёнными камнями, вокруг него лежали брёвнышки для сидения, а рядом была сложена маленькая поленница дров. Где-то за кустами журчала вода то ли ручья, то ли маленькой речки.

Путешественники спешились и стали готовиться к ночлегу. Вольфгер расседлал коней и, стреножив их, отпустил пастись, отец Иона, кощунственно ругаясь, пытался выпутаться из полотнища шатра, который он собрался раскинуть. Карл сложил дрова шалашиком, подсунул снизу пук бересты, осторожно насыпал из рога немного пороха и попросил:

– Господин барон…

Вольфгер подошёл, протянул руку над костром, зажмурился и произнёс заклятие огня, одно из немногих, которое ему удалось выучить. Как обычно, руку болезненно кольнуло. Барон открыл глаза и увидел, что огонь внутри шалашика ожил, береста корёжится в пламени, а разрастающиеся язычки начинают лизать более крупные сучья и ветки.

– Побудьте у костра, – попросил Карл, – а я схожу за водой.

Отец Иона присел на бревно, закутавшись в плащ. Он был похож на старую, облезлую ворону. От одежды монаха начинал подниматься пар.

– Смотри, святой отец, штаны прожжёшь, если заснёшь у огня, – улыбнулся Вольфгер.

Монах, не отвечая на шутку, подвинулся так, чтобы видеть лицо Вольфгера, и негромко спросил:

– Про какого это гоблина вы говорили на дороге?

– Да следил тут за нами кто-то, – ответил барон, – Карл считает, что это был лесной гоблин, ты же знаешь его чутьё…

– А где он сейчас? – спросил монах.

– За водой пошёл, сейчас вернётся, наверное, – ответил Вольфгер.

– Да не Карл, а гоблин! – досадливо перебил его отец Иона.

– Откуда я знаю? Пропал куда-то. Карл говорит, что если гоблину что-то нужно, он сам подойдёт. Ты его только не пугай, пожалуйста, и распятием у него перед носом не размахивай, хорошо? Кто его знает, как он к святому кресту относится…

– Ладно-ладно, не учи, – беззлобно пробормотал монах. – Вот я его экзорцизмом!

– Даже и не думай, всё дело мне сорвёшь! – нахмурился Вольфгер и тут же засмеялся, сообразив, что монах шутит и никакими экзорцизмами воспользоваться не может, поскольку не знает ни одного.

Из кустов выбрался Карл, неся котелок, наполненный водой. Он осторожно повесил его над огнём и стал резать солонину для похлёбки.

Вольфгер порылся в своём мешке, достал бурдючок с вином, развязал и протянул монаху:

– Хлебни, святой отец!

Отец Иона протянул руку и сразу же отдёрнул её:

– Н-нет… Мне нельзя…

– Это ещё почему?

– Ну, мы вроде как бы находимся в Крестовом походе за веру и должны пребывать в чистоте… – загнусил он.

– Э, э, э! – воскликнул Вольфгер, – так дело не пойдёт! Ты меня не предупреждал, что пить будет нельзя! Знал бы, ни за что не согласился ехать! Как это – путешествовать трезвым?! Ты что, отче? И потом, воинам в походе положено послабление обетов! Пей, говорю! Если сейчас не выпьешь, простудишься в этакой сырости, и завтра будешь чихать на весь лес!

Монах обречённо вздохнул, взял бурдюк и умело приложился к нему. Дождавшись, пока бульканье стихнет, Вольфгер забрал бурдюк, как следует, хлебнул сам и передал его Карлу. Пустой бурдюк убрали в мешок.