Текст книги "Вестник далекой катастрофы"

Автор книги: Михаил Гребенюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Вы нас тоже не так поняли, доктор Томоясу. Мы… я лично… Тьфу…

Два года тому назад мои лучший друг, летчик-космонавт, получил катастрофическую дозу облучения. Его спасли по методу Томоясу, и я не намерен забывать об этом, – проговорил Богатырев.

– Благодарю вас, капитан. Я жду вашего решения.

Доктор поклонился и вышел. Богатырев яростно скреб пятерней затылок.

– Не могу, Эд… простите, мистер Хэгстром – Я не возражаю против Эда.

– Я – против Игоря.

Они торжественно пожали друг другу руки и смутились.

– Надо продолжать, Игорь.

– Хорошо. Пригласим Пьера Рошаля?

В компетенции инженера Пьера Рошаля были все средства связи Грузный молчаливый инженер как то мало походил на француза, и, когда Хейнц Вильковски однажды сказал ему об этом, Рошаль пожал плечами.

– Я нормандец. У нас иной склад характера. Мы не северяне с их жеманностью и не южане, которые кипят, как вулкан. Мы живем у моря, а море не любит суеты.

Инженер огляделся, сел, закурил.

Вопрос Богатырева, казалось, нисколько не удивил его.

Пьер Рошаль принялся неторопливо рассказывать, что за три дня до отъезда к нему явился один субъект и предложил за приличную сумму помочь какому-то человеку на Ивере. Субъект пригрозил расправой. Если Рошаль откажется, его выгонят из экспедиции.

– Что мне оставалось делать, мистер Богатырев, я взял деньги и передал Гастону, мужу моей сестры. У него большая семья, сам он больной человек. Ну, а сегодня я вскрыл свой личный пакет и нашел вот это письмо.

Итак, третье письмо известного уже содержания.

– Вы сообщали кому-нибудь об этой истории? – спросил Богатырев.

– Нет, – угрюмо буркнул инженер.

– Почему?

– Я хотел непременно принять участие в экспедиции, – Рошаль помедлил и с явной настороженностью добавил. – Меня могли отстранить от полета.

– Почему? – повторил вопрос Хэгстром.

– Мой дед был осужден в сорок шестом году за сотрудничество с оккупантами. Это обстоятельство сегодня для многих повод гордиться, однако мне бы этого не простили. Я прошу вас поверить мне. Я хотел немедленно после старта обо всем сообщить вам. Вот… сообщаю.

– Хорошо, Пьер, вы свободны.

Рошаль вышел. Хэгстром почувствовал, что командир корабля повеселел.

– Знаете, мистер Хэгстром, простите, Эд, я начинаю думать, что это провокация. Они не поскупились на валюту, намереваясь внести раздор и подозрение. В космосе склоки страшнее метеоритов.

– Дай бог, чтобы вы оказались правы. Кого теперь, Игорь?

– Роберта. С Томом вы будете разговаривать сами.

Роберт Скотт, или Боб, как его называли космонавты, высокий, худощавый негр из Абиджана, уверенно переступил порог комнаты…

Боб – инженер по ракетным двигателям. Он учился в Москве, затем несколько лет работал в международном космическом центре. Было достаточно много официальных лиц, которые считали нецелесообразным включать Боба в состав экспедиции ООН. Они доказывали, что он слишком молод и слишком малый вклад внес в науку.

Когда после долгих споров Скотт наконец был утвержден, его пригласили в СССР, чтобы он основательно познакомился с конструкцией двигателей корабля, который снаряжался на Ивер. Все это время Боб провел в космическом центре.

Боб сжал кулаки, слушая объяснения Богатырева.

– Значит, на Ивере ваши милые соотечественники? – резко бросил африканец Хэгстрому. – Я подозревал, что так оно и есть.

Хэгстром перехватил взгляд Боба Скотта и почувствовал себя неуютно. В этом взгляде было столько ненависти и презрения, что профессор поежился.

– Ваши соотечественники так ничего и не поняли и ничему не научились, – с вызовом добавил Скотт.

В словах африканца чувствовалась традиционная неприязнь угнетенного…

Сколько поколений его предков копили ненависть к человеку с белой кожей!

– Спокойнее, Боб. Профессор Хэгстром – начальник экспедиции.

Однако Скотта не так-то легко было успокоить.

– Для чего только вашему правительству потребовалось тащить к Иверу всю эту международную компанию? – бросил он Богатыреву. – Вы бы сами управились значительно лучше.

– Я понимаю ваше отношение, мистер Скотт, – сухо произнес Хэгстром, – однако должен вам заметить, что вы не по адресу направили свой гнев.

Африканец принужденно улыбнулся.

– Простите за несдержанность.

Когда Боб вышел, Богатырев, усмехнувшись, кивнул ему вслед.

– Темпераментный парень.

– Слишком.

– Что делать, Эд, за свои деяния приходится держать ответ. Не нам, так нашим детям. Ну, с Томом, может, вы сами по-родственному объяснитесь?

– Только что, Игорь, ты доказывал, что склоки страшнее метеоритов, Недоговоренность – это та же склока, только более опасная.

– Хорошо. Поговорим с Томом.

Хэгстром с обостренным вниманием разглядывал мужа своей дочери. Перкинс провел ладонью по подбородку.

– Принимаю ваш молчаливый упрек, сэр. Через пятнадцать минут щетины не будет. Что это у вас такие засекреченные лица?

Богатырев заученно повторил вопрос.

– Ничего не понимаю, Игорь. Знаешь, у нас есть отличная поговорка – или выкладывай начистоту, или проваливай к черту.

Хэгстром вслушивался в слова Тома. Нет, это звучало так же, как и всегда. Том явно ничего не понимал. Богатырев повторил рассказ.

– Миллион? Сэр, преклоняюсь перед вами. – Перкинс расхохотался. – Я всегда говорил Фанни, что вы чудесный отец, но совершенно непрактичная личность.

– Ну-ну, осторожней, – притворно сердито проговорил Хэгстром.

Перкинс снова расхохотался.

– Жаль, что они не обратились ко мне. Я бы… – Перкинс вдруг смолк. – Погодите, здесь есть еще двое?

– Том, мы должны обсудить это с Игорем. Пока не пускай в ход кулаков и не смотри на других зверем. Я знаю, притворяться ты не умеешь.

Перкинс нехотя вышел.

– Итак? – спросил Хэгстром.

– Провокация. Я всем им верю, Эд. Нет, не сегодняшним словам и объяснениям. Всей их жизни. Это жизнь честных людей, и даже если кто-нибудь на минуту смалодушничал, то здесь они не подведут… Я так думаю. Полет надо продолжать.

– Я бы ни секунды не задумывался, если бы речь шла только о нашей жизни. Сейчас мы рискуем судьбой Земли.

– Вернуться, значит потерять не меньше месяца. Это еще опаснее. Сейчас мы соберем всех. Вы не возражаете?

Хэгстром пожал плечами. Что он мог сказать? Мелькнула малодушная мысль.

Какого черта он отложил свою работу, чтобы мчаться в космос! Он не дипломат, не политик. Все эти ужасы с выискиванием шпионов – это не для него, нет.

Во всех отсеках корабля загудели зуммеры – сигнал общего сбора.

Хэгстром оглядывал собравшихся. Все были встревожены и старались скрыть тревогу.

– Вы уже знаете причину сбора, – проговорил Богатырев. – Мы с профессором Хэгстромом тщательно ознакомились со всей информацией, которая была в нашем распоряжении. Выводы. Первое: все участники экспедиции честные люди, и никого из вас мы не имеем права подозревать.

Второе: полет продолжается. Третье: всем членам экспедиции приступить к выполнению полетных заданий. У меня все.

Богатырев энергично рубанул воздух ладонью и сел.

– Друзья, – сказал Хэгстром, – мистер Богатырев несколько раз повторял поговорку русских космонавтов – склоки в космосе страшнее метеоритов. Я думаю, что преступники не рассчитывали всерьез кого-то из вас привлечь на свою сторону. Они намеревались посеять раздор. Нас многое разделяет, но то, что объединяет, – значительно важнее. Я надеюсь, мы доведем до конца дело, которое поручено нам четырьмя миллиардами землян…

Полет продолжался. Космический корабль стремительно сокращал пространство, разделявшее Землю и крохотный трехкилометровый астероид Ивер.

Впрочем, движение корабля можно было установить только по приборам.

Казалось, что машина просто висит в черной бездне, окруженная все теми же звездами, все с той же угнетающей тишиной.

Хейнц Вильковски репетировал запуски боевых ракет, Боб возился с двигателями, Том Перкинс заперся в своей каюте. У него был растерянный, сонный вид. Доктор Томоясу несколько раз заставлял его проходить полный курс обследования. Только Богатырев н Хэгстром знали, чем был занят Перкннс.

Жизнь в корабле шла по земному времени, по московскому. Трижды в день проводилась обязательная физкультурная зарядка. Вечерами шли просмотры фильмов. Все члены экспедиции были предупредительны и вежливы.

Профессор Хэгстром просил продемонстрировать фильм «Танцы народов Африки», африканец Боб любезно заказывал «Два часа в Грейтланде», Пьер Рошаль, поглядев на Хейнца, потребовал документальную запись о последнем первенстве мира по боксу.

Богатырев предложил провести шахматный турнир. Командир корабля был явно сконфужен, дважды проиграв начальнику экспедиции. Профессор Хэгстром был торжественно объявлен чемпионом корабля. Том Перкинс распотрошил пачку лаврового листа и изготовил венок, которым под общий хохот был увенчан чемпион.

Богатырев же предложил по вечерам устраивать лекции. Каждый участник экспедиции должен был информировать своих товарищей о важнейших достижениях науки в своих странах.

Ивер приближался. Его уже можно было рассмотреть невооруженным глазом.

Он сверкал в черной бездне, как рубин.

– Теперь у этого странника имеются глаза и уши. Скоро нам придется снять чехлы с орудий, – заметил Хэгстром.

– Снимем! – будто вынес приговор Боб Скотт.

– Почему все-таки никто не отвечает на сигналы? – взволнованно проговорил Том Перкинс.

– Может быть, на нем уже никого нет? – предположил Вильковски.

– Скорее всего, у тех, кто на нем закрепился, вышла из строя радиоаппаратура, – заметил Богатырев.

– Или кто-то сознательно нарушил связь? – вступил в разговор доктор Томоясу.

– Да, Маиумото. Могло быть и так.

Тишина, наступившая вслед за словами начальника экспедиции, была неожиданно нарушена Пьером Рошалем, ворвавшимся в салон.' – Мистер Хэгстром, Ивер ответил. Вот радиограмма! К французу повернулись разом все космонавты.

– Прочтите, – попросил Хэгстром. Рошаль оглядел присутствующих испытующим взглядом. «Поворачивайте немедленно к Земле. Если вы не сделаете этого в течение часа, мы будем вынуждены прибегнуть к силе.

Надеемся, у вас хватит благоразумия выполнить наше требование».

– Все?

– Все, мистер Хэгстром.

– Пишите…

Эдвард Хэгстром прошелся по каюте.

– Пишите, Пьер… Именем Организации Объединенных Наций предлагаю немедленно прекратить враждебные действия. В том или ином случае корабль сядет на Ивер. Начальник международной экспедиции Эдвард Джон Хэгстром… Написали?

– Написал, мистер Хэгстром.

– Передайте.

Пьер Рошаль вышел.

– Хейнц, проверьте готовность боевых ракет! – обратился Богатырев к поляку.

Гости Ивера

Командир второй экспедиции Карригана сидел перед экраном локационной установки. Роск Дилингер, «красавчик Роск», как его именовали приближенные Карригана, испытывал гнев и бессилие. Ракета, направленная в приближающийся к Иверу корабль, взорвалась, не достигнув цели.

– Наши ракеты им не страшны, – сказал Билл Пренцлер.

Дилингер схватил Билла за отвороты куртки.

– Вы понимаете, что мы здесь в мышеловке? Немедленно сделайте все, чтобы корабль был уничтожен. Красные не должны сесть на Ивер.

– Разрешите действовать, сэр? – вытянулся Пренцлер.

– Не сердись, Билл. Нервы сдали. Если мы не уничтожим их; нам никогда не увидеть Землю. Дайте залп из всех установок.

– Хорошо, сэр!

Пренцлер вышел.

Роск плюхнулся в кресло, устало закрыл веки. Здесь, на Ивере, в черной пустоте, все выглядело совсем иначе, чем это представлялось боссу.

Дилингер был самым верным человеком Карригана. Это была верность друга, не наемника. Каррнган вытащил Роска из грязи, дал ему возможность получить образование, сделал участником доходов и своим поверенным. В отношении Карригана к Роску было больше душевности и теплоты, чем к собственным сыновьям.

Доверие босса Роск заслужил одной чертовски красивой операцией, которая не вызвала бы восторга у представителей закона.

Один предприниматель, некто Бриннер, заполучил талантливого инженера и вздумал конкурировать с Маком Карриганом в производстве стереовизоров.

Собственно, вскоре ему удалось сделать это – покупатели стали отдавать предпочтение его стереовизорам.

Мак Карриган был взбешен. Он вызвал к себе Роска Дилингера и предложил убрать конкурента. Роск Дилингер взялся за дело немедленно. Вскоре в газетах появилось небольшое сообщение о трагической гибели Бриннера в автомобильной катастрофе.

Инженер же, создавший новую модель стереовизора, с удовольствием перешел в лабораторию Мака Карригана.

Роск Дилингер через некоторое время получил право посещать воскресные обеды Мака Карригана. Миллиардер познакомил своего фаворита с женой и сыновьями. Как-то Роск Дилингер сказал Маку Карригану с грубоватой откровенностью:

– Слушайте, Мак, вы уверены, что Фил – ваш сын?

Мак Карриган не рассердился, он ответил с иронической усмешкой:

– Хорошо, Роск, что вас не слышит миссис Карриган. При всей моей власти я бы не смог впредь приглашать вас на обеды. Характером Фил действительно не в меня. Парень любит стихи, музыку. Профессора в один голос твердят, что он может стать большим ученым. Сначала меня это тревожило. Потом я пришел к выводу, что счастье – это то, что кажется счастьем тебе самому. В конце концов, если он когда-нибудь разочаруется, я не дам умереть ему с голоду.

Мак Карриган пригласил Дилингера дней через пять после получения радиограммы с Ивера и предложил ему возглавить вторую экспедицию.

– Вы единственный человек, которому я доверяю. У вас ум, энергия, честолюбие. Если наш план удастся, вы станете вторым человеком в мире.

Поняли, Роск?

– Благодарю.

Однако в душе Роск Дилингер посылал своего благодетеля ко всем чертям.

Ему вовсе не хотелось отправляться на Ивер и устраивать на нем драку.

– Вас что-то смущает, Роск? – прервал размышления Дилингера Мак Карриган.

– Проблема полета, Мак.

– Вы, очевидно, устали. Роск? Закончим разговор завтра. Скажем, в «Мейфлауэре». Часов в семь?

– Договорились. …Они прошли в ресторан и уселись за угловой столик, совершенно скрытый пальмами. Высокий официант, появившийся будто из-под земли, тотчас склонился перед ними.

Мак Карриган взглянул на Дилингера, затем на официанта, улыбнулся краями тонких губ.

– У вас есть русская водка?

– Есть, сэр, – еще ниже склонился официант.

– В таком случае, принесите… водки и чего-нибудь закусить. Тоже – русское, – поднял Карриган палец.

Дилингер попытался сострить:

– Боюсь, как бы я после первой рюмки не стал красным.

Мак Карриган рассмеялся.

– Не удивлюсь, если это произойдет. Русская водка даже самого хилого превращает в Геркулеса. Он начинает ненавидеть окружающих и признает себя властелином Вселенной.

Официант принес графин с водкой, севрюгу, соленые огурцы, черную икру, холодное мясо, селедку, хрен.

Мак Карриган удовлетворенно потер руки.

– За победу, Роск.

– За победу, Мак.

Оба одновременно посмотрели на водку, словно хотели увидеть в ней свое будущее, затем выпили.

– Хороша, – прищелкнул языком Карриган.

Дилингер скривился, словно нечаянно опрокинул в рот уксусную эссенцию:

– Не понимаю, что хорошего находит в этой дряни русские?

– Подождите, еще поймете… Итак, Роск, будьте настоящим грейтландцем.

Никому не давайте поблажек. Даже моему сыну. Иначе окажетесь в сетях красных.

– Вы меня плохо знаете, сэр, – обиделся Дилингер.

– Я вас отлично знаю. Роск. Слишком много средств вложено в эту операцию… Маори – дурак, – продолжал Карриган. – Изолируйте его.

Берегите Стоуна. Без него вы не сможете корректировать движение объекта. В крайнем случае поставьте его перед дилеммой: либо он точно выведет объект на цель, либо вы все равно спихнете эту штуку. Может быть, она попадет на его родину. Это подействует.

– Сомневаюсь.

– Подействует, Роск… Ковчег ООН попробуйте разнести ракетами. Если он примет бой и сможет сесть, то тяните до последней секунды. Вы повезете установки дистанционного управления, смонтированные с вычислительной машиной. Я точно знаю, что спасательная экспедиция не снабжена установками, способными управлять движением планетоида.

– Вы не пожалеете, что доверили мне эту операцию. Они у меня все будут здесь, – Дилингер сжал громадный кулак. – От меня никто не скроется, будьте уверены. Ваше здоровье, Мак.

Мак Карриган приподнял рюмку, однако не выпил – смотрел на Дилингера.

Пожалуй, на него можно было положиться. В Космосе хлюпикам делать нечего. На русском корабле люди не из трусливого десятка. Сражение предстояло нелегкое. У него пока не было уверенности в том, что оно будет выиграно людьми, с которыми он сейчас связывал свою судьбу.

В последнее время у него стали пошаливать нервы, и в голову лезла всякая чертовщина. Особенно невыносимо становилось в минуты, когда он думал о Филе. В эти минуты ему казалось, что Фил находился рядом и разговаривал с ним, причем, навязывал свой разговор, задавал вопросы, на которые трудно было отвечать.

Сегодня ночью Карригану показалось, что Фил заходил в его спальню с каким-то странным человеком, похожим на робота, и пытался доказать, что Ивер нельзя уничтожать, так как на нем хранится информация каких-то орионов.

«Может быть, я схожу с ума? Может быть, бросить это дело? Разве у меня мало денег? К черту деньги, не они толкнули меня на это, не они. Мне нужна власть. Планета должна быть моей!» – Пейте, Роск!

Дилингер пьянел, и в нем постепенно просыпался властелин, которого хотел увидеть Карриган.

Особенно ярко проявил себя этот властелин, когда Карриган повез Дилингера в Уотергейт.

Здесь, как обычно, было многолюдно.

– Смотрите, Мак!

Роск Дилингер стоял на возвышенности. Перед ним вдали виднелись три грейтландские достопримечательности – строгая колонна памятника Ванкольну, желтый прямоугольник монумента, воздвигнутого основателю города, и гигантский шар – купол военного ведомства.

– Скажите, Мак, что вы чувствуете, когда видите эти три колосса?

Дилингер почти прокричал свой вопрос. Он искренне восхищался громадами Грейтланда, олицетворяющими величие и мощь страны.

Однако Мак Карриган в настоящее время уже не испытывал того сумасшедшего экстаза, какой испытывал в юности. Возможно, годы сделали его бесчувственным существом? Чепуха, встрепенулся Карриган. Просто сейчас к нему пришла зрелость. Она обуздала его, как нетерпеливого коня, направила его силы в одно русло, выбила из него все, что мешало видеть дальше других. Поэтому теперь эти три гиганта, вызывающие у людей восторг и восхищение, не затронули в нем прежних струн.

Однако Мак Карриган счел нужным сказать:

– У меня нет слов. Роск, чтобы выразить свои чувства! Я немею перед этими великими творениями!

Роск Дилингер еще сильнее выпятил грудь. В его глазах, казалось, бушевали молнии, глубокие складки, появившиеся у губ, превратили лицо в камень.

– Я словно перерождаюсь в это время – ничего недоступного уже не существует для меня! Мир становится моим! Я могу делать все: управлять миллиардами живых существ, останавливать Землю и Солнце, проникать в безбрежные глубины Вселенной! Таким я становлюсь всегда, когда вижу эти грандиозные сооружения… Дайте мне возможность, и я переверну мир!

– Благодарю, Роск, – Мак Карриган сжал локоть Дилингеру. – Я рад, что встретил вас. Скоро у ваших ног будет вся планета!

– Вы – мой Наполеон!

Обещания Мака Карригана звучали весьма откровенно, и Дилингер чувствовал себя на седьмом небе, пока однажды в полете случайно не узнал, что он был не единственным доверенным лицом будущего диктатора.

Точно такие же инструкции были даны Питу Алькатросу.

Пит Алькатрос был вторым пилотом, и всегда вмешивался в распоряжения Дилингера. В любую минуту могла вспыхнуть ссора. К счастью, вскоре Роск обнаружил, что Алькатрос больше всего на свете любил сидеть возле бара с охлажденным виски. Дилингер поощрял это занятие своего соперника.

Во время банкета, устроенного Ральфом Маори, Дилингер поздравил иверцев с проделанной работой и объявил о решении Мака Карригана довести до конца космическую операцию. Затем он объявил себя диктатором на планетоиде. Ральф Маори запротестовал, однако, увидев в руках людей Дилннгера лучевые пистолеты, тяжело опустился в кресло.

– Вы не имеете права!

– Имею! Вы дурак, Ральф! – повторил Дилингер слова Мака Карригана. – Вам бы заведовать пивным баром, а не такой экспедицией!

– Я сделал почти невозможное!

– Вы предали наши интересы. Я арестую вас.

– Не делайте глупостей, Роск!

– Вы меня хорошо знаете, мальчики, – заметил Дилингер. – Я шутить не люблю. Все, что задумал сделать, сделаю непременно. Советую всем одуматься, пока не поздно. Каждый из вас получит полной мерой, когда босс выиграет победу. Он не скупится ни на деньги, ни на пули. – Победа босса станет днем вашей победы.

– Если, конечно, вы доживете до этого дня, – пошатываясь, добавил Алькатрос.

Дилингер набросился на него, как только все вышли.

– Что вы каркаете, Алькатрос?

– Мистер Алькатрос. – по-прежнему пошатываясь, поправил Пит.

– Ладно. Мистер Алькатрос.

– Вот так. Теперь слушай меня, красавчик. Я знаю инструкцию и ты ее знаешь. Ни один из этих людей не должен вернуться на Землю. Кроме Фила и Стоуна, разумеется. Может быть, нам с тобой тоже… Мы с тобой нежелательные свидетели, Роск.

– Перестаньте болтать чепуху. Мы нужны Маку.

– Роск, ты забыл, видно, что часто в истории победы завоевывались одними, плоды же доставались другим.

– Неужели, чтобы следить за мной, у Мака не нашлось кого-нибудь пооригинальнее?

– Роск, ты неблагодарен. Разве я тебе мешаю? Я пью свое виски и жду, чем все это кончится. Можешь рассчитывать на меня. Я тебе не враг, если только ты не тот самый человек, который должен выписать мне пропуск в рай. Тогда я буду защищаться. Жизнь – мерзкая штука, однако я не уверен, что смерть лучше.

Слова Алькатроса растревожили Дилиигера. Что-то подобное приходило в голову и ему самому. Действительно, если эта международная экспедиция предотвратит падение Ивера и докопается до истины, то Мак ради собственного спасения, не задумываясь ни на секунду, выдаст всех.

Впрочем, сейчас было не до того. Предстояло самое неприятное – объяснение с Филом. Роск попросил Билла привести мальчика.

– Добрый день, Фил. Хорошенькие новости я узнаю. Ты препятствуешь выполнению воли отца?

– Это в самом деле план моего отца? – спросил Фил.

– Да.

– В таком случае, у меня больше нет отца.

– Мне предоставлены широкие полномочия, Фил, прошу помнить об этом.

– Вы можете убить меня, однако, пока я жив, я сделаю все, чтобы помешать вам.

– Убить? Что ты, Фил? Если ты станешь опасным, то я просто изолирую тебя.

– Вы мне омерзительны.

– Ты напрасно горячишься, Фил. Я исполнитель. Выполняю приказ и только.

Ты даже не хочешь получить весточку с Земли?

– От отца?

– От него тоже. Держи.

Фил отшвырнул письмо отца, послание же невесты спрятал во внутренний карман куртки.

– Я бы хотел прочесть его, когда буду один.

– Ты свободен.

Разговор с Рэндольфом Стоуном тоже ни к чему не привел. Профессор холодно заметил, что он ни на какие компромиссы не пойдет. Либо Дилингер демонтирует силовые установки и предоставит Иверу двигаться по его собственной орбите, либо Стоун считает себя свободным от каких-либо обязательств по отношению к мистеру Карригану и сделает все возможное, чтобы помешать преступлению.

– Если вы откажетесь помочь нам скорректировать траекторию астероида, то мы, конечно, сделаем это сами. Правда, не исключена возможность ошибки, пусть даже на миллионную долю градуса, и тогда Ивер может хлопнуться на вашу родину.

– Если моя родина допускает, чтобы ею управляли такие люди, как Карриган, то лучшего она не заслуживает.

– Вас с радостью заключат в свои объятия участники спасательной экспедиции, – сказал Роск и тут же понял, что допустил оплошность.

– Значит, наша радиограмма дошла? – измученное лицо Стоуна осветитилось улыбкой. – Международная экспедиция вылетела на Ивер?

– Я должен огорчить вас, Стоун. Она еще не вылетела, только собирается.

Причем, не международная. Не радуйтесь, профессор. Мак принял меры.

Экспедиция не вылетит.

– Все ясно. Я могу спокойно спать.

– Вы не дождетесь их, профессор Стоун. Неужели вы думаете, что я дам русским свидетеля? Они получат ваш труп.

– Маори уже пытался превратить меня в труп. Он вам не рассказывал?

– Ральфу могло и померещиться.

– Проверьте.

Дилингеру очень хотелось узнать, правда ли это, однако он сдержал себя, вспомнив наказ Карригана. Роск встал.

– Вы еще понадобитесь нам.

– Вам ничего не говорит тысяча девятьсот сорок шестой год?

– Что вы имеете в виду?

– Нюрнбергский процесс, Дилингер. Я намерен дожить до подобного процесса над вами и над вашим боссом и выступить свидетелем обвинения…

Так обстояли дела на астероиде Ивер до того момента, когда локаторы засекли корабль экспедиции ООН.

Дилингер вдруг почувствовал, как легко содрогнулся корпус корабля. Это Билл Пренцлер дал залп. Роск включил радар. На зеленом экране двигались девять белых точек, они устремились к длинной белой черточке – отражению приближающегося космического корабля. Сейчас точки вопьются в его тело и… наступит конец.

Но что это? Роск увидел, как точки вспыхнули фейерверком осколков.

В каюту влетел Пренцлер.

– Вы видели, сэр?

– Черт! Готовьте все оставшиеся установки. Может быть нам удастся разнести корабль здесь, на Ивере.

Переговоры – У вас отличная противоракетная защита, – сказал Хэгстром.

– Мы знали, что нас встретят без восторгов, и приняли меры. Ну и Хейнц постарался на славу, – ответил Богатырев.

Вильковски сидел у пульта управления боевыми ракетами. Услышав похвалу, он повернулся. Хэгстром увидел на лице поляка крупные капли пота.

– Игорь, по-моему, я заслужил сигарету.

– Курящий спортсмен, не стыдно? – с шутливым укором спросил командир. – Ладно, получай.

Богатырев достал сигарету, протянул Хейнцу и сам поднес зажигалку.

– Итак, Эд, садимся на Ивер? Военные действия начаты не нами.

– Хорошо. Мистер Вильковски, продолжайте наблюдения.

Богатырев, Хэгстром и Том Перкинс отправились в штурманскую рубку.

Богатырев сел в пилотское кресло.

– Готовность два, – негромко скомандовал Игорь. – Экипажу занять места!

Торможение при двух с половиной «эже». Идем по орбите вокруг астероида.

Грозно нарастал гул двигателей, тела наливались тяжестью и вдавливались в спинки кресел.

– Том, следи за экранами, выбирай место посадки.

Первый виток, второй, в глазах красноватый туман, на руках – гири.

– Вижу два корабля, – докладывал Том. – Расстояние между ними метров двести. Рядом отличная возвышенность. Можно сесть.

– Внимание! Идем на посадку.

– Игорь, разреши мне, – попросил Том.

– Иди.

Корабль спускался на столбе огня. Летели камни. Корпус дрожал. Едва заметный толчок, и опало грозное пламя. Наступила тишина. Вес исчез, пришла привычная космическая легкость.

– Мы на Ивере, сэр, – доложил Том, вытирая лоб.

– Отличная силовая посадка, – похвалил Игорь. – Когда мы снарядим экспедицию на Марс, я буду рад, если ты примешь в ней участие.

Они глядели на мертвый пейзаж астероида. Фиолетовые скалы, черное небо, тишина…

– Красотища-то какая, – проговорил Том.

– Ну и красота! – возразил из своей каюты Хейнц, – Камни да ямы.

– Все остальные на своих местах, – скомандовал Богатырев. – Мистер Хэгстром, теперь вы как руководитель экспедиции должны решить, что делать дальше.

– Я думаю, стоит еще раз попытаться с ними переговорить.

– Мосье Рошаль, попробуйте связаться с этими джентльменами.

Пьер Рошаль включил передатчик в сеть трансляции. Во всех помещениях послышались хрипы эфира и монотонный голос Пьера, вызывавшего корабли противника.

Хрипы смолкли, послышался мрачный голос:

– Что вам нужно?

Богатырев протянул Хэгстрому микрофон.

– Я начальник экспедиции ООН Эдвард Джон Хэгстром. Кто говорит со мной?

– Я командир космолета «Стрела». Чего вы хотите?

– Мы должны встретиться и выяснить обстановку на Ивере.

– На Ивере – хозяин я. Что я должен и чего не должен – решать буду тоже я.

– В соответствии с международным соглашением о мирном использовании космического пространства и небесных тел никаких хозяев на Ивере быть не может – Придется доказать вам обратное, мистер Хэгстром.

– Вы уже пытались это сделать дважды. Однако…

– Что вы хотите?

– Встретиться и обсудить условия вашей капитуляции.

– Вот как? Я вас жду у себя. Мы первооткрыватели Ивера, и по праву первенства переговоры будут происходить на «Стреле». Только учтите, я не люблю вооруженных парламентеров.

– Не беспокойтесь, я буду без оружия.

– О'кей!

На чужом корабле выключили передатчик.

Пожалуй, еще ни разу в этой каюте не было такой тяжелой тишины.

Космонавты стояли неподвижно, не спуская глаз с начальника экспедиции.

Они пытались представить тот путь, который ему предстоит проделать, прежде чем встретится с «хозяином», думали об этом «хозяине», возомнившем себя диктатором.

Эдвард Хэгстром все еще сидел у передатчика и смотрел перед собой остановившимся взглядом. Нет, он не думал о человеке, назвавшем себя капитаном Роском Дилингером. Ему впервые за время трудного полета представилась вдруг родная планета такой, какой показали ее когда-то создатели фильма «Последний день». Неужели действительно будущее Земли будет таким же, как прошлое Фаэтона? Неужели все-таки мыслящие существа Вселенной не могут совершенствоваться бесконечно? Неужели в определенный период они приходят к своему неизбежному концу?

Эдвард Хэгстром вдруг вскинул голову, словно испугался собственных мыслей, посмотрел на притихших товарищей. Нет, авторы фильма неправы, нет-нет, человечество не повторит судьбу жителей Фаэтона. Прав Богатырев: Земля будет вечно сиять голубым огнем в беспредельной бездне Космоса. Разумная материя, возникшая однажды, будет жить вечно, отвоевывая у природы одну тайну за другой.

– Наглецы, – наконец нарушил тишину Богатырев. – Мне кажется, профессор, что вести переговоры с этими подонками нам ни к чему. Надо дать им час на раздумье.

– Игорь, я вам честно рассказал о моей беседе с президентом Грейтланда.

Я не хочу кровопролития. Может быть, мне удастся уговорить их. Вы слишком прямолинейны и бескомпромиссны, Игорь.

– Эд, как вы думаете, в какую точку земного шара эти типы намеревались направить астероид?

– Я понимаю ваш вопрос, и, видимо, ваши предположения справедливы.

Однако поймите меня. Кто-то из них предупредил Землю об угрозе. Этот человек заслуживает, чтобы о нем позаботились. Я видел ваше оружие в действии. Оно не будет отделять чистых от нечистых, праведников от грешников…

– Страшно? – Мацумото Томоясу, как всегда, был прямолинеен.

– Страшно, Мацумото!

К Хэгстрому внезапно рванулся Боб Скотт.

– Нет, мистер Хэгстром, нет. Вы не должны идти к ним. Разрешите мне поговорить с Дилингером. Я не подведу вас. Кому нужна, в конце концов, моя жизнь? У меня на Земле нет ни одного близкого человека. Может быть, вы не доверяете мне?