Текст книги "Властелин Африканского Рога"

Автор книги: Михаил Серегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 2

Есть хотелось ужасно, но у Шарифа не было с собой абсолютно ничего, даже зажигалки. Есть сырых змей и ящериц он не решился. Точнее, не был еще настолько голоден, чтобы кидаться на все мало-мальски съедобное. Голодную ночь Шариф провел на заброшенной ферме, сожженной, наверно, еще несколько лет назад. Когда-то здесь жили скотоводы: сохранились загоны для животных и сломанные стены небольшого дома. Утром Шариф понял, что без еды у него не хватит сил перейти границу. Придется скрываться, возможно, убегать, а сил совсем не было.

Еле волоча ноги, Шариф брел под палящим солнцем, проклиная всех бандитов и повстанцев на свете. Неожиданно в плывущем над саванной мареве он увидел что-то темнеющее вдали на равнине. Юноша остановился и приложил ладонь к глазам. Кажется, это была машина. Шариф выругался про себя и плюхнулся на землю. Он очень удачно торчал на холме, на виду у пограничников. В том, что здесь, кроме пограничников, никого быть не может, он не сомневался. Юноша лежал среди кустов и рассматривал машину. Ему удалось заметить около нее двоих, в том числе, как ему показалось, одну женщину.

С мыслью, что это могут быть гражданские люди, Шариф начал осторожно подбираться к ним, прикрываясь кустами и редкими деревьями. Местность здесь была ровная, как стол. Приблизившись к машине метров на пятьдесят, Шариф разглядел белых мужчину и женщину в шортах и зеленых шляпах-панамах. В машине он с изумлением узнал русский «уазик» с открытым верхом. Капот у машины был поднят, а мужчина торчал под ним. Видимо, что-то чинил.

Измученный Шариф решил рискнуть и покинул свое укрытие. Женщина увидела его первой и стала дергать своего друга за ногу, показывая в сторону приближающегося незнакомца. У Шарифа не было уже никаких сил для того, чтобы разыгрывать путника, мирно бредущего по своим делам через саванну. Ему очень хотелось есть и пить.

Европейцы с интересом смотрели на приближающегося к ним человека. Их, наверное, удивило, что абориген одет не так, как обычно одеваются здесь местные жители. Высокие, военного образца ботинки со шнуровкой, плотные брюки с большим количеством карманов и черная футболка делали Шарифа похожим на военного или на путешественника. Правда, он был весь в пыли, а футболку умудрился порвать о кусты.

– Здравствуйте, – вежливо сказал Шариф усталым голосом по-английски, – не найдется ли у вас немного воды?

– Найдется, – кивнул головой мужчина, вытирая руки тряпкой. – А ты, парень, кажется, в большей беде, чем мы. Издалека идешь?

– От самого побережья, – ответил Шариф, садясь на землю в тени машины. У него не было сил врать.

– Э-э, парень, – проговорил мужчина, присаживаясь рядом с Шарифом на корточки. – Да ты совсем плох.

Он кивнул женщине. Та стала копаться в машине, а мужчина достал фляжку и протянул ее гостю. Шариф плеснул себе немного воды на голову, а затем сделал несколько глотков. Почувствовал, что язык снова может шевелиться во рту. Женщина присела рядом и протянула юноше открытую банку мясных консервов и ломоть местного хлеба. Некоторое время европейцы смотрели, как Шариф жадно ест, потом решили отойти, чтобы не смущать парня.

– Ну что, немного ожил? – спросил мужчина.

– Да, спасибо, – ответил Шариф, к которому стали возвращаться силы и способность говорить.

– Вообще у тебя такой вид, как будто на тебя напали бандиты, – заметила женщина, – что-нибудь случилось?

– Примерно то, что вы и сказали, – кивнул Шариф.

– Нас вообще-то предупреждали, что здесь бродят банды повстанцев, – с беспокойством заметил мужчина. – А от вас-то они что хотели?

– Меня просто ограбили. Кажется, хотели убить, но мне удалось убежать. Только вы не волнуйтесь. Те, кто напал на меня, сейчас далеко. Примерно один день пути на юг.

– А как тебя зовут, парень? – спросила женщина. – Где твой дом?

– Шариф. А дом мой очень далеко отсюда. Если вы не обидитесь, то я не хотел бы сейчас об этом говорить. Я правда очень устал.

– Не беспокойся, – с усмешкой ответил мужчина, похлопав Шарифа по плечу. – Не хочешь рассказывать, и не надо. Меня зовут Уилл Маккинли, а это Джил Уоткинс. Мы геологи и едем в наш лагерь из поселка. Только с машиной что-то случилось…

– Хотите, я посмотрю, что там, – предложил Шариф.

– Если ты в этом разбираешься, то конечно, – воскликнул Маккинли. – В благодарность мы можем предложить роскошный ужин у костра и задушевную беседу.

Шариф улыбнулся. Ему нравились эти приветливые европейцы. Поднявшись на ноги, он подошел к открытому капоту машины.

– Что с ней случилось?

– Даже не могу ничего сказать, – ответил Маккинли. – Как сказал бы врач, никаких симптомов. Она просто заглохла на ходу, и все. До этого мотор работал как часы.

Шариф кивнул и полез в двигатель. Через некоторое время послышался его голос:

– У вас ключи какие-нибудь есть?

– Конечно. А что, есть какие-то предположения?

– Одна причина есть точно. У вас от езды по бездорожью открутился провод на двигателе. Не думаю, что есть другие причины. Нужны ключи и подходящая гайка. В крайнем случае, подойдет кусок проволоки.

Через два часа Шариф уже был в гостях в лагере геологов. Самым большим удовольствием был колодец, около которого европейцы и разбили свой лагерь. Шариф с удовольствием принял душ и теперь сидел на раскладном кресле, разомлевший и довольный жизнью.

– К сожалению, недра здесь бедны полезными ископаемыми, – продолжала рассказывать Джил, – но флюориты могут не только дать этой стране серьезную долю экспорта, но и привлечь иностранные инвестиции. Здесь дешевая рабочая сила, если развивать на этой базе не наукоемкие производства.

– А для чего он нужен, этот флюорит?

– Он может использоваться в очень многих отраслях. Например, в металлургии в качестве флюса, для формирования легкоплавких шлаков. Или в химической промышленности. Из флюорита получают фтор для электрохимического производства алюминия. В керамическом производстве, в частности для изготовления эмали и глазури. В оптике – для изготовления линз. Если обработать при определенных условиях этот минерал серной кислотой, то можно получить плавиковую кислоту.

– Между прочим, Шариф, ты мог видеть флюорит в народных поделках, – заметил Уилл, раскуривая трубку. – Он использовался с древних времен для изготовления украшений и некрупных видов посуды: вазочек, шкатулок. В некоторых странах, в свое время, он ценился выше золота по своим уникальным качествам и красоте. А еще в древности считали, что флюорит может излечивать многие заболевания, обеззараживает пространство, дает облегчение при нервных расстройствах и защищает от демонов.

– Может, так оно и было, – согласился Шариф, – но тогда люди собирали эти минералы и ценили их. Одна вера в целебные и магические свойства уже могла помогать людям. А вы сейчас начнете грузить их пароходами.

– Прости, Шариф, – удивилась Джил, – я тебя не поняла. Ты против добычи полезных ископаемых?

– Да нет. Просто меня коробит, когда после этого остаются огромные ямы, горы пустой породы, озера нефти и тому подобное. Польза, конечно, есть. Только кому. Правительству, которое сидит в столице под кондиционерами? А что останется простым людям вот в этих землях? Уничтоженная природа, мертвые животные?

– Шариф у нас не сторонник технического прогресса, – засмеялся Маккинли.

– Я сторонник, – возразил Шариф, – но только какого. Что он дает народу?

– Ну, это ты загнул, приятель, – возмутилась Джил. – Кому же он дает, как не народу? Когда-то и у нас в Европе народ жил бедно. Да, за технической революцией стояли сначала только богатые люди, но в процессе совершенствования производства, развития науки и техники развивалась и социальная сфера. У нас любой человек может получить хорошую квалификацию, если он не лодырь, и получать хорошую зарплату.

– Так это у вас. Здесь это будет не скоро. Но все равно, даже у вас те, кто правит, имеют во много раз больше, чем все остальные. Они придумывают законы, чтобы им было удобнее управлять людьми, содержат армию и полицию, чтобы защищать только свои интересы. Так было и будет всегда.

– Шариф, да ты анархист! – всплеснула с восторгом руками Джил. – Давненько я не слышала подобных рассуждений.

– Анархист? – не понял Шариф. – А кто это?

– Анархизм – это такая философия и образ жизни. Его основные постулаты основываются на том, что государственная власть – это прежде всего насилие и эксплуатация. Что люди в условиях любого государства, пусть даже самого демократического, не могут нормально жить и развиваться. Анархисты выступают против политики, государства и любой идеологии. Они заявляют, что государство не объединяет человеческое общество, а наоборот, разрушает его, разделяя людей на нации и классы. Что государство мешает людям совместными усилиями добиваться целей, которые они ставят себе абсолютно самостоятельно, а не в угоду политическим декларациям. Человек, по их мнению, должен сам управлять своей жизнью. А государство – только источник насилия и войн, его главная задача – не заботиться об интересах граждан, а защищать власть, удерживая людей в повиновении.

– Между прочим, – заявил Шариф, – я с ними согласен. Я сомалиец. А что мое государство сделало для меня? Оно не может меня защитить. Оно не может защитить наши воды от чужих кораблей, которые расхищают рыбные ресурсы, загрязняют воду. Государство заботят только свои мелкие политические проблемы. А волнуют его мои проблемы? То, что разбазариваются недра, природные ресурсы, просто губится природа!

Шариф стал горячиться, говоря о том, что наболело. Он даже не замечал, с каким интересом и снисходительностью смотрят на него геологи.

– Послушай, Шариф! – после небольшой паузы сказал, став серьезным, Маккинли. – Ты, конечно, имеешь право обвинять свое государство. Но только учти, что эта философия выдержала проверку не годами и даже не столетиями, а тысячелетиями. Вся история человечества доказывает, что ты не прав в принципе. Я не знаю; наверное, твое правительство не справляется со своей задачей. Но! – геолог многозначительно воздел указательный палец. – Но еще никогда в истории человечества народ, который хотел бы самостоятельности, не добивался ничего, кроме рабства и насилия. Один город, одна деревня ничего не могут противопоставить окружающему миру. Всегда найдется урод, который придет к вам как к легкой добыче, с небольшой армией и заставит вас работать на него. Он поставит над вами надсмотрщиков и будет пользоваться плодами вашего труда. Потому что за ним – сила, а за вами – только нежелание объединиться с вашими соседями. А вот когда вы объединитесь, когда вы создадите определенное общественное устройство, в котором придется поступиться частью личной свободы, но обеспечить себе свободу общую, тогда это общественное устройство и защитит вас. Защитит, потому что у вас будет армия. А только лишь наличие профессиональной армии уже способно удержать врагов от нападения. У вас будет полиция, которая защитит вас от тех асоциальных элементов, которые захотят посягнуть на собственность. У вас будут законы, которые создадут условия, при которых будут закреплены ваши права и свободы. Но еще важнее ваши обязанности перед обществом. Потому что, если вы хотите, чтобы общество жило для вас, то и вы должны отдавать часть себя обществу. Вот так-то вот, парень!

Шариф, нахмурив брови, сидел и размышлял о том, что говорил ему европеец. Была в этом какая-то логика, но логика неудобная. Скорее всего, ее Шариф не принимал не из-за того, что был с ней не согласен, а потому, что она была неудобна лично ему. Ему, Шарифу, которому было удобнее жить законами своего небольшого клана на маленьком клочке побережья.

– А вообще, Шариф, тебе нужно учиться, – сказал геолог. – При твоем желании социальной активности ты принесешь больше пользы своей стране, если будешь человеком грамотным, получишь образование. Без знаний ты будешь повторять ошибки других людей. Но этого лучше избежать, чтобы не тратить понапрасну жизнь, изобретая велосипед, который уже изобретен. В противном случае ты можешь наделать таких ошибок!..

– Есть у нас такие люди, и не только люди, – поддержала Джил, – целые организации дилетантов. С их энергией и фанатизмом можно было бы столько пользы принести обществу, а они растрачивают жизнь на хулиганские малоэффективные и инфантильные выходки.

– Это ты о Гринписе? – расхохотался Маккинли.

– И о Гринписе тоже.

– А что это за Гринпис? – спросил Шариф.

– Эта такая международная организация, которая думает, что борется за сохранение природных ресурсов и экологию.

– Но это же здорово! – поразился Шариф. – Почему же вы так плохо о ней отзываетесь?

– Методы, мой друг. Слишком малоэффективные методы, больше похожие на детское хулиганство. В свое время они подняли шум в связи с тем, что во всем мире питьевая вода хлорируется. Они раздобыли где-то результаты исследований, доказывающие, что в хлорированной воде образуются некие канцерогены, вызывающие раковые заболевания и другие страшные вещи. И что ты думаешь? Нашлось-таки правительство, которое приняло все за чистую монету. Кажется, это было Перу. Несмотря на то, что собственные ученые пытались доказать, что эти результаты, которыми размахивали «защитники природы», не подтверждаются, правительство страны решило сильно сэкономить. Когда там отказались от хлорирования питьевой воды, полтора миллиона человек свалились с дизентерией, у них около сорока тысяч погибли. Вот тебе цена дилетантства.

– Уилл, ты зря так уж нападаешь на Гринпис, – со смехом возразила Джил, – все-таки нечто рациональное в этом явлении есть. Это своего рода форма социального контроля за правильным природопользованием. Они ведь не научно-исследовательский институт, а общественная организация. Их цель привлечь внимание общественности, ученых, правительств к конкретным проблемам, а не искать решения этих проблем.

Шариф слушал. Он верил и не верил. С одной стороны, геологи говорили разумные вещи, им не было никакой выгоды обманывать Шарифа, а с другой стороны… Шариф смотрел на лагерь. Две местные девушки прислуживали европейцам, стирали их одежду, готовили еду. Чуть в стороне группа кенийских рабочих готовит себе пищу отдельно от европейцев. Эта картина его несколько коробила, заставляла относиться к словам геологов несколько субъективно: как будто они имели личную корысть говорить заведомую ложь. По крайней мере, сомнения в душу Шарифа они заложили основательные. Единственное, с чем Шариф не был полностью согласен, так это с тем, что он должен тратить годы жизни на учебу. В это время Сомали будут грабить, кто-то будет наживаться за счет его народа, а он будет прозябать в учебных аудиториях и слушать пространные рассуждения белых профессоров?

Деятельная и горячая натура молодого сомалийца требовала действовать немедленно. Есть ведь грамотные и ученые люди, которые разделяют его точку зрения. Должны быть! Надо просто этих людей найти и привлечь на свою сторону. А он будет организатором. Да и нельзя знать абсолютно все. Вот, к примеру, Гринпис, о котором ему рассказали геологи…

Глава 3

Белоснежная океанская яхта «Анна» стояла на якоре у островов Дахлан. Легкий бриз шевелил края цветного тента, натянутого над верхней палубой. Молодые люди – мужчина и две женщины – лежали в шезлонгах. Погружение с аквалангами и плавание среди коралловых рифов привело всех в восхищение. Владелец яхты, итальянский бизнесмен Луиджи Паголетти, решил отправиться в деловую поездку на своей новой яхте, которую назвал в честь жены. Даже во время путешествия бизнесмену приходилось много работать. Паголетти занимался туристическим бизнесом. Сейчас его ждали деловые партнеры в Малайзии и Индонезии в связи с большими проектами. Он понимал, что жена будет скучать в одиночестве, и предложил ей взять подругу. С Пьетрой Анна училась вместе в Миланском университете на факультете журналистики.

Потягивая коктейли, женщины успевали вести горячий спор. Собственно говоря, горячим он был только со стороны Пьетры, молодой журналистки. Ее отец, солидный издатель Антонио Сарто, был рад, что дочь пошла по его стопам. Пока ей не хватало выдержки и вдумчивости, но все это с лихвой компенсировалось живостью ума, бешеной энергией и, как это называется у журналистов, «легким пером». А опыт приходит со временем.

– Анна, ты забыла курс истории и социологии, – горячилась Пьетра. Короткие темные волосы неаполитанки, еще влажные после душа, растрепались и придавали ей вид маленького симпатичного чертика. – Это социальный процесс. Он не может не развиваться: либо затухает, когда исчезают предпосылки этого явления, либо развивается. И развивается по спирали с качественной и количественной динамикой, применительно к местным условиям.

– Брось разводить философию вокруг обыкновенных бандитов! – легкомысленно отмахнулась подруга. – Пиратство – это разбой и грабеж. Только происходит не на суше, а на море. Какие тебе видятся особенности в преступности? Она была, есть и будет во всех странах.

– Ты слишком упрощаешь! Нищих стран достаточно и в Азии, и в Африке, и в Южной Америке. Но пираты в таком количестве появились только здесь.

– И ты можешь вскрыть корни этого явления? – с улыбкой вмешался в разговор Луиджи.

– Конечно! – воскликнула Пьетра, отчаянно жестикулируя, как и все южанки. – Пиратство менялось все годы, пока существует. Сначала рыбаки нападали на чужие рыболовецкие суда. В стране был страшный голод и нищета, и они таким образом защищали природные ресурсы своего побережья от расхищения. А потом нашлись люди, которые поставили это движение на крепкие рельсы и сделали из этого бизнес – успевают и кормить рыбаков, и прикарманивать огромные суммы награбленных денег.

– Если верить твоей теории, дорогая, – возразила Анна, – то в другом регионе должны быть определенные отличия. Например, в Малайском архипелаге.

– А они есть. Они, прежде всего, в поведении. Здесь, в Африке, в районе Африканского Рога пираты очень редко убивают моряков, заложников, редко топят суда. Своего рода это гордость и показной стиль их деятельности. Мол, цели наши чисты, мы не кровожадные злодеи, а борцы за справедливость. А вот в Малайзии слишком много жертв среди моряков и много потопленных судов.

– Это что же, национальное отличие? – шутливо поинтересовался Луиджи.

– Вряд ли, – ответила Пьетра, сразу сникнув и как будто уменьшившись в объеме. – На этот вопрос я пока не могу дать ответ. Возможно, дело в тех, кто стоит за пиратами.

– Предлагаю перемирие! – воскликнул Луиджи, поднимаясь с шезлонга. – Если дамы соизволят принять мое приглашение и пообедать со мной.

Встречать Шарифа выбежала вся деревня. Но первым с объятиями бросился верный друг Магиба.

– Мы уже и не надеялись увидеть тебя! – воскликнул восторженный эфиоп. – Живой! Где ж тебя носило столько времени?

– Да, Шариф! Заставил ты нас поволноваться, – хлопая босса по спине и плечам, тараторил Фарах. – Мы уже и надежду потеряли. Ты себе не представляешь, сколько бензина заставил нас сжечь Магиба. Целую неделю мы прочесывали все побережье на десятки миль. Неугомонный эфиоп! Он – единственный, кто до сих пор надеялся, что ты жив.

Вечером в деревне устроили праздник с песнями и танцами, как это было принято в таких случаях. Довольный и счастливый Шариф смотрел на своих соплеменников и вспоминал разговор с геологами. Сейчас их доводы казались ему слабыми. Вот она, его родина. От него зависит, будут ли жители его деревни и соседних на этом берегу сыты и счастливы, будут ли проходить вот такие веселые праздники, рождаться и расти дети. Кто и когда еще придет им на помощь, позаботится о них?..

– Слушай, Магиба, – спросил Шариф, повернувшись к своему другу, сидевшему рядом, – ты долго жил в городах, читал газеты, смотрел телевизор. Ты слышал о такой международной организации – Гринпис?

– А зачем она тебе понадобилась? – легкомысленно отозвался эфиоп, весело скаля зубы и хлопая в ладоши в такт танцу девушек.

– Ты скажи, слышал или нет? – продолжал настаивать Шариф.

– Слышал, а что? – ответил Магиба, оторвавшись наконец от созерцания танца и повернувшись к другу.

– Расскажи, что ты о ней знаешь.

– То же, что и все, – пожал плечами эфиоп. – Они выступают за охрану природы в мире.

– А как выступают?

– Ну что ты пристал? – отмахнулся Магиба. – Откуда я знаю, как они выступают. Вроде бы проводят какие-то акции. Собирают людей и организовывают… как бы тебе это сказать, ну… кричат, размахивают плакатами.

– И все? – разочарованно спросил Шариф.

– Ну, корабли у них есть свои. Я не помню, Шариф, – взмолился Магиба, – я же не прислушивался и не вникал. Ну есть они и есть. Мне до них не было никакого дела. Съезди в город, купи газет и почитай. А еще лучше дострой наконец свой большой дом и купи телевизор.

Шариф начал реализовывать свою мечту. Уже год как на берегу шло строительство его нового дома. Денег оно съедало очень много. И чем дальше, тем больше. А еще нужно было автономное электроснабжение, скважина для воды… К удивлению Шарифа, внутренняя отделка обещала стоить даже дороже, чем возведение стен, а уж об инженерном оборудовании и говорить не стоило.

Шариф твердо решил, что женится, когда дом будет готов. В нем поселится красивая хозяйка, которая будет ждать его возвращения на берегу и тосковать о нем. По выходным он будет возить ее на своей машине в город и покупать дорогие подарки, украшения и лакомства. А когда родятся дети и подрастут, то он обязательно отправит их учиться за границу. Может быть, даже в Россию.

Сияющий от удовольствия повар и стюард Антонио стоял сбоку у стола с белым полотенцем на руке. Он был безмерно счастлив, что хозяин взял его в это плавание. За месяц до отплытия яхты Антонио бросился изучать кулинарную литературу и консультироваться в самых знаменитых ресторанах Рима. Повару дома синьора Луиджи Паголетти, естественно, не отказывали в консультациях, уроках и мастер-классах. Надо отдать должное, что Антонио оказался в этом плавании на высоте. Практически каждый день он поражал пассажиров новыми кулинарными шедеврами из морепродуктов, изысканным сочетанием закусок, соусов и вин.

Луиджи только покачал головой, в то время как женщины не удержались от восторженных аплодисментов. Пассажиры стали рассаживаться.

– А где наш бравый капитан, Антонио? – спросил хозяин. – Он никогда не опаздывает к столу…

Неожиданно раздался зуммер внутренней связи. Антонио подошел к трубке.

– Синьор Луиджи, – несколько растерянно сказал стюард, подняв глаза на хозяина, – капитан просит вас подняться на мостик.

– Что случилось? – капризным голосом сказала Анна.

– Если капитан во время плавания обращается с такими просьбами, – наставительно ответил Луиджи, – то на это должны быть серьезные основания.

По голосу синьора Паголетти было понятно, что он отнюдь не воспринял просьбу капитана серьезно. Просто своим поведением Луиджи хотел добавить романтики в возникшей ситуации. Он поднялся из-за стола, бросив на него приготовленную салфетку.

– Пойдемте все вместе! – предложила Пьетра с наигранной тревогой. – Вдруг прямо по курсу страшная опасность. Появился «Летучий голландец» или пираты под черным флагом с черепом.

– Или морское чудовище, – поддержал подругу жены Луиджи страшным голосом.

Веселясь, компания двинулась к лестнице, ведущей на рулевой мостик. Смуглый капитан в белой фуражке с эмблемой яхты в виде стилизованных латинских букв «А» и «Р» с неудовольствием глянул на женщин, протянул хозяину бинокль и показал рукой вперед по курсу яхты.

– Там впереди лодка или катер. Мне показалось, что оттуда даже кто-то машет рукой.

Луиджи взял предложенный бинокль и стал разглядывать суденышко. Было еще слишком далеко, чтобы разглядеть подробности. Но то, что это маленькая лодка и она беспомощно дрейфует на волнах, было понятно.

– И что же, Карло? – удивился молодой хозяин. – Почему тебя это беспокоит?

– Возможно, это терпящие бедствие рыбаки или унесенная ветром в океан прогулочная лодка.

– Значит, мы их подберем и высадим в ближайшем населенном пункте.

– А возможно, это и уловка пиратов, – продолжал капитан самым невозмутимым тоном. – Не забывайте, синьор Луиджи, что мы идем неспокойными водами.

– Святая Мадонна! – удивленно воскликнул хозяин. – Карло, вы предлагаете пройти мимо этих несчастных только потому, что здесь иногда встречаются пираты?

– Нет, синьор Луиджи, – возразил капитан, – просто я должен в любом случае сообщить береговым службам об этом и поставить в известность вас. Возможно, что лодка пуста, или в ней не осталось живых. Вы позволите поднять тела на борт и доставить их на берег?

– Хм, – смутился хозяин и нахмурился.

Об этой ситуации он не подумал. Он вообще не был опытным морским путешественником и не догадывался о многих тонкостях и правилах морского плавания. Ему не хотелось принимать на борт своей яхты трупы. Тем более что еще неизвестно, в каком они состоянии. Но в то же время ему было неудобно показывать перед женщинами свою слабость.

– Конечно, Карло, – наконец ответил Луиджи, – мы сделаем все, что положено делать в таких случаях. Я полностью полагаюсь на ваш опыт и знание морского этикета.

– Благодарю вас, – кивнул капитан, – и прошу извинить, что не могу спуститься в кают-компанию. Если позволите, я пообедаю позже, когда разберусь с этим делом.

– Хорошо, Карло. Исполняйте ваш морской долг, а потом сообщите нам о том, что случилось с этими несчастными, – сказал хозяин, а затем повернулся к жене и ее подруге, которые в тревоге не проронили ни слова. – Пойдемте, девочки, а то мы рискуем огорчить нашего славного Антонио. Огорченный повар, я вам скажу, это очень неприятно. В следующий раз он в отместку неблагодарным хозяевам может забыть вытащить из рыбы желчный пузырь или добавить слишком много уксусу.

Взяв женщин под руки, Луиджи повел их вниз, к столу. Капитан остался на мостике вдвоем со своим помощником – рулевым и мотористом Филиппе. Они и составляли весь экипаж яхты, неся вахты попеременно в дневное время. На ночь яхта, как правило, останавливалась в безопасных портах. Велев рулевому изменить курс и направить судно прямо к видневшейся впереди лодке, капитан продолжал разглядывать ее в бинокль. Периодически он бросал взгляд на экран морского радара. Молодой, но осторожный капитан резонно полагал, что могут появиться и другие малые, но быстроходные суда, стоит лишь только яхте застопорить ход. Карло Монти прекрасно знал, в каких водах он ведет судно. Даже на быстроходной и мощной «Анне» уйти от катеров пиратов было практически невозможно. Шанс для бегства давал только запас времени. Чем раньше засечь пиратов, тем больше было шансов успеть уйти к берегам Йемена, вызвав помощь береговой охраны.

Лодка приблизилась уже настолько, что в бинокль были хорошо видны два человека на ее борту. Один из них слабо махал рукой, стоя на коленях. Второй человек лежал на краю борта и не подавал признаков жизни. Капитану Монти показалось подозрительным, что двадцать минут назад с очень большого расстояния он видел взмахи руки человека в лодке. Сейчас же тот еле шевелит своей рукой. Что это? То ли человек в отчаянии собрал все силы, чтобы привлечь внимание проходящего судна, а теперь исчерпал остатки сил. А может, он имитирует свое обессиленное состояние? Присмотревшись к судну, капитан несколько успокоился. Это была потрепанная временем и волнами деревянная посудина, которая, судя по форме ее днища, не могла развивать большой скорости. Да и допотопный подвесной мотор, который виднелся на корме лодки, вряд ли позволял развивать более пары узлов. На такой лодке только сети у берегов заливов ставить да рыбу на базар возить, подумал капитан. Пираты такие лодки не используют. Если это приманка, то радар бы засек что-нибудь. Сейчас же море вокруг было пустынно на многие мили вокруг.

Яхта застопорила ход и стала медленно приближаться к лодке. Капитан вместе со своим матросом спустились на палубу. В лодке было двое рыбаков, по виду йеменцев – различить точнее Монти не мог. Одеты они были только в короткие холщовые штаны. В лодке, кроме куска рваной сети, не было абсолютно ничего.

Пассажиры вышли на палубу встретить спасенных аборигенов. Один из рыбаков – тот, что махал рукой, – не мог стоять, и его посадили на палубу. Молодой еще человек смотрел затуманенным взором и жалко улыбался, пока на борт поднимали его товарища, невысокого мужчину с повязкой, закрывающей один глаз. Второй выглядел гораздо старше и мог вполне быть отцом или старшим братом первого рыбака.

Пока Филиппе бегал за водой, чтобы напоить спасенных рыбаков, синьор Луиджи обратился к младшему из них:

– Ты говоришь по-английски, мой друг?

– Да, немного говорю, – радостно закивал парень головой.

– Хорошо. Вы теперь в безопасности. Вас напоят и накормят, а потом доставят к берегу.

– Спасибо, белый господин, – заискивающе заговорил парень, – вы так добры.

– Не стоит об этом говорить. Это долг всех цивилизованных людей. Вашу лодку мы возьмем на буксир и доставим вместе с вами на берег.

На палубе появился матрос Филиппе и стюард с подносом, на котором находились наспех сделанные бутерброды и напитки. Они стали возиться около второго рыбака, стараясь привести его в чувство. К рыбаку обратился капитан. Лицо моряка было хмурым и задумчивым в отличие от всех остальных, находящихся на палубе.

– Что с вами случилось, откуда вы? Мне нужно знать, чтобы сообщить об этом местным властям.

– Эль-Ихван, – ответил юноша, – нас унесло ночью, когда заглох мотор лодки. Мы двое суток не ели. Вчера у нас кончилась вода. Несколько судов прошло мимо, но нас не заметили.

– Эль-Ихван? Что это? – спросил Луиджи своего капитана.

– Это арабское наименование островов Бротерс к юго-западу от Сокотра, – пояснил Монти.

– Прекрасно! Если уж мы идем этим архипелагом, то нам не составит труда чуть изменить курс и зайти на этот Эль-Ихван. Мы далеко от него?

– Примерно восемьдесят пять миль.

– Ну, это совсем пустяки! А насколько, по-вашему, Карло, опасны эти воды?

– Здесь не очень опасно. Тут много туристических прогулочных судов и яхт. В архипелаге есть база пограничных катеров, которые патрулируют эти воды.

– Ну и чудесно. Меняйте курс, капитан, доставим этих несчастных домой. Ведь это наш морской долг, не так ли?

С этими словами синьор Луиджи увел своих прекрасных спутниц, оставив Антонио и Филиппе заниматься спасенными рыбаками. Капитан отправился в рубку исполнять приказ хозяина. Старания итальянцев не прошли даром. Вскоре второй рыбак открыл глаза и отстранил рукой от лица флакон с нашатырем. Он принялся озираться по сторонам и что-то шептать на своем языке.