Текст книги "На гребне войны"

Автор книги: Михаил Серегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ГЛАВА 8

К рассвету шторм утих, к вящему удовольствию боцмана и команды, но «Вэндженс» не торопился сниматься с якоря. Боцман, похмелившись с утра, затеял на катере уборку. Работа нашлась для всех. Когда-то, в бытность молодым, Степан Ильич служил сигнальщиком на линейном корабле и был, в свою очередь, приучен к порядку его боцманом, который всегда умел найти работу матросу, если тот попадался в его поле зрения и руки у него не были заняты. Тогда он заставлял его драить леера, смывать палубу или давал ему в руки банку краски и велел что-нибудь красить. Обычно, после того как уборка была закончена, боцман выходил на верхнюю палубу, снимал с головы свою мицу – фуражку, верх которой был обтянут ослепительно белой материей, и пускал ее словно шайбу по палубе. Мица крутилась как волчок, скользя по продолу – среднему проходу, – пока не замирала в двух десятках метров от боцмана. Неторопливой походкой, заставляя сердца матросов содрогаться в такт его шагам, он подходил к фуражке, брал ее за лакированный козырек, поворачивал тыльной стороной к своим хитрым глазам и долго-долго рассматривал с задумчивым видом, словно никогда раньше не встречал такого головного убора. Если на белом он замечал хоть одно, самое маленькое пятнышко, которое и в микроскоп было бы непросто разглядеть, – пиши пропало, все начиналось сначала: матросы снова таскали по палубе машу – обрубок рельса со щетиной, красили, драили, разносили якорную цепь для просушки и все в таком духе. Зная, что теперь на продоле не найдешь и пылинки, боцман поступал по-другому. Он вынимал из кармана накрахмаленный батистовый платок бело-лунного цвета, словно ходовой огонь на мачте, и проводил этим сияющим платочком по лееру. Каким он становился грозным, как у него сходились брови на переносице, если платок не оставался таким же девственно чистым, как в тот момент, когда он достал его из кармана!

В общем, Червь, натасканный на линкоре, знал, где может задержаться самая малая пылинка, поэтому за порядком на торпедном катере следил исправно, и хотя команда «Вэндженса» была несколько необычной, Степан Ильич ко всем умел найти подход и всем найти занятие.

Через несколько часов, когда уборка была закончена, палуба в последний раз смыта чистой пресной водой из баков и команда заняла свои места, торпедный катер поднял якоря. Рокотов решил, что раз уж все равно нужно высаживаться на берег, чтобы найти покупателя на филиппинский ром, почему бы ему не встретиться с Михеем? Фактов, подтверждающих, что героин захватила команда «Вэндженса», у того не было, а Химик вряд ли будет вообще говорить про наркотик, поэтому был шанс, и довольно большой, что Михей не сможет ему (Рокотову) предъявить ничего конкретного. А между делом на берегу можно было выяснить много полезного насчет того, кто чем дышит, и разузнать об одном человеке, особенно волновавшем Сергея.

Выйти из губы, тем более в спокойную погоду, было делом нехитрым, но здесь Рокотова ждал неприятный сюрприз. Дело в том, что скалы, прикрывавшие бухту от непогоды, не пропускали не только порывы ветра, но и сигналы радара. Поэтому проверить, насколько чист горизонт, можно было, лишь выйдя из бухты. К тому же губа не позволяла катеру таких размеров, как «Вэндженс», в ней развернуться, и двигаться приходилось вперед кормой.

Когда корма катера уже была в море, а нос еще находился в узком проливе, радары запеленговали посторонний объект.

– Справа по борту, около двух миль, корабль, – передал по внутренней связи Назарет, – водоизмещение, судя по сигналу, около сорока тонн. Возможно, небольшой тральщик.

Это был не тральщик. Сергей и без подсказки радиометриста увидел корабль, в силуэте которого угадывались отнюдь не очертания мирного рыболовецкого судна. Подняв к глазам бинокль, он тут же определил в корабле сторожевой пограничный катер с номером «четыре» на борту, дрейфующий по течению.

Старпом, слышавший доклад Назарета, тоже посмотрел в направлении сторожевика.

– Неспроста он здесь ошивается, – сверкнул он стеклами очков.

– Это «четверка», – подтвердил опасения Ивара Рокотов, – этот Аника-воин теперь вцепится в нас словно клещ. Я даже не думал, сказав вчера, что день нам предстоит насыщенный, насколько я прав.

Капитан «четверки» – Вадим Аникин – был на Та-руте довольно известной личностью. Непримиримый воин – так можно было его коротко охарактеризовать. Он был солдатом в полном смысле этого слова. Четко, фактически дословно выполнять приказы вышестоящего командования было для него первейшим делом. В то же время, как ни странно это звучит, для него не существовало авторитетов. Аникин не пил, не курил, не брал взяток, с ним невозможно было договориться, как с большинством других офицеров-пограничников.

– Надо уходить, – кивнул Ивар, – пока он нас не сцапал.

– Если мы не подчинимся команде, – ответил Сергей, – он откроет по нас огонь как по нарушителям.

– А если подчинимся, – размышлял штурман, – он арестует нас за провоз контрабандного груза. Что, по-твоему, лучше? К тому же, когда «Вэндженс» поставят на прикол в порту, он лично проверит каждый его закуток, облазает все трюмы. И что же он там обнаружит? Оружие. Можешь быть уверен, он раскрутит все это на полную катушку. Сколько нам светит?

– Черт бы побрал этот ром и этого Анику-воина, – Рокотов едва не плюнул от досады на палубу. – Будем уходить. Скорость у нас немного больше, так что в открытом море он нас не достанет.

– Если не пустит нам вдогонку торпеды.

К этому времени «Вэндженс» уже полностью вышел из бухты и имел возможность для маневра.

– Полный вперед. Лево руля. Курс зюйд-зюйд-вест, – приказал Рокотов.

«Четверка», казалось, только того и ждала, чтобы «Вэндженс» вышел из бухты. В бинокль было хорошо видно, как из выхлопной трубы сторожевика повалил черный дым – видно, дизтопливо было сильно разбавлено. Обычно сторожевые катера курсируют по кругу на границе территориальных и нейтральных вод. А здесь катер вдруг дрейфует с застопоренными двигателями, да еще в неурочное время. Если Аникин и не ждал именно Рокотова, потому как не мог наверняка знать, что его корабль вчера прятался здесь от шторма, то уж во всяком случае надеялся, что поймает какого-нибудь контрабандиста или другого нарушителя пограничного режима.

Степан Ильич вошел в рубку и захлопнул за собой дверь.

– Кораблядская ебомать, чтоб тебя кашалот разделал как камбалу, – слюнявя во рту сигару, он смотрел в сторону сторожевого катера, который уже набрал скорость и, вспенивая морскую гладь, несся наперерез «Вэндженсу», – чтоб тебе мортиры валом разнесло, мурена убогая. Он семафорит нам, Рок, чтобы легли в дрейф.

– Семафорит, говоришь. – Капитан посмотрел на сторожевик, и боцману показалось, что он принял какое-то решение. – Малый вперед.

– Ты что, Рок, – Червь бросил на него удивленный взгляд, – хочешь, чтобы этот пограничник сцапал нас с контрабандным грузом?

– Погоди, Червь, нужно просто узнать, чего он хочет. Разверни катер, чтобы он встал на встречный курс. Палермо, – он по внутренней связи обратился к радисту, – попробуй поймать волну «четверки».

– Готово, капитан, – отозвался Палермо, когда катера, идя встречными курсами, легли в дрейф.

– Двигатели не глуши, – сказал Рок боцману, а потом поднес к губам микрофон. – «Четверка», «четверка», «Вэндженс» на связи. Что вы хотели?

– Ничего особенного, – услышал он в динамике голос радиста «четверки» – сам Аникин не снисходил до общения с нарушителями, – мы должны осмотреть ваш катер.

– А в чем дело, мы что-нибудь нарушили?

В динамиках повисла напряженная пауза, видимо, радист «четверки» ждал решения Аникина. На палубе «четверки» выстроилась швартовая команда.

– Это обычная проверка, – наконец сообщил радист, – капитан приказывает вам пришвартоваться левым бортом.

– Сделаем вид, что подчиняемся, – Рокотов посмотрел на боцмана.

– Понял, капитан.

Он отправил двух человек в ярко-красных спасательных жилетах на борт, а сам остался в ходовой рубке. Шурик с Лешкой взяли лини со свинцовыми грузами на концах, за которые перетягивали швартовы, но, как только швартовая команда «четверки» приготовилась, двигатели «Вэндженса» заработали на полную мощь, и он, быстро набирая скорость, начал удаляться от сторожевого катера. Это был удачный маневр, неожиданный для капитана сторожевика. Теперь, чтобы пуститься в погоню, ему пришлось сделать большой круг, чтобы развернуться. За это время «Вэндженс» успел оторваться от него на несколько кабельтовых.

Рокотов отключил рацию и смотрел вперед.

– Они пустились в погоню, – доложил боцман, – сигналят нам, чтобы остановились. Будем уходить в открытое море?

– Нет, – покачал головой Рокотов, – там они нас запеленгуют и будут терпеливо поджидать, пока мы не вернемся, а у нас горючего осталось не так уж много.

– Думаешь, их баки заправлены под завязку? – усмехнулся боцман – всем было известно, как скудно сейчас снабжается флот.

– Не знаю, – пожал плечами Рокотов, – этот правдоискатель может выбить для себя дополнительные резервы. Через двадцать минут будем в районе островов, там они нас потеряют, даже радары им не помогут.

– Логично, – уловил его мысль боцман – он смотрел в бинокль на «четверку», которая уже закончила разворот и встала «Вэндженсу» в кильватер. – Они все еще требуют, чтобы мы легли в дрейф. Предупреждают, что будут стрелять как по нарушителям.

– Пусть стреляют.

– Кажется, они не шутят, – покачал головой боцман, – расчехлили торпедные аппараты. Этот чудик решил, что мы авианесущий крейсер длиной триста тридцать метров.

Боцман не зря иронизировал над командиром «четверки». Степан Ильич прекрасно знал, что скорость торпеды хоть и больше скорости «Вэндженса», но вполне сравнима с ней, поэтому катер, управляемый опытным капитаном, может от нее уклониться. Но ситуация все-таки оставалась серьезной. Если с «четверки» пустят торпеду и она попадет в «Вэндженс», последствия будут самыми плачевными. Возможно, катер и останется после этого на плаву, но его все равно придется списывать на металлолом.

Тем временем со сторожевого катера дали предупредительную очередь из спаренного зенитного пулемета. Не доставая до «Вэндженса», снаряды буравили море за его кормой.

– Может, жахнуть по ним в ответ? – предложил боцман.

– Ты что, Ильич, – Рокотов посмотрел на него, как на больного, – это же государственный катер. На нас после этого ополчится весь Тихоокеанский военно-морской флот. Пока есть возможность, постараемся от него просто уйти.

– Ты гляди, чего они творят, – воскликнул Червь, – так легко разбазаривать вверенное им имущество!

Рокотов и сам уже видел, что из торпедного аппарата «четверки» пустили торпеды. Две сигары калибра пятьсот тридцать три миллиметра пролетели несколько десятков метров над водой и одна за другой плюхнулись в воду.

– Может, это учебные? – предположил Ивар, который тоже смотрел за сторожевым катером.

– Ага, – согласился Червь, – сейчас они будут нас учить, как нужно разговаривать с капитаном сторожевого катера.

– Дудка, – тем временем приказал Рокотов, – возьми Леху, садитесь за пулеметы и держите обе торпеды на мушке. Без моей команды не стрелять.

Через несколько секунд из открывшихся на корме люков выползли два сорокапятимиллиметровых пулемета. Торпеды шли параллельными курсами, медленно, но верно приближаясь к торпедному катеру. Когда расстояние между ними и «Вэндженсом» стало критическим, катер Рокотова резко свернул в сторону. Самонаводящиеся системы торпед, настроенные на тепло работающих двигателей, тут же это засекли, и торпеды тоже поменяли курс. Но они все-таки были не такими маневренными, как торпедный катер. Обе сигары, поднимая буруны своими бульдожьими носами, пересекли пенный след, оставленный винтами «Вэндженса», и прошли в нескольких десятках метров от его кормы.

– Молодец, капитан! – восхищенно воскликнул Немец, глядя, как торпеды пошли на новый заход, – до островов осталось десять минут хода.

«Вэндженс» снова лег на прежний курс, но расстояние между ним и «четверкой» из-за маневра «Вэндженса» сильно сократилось.

– Прибавить ходу, – приказал Рокотов.

– Двигатели и так работают на пределе, капитан, – озабоченно нахмурился Немец.

– Я сказал прибавить, – Сергей сделал рукой нетерпеливый жест.

Сторожевой катер, скорость которого была на несколько узлов меньше, чем у торпедного, снова начал отставать. Оттуда упорно семафорили, призывая капитана «Вэндженса» лечь в дрейф, но Рокотов делал вид, что не замечает этих команд пограничников. В этот момент с их катером произошел небольшой казус. Разворачивающиеся торпеды едва не зацепили его, пройдя перед его носом в какой-то сотне метров.

– Сейчас они сами себя подорвут, салаги, – хохотнул боцман.

– Не подорвут, – Рокотов покачал головой, – на них же установлена система распознавания «свой – чужой».

– Может, когда и была установлена, – не согласился Червь. – Смотри, они, кажется, меняют направление.

Торпеды действительно начали вести себя как-то странно. Одна из них, пройдя пару кабельтовых по пенному следу «Вэндженса», вдруг снова заложила вираж и пошла «четверке» наперерез. На сторожевом катере все это видели, но то ли не ожидали подобного финта, то ли были уверены, что сработает система самоуничтожения, и до самого последнего момента ничего не предпринимали. Когда же торпеда приблизилась к «четверке» на критическое расстояние, по ней открыли огонь из тридцатисемимиллиметровых пулеметов. Наверное, боцман оказался прав, и система распознавания не сработала, или ее вообще никто на торпеду не устанавливал. Ее смогли подорвать почти под самым бортом у сторожевика, но до этого с него дали еще два залпа из торпедного аппарата. Видимо, капитан «четверки» был сильно возбужден преследованием.

– Они что, совсем чокнулись, собираются выпустить по нас весь боезапас? – Рокотов смотрел, как еще две начиненные взрывчаткой сигары, пролетев несколько десятков метров над водой, плюхнулись в море и двинулись вслед за одной из двух первых.

– Концерт начинается, – боцман азартно потер ладони друг о друга.

Как раз в этот момент взорвалась торпеда, по которой палили со сторожевика. В воздух поднялись тонны воды, смешанной с перекисью водорода, на которой работали торпедные двигатели. Смешались, казалось, несоединимые вещи: вода и огонь. Взрыв оказался таким сильным, что поднятой волной «четверку» подбросило на несколько метров вверх и в сторону. Сторожевик так накренился, что едва не лег на борт, показав зеленое, заросшее водорослями брюхо. Два или три человека из его команды перелетели через фальшборт и упали в море. Чтобы не бросать своих людей на произвол судьбы, катеру пришлось застопорить машины. С кормы назад полетели привязанные за лини спасательные круги. «Четверка» теперь так сильно отстала, что только в бинокль можно было разглядеть, как с гакаборта спускают спасательную шлюпку с матросами.

Для «четверки» на этот раз погоня закончилась, но она не закончилась для «Вэндженса». Три торпеды кильватерным строем медленно приближались к его корме. У той, которая была ближе всех к торпедному катеру, стало заканчиваться топливо, и она быстро сбавила скорость. Винты, правда, еще продолжали толкать ее вперед, но движение сделалось дерганым, как у зараженной солитером рыбы. По расчетам, боевая торпеда, не попавшая в цель, должна самоуничтожиться, но этой была уготовлена иная участь. Шедшая следом торпеда угодила ей в гребной винт.

– Гляди, гляди, – радовался почему-то Червь, – такого даже я не видел.

Взрыв громыхнул с удвоенной мощью. Фонтан пара, огня и воды поднялся над морем, поражая все живое в радиусе нескольких кабельтовых. Бубух-х-х, водяной столб обрушился назад, оставив на теле моря быстро затягивающуюся рану. Через минуту все стихло, только гудели судовые дизели, передавая вибрацию всему судну.

Как ни странно, последняя торпеда держалась на плаву. Она еще некоторое время гналась за торпедным катером, пока Дудник не расстрелял ее из пулемета. Снова громыхнул взрыв, и теперь за кормой «Вэндженса» оставался только пенный след от винтов.

– Кажется, оторвались, – боцман настолько увлекся сценой погони, что забыл про свою сигару, держа ее в руке.

Теперь он снова сунул ее в рот и начал пыхтеть, как старый колесный пароход.

– Средний ход, – сказал Сергей Немцу, и тот передал его команду мотористу.

Нос торпедного катера слегка осел, и корабль заскользил по морю спокойно, словно и не было никаких пограничников.

– Куда теперь? – прохрипел боцман.

– Укроемся пока от их радаров среди островов, – решил Рокотов, – не думаю, чтобы они стали вызывать подкрепление.

* * *

Связавшись с Листом, Рокотов продиктовал ему условия, на которых соглашался встретиться с Михеем. Феклистов передал Михею, и тот, немного повыпендривавшись, согласился. Лист опять связался с «Вэндженсом» и передал ответ Михея Року.

– Отлично, – улыбнулся Рок.

– Может, и меня возьмешь? – пряча мольбу за усмешкой, посмотрел на капитана Палермо.

– Тогда это будут не переговоры, а бордель, – рассмеялся тот.

Назарет издал короткий смешок.

– Прошлый раз твой неаполитанский темперамент стоил нам восемь сотен гринов и прочего кошмара, – с иронией произнес он.

Назарет имел в виду один из вечеров, проведенный командой «Вэндженса» в «Сороковой параллели», где Палермо сцепился с американским морским офицером, который обвинил одну из отиравшихся в кабаке проституток в краже у него золотых часов на цепочке. Палермо, русский итальянец, вступился за честь соотечественницы, заявив, что отсутствие у нее хороших манер и самый род ее занятий не свидетельствуют об отсутствии у нее доброго нрава, а посему девушка невинна, а он, тухлый янки, заплатит за свой понос. В общем, началась драка. В клубах дыма и парах алкоголя летали стулья и бутылки. Дело удалось замять, но с тем условием, чтобы команда «Вэндженса», к которой принадлежал Палермо, компенсировала заведению ущерб. Ущерб составил около пятисот долларов, еще триста выплатили американцу, согласившемуся принять их в качестве компенсации. Столь незначительная сумма за золотые часы была выплачена ввиду того, что вина девушки так и не была доказана. Американец в итоге принес ей извинения и присоединился с одним из своих товарищей к шумной ватаге с «Вэндженса». И так, выпивая и все больше впадая в лирику, они просидели всю ночь, а потом горячо простились.

Череватенко все же удалось расколоть девицу. С дней своей морской юности питавший фетишистское пристрастие ко всякого рода цепочкам и часам, он купил за сто долларов у вышеупомянутой проститутки американские часы и теперь щеголял ими, не страшась новой встречи с пострадавшим от русской смекалки янки.

«Вэндженс» по-прежнему стоял на якоре, затерянный среди архипелага, состоявшего из нескольких десятков микроскопических островов, тянувшихся вдоль берега Таруты. В этот район моря заходили обычно только более мелкие суда, которые не рисковали сесть на шельфовые рифы. Неторопливые летние сумерки лишь слегка смягчали дневной свет, когда пришло время сниматься с якоря. «Вэндженс» дал полный ход и уже через час бросил якорь в нескольких милях от порта. Сидящий за пультом управления гаком Лешка спустил на воду резиновую лодку с подвесным «ямаховским» мотором. Хотя Рокотов решил сначала оставить боцмана, опытного моряка, на борту «Вэндженса», но позже склонился к мысли взять его с собой. Тот попеременно чертыхался, ныл, жаловался, умолял принять во внимание его седины, хотя и был совершенно лысым. «А то когда еще мне доведется отдохнуть, – с обиженным видом говорил он, – вдруг не успею?» Дудник, слыша этот старческий вздор, усмехался. «Ты еще всех нас переживешь», – отвечал он Череватенко, что вызывало у последнего очередной поток ядреных ругательств. Более того, ему было разрешено попользоваться захваченным ромом, опять же из-за уважения к его сединам. Таким образом несколько коробок с ромом было «списано» для общего пользования.

Наконец все погрузились на лодку, и та, рассекая слегка бурливую поверхность моря, направилась к берегу. Команда приоделась – в этом сказывалось присущее всем морякам, а тем более пиратам, тщеславие и щегольство. Вообще, моряки – народ щеголеватый, и боцман, служивший некогда на корабле, даже став пиратом, в оценке морской военной амуниции на встреченных им матросах и офицерах твердо придерживался кодекса внешнего вида, каким он должен быть у уважающего себя моряка. Он не уставал повторять, что морякам сапоги носить западло, что уважающий себя офицер должен иметь непременно шитый краб, что погоны домиком – дурной тон.

Адаптировавшись к пиратской жизни, боцман не расставался с робой, рваной по бокам. Он сам рвал ее под мышками, чтобы улучшить вентиляцию, испытывая при этом колоссальное удовольствие. Собираясь на берег, он принарядился. Черный платок был повязан на его голове в виде банданы, мощную грудь и солидный живот облекала новая тельняшка, которую он носил навыпуск. На ногах, как мокрые тюленьи спины, сверкали ботинки с обрезанным рантом на титановых подковках. Золотая цепочка свешивалась с пояса, в кармане лежали вышеупомянутые американские часы.

Дудник тоже был в бандане, темно-зеленой, с рисунком из белых костей и черепов. Наряд капитана отличался особенной элегантностью – мягкая широкополая шляпа с пером, черная рубашка, замшевые брюки. Дед был в кожаной жилетке на голое тело, как и Дудник, только у последнего она была из замши, с длинными махрами и серебристыми колечками. Сашка надел тельняшку, а на шею повязал белый платок.

– Только прошу не горячиться, – предупредил Рок, – и много не пить.

Он кивнул на прихлебывающего из бутылки ром Череватенко.

– Зачем же мы тогда идем на берег? – хохотнул тот. – И потом, нам, закаленным волкам, можно промочить горло как следует, а вот тебе, – с насмешливой жалостью взглянул он на Сашку и облизнул обветренные губы, – вообще пить не полагается. Ты ж прошлый раз был никакой, чайка гнилая – и только!

– Это касается всех, – строгим тоном сказал Рокотов.

– Слышь, кэп, – не унимался боцман, – а зачем нам вообще с этим греховодником встречаться? Не проще ли было послать его куда подальше, чтоб ему сдохнуть, как малышу Билли! Чистая рисовка получается, трепак ему на шкентель!

– Все равно когда-нибудь встретиться придется, – пожал плечами Рокотов, – к тому же надо с Морганом перетереть насчет рома.

– Я как раз дегустирую, – хитро улыбнулся боцман, – и могу со всей определенностью заявить, что ром филиппинцы мастрячат так себе, не лучше самогона на шишках, суки яки им в задницу.

– Если он так себе, – улыбнулся Рокотов, – что ж ты его глушишь?

– Я его только продегустировал, – насупился боцман, показывая пустую на треть бутылку.

Порт был довольно большим по масштабам Тару™. Здесь в бухте, со всех сторон закрытой от ветров, разместилась и военно-морская база, и контейнерный терминал с огромными кранами, и небольшой судоремонтный завод. Дальше шли пассажирский терминал и управление порта. В самом конце бухты, где было самое мелкое место, качался старый дебаркадер, используемый в качестве причала для небольших суденышек и моторных лодок. Пришвартовавшись у дебаркадера, Рокотов сунул дежурному матросу десятидолларовую купюру за стоянку, и небольшая команда вышла на берег.

До «Сороковой параллели» отсюда было рукой подать, и через некоторое время, оставив на улице Германа и Сашку, Рок с оставшимися членами команды вошел в ресторан.